- Разрешите... - из-за моего плеча явилась рука шефа, коснулась клавиш легким, почти ласкающим движением. Откинувшись на спинку, я поглядела на его сильные пальцы, просто летающие по клавиатуре. Исподлобья скользнула взглядом по рукаву костюма, по твердому плечу, классическому галстуку, гладко выбритому подбородку, чуть впалой щеке, носу с обнаружившейся легкой горбинкой, еле заметной язвительной морщинке в углу рта, слегка сощуренным глазам - серым или синим? - и...
- Поня-ятно... - слегка врастяжку сказал Глеб, и, вздрогнув, я поспешно перевела взгляд на экран. Заметил ли он, что я его рассматривала? Оказывается, шеф контролировал мою работу. И, похоже, остался этой работой не слишком доволен.
- Продолжайте, - сказал он, скользнув взглядом поверх моей головы, и отошел к своему драгоценному Бурову.
Можно подумать, брошу на полпути! И чего привязался? Хоть бы для приличия других проверил - вон, трудятся, не покладая рук! Так, бурча про себя, я погрузилась с головой в увлекательную программу под названием “Бухучет”.
- Наташ, тебя!
Потирая занемевшую шею, я дотянулась до телефона. Дима. Дима? А, познакомились у Марины, двадцать пять процентов алиментов, брюнет, произвел приятное впечатление, взял номер телефона и, как водится, пропал. Я, значит, не произвела. А теперь, значит, вспомнил и безо всяких объяснений и извинений приглашал меня на вечеринку. Что нести? Себя, себя, конечно, вы самый - лучший подарок. “ Подарок” похмыкал, погмыкал и нехотя - очень нехотя - согласился.
Я положила трубку. Нина Дмитриевна, уже давно делавшая мне призывные знаки, уставилась на меня, как на приговоренную.
- К начальнику...
Я съежилась. Отдел следил за мной с любопытством и опаской. Торопливо причесываясь и подкрашиваясь, я попыталась вспомнить все свои грехи и сбилась со счету.
- Ни пуха ни пера! - сказал Буров, не сводя глаз с экрана.
- К черту! - прошипела я, хлопая дверью.
Лифт, похоже, разгоняется в течение дня - утром, когда я опаздываю, еле плетется, а сейчас и вздохнуть не успела, как очутилась в приемной.
Высокая эффектная секретарша, уже перевесившая плащ через руку, нетерпеливо щелкала замком сумочки. Сказала раздраженно:
- Наконец-то!
Нажав кнопку, сообщила волшебно переменившимся голосом:
- Васильева пришла, Глеб Анатольевич!
- Пусть войдет. Можете идти, Лена.
- До завтра, Глеб Анатольевич.
И, небрежно ткнув пальцем в дверь, пронеслась мимо, едва не хлестнув меня полой плаща. До свиданья, милое созданье, подумала я кисло и посмотрела на дверь. Она открылась.
- Ну что вы? - нетерпеливо спросил шеф. - Входите.
Неохотно переставляя ноги, я забрела вслед за ним. Остановившись у кресла, он энергично надевал пиджак.
- Садитесь! - бросил через плечо.
...Я присаживаюсь на край стола, мои голые коленки на уровне его лица, тушу длинную сигарету в привезенной неведомо откуда пепельнице и говорю тягучим голосом: “Милый мой...”
Воображение меня всегда губило. Я поспешно сморгнула. Глеб смотрел на меня в ожидании. Я обнаружила, что изо всех сил вцепилась в свою сумку, представила, какой у меня сиротский вид и неожиданно разозлилась. Промаршировала к столу и села в кресло - нога на ногу. Присев на широкий подоконник, шеф снял очки в тонкой оправе и потер переносицу. Когда он отнял руку, глаза его были прицельно-острыми, и я невольно опустила ноги по стойке смирно. Скорее всего он носил очки не по необходимости, а из желания придать своему резкому лицу побольше интеллигентности...
Глеб смотрел на меня так долго, что я превратилась в бездыханную лягушку: то ли думает, как меня лучше препарировать, то ли вообще о своем замечтался. Я осмелилась шевельнуть пальцем, и, похоже, это его разбудило: он открыл рот и произнес совсем не то, что я ожидала.
Он сказал:
- Что вы делаете сегодня вечером?
На какой-то дикий миг почудилось, что мне собираются назначить свидание. Он поспешил вернуть меня к нормальному мироощущению.
- Вы можете оказать мне большую услугу.
Я сидела, проглотив язык. Похоже, Дима сегодня отпадает. Не мог, что ли, Бурова попросить просчитать? Он уже устал ждать ответа, когда я, наконец, обречено осведомилась:
- А что надо сделать?
- Составить мне компанию.
Еще одно кино? Начальник оторвал свой сухопарый зад от подоконника и непринужденно уселся на угол стола, покачивая ногой.
- П-пожалуйста...
Он поднял ровные брови.
- Вы так уверены, что я не предложу вам ничего неприличного?
- А... э... ну, я на это надеюсь.
Не успела я договорить, как поняла, что фраза прозвучала двусмысленно. К счастью, слегка улыбнувшийся шеф не стал углубляться.
- У моей мамы сегодня день рождения.
- Поздравляю!
- Спасибо. Вечер ожидается сугубо семейный: родственники, всякие там пары с детьми. И я.
Он сделал паузу, а я уже прикидывала - не собирается ли он проконсультироваться насчет подарка. Понятия не имею, чему обрадуется мать состоятельного джентльмена.
- Ну вы знаете родителей, как всегда начинают: “А ты опять один? Сколько ж можно? Не пора ли остепениться?”
Я сочувствующе кивнула: любимая песня моей мамы.
- Я, естественно, завожусь, мама расстраивается, праздник испорчен... Так что - выручите, составьте мне компанию на сегодняшний вечер!
Я продолжала машинально кивать и только потом, расслышав, оцепенела:
- Что?! Я? - спросила с ужасом.
Шеф непривычно - словно неуверенно - улыбнулся.
- А что вы так испугались? Уверяю вас, мои родственники - вполне приличные люди. Большинство не кусается.
- Да я и не сомневалась... Но я...
- Заняты? Вы не можете перенести ваши встречи на другой день? Вы меня очень обяжете.
- Но почему я... У вас же куча знакомых женщин, я думаю, любая с радостью...
Он смотрел на меня с живым интересом:
- Куча женщин? С чего вы взяли?
Вот ненормальный! Другой мужик на его месте немедленно бы поддержал мои слова или начал отнекиваться с таким видом, который только подтверждал обратное...
- Ну... вы такой...- я повертела в воздухе рукой. - Интересный мужчина. И вполне... э-э... респектабельный.
- А что для женщин главное? - осведомился он. - Моя интересная внешность или мой... э-э... кошелек?
- Как для кого, наверное.
- А для вас?
Я беспомощно хлопала ресницами - что я могла ему сказать? Что начальников как мужчин не воспринимаю ввиду полной безнадежности, а содержимое его кошелька меня интересует чисто теоретически, как гимнастика для ума - за какое время я могла бы его потратить?
Шеф сжалился:
- Впрочем, не важно. Едем прямо сейчас, по дороге надо успеть купить подарок.
- Сейчас? - с ужасом спросила я, забыв осведомиться, когда это я успела дать согласие. - Но я же не одета...
- А я и не заметил, что вы голая!
Он подхватил меня под локоть, снимая с кресла, как пушинку с рукава. Я полетела рядом, растерянно слушая его уговоры:
- Выглядите вы вполне адекватно. Я тоже не буду переодеваться.
Я кинула косой взгляд - как будто это ему надо! Он перехватил мой взгляд и, неправильно его истолковав, на ходу расслабил и стянул галстук. Сунул его в карман пиджака, расстегнул воротник рубашки.
- Нормально?
- Д-да... - я уселась в машину, с тоской разглаживая юбку... пятно вот... и голову бы помыть... И вообще.
Шеф сел за руль, увидел, как я тоскливо пялюсь в зеркало. Бодро отрапортовал:
- Помада не съедена, тушь не размазалась, румяна в пределах нормы!
- Интересно, когда вы это только успели заметить, - проворчала я.
- Я вообще замечательный! - охотно согласился шеф.
- Ну да, сам себе рекламу не сделаешь, никто не заметит...
Глеб мельком глянул на меня.
- Ну вы же не замечаете.
Что-то он разошелся. Настроение хорошее? И что я его родственникам должна говорить?
- Какая у нас легенда? - как профессиональный подпольщик осведомилась я.
Шеф пожал плечами.
- Наша сила - в правде. Мы вместе работаем...
- И все? - уточнила я.
- Остальное само собой разумеется. Я здоровый взрослый мужчина с нормальной ориентацией...
Я, как всегда, блеснула своим остроумием. Теперь самое время заткнуться, потому что на язык так и просилось: ”А докажите!” Можно ведь было совершенно спокойно и убедительно объяснить, что я на такую ответственную роль не гожусь и скорее испорчу, чем подыму настроение несчастной старушке, наконец дождавшейся заветной кандидатки в снохи...
Шеф вытолкнул меня из-за своей спины, за которой я безуспешно пыталась скрыться.
- Знакомься, мама, это Наташа.
- Здрассьте...- выдохнула я. Не была она никакой старухой - моложавая леди, очень ухоженная и хорошо одетая, выглядевшая лет на сорок с небольшим, хотя даже по самым приблизительным расчетам было ей не меньше полтинника с хорошим гаком...
- Добрый вечер, Наташенька, - сказала она приветливо. - Проходите-проходите, вы совсем замерзли. Ужасная погода, правда?
Направляемая ладонью Глеба, я настороженно, как в тыл врага, проникла в глубины квартиры. Старого типа, очень просторная, евро-отремонтирована... Мы были последними, и Ольга Викторовна немедленно начала загонять всех за стол. Похоже, она собиралась усадить нас поближе, но шеф вовремя просек ее маневры, и мы удрали на другой конец стола. Теперь справа у меня был Глеб, за которым я всегда могла укрыться, а слева пожилой мужик, отнесшийся к моему появлению благосклонно, но без особого любопытства. Родственники были разных возрастов, внешностей и комплекций. Я с облегчением убедилась, что большин-ство обходится без бриллиантов и прикидов “от Кардена”, и что день рожденья обещает быть традиционным - с долгими поздравлениями в стихах, обильным питьем и бесконечной едой...
Я уцепилась за высокий бокал с шампанским и поглядела вверх, на вставшего шефа.
- За тебя, родная! - сказал он просто.
Краткость - сестра таланта. Я махом опрокинула в себя бокал. В пустом желудке сразу потеплело. Шеф методично накладывал в мою тарелку горы салатов.
- Куда мне столько!
- Ешьте, от вас скоро одни глаза останутся!
Ну да, как у подвальной кошки... Салаты в тарелке не залеживались, тосты множились и длились, шеф раз за разом заполнял мой бокал, который я также автоматически осушала. Через некоторое время к моим “одним глазам” прибавился еще один живот - но зато какого размера!
- Потанцуем?
А что, уже время танцев? Я вытерла рот салфеткой и полезла из-за стола вслед за шефом. У Глеба Анатолича было, похоже, врожденное чувство ритма, и я с удовольствием двигалась вслед за его крепким - ни единой жиринки, позавидуешь! - телом. От него вкусно пахло, и я уже не пыталась придумать тему для разговоров - и без того было неплохо. Когда музыка, наконец, смолкла, я обнаружила, что бессовестно улеглась на широкую теплую грудь шефа, и что он нисколько против этого не возражает.
- Вы замечательно танцуете, - сказал он.
- А где тут у вас можно покурить? - отозвалась я совершенно в тему.
Он увел меня на кухню размером со всю мою квартиру, дал прикурить от газовой зажигалки.
- А вы?
Он пожал плечами, засунув руки в карманы.
- Бросил.
Я выдохнула дым в форточку - да здравствует здоровый образ жизни!
- Да я вообще-то тоже - так, под плохое настроение или под пьянку.
- А в данный момент?
- Нет, что вы, тут у вас хорошо! И родственники хорошие! Я даже не ожидала.
- Думали, будет что-то более ужасное? По мне судили? - засмеялся он, и я слегка на него загляделась - выпивка сделала его более раскованным и симпатичным.
- Нет, по вашему... э-э... положению...
Я не успела договорить, как поняла, что ляпнула что-то не то. Он кинул зажигалку на широкий подоконник.
- Вы хотели сказать - судя по моему кошельку?
Я растерялась - да откуда я знаю, что я хотела сказать? У меня и в трезвом-то виде язык мысли на пять километров обгоняет...
К счастью, в кухню впорхнула его юная мамаша. Окинула нас блестящим взглядом.
- Беседуете?
И непринужденно кинулась споласкивать тарелки. Глеб сморщился:
- Мам, ну зачем? Женщина с бюро...
- Все равно чужие руки! - перебила Ольга Викторовна. - Свои-то надежнее, правда, Наташа?
Я фыркнула:
- Ну не знаю! Были бы деньги - я бы с удовольствием кому-нибудь за мойку-уборку доплачивала!
Глеб подмигнул, засмеявшись:
- Что, мам, тест на идеальную сноху не прошел, а? Не пугайтесь, Наташа, она в каждой молодой женщине видит кандидатку мне в жены!
Ничуть не смутившись, мамаша, продолжая энергично греметь тарелками, кивнула:
- А что делать старухе-матери, когда такой великовозрастный оболтус не может сам найти себе половину!
- Ленится, - сообщила я доверительно. - Или не там ищет.
- Ну конечно! - подхватил шеф. - Куда мне до вашего опыта! Только что-то не вижу, чтобы он увенчался успехом!
- Зато я, по крайней мере, что-то пытаюсь сделать, - я щелчком выкинула сигарету в форточку. - А по вам это незаметно!
- Неужели?
Я поглядела на его мамашу: она стояла, погрузив руки в воду, и переводила глаза с сына на меня.
- Насколько я поняла, вы вместе работаете?
- Вернее, я работаю у Глеба Анатольевича, - официально сообщила я. - Уже почти год.
- И как он вам как начальник?
Глеб посмотрел на меня с веселым интересом:
- Мне выйти?
- Да ладно уж, оставайтесь, - протянула я, наслаждаясь минутной раскованностью, которую породили то ли шампанское, то ли праздник, то ли необычное поведение шефа. - Ну что сказать... видела я начальников и похуже.
- Вы просто не представляете, как мне не хватало вашей щедрой похвалы!
- Рада доставить вам удовольствие. Теперь ваша очередь.
- Моя?
- Ну да, похвалить подчиненную! Я же работаю у вас почти год! Могли вы составить обо мне какое-нибудь мнение?
Глеб демонстративно задумался. А я вдруг трезво подумала: какое, к черту, мнение? Фирма у него не одна, и знать и помнить всех своих служащих он вовсе не обязан... Другое дело, что в последнее время я с ним постоянно сталкиваюсь нос к носу - и все не в самом лучшем виде...
- Ну что я могу сказать... - протянул он, передразнивая меня. - Если бы вы не тратили столько сил и времени на устройство личной жизни...
- Советуете переключиться на карьеру? Думаете, мое положение на личном фронте настолько безнадежно?
- Я этого не говорил. Просто предлагаю вам немного расслабиться. Взять тайм-аут. Хотя бы на сегодняшний вечер.
Ну я и расслабилась - до такой степени, что к концу дня рождения была готова полюбить не только Глеба Анатолича и его законсервированную мамашу, но и прочих их друзей и родственников. Лишь твердая рука шефа удержала меня от попыток облобызать на прощание всех присутствующих. Я спускалась по лестнице, цепляясь обеими руками за перила - Глеб деликатно поддерживал меня за талию - и пела замечательно громко и душевно “Ой, мороз...” Ступени под ногами все время куда-то девались, отчего песня получалась еще задушевнее: “Ой, мороз... ох, мороз... блин, мороз...” Я пинком открыла дверь - в разгоряченное лицо уда-рили холодный ветер и дождь. Я с удовольствием поежилась и, широко шагнув с крыльца, до колен провалилась в какую-то канаву.
- Ух ты! - повернулась с восторгом, задирая полы плаща - с них текла вода. - Вот такая ванна!
И для полного счастья еще подпрыгнула, обрызгав до головы себя и шефа.
- Стойте! - сказал Глеб с ужасом. - Стойте, не двигайтесь, я подгоню машину!
Я послушно осталась стоять в луже, запрокинув голову и ловя ртом дождинки. Вот кайф!
Меня потянули за рукав, я увидела перед собой тихо урчащую машину. У нее были забрызганы фары, и я немедленно кинулась протирать их полами плаща - нельзя же ехать ночью с такими тусклыми фарами! Глеб с трудом отговорил меня, уверив, что мой плащ гораздо грязнее, чем его фары. Усадил меня, включил печку.
- Снимайте туфли. У вас ноги промокли.
Я немедленно стянула раскисшие туфли, подобрав под себя ноги, пожалилась:
- И ведь больничный вы мне не заплатите...
Он закинул руку на спинку сиденья, оглянулся, сдавая назад.
- Замерзли?
- Не-а... - я широко, с поскуливанием зевнула. Голова кружилась и неумолимо склонялась припасть к его мужественному плечу. Я прижалась щекой к спинке сиденья и немедленно уснула. Я слышала шорох шин, толчки на неровной дороге, рев далекой сирены - и только сворачивалась поудобнее, кутаясь в плащ...
- Наташа... Наташа...
Я заворчала, просыпаясь. Моргая, огляделась - меня немедленно повело в сторону, и я ткнулась головой в стекло дверцы.
- Все нормально?
Я сглотнула, кивнула, спросонья и спьяну не соображая, где у него открывается дверь - Глеб молча помог - я вывалилась наружу, и меня тут же вырвало - чуть ли не на колеса машины. Я плевалась и рыдала, замечательный ужин и дорогое шампанское очутились на асфальте, а Глеб держал меня и молча подсовывал свой платок. Я ожесточенно вытирала лицо, размазывая пот, слезы, косметику, воду и ненавидела в этот момент и себя и его. А потом не осталось сил и для ненависти - на короткой дистанции от машины до подъезда меня вывернуло еще пару раз, и до квартиры я добралась, вися на Глебе.
Прислонив меня к стенке, шеф стянул мой плащ и дотащил до дивана. Я, тихо поскуливая, только глазами шевелила, наблюдая за ним. Комната ехала куда-то вправо и вниз, я поскорее зажмурилась, но тогда подо мной начинал кружиться диван. Что-то холодное легло на мой лоб - шеф приволок мокрое полотенце, профессионально вытер шею, лицо, руки. Я покорно вытягивала из одежды руки, потом ноги, потом на меня опустили одеяло, а вслед за ним - потолок - и я опять перегнулась через диван в рвотной судороге. Предусмотрительный шеф, оказывается, успел поставить рядом тазик. С ним он и скрылся в ванной, а когда вновь объявился, заявил обвиняюще:
- У вас нет молока!
- У меня много чего нет... - пробормотала я, переворачиваясь на спину. Меня трясло. Через секунду я обнаружила его руку, трогающую мои ноги, и с недоумением утянула их под одеяло.
- Холодные, как лед! - сказал шеф. - У вас есть носки? Шерстяные?
Я вяло отмахнулась, вновь проваливаясь в забытье. И проснулась, когда он начал натягивать на меня носки - и где нашел, сама второй месяц ищу... Я открыла глаза и с болезненным прищуром уставилась на шефа. Он был озабочен.
- Езжайте, а?
- Но вы...
- Что, в первый раз, что ли?
- Но...
- Да идите, мне без вас тошно!
Глеб помаялся еще, поглядывая то на меня, то на часы. Вздохнул и, стремительно повернувшись - у меня в глазах опять замельтешило - бросил на ходу:
- Выздоравливайте. Спокойной ночи.
Спокойной... ну сморозил!
Звонок дошел до меня не сразу. Я подняла тяжелую голову, во рту было сухо и гадко, все тело болело, словно меня черти всю ночь цепами молотили. За не задернутым окном было темно, но ощутимо серело... Глянув на часы, я толчком сбросила себя с дивана - в голове бултыхнулась пульсирующая боль - схватила развешанные на спинке кресла вещи. И только натянув колготки, обратила внимание на методично названивающий телефон. Торопливо застегивая пуговицы, я сверлила его злобным взглядом: люди и так опаздывают, а тут ты еще... Не выдержав, схватила и рявкнула в трубку:
- Ну!..
Тишина, потом осторожный голос:
- Наташа? Как самочувствие?
- Мое? - оторопело уточнила я.
- Ваше. Мое в порядке.
- Нормально...
- Я хотел сказать, что вы сегодня можете не приходить на работу. Отлежитесь.
Я уставилась на свои ноги. Колготки забрызганы до колен.
- Спасибо, Глеб Анатольевич. Я бы все равно не смогла придти...
Мой голос звучал так кротко, что шеф сразу насторожился:
- Почему?
- Потому что мои туфли остались у вас в машине.
Пауза.
- И что?
Я удивилась его тупости.
- А других у меня нет.
Пауза.
- Туфель?
- Туфель, - подтвердила я, не понимая причин его недоумения.
- Я привезу, - сказал Глеб задумчиво. - После работы. Отдыхайте.
- Бла-а-дарю вас-с... - сказала я в запикавшую трубку. Начала раздеваться обратно. Ага, наш шеф не привык иметь дело с женщинами, у которых всего одни туфли. У его подруг гардероб размером наверняка со всю мою однокомнатную...
Я села, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Так, можно двигаться. Можно даже дойти до двери - вон, звонок соловьем заливается. Не спрашивая, я распахнула дверь и хмуро уставилась на Бурова. Тот глядел на меня с интересом.
- Ну? - спросила я.
Видя, что впускать его не собираются, Буров протянул руку и потряс перед моим носом пакетом, словно пропуском.
- Глеб Анатольевич изволили передать!
- Что?
- Туфли.
Я задумчиво приняла пакет, и Буров, воспользовавшись этим, проник в квартиру. Стал разуваться - я так расслабилась, что не пресекла его поползновения сразу.
- Кофием напоишь? - деловито спросил Буров. Я вяло отмахнулась, и, поняв это как приглашение, он направился в кухню. Я поплелась следом, прижимая к груди пакет. Сиротливо села на табуретку, уныло разглядывая суетящегося Бурова - мне от такой активности снова делалось дурно. Буров, не обращая на меня внимания, мурлыкая, варил кофе. Я заглянула в пакет. Туфли покоробились и стали деревянными, хотя, похоже, их пыта-лись намазать кремом. Даже в здравом уме и в твердой памяти я бы не смогла представить шефа, чистящего мои туфли... Я поставила драгоценную обувь на пол, на них - озябшие ноги. По-прежнему мурлыкавший Буров водрузил передо мной внушительную чашку кофе и, ухватив в лапы вторую, прислонился задом к подоконнику. Я осторожно понюхала кипяток - желудок промолчал, сделала осторожный глоток - живот буркнул, но выдержал.
- Глеб задерживается, - обыденно сообщил Буров.
Я моргнула.
- Где?
- Встреча у него какая-то...
- Ну?
- Задерживается, говорю.
- Ну и что?
Буров посмотрел на меня, как на дуру, и пояснил:
- Просил передать.
- А, - сказала я.
Буров сделала задумчивый глоток и зашел с другой стороны.
- А где это он твои туфли нашел?
- У себя в машине, - брякнула я и почувствовала, что начинаю стремительно краснеть. Но Буров, на удивление, обошелся без комментариев.
- Глеб говорил, ты с похмелюги маешься. Я тут тебе молока, пива и сока притащил. Чем лечишься?
- Откуда я знаю? - огрызнулась я. - Я что, каждый день с перепоя? Это у тебя надо консультироваться!
Буров, похоже, обиделся, хоть я не сказала ничего, кроме правды. Сделал большой последний глоток, поставил чашку в раковину.
- Ладно. Я пошел.
Я повернулась на табуретке, наблюдая, как он обувается. Представила, что следом заявится шеф, и сказала жалобно:
- Буров, посиди, а?
Буров, продолжая втискивать ногу в ботинок, выпрямился, злорадно ухмыльнулся:
- Э, нет, расхлебывай свои дела сама!
- Дела... - пробурчала я. - Были бы еще какие дела...
- Чего-чего?
- Ничего! Спасибо за заботу! Вали!
Коротко звякнул звонок. Буров застыл на одной ноге, вопросительно мотнул головой. Я обреченно отмахнулась, и Серега ловко щелкнул замком.
- А вот и Глеб Анатолич изволили прибыть!
Шеф поглядел на него, на меня и, не заходя, поинтересовался:
- Вы в порядке?
- В полном. Завтра буду как огурчик. Спасибо.
- Я пошел? - спросил Буров, и шеф кивнул:
- Погоди, я тоже. До завтра, Наташа.
- До свидания, - покивала я закрывшейся двери. Похоже, Глеб тоже пытается пресечь слухи... слухи о чем? О том, как я вчера славно надралась? Это же бабам полагается тащить и обихаживать перебравших мужиков, а тут - нате вам... Еще подумает, я алкашка... Или алкаши не болеют?
Прискакала Катька - самая оптимистичная из моих подруг. Из тех, у кого стакан всегда “наполовину полон”. Помахала передо мной пачкой таблеток.
- Звоню на работу, говорят, болеешь, а у тебя же, я знаю, ничего, кроме анальгина... Что, ноги промочила?
- Скорее уж горло... Кофе будешь? Свежий, Буров только что сварил...
- Ого, вы опять?.. - Катька с удовольствием плюхнулась на табурет, сверкая карими глазищами. Этакий живчик весом с центнер. Может, и мне набрать пуд-другой? Стану заядлой оптимисткой... Хотя нет, тогда встанет проблема похудания...
- Никаких “опять”, сколько раз тебе говорить!
- Ну нет, так нет, - мирно согласилась Катерина. - А как у тебя с Олегом?
- Каким?
- Ну, каким-каким... мы тебя у Витьки знакомили. Он еще с Сашкой был. Ну, черненький такой... Адрес у тебя спрашивал.
Я, сморщившись, напряженно смотрела на подругу. Тряхнула головой, сказала печально:
- Не помню. Точно он сказал - надо брать тайм-аут!
- Кто сказал? Олег?
- Да какой Олег?
- Ну черненький!
- Это что, у него фамилия такая? Отстань! Это начальник.
- Что - начальник?
- Сказал.
Катька вытаращилась на меня.
- А какое ему дело до твоей личной жизни?
- Не знаю... - со вздохом признала я. - Наверное, никакого.
- Ну-ка, ну-ка... Колись, подруга, что там у тебя еще за начальник?
Я послушно раскололась. В моем пересказе все звучало еще нелепее, чем было. Катька молча смотрела на меня. Темные ее брови стояли восторженным “домиком”.
- Значит, так, - торжественно начала она. - Поправь меня, если я ошибаюсь. Первое - ведет тебя в кино. Второе - знакомит с мамой. Третье - укладывает тебя в постель... Немного не тот порядок, к которому мы с тобой привыкли, но все традиции соблюдены.
Я фыркнула:
- Отвали! Еще кофе будешь?
- Я-то думала, у тебя начальник какой-то старый пердун, а тут... Сколько ему лет, говоришь?
Я пожала плечами.
- До сорока...
- Не женат? И не был?
Я честно поднапрягла память.
- Буров разведен, и этот, вроде, тоже... Ну да, кто-то говорил, у него сын-подросток... Воскресный папаша.
- Вот! - Катька опять задрала бровь и палец. - Порядочный! О ребенке заботится!
- А неча было разводиться!
- Тьфу на тебя! Мало ли какие ситуации... И вообще, из кого в нашем с тобой почтенном возрасте ты собираешься выбирать? Алкаш тебе нужен? А хронический холостяк? Знаем-знаем, проходили! Остаются вдовцы и разведенные. Жены, сама понимаешь, как мухи не мрут, скорее, наоборот, мужик пошел хилый. Опять же войны, целый косяк в “голубизну” по-дался... И что нам остается? А? А ты еще нос воротишь от нормального, свободного, буквально готового мужика!
- Да ничего я не ворочу! - озлилась я. - Чего воротить-то? То есть, от чего?.. Тьфу, Катька, отстань! Вечно ты все напридумываешь...
- Как, говоришь, его зовут? - спросила Катька, не обращая на меня внимания.
- Глеб.
- Гле-еб... - с мечтательным придыхом протянула Катька. - И где он только такое имя взял?
- Мама с папой дали. Ну, Катька!
Она в изумлении воззрилась на меня.
- Нет, ты погляди - ей мужик буквально на тарелочке с голубой каемочкой, а она выкобенивается! И какой мужик!
- Да ты его в глаза не видела!
- Правильно, - мгновенно согласилась Катька. - Я на днях собиралась приехать к тебе на работу...
Я молча показала ей фигу.
- Ну вот! - сокрушенно сказала Катька. - Собака на сене!
В общем, расстались мы поздно - обе в отличном настроении. Катька меня всегда приводит в чувство - даже, когда мне на свидание явился эпилептик, прямо тут же продемонстрировавший приступ... Я сама чуть не грохнулась рядом, неделю на мужиков смотреть не могла. ”С ума сойти! - радостно вопила Катька. - Такого еще в нашей коллекции не было! Припадочный! Боже, какая прелесть!”
В общем, “полон стакан”...
- Здрасьте, - я плюхнула сумку на стул - и что я туда все время пихаю? Стягивая плащ, с опаской поглядывала на Бурова. Тот посиживал у своего компьютера, развалившись в кресле и попивая кофейку.
- Кофе будешь? - осведомился он благодушно.
Подозрительно.
- Ага, - я достала из стола чашку и, потирая озябшие руки об озябшие же коленки, пристроилась на угол стола. Буров сыпанул щедрой рукой, я плеснула кипятку и сделала осторожный глоток. Галочка вдумчиво красилась, Таня озабоченно рылась в толстенном справочнике. Нина Дмитриевна, вздыхая, смотрела опухшими глазами в темное окно - опять, наверное, давление... Тихо попискивали компьютеры, из соседнего кабинета доносилась музыка, Буров был на удивление молчалив, и я потихоньку отогревалась и расслаблялась. Зря, конечно.
- Что с тобой было-то? - спросила Галочка, закончив второй глаз - у меня всегда не хватало терпения и времени довести хотя бы одну часть лица до такого совершенства. Правда, и материал не тот.
- Напилася я пья-яна, не дойду до дива-ана... - мурлыкал под нос Буров.
- Простудилась? - неодобрительно спросила Нина Дмитриевна. - Теплее надо одеваться, а то все как девочка бегаешь - ни плаща путевого, ни сапог, ни зонта...
- Ни туфель, - поддакнул оживившийся Буров. - Надо шефа подговорить, чтоб зарплату повысил. Новые купишь.
Я одарила его прохладным взглядом.
- А что? - удивился Буров. - На сменку. Чтобы не пришлось потом казенный бензин тратить...
- Заткнись! - прошипела я, не разжимая губ. Буров не унимался.
- А можно еще ввести свободный график посещения: день работаешь, день здоровье поправляешь - после напряженного трудового вечера...
Вот гад! Я пнула его в коленку - получилось метко и больно, Буров охнул, наклонившись вперед, схватился за мою ногу.
- Свихнулась!..
- Доброе утро.
- Доброе утро, Глеб Анатольевич! - уже привычно выпалила я, оборачиваясь.
- Приветствую, - Буров, отдышавшись, приподнялся, опираясь о мою коленку, пожал руку шефа. Тот, приподняв брови, смерил меня взглядом, и я запоздало полезла со стола. В последний раз по-свойски похлопав меня по ноге, Буров сказал добродушно:
- Идите работать, Наташа.
- Как скажете, Сергей Дмитрич, - буркнула я, отправляясь в свой угол.
Глеб о чем-то разговаривал с Буровым. Я исподлобья поглядывала. Шеф был в плаще - только пришел и сразу к нам? Вон капли дождя еще не высохли... Хорошо, хоть сегодня я его обогнала: опоздала всего на семь минут. Личный рекорд, между прочим.
- Натах, тебя.
Буров передал трубку с подчеркнутым удивлением, копируя известную рекламу:
- Тебя - девушка?!
Катька? Придушу - если сомкну пальцы на ее дебелой шее.
В трубке раздался конспиративный шепот:
- Привет! Австралиец мой едет!
- Привет, - машинально отозвалась я. - Какой-такой австралиец? А кто это?
- Ну ты что? - во весь голос возмутилась трубка. - Не узнаешь, что ли? Это Инна!
- Привет, Ин, - еще раз сказала я. - А какой австралиец?
Инна опять перешла на шепот:
- Ну какой-какой! Мы с ним по Интернету списались, помнишь?
- Это такой старый дед?
- И вовсе он не старый! - обиделась Инна.
- А сколько ему?
- Пятьдесят восемь.
- А тебе?
- Тридцать два.
Я выразительно молчала. Инна занервничала.
- Это у нас мужик как на пенсию - так хоть в гроб клади! А они там в самом соку, ну видела же фотографии! Чего нам с Семкой ждать? Когда наш родной папочка-козел нагуляется? Слушай, дашь свою беленькую кофточку? Я сейчас похудела, она мне в самый раз.
- А австралийца покажешь?
- Ага, а вдруг он на тебя клюнет! Вот когда у нас все наладится... Слушай, а давай мы твои данные в Интернет сбросим?
- Ну да, - хмыкнула я. - Тут с русским-то Ваней не разберешься, а ты мне еще аборигена подсовываешь... А ты что шепотом?
- Так я своим не говорю, сглазят!
- А я?
- А ты не глазливая!
- Ну, тогда ни пуха ни пера!
- К черту! Буду держать тебя в курсе!
Я положила трубку и минут пять попредставляла себя на солнечных и лазурных берегах Австралии. А еще там есть кенгуру...
Я уже предвкушала обед - первый нормальный после однодневного вынужденного поста - когда гад Буров перебросил мне на стол две дискеты.
- Отнеси Глебу.
- Я? - вытаращила я глаза. - Зачем? Ведь есть же сеть! И почему я?
Буров хлопнул себя по коленке, возмутившись:
- Во дожили! Начальство говорит: иди и сделай, а она в ответ - зачем? Иди, тебе говорят! Очередь в столовой мы тебе займем...
На лифте я в этот раз не поехала. Наверное, надеялась, что шеф, не дождавшись меня, плюнет и испарится куда-нибудь. Особой симпатии в его взгляде я сегодня не уловила. А вдруг он решил меня уволить за склонность к алкоголизму? Или предложит лечиться? Так, успокаивая себя, я бодрым черепашьим шагом одолела за полчаса несколько пролетов и робко просунула нос в приемную. К несчастью, Лена отсутствовала - и куда ее черт унес? Так бы отдала дискетки ей...
Я доплелась до приоткрытой двери, осведомилась робко:
- Можно?
- Разумеется, - откликнулся шеф слегка раздраженно, отчего я окончательно пала духом.
- Вам Сергей... Дмитрич сказал передать... вот, - осторожно, как взрывчатку, положила дискетки на стол и приготовилась удрать.
- Садитесь, - бросил шеф, не оборачиваясь от окна. Так, мы по-прежнему не в духе... Я осторожно села в кресло и сморщилась, когда его кожа заскрипела, уминаясь под моим весом. Повисла тишина. Хоть бы радио включил, размышляла я уныло, разглядывая ковровое по-крытие под ногами. Интересно, его вкус или подсказка дизайнера? Я бы выбрала что-нибудь поярче... Тут шеф обернулся, прервав мои замыслы относительно переделки интерьера его кабинета, сел за стол, разглядывая какие-то бумаги. Надеюсь, не приказ о моем увольнении.
- Мама передавала вам привет, - сказал он так неожиданно, что я некоторое время тупо молчала, пытаясь связать себя и его маму. Когда, наконец, пауза стала неприличной, я догадалась сказать:
- А... о... очень приятно. И ей привет.
- Она обвиняет меня, что я вас споил.
Я махнула рукой:
- Ну, я сама большая девочка... вы тут ни при чем.
- И все же, - сказал он и умолк. Так, экивоками обменялись, похоже, говорить больше не о чем. Сматывайся. Я вновь, как алиби, предъявила дискетки:
- Это вам Буров велел передать.
- Спасибо, - рассеянно сказал Глеб и смахнул дискеты в ящик стола. Я уже приготовилась встать, когда шеф сцепил руки в замок и спросил - задумчиво:
- Наташа, я вам мало плачу, да?
- Ну, денег всегда не хватает, - бодро пожала я плечами. - А это... вы о чем?
Он молча смотрел на меня, и я почувствовала, что начинаю краснеть:
- Вы о моих туфлях, да?
Похоже, моя одна-разъединственная пара намертво врезалась ему в память.
- Поня-ятно... - слегка врастяжку сказал Глеб, и, вздрогнув, я поспешно перевела взгляд на экран. Заметил ли он, что я его рассматривала? Оказывается, шеф контролировал мою работу. И, похоже, остался этой работой не слишком доволен.
- Продолжайте, - сказал он, скользнув взглядом поверх моей головы, и отошел к своему драгоценному Бурову.
Можно подумать, брошу на полпути! И чего привязался? Хоть бы для приличия других проверил - вон, трудятся, не покладая рук! Так, бурча про себя, я погрузилась с головой в увлекательную программу под названием “Бухучет”.
- Наташ, тебя!
Потирая занемевшую шею, я дотянулась до телефона. Дима. Дима? А, познакомились у Марины, двадцать пять процентов алиментов, брюнет, произвел приятное впечатление, взял номер телефона и, как водится, пропал. Я, значит, не произвела. А теперь, значит, вспомнил и безо всяких объяснений и извинений приглашал меня на вечеринку. Что нести? Себя, себя, конечно, вы самый - лучший подарок. “ Подарок” похмыкал, погмыкал и нехотя - очень нехотя - согласился.
Я положила трубку. Нина Дмитриевна, уже давно делавшая мне призывные знаки, уставилась на меня, как на приговоренную.
- К начальнику...
Я съежилась. Отдел следил за мной с любопытством и опаской. Торопливо причесываясь и подкрашиваясь, я попыталась вспомнить все свои грехи и сбилась со счету.
- Ни пуха ни пера! - сказал Буров, не сводя глаз с экрана.
- К черту! - прошипела я, хлопая дверью.
Лифт, похоже, разгоняется в течение дня - утром, когда я опаздываю, еле плетется, а сейчас и вздохнуть не успела, как очутилась в приемной.
Высокая эффектная секретарша, уже перевесившая плащ через руку, нетерпеливо щелкала замком сумочки. Сказала раздраженно:
- Наконец-то!
Нажав кнопку, сообщила волшебно переменившимся голосом:
- Васильева пришла, Глеб Анатольевич!
- Пусть войдет. Можете идти, Лена.
- До завтра, Глеб Анатольевич.
И, небрежно ткнув пальцем в дверь, пронеслась мимо, едва не хлестнув меня полой плаща. До свиданья, милое созданье, подумала я кисло и посмотрела на дверь. Она открылась.
- Ну что вы? - нетерпеливо спросил шеф. - Входите.
Неохотно переставляя ноги, я забрела вслед за ним. Остановившись у кресла, он энергично надевал пиджак.
- Садитесь! - бросил через плечо.
...Я присаживаюсь на край стола, мои голые коленки на уровне его лица, тушу длинную сигарету в привезенной неведомо откуда пепельнице и говорю тягучим голосом: “Милый мой...”
Воображение меня всегда губило. Я поспешно сморгнула. Глеб смотрел на меня в ожидании. Я обнаружила, что изо всех сил вцепилась в свою сумку, представила, какой у меня сиротский вид и неожиданно разозлилась. Промаршировала к столу и села в кресло - нога на ногу. Присев на широкий подоконник, шеф снял очки в тонкой оправе и потер переносицу. Когда он отнял руку, глаза его были прицельно-острыми, и я невольно опустила ноги по стойке смирно. Скорее всего он носил очки не по необходимости, а из желания придать своему резкому лицу побольше интеллигентности...
Глеб смотрел на меня так долго, что я превратилась в бездыханную лягушку: то ли думает, как меня лучше препарировать, то ли вообще о своем замечтался. Я осмелилась шевельнуть пальцем, и, похоже, это его разбудило: он открыл рот и произнес совсем не то, что я ожидала.
Он сказал:
- Что вы делаете сегодня вечером?
На какой-то дикий миг почудилось, что мне собираются назначить свидание. Он поспешил вернуть меня к нормальному мироощущению.
- Вы можете оказать мне большую услугу.
Я сидела, проглотив язык. Похоже, Дима сегодня отпадает. Не мог, что ли, Бурова попросить просчитать? Он уже устал ждать ответа, когда я, наконец, обречено осведомилась:
- А что надо сделать?
- Составить мне компанию.
Еще одно кино? Начальник оторвал свой сухопарый зад от подоконника и непринужденно уселся на угол стола, покачивая ногой.
- П-пожалуйста...
Он поднял ровные брови.
- Вы так уверены, что я не предложу вам ничего неприличного?
- А... э... ну, я на это надеюсь.
Не успела я договорить, как поняла, что фраза прозвучала двусмысленно. К счастью, слегка улыбнувшийся шеф не стал углубляться.
- У моей мамы сегодня день рождения.
- Поздравляю!
- Спасибо. Вечер ожидается сугубо семейный: родственники, всякие там пары с детьми. И я.
Он сделал паузу, а я уже прикидывала - не собирается ли он проконсультироваться насчет подарка. Понятия не имею, чему обрадуется мать состоятельного джентльмена.
- Ну вы знаете родителей, как всегда начинают: “А ты опять один? Сколько ж можно? Не пора ли остепениться?”
Я сочувствующе кивнула: любимая песня моей мамы.
- Я, естественно, завожусь, мама расстраивается, праздник испорчен... Так что - выручите, составьте мне компанию на сегодняшний вечер!
Я продолжала машинально кивать и только потом, расслышав, оцепенела:
- Что?! Я? - спросила с ужасом.
Шеф непривычно - словно неуверенно - улыбнулся.
- А что вы так испугались? Уверяю вас, мои родственники - вполне приличные люди. Большинство не кусается.
- Да я и не сомневалась... Но я...
- Заняты? Вы не можете перенести ваши встречи на другой день? Вы меня очень обяжете.
- Но почему я... У вас же куча знакомых женщин, я думаю, любая с радостью...
Он смотрел на меня с живым интересом:
- Куча женщин? С чего вы взяли?
Вот ненормальный! Другой мужик на его месте немедленно бы поддержал мои слова или начал отнекиваться с таким видом, который только подтверждал обратное...
- Ну... вы такой...- я повертела в воздухе рукой. - Интересный мужчина. И вполне... э-э... респектабельный.
- А что для женщин главное? - осведомился он. - Моя интересная внешность или мой... э-э... кошелек?
- Как для кого, наверное.
- А для вас?
Я беспомощно хлопала ресницами - что я могла ему сказать? Что начальников как мужчин не воспринимаю ввиду полной безнадежности, а содержимое его кошелька меня интересует чисто теоретически, как гимнастика для ума - за какое время я могла бы его потратить?
Шеф сжалился:
- Впрочем, не важно. Едем прямо сейчас, по дороге надо успеть купить подарок.
- Сейчас? - с ужасом спросила я, забыв осведомиться, когда это я успела дать согласие. - Но я же не одета...
- А я и не заметил, что вы голая!
Он подхватил меня под локоть, снимая с кресла, как пушинку с рукава. Я полетела рядом, растерянно слушая его уговоры:
- Выглядите вы вполне адекватно. Я тоже не буду переодеваться.
Я кинула косой взгляд - как будто это ему надо! Он перехватил мой взгляд и, неправильно его истолковав, на ходу расслабил и стянул галстук. Сунул его в карман пиджака, расстегнул воротник рубашки.
- Нормально?
- Д-да... - я уселась в машину, с тоской разглаживая юбку... пятно вот... и голову бы помыть... И вообще.
Шеф сел за руль, увидел, как я тоскливо пялюсь в зеркало. Бодро отрапортовал:
- Помада не съедена, тушь не размазалась, румяна в пределах нормы!
- Интересно, когда вы это только успели заметить, - проворчала я.
- Я вообще замечательный! - охотно согласился шеф.
- Ну да, сам себе рекламу не сделаешь, никто не заметит...
Глеб мельком глянул на меня.
- Ну вы же не замечаете.
Что-то он разошелся. Настроение хорошее? И что я его родственникам должна говорить?
- Какая у нас легенда? - как профессиональный подпольщик осведомилась я.
Шеф пожал плечами.
- Наша сила - в правде. Мы вместе работаем...
- И все? - уточнила я.
- Остальное само собой разумеется. Я здоровый взрослый мужчина с нормальной ориентацией...
Я, как всегда, блеснула своим остроумием. Теперь самое время заткнуться, потому что на язык так и просилось: ”А докажите!” Можно ведь было совершенно спокойно и убедительно объяснить, что я на такую ответственную роль не гожусь и скорее испорчу, чем подыму настроение несчастной старушке, наконец дождавшейся заветной кандидатки в снохи...
Шеф вытолкнул меня из-за своей спины, за которой я безуспешно пыталась скрыться.
- Знакомься, мама, это Наташа.
- Здрассьте...- выдохнула я. Не была она никакой старухой - моложавая леди, очень ухоженная и хорошо одетая, выглядевшая лет на сорок с небольшим, хотя даже по самым приблизительным расчетам было ей не меньше полтинника с хорошим гаком...
- Добрый вечер, Наташенька, - сказала она приветливо. - Проходите-проходите, вы совсем замерзли. Ужасная погода, правда?
Направляемая ладонью Глеба, я настороженно, как в тыл врага, проникла в глубины квартиры. Старого типа, очень просторная, евро-отремонтирована... Мы были последними, и Ольга Викторовна немедленно начала загонять всех за стол. Похоже, она собиралась усадить нас поближе, но шеф вовремя просек ее маневры, и мы удрали на другой конец стола. Теперь справа у меня был Глеб, за которым я всегда могла укрыться, а слева пожилой мужик, отнесшийся к моему появлению благосклонно, но без особого любопытства. Родственники были разных возрастов, внешностей и комплекций. Я с облегчением убедилась, что большин-ство обходится без бриллиантов и прикидов “от Кардена”, и что день рожденья обещает быть традиционным - с долгими поздравлениями в стихах, обильным питьем и бесконечной едой...
Я уцепилась за высокий бокал с шампанским и поглядела вверх, на вставшего шефа.
- За тебя, родная! - сказал он просто.
Краткость - сестра таланта. Я махом опрокинула в себя бокал. В пустом желудке сразу потеплело. Шеф методично накладывал в мою тарелку горы салатов.
- Куда мне столько!
- Ешьте, от вас скоро одни глаза останутся!
Ну да, как у подвальной кошки... Салаты в тарелке не залеживались, тосты множились и длились, шеф раз за разом заполнял мой бокал, который я также автоматически осушала. Через некоторое время к моим “одним глазам” прибавился еще один живот - но зато какого размера!
- Потанцуем?
А что, уже время танцев? Я вытерла рот салфеткой и полезла из-за стола вслед за шефом. У Глеба Анатолича было, похоже, врожденное чувство ритма, и я с удовольствием двигалась вслед за его крепким - ни единой жиринки, позавидуешь! - телом. От него вкусно пахло, и я уже не пыталась придумать тему для разговоров - и без того было неплохо. Когда музыка, наконец, смолкла, я обнаружила, что бессовестно улеглась на широкую теплую грудь шефа, и что он нисколько против этого не возражает.
- Вы замечательно танцуете, - сказал он.
- А где тут у вас можно покурить? - отозвалась я совершенно в тему.
Он увел меня на кухню размером со всю мою квартиру, дал прикурить от газовой зажигалки.
- А вы?
Он пожал плечами, засунув руки в карманы.
- Бросил.
Я выдохнула дым в форточку - да здравствует здоровый образ жизни!
- Да я вообще-то тоже - так, под плохое настроение или под пьянку.
- А в данный момент?
- Нет, что вы, тут у вас хорошо! И родственники хорошие! Я даже не ожидала.
- Думали, будет что-то более ужасное? По мне судили? - засмеялся он, и я слегка на него загляделась - выпивка сделала его более раскованным и симпатичным.
- Нет, по вашему... э-э... положению...
Я не успела договорить, как поняла, что ляпнула что-то не то. Он кинул зажигалку на широкий подоконник.
- Вы хотели сказать - судя по моему кошельку?
Я растерялась - да откуда я знаю, что я хотела сказать? У меня и в трезвом-то виде язык мысли на пять километров обгоняет...
К счастью, в кухню впорхнула его юная мамаша. Окинула нас блестящим взглядом.
- Беседуете?
И непринужденно кинулась споласкивать тарелки. Глеб сморщился:
- Мам, ну зачем? Женщина с бюро...
- Все равно чужие руки! - перебила Ольга Викторовна. - Свои-то надежнее, правда, Наташа?
Я фыркнула:
- Ну не знаю! Были бы деньги - я бы с удовольствием кому-нибудь за мойку-уборку доплачивала!
Глеб подмигнул, засмеявшись:
- Что, мам, тест на идеальную сноху не прошел, а? Не пугайтесь, Наташа, она в каждой молодой женщине видит кандидатку мне в жены!
Ничуть не смутившись, мамаша, продолжая энергично греметь тарелками, кивнула:
- А что делать старухе-матери, когда такой великовозрастный оболтус не может сам найти себе половину!
- Ленится, - сообщила я доверительно. - Или не там ищет.
- Ну конечно! - подхватил шеф. - Куда мне до вашего опыта! Только что-то не вижу, чтобы он увенчался успехом!
- Зато я, по крайней мере, что-то пытаюсь сделать, - я щелчком выкинула сигарету в форточку. - А по вам это незаметно!
- Неужели?
Я поглядела на его мамашу: она стояла, погрузив руки в воду, и переводила глаза с сына на меня.
- Насколько я поняла, вы вместе работаете?
- Вернее, я работаю у Глеба Анатольевича, - официально сообщила я. - Уже почти год.
- И как он вам как начальник?
Глеб посмотрел на меня с веселым интересом:
- Мне выйти?
- Да ладно уж, оставайтесь, - протянула я, наслаждаясь минутной раскованностью, которую породили то ли шампанское, то ли праздник, то ли необычное поведение шефа. - Ну что сказать... видела я начальников и похуже.
- Вы просто не представляете, как мне не хватало вашей щедрой похвалы!
- Рада доставить вам удовольствие. Теперь ваша очередь.
- Моя?
- Ну да, похвалить подчиненную! Я же работаю у вас почти год! Могли вы составить обо мне какое-нибудь мнение?
Глеб демонстративно задумался. А я вдруг трезво подумала: какое, к черту, мнение? Фирма у него не одна, и знать и помнить всех своих служащих он вовсе не обязан... Другое дело, что в последнее время я с ним постоянно сталкиваюсь нос к носу - и все не в самом лучшем виде...
- Ну что я могу сказать... - протянул он, передразнивая меня. - Если бы вы не тратили столько сил и времени на устройство личной жизни...
- Советуете переключиться на карьеру? Думаете, мое положение на личном фронте настолько безнадежно?
- Я этого не говорил. Просто предлагаю вам немного расслабиться. Взять тайм-аут. Хотя бы на сегодняшний вечер.
Ну я и расслабилась - до такой степени, что к концу дня рождения была готова полюбить не только Глеба Анатолича и его законсервированную мамашу, но и прочих их друзей и родственников. Лишь твердая рука шефа удержала меня от попыток облобызать на прощание всех присутствующих. Я спускалась по лестнице, цепляясь обеими руками за перила - Глеб деликатно поддерживал меня за талию - и пела замечательно громко и душевно “Ой, мороз...” Ступени под ногами все время куда-то девались, отчего песня получалась еще задушевнее: “Ой, мороз... ох, мороз... блин, мороз...” Я пинком открыла дверь - в разгоряченное лицо уда-рили холодный ветер и дождь. Я с удовольствием поежилась и, широко шагнув с крыльца, до колен провалилась в какую-то канаву.
- Ух ты! - повернулась с восторгом, задирая полы плаща - с них текла вода. - Вот такая ванна!
И для полного счастья еще подпрыгнула, обрызгав до головы себя и шефа.
- Стойте! - сказал Глеб с ужасом. - Стойте, не двигайтесь, я подгоню машину!
Я послушно осталась стоять в луже, запрокинув голову и ловя ртом дождинки. Вот кайф!
Меня потянули за рукав, я увидела перед собой тихо урчащую машину. У нее были забрызганы фары, и я немедленно кинулась протирать их полами плаща - нельзя же ехать ночью с такими тусклыми фарами! Глеб с трудом отговорил меня, уверив, что мой плащ гораздо грязнее, чем его фары. Усадил меня, включил печку.
- Снимайте туфли. У вас ноги промокли.
Я немедленно стянула раскисшие туфли, подобрав под себя ноги, пожалилась:
- И ведь больничный вы мне не заплатите...
Он закинул руку на спинку сиденья, оглянулся, сдавая назад.
- Замерзли?
- Не-а... - я широко, с поскуливанием зевнула. Голова кружилась и неумолимо склонялась припасть к его мужественному плечу. Я прижалась щекой к спинке сиденья и немедленно уснула. Я слышала шорох шин, толчки на неровной дороге, рев далекой сирены - и только сворачивалась поудобнее, кутаясь в плащ...
- Наташа... Наташа...
Я заворчала, просыпаясь. Моргая, огляделась - меня немедленно повело в сторону, и я ткнулась головой в стекло дверцы.
- Все нормально?
Я сглотнула, кивнула, спросонья и спьяну не соображая, где у него открывается дверь - Глеб молча помог - я вывалилась наружу, и меня тут же вырвало - чуть ли не на колеса машины. Я плевалась и рыдала, замечательный ужин и дорогое шампанское очутились на асфальте, а Глеб держал меня и молча подсовывал свой платок. Я ожесточенно вытирала лицо, размазывая пот, слезы, косметику, воду и ненавидела в этот момент и себя и его. А потом не осталось сил и для ненависти - на короткой дистанции от машины до подъезда меня вывернуло еще пару раз, и до квартиры я добралась, вися на Глебе.
Прислонив меня к стенке, шеф стянул мой плащ и дотащил до дивана. Я, тихо поскуливая, только глазами шевелила, наблюдая за ним. Комната ехала куда-то вправо и вниз, я поскорее зажмурилась, но тогда подо мной начинал кружиться диван. Что-то холодное легло на мой лоб - шеф приволок мокрое полотенце, профессионально вытер шею, лицо, руки. Я покорно вытягивала из одежды руки, потом ноги, потом на меня опустили одеяло, а вслед за ним - потолок - и я опять перегнулась через диван в рвотной судороге. Предусмотрительный шеф, оказывается, успел поставить рядом тазик. С ним он и скрылся в ванной, а когда вновь объявился, заявил обвиняюще:
- У вас нет молока!
- У меня много чего нет... - пробормотала я, переворачиваясь на спину. Меня трясло. Через секунду я обнаружила его руку, трогающую мои ноги, и с недоумением утянула их под одеяло.
- Холодные, как лед! - сказал шеф. - У вас есть носки? Шерстяные?
Я вяло отмахнулась, вновь проваливаясь в забытье. И проснулась, когда он начал натягивать на меня носки - и где нашел, сама второй месяц ищу... Я открыла глаза и с болезненным прищуром уставилась на шефа. Он был озабочен.
- Езжайте, а?
- Но вы...
- Что, в первый раз, что ли?
- Но...
- Да идите, мне без вас тошно!
Глеб помаялся еще, поглядывая то на меня, то на часы. Вздохнул и, стремительно повернувшись - у меня в глазах опять замельтешило - бросил на ходу:
- Выздоравливайте. Спокойной ночи.
Спокойной... ну сморозил!
Звонок дошел до меня не сразу. Я подняла тяжелую голову, во рту было сухо и гадко, все тело болело, словно меня черти всю ночь цепами молотили. За не задернутым окном было темно, но ощутимо серело... Глянув на часы, я толчком сбросила себя с дивана - в голове бултыхнулась пульсирующая боль - схватила развешанные на спинке кресла вещи. И только натянув колготки, обратила внимание на методично названивающий телефон. Торопливо застегивая пуговицы, я сверлила его злобным взглядом: люди и так опаздывают, а тут ты еще... Не выдержав, схватила и рявкнула в трубку:
- Ну!..
Тишина, потом осторожный голос:
- Наташа? Как самочувствие?
- Мое? - оторопело уточнила я.
- Ваше. Мое в порядке.
- Нормально...
- Я хотел сказать, что вы сегодня можете не приходить на работу. Отлежитесь.
Я уставилась на свои ноги. Колготки забрызганы до колен.
- Спасибо, Глеб Анатольевич. Я бы все равно не смогла придти...
Мой голос звучал так кротко, что шеф сразу насторожился:
- Почему?
- Потому что мои туфли остались у вас в машине.
Пауза.
- И что?
Я удивилась его тупости.
- А других у меня нет.
Пауза.
- Туфель?
- Туфель, - подтвердила я, не понимая причин его недоумения.
- Я привезу, - сказал Глеб задумчиво. - После работы. Отдыхайте.
- Бла-а-дарю вас-с... - сказала я в запикавшую трубку. Начала раздеваться обратно. Ага, наш шеф не привык иметь дело с женщинами, у которых всего одни туфли. У его подруг гардероб размером наверняка со всю мою однокомнатную...
Я села, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Так, можно двигаться. Можно даже дойти до двери - вон, звонок соловьем заливается. Не спрашивая, я распахнула дверь и хмуро уставилась на Бурова. Тот глядел на меня с интересом.
- Ну? - спросила я.
Видя, что впускать его не собираются, Буров протянул руку и потряс перед моим носом пакетом, словно пропуском.
- Глеб Анатольевич изволили передать!
- Что?
- Туфли.
Я задумчиво приняла пакет, и Буров, воспользовавшись этим, проник в квартиру. Стал разуваться - я так расслабилась, что не пресекла его поползновения сразу.
- Кофием напоишь? - деловито спросил Буров. Я вяло отмахнулась, и, поняв это как приглашение, он направился в кухню. Я поплелась следом, прижимая к груди пакет. Сиротливо села на табуретку, уныло разглядывая суетящегося Бурова - мне от такой активности снова делалось дурно. Буров, не обращая на меня внимания, мурлыкая, варил кофе. Я заглянула в пакет. Туфли покоробились и стали деревянными, хотя, похоже, их пыта-лись намазать кремом. Даже в здравом уме и в твердой памяти я бы не смогла представить шефа, чистящего мои туфли... Я поставила драгоценную обувь на пол, на них - озябшие ноги. По-прежнему мурлыкавший Буров водрузил передо мной внушительную чашку кофе и, ухватив в лапы вторую, прислонился задом к подоконнику. Я осторожно понюхала кипяток - желудок промолчал, сделала осторожный глоток - живот буркнул, но выдержал.
- Глеб задерживается, - обыденно сообщил Буров.
Я моргнула.
- Где?
- Встреча у него какая-то...
- Ну?
- Задерживается, говорю.
- Ну и что?
Буров посмотрел на меня, как на дуру, и пояснил:
- Просил передать.
- А, - сказала я.
Буров сделала задумчивый глоток и зашел с другой стороны.
- А где это он твои туфли нашел?
- У себя в машине, - брякнула я и почувствовала, что начинаю стремительно краснеть. Но Буров, на удивление, обошелся без комментариев.
- Глеб говорил, ты с похмелюги маешься. Я тут тебе молока, пива и сока притащил. Чем лечишься?
- Откуда я знаю? - огрызнулась я. - Я что, каждый день с перепоя? Это у тебя надо консультироваться!
Буров, похоже, обиделся, хоть я не сказала ничего, кроме правды. Сделал большой последний глоток, поставил чашку в раковину.
- Ладно. Я пошел.
Я повернулась на табуретке, наблюдая, как он обувается. Представила, что следом заявится шеф, и сказала жалобно:
- Буров, посиди, а?
Буров, продолжая втискивать ногу в ботинок, выпрямился, злорадно ухмыльнулся:
- Э, нет, расхлебывай свои дела сама!
- Дела... - пробурчала я. - Были бы еще какие дела...
- Чего-чего?
- Ничего! Спасибо за заботу! Вали!
Коротко звякнул звонок. Буров застыл на одной ноге, вопросительно мотнул головой. Я обреченно отмахнулась, и Серега ловко щелкнул замком.
- А вот и Глеб Анатолич изволили прибыть!
Шеф поглядел на него, на меня и, не заходя, поинтересовался:
- Вы в порядке?
- В полном. Завтра буду как огурчик. Спасибо.
- Я пошел? - спросил Буров, и шеф кивнул:
- Погоди, я тоже. До завтра, Наташа.
- До свидания, - покивала я закрывшейся двери. Похоже, Глеб тоже пытается пресечь слухи... слухи о чем? О том, как я вчера славно надралась? Это же бабам полагается тащить и обихаживать перебравших мужиков, а тут - нате вам... Еще подумает, я алкашка... Или алкаши не болеют?
Прискакала Катька - самая оптимистичная из моих подруг. Из тех, у кого стакан всегда “наполовину полон”. Помахала передо мной пачкой таблеток.
- Звоню на работу, говорят, болеешь, а у тебя же, я знаю, ничего, кроме анальгина... Что, ноги промочила?
- Скорее уж горло... Кофе будешь? Свежий, Буров только что сварил...
- Ого, вы опять?.. - Катька с удовольствием плюхнулась на табурет, сверкая карими глазищами. Этакий живчик весом с центнер. Может, и мне набрать пуд-другой? Стану заядлой оптимисткой... Хотя нет, тогда встанет проблема похудания...
- Никаких “опять”, сколько раз тебе говорить!
- Ну нет, так нет, - мирно согласилась Катерина. - А как у тебя с Олегом?
- Каким?
- Ну, каким-каким... мы тебя у Витьки знакомили. Он еще с Сашкой был. Ну, черненький такой... Адрес у тебя спрашивал.
Я, сморщившись, напряженно смотрела на подругу. Тряхнула головой, сказала печально:
- Не помню. Точно он сказал - надо брать тайм-аут!
- Кто сказал? Олег?
- Да какой Олег?
- Ну черненький!
- Это что, у него фамилия такая? Отстань! Это начальник.
- Что - начальник?
- Сказал.
Катька вытаращилась на меня.
- А какое ему дело до твоей личной жизни?
- Не знаю... - со вздохом признала я. - Наверное, никакого.
- Ну-ка, ну-ка... Колись, подруга, что там у тебя еще за начальник?
Я послушно раскололась. В моем пересказе все звучало еще нелепее, чем было. Катька молча смотрела на меня. Темные ее брови стояли восторженным “домиком”.
- Значит, так, - торжественно начала она. - Поправь меня, если я ошибаюсь. Первое - ведет тебя в кино. Второе - знакомит с мамой. Третье - укладывает тебя в постель... Немного не тот порядок, к которому мы с тобой привыкли, но все традиции соблюдены.
Я фыркнула:
- Отвали! Еще кофе будешь?
- Я-то думала, у тебя начальник какой-то старый пердун, а тут... Сколько ему лет, говоришь?
Я пожала плечами.
- До сорока...
- Не женат? И не был?
Я честно поднапрягла память.
- Буров разведен, и этот, вроде, тоже... Ну да, кто-то говорил, у него сын-подросток... Воскресный папаша.
- Вот! - Катька опять задрала бровь и палец. - Порядочный! О ребенке заботится!
- А неча было разводиться!
- Тьфу на тебя! Мало ли какие ситуации... И вообще, из кого в нашем с тобой почтенном возрасте ты собираешься выбирать? Алкаш тебе нужен? А хронический холостяк? Знаем-знаем, проходили! Остаются вдовцы и разведенные. Жены, сама понимаешь, как мухи не мрут, скорее, наоборот, мужик пошел хилый. Опять же войны, целый косяк в “голубизну” по-дался... И что нам остается? А? А ты еще нос воротишь от нормального, свободного, буквально готового мужика!
- Да ничего я не ворочу! - озлилась я. - Чего воротить-то? То есть, от чего?.. Тьфу, Катька, отстань! Вечно ты все напридумываешь...
- Как, говоришь, его зовут? - спросила Катька, не обращая на меня внимания.
- Глеб.
- Гле-еб... - с мечтательным придыхом протянула Катька. - И где он только такое имя взял?
- Мама с папой дали. Ну, Катька!
Она в изумлении воззрилась на меня.
- Нет, ты погляди - ей мужик буквально на тарелочке с голубой каемочкой, а она выкобенивается! И какой мужик!
- Да ты его в глаза не видела!
- Правильно, - мгновенно согласилась Катька. - Я на днях собиралась приехать к тебе на работу...
Я молча показала ей фигу.
- Ну вот! - сокрушенно сказала Катька. - Собака на сене!
В общем, расстались мы поздно - обе в отличном настроении. Катька меня всегда приводит в чувство - даже, когда мне на свидание явился эпилептик, прямо тут же продемонстрировавший приступ... Я сама чуть не грохнулась рядом, неделю на мужиков смотреть не могла. ”С ума сойти! - радостно вопила Катька. - Такого еще в нашей коллекции не было! Припадочный! Боже, какая прелесть!”
В общем, “полон стакан”...
- Здрасьте, - я плюхнула сумку на стул - и что я туда все время пихаю? Стягивая плащ, с опаской поглядывала на Бурова. Тот посиживал у своего компьютера, развалившись в кресле и попивая кофейку.
- Кофе будешь? - осведомился он благодушно.
Подозрительно.
- Ага, - я достала из стола чашку и, потирая озябшие руки об озябшие же коленки, пристроилась на угол стола. Буров сыпанул щедрой рукой, я плеснула кипятку и сделала осторожный глоток. Галочка вдумчиво красилась, Таня озабоченно рылась в толстенном справочнике. Нина Дмитриевна, вздыхая, смотрела опухшими глазами в темное окно - опять, наверное, давление... Тихо попискивали компьютеры, из соседнего кабинета доносилась музыка, Буров был на удивление молчалив, и я потихоньку отогревалась и расслаблялась. Зря, конечно.
- Что с тобой было-то? - спросила Галочка, закончив второй глаз - у меня всегда не хватало терпения и времени довести хотя бы одну часть лица до такого совершенства. Правда, и материал не тот.
- Напилася я пья-яна, не дойду до дива-ана... - мурлыкал под нос Буров.
- Простудилась? - неодобрительно спросила Нина Дмитриевна. - Теплее надо одеваться, а то все как девочка бегаешь - ни плаща путевого, ни сапог, ни зонта...
- Ни туфель, - поддакнул оживившийся Буров. - Надо шефа подговорить, чтоб зарплату повысил. Новые купишь.
Я одарила его прохладным взглядом.
- А что? - удивился Буров. - На сменку. Чтобы не пришлось потом казенный бензин тратить...
- Заткнись! - прошипела я, не разжимая губ. Буров не унимался.
- А можно еще ввести свободный график посещения: день работаешь, день здоровье поправляешь - после напряженного трудового вечера...
Вот гад! Я пнула его в коленку - получилось метко и больно, Буров охнул, наклонившись вперед, схватился за мою ногу.
- Свихнулась!..
- Доброе утро.
- Доброе утро, Глеб Анатольевич! - уже привычно выпалила я, оборачиваясь.
- Приветствую, - Буров, отдышавшись, приподнялся, опираясь о мою коленку, пожал руку шефа. Тот, приподняв брови, смерил меня взглядом, и я запоздало полезла со стола. В последний раз по-свойски похлопав меня по ноге, Буров сказал добродушно:
- Идите работать, Наташа.
- Как скажете, Сергей Дмитрич, - буркнула я, отправляясь в свой угол.
Глеб о чем-то разговаривал с Буровым. Я исподлобья поглядывала. Шеф был в плаще - только пришел и сразу к нам? Вон капли дождя еще не высохли... Хорошо, хоть сегодня я его обогнала: опоздала всего на семь минут. Личный рекорд, между прочим.
- Натах, тебя.
Буров передал трубку с подчеркнутым удивлением, копируя известную рекламу:
- Тебя - девушка?!
Катька? Придушу - если сомкну пальцы на ее дебелой шее.
В трубке раздался конспиративный шепот:
- Привет! Австралиец мой едет!
- Привет, - машинально отозвалась я. - Какой-такой австралиец? А кто это?
- Ну ты что? - во весь голос возмутилась трубка. - Не узнаешь, что ли? Это Инна!
- Привет, Ин, - еще раз сказала я. - А какой австралиец?
Инна опять перешла на шепот:
- Ну какой-какой! Мы с ним по Интернету списались, помнишь?
- Это такой старый дед?
- И вовсе он не старый! - обиделась Инна.
- А сколько ему?
- Пятьдесят восемь.
- А тебе?
- Тридцать два.
Я выразительно молчала. Инна занервничала.
- Это у нас мужик как на пенсию - так хоть в гроб клади! А они там в самом соку, ну видела же фотографии! Чего нам с Семкой ждать? Когда наш родной папочка-козел нагуляется? Слушай, дашь свою беленькую кофточку? Я сейчас похудела, она мне в самый раз.
- А австралийца покажешь?
- Ага, а вдруг он на тебя клюнет! Вот когда у нас все наладится... Слушай, а давай мы твои данные в Интернет сбросим?
- Ну да, - хмыкнула я. - Тут с русским-то Ваней не разберешься, а ты мне еще аборигена подсовываешь... А ты что шепотом?
- Так я своим не говорю, сглазят!
- А я?
- А ты не глазливая!
- Ну, тогда ни пуха ни пера!
- К черту! Буду держать тебя в курсе!
Я положила трубку и минут пять попредставляла себя на солнечных и лазурных берегах Австралии. А еще там есть кенгуру...
Я уже предвкушала обед - первый нормальный после однодневного вынужденного поста - когда гад Буров перебросил мне на стол две дискеты.
- Отнеси Глебу.
- Я? - вытаращила я глаза. - Зачем? Ведь есть же сеть! И почему я?
Буров хлопнул себя по коленке, возмутившись:
- Во дожили! Начальство говорит: иди и сделай, а она в ответ - зачем? Иди, тебе говорят! Очередь в столовой мы тебе займем...
На лифте я в этот раз не поехала. Наверное, надеялась, что шеф, не дождавшись меня, плюнет и испарится куда-нибудь. Особой симпатии в его взгляде я сегодня не уловила. А вдруг он решил меня уволить за склонность к алкоголизму? Или предложит лечиться? Так, успокаивая себя, я бодрым черепашьим шагом одолела за полчаса несколько пролетов и робко просунула нос в приемную. К несчастью, Лена отсутствовала - и куда ее черт унес? Так бы отдала дискетки ей...
Я доплелась до приоткрытой двери, осведомилась робко:
- Можно?
- Разумеется, - откликнулся шеф слегка раздраженно, отчего я окончательно пала духом.
- Вам Сергей... Дмитрич сказал передать... вот, - осторожно, как взрывчатку, положила дискетки на стол и приготовилась удрать.
- Садитесь, - бросил шеф, не оборачиваясь от окна. Так, мы по-прежнему не в духе... Я осторожно села в кресло и сморщилась, когда его кожа заскрипела, уминаясь под моим весом. Повисла тишина. Хоть бы радио включил, размышляла я уныло, разглядывая ковровое по-крытие под ногами. Интересно, его вкус или подсказка дизайнера? Я бы выбрала что-нибудь поярче... Тут шеф обернулся, прервав мои замыслы относительно переделки интерьера его кабинета, сел за стол, разглядывая какие-то бумаги. Надеюсь, не приказ о моем увольнении.
- Мама передавала вам привет, - сказал он так неожиданно, что я некоторое время тупо молчала, пытаясь связать себя и его маму. Когда, наконец, пауза стала неприличной, я догадалась сказать:
- А... о... очень приятно. И ей привет.
- Она обвиняет меня, что я вас споил.
Я махнула рукой:
- Ну, я сама большая девочка... вы тут ни при чем.
- И все же, - сказал он и умолк. Так, экивоками обменялись, похоже, говорить больше не о чем. Сматывайся. Я вновь, как алиби, предъявила дискетки:
- Это вам Буров велел передать.
- Спасибо, - рассеянно сказал Глеб и смахнул дискеты в ящик стола. Я уже приготовилась встать, когда шеф сцепил руки в замок и спросил - задумчиво:
- Наташа, я вам мало плачу, да?
- Ну, денег всегда не хватает, - бодро пожала я плечами. - А это... вы о чем?
Он молча смотрел на меня, и я почувствовала, что начинаю краснеть:
- Вы о моих туфлях, да?
Похоже, моя одна-разъединственная пара намертво врезалась ему в память.