Автор: Н. Витовцев
Охота монгольских беркутчи в последние годы привлекает толпы туристов со всего света, и я должен был рано или поздно прийти на этот праздник. Где-то в десятке вёрст от Баян-Ульгия (смотря как ехать) есть красивое по своим просторам урочище Сагсай, где каждую осень перед началом охотничьего сезона собираются беркутчи со всего аймака.
Нигде в Монголии больше нет таких же искусных мастеров древней соколиной охоты. В здешних краях сезон охоты беркутчи начинается с первыми морозами и продолжается до февраля. Этот график «охотничьего сезона» установила сама природа, потому что пушные звери обретают к поре похолоданья прочный зимний мех, а беркуты как раз к этому времени набирают силу.
Соколиная охота на пернатую дичь начинается в конце сентября, когда птицы готовятся к перелёту, и длится до первого снега. Для каждого беркутчи самый долгожданный и удачный момент – сонар: тихий, безветренный, ясный предзимний день. Именно так и называется праздник беркутчи в соседнем Казахстане – «Сонар».
Когда стоишь на склоне горы, с которой открывается захватывающий вид на долину Сагсая, трудно избавиться от чувства, что находишься в каких-то доисторических временах. Оказавшись в далёкой эмиграции, здешние казахи подобно русским старообрядцам сохранили в первозданном виде свою культуру, традиции, быт – и на празднике «Беркутчи» это чувствуется особенно остро для каждого, кто испытывает тоску по утраченным временам.
По склону горы располагаются помощники беркутчи, их задача – вовремя выпустить беркута, почувствовав, что его хозяин готов к встрече. Подсадка – это начальный этап состязаний, когда охотник показывает полное подчинение беркута своим командам. На бешеном скаку он пронзительным криком, от которого берёт оторопь, подзывает к себе парящего беркута, и тот должен точно спикировать на подставленную руку.
Небо над Саксаем на время фестиваля сами беркутчи вместе со своими помощниками очищают от прочих птиц. А на одном из первых «Беркутчи» был случай, когда орла, запущенного с этой горы, атаковала в воздухе стая дерзких ворон. И когда беркуту пришлось вступить с ними в невольную схватку, он уже не обращал никакого внимания на призывы своего хозяина, в которых не оставалось ничего, кроме пустой мольбы. В бешеном чёрном хороводе беркут скрылся за горой - и это было (в глазах судейской бригады) его поражением.
А в прошлом году, по рассказам организаторов фестиваля, среди гостей оказалась туристка в ярко-красной экипировке. Ничего не подозревая, она оказалась на почтительном отдалении от всех остальных и с упоением щёлкала фотоаппаратом. Беркут должен был лететь в сторону хозяина – но его выбор оказался иным.
Красный цвет – излюбленный для «крылатых винчестеров», как иногда называют беркутов. Один лишь красный цвет может вызвать азарт преследования той же лисицы, и, наверное, поэтому беркут бросился камнем на гостью из далёкой Европы. Из толпы ей кричали, чтобы она не шевелилась, чтобы замерла на одном месте – это обычно приводит хищника в замешательство. Но туристка не понимала по-казахски ни бельмеса и со всех ног неслась к толпе… И только чудом ей удалось успеть и затеряться среди других, а беркут развернулся и продолжил свой полёт в направлении хозяина – и тоже к поражению, рассудили судьи.
На нынешнем празднике заметно выделялся среди других беркутчи 75-летний Байтей из урочища Модон Хошоо. Одетый в шкуры из коней-двухлеток, он выглядел былинным баатыром, случайно заглянувшим на этот фестиваль. Шкуры коней-двухлеток самые мягкие и прочные, такой «прикид» считается наиболее удобным для беркутчи. И точно так же для шапки-малахая лучшими остаются многоцветные лисьи лапки – их надо от 18-ти до 24-х, смотря какая голова.
Старому Байтею известны, кроме того, цветовые предпочтения его друга-напарника: у коней-двухлеток есть белый цвет, но есть и ярко-красный, похожий на мех лисы. Свои полушубки беркутчи всегда шьют мехом навыворот – исключительно для пользы дела, в котором беркут выступает на равных.
На следующем этапе идёт притравливание, своего рода генеральная репетиция, когда к седлу привязывают длинную верёвку, а на конце болтается лисий хвост или чучело зайца. Снова смотришь, стоя над долиной, как помощник запускает беркута с горы, а всадник внизу ходит кругами, шевеля приманку на верёвке – как бы будущую жертву, всякий раз поражает, насколько чётко выверяет беркут свой полёт, чтобы вызвать у зрителей изумление и восторг при виде точного удара.
Я читал, что специальные измерения показали: на горизонтальном гребном полёте эти орлы способны развивать скорость 128, сто пятьдесят и даже 160 километров в час; при планировании (т.е. при попутном ветре и с одновременным набором высоты) она возрастает до 190, а при пикировании, как предполагается, даже до 320-ти!
О том, насколько сильны беркуты, здесь рассказывают случаи, когда птица, набирая бешеную скорость, в своём стремлении сесть на руку хозяина выбивала других наездников из седла – чтобы не путались под ногами.
В этот раз никому из гостей праздника не удалось, увы, увидеть самый последний, заключительный этап - взятие зайца или лисы живьём. Возрождая традиции национальной охоты, турфирмы Баян-Ульгия вынуждены считаться с требованиями гуманизма, которые предъявляют западные экологи и защитники животных, а больше всех – конечно же, активисты «Гринписа», всё больше напоминающие наших «нацболов».
На фестивале мы разговорились с Аланом Гейтсом – давним поклонником соколиной охоты, писателем и фотографом. У себя на родине в Йоркшире он состоит в активе Ассоциации любителей соколиной охоты и много путешествует по всему свету, бывая на подобных фестивалях. Я спросил у него: а как же тогда быть с кровавой корридой? Готового ответа никто из нас не имел, но в своих рассуждениях мы пришли к новому вопросу: может, причина в том, что вокруг корриды крутятся совсем другие деньги по сравнению с теми, что собирает фестиваль в Сагсае?
Алан собирался, в отличие от нас, ехать дальше – в китайскую провинцию Юннань, в сторону Бирмы, где туристов-иностранцев привлекает соколиная охота на рыб. Всё в мире относительно, и то, как китайские орлы терзают рыб, среди западных гуманистов отнюдь не считается варварством.
С другой стороны, по сравнению с прошлым годом иностранных туристов в Сагсае стало гораздо меньше – сорок вместо ста. Связано ли это с отказом от преследования живых зверей, и теряет ли здешний фестиваль остроту в сравнении с той же корридой? Его организатор г-н Ханат оставил эти вопросы без комментариев.
Охота в природе с участием беркутчи проходит на специально подготовленной лошади. Для того, чтобы у наездника была возможность держать беркута (а весит он до 7-8 килограммов), к седлу приспособлено особое устройство «балдак» - для поддержки его руки. Обычно охотятся на молодых оленей, сайгаков, лис, барсуков и других мелких животных. Во время затяжных снегопадов беркуты могут убивать даже молодых волков, когда те неспособны справиться с глубоким снегом.
Вот как описывает действия беркутов при охоте на волков немецкий орнитолог д-р Реммлер, который сам имел ловчую птицу и с ней успешно охотился на этих хищников: «Тотчас, как волк почувствует хватку орла за крестец, он молниеносно поворачивает голову назад, чтобы схватить птицу. В большинстве случаев это происходит в правую сторону. Такая попытка схватить — именно то, что ожидает беркут. Он отпускает левую лапу и бьет ею в голову добычи обычно таким образом, чтобы схватить и сжать обе челюсти. Затем он с неправдоподобной мощью прижимает голову волка к его боку. При этом нередко ломается шея или позвоночник зверя и наступает мгновенная смерть. Если же этого не происходит, он отпускает правую лапу и хватает как можно ниже за грудную клетку. То сжимая, то разжимая когти, он рвёт сердце и лёгкие. И в этом случае смерть наступает через несколько секунд. Весь процесс происходит… с такой молниеносной быстротой, что очень сложно проследить и различить каждую отдельную хватку».
Бывает, что среди беркутов встречаются особи, имеющие необыкновенно красивое оперение – просто не отвести глаз. Обычно это мощные самки, которые круглый год находятся на иждивении у самцов. Они никогда не упустят случая завладеть чужой добычей, не побрезгуют даже падалью, и ещё их отличает поразительная страсть к мародёрству. Если в сеть к охотнику угодит такой беркут, его сразу видно по оперению - оно всегда в идеальном состоянии, а ещё у таких красавиц не бывает шрамов и ран на лапах. Такую птицу сразу отпускают - хорошего охотника из неё не будет.
Ловля, обучение и каждодневное содержание беркутов всегда считались ритуальными занятиями, в которых кыргызы, как и казахи, остаются непревзойдёнными экспертами. Они даже учат птиц тому, как надо оставлять едва заметные следы на меху жертвы. Кытыран – вот настоящее оружие охотника-беркутчи. Во время схватки беркут нападает на лису, и та начинает кусаться. С помощью ножа или камчи можно поранить птицу. Кытыран как раз и нужен для того, чтобы вытащить когти беркута, а делается он из рога или дерева и прикрепляется на рукавице «биялай», изготовленной из грубой бычьей кожи. Всякую другую кожу беркут легко дырявит своими когтями.
Считается, что опытная пара - беркутчи и птица - могут в среднем добыть за сезон 50 или 60 лис, дюжину барсуков, пару рысей и 4-5 волков, не считая «мелочи» вроде зайцев или уток. Молодые кусбеги в соседнем Казахстане любят рассказывать, как в голодный 1932 год один беркут "прокормил" целый аул. Он принадлежал старику Сеиптыку. Его внуки до сих пор хранят вырезку из старой газеты с фотографией знаменитого деда, поставленной по соседству со Сталиным.
Но, тем не менее, один из казахских беркутчи посоветовал известному натуралисту, изучающему нынешнее состояние древней охоты, меньше всего верить тем книгам, в которых охота с беркутом описывается как народная забава. Нет, бедный человек никогда не мог позволить себе такое. Ведь это совсем не просто - прокормить крупного хищника, который питается только свежим мясом, съедая каждый день около 400-500 граммов. Да и для охоты нужна лошадь, причём хорошая. А главное — занятие требует уйму времени: обучение и подготовка беркута — дело очень хлопотливое и трудоёмкое. Если бы такой человек держал беркута только для развлечений, как бы он кормил свою семью?
Что же касается «окупаемости», то в наше время об этом не может быть и речи. Даже если беркут очень хорош, охотник опытен, и этой «компании» удастся отловить десяток-другой лис, их шкурки надо ещё сдать, а выручка окажется не такой уж и значительной из-за низких закупочных цен на пушнину.
Всего лишь три полных месяца в год – ноябрь, декабрь и январь - длится охотничий сезон. А после февраля беркутчи уже не выезжают на охоту, потому что у зверья начинается брачный сезон. Кроме того, "летняя" пушнина не ценится. Вот и выходит, что в остальное время – а это почти 9 месяцев - птица просто сидит, не летает. Самые крупные беркуты в летнее время «солодеют» и не могут летать.
И тем не менее фестиваль «Беркутчи» в окрестностях Баян-Ульгия, как, впрочем, и казахстанский «Сонар» в окрестностях Нуры, с каждым годом обретает растущую популярность. Почему так происходит? Весь мир стремится сегодня к возрождению национальных обычаев – это мы вроде бы знаем. Но что скрывается в основе растущего интереса к таким фестивалям?
Начав их проведение пять лет назад, г-н Ханат стал зарабатывать в последние годы до полутора-двух миллионов долларов чистой прибыли. Иностранный турист, прибывающий на «Беркутчи», оставляет в аймаке до тысячи долларов. А всех гостей за сезон у г-на Ханата – от 1600 до двух тысяч. На его примере легко убедиться, что у нас в Горном Алтае все разговоры о туризме как основном бизнесе, увы, так и остались до сих пор на уровне художественного свиста.
От места проведения фестиваля до урочища Цагаан Хошоот, где живёт известнейший беркутчи Аралбай, ехать не меньше 130 километров. В 1996 году у него впервые побывали французские фотографы, а в последнее время Аралбай при помощи такого надёжного посредника, как г-н Ханат, принимает у себя до ста иностранцев. И таких, как он, в аймаке уже десятки и сотни.
Известный алтайский предприниматель Евгений Горбик, давно работает в турбизнесе. В прошлом году мы с ним вели переписку по поводу перспектив международного туристического маршрута «Алтай – золотые горы». Так вот, он рассказывал о своих впечатлениях от увиденного:
- Начну с того, что приятно удивляет очень серьёзное отношение участников к национальной одежде и прочим красочным атрибутам. С пристрастием рассмотрев потемневшие от времени серебряные украшения, причудливо вышитые попоны и расшитые сапоги - я уверился, что эти люди c неподдельной любовью хранят наследство своих предков. И, невзирая на некоторую присутствующую здесь театральность, они пришли сюда не ради денег, а, если без обиняков, для исполнения национального долга. Этот народ сумел донести до нашего времени то, что другие великие государства демонстрируют в музеях. Речь здесь идёт не о предметах старины, но о духовности.
А другого нашего предпринимателя, ничуть не меньше известного в современном турбизнесе Алтая - Сергея Зяблицкого – больше всего поразило при первом знакомстве с беркутчи то внутреннее достоинство, которое сохранили в своём кругу представители древнейшей охотничьей традиции. Фестиваль в Сагсае нельзя, наверное, считать только охотничьим. Но это и не совсем спортивный фестиваль, хотя по его итогам называют победителей и вручают призы.
Обычно побеждают беркутчи, работающие в бывшем совхозе «Баян-Нур» - там их больше половины от числа всех участников фестиваля. Но в этот раз победил Хайызым со стоянки Турген, расположенной в 10-ти километрах от Сагсая. Он был со своим беркутом быстрее всех; он был одет лучше других в традиционный чёрный халат, и шапка у него была самая яркая, а пояс – тончайшей работы; и, наконец, его беркут лучше других узнавал своего хозяина. И всё-таки это было нечто большее, чем просто состязание. Молодёжь вместе с гостями праздника снова стала свидетелем того, как в народе возрождается искусство, переданное в наследство великими предками. Да, пожалуй, это и есть искусство - иначе и не назвать союз человека и гордой птицы.
"Красносмотрителен же и радостен высокого сокола лёт..." – так начинается книга царя Алексея Михайловича «Урядник сокольничья пути». Именно во времена Алексея Тишайшего достигла наивысшего расцвета "красная потеха", как называли тогда соколиную охоту. Своим указом царь повелел относиться к сокольничеству как к делу государственному, и при нём снаряжение для соколов стали расшивать золотом.
Два года назад, впервые путешествуя по Монголии, я увидел в юрте у чабана Хакармана фотографию беркута - в лучах солнца его загривок казался золотым. И когда я сказал об этом хозяину, такое сравнение его ничуть не удивило: в старину хорошего беркута меняли в здешних краях на вес золота. А на фотографии был беркут, с которым охотился его отец, прославленный в недавнем прошлом «кусбеги» (так называли в старину среди казахов охотников-беркутчи).
Насколько древней можно считать беркутиную охоту в пределах Алтая? В одном из скифских захоронений по Бухтарме были обнаружены останки приручённого беркута. Наиболее опытные и удачливые охотники–беркутчи пользовались в народе уважением, авторитет их был непререкаем, а сам опыт приручения и воспитания диких птиц накапливался веками. Секреты передавались по наследству и хранились со времён Геродота в строжайшей тайне.
За 5000 лет существования соколиная охота и сама, как тот сокол, либо взлетала, либо камнем падала вниз. Придумали её не то в Китае, не то в жаркой Индии. Но впервые по-настоящему оценили при Чингисхане. "Сестра войн" – так называл охоту с птицами сам Чингисхан. По легенде, он чуть не умер в пустыне, но приручил сокола, и тот принёс ему пищу. Так это или нет, но в XIII веке Марко Поло уже упоминает умение азиатских кочевников использовать ловчих птиц.
А вот какое предание бытует среди казахов Монгольского Алтая. Один из первых последователей Магомета, проповедовавший его учение среди предков казахов, решил послать пророку самый ценный дар, какой только можно было найти в тех краях. И поскольку уже тогда хороший ловчий беркут ценился исключительно высоко, то неудивительно: выбор пал именно на эту великолепную птицу, которая легко справлялась с самыми крупными волками.
Увы, беркута ожидал печальный конец: после длинного пути с медленно шедшим караваном ему суждено было попасть на стол Пророка, который, не разобравшись толком, велел птицу ощипать и зажарить...
На Руси соколятни держали ещё князья Олег и Игорь, перенявшие древнее ремесло от половецких ханов. Уважали это дело и Юрий Долгорукий, и, конечно, Иван Грозный. А в наши дни не только в Монголии, Казахстане или странах Европы – в самой России соколиная охота тоже возрождается. В Москве с 2003 года проводятся фестивали хищных ловчих птиц. Есть замечательный фильм Андрея Седова «Ловчий беркут», из которого многие с большим удивлением для себя обнаружат, что самый знаменитый у нас в стране – это беркут по кличке "Алтай". Это, может быть, единственный в мире беркут, который охотится «вольным стилем».
В хакасской тайге Юрий Носков отпускает ловчую птицу в полёт, и она сама находит дичь и добывает её. Нигде больше в мире беркутчи так не охотятся. А вывезен этот величайший из наших беркутов откуда-то из района Джазатора или, может быть, с Аргута. Чтобы не «сглазить» птицу, Носков ничего об этом не говорит.
Когда появилась соколиная охота в Европе? Мы сидим с Аланом Гейтсом в кафе, которое расположено по соседству с центральной площадью Баян-Ульгия. За просмотром фотоальбома о традициях соколиной охоты я спрашиваю, известно ли ему о том, что нынешняя станция метро «Сокольники» на северо-востоке Москвы стоит там, где шли когда-то знаменитые соколиные охоты. Нет, Алан об этом даже не слышал. Ему, как и многим европейцам, почти ничего не известно о традициях старинной русской охоты.
Но, будучи страстным поклонником соколиной охоты, Алан знает, что в Англию она пришла уже после Чингисхана. Европейцы были поражены охотничьим мастерством кочевников, и со временем в горной Шотландии появились даже щепетильные правила - какая птица какому титулу пристала. А в Англии за кражу сокола без лишних слов казнили – как, впрочем, и у нас при Иване Грозном да и позже, при Алексее Тишайшем.
Увлечённый новыми европейскими порядками, Пётр I не разделил отцовскую страсть: соколов разогнал, а соколятников рекрутировал в солдаты. И только в середине ХХ века (когда ловчих птиц научились разводить в питомниках) сокольничество родилось заново. В странах Запада, в том числе на родине Алана Гейтса, соколиная охота вновь вызвала интерес в аристократических кругах около 1900 года.
А сегодня организации сокольников есть в 60 странах мира. На соколиную охоту нет-нет да выедут Ричард Гир, Хулио Иглесиас и даже Мадонна... Бывают знаменитости и в соседней с нами Монголии. Сейчас в Иордании, Катаре, ОАЭ и прочих песчано-нефтяных государствах за хорошего ловца отдают "Мерседес" последней модели. Шейхи развлекаются, читал я в одном из монгольских репортажей, а мир оплакивает нелегально вывезенных в Эмираты "краснокнижных" птиц: половина из них гибнет во время перевозки... В том числе у нас на Алтае.
Балобаны, белые кречеты и алтайские сапсаны считаются лучшими ловцами. А сокол-пустельга - худшим, он и назван так, оттого что возвращается с охоты "пустым". Худшие никому не нужны. Во все времена первыми попадали под истребление только лучшие.
Я рассказываю Алану нашумевшую историю о контрабандистах, которые были задержаны с беркутами-балобанами на таможне в Ташанте. В августе 2005-го они пытались нелегально вывезти из Монголии через Горный Алтай 19 «краснокнижных» птиц. И такие случаи в наше время – далеко не редкость. Как борются с этим злом в Европе?
Из рассказа Алана Гейтса я понимаю, что борьба там идёт, как учил великий Пришвин и как завещает нынешняя партия «зелёных»: она обретает смысл только тогда, когда удаётся преобразовать разрушительную силу зла в созидательную энергию добра. Есть спрос на соколов-балобанов? Значит, нужны питомники для их разведения. Именно так решили эту проблему в Англии. А почему этого не делают здесь на Алтае, он не может сказать. Наверное, здесь ещё не убили последнего беркута…
Из всего, что делают на Алтае для сохранения беркута, можно назвать разве что опыт Ивана Воробьёва, живущего к западу от Уймона в Нарымских горах. Он известен не только по рассказам знающих его охотников, живущих по Бухтарме, но и как автор научных статей о хищных птицах Алтая. Зимующие беркуты часто гибнут из-за недостатка корма, а ему известны все гнёзда в окрестностях кордона - едва ли не каждого беркута он знает «в лицо». И поэтому зимой, когда хищникам бывает особенно трудно, охотник приходит им на помощь: своевременно даёт им подкормку. Увы, таких «откормочных площадок» нет больше нигде на Алтае.
Спрос бывает разным. Вот какой ущеpб наносила, к примеру, сто лет назад возникшая в Париже мода на дамские укpашения из шкуpок и пеpьев птиц – красавицы хотели ведь отвечать вкусам горделивых виконтов, выезжающих с соколом на плече. «Скупщики пеpьев, истpебив кpасивых птиц в Западной Евpопе, должны были волей или неволей пеpекочевать на более “добычливые” местности. Россия, обладающая обшиpными угодьями, изобиловавшими самой pазнообpазной птицей, явилась для “иностpанцев” благодатной стpаной...” (Бpызгалин, 1918). В 1911 году в pайоне алтайского озеpа Маpкаколь скупщики платили за шкуpку беpкута 1 pубль, оpлана-белохвоста — 1 pубль 50 копеек, филина — 3 pубля (Житков, 1914).
Много это или мало? Всякая цена хороша только в сравнении. Так вот, корова в 1913 году стоила на Алтае 5 рублей - за 20 кг сахара крестьянин платил столько же. Учителя и инженеры зарабатывали тогда по 230-300 рублей в месяц, столяры и плотники могли заработать по 35-45 рублей. Квартира в 205 кв. метров, весьма шикарная, в центре Бийска, обходилась не дороже 8 тысяч рублей, костюм-тройка стоил в Кош-Агаче у чуйских купцов от 3 до 10 рублей, обычную обувь для человека среднего достатка предлагали по цене от 50 копеек до 1,5 рублей. Литр хорошей водки стоил 12 копеек, медвежья шкура – от полутора до 2-х рублей. Словом, шкурка беркута для дамской шляпки или стильного воротника почти приравнивалась на Алтае по своей цене к медвежьей шкуре.
А как же тогда быть с легендами, которые увязывали вес беркута с весом золота? Если взять 1911 год, то царский рубль обеспечивался золотом на 0,77 грамма, т.е. в тысяче рублей покупатель имел 770 граммов золота. А теперь представим себе готового к обучению 4-килограммового беркута-балобана и зададимся вопросом: мог ли он стоить в пределах пяти тысяч рублей золотыми царскими монетами? Почему бы и нет: на золотых приисках Сибири «песком» торговали тогда из расчёта 130-150 рублей за килограмм. И потом, разве сейчас за хорошего беркута-«бархына» не отдают новейшего «мерина» с оговоркой «есть всё»?
Если говорить о классификации беркутов по возрасту, то она хорошо согласуется с данными науки: балобан — молодая птица в возрасте до одного года; тирнек — двухлетний орёл, от балобана отличается тем, что частично линяет; тастулек — беркут на третьем году жизни, этот уже полностью линяет, иногда образует пару и строит гнездо, но не размножается; ана — птица, которая впервые размножается; дальше бархын — взрослый орёл, в оперении которого, тем не менее, происходит медленное изменение окраски и рисунка (примерно до 15-ти лет); после него будет баршын — старый беркут в окончательном наряде; и, наконец, коктулек — очень старый беркут, от баршына его отличает серый цвет пуха (у более молодых птиц он белый).
Обучение беркута с момента, как его выкрали из гнезда, занимает много времени (3-4 года), причём это должен делать один человек, и весь процесс потребует каждодневного внимания. Беркуты, как и все существа дикой природы, не переносят запаха алкоголя и табака. Поэтому желающий заниматься этим видом охоты должен навсегда забыть о вредных привычках. А туристам, которые от них несвободны, на фестивале в Сагсае советуют держаться как можно дальше от гордых птиц.
- Чтобы поймать птенца, нужна долгая изнурительная подготовка, - сказал однажды прославленный беркутчи Алдаберген из южноказахстанского аула Асы-Сага. - Придётся ходить в горы, и не раз... У нас горы Бакай очень высокие и скалистые. Нужно подолгу наблюдать, изучать местность, где находится гнездо. Свою Акиык мы взяли на скале, высота которой 15 метров. В гнезде она была единственным птенцом. Родителей не было, они улетели на охоту. С помощью аркана я спустил в гнездо своего 13-летнего сына, для этого нужен был человек небольшого роста и легкий. Да, я рисковал жизнью собственного сына и очень боялся за него, - честно рассказывал беркутчи. - Но что поделаешь, такой азарт. Правда, ребёнка я готовил полгода и психологически, и физически. Ведь он должен вырасти ловким и отважным. Но самое главное - у него самого должен был появиться азарт...
А здесь, на фестивале в Сагсае, туристам любят рассказывать историю, которая похожа на аккемские истории по «чёрного альпиниста» - о том, как беркуты, возвратившись с неудачной охоты, ударами клювов и крыльев сбросили одного подростка со скалы вниз, и там над его телом долго горевал отец.
Пойманного беркута «вынашивают» и не дают ему спать, то есть его и носят на руках, и заставляют сидеть на качельке, к которой привязана верёвка, и время от времени за верёвку дёргают, чтобы он не заснул, водичкой брызгают ему в глаза, для той же цели. И так по нескольку суток. При этом только на словах всё выглядит просто и легко – а на деле сам беркутчи тоже не спит эти несколько суток…
Если беркута взяли не птенцом, то «вынашивают» только так - не дают ему спать дня по три-четыре, чтобы сломить вольный дух птицы, сделать её покладистой. Иначе работать с ним очень опасно, беркут сознаёт свою силу и всегда опасен для человека. А вот «выношенный» беркут не просто привыкает к человеку - он начинает понимать, что охотиться вместе с человеком гораздо проще, человек и выгонит добычу, которая хотела бы спрятаться от беркута, и поможет вовремя добить зверя.
Охотиться хищник будет всегда, и неважно, дикий он или прирученный; вопрос в другом: отдаст ли он добычу человеку, да и вообще - вернётся ли? Над этим вопросом размышляли все, кому приходилось в разные годы писать о соколиной охоте.
Знаменитый сибирский беркутчи Юрий Носков долго подбирал для себя пернатого друга. И далеко не сразу решился он вывезти своего Алтая, рождённого где-то на Аргуте, в заснеженные Саяны и запустить там.
Волнуясь, он следил за свободным полётом беркута: вот так же улетел у него раньше сокол, привезённый птенцом с Камчатки. Позже Носков увидел его... у родного гнездовья, когда с экспедицией ВНИИ охраны природы искал на Камчатке хищных птиц для питомника.
Какая сила увела его сокола обратно на родину?
В древности для того, чтобы приручить птицу, растягивали канат и на него сажали беркута, закрывая ему глаза кожаным клобуком. На языке старых русских сокольников, клобук – это такой колпачок-наглазник, или «томага» по-тюркски. Когда птицу лишают возможности видеть, она успокаивается – это знали с эпохи бронзы. А в это время канат раскачивали до тех пор, пока птица не теряла равновесие и, само собой, точку опоры. Зато после этого хищник до конца своих дней (а чаще даже – дней своего хозяина, потому что беркутиный век равен человеческому) доверял тому, кто первым протягивал ему руку, помогая растерянной птице и давая надёжную опору. Предполагалось, что после такой процедуры беркут начинал понимать, что это – рука лучшего друга, что она самая надёжная, и с этого момента он понимал, кто у него хозяин.
Алан Гейтс рассказывает, как это важно – держать руку строго горизонтально. И в моменты, когда она опирается на «балдак», и при ходьбе, и верхом на лошади беркутчи обязан держать свою руку строго горизонтально. Если не делать этого – беркут затаит обиду.
Орлёнок не видит особой разницы между родителями и человеком, который
его кормит и греет после того, как выкрал из гнезда. Вот так и происходит приручение – в прямом смысле этого слова - несмышленого балобана. Это мало похоже на дрессировку, потому как человеческие команды беркут не понимает, а подчиняется врожденным инстинктам и освобождается от страха перед человеком, приноравливаясь держаться на его руке в такт с монотонным покачиванием в седле.
По рассказам киргизских беркутчи, большинство птиц (со средней продолжительностью жизни 40 лет) отлавливаются молодыми, им надевают на голову такой же кожаный шлем и помещают в клетку с насестом, который тоже качается - в то время как беркутчи, находясь рядом, поёт птице особые песни, чтобы птица могла привыкнуть к его голосу. Со временем беркут сможет различать и другие человеческие голоса, но всегда будет откликаться только на зов своего хозяина.
Беркучи кормит своего напарника сам. Когда беркут почти достигает взрослого возраста, хозяин показывает ему кожу и мех тех животных, на которых предстоит охотиться, чтобы тот привык к запаху и особенностям добычи. Всё это делается с помощью особых команд. Обучение продолжается волочением лисьего меха позади скачущей лошади – на Руси такую приманку называли «вабилом».
Часто бывает так, что беркут, старея вместе со своим хозяином, его переживает и переходит по наследству сыну. Вообще о долголетии этих птиц здесь рассказывают самые невероятные легенды, причём в каждом случае они имеют под собой достоверную почву. В пределах Большого Алтая с абсолютной точностью зафиксированы случаи, когда беркуты в неволе прожили 30 и 60 лет и даже девяностолетнего «коктулека» видели будто бы на Бухтарме.
А среди орнитологов самым убедительным свидетельством фантастического долголетия беркутов признана добыча в 1845 году во Франции птицы с золотым ожерельем на шее, по которому была выгравирована надпись на латинском языке: «Caucasus Patria; Fulgor Nomen; Budinski Dominis Mini Est; 1750». Что означает: «Кавказ моя родина; Фульгор мое имя; Будинский мой господин; 1750». Этот орёл прожил с ожерельем девяносто пять лет! И остаётся только гадать, в каком возрасте он получил золотое украшение, которое он, конечно же, должен был заслужить.
…Кто-нибудь видел, как умирает беркут? Мудрая птица, почувствовав свою слабость или начало неминуемой старости, улетает в скалистые горы. Никогда беркут не позволит, чтобы его унижали жалостью, и вместо сытой старости он всегда выбирает последний гордый полёт. С высокой скалы камнем срывается вниз крылатый хищник, чтобы уже никогда не взлететь. И никогда человеку не приручить его до конца - он уходит свободным властелином неба.
г. Горно-Алтайск
Нигде в Монголии больше нет таких же искусных мастеров древней соколиной охоты. В здешних краях сезон охоты беркутчи начинается с первыми морозами и продолжается до февраля. Этот график «охотничьего сезона» установила сама природа, потому что пушные звери обретают к поре похолоданья прочный зимний мех, а беркуты как раз к этому времени набирают силу.
Соколиная охота на пернатую дичь начинается в конце сентября, когда птицы готовятся к перелёту, и длится до первого снега. Для каждого беркутчи самый долгожданный и удачный момент – сонар: тихий, безветренный, ясный предзимний день. Именно так и называется праздник беркутчи в соседнем Казахстане – «Сонар».
Когда стоишь на склоне горы, с которой открывается захватывающий вид на долину Сагсая, трудно избавиться от чувства, что находишься в каких-то доисторических временах. Оказавшись в далёкой эмиграции, здешние казахи подобно русским старообрядцам сохранили в первозданном виде свою культуру, традиции, быт – и на празднике «Беркутчи» это чувствуется особенно остро для каждого, кто испытывает тоску по утраченным временам.
По склону горы располагаются помощники беркутчи, их задача – вовремя выпустить беркута, почувствовав, что его хозяин готов к встрече. Подсадка – это начальный этап состязаний, когда охотник показывает полное подчинение беркута своим командам. На бешеном скаку он пронзительным криком, от которого берёт оторопь, подзывает к себе парящего беркута, и тот должен точно спикировать на подставленную руку.
Небо над Саксаем на время фестиваля сами беркутчи вместе со своими помощниками очищают от прочих птиц. А на одном из первых «Беркутчи» был случай, когда орла, запущенного с этой горы, атаковала в воздухе стая дерзких ворон. И когда беркуту пришлось вступить с ними в невольную схватку, он уже не обращал никакого внимания на призывы своего хозяина, в которых не оставалось ничего, кроме пустой мольбы. В бешеном чёрном хороводе беркут скрылся за горой - и это было (в глазах судейской бригады) его поражением.
А в прошлом году, по рассказам организаторов фестиваля, среди гостей оказалась туристка в ярко-красной экипировке. Ничего не подозревая, она оказалась на почтительном отдалении от всех остальных и с упоением щёлкала фотоаппаратом. Беркут должен был лететь в сторону хозяина – но его выбор оказался иным.
Красный цвет – излюбленный для «крылатых винчестеров», как иногда называют беркутов. Один лишь красный цвет может вызвать азарт преследования той же лисицы, и, наверное, поэтому беркут бросился камнем на гостью из далёкой Европы. Из толпы ей кричали, чтобы она не шевелилась, чтобы замерла на одном месте – это обычно приводит хищника в замешательство. Но туристка не понимала по-казахски ни бельмеса и со всех ног неслась к толпе… И только чудом ей удалось успеть и затеряться среди других, а беркут развернулся и продолжил свой полёт в направлении хозяина – и тоже к поражению, рассудили судьи.
На нынешнем празднике заметно выделялся среди других беркутчи 75-летний Байтей из урочища Модон Хошоо. Одетый в шкуры из коней-двухлеток, он выглядел былинным баатыром, случайно заглянувшим на этот фестиваль. Шкуры коней-двухлеток самые мягкие и прочные, такой «прикид» считается наиболее удобным для беркутчи. И точно так же для шапки-малахая лучшими остаются многоцветные лисьи лапки – их надо от 18-ти до 24-х, смотря какая голова.
Старому Байтею известны, кроме того, цветовые предпочтения его друга-напарника: у коней-двухлеток есть белый цвет, но есть и ярко-красный, похожий на мех лисы. Свои полушубки беркутчи всегда шьют мехом навыворот – исключительно для пользы дела, в котором беркут выступает на равных.
На следующем этапе идёт притравливание, своего рода генеральная репетиция, когда к седлу привязывают длинную верёвку, а на конце болтается лисий хвост или чучело зайца. Снова смотришь, стоя над долиной, как помощник запускает беркута с горы, а всадник внизу ходит кругами, шевеля приманку на верёвке – как бы будущую жертву, всякий раз поражает, насколько чётко выверяет беркут свой полёт, чтобы вызвать у зрителей изумление и восторг при виде точного удара.
Я читал, что специальные измерения показали: на горизонтальном гребном полёте эти орлы способны развивать скорость 128, сто пятьдесят и даже 160 километров в час; при планировании (т.е. при попутном ветре и с одновременным набором высоты) она возрастает до 190, а при пикировании, как предполагается, даже до 320-ти!
О том, насколько сильны беркуты, здесь рассказывают случаи, когда птица, набирая бешеную скорость, в своём стремлении сесть на руку хозяина выбивала других наездников из седла – чтобы не путались под ногами.
В этот раз никому из гостей праздника не удалось, увы, увидеть самый последний, заключительный этап - взятие зайца или лисы живьём. Возрождая традиции национальной охоты, турфирмы Баян-Ульгия вынуждены считаться с требованиями гуманизма, которые предъявляют западные экологи и защитники животных, а больше всех – конечно же, активисты «Гринписа», всё больше напоминающие наших «нацболов».
На фестивале мы разговорились с Аланом Гейтсом – давним поклонником соколиной охоты, писателем и фотографом. У себя на родине в Йоркшире он состоит в активе Ассоциации любителей соколиной охоты и много путешествует по всему свету, бывая на подобных фестивалях. Я спросил у него: а как же тогда быть с кровавой корридой? Готового ответа никто из нас не имел, но в своих рассуждениях мы пришли к новому вопросу: может, причина в том, что вокруг корриды крутятся совсем другие деньги по сравнению с теми, что собирает фестиваль в Сагсае?
Алан собирался, в отличие от нас, ехать дальше – в китайскую провинцию Юннань, в сторону Бирмы, где туристов-иностранцев привлекает соколиная охота на рыб. Всё в мире относительно, и то, как китайские орлы терзают рыб, среди западных гуманистов отнюдь не считается варварством.
С другой стороны, по сравнению с прошлым годом иностранных туристов в Сагсае стало гораздо меньше – сорок вместо ста. Связано ли это с отказом от преследования живых зверей, и теряет ли здешний фестиваль остроту в сравнении с той же корридой? Его организатор г-н Ханат оставил эти вопросы без комментариев.
Охота в природе с участием беркутчи проходит на специально подготовленной лошади. Для того, чтобы у наездника была возможность держать беркута (а весит он до 7-8 килограммов), к седлу приспособлено особое устройство «балдак» - для поддержки его руки. Обычно охотятся на молодых оленей, сайгаков, лис, барсуков и других мелких животных. Во время затяжных снегопадов беркуты могут убивать даже молодых волков, когда те неспособны справиться с глубоким снегом.
Вот как описывает действия беркутов при охоте на волков немецкий орнитолог д-р Реммлер, который сам имел ловчую птицу и с ней успешно охотился на этих хищников: «Тотчас, как волк почувствует хватку орла за крестец, он молниеносно поворачивает голову назад, чтобы схватить птицу. В большинстве случаев это происходит в правую сторону. Такая попытка схватить — именно то, что ожидает беркут. Он отпускает левую лапу и бьет ею в голову добычи обычно таким образом, чтобы схватить и сжать обе челюсти. Затем он с неправдоподобной мощью прижимает голову волка к его боку. При этом нередко ломается шея или позвоночник зверя и наступает мгновенная смерть. Если же этого не происходит, он отпускает правую лапу и хватает как можно ниже за грудную клетку. То сжимая, то разжимая когти, он рвёт сердце и лёгкие. И в этом случае смерть наступает через несколько секунд. Весь процесс происходит… с такой молниеносной быстротой, что очень сложно проследить и различить каждую отдельную хватку».
Бывает, что среди беркутов встречаются особи, имеющие необыкновенно красивое оперение – просто не отвести глаз. Обычно это мощные самки, которые круглый год находятся на иждивении у самцов. Они никогда не упустят случая завладеть чужой добычей, не побрезгуют даже падалью, и ещё их отличает поразительная страсть к мародёрству. Если в сеть к охотнику угодит такой беркут, его сразу видно по оперению - оно всегда в идеальном состоянии, а ещё у таких красавиц не бывает шрамов и ран на лапах. Такую птицу сразу отпускают - хорошего охотника из неё не будет.
Ловля, обучение и каждодневное содержание беркутов всегда считались ритуальными занятиями, в которых кыргызы, как и казахи, остаются непревзойдёнными экспертами. Они даже учат птиц тому, как надо оставлять едва заметные следы на меху жертвы. Кытыран – вот настоящее оружие охотника-беркутчи. Во время схватки беркут нападает на лису, и та начинает кусаться. С помощью ножа или камчи можно поранить птицу. Кытыран как раз и нужен для того, чтобы вытащить когти беркута, а делается он из рога или дерева и прикрепляется на рукавице «биялай», изготовленной из грубой бычьей кожи. Всякую другую кожу беркут легко дырявит своими когтями.
Считается, что опытная пара - беркутчи и птица - могут в среднем добыть за сезон 50 или 60 лис, дюжину барсуков, пару рысей и 4-5 волков, не считая «мелочи» вроде зайцев или уток. Молодые кусбеги в соседнем Казахстане любят рассказывать, как в голодный 1932 год один беркут "прокормил" целый аул. Он принадлежал старику Сеиптыку. Его внуки до сих пор хранят вырезку из старой газеты с фотографией знаменитого деда, поставленной по соседству со Сталиным.
Но, тем не менее, один из казахских беркутчи посоветовал известному натуралисту, изучающему нынешнее состояние древней охоты, меньше всего верить тем книгам, в которых охота с беркутом описывается как народная забава. Нет, бедный человек никогда не мог позволить себе такое. Ведь это совсем не просто - прокормить крупного хищника, который питается только свежим мясом, съедая каждый день около 400-500 граммов. Да и для охоты нужна лошадь, причём хорошая. А главное — занятие требует уйму времени: обучение и подготовка беркута — дело очень хлопотливое и трудоёмкое. Если бы такой человек держал беркута только для развлечений, как бы он кормил свою семью?
Что же касается «окупаемости», то в наше время об этом не может быть и речи. Даже если беркут очень хорош, охотник опытен, и этой «компании» удастся отловить десяток-другой лис, их шкурки надо ещё сдать, а выручка окажется не такой уж и значительной из-за низких закупочных цен на пушнину.
Всего лишь три полных месяца в год – ноябрь, декабрь и январь - длится охотничий сезон. А после февраля беркутчи уже не выезжают на охоту, потому что у зверья начинается брачный сезон. Кроме того, "летняя" пушнина не ценится. Вот и выходит, что в остальное время – а это почти 9 месяцев - птица просто сидит, не летает. Самые крупные беркуты в летнее время «солодеют» и не могут летать.
И тем не менее фестиваль «Беркутчи» в окрестностях Баян-Ульгия, как, впрочем, и казахстанский «Сонар» в окрестностях Нуры, с каждым годом обретает растущую популярность. Почему так происходит? Весь мир стремится сегодня к возрождению национальных обычаев – это мы вроде бы знаем. Но что скрывается в основе растущего интереса к таким фестивалям?
Начав их проведение пять лет назад, г-н Ханат стал зарабатывать в последние годы до полутора-двух миллионов долларов чистой прибыли. Иностранный турист, прибывающий на «Беркутчи», оставляет в аймаке до тысячи долларов. А всех гостей за сезон у г-на Ханата – от 1600 до двух тысяч. На его примере легко убедиться, что у нас в Горном Алтае все разговоры о туризме как основном бизнесе, увы, так и остались до сих пор на уровне художественного свиста.
От места проведения фестиваля до урочища Цагаан Хошоот, где живёт известнейший беркутчи Аралбай, ехать не меньше 130 километров. В 1996 году у него впервые побывали французские фотографы, а в последнее время Аралбай при помощи такого надёжного посредника, как г-н Ханат, принимает у себя до ста иностранцев. И таких, как он, в аймаке уже десятки и сотни.
Известный алтайский предприниматель Евгений Горбик, давно работает в турбизнесе. В прошлом году мы с ним вели переписку по поводу перспектив международного туристического маршрута «Алтай – золотые горы». Так вот, он рассказывал о своих впечатлениях от увиденного:
- Начну с того, что приятно удивляет очень серьёзное отношение участников к национальной одежде и прочим красочным атрибутам. С пристрастием рассмотрев потемневшие от времени серебряные украшения, причудливо вышитые попоны и расшитые сапоги - я уверился, что эти люди c неподдельной любовью хранят наследство своих предков. И, невзирая на некоторую присутствующую здесь театральность, они пришли сюда не ради денег, а, если без обиняков, для исполнения национального долга. Этот народ сумел донести до нашего времени то, что другие великие государства демонстрируют в музеях. Речь здесь идёт не о предметах старины, но о духовности.
А другого нашего предпринимателя, ничуть не меньше известного в современном турбизнесе Алтая - Сергея Зяблицкого – больше всего поразило при первом знакомстве с беркутчи то внутреннее достоинство, которое сохранили в своём кругу представители древнейшей охотничьей традиции. Фестиваль в Сагсае нельзя, наверное, считать только охотничьим. Но это и не совсем спортивный фестиваль, хотя по его итогам называют победителей и вручают призы.
Обычно побеждают беркутчи, работающие в бывшем совхозе «Баян-Нур» - там их больше половины от числа всех участников фестиваля. Но в этот раз победил Хайызым со стоянки Турген, расположенной в 10-ти километрах от Сагсая. Он был со своим беркутом быстрее всех; он был одет лучше других в традиционный чёрный халат, и шапка у него была самая яркая, а пояс – тончайшей работы; и, наконец, его беркут лучше других узнавал своего хозяина. И всё-таки это было нечто большее, чем просто состязание. Молодёжь вместе с гостями праздника снова стала свидетелем того, как в народе возрождается искусство, переданное в наследство великими предками. Да, пожалуй, это и есть искусство - иначе и не назвать союз человека и гордой птицы.
"Красносмотрителен же и радостен высокого сокола лёт..." – так начинается книга царя Алексея Михайловича «Урядник сокольничья пути». Именно во времена Алексея Тишайшего достигла наивысшего расцвета "красная потеха", как называли тогда соколиную охоту. Своим указом царь повелел относиться к сокольничеству как к делу государственному, и при нём снаряжение для соколов стали расшивать золотом.
Два года назад, впервые путешествуя по Монголии, я увидел в юрте у чабана Хакармана фотографию беркута - в лучах солнца его загривок казался золотым. И когда я сказал об этом хозяину, такое сравнение его ничуть не удивило: в старину хорошего беркута меняли в здешних краях на вес золота. А на фотографии был беркут, с которым охотился его отец, прославленный в недавнем прошлом «кусбеги» (так называли в старину среди казахов охотников-беркутчи).
Насколько древней можно считать беркутиную охоту в пределах Алтая? В одном из скифских захоронений по Бухтарме были обнаружены останки приручённого беркута. Наиболее опытные и удачливые охотники–беркутчи пользовались в народе уважением, авторитет их был непререкаем, а сам опыт приручения и воспитания диких птиц накапливался веками. Секреты передавались по наследству и хранились со времён Геродота в строжайшей тайне.
За 5000 лет существования соколиная охота и сама, как тот сокол, либо взлетала, либо камнем падала вниз. Придумали её не то в Китае, не то в жаркой Индии. Но впервые по-настоящему оценили при Чингисхане. "Сестра войн" – так называл охоту с птицами сам Чингисхан. По легенде, он чуть не умер в пустыне, но приручил сокола, и тот принёс ему пищу. Так это или нет, но в XIII веке Марко Поло уже упоминает умение азиатских кочевников использовать ловчих птиц.
А вот какое предание бытует среди казахов Монгольского Алтая. Один из первых последователей Магомета, проповедовавший его учение среди предков казахов, решил послать пророку самый ценный дар, какой только можно было найти в тех краях. И поскольку уже тогда хороший ловчий беркут ценился исключительно высоко, то неудивительно: выбор пал именно на эту великолепную птицу, которая легко справлялась с самыми крупными волками.
Увы, беркута ожидал печальный конец: после длинного пути с медленно шедшим караваном ему суждено было попасть на стол Пророка, который, не разобравшись толком, велел птицу ощипать и зажарить...
На Руси соколятни держали ещё князья Олег и Игорь, перенявшие древнее ремесло от половецких ханов. Уважали это дело и Юрий Долгорукий, и, конечно, Иван Грозный. А в наши дни не только в Монголии, Казахстане или странах Европы – в самой России соколиная охота тоже возрождается. В Москве с 2003 года проводятся фестивали хищных ловчих птиц. Есть замечательный фильм Андрея Седова «Ловчий беркут», из которого многие с большим удивлением для себя обнаружат, что самый знаменитый у нас в стране – это беркут по кличке "Алтай". Это, может быть, единственный в мире беркут, который охотится «вольным стилем».
В хакасской тайге Юрий Носков отпускает ловчую птицу в полёт, и она сама находит дичь и добывает её. Нигде больше в мире беркутчи так не охотятся. А вывезен этот величайший из наших беркутов откуда-то из района Джазатора или, может быть, с Аргута. Чтобы не «сглазить» птицу, Носков ничего об этом не говорит.
Когда появилась соколиная охота в Европе? Мы сидим с Аланом Гейтсом в кафе, которое расположено по соседству с центральной площадью Баян-Ульгия. За просмотром фотоальбома о традициях соколиной охоты я спрашиваю, известно ли ему о том, что нынешняя станция метро «Сокольники» на северо-востоке Москвы стоит там, где шли когда-то знаменитые соколиные охоты. Нет, Алан об этом даже не слышал. Ему, как и многим европейцам, почти ничего не известно о традициях старинной русской охоты.
Но, будучи страстным поклонником соколиной охоты, Алан знает, что в Англию она пришла уже после Чингисхана. Европейцы были поражены охотничьим мастерством кочевников, и со временем в горной Шотландии появились даже щепетильные правила - какая птица какому титулу пристала. А в Англии за кражу сокола без лишних слов казнили – как, впрочем, и у нас при Иване Грозном да и позже, при Алексее Тишайшем.
Увлечённый новыми европейскими порядками, Пётр I не разделил отцовскую страсть: соколов разогнал, а соколятников рекрутировал в солдаты. И только в середине ХХ века (когда ловчих птиц научились разводить в питомниках) сокольничество родилось заново. В странах Запада, в том числе на родине Алана Гейтса, соколиная охота вновь вызвала интерес в аристократических кругах около 1900 года.
А сегодня организации сокольников есть в 60 странах мира. На соколиную охоту нет-нет да выедут Ричард Гир, Хулио Иглесиас и даже Мадонна... Бывают знаменитости и в соседней с нами Монголии. Сейчас в Иордании, Катаре, ОАЭ и прочих песчано-нефтяных государствах за хорошего ловца отдают "Мерседес" последней модели. Шейхи развлекаются, читал я в одном из монгольских репортажей, а мир оплакивает нелегально вывезенных в Эмираты "краснокнижных" птиц: половина из них гибнет во время перевозки... В том числе у нас на Алтае.
Балобаны, белые кречеты и алтайские сапсаны считаются лучшими ловцами. А сокол-пустельга - худшим, он и назван так, оттого что возвращается с охоты "пустым". Худшие никому не нужны. Во все времена первыми попадали под истребление только лучшие.
Я рассказываю Алану нашумевшую историю о контрабандистах, которые были задержаны с беркутами-балобанами на таможне в Ташанте. В августе 2005-го они пытались нелегально вывезти из Монголии через Горный Алтай 19 «краснокнижных» птиц. И такие случаи в наше время – далеко не редкость. Как борются с этим злом в Европе?
Из рассказа Алана Гейтса я понимаю, что борьба там идёт, как учил великий Пришвин и как завещает нынешняя партия «зелёных»: она обретает смысл только тогда, когда удаётся преобразовать разрушительную силу зла в созидательную энергию добра. Есть спрос на соколов-балобанов? Значит, нужны питомники для их разведения. Именно так решили эту проблему в Англии. А почему этого не делают здесь на Алтае, он не может сказать. Наверное, здесь ещё не убили последнего беркута…
Из всего, что делают на Алтае для сохранения беркута, можно назвать разве что опыт Ивана Воробьёва, живущего к западу от Уймона в Нарымских горах. Он известен не только по рассказам знающих его охотников, живущих по Бухтарме, но и как автор научных статей о хищных птицах Алтая. Зимующие беркуты часто гибнут из-за недостатка корма, а ему известны все гнёзда в окрестностях кордона - едва ли не каждого беркута он знает «в лицо». И поэтому зимой, когда хищникам бывает особенно трудно, охотник приходит им на помощь: своевременно даёт им подкормку. Увы, таких «откормочных площадок» нет больше нигде на Алтае.
Спрос бывает разным. Вот какой ущеpб наносила, к примеру, сто лет назад возникшая в Париже мода на дамские укpашения из шкуpок и пеpьев птиц – красавицы хотели ведь отвечать вкусам горделивых виконтов, выезжающих с соколом на плече. «Скупщики пеpьев, истpебив кpасивых птиц в Западной Евpопе, должны были волей или неволей пеpекочевать на более “добычливые” местности. Россия, обладающая обшиpными угодьями, изобиловавшими самой pазнообpазной птицей, явилась для “иностpанцев” благодатной стpаной...” (Бpызгалин, 1918). В 1911 году в pайоне алтайского озеpа Маpкаколь скупщики платили за шкуpку беpкута 1 pубль, оpлана-белохвоста — 1 pубль 50 копеек, филина — 3 pубля (Житков, 1914).
Много это или мало? Всякая цена хороша только в сравнении. Так вот, корова в 1913 году стоила на Алтае 5 рублей - за 20 кг сахара крестьянин платил столько же. Учителя и инженеры зарабатывали тогда по 230-300 рублей в месяц, столяры и плотники могли заработать по 35-45 рублей. Квартира в 205 кв. метров, весьма шикарная, в центре Бийска, обходилась не дороже 8 тысяч рублей, костюм-тройка стоил в Кош-Агаче у чуйских купцов от 3 до 10 рублей, обычную обувь для человека среднего достатка предлагали по цене от 50 копеек до 1,5 рублей. Литр хорошей водки стоил 12 копеек, медвежья шкура – от полутора до 2-х рублей. Словом, шкурка беркута для дамской шляпки или стильного воротника почти приравнивалась на Алтае по своей цене к медвежьей шкуре.
А как же тогда быть с легендами, которые увязывали вес беркута с весом золота? Если взять 1911 год, то царский рубль обеспечивался золотом на 0,77 грамма, т.е. в тысяче рублей покупатель имел 770 граммов золота. А теперь представим себе готового к обучению 4-килограммового беркута-балобана и зададимся вопросом: мог ли он стоить в пределах пяти тысяч рублей золотыми царскими монетами? Почему бы и нет: на золотых приисках Сибири «песком» торговали тогда из расчёта 130-150 рублей за килограмм. И потом, разве сейчас за хорошего беркута-«бархына» не отдают новейшего «мерина» с оговоркой «есть всё»?
Если говорить о классификации беркутов по возрасту, то она хорошо согласуется с данными науки: балобан — молодая птица в возрасте до одного года; тирнек — двухлетний орёл, от балобана отличается тем, что частично линяет; тастулек — беркут на третьем году жизни, этот уже полностью линяет, иногда образует пару и строит гнездо, но не размножается; ана — птица, которая впервые размножается; дальше бархын — взрослый орёл, в оперении которого, тем не менее, происходит медленное изменение окраски и рисунка (примерно до 15-ти лет); после него будет баршын — старый беркут в окончательном наряде; и, наконец, коктулек — очень старый беркут, от баршына его отличает серый цвет пуха (у более молодых птиц он белый).
Обучение беркута с момента, как его выкрали из гнезда, занимает много времени (3-4 года), причём это должен делать один человек, и весь процесс потребует каждодневного внимания. Беркуты, как и все существа дикой природы, не переносят запаха алкоголя и табака. Поэтому желающий заниматься этим видом охоты должен навсегда забыть о вредных привычках. А туристам, которые от них несвободны, на фестивале в Сагсае советуют держаться как можно дальше от гордых птиц.
- Чтобы поймать птенца, нужна долгая изнурительная подготовка, - сказал однажды прославленный беркутчи Алдаберген из южноказахстанского аула Асы-Сага. - Придётся ходить в горы, и не раз... У нас горы Бакай очень высокие и скалистые. Нужно подолгу наблюдать, изучать местность, где находится гнездо. Свою Акиык мы взяли на скале, высота которой 15 метров. В гнезде она была единственным птенцом. Родителей не было, они улетели на охоту. С помощью аркана я спустил в гнездо своего 13-летнего сына, для этого нужен был человек небольшого роста и легкий. Да, я рисковал жизнью собственного сына и очень боялся за него, - честно рассказывал беркутчи. - Но что поделаешь, такой азарт. Правда, ребёнка я готовил полгода и психологически, и физически. Ведь он должен вырасти ловким и отважным. Но самое главное - у него самого должен был появиться азарт...
А здесь, на фестивале в Сагсае, туристам любят рассказывать историю, которая похожа на аккемские истории по «чёрного альпиниста» - о том, как беркуты, возвратившись с неудачной охоты, ударами клювов и крыльев сбросили одного подростка со скалы вниз, и там над его телом долго горевал отец.
Пойманного беркута «вынашивают» и не дают ему спать, то есть его и носят на руках, и заставляют сидеть на качельке, к которой привязана верёвка, и время от времени за верёвку дёргают, чтобы он не заснул, водичкой брызгают ему в глаза, для той же цели. И так по нескольку суток. При этом только на словах всё выглядит просто и легко – а на деле сам беркутчи тоже не спит эти несколько суток…
Если беркута взяли не птенцом, то «вынашивают» только так - не дают ему спать дня по три-четыре, чтобы сломить вольный дух птицы, сделать её покладистой. Иначе работать с ним очень опасно, беркут сознаёт свою силу и всегда опасен для человека. А вот «выношенный» беркут не просто привыкает к человеку - он начинает понимать, что охотиться вместе с человеком гораздо проще, человек и выгонит добычу, которая хотела бы спрятаться от беркута, и поможет вовремя добить зверя.
Охотиться хищник будет всегда, и неважно, дикий он или прирученный; вопрос в другом: отдаст ли он добычу человеку, да и вообще - вернётся ли? Над этим вопросом размышляли все, кому приходилось в разные годы писать о соколиной охоте.
Знаменитый сибирский беркутчи Юрий Носков долго подбирал для себя пернатого друга. И далеко не сразу решился он вывезти своего Алтая, рождённого где-то на Аргуте, в заснеженные Саяны и запустить там.
Волнуясь, он следил за свободным полётом беркута: вот так же улетел у него раньше сокол, привезённый птенцом с Камчатки. Позже Носков увидел его... у родного гнездовья, когда с экспедицией ВНИИ охраны природы искал на Камчатке хищных птиц для питомника.
Какая сила увела его сокола обратно на родину?
В древности для того, чтобы приручить птицу, растягивали канат и на него сажали беркута, закрывая ему глаза кожаным клобуком. На языке старых русских сокольников, клобук – это такой колпачок-наглазник, или «томага» по-тюркски. Когда птицу лишают возможности видеть, она успокаивается – это знали с эпохи бронзы. А в это время канат раскачивали до тех пор, пока птица не теряла равновесие и, само собой, точку опоры. Зато после этого хищник до конца своих дней (а чаще даже – дней своего хозяина, потому что беркутиный век равен человеческому) доверял тому, кто первым протягивал ему руку, помогая растерянной птице и давая надёжную опору. Предполагалось, что после такой процедуры беркут начинал понимать, что это – рука лучшего друга, что она самая надёжная, и с этого момента он понимал, кто у него хозяин.
Алан Гейтс рассказывает, как это важно – держать руку строго горизонтально. И в моменты, когда она опирается на «балдак», и при ходьбе, и верхом на лошади беркутчи обязан держать свою руку строго горизонтально. Если не делать этого – беркут затаит обиду.
Орлёнок не видит особой разницы между родителями и человеком, который
его кормит и греет после того, как выкрал из гнезда. Вот так и происходит приручение – в прямом смысле этого слова - несмышленого балобана. Это мало похоже на дрессировку, потому как человеческие команды беркут не понимает, а подчиняется врожденным инстинктам и освобождается от страха перед человеком, приноравливаясь держаться на его руке в такт с монотонным покачиванием в седле.
По рассказам киргизских беркутчи, большинство птиц (со средней продолжительностью жизни 40 лет) отлавливаются молодыми, им надевают на голову такой же кожаный шлем и помещают в клетку с насестом, который тоже качается - в то время как беркутчи, находясь рядом, поёт птице особые песни, чтобы птица могла привыкнуть к его голосу. Со временем беркут сможет различать и другие человеческие голоса, но всегда будет откликаться только на зов своего хозяина.
Беркучи кормит своего напарника сам. Когда беркут почти достигает взрослого возраста, хозяин показывает ему кожу и мех тех животных, на которых предстоит охотиться, чтобы тот привык к запаху и особенностям добычи. Всё это делается с помощью особых команд. Обучение продолжается волочением лисьего меха позади скачущей лошади – на Руси такую приманку называли «вабилом».
Часто бывает так, что беркут, старея вместе со своим хозяином, его переживает и переходит по наследству сыну. Вообще о долголетии этих птиц здесь рассказывают самые невероятные легенды, причём в каждом случае они имеют под собой достоверную почву. В пределах Большого Алтая с абсолютной точностью зафиксированы случаи, когда беркуты в неволе прожили 30 и 60 лет и даже девяностолетнего «коктулека» видели будто бы на Бухтарме.
А среди орнитологов самым убедительным свидетельством фантастического долголетия беркутов признана добыча в 1845 году во Франции птицы с золотым ожерельем на шее, по которому была выгравирована надпись на латинском языке: «Caucasus Patria; Fulgor Nomen; Budinski Dominis Mini Est; 1750». Что означает: «Кавказ моя родина; Фульгор мое имя; Будинский мой господин; 1750». Этот орёл прожил с ожерельем девяносто пять лет! И остаётся только гадать, в каком возрасте он получил золотое украшение, которое он, конечно же, должен был заслужить.
…Кто-нибудь видел, как умирает беркут? Мудрая птица, почувствовав свою слабость или начало неминуемой старости, улетает в скалистые горы. Никогда беркут не позволит, чтобы его унижали жалостью, и вместо сытой старости он всегда выбирает последний гордый полёт. С высокой скалы камнем срывается вниз крылатый хищник, чтобы уже никогда не взлететь. И никогда человеку не приручить его до конца - он уходит свободным властелином неба.
г. Горно-Алтайск