5. Таштагол, Шерегеш, Шалым, Кочура
Как начинался Таштагол, подробно описано в очерке Вениамина Бородина «Воспоминания первооткрывателя Таштагольского месторождения», где он делит пальму первенства между местным охотником Скворцовым, своим рабочим магнитометристом Никанором Батовым и собой.
«…Приезд магнитосъемщика из геологической партии с Кондомы оказался неожиданным, – пишет в очерке Вениамин Бородин. – Начальник этой партии Татьяна Вениаминовна Пятницкая кратко сообщала в письме, что местный охотник из Усть-Шалыма Скворцов показал ей в устье ключа Таштагол на ее планшете много свалов магнетитовой руды. Просила приехать к ней в партию на Спасский прииск».
Здесь надо добавить, что партия Бородина занималась поисками марганца в долине реки Антроп (левый приток р. Кондомы) и была ближайшей к Таштаголу.
«Отремонтировав магнитометр, привезенный магнитосъемщиком Таниной партии, на следующий день мы выехали с Антропа на Спасский прииск, – продолжает Бородин. – Затем заехали на Усть-Шалым за Скворцовым и втроем отправились на ключ Таштагол.
Уже на устье ключика, впадающего слева в реку Кондому, мы встретили много магнетитового галечника. Забыв обо всем, мы шлёпали по воде и… свалам магнетита. Чувство громадного удовлетворения наполняло нас. Нам с Таней казалось, что дело уже сделано, а Скворцов был доволен, что тяжелые камни в ключике, которые он видел много раз, могут доставить столько радости.
Излазив ключик по камням, завалам и зарослям, мы вернулись к оставленным лошадям. Изрядно уставшие, мы сели у воды отдыхать и, немного успокоившись после пережитых волнений, задумались. Мы смотрели на свалы на берегу и в устье ключика, и это было всё, что мы, все трое, знали в тот момент о таштагольской руде.
Свалы изрядно окатаны, откуда они попали в ключик? Где месторождение и какое оно?
Что-то надо было делать. Только с магнитометром здесь, в глухой, закрытой тайге, можно быстро выйти к месторождению. Решили, что я пошлю в помощь ее магнитосъемщику своего с хорошим прибором, и они вдвоем начнут маршрутные поиски.
После некоторого раздумья я остановил свой выбор на Нике Батове. Он был очень расторопным и больше других подходил к жизни у костра. Если бы еще он был постарше! Но другого не было».
Некоторое время молодой магнитометрист Никанор (Ника) Батов работал на Таштаголе в паре с таким же мальчишкой из партии Пятницкой. У Бородина, как он пишет, с каждым днём нарастала тревога за ребят: как они там одни в дикой тайге?
«На Таштагол к ребятам мы приехали с Таней близко к полудню. Два «индейца» (геофизиками назвать их было бы, пожалуй, неточно), испачканные копотью от костра, вроде даже не умытые, жарили на костре рябчиков, как это было установлено дополнительными вопросами – только еще к завтраку. Под пихтой – примятый лапник, прикрытый сверху мохом. Спальных мешков мы тогда не имели, а палаток было ничтожное количество.
Близко к костру стояли, наевшиеся за ночь, две спутанные лошади, справедливо считавшие, что немного овса после малопитательной таежной травы было бы кстати. Я сразу почувствовал Нику, зная, что любой ценой, из любых неприкосновенных запасов у конюхов он достанет для своей лошади овса. Знали это и лошади.
Серьезный разговор был отложен – не принято было у нас во время таежной еды основательно говорить о делах. Да и ко всей обстановке их быта и работы нельзя было относиться без юмора. Все это походило на игру. Перед нами были еще мальчишки, а до открытия ими Таштагольского месторождения оставалось два дня. Всего только два дня!
Только сейчас, через многие годы, когда есть месторождение с запасами, приближающимися к полумиллиарду тонн, есть железная дорога к современному руднику-городу, только сейчас, когда мы вспоминаем, что в тяжелый военный 1941 год с месторождения ушли на завод первые эшелоны с рудой, хочется как-то иначе, по-особому, осмыслить эти два дня и этих двух мальчишек.
А тогда, после предложенного нам завтрака из жареных рябчиков, состоялось нечто вроде технического совещания.
Свое сообщение они начали с того, что работали с одним прибором, второй магнитометр магнитосъемщика Таниной партии окончательно вышел из строя. Маршруты делали вдоль ключика, боясь уходить далеко от свалов в русле, лучевых маршрутов на водоразделы еще не делали. Не было и аномалий, которые привлекали бы внимание.
Техническое совещание было закончено тем, что молодым геофизикам был устроен хороший разнос. Перед отъездом для них была составлена схема с маршрутами, привязанными к ключику, на которых они должны были работать.
А мы с Таней должны были вернуться в свои партии, где нас ждала работа и наши молодые, неопытные помощники.
Но большие события были уже на пороге…
Через два дня после нашего отъезда с Таштагола Ника наткнулся на горе на сильнейшую аномалию.
Всю ночь с этим известием ехал Ника на Антроп.
…В первый момент, плохо слушая друг друга, мы говорили одновременно. Ника: «На горе аномалия, стрелка крутится». Я: «Где аномалия – на левом или правом водоразделе, сколько до нее от ключа?»
Расстояние до аномалии он определил в полтора-два километра. В нескольких местах останавливался он с магнитометром. Магнитная стрелка, по его словам, крутилась как бешеная.
Немного успокоившись, мы сели за стол, и на бумаге появилось очень приблизительное положение ключика и их стоянки. Никаких карт по району Таштагола не было. Нарисованная схема была весьма условной. Да и трудно было изобразить на бумаге ключик, проехав по нему всего один раз от стоянки ребят до его впадения в Кондому. Вернее, даже не проехав, а продираясь через его чащобу с лошадью на поводу.
Где аномалия? Ника весьма легкомысленно ткнул куда-то пальцем в бумагу. Вспоминая тот давнишний разговор, даже сейчас я ощущаю какую-то неловкость: так «бестактно» было тыкать пальцем… в будущее Таштагольское месторождение.
Когда Ника показал результаты наблюдений магнитного поля, полученные на месте аномалии, не оставалось никаких сомнений, что он наткнулся на магнитную руду. Интенсивнейшая аномалия убедительно говорила, что она обязана своим существованием близко расположенным к поверхности магнетитовым рудам».
Так был открыт Таштагол. Далее за дело принялись геологи.
Об открытии Шерегеша Т. А. Никольская написала в своем очерке «Открытие Шерегеша, 1931 г.».
«…Подошел к нам мужчина, шорец,– пишет она. – Не помню, как велся разговор, я сидела несколько поодаль и, возможно, не слышала. Все же свелось к тому, что возымели действие наши беседы с населением о том, что мы ищем руду, выглядит она так-то… Нет ли среди вас видевших такие камни?
- Я знаю, где есть руда, – сказал пришедший.
Это был Шерегешев. На следующий день он повел геолога Георгия Павловича Болгова и студента-геолога Валентина на местонахождения руды. Да, это была руда. Магнетитовая руда с высоким содержанием железа.
После этого, на следующий день, Г. П. повел туда рабочих, чтобы произвести небольшие расчистки. Ходили, ходили, но места этого не нашли. Пришлось искать Шерегешева, просить, чтобы еще раз сводил нас туда.
Еще раз сводил он нас, задали расчистки, пробили одну, другую канавы. Везде руда!
Полетели телеграммы: «Есть месторождение!»
А вечером, сидя у костра, Г. П. задумчиво сказал:
- А как же мы месторождение назовем?
Не помню, были ли предложения, но почти тут же он добавил:
- Пожалуй, Шерегешевское. Да, Шерегешевское!
Вот и появился вскоре на крупномасштабных картах новый кругляшочек и надпись «Шерегешево».
А отряд наш был таков: Болгов Георгий Петрович – аспирант кафедры минералогии, Андрианов Валентин – студент 5 курса Томского индустриального института, Никольская Татьяна – студентка 1 курса того же института, Нюра – студентка геологоразведочного техникума, Ибрагим – магнитометрист, Андрей и Федор – рабочие, местные жители.
Мы еще были в поле, когда Шерегешеву выдали премию за находку месторождения. Не помню, сколько, но получил он приличную сумму деньгами и еще не то ружье, не то сапоги.
Видимо, эта премия произвела большое впечатление на шорцев, и через несколько дней к нашим палаткам снова пришел один из них.
- Идем, покажу. Знаю, где есть руда!
Пошли. Стоит кустик, под ним травка, примятая насыпанной рудой. Просчитался дяденька. И никак не мог понять, почему мы не признаем его руду. Так хотелось получить премию».
Что было дальше после открытия – можно прочесть в очерке Якова Тунина «Как изучали Горную Шорию». Он, в частности, сообщал:
«Появление многочисленных отрядов геологов почти на всей территории Горной Шории вызвало большой интерес среди местного населения, к геологам стали поступать различные сведения о находках рудных минералов. Так, местные жители А. Шерегешев, П. В. Скворцов указали места обильных свалов, по которым были открыты Таштагольское, Шерегешевское, Шалымское, а позднее и Кочуринское месторождения железных руд.
К сентябрю 1931 года на всех месторождениях Кондомской группы были организованы разведочные партии, стянутые с других, малоперспективных участков. Начальниками разведочных партий назначались опытные партийцы из рабочих, а техническими руководителями – геологи.
… Главный разворот геолого-поисковых и разведочных работ был в 1931-1932 годах. В остальное время, примерно до 1939 года, в Горной Шории появлялись лишь отдельные небольшие геологические партии по линии Западно-Сибирского геологического управления».
6. Каз и Таз
Выше говорилось, что в конце лета 1893 года геолог В. А. Буштедт, первооткрыватель Темир-Тау и Одра-Баша, предпринял поисковый маршрут по реке Тельбес и ее притокам. В районе речки Каз он обнаружил признаки железной руды, изучить которые тогда не успел.
Буштедт вернулся туда в 1895 году, затем в 1897-м, и подтвердил наличие железной руды. Таким образом, именно он является первооткрывателем еще и Казского месторождения железной руды.
Прошло много лет, Казом не интересовались. И только в 1930 году на речку Каз прибыла магнитометрическая партия И. И. Лапинского, которая обнаружила здесь активную магнитную аномалию. После этого началось геологическое изучение Казского месторождения. Тогда же, в 1930-1931 годах, были обнаружены все известные в настоящее время месторождения Казского рудного поля, за исключением Леспромхозного, открытого в 1955 году. Через десять лет, в 1965 году, открыто месторождение Центральные штоки.
Поверхностные разведочные работы на Казском месторождении велись в 1939-1943 годах. Небольшие размеры выявленных запасов магнетитовых руд и неясность вопроса о перспективах месторождений привели к прекращению работ на Казе в 1943 году.
Широкий размах геологоразведочные и специальные научно-исследовательские работы в Казском районе получили с 1950 года, когда была организована Казская геологоразведочная экспедиция. В 1952-1954 годах для всего Казского района геологом В. И. Синяковым была составлена геологическая карта в масштабе 1:10 000, неоднократно подвергавшаяся позднее уточнению и детализации. В 1955 г. в рудном поле было открыто Леспромхозное месторождение, которое детально изучалось В. И. Синяковым совместно с Н. М. Синяковой и М. Ф. Захарчук (1957-1962 гг.). В 1965 г. в непосредственной близости от месторождения Штоки было обнаружено новое оригинальное магнетитовое месторождение, получившее название Центральные штоки (Л. Г. Горбачев, А. Н. Цветкова). В 1958 году началось строительство Казского рудника. Его эксплуатация началась в 1961 году.
Тазское железорудное месторождение расположено в 27 километрах к востоку от Казского месторождения, в бассейне реки Малый Таз. Состоит из 6 рудных участков: Пыхтун, Мостокол, Новомостокол, Водораздельный, Жжем-Жес, Бараки. Наиболее крупным является Пыхтунский участок, в котором сосредоточено 80 процентов запасов всего Тазского месторождения.
Первые признаки железных руд в Тазском районе были установлены в 1931-1932 годах геологом А. Д. Скрипиным – начальником Южно-Тельбесской геолого-поисковой партии Западно-Сибирского геологоразведочного треста.
Глава 3. Горношорские рудники начинают трудовую жизнь
1. Тельбес
Сегодня мало кто знает, что Кузнецкий металлургический завод при проектировании носил другое название – Тельбесский металлургический завод. Это связано с тем, что под этот завод рудной базой планировалась Тельбесская группа месторождений: Тельбес, Одра-Баш, Сухаринка, Учулен и Темир-Тау. Тогда еще не были открыты ни Каз, ни Таштагол, ни Шерегеш, ни другие месторождения, уповали лишь на Тельбесскую группу и на железные руды Урала. Когда под будущий Тельбесский металлургический завод выбрали Горбуновскую площадку на левом берегу Томи, напротив города Кузнецка, то в 1928 году был создан «Тельбесстрой», а в жилом поселке строителей завода Верхней колонии главной улицей была Тельбесская. Там же располагался сад Металлургов.
«Тельбесскую улицу строили с толком, – вспоминают жители. – По обе стороны молодой тополиной аллеи вытягивались одно и двухэтажные дома. С каждой стороны между двумя домами предусматривали большой сарай, а в оградах хватало места для огородов. В сараях жители Тельбесской держали кур, кроликов, свиней, овец, гусей и коз. Вся эта живность органично вписывалась в городской пейзаж.
В самом конце улицы жил начальник техотдела Кузнецкого ком-бината Г. Е. Казарновский.
Во времена Кузнецкстроя на Тельбесской улице была сосредо¬точена городская жизнь. Позднее центром стал проспект Энтузиас¬тов, затем проспект Металлургов и улица Кирова. За прошедшие десятилетия покосились и почернели деревянные дома на Тельбесской. Сад металлургов перекочевал в центр города, а там, где он был до войны, осталась та же самая березовая рощица».
Итак, всё начиналось с Тельбеса. Здесь речь и пойдет о Тельбесском железорудном месторождении и Тельбесском руднике.
Проект Тельбесского рудника был разработан в 1930 году «Тельбесбюро». Но еще раньше на территории Тельбесского рудника стали обосновываться геологи, о чем говорилось выше. Уже в 1929 году проектировщики приступили к выбору на местности площадки для рудообогатительной фабрики для всего Тельбесского района. Выбор свой они остановили на месте встречи трех рек: Кондомы, Мундыбаша и Тельбеса. Так зарождался поселок Мундыбаш.
Тогда же протрассировали будущую канатную подвесную рудовозную дорогу от Тельбеса в Мундыбаш. Проектировщики планировали отработать Тельбес открытым способом и очень быстро. Капитального строительства это не требовало, обходились возведением бараков, желающие могли строить себе дома. Вскоре на будущий рудник стали прибывать строители. Заключенные Горношорлага (Темир-Тау) ударными темпами прокладывали железную дорогу через Мундыбаш до станции Ахпун. Вековая тайга оживала на глазах.
Рабочих горных специальностей вербовали на угольных копях Кузбасса, в разнорабочие принимали ссыльных, которые начали прибывать в Тельбес. В основном это были раскулаченные, проживавшие в Европейской части СССР, но находились среди них и сибиряки.
«В списке ссыльных в Тельбес – фамилия моей мамы Фоменко Марии Михайловны (в замужестве она Белорусова), – поделилась воспоминаниями бывшая жительница пос. Тельбес Ольга Савельева. – Когда началась коллективизация, мамины родители жили в Алтайском крае, Вострихинского района село Вострово. Отец ее, Фоменко Михаил Яковлевич, уроженец Курской губернии, вместе с родителями переехал в Алтайский край, где было много земли, возделыванием которой они и занимались. В семье было три сына и родители, и все они жили вместе. Но когда родились дети, а их было немало, братья решили разделиться и жить каждый своей семьей. И это решение совпало с периодом коллективизации. В колхоз никто из них идти не хотел, поэтому их раскулачили и сослали: Аркадия с тремя детьми – в Междуреченск на сплав леса, Михаила – в Тельбес с тремя сыновьями: Степаном, которому было 19 лет, Василием, которому было 16 лет, и Кузьмой, которому было 13 лет. А еще в семье была пятилетняя дочка Маруся. Парни как раз сгодились для работы в шахте на только что открывающемся руднике. Старших и на фронт не взяли именно поэтому. А Кузьма воевал, был ранен в голову, из-за чего умер рано. Отца в 1938 году репрессировали, по справке НКВД он был расстрелян в Старокузнецкой тюрьме. А он ведь участник гражданской войны, ранение получил и в свои 44 года был инвалидом поэтому. В 1957 году Фоменко Михайло был реабилитирован, о чем мама узнала только в 1991 году. Она долгие годы пыталась узнать правду о своем отце, многое пережила, будучи репрессированной как дочь "врага народа", т.к. вот этому больному человеку вменяли в вину "подготовку восстания против советской власти"! А потом ей прислали на ее запросы справку, где стояло: "Извините!" Почти через 60 лет решили извиниться! Мамы уже нет, но боль ее осталась с нами, ее детьми: каждый раз, когда я просматриваю архивные документы семьи, сердце мое сжимается от боли за то, что моим дедам и родителям пришлось пережить!»
А это другое свидетельство от Людмилы Соколовой:
«Мои дед и бабушка были сосланы на Таз из с. Кочки Новосибирской обл., а туда они приехали, как мама говорила, «из Расеи», то ли во время Столыпинской реформы, когда землю давали, то ли от большевиков бежали, как многие, в Сибирь. Откуда приехали, не знаю».
Надежда Ярошенко (Яланская) представила целый список сосланных в Тельбес:
«Ссыльные в Тельбесе: Кривенченко, Гринь, Щербань, Квитко, Улитенко, Криворучко, Ярошенко, Яновский, Онищенко, Твердохлеб, Пивень, Черная, Семиренко, Науменко, Фоменко, Вырвихвост, Клименко, Гуменных, Гладких, Шеховец (цов), Печенкин, Воропаев, Антонов». По фамилиям – это в основном украинцы.
В 1931 году рудник Тельбес был сдан в эксплуатацию, а в 1932 году его руда пошла по подвесной канатной дороге на Мундыбашскую аглофабрику.
Известно, что в 1936 году в Тельбесе проживало 1827 жителей, в 1939-м – уже 2988 человек.
«Тельбес в годы нашего детства – уютный, солнечный, действительно райский уголок, – вспоминает Галина Фоменко. – Река с большими камнями-голышами, на которых мы грелись, как маленькие ящерицы, родник у моста с вкусной-превкусной водой. А еще – бабушка Фоменко Марина Трофимовна, которую все величали «бабка Фоменчиха» и которая никогда не давала в обиду своих внуков, всегда подкараулит с крапивой обидчика. Она давала нам с двоюродным братом Толей Фоменко немного денег, которые надо было еще заработать у нее чем-нибудь, и мы бежали к вожделенному ларьку на горе, чтобы что-нибудь там купить – чаще всего это была халва. А потом мы вместе с бабушкой пили чай! Детство – это семья дяди Фоменко Степана Михайловича и дом, самый последний на горе, но зато самый приветливый с его хозяйкой Фоменко Татьяной Николаевной, нашей любимой и доброй тетей Таней. Добрее ее, казалось, не было человека на свете…»
Вспоминает Борис Онищенко:
«Я помню хлеб ржаной переувлажнённый с добавлением картофеля и отрубей. Продавали его по карточкам в магазине, находившемся в торцовой части тельбесской хлебопекарни. Продавцом был Асафьев. Пекарня (большой одноэтажный деревянный барак) стояла вблизи бани. Следующий магазин, около школы, состоял из двух отделов: промышленных и продовольственных товаров. По экономической целесообразности пекарню перенесли в Одра-Баш, хлеб в Тельбес доставляли оборудованными конскими повозками (телега, сани), в народе - возами. В периоды половодья через реку хлеб носили по мосту добровольцы (за право внеочередного получения хлеба). Из-за сложности преодоления водной преграды магазин перенесли на левый берег под скалу и позже около него построили второй мост в посёлке. Следующий (наверное, последний) магазин построили на площадке между дворами Шевцовых и Печёнкиных. На этой же площадке была качеля для взрослых, остановка грузовика, оборудованного для перевозки людей. Магазин геологоразведочной партии работал на тельбесской станции канатной дороги. Во время лесосплава работал магазин на барже. В нём бывали дефицитные продукты. Счастливое детство запомнилось ночными дежурствами (муку будут давать! идёт вагон с кирзовыми сапогами!), дневными стояниями в очередях и находчивостью подростков. Изобрели два способа быстро оказаться у весов: по головам и между ног очередников.
…Я родился в Тельбесе, окончил семь классов, недолго работал на подвесной воздушной канатной дороге. Мой отец – спецпереселенец 1933 года, работал на рудниках Тельбес и Одра-Баш.
Родился я в ноябре 1940 года, свидетельство о рождении в посёлке Тельбес Кузедеевского района Новосибирской области. Подписано зав. бюро ЗАГС Анохиной. Бланк свидетельства на шорском и русском языках, Гознак,1939».
Надежда Ярошенко (Яланская):
«А еще был мощный духовой оркестр, вечерами музыка гремела на весь поселок. Уставших после работы, домашних дел, наших родителей как магнитом тянуло в клуб. Был драматический кружок, ставили спектакли по Шевченко, юмористические. Руководил им Науменко Семен. Музыкальное оформление – Криворучко Иван (на баяне). Наши ссыльные родители умели организовать досуг. Я уж не говорю о песнях. Пели все и пели красиво!»
В 1932 году наклонная шахта «Ударник» и карьер выдали на-гора первую тельбесскую руду нового (советского) времени. Была выпущена листовка «Советская Сибирь», в которой сообщалось: «Бригада Шантыча свое задание выполнила на 128 процентов, бригада сколотила из себя работоспособный коллектив, который дерется за перевыполнение плана». 5 сентября 1932 года по подвесной дороге из Тельбеса в Мундыбаш пришла первая вагонетка с рудой.
Когда рудник Тельбес уже находился в стадии почти полной отработки, был составлен его паспорт, по которому можно судить, что собой представлял Тельбес вообще. Вот главные фрагменты паспорта:
«Рудник состоит из: 1. карьера; 2. канатной дороги; 3. вспомогательных устройств; 4. жилищно-бытового хозяйства.
Строительство рудника производил «Кузнецкстрой», канатной дороги – «Канаттрансстрой».
В состав рудоуправления входят:
1. Горно-капитальные выработки:
а) Шахта «Ударник». Оборудована деревянным копром высотой 17 м с клетьевым подъемом (одноэтажн.).
б) Главное рудное тело разрабатывается открытым способом при посредстве 2-х штолен длиной 118 м.
в) Шахта им. Кирова.
2. Жестко-подвижная на деревянных опорах – внутрирудничная канатная дорога, длиной 600 м, соединяющая бункера шахты им. Кирова.
3. Канатная дорога Тельбес – Мундыбаш протяжением 7050 м в основном на деревянных опорах, рассчитанная на перевозку 300 000 тонн руды в год. Состояние дороги – удовлетворительное.
4. Компрессорно-силовая станция, выстроенная в 1929 г.
…8. Рубленое одноэтажное здание рудоуправления, выстроенное в 1931 г.
9. Жилых домов имеется 31 шт.»
Жизнь рудника Тельбес была недолгой, в 1943 году рудные запасы с промышленным содержанием железа иссякли. Всего Тельбесский рудник дал 1, 583 млн тонн руды.
После закрытия Тельбесского рудника началась разработка железорудного месторождения Одра-Баш, где строился рабочий поселок, но основной рабочей силой для нового рудника служили опытные горняки Тельбеса. Они продолжали жить в своем поселке, так как до Одра-Баша было всего 3 километра (правда, в гору).
Еще в 1941 году, когда часть рудного тела Тельбесского месторождения была «отработана сис¬темой подэтажных штреков, а добыча переведена на нижележащий горизонт, возникло опасение, что мощная толща пород, перекрывающая выработан¬ные камеры, может внезапно самообрушиться, при¬чинить воздушной волной значительный ущерб и вызвать несчастные случаи. Во избежание этого было решено массовым взрывом обрушить потоло¬чину, чтобы заполнить выработанное пространство. Кроме того, предусматривалось предварительно разрушить оставшиеся междукамерные целики, а затем выпустить руду из-под налегаюших пород. Чтобы при этом уменьшить разубоживание отбитой руды, было решено взорвать ее на мелкие кус¬ки, а потолочную толщу – на крупные…»
Взрыв оправдал расчеты: потолочина обрушилась, на ее месте зиял огромный провал глубиной 30 и более метров. Со временем он заполнился водой, и теперь на его месте находится известное туристам и любителям экстрима Тельбесское озеро.
Бывший житель пос. Тельбес Борис Онищенко вспоминает:
«В моё время озеро связывали с фамилией ближайшего жителя - деда Перевалова. Говорили об озере «деда Перевалова» с большим уважением. Дед запускал мальков и подкармливал их (это аквариум, ведь борта каменные). Перевалов и два его сына занесли с реки Тельбес в рукотворное озеро лодку. Попытки запрета ловли рыбы в озере-шахте у деда Перевалова закончились поражением. Для рыбы это тоже был конец. Мы пацанами приходили на озеро за адреналином. Прыгнуть со скального борта высотой три метра, понимая, что под тобой тридцатиметровая толща воды, не просто. Это было самоутверждение. Семья деда Перевалова вела замкнутый образ жизни. У деда была на реке долблёнка-лодка из цельного ствола дерева. Один из его сыновей нанёс себе огнестрельное ранение из охотничьего ружья. На этой долблёнке семья сплавила раненого по большой воде реки в Мундыбаш и спасла ему жизнь».
Сегодня Тельбес – сугубо дачный поселок. Но живут здесь и старожилы. Им остается только вспоминать былые годы расцвета рудника.
Как начинался Таштагол, подробно описано в очерке Вениамина Бородина «Воспоминания первооткрывателя Таштагольского месторождения», где он делит пальму первенства между местным охотником Скворцовым, своим рабочим магнитометристом Никанором Батовым и собой.
«…Приезд магнитосъемщика из геологической партии с Кондомы оказался неожиданным, – пишет в очерке Вениамин Бородин. – Начальник этой партии Татьяна Вениаминовна Пятницкая кратко сообщала в письме, что местный охотник из Усть-Шалыма Скворцов показал ей в устье ключа Таштагол на ее планшете много свалов магнетитовой руды. Просила приехать к ней в партию на Спасский прииск».
Здесь надо добавить, что партия Бородина занималась поисками марганца в долине реки Антроп (левый приток р. Кондомы) и была ближайшей к Таштаголу.
«Отремонтировав магнитометр, привезенный магнитосъемщиком Таниной партии, на следующий день мы выехали с Антропа на Спасский прииск, – продолжает Бородин. – Затем заехали на Усть-Шалым за Скворцовым и втроем отправились на ключ Таштагол.
Уже на устье ключика, впадающего слева в реку Кондому, мы встретили много магнетитового галечника. Забыв обо всем, мы шлёпали по воде и… свалам магнетита. Чувство громадного удовлетворения наполняло нас. Нам с Таней казалось, что дело уже сделано, а Скворцов был доволен, что тяжелые камни в ключике, которые он видел много раз, могут доставить столько радости.
Излазив ключик по камням, завалам и зарослям, мы вернулись к оставленным лошадям. Изрядно уставшие, мы сели у воды отдыхать и, немного успокоившись после пережитых волнений, задумались. Мы смотрели на свалы на берегу и в устье ключика, и это было всё, что мы, все трое, знали в тот момент о таштагольской руде.
Свалы изрядно окатаны, откуда они попали в ключик? Где месторождение и какое оно?
Что-то надо было делать. Только с магнитометром здесь, в глухой, закрытой тайге, можно быстро выйти к месторождению. Решили, что я пошлю в помощь ее магнитосъемщику своего с хорошим прибором, и они вдвоем начнут маршрутные поиски.
После некоторого раздумья я остановил свой выбор на Нике Батове. Он был очень расторопным и больше других подходил к жизни у костра. Если бы еще он был постарше! Но другого не было».
Некоторое время молодой магнитометрист Никанор (Ника) Батов работал на Таштаголе в паре с таким же мальчишкой из партии Пятницкой. У Бородина, как он пишет, с каждым днём нарастала тревога за ребят: как они там одни в дикой тайге?
«На Таштагол к ребятам мы приехали с Таней близко к полудню. Два «индейца» (геофизиками назвать их было бы, пожалуй, неточно), испачканные копотью от костра, вроде даже не умытые, жарили на костре рябчиков, как это было установлено дополнительными вопросами – только еще к завтраку. Под пихтой – примятый лапник, прикрытый сверху мохом. Спальных мешков мы тогда не имели, а палаток было ничтожное количество.
Близко к костру стояли, наевшиеся за ночь, две спутанные лошади, справедливо считавшие, что немного овса после малопитательной таежной травы было бы кстати. Я сразу почувствовал Нику, зная, что любой ценой, из любых неприкосновенных запасов у конюхов он достанет для своей лошади овса. Знали это и лошади.
Серьезный разговор был отложен – не принято было у нас во время таежной еды основательно говорить о делах. Да и ко всей обстановке их быта и работы нельзя было относиться без юмора. Все это походило на игру. Перед нами были еще мальчишки, а до открытия ими Таштагольского месторождения оставалось два дня. Всего только два дня!
Только сейчас, через многие годы, когда есть месторождение с запасами, приближающимися к полумиллиарду тонн, есть железная дорога к современному руднику-городу, только сейчас, когда мы вспоминаем, что в тяжелый военный 1941 год с месторождения ушли на завод первые эшелоны с рудой, хочется как-то иначе, по-особому, осмыслить эти два дня и этих двух мальчишек.
А тогда, после предложенного нам завтрака из жареных рябчиков, состоялось нечто вроде технического совещания.
Свое сообщение они начали с того, что работали с одним прибором, второй магнитометр магнитосъемщика Таниной партии окончательно вышел из строя. Маршруты делали вдоль ключика, боясь уходить далеко от свалов в русле, лучевых маршрутов на водоразделы еще не делали. Не было и аномалий, которые привлекали бы внимание.
Техническое совещание было закончено тем, что молодым геофизикам был устроен хороший разнос. Перед отъездом для них была составлена схема с маршрутами, привязанными к ключику, на которых они должны были работать.
А мы с Таней должны были вернуться в свои партии, где нас ждала работа и наши молодые, неопытные помощники.
Но большие события были уже на пороге…
Через два дня после нашего отъезда с Таштагола Ника наткнулся на горе на сильнейшую аномалию.
Всю ночь с этим известием ехал Ника на Антроп.
…В первый момент, плохо слушая друг друга, мы говорили одновременно. Ника: «На горе аномалия, стрелка крутится». Я: «Где аномалия – на левом или правом водоразделе, сколько до нее от ключа?»
Расстояние до аномалии он определил в полтора-два километра. В нескольких местах останавливался он с магнитометром. Магнитная стрелка, по его словам, крутилась как бешеная.
Немного успокоившись, мы сели за стол, и на бумаге появилось очень приблизительное положение ключика и их стоянки. Никаких карт по району Таштагола не было. Нарисованная схема была весьма условной. Да и трудно было изобразить на бумаге ключик, проехав по нему всего один раз от стоянки ребят до его впадения в Кондому. Вернее, даже не проехав, а продираясь через его чащобу с лошадью на поводу.
Где аномалия? Ника весьма легкомысленно ткнул куда-то пальцем в бумагу. Вспоминая тот давнишний разговор, даже сейчас я ощущаю какую-то неловкость: так «бестактно» было тыкать пальцем… в будущее Таштагольское месторождение.
Когда Ника показал результаты наблюдений магнитного поля, полученные на месте аномалии, не оставалось никаких сомнений, что он наткнулся на магнитную руду. Интенсивнейшая аномалия убедительно говорила, что она обязана своим существованием близко расположенным к поверхности магнетитовым рудам».
Так был открыт Таштагол. Далее за дело принялись геологи.
Об открытии Шерегеша Т. А. Никольская написала в своем очерке «Открытие Шерегеша, 1931 г.».
«…Подошел к нам мужчина, шорец,– пишет она. – Не помню, как велся разговор, я сидела несколько поодаль и, возможно, не слышала. Все же свелось к тому, что возымели действие наши беседы с населением о том, что мы ищем руду, выглядит она так-то… Нет ли среди вас видевших такие камни?
- Я знаю, где есть руда, – сказал пришедший.
Это был Шерегешев. На следующий день он повел геолога Георгия Павловича Болгова и студента-геолога Валентина на местонахождения руды. Да, это была руда. Магнетитовая руда с высоким содержанием железа.
После этого, на следующий день, Г. П. повел туда рабочих, чтобы произвести небольшие расчистки. Ходили, ходили, но места этого не нашли. Пришлось искать Шерегешева, просить, чтобы еще раз сводил нас туда.
Еще раз сводил он нас, задали расчистки, пробили одну, другую канавы. Везде руда!
Полетели телеграммы: «Есть месторождение!»
А вечером, сидя у костра, Г. П. задумчиво сказал:
- А как же мы месторождение назовем?
Не помню, были ли предложения, но почти тут же он добавил:
- Пожалуй, Шерегешевское. Да, Шерегешевское!
Вот и появился вскоре на крупномасштабных картах новый кругляшочек и надпись «Шерегешево».
А отряд наш был таков: Болгов Георгий Петрович – аспирант кафедры минералогии, Андрианов Валентин – студент 5 курса Томского индустриального института, Никольская Татьяна – студентка 1 курса того же института, Нюра – студентка геологоразведочного техникума, Ибрагим – магнитометрист, Андрей и Федор – рабочие, местные жители.
Мы еще были в поле, когда Шерегешеву выдали премию за находку месторождения. Не помню, сколько, но получил он приличную сумму деньгами и еще не то ружье, не то сапоги.
Видимо, эта премия произвела большое впечатление на шорцев, и через несколько дней к нашим палаткам снова пришел один из них.
- Идем, покажу. Знаю, где есть руда!
Пошли. Стоит кустик, под ним травка, примятая насыпанной рудой. Просчитался дяденька. И никак не мог понять, почему мы не признаем его руду. Так хотелось получить премию».
Что было дальше после открытия – можно прочесть в очерке Якова Тунина «Как изучали Горную Шорию». Он, в частности, сообщал:
«Появление многочисленных отрядов геологов почти на всей территории Горной Шории вызвало большой интерес среди местного населения, к геологам стали поступать различные сведения о находках рудных минералов. Так, местные жители А. Шерегешев, П. В. Скворцов указали места обильных свалов, по которым были открыты Таштагольское, Шерегешевское, Шалымское, а позднее и Кочуринское месторождения железных руд.
К сентябрю 1931 года на всех месторождениях Кондомской группы были организованы разведочные партии, стянутые с других, малоперспективных участков. Начальниками разведочных партий назначались опытные партийцы из рабочих, а техническими руководителями – геологи.
… Главный разворот геолого-поисковых и разведочных работ был в 1931-1932 годах. В остальное время, примерно до 1939 года, в Горной Шории появлялись лишь отдельные небольшие геологические партии по линии Западно-Сибирского геологического управления».
6. Каз и Таз
Выше говорилось, что в конце лета 1893 года геолог В. А. Буштедт, первооткрыватель Темир-Тау и Одра-Баша, предпринял поисковый маршрут по реке Тельбес и ее притокам. В районе речки Каз он обнаружил признаки железной руды, изучить которые тогда не успел.
Буштедт вернулся туда в 1895 году, затем в 1897-м, и подтвердил наличие железной руды. Таким образом, именно он является первооткрывателем еще и Казского месторождения железной руды.
Прошло много лет, Казом не интересовались. И только в 1930 году на речку Каз прибыла магнитометрическая партия И. И. Лапинского, которая обнаружила здесь активную магнитную аномалию. После этого началось геологическое изучение Казского месторождения. Тогда же, в 1930-1931 годах, были обнаружены все известные в настоящее время месторождения Казского рудного поля, за исключением Леспромхозного, открытого в 1955 году. Через десять лет, в 1965 году, открыто месторождение Центральные штоки.
Поверхностные разведочные работы на Казском месторождении велись в 1939-1943 годах. Небольшие размеры выявленных запасов магнетитовых руд и неясность вопроса о перспективах месторождений привели к прекращению работ на Казе в 1943 году.
Широкий размах геологоразведочные и специальные научно-исследовательские работы в Казском районе получили с 1950 года, когда была организована Казская геологоразведочная экспедиция. В 1952-1954 годах для всего Казского района геологом В. И. Синяковым была составлена геологическая карта в масштабе 1:10 000, неоднократно подвергавшаяся позднее уточнению и детализации. В 1955 г. в рудном поле было открыто Леспромхозное месторождение, которое детально изучалось В. И. Синяковым совместно с Н. М. Синяковой и М. Ф. Захарчук (1957-1962 гг.). В 1965 г. в непосредственной близости от месторождения Штоки было обнаружено новое оригинальное магнетитовое месторождение, получившее название Центральные штоки (Л. Г. Горбачев, А. Н. Цветкова). В 1958 году началось строительство Казского рудника. Его эксплуатация началась в 1961 году.
Тазское железорудное месторождение расположено в 27 километрах к востоку от Казского месторождения, в бассейне реки Малый Таз. Состоит из 6 рудных участков: Пыхтун, Мостокол, Новомостокол, Водораздельный, Жжем-Жес, Бараки. Наиболее крупным является Пыхтунский участок, в котором сосредоточено 80 процентов запасов всего Тазского месторождения.
Первые признаки железных руд в Тазском районе были установлены в 1931-1932 годах геологом А. Д. Скрипиным – начальником Южно-Тельбесской геолого-поисковой партии Западно-Сибирского геологоразведочного треста.
Глава 3. Горношорские рудники начинают трудовую жизнь
1. Тельбес
Сегодня мало кто знает, что Кузнецкий металлургический завод при проектировании носил другое название – Тельбесский металлургический завод. Это связано с тем, что под этот завод рудной базой планировалась Тельбесская группа месторождений: Тельбес, Одра-Баш, Сухаринка, Учулен и Темир-Тау. Тогда еще не были открыты ни Каз, ни Таштагол, ни Шерегеш, ни другие месторождения, уповали лишь на Тельбесскую группу и на железные руды Урала. Когда под будущий Тельбесский металлургический завод выбрали Горбуновскую площадку на левом берегу Томи, напротив города Кузнецка, то в 1928 году был создан «Тельбесстрой», а в жилом поселке строителей завода Верхней колонии главной улицей была Тельбесская. Там же располагался сад Металлургов.
«Тельбесскую улицу строили с толком, – вспоминают жители. – По обе стороны молодой тополиной аллеи вытягивались одно и двухэтажные дома. С каждой стороны между двумя домами предусматривали большой сарай, а в оградах хватало места для огородов. В сараях жители Тельбесской держали кур, кроликов, свиней, овец, гусей и коз. Вся эта живность органично вписывалась в городской пейзаж.
В самом конце улицы жил начальник техотдела Кузнецкого ком-бината Г. Е. Казарновский.
Во времена Кузнецкстроя на Тельбесской улице была сосредо¬точена городская жизнь. Позднее центром стал проспект Энтузиас¬тов, затем проспект Металлургов и улица Кирова. За прошедшие десятилетия покосились и почернели деревянные дома на Тельбесской. Сад металлургов перекочевал в центр города, а там, где он был до войны, осталась та же самая березовая рощица».
Итак, всё начиналось с Тельбеса. Здесь речь и пойдет о Тельбесском железорудном месторождении и Тельбесском руднике.
Проект Тельбесского рудника был разработан в 1930 году «Тельбесбюро». Но еще раньше на территории Тельбесского рудника стали обосновываться геологи, о чем говорилось выше. Уже в 1929 году проектировщики приступили к выбору на местности площадки для рудообогатительной фабрики для всего Тельбесского района. Выбор свой они остановили на месте встречи трех рек: Кондомы, Мундыбаша и Тельбеса. Так зарождался поселок Мундыбаш.
Тогда же протрассировали будущую канатную подвесную рудовозную дорогу от Тельбеса в Мундыбаш. Проектировщики планировали отработать Тельбес открытым способом и очень быстро. Капитального строительства это не требовало, обходились возведением бараков, желающие могли строить себе дома. Вскоре на будущий рудник стали прибывать строители. Заключенные Горношорлага (Темир-Тау) ударными темпами прокладывали железную дорогу через Мундыбаш до станции Ахпун. Вековая тайга оживала на глазах.
Рабочих горных специальностей вербовали на угольных копях Кузбасса, в разнорабочие принимали ссыльных, которые начали прибывать в Тельбес. В основном это были раскулаченные, проживавшие в Европейской части СССР, но находились среди них и сибиряки.
«В списке ссыльных в Тельбес – фамилия моей мамы Фоменко Марии Михайловны (в замужестве она Белорусова), – поделилась воспоминаниями бывшая жительница пос. Тельбес Ольга Савельева. – Когда началась коллективизация, мамины родители жили в Алтайском крае, Вострихинского района село Вострово. Отец ее, Фоменко Михаил Яковлевич, уроженец Курской губернии, вместе с родителями переехал в Алтайский край, где было много земли, возделыванием которой они и занимались. В семье было три сына и родители, и все они жили вместе. Но когда родились дети, а их было немало, братья решили разделиться и жить каждый своей семьей. И это решение совпало с периодом коллективизации. В колхоз никто из них идти не хотел, поэтому их раскулачили и сослали: Аркадия с тремя детьми – в Междуреченск на сплав леса, Михаила – в Тельбес с тремя сыновьями: Степаном, которому было 19 лет, Василием, которому было 16 лет, и Кузьмой, которому было 13 лет. А еще в семье была пятилетняя дочка Маруся. Парни как раз сгодились для работы в шахте на только что открывающемся руднике. Старших и на фронт не взяли именно поэтому. А Кузьма воевал, был ранен в голову, из-за чего умер рано. Отца в 1938 году репрессировали, по справке НКВД он был расстрелян в Старокузнецкой тюрьме. А он ведь участник гражданской войны, ранение получил и в свои 44 года был инвалидом поэтому. В 1957 году Фоменко Михайло был реабилитирован, о чем мама узнала только в 1991 году. Она долгие годы пыталась узнать правду о своем отце, многое пережила, будучи репрессированной как дочь "врага народа", т.к. вот этому больному человеку вменяли в вину "подготовку восстания против советской власти"! А потом ей прислали на ее запросы справку, где стояло: "Извините!" Почти через 60 лет решили извиниться! Мамы уже нет, но боль ее осталась с нами, ее детьми: каждый раз, когда я просматриваю архивные документы семьи, сердце мое сжимается от боли за то, что моим дедам и родителям пришлось пережить!»
А это другое свидетельство от Людмилы Соколовой:
«Мои дед и бабушка были сосланы на Таз из с. Кочки Новосибирской обл., а туда они приехали, как мама говорила, «из Расеи», то ли во время Столыпинской реформы, когда землю давали, то ли от большевиков бежали, как многие, в Сибирь. Откуда приехали, не знаю».
Надежда Ярошенко (Яланская) представила целый список сосланных в Тельбес:
«Ссыльные в Тельбесе: Кривенченко, Гринь, Щербань, Квитко, Улитенко, Криворучко, Ярошенко, Яновский, Онищенко, Твердохлеб, Пивень, Черная, Семиренко, Науменко, Фоменко, Вырвихвост, Клименко, Гуменных, Гладких, Шеховец (цов), Печенкин, Воропаев, Антонов». По фамилиям – это в основном украинцы.
В 1931 году рудник Тельбес был сдан в эксплуатацию, а в 1932 году его руда пошла по подвесной канатной дороге на Мундыбашскую аглофабрику.
Известно, что в 1936 году в Тельбесе проживало 1827 жителей, в 1939-м – уже 2988 человек.
«Тельбес в годы нашего детства – уютный, солнечный, действительно райский уголок, – вспоминает Галина Фоменко. – Река с большими камнями-голышами, на которых мы грелись, как маленькие ящерицы, родник у моста с вкусной-превкусной водой. А еще – бабушка Фоменко Марина Трофимовна, которую все величали «бабка Фоменчиха» и которая никогда не давала в обиду своих внуков, всегда подкараулит с крапивой обидчика. Она давала нам с двоюродным братом Толей Фоменко немного денег, которые надо было еще заработать у нее чем-нибудь, и мы бежали к вожделенному ларьку на горе, чтобы что-нибудь там купить – чаще всего это была халва. А потом мы вместе с бабушкой пили чай! Детство – это семья дяди Фоменко Степана Михайловича и дом, самый последний на горе, но зато самый приветливый с его хозяйкой Фоменко Татьяной Николаевной, нашей любимой и доброй тетей Таней. Добрее ее, казалось, не было человека на свете…»
Вспоминает Борис Онищенко:
«Я помню хлеб ржаной переувлажнённый с добавлением картофеля и отрубей. Продавали его по карточкам в магазине, находившемся в торцовой части тельбесской хлебопекарни. Продавцом был Асафьев. Пекарня (большой одноэтажный деревянный барак) стояла вблизи бани. Следующий магазин, около школы, состоял из двух отделов: промышленных и продовольственных товаров. По экономической целесообразности пекарню перенесли в Одра-Баш, хлеб в Тельбес доставляли оборудованными конскими повозками (телега, сани), в народе - возами. В периоды половодья через реку хлеб носили по мосту добровольцы (за право внеочередного получения хлеба). Из-за сложности преодоления водной преграды магазин перенесли на левый берег под скалу и позже около него построили второй мост в посёлке. Следующий (наверное, последний) магазин построили на площадке между дворами Шевцовых и Печёнкиных. На этой же площадке была качеля для взрослых, остановка грузовика, оборудованного для перевозки людей. Магазин геологоразведочной партии работал на тельбесской станции канатной дороги. Во время лесосплава работал магазин на барже. В нём бывали дефицитные продукты. Счастливое детство запомнилось ночными дежурствами (муку будут давать! идёт вагон с кирзовыми сапогами!), дневными стояниями в очередях и находчивостью подростков. Изобрели два способа быстро оказаться у весов: по головам и между ног очередников.
…Я родился в Тельбесе, окончил семь классов, недолго работал на подвесной воздушной канатной дороге. Мой отец – спецпереселенец 1933 года, работал на рудниках Тельбес и Одра-Баш.
Родился я в ноябре 1940 года, свидетельство о рождении в посёлке Тельбес Кузедеевского района Новосибирской области. Подписано зав. бюро ЗАГС Анохиной. Бланк свидетельства на шорском и русском языках, Гознак,1939».
Надежда Ярошенко (Яланская):
«А еще был мощный духовой оркестр, вечерами музыка гремела на весь поселок. Уставших после работы, домашних дел, наших родителей как магнитом тянуло в клуб. Был драматический кружок, ставили спектакли по Шевченко, юмористические. Руководил им Науменко Семен. Музыкальное оформление – Криворучко Иван (на баяне). Наши ссыльные родители умели организовать досуг. Я уж не говорю о песнях. Пели все и пели красиво!»
В 1932 году наклонная шахта «Ударник» и карьер выдали на-гора первую тельбесскую руду нового (советского) времени. Была выпущена листовка «Советская Сибирь», в которой сообщалось: «Бригада Шантыча свое задание выполнила на 128 процентов, бригада сколотила из себя работоспособный коллектив, который дерется за перевыполнение плана». 5 сентября 1932 года по подвесной дороге из Тельбеса в Мундыбаш пришла первая вагонетка с рудой.
Когда рудник Тельбес уже находился в стадии почти полной отработки, был составлен его паспорт, по которому можно судить, что собой представлял Тельбес вообще. Вот главные фрагменты паспорта:
«Рудник состоит из: 1. карьера; 2. канатной дороги; 3. вспомогательных устройств; 4. жилищно-бытового хозяйства.
Строительство рудника производил «Кузнецкстрой», канатной дороги – «Канаттрансстрой».
В состав рудоуправления входят:
1. Горно-капитальные выработки:
а) Шахта «Ударник». Оборудована деревянным копром высотой 17 м с клетьевым подъемом (одноэтажн.).
б) Главное рудное тело разрабатывается открытым способом при посредстве 2-х штолен длиной 118 м.
в) Шахта им. Кирова.
2. Жестко-подвижная на деревянных опорах – внутрирудничная канатная дорога, длиной 600 м, соединяющая бункера шахты им. Кирова.
3. Канатная дорога Тельбес – Мундыбаш протяжением 7050 м в основном на деревянных опорах, рассчитанная на перевозку 300 000 тонн руды в год. Состояние дороги – удовлетворительное.
4. Компрессорно-силовая станция, выстроенная в 1929 г.
…8. Рубленое одноэтажное здание рудоуправления, выстроенное в 1931 г.
9. Жилых домов имеется 31 шт.»
Жизнь рудника Тельбес была недолгой, в 1943 году рудные запасы с промышленным содержанием железа иссякли. Всего Тельбесский рудник дал 1, 583 млн тонн руды.
После закрытия Тельбесского рудника началась разработка железорудного месторождения Одра-Баш, где строился рабочий поселок, но основной рабочей силой для нового рудника служили опытные горняки Тельбеса. Они продолжали жить в своем поселке, так как до Одра-Баша было всего 3 километра (правда, в гору).
Еще в 1941 году, когда часть рудного тела Тельбесского месторождения была «отработана сис¬темой подэтажных штреков, а добыча переведена на нижележащий горизонт, возникло опасение, что мощная толща пород, перекрывающая выработан¬ные камеры, может внезапно самообрушиться, при¬чинить воздушной волной значительный ущерб и вызвать несчастные случаи. Во избежание этого было решено массовым взрывом обрушить потоло¬чину, чтобы заполнить выработанное пространство. Кроме того, предусматривалось предварительно разрушить оставшиеся междукамерные целики, а затем выпустить руду из-под налегаюших пород. Чтобы при этом уменьшить разубоживание отбитой руды, было решено взорвать ее на мелкие кус¬ки, а потолочную толщу – на крупные…»
Взрыв оправдал расчеты: потолочина обрушилась, на ее месте зиял огромный провал глубиной 30 и более метров. Со временем он заполнился водой, и теперь на его месте находится известное туристам и любителям экстрима Тельбесское озеро.
Бывший житель пос. Тельбес Борис Онищенко вспоминает:
«В моё время озеро связывали с фамилией ближайшего жителя - деда Перевалова. Говорили об озере «деда Перевалова» с большим уважением. Дед запускал мальков и подкармливал их (это аквариум, ведь борта каменные). Перевалов и два его сына занесли с реки Тельбес в рукотворное озеро лодку. Попытки запрета ловли рыбы в озере-шахте у деда Перевалова закончились поражением. Для рыбы это тоже был конец. Мы пацанами приходили на озеро за адреналином. Прыгнуть со скального борта высотой три метра, понимая, что под тобой тридцатиметровая толща воды, не просто. Это было самоутверждение. Семья деда Перевалова вела замкнутый образ жизни. У деда была на реке долблёнка-лодка из цельного ствола дерева. Один из его сыновей нанёс себе огнестрельное ранение из охотничьего ружья. На этой долблёнке семья сплавила раненого по большой воде реки в Мундыбаш и спасла ему жизнь».
Сегодня Тельбес – сугубо дачный поселок. Но живут здесь и старожилы. Им остается только вспоминать былые годы расцвета рудника.