Гений может потерпеть неудачу и все-таки создать блистательное произведение. Признаюсь, что я пережила в Сикстинской капелле эстетический шок.
Сикстинская капелла – ныне действующая, поэтому служащие время от времени поднимаются на возвышение и произносят:
— Т-с-с-с.
Посетители на время замолкают, потом гул опять нарастает, нарастает – так хочется поделиться впечатлениями. Иногда служащие что-то громко говорят на итальянском, призывая к тишине. Их благосклонно выслушивают – и все начинается снова – гул нарастает, нарастает. В Сикстинской капелле собирается очень много посетителей. И оттуда не хочется, жалко уходить – так магически воздействуют гениальные образы. Мы с Наташей провели там полчаса, и покинули ее потому, что у нас оставалось совсем мало времени до встречи на выходе.
Пинакотека пап мне показалась бедноватой. Интересны были только ее экспонаты эпохи Возрождения, а в залах, представляющих искусство-17-18 веков витала скука.
Меня понравились так же интерьеры музеев, в особенности галереи – они просторные, высокие, залитые светом, отделанные с безукоризненным вкусом. Особенно замечательна галерея гобеленов. Гобелены с их нежной цветовой гаммой и певучей пластикой были похожи на иллюстрации к какому-то сказочному действию, где все закончится счастливо.
Пять часов без перерыва с живейшим интересом мы бродили по залам музеев Ватикана.
В последний день пребывания в Риме мы посетили виллу Боргезе, к которой тоже была пинакотека. Время посещения виллы ограничено двумя часами. Здесь много замечательных скульптур Бернини, Кановы, есть картины Караваджо, Рафаэля. К вилле прилегает обширный парк с маленькими фруктовыми садиками, цветочными партерами и газонами.
Храмы Италии
Отдельно нужно сказать о храмах Рима да и других городов, которых мы в ходе всех поездок посетили великое множество. В некоторые храмы мы приходили специально, например, в Санта Мария Маджоре – один из самых больших и старых храмов Рима. В другие же заходили по пути. Поначалу мы не пропускали ни одного храма.
Вопрос: «А этот храм действующий?» в Италии просто лишен смысла. Там не было борьбы с атеизмом и поголовного закрытия храмов. В Италии все храмы действующие. И открыты весь день. Вы можете зайти в совершенно пустой храм, где охапками лежат свечи, стоит множество цветов у престола, и не увидите ни души – не выбежит смотритель или соглядатай.
В католических храмах нет иконостаса – и перед вами сразу открывается алтарь с престолом, на котором стоят распятие и шесть больших высоких свечей в подсвечниках, расположенных в ряд три слева и три справа от распятия. В алтаре за престолом – скульптурное изображение Христа, Мадонны, или какого-нибудь святого. Особенно меня трогали цветные скульптуры девы Марии с младенцем Христом или католических святых с нимбами из электрической гирлянды. Такие бесхитростные, как детские игрушки. В некоторых церквях на алтарной стене висят древние иконы еще византийского письма.
В Ареццо в храме святого Христофора, я видела за престолом скульптуру св. Христофора с собачьей головой. Выглядело жутко и устрашающе. По преданию Христофор был очень хорош собой, и женщины неимоверно досаждали ему, отвлекая от молитв. Он же горел только любовью к Богу. Святой попросил Бога обезобразить его – заменить человечью голову собачьей. Бог выполнил его просьбу.
Зачатки иконостаса я обнаружила в храме св. Марко в Венеции. Этот храм воспринял приемы строительства многих школ, в том числе и византийского культового зодчества. Там перед престолом возвышалась невысокая алтарная преграда. На ней стояли редкие столбики, подпирающие горизонтальную балку. Между этими столбиками в византийских церквях стали ставиться иконы. Из такой алтарной преграды развился высокий русский иконостас, украшающий теперь всякую русскую церковь.
В больших церквях много капелл со своими алтарями и престолами, пышно украшенных гробниц. В некоторых старых храмах хоронили под полом церкви прямо в центральном нефе, где ходят прихожане. На месте захоронения в пол врезали рельеф, который изображал усопшего, лежащего во весь рост на смертном одре. Среди усопших - и мужчины, и женщины. Лица и одежда у таких надгробий стерты за столетия миллионами ног. Это производит впечатление — ходишь прямо по надгробиям.
Я знала, что одно из отличий православия от католицизма заключается в культе сердца Христа. В католических храмах я это увидела воочию: иконы изображающие Иисуса с разверстой грудью, через отверстие видно сердце Христа. На других иконах от сердца Христа исходили сияющие разными цветами лучи. Некоторые изображения святых обрамляла рама, заполненная серебряными «валентинчиками» - изображениями сердца. Иногда сердце висело над алтарем.
Конечно, не все нам было понятно в католических храмах, и спросить было не у кого, а такое желание возникало очень часто. Например, в капелле одного из храмов мы увидели дюжину мотоциклетных шлемов, висящих на стене. Нередко видели фотографии разных людей, висящих рядами. Явно, это имело какой-то культовый смысл.
Вечерами иногда в храмах устраиваются концерты. Как-то во Флоренции вечером с сестрой проходили мимо церкви, заметили, что туда заходит много народу, слышатся звуки скрипки. Зашли и мы. Исполнителей не было видно. Подумали, что опять запись (В Риме мы с ней слушали в храме церковный орган, а потом, к нашему разочарованию, оказалось, что это запись). Прислушавшись, поняли, что звучат гаммы – кто-то разыгрывался перед концертом. Через некоторое время перед зрителями появилась хрупкая молодая женщина со скрипкой. Начался концерт. Она играла не церковную – классическую музыку. Концерт в храме вызывает какие-то особые переживания: чужой город, храм, незнакомые люди вокруг – все это стало вдруг оправданным, близким. Как будто бы все мы вдруг очутились в своем новом, но уже обжитом и чем-то дорогом нам доме.
Католические храмы не чуждаются новых веяний в искусстве. В старинных храмах мы видели барельефы, витражи, предметы культа, выполненные уже в авангардном стиле. Они узнавались по нарушенным пропорциям, подчеркнутой эмоциональности и какому-то вялому, будто боязливому цвету.
В одном храме я увидела в нише удивительную картину. Она выполнена в традиционном итальянском стиле. Так что сначала глаз пробегает по ней, не задерживаясь. Меня остановило то, что я увидела кроссовки на ногах одного из персонажей. Да, да, кроссовки – сомнений быть не могло. Я стала рассматривать картину внимательней. Большой стол застелен газетами. За столом сидит Христос перед ним хлеб и рыба. Напротив него сидят молодые люди из нашего времени в джинсах, кроссовках, девушка в топике. Рядом на полу лежит гитара. Молодые люди отчуждены, полны скепсиса. Христос спокоен и собран, внутренне сосредоточен. Неторопливым жестом он указывает на хлеб и рыбу, уверенный в том, что чудо непременно совершится. Думаю, что молодые люди не пройдут мимо этого образа.
На службах прихожан очень мало. Это и не мудрено, так как концентрация храмов необычайна велика. На службу приходят в основном пожилые и очень пожилые люди. Молодые забегают «на минуточку»: перекреститься и поставить свечи. Рядом с входом внутри храма висит на стене мраморная раковина с водой, наверное, святой. Мне так и не удалось понять, что над ней написано на листочках. Прихожане, заходя в храм, опускают в воду кончики пальцев, крестятся, преклоняют одно колено и проходят к престолу или к сиденьям.
Во многих римских церквях стоят вместо восковых электрические свечи. Перед каждой свечой – тумблер. Опускаешь 50-60 евроцентов в ящик для денег и зажигаешь свечу – щелкаешь тумблером. Понятно, свечи коптят, от них чернеют стены, драгоценные и редкие фрески и картины гениев, которыми обладают в Италии немало церквей, но восковые свечи зажигать приятнее, чем электрические.
Действительно, в Италии, в ничем не примечательной церкви можно натолкнуться на фрески и картины великих мастеров. Так, во Флоренции мы случайно (впрочем, церкви мы по началу не пропускали, заходили в каждую) зашли по пути в небольшую церковь Огнисанти и там увидели творения Боттичелли и Гирландайо.
Мне больше нравились не грандиозные барочные храмы, расчлененные на нефы пышными колоннадами, а старинные маленькие, в которых все пространство собрано воедино под высокой двускатной крышей. Заходишь в них – все просто, обозримо, много пространства и света. Горят витражи совсем по-другому, чем в больших храмах. В грандиозных полутемных храмах витражи влекут в мистический мир, а эти – приглашают в сказку.
Но в знаменитую капеллу Бранкаччи, расписанную великим Мазаччо, основоположником итальянской школы живописи, мы попасть не смогли – билетов не было. Такое же случилось позже и в Падуе.
Итальянцы и итальянки.
После пяти дней пребывания в Италии, я уже вполне составила представление об итальянцах. Я поняла, почему радио изобрел Маркони. Думаю, Маркони, как итальянцем, владела идея глобального общения. Меня удивляет только то, что не итальянцы, большие любители пообщаться и поболтать, стали первыми пользоваться сотовыми телефонами. Любовь итальянцев к общению стала очевидна уже в самолете Москва — Рим. Внутренний рейс Кемерово — Москва проходил в полной тишине. Два мужчины, молодой и пожилой, которые сидели рядом со мной в одном ряду, несмотря на разницу в возрасте вели себя совершенно идентично. Они упали в кресло и за все время полета не пили, не ели, не обедали, не вставали пройтись в хвост самолета – вобщем, они беспробудно спали. Молодой – молча, возрастной - посапывая и похрапывая. В международном рейсе Москва — Рим о тишине можно было только мечтать, хотя пассажиров летело вдвое меньше – только полсамолета. Итальянцы трещали весь полет. Лишь только лайнер набрал высоту, они тут же стали заигрывать с русскими стюардессами, пить вино, копаться в своих ноутбуках, и беспрерывно болтать.
Один таксист во Флоренции, который вез нас от вокзала до гостиницы, не оторвал трубку от уха ни на секунду, пока нас сажал, вез, высаживал и рассчитывался. Причем, мы поняли, что он с иронией рассказал своему абоненту и про нас. Отель, в который он нас доставил, находился буквально через дорогу от вокзала, о чем мы не знали. «Да вот, везу трех русских дураков. Представляешь, взяли такси от вокзала до следующего дома», — думаю, примерно это он сообщил по телефону
Другой молодой таксист на полном ходу через открытое окно переговаривался со своим товарищем ехавшим «капот в капот», пока тот не свернул на другую улицу. Выглядело очень мило. Потом он неожиданно спросил нас: «Вы руски?»
— Да, да — закивали мы головами.
Он нам сообщил, что у него друг или, может быть, подруга из «Пьетрозавод» (Петрозаводск). Мы порадовались.
В разговорах по телефону и между собой итальянцы чаще всего произносили загадочное слово «аллура». Что же это может означать: дом, встреча, просьба? – гадали мы. В разговорниках это слово отсутствовало. Потом нам пояснили, что это просто слово-паразит, которое означает «вот». А как красиво звучит!
Вобщем, итальянцы – безупречные хозяева: открытые, приветливые, улыбчивые (за исключением портье в отеле Бонциани, но об этом особый разговор). Меня поразила одна официантка в ресторане, молодая девушка, темно-русая. Подходя к нашему столу, она улыбалась нам всякий раз так сердечно, что, казалось, мы самые желанные для нее даже не посетители – друзья, которых она наконец-то увидела после долгой разлуки. «Неужели всем целый день она так улыбается?» - с восхищением думала я. Володя тоже был тронут, и оставил щедрые чаевые.
В римском ресторане «У Пантеона» (он, действительно, недалеко от Пантеона находится) радушный молодой хозяин подарил нам бутылочку своего домашнего вина, которое так и называлось «У Пантеона». А дело было так. Перед отъездом на конференцию, Володя забрел в этот ресторанчик пообедать. Там он заказала лозанью – это такая паста с сыром, зеленью и кедровыми орешками. Лозанья оказалась выше всяких похвал. И на другой день он нас всех привела в этот ресторан. Хозяин узнал его (хозяева работают в зале наряду с официантами, это мы не раз замечали) и в благодарность подарил бутылку вина. Бутылочку мы потом распили в Венеции. Хорошее вино. Дай, Бог, здоровья доброму хозяину!
В Италии стоит вам сказать: «Синьор, плиз» - и вас выслушают, помогут, если вы совсем не знаете языка, объяснят на пальцах. «Браво!» - воскликнул один элегантный синьор, когда я, путаясь, все-таки закомпостировала в автобусе билет так, как он мне показал. Разговорный английский в городах знают почти все, а в системе сервиса – безусловно.
Нынешние итальянки, по наблюдению Наташи, делятся на два типа: породистые, ухоженные, стильно и со вкусом одетые, дамы, которые, как предположила Наташа, нацелены на деловую жизнь, карьеру; и простенькие, непритязательные с детьми и колясками – мамы – домашние итальянки.
Кстати, с итальянками творилось нечто странное для нас. В присутственных местах почти нет итальянок. В музеях, в кассах, на лотках, в барах, в отелях ресторанах работают в основном мужчины. Даже места смотрителей в музеях, которые у нас традиционно занимают бабушки-пенсионерки, заняты мужчинами и чаще молодыми (в музеях Ватикана). Итальянки работают в основном в больших фирменных магазинах. Мы видели так же пару-тройку женщин-полицейских и таксисток. Официантками служат в основном приезжие, чаще из Молдавии. И очень-очень редко можно было встретить пожилых работающих итальянок. Мы их, вобщем, даже и не встретили.
Наташа все беспокоилась:
— А где пожилые итальянки? Почему они не работают?
Наверное, отдыхают все на лазурном берегу.
Итальянки смирились со своим смуглым цветом кожи и черными волосами, они почти не обесцвечиваются и не мелируются, не пользуются тональными кремами светлых оттенков. Мне показалось, что даже в одежде они предпочитают черный цвет. А ведь было время, когда знатные итальянки изо всех сил хотели выглядеть блондинками. Белая кожа и светлые волосы у смуглых итальянцев считались особым шиком – печатью благородного происхождения. Поэтому синьорины мазали волосы лимонным соком и выставляли их на солнце — высветляли. А на кожу наносили специальные белила, в которых кроме прочего содержалось много ртути. Из-за этого у них выпадали брови и волосы на передней части головы. В поздние времена решили, что это была такая мода – выбривать брови и волосы.
Итальянские дети – шумные, чрезмерно раскованные, всегда готовые проказничать Отягченные великим наследием предков итальянцы вынуждены думать о том, в чьи руки они передадут все это величие. Поэтому итальянских детей с усердием водят по музеям, картинным галереям, древним руинам. Если вы встречаете большую группу детей или подростков, будьте уверены, что это итальянские школьники. Иноязычные группы детей нам встречались только в Помпеях. Да, еще на древних форумах в Риме.
В музее Академии художеств в Венеции в зале Беллини венецианские школьники проводили урок. Один юноша рассказывал о Мадонне со святыми Беллини (дивный, поразивший меня образ). Он дрыгал ногой, мял листик со своим докладом. Два слова из его рассказа я поняла — «аллура» и «мадонна». Беспокойные слушатели тихонько пересмеивались и перемигивались. Было ясно, что этот урок для них необычный. Участь рассказать о каком-либо произведении, видимо, ожидала всех, так как у каждого в руках были листочки с докладами. Как только юноша закончил свое сообщение, класс шумно поднялся и упорхнул в другой зал. Вот так, перед великими подлинниками могут себе позволить итальянцы проводить уроки искусствоведения для своих школьников.
Обратили мы внимание и на то, как одеваются итальянцы и европейцы в целом. Нас волновал вопрос о том, как одеться для поездки в Европу. По приезду туда этот вопрос сам собой отпал. Джинсы (прямые или зауженные), кроссовки, майки и ветровки (короткие) – так одеваются и мужчины, и женщины. Собственно, это все, что вам понадобиться из гардероба, если, конечно, вы не собрались идти в оперу. Для жаркой погоды – шорты и топики.
В этом сезоне в моде были самые разнообразные кашне. Их носили и мужчины, и женщины. Причем кашне у европейцев очень универсальный аксессуар, его одевают и к спортивной одежде – я видела девушек, путешествующих с большими рюкзаками и в кашне — и к деловой: некоторые экстравагантные мужчины носят кашне со строгой брючной парой.
Европейцы отправляются в путешествие отнюдь не для того, чтобы удивить кого-то одеждой. Там уже давно поняли: одежда должна быть удобной, а не знаковой. В толпе вы не отличите миллионера от милиционера, точнее, карабинера (если он в гражданском). Меня как-то уже очень давно задела одна фраза Болдуина «На вечеринке как всегда были бедно одетые богачи и богато одетые бедняки». Поэтому не надо стремиться выглядеть богато – это могут принять за комплекс неполноценности.
Когда я спросила сестру: «Какое у тебя впечатление от европейцев?» Она немного подумала и сказала: «Мало красивых лиц и много не очень хорошо одетых людей». «Та-а-к…Выходит, в Европе живут в основном некрасивые, плохо одетые люди?» — сделала я вывод. Получалось смешно, мы рассмеялись. Мне кажется, что такое отношение к своему образу у европейцев от того, что внешняя броскость в повседневности – яркий макияж, дорогая одежда — стали признаком дурного вкуса. Дорогой одеждой теперь никому ничего не докажешь. Поэтому европейцы совершенно легкомысленно относятся к своей одежде. Вы можете увидеть дам в юбках и сапогах на босу ногу; к цветастому ситцевому платьишку они могут надеть кеды и тоже на босу ногу плюс кашне и плюс два хвостика на голове – выглядит очень мило.
Тем более меня удивляли огромные чемоданы, с которыми путешествовали некоторые европейцы. Как-то мы сидели в вестибюле отеля, зашла супружеская пара. Каждый вез по громаднейшему чемодану на колесиках и еще сверху по большой сумке. «Что можно такого набрать с собой в поездку, — удивлялась я, — Неужели там все лишь необходимое?» Только в один из таких чемоданов вместился бы весь мой гардероб, включая и шубу. А что класть еще в сумку? Может, они совершают кругосветное путешествие и поэтому, действительно, взяли одежду на четыре сезона? Может, они европейские челноки? Или скупщики сувениров? Я бы 10 евро, нет, 20 евро не пожалела, чтобы заглянуть в их громадные чемоданы. И такие чемоданы мы встречали часто.
В Риме на одной из улиц, как раз недалеко от Панетеона я видела одного уж очень элегантно одетого красивого мужчину, не обратить на него внимание было нельзя: бархатный коричневый с золотистым отливом отлично сшитый костюм, в тон ему лакированные туфли. Он прогуливался, потом закурил возле ресторана толстую сигару. Потом я увидела его с бокалом вина в руке, переговаривающимся с хозяином ресторана. Думаю, что он выполнял специфическую функцию зазывалы – на этой улице был много ресторанчиков — но не раздачей прохожим рекламок ресторана, как это обычно бывает, а просто тем, что вот такой красивый изысканный мужчина стоит у входа, курит, пьет вино, привлекая внимание прохожих и возбуждая желание зайти и тоже выпить бутылочку вина. Отсюда и почти театральная элегантность наряда.
Если бы меня спросили, что больше всего меня поразило в Италии (а меня почему-то так и не спросили об этом, чаще интересовались финансовой стороной поездки), я бы сказала – концентрация творений гениев на одну квадратную единицу площади. Города Италии просто кишат ими. Экскурсовод Татьяна сказала нам, что по подсчетам ЮНЕСКО на Италию приходится 60% всех мировых культурных ценностей (может быть, даже, точно не помню, она сказала: на Рим приходится столько, но это было бы точно передергиванием; одна Флоренция чего стоит). Мы выразили восторг по поводу того, что так удачно выбрали страну пребывания: за одну поездку 60% мировых культурных ценностей! Но Володя нас потом охладил: «То же самое говорят в Египте».
Флоренция. Ярчайший пример феерической концентрации шедевров – Флоренция, чудесная необыкновенная Флоренция. Судите сами. Выходишь из железнодорожного вокзала на привокзальную площадь – сразу видишь напротив церковь Санта Мария Новелла с роскошной псевдоготичнской мраморной облицовкой фасада и небольшим кипарисовым садиком. В этом храме есть фреска «Троица» Мазаччо, одного из отцов Возрождения. Идешь от вокзала полторы-две минуты по улице св. Антония - показывается купол храма Сан Лоренцо, где знаменитая капелла Медичи, украшенная скульптурами Микеланджело. А от него сделаешь несколько шагов — и уже виден созданный Брунеллески дивный купол кафедрального храма Флоренции Санта Мария дель Фьоре с колокольней и баптистерием. Ворота в баптистерий создал мастер Гиберти, поразивший своей работой даже Микеланджело, тот назвал их «вратами в рай». Колокольня храма, созданная Джотто – еще более удивительный шедевр: узкая и высокая, она везде одинакова в сечении, то есть имеет крошечную опору. Кажется, что не расчет строителей, сам Господь удерживает ее от падения.
От Санта Марии дель Фьоре три минуты ходьбы через площадь республики — и ты выходишь к площади Сеньории, где городская ратуша с башней, собственно Сеньория. У входа в нее стоит знаменитая скульптура Давида Микеланджело. Правда, это копия. А когда-то здесь стоял подлинная статуя. Но однажды во время городских разборок, когда из Сеньории выбрасывали мебель, лавка угодила прямо в скульптуру Микеланджело и сильно повредила ее, поэтому позже ее заменили на копию. Здесь же на площади выложен небольшой темный круг - место, где сожгли Сованаролу, флорентийского «горлана-главаря». Был бы у него художественный дар — обязательно стал бы гением, очень уж много в нем было харизмы. Рядом в нише тоже стоят скульптурные шедевры. Например, «Персей с головой Медузы Гаргоны» Бенвенуто Челлини. Прямо к Сеньории примыкает галерея Уффицы с несметными художественными сокровищам. Там не то, что картины Боттичелли, а залы Боттичелли, Рафаэля, Филиппо Липпи. Торец галереи Уффицы упирается в берег Арно. Выходишь к берегу — и перед тобой знаменитый старый мост ювелиров, на котором до сих пор располагаются ювелирные лавки. Перейдешь мост, вступишь на улицу Гвиччардини, три минуты ходьбы — и вот он, дворец Питти с таким же количеством несметных шедевров, как и Уффицы. Собственно Синьория, Уффицы, мост ювелиров и Питти – это один комплекс, который связан закрытым переходом, построенным по распоряжению могущественного семейства Медичи.
Чуть в стороне от площади Сеньории в десяти минутах ходьбы — храм Санта Кроче с гробницей Микеланжело, кенотафом [22] Данте, алтарным образом Джотто и рельефом Благовещания Донателло. Потом еще можно сходить на площадь Анунциата, что тоже недалеко от Сан Лоренцо, чтобы полюбоваться Воспитательным домом Брунеллески, так сказать, первенцем ренессансной архитектуры. А переходя от одного храма к другому, вы увидите палаццо Строцци, Медичи, Векки и другие дворцы. От вокзала до Питти мимо всех этих жемчужин мировой культуры можно пробежать за полчаса, а можно здесь блуждать и блуждать день за днем.
Цвет Флоренции, как я уже упоминала, желто-красно-коричневый. Стены обычных домов покрашены в темно-желтый цвет, а крыши, включая и купола соборов – черепичные, терракотовые. Как и в Риме купола соборов вторят цвету и форме черепичного купола главного собора Флоренции – Санта Мария дель Фьоре. Нас поразили также роскошные псевдоготические облицовки церковных фасадов из цветного мрамора. Они сделаны уже в 19 веке. В Риме мы такого не видели. Подобные облицовки встречаются так же в старинных городах – Сиене и Ареццо.
Вокруг уличных рынков Флоренции витает запах кожи. Есть такие рынки у церкви Сан Лоренцо. И очень много ювелирных магазинчиков. Флоренция славится именно этим – кожей и «ювелиркой». И еще здесь продается очень красивая керамика, нарядная, радующая глаз: по белому фону разливаются теплые желто-красно-зеленые узоры и цветы, пейзажи. И большие блюда, вазы, и маленькие вазочки – все выверенной формы и пропорций. Но дорого.
Неотъемлемой чертой жизни и Рима, Флоренции и других больших городов Италии являются коробейники. Коробейники, а это в основном негры, арабы и индусы, массово появляются на улицах вечерами, когда туристы уже не рыскают по достопримечательностям, а выходят гулять. Среди них существует специализация: негры продают по дешевке в основном сумки итальянских фирм (не знаю, насколько подлинные). Они выкладывают их на большие простыни прямо на тротуарах. А индусы и арабы, рассчитывая на романтические настроения гуляющих парочек и вообще, туристов - бродят среди прохожих с букетами роз. Причем, порой они бываю очень навязчивы. Индусы торгуют еще какими-нибудь забавными детскими игрушками треногами для фотоаппаратов и камер, платками и кашне. Но вот розы и сумки – ударный товар.
Уличная торговля очень оперативна. Стоит закапать дождю – тут же появляются коробейники с зонтами, выглянет солнце – они торгуют солнцезащитными очками. Не думаю, что в Риме или Флоренции нашелся хотя бы один турист, которого бы обошли вниманием коробейники.
Вечерами нас влекла Флоренция обыденная, нам хотелось забраться подальше от исторического центра и привычных туристических маршрутов и посмотреть – а что там? Но стоит покинуть исторический центр Флоренции, как она становится однообразна и до жути безлюдна. И вне этого центра уже ранним вечером жизнь замирает. Мы в этом убедились сами.
С берега Арно очень хорошо была видна стоящая на другом берегу, на холме очень нарядная бело-розовая церковь. Мы с сестрой решили вечером пойти туда. Стали подниматься вверх по улочкам. Но чуть отдалились от набережной, как улицы совершенно обезлюдели. Редкие прохожие теперь скорее пугали, чем успокаивали. Мы крепко ухватились в свои сумки – там была вся евроналичность и загранпаспорта. Стали подниматься по слабо освещенной старинной лестнице. О ее древности можно было судить по тому, что она приспособлена под шаг лошади: ступеньки у нее были очень низкие и длинные – до двух метров. Вдруг мы заметили, что вдоль лестницы стоят темные кресты. Вот странно. Присмотрелись – на крестах нигде никаких надписей нет. Нам стало как-то не по себе: темный вечер, безлюдье, старинная лестница, кресты. Мертвых с косами нигде не было видно. И мы не повернули назад а все-таки дошли до красивого храма, и были вознаграждены: Как только мы приблизились, колокола храма тихо зазвонили, а когда повернули обратно, с колокольни опять донесся негромкий колокольный звон. Мы были поражены. Перекрестились, помахали церкви руками и послали ей воздушный поцелуй.
Когда возвращались обратно, нас поджидал еще один сюрприз. Недалеко от набережной Арно увидели памятник Демидову на площади тоже носящей его имя. Флорентийцы поставили ему памятник за то, что он и во Флоренции много занимался благотворительностью. Как приятно встретить памятник своему земляку в далекой Италии. Он же сибиряк, на Алтае и Урале свои заводы построил. Ближе к полуночи мы вернулись в отель.
Отель «Бонциани», в котором мы жили во Флоренции, заслуживает того, чтобы о нем сказать несколько слов. Это бывший палаццо. Палаццо — дворец эпохи Ренессанса с обязательным внутренним двориком Мы восхищались старинной ренессансной мебелью, стоящей в холлах и коридорах, витражами. Здесь и внутренний дворик был, как во всяком палаццо, правда, совсем крошечный. А Володя отмечал следы упадка: стены давно нуждались в новой штукатурке, стаканов и одеял в номерах не было, бары пустовали. В нашем номере была сломана кабинка для душа и не функционировала карточка, которой открываются номера. Чай и кофе в ресторане наливались из бочков.
Служащие были угрюмы, неприветливы и даже раздражительны.
— Это от того, что им мало платят, — говорил Володя.
Мы готовы были ему поверить, потому что невежливых итальянцев, а тем более, портье еще не встречали.
Позже открылось одно обстоятельство – в отеле жили в основном русские туристы – они вселялись несколькими большими группами.
Может быть, с этим связано то, что в отеле присутствовали такие детали, которых мы не видели в других. Например, в ресторане висело изображение видеокамеры с предупреждением: дескать, мол, зал просматривается видеокамерой. Очевидно, русские туристы пытаются за счет отеля запастись едой на весь день и засовывают в свои сумки булочки, сыр и фрукты. Похоже на наших. По этой же причине пустовали и бары в номерах. Но почему не было одеял? Неужели и их увозили русские туристы? Одно из двух: либо наши довели отель до упадка, и он вот-вот разорится, либо итальянские менеджеры, чтобы выплыть, лоббируют и подкупают русских туроператоров, чтобы те навязывали русским туристам этот отель.
Но вобщем, нам с сестрой все равно эти условия казались райскими, мы и покрывалами неплохо укрывались. А Володя, избалованный многозвездочными отелями, все сетовал:
— Нет, нельзя доверять этим туроператорам, опять прокололись с гостиницей. Ну, ничего, в Венеции у нас четырехзвездочный отель будет.
В отелях и других присутственных местах постоянно сталкиваешься со всякими техническими новшествами, которые поначалу ставят тебя в тупик. Например, номера в отелях открываются не ключами, а электронными карточками, которые вставляются в специальную ячейку. В номерах полтора-два десятка всяких включателей и выключателей, они действую и по отдельности, и в унисон. Есть генеральная кнопка, которая выключает все электричество. Пока разберешься…На вокзалах стоят автоматы для продажи билетов. Они даже сдачу умеют давать. А сколько мучений мне доставляли разнообразные модели кранов, из которых добыть воду оказывалось не так-то просто. С новой моделью крана я столкнулась уже в самолете «Кемерово- Москва». В нем я так и не обнаружила никаких ручек, кнопок. Оказывается, надо было просто сверху давить на него. Но самый необычный кран я встретила во Флоренции в одном из ресторанов. Сначала, я, как всегда, внимательно осмотрела кран, потом проверила его сенсорные способности – поводила под ним руками – вода не потекла, стала нажимать на все места, похожие на кнопки – безрезультатно. Хлопнула в ладоши - вода не пошла. Я уже готова была сказать: «Сим-Сим, дай воды!», но понимала, что и это не приведет к успеху. Тогда я осмотрела раковину с краном в цельности – и заметила внизу странное сооружение, похожее на педаль. Уже ни чему не удивляясь, нажала на педаль – вода из крана потекла!
Вечерами во Флоренции мы иногда ходили по магазинам, так как нам нужно было привезти из Италии подарки родным.