История шестая,
у бабушки деревенской
К утру мамина решимость уехать от свекрови только укрепилась. Наскоро позавтракав, семья Ромашкиных стала одеваться на выход. Бабушка неуверенно предложила остаться. Ничего не ответив, мама пронесла чемодан к входной двери с напористостью ледокола «Красин».
– Бабуль, пока! – весело крикнула Светочка и, перепрыгивая через ступеньку, побежала за матерью. Внучка спешила на встречу с другой бабушкой.
А баба Маша с тоской глядела вслед уезжающим. Обнимая на прощание сына, она тихонько завыла басом.
– Ну, чего ты, мам, в самом деле! Не на войну же провожаешь! Приедем еще! – сказал папа, высвобождаясь из материнских объятий. Баба Маша завыла чуть громче и, утирая слезы, пошла махать в окошко…
Сельский автобус, поднимавший тучи пыли, быстро докатил по проселочной дороге Ромашкиных почти до самого дома бабы Маруси. Бабушка, кормившая кур во дворе, и стоявшая лицом к улице, заметила подходивших к калитке родственников и закричала:
– Ваня! Иван! Валюшка приехала! Встречать иди!
И сама заторопилась открывать калитку. Она обнимала мягкими руками и целовала «своих родных», не выделяя ни дочь, ни внучку. И пахло от нее свежими пирожками, укропом и землей. А на оранжевое крашеное крыльцо небольшого деревянного дома высыпали мамин брат с женой Анной и сыновьями Пашкой и Сашкой. Они вразнобой радостно здоровались, обнимались с гостями и приглашали в «хату».
Дядя Ваня лицом походил на Светочкину маму. Те же синие вытянутые глаза, прямой широковатый нос, губы бантиком и ровные белые зубы. Мамин брат крепкого сложения ростом вышел ненамного выше сестры. Быстрая мелкая тетя Аня была кареглазой и востроносой. Своими бусинами глаз, мелкими зубками и суетливой деловитостью она напоминала Светочке полевую мышь из советского мультфильма про Дюймовочку. Пашка и Сашка родились с разницей в год. Старший, Павел, был похож на отца, а младший, Александр, – на мать. Но своим единением братья напоминали близнецов.
Гости следом за хозяевами прошли в дом. Бабушка сняла ситцевый передник и, усаживая гостей за стол, на котором уже стояли пирожки с картошкой, выставляла еще еду и нахваливала свой завтрак:
– Каша укусная, молошная! Молочко свое! Лучок зеленый, укропчик с грядочки! Сало!
Бабушка деревенская была «личницей». Все у нее было «свое»: свинина, курятина, яйца, свежие овощи и ягоды. Корову «держать» было уже тяжело, и молоко брали у соседки.
Каша на деревенском молоке и пироги ей очень понравились. После завтрака братья-подростки убежали на речку. Женщины остались готовить борщ на летней кухне и «разговоры разговаривать». Они разговаривали про деревенские новости: кто ушел в армию, кто женился, кто выучился на ветеринара… А дядя Ваня повел племянницу показывать, «зверинец», по его выражению. На крыльце грелась дымчатая кошка Муська. Во дворе отгороженные сеткой-рабицей копошились белые и пестрые куры, между ними гордо прохаживался петух. Разноцветный петушиный хвост перламутрово переливался на солнце. А в стайке хрюкал и тянул розовую пуговицу носа к хозяину поросенок Борька.
– Пошли, свояк, курятник починим! – позвал дядя Ваня подошедшего папу. Девочка пошла общаться с женщинами.
Мама с золовкой в летней кухне доваривали борщ, а бабушка за домом стирала белье хозяйственным мылом.
– Бабушка, а мыло – хозяйственное, потому что у него хозяин есть? – спросила внучка.
Баба Маруся засмеялась. Смеялась она всем своим полным телом. Звук периодически пропадал, а тело продолжало колыхаться. Девочке тоже стало смешно.
Потом бабушка ушла развешивать белье, а Светочке тоже захотелось постирать. Хозяйственным мылом. Она осмотрелась в поисках грязных вещей. Но вещи баба Маруся перестирала. По огороду бегали, удравшие из-за сетки, цыплята. Девочка подумала, что не мешало бы им вымыться и иметь более ухоженный вид и более яркий цвет. Она засунула троих пойманных цыплят в таз с мыльной водой и тщательно простирала их бабушкиным мылом. Потом аккуратно разложила их сушиться на лавочке. Нагретая солнцем лавочка замечательно пахла деревом. Цыплячий пух стал желтее, но птенцы почему-то после стирки уснули и не торопились убежать к маме-курице.
Вернувшаяся бабушка вместо того, чтобы похвалить внучку, стала ее ругать. На шум прибежали мама с тетей Аней. Тетя Аня хвалить племянницу
не стала, но и ругаться тоже не собиралась.
– Они грязные были! – жалобным голосом обратилась за поддержкой к ней Света.
Тетя с мамой засмеялись, а бабушка обиделась.
– Конечно, Нюрка, смешно тебе! Твоя воля – ты всех курей поперерубила бы! А яички-то свежие, поди, лопаете! – высказала она снохе и, махнув рукой, ушла накрывать на стол в летнюю кухню.
– Они умерли, да?! – осенила Светку страшная догадка насчет курочкиных детей. И она побежала плакать к бабушке.
К вечеру, когда взрослые переделали дела, и когда спала жара, все пошли на речку. Местные парни, купающиеся после рабочего дня в реке, хоть и смотрели на маму, как городские купальщики, одобрительно-восхищенно, но без собственнического оттенка. Оттенок был дружественный. Они по-свойски называли бывшую односельчанку «Валюшкой» и обнимали за талию, интересуясь ее делами. Мама, смеясь, отодвигалась, кокетливо говорила: «Но-но!» и походила на артистку. А папа, знакомясь с мамиными бывшими одноклассниками и пожимая руки, всем говорил:
– Учтите, я ревную!
А сам не ревновал, а смеялся. И было заметно, что он очень любит маму. И Светка тоже смеялась. А молодые мужчины нажимали девочке пальцем на нос и говорили:
– Чего бы понимала, кнопка!
А Светка понимала. Она смотрела на счастливые лица родителей и понимала, что им хорошо вместе. И она уже точно знала, что участь Ленки Калининой не постигнет ее никогда. А еще хитроумная Светка кое-что придумала. И перед сном, лежа на мягких бабушкиных перинах, она обняла маму и прошептала ей на ухо:
– Мама, роди мне братика!
Мама поцеловала дочку, пожелала ей «Спокойной ночи» и пообещала подумать.
История седьмая,
преступление и наказание
У родителей закончился отпуск, и Светочка снова пошла в детсад. А по вечерам она играла с друзьями во дворе.
В один не очень прекрасный день (как выяснилось позже) Ромашкины, мать и дочь, пошли на огород Прошиных. Прошины обзавелись им три года назад, поддавшись повальному увлечению любительским садоводством. Ромашкины должны были освободить Прошиных от лишней ягоды черной смородины.
Обогатившись на огороде друзей на ведро Прошинского урожая, Света с мамой собрались домой. Алеша с мамой тоже. По дороге домой Светка любовалась обеими молодыми женщинами, сравнивая их мысленно. Она никак не могла определить, кто из них красивее. Ее мама была похожа на советскую артистку Изольду Извицкую. Высокая стройная блондинка с карими глазами, тетя Галя, походила на зарубежную Бриджит Бардо.
Ромашкины с Прошиными шли параллельно парку по асфальтированному тротуару. У входа в парк по вечерам собиралась не очень сознательная и не очень трудолюбивая молодежь. Мамы с детьми как раз поравнялись с этим местом, когда на пешеходную дорожку на красном мотороллере в красном мотоциклетном шлеме лихо выехал юнец. Он намеревался эффектно тормознуть перед приятелями, но алкоголь в крови мешал ему быть ловким. Светочка увидела несущийся на нее мотороллер… Где-то сзади, как в кошмарном сне, она услышала мамин крик… Ноги почему-то прилипли к асфальту… Последнее, что помнила девочка, белое искаженное лицо мотоциклиста с бессмысленными черными глазами, мамин душераздирающий вопль… И все. Темнота.
Очнулась Света в машине «Скорой помощи» от горячих маминых слез, капавших ей на щеку. Малышку била мелкая дрожь, как во время гриппа. В голове гудело, как в трансформаторной будке, на которой рисуют череп с костями. (Чтобы не влезали, а то убьет). Нестерпимо болела нога. От боли девочка даже не могла плакать. В травмпункте Свете сделали какой-то укол, ногу «сфотографировали» и «зацементировали» белым веществом, намазанным сверху бинтов. По дороге домой в такси девочка почувствовала себя лучше и уснула…
Гулять на улице теперь было нельзя. Можно было только сидеть на балконе и сверху перекрикиваться с Толиком и Наташкой. И, вообще, было очень неудобно с этой гирей на ноге. Иногда Светочку навещали друзья. Тетя Галя передавала девочке с Алешкой свежую ягоду, засыпанную сахаром, или варенье в стеклянной банке с капроновой крышкой и домашний творог. Чтоб нога лучше срасталась. Света сказала другу:
– Тебе тоже творог надо есть! Чтобы рука выросла.
Мальчик посмотрел на нее не с надеждой, как когда-то, и даже не с сомнением, как в последнее время, а с горькой усмешкой, как взрослый, и глухо сказал:
– Не вырастет! – и сразу после этого ушел домой.
И с этого дня тема Лешкиной физической неполноценности была закрыта.
Однажды в воскресенье в квартире Ромашкиных раздался звонок. Папа открыл дверь и впустил молодого человека в коричневой куртке. Света сразу узнала его. Это был тот самый мотоциклист, который сбил ее. Мотоциклетный шлем он снял, и его черные волосы до плеч («патлы», по выражению папы) смешно торчали на затылке. Он был трезвым, и потому, наверно, смелость и лихость сейчас изменили ему. Парень мял каску в руках, и девочка подумала, что если бы каска была бумажная, он бы ее уже окончательно скомкал.
– Я пришел извиниться, – волнуясь, сказал брюнет. – Простите, пожалуйста! Вот, возьмите!
И он протянул маме целлофановый мешочек с фруктами. Та молча смотрела на причину несчастья дочки ненавидящим взглядом. Мешок с «передачкой» повис в воздухе. Мотоциклист поискал глазами хотя бы каплю сочувствия и доброжелательности на лицах девочки и родителей. Не найдя их, он с вздохом положил фрукты на диван рядом со своей нечаянной жертвой.
– Я вас хотел попросить, – продолжил он, – заберите, пожалуйста, заявление. Не портите мне жизнь!
– Да ты, парень, извиняешься, как будто просто наступил кому-то на ногу! – зло сказал папа.
– Понял, понял! – торопливо сказал мотоциклист и суетливо достал из внутреннего кармана пиджака пачку денег.
– Да ни хрена ты не понял! – еще больше разозлился папа. На его сжавшихся кулаках побелели косточки.
А у мамы покраснело и сморщилось лицо, и глаза наполнились слезами. От напряжения, возникшего в воздухе («Не влезай, убьет!»), Светочку затрясло, как тогда, в машине «Скорой помощи».
А парень, решив, видно, довести начатое до конца, невзирая на явную негативную реакцию со стороны оппонентов, сказал печально-просительно:
– Ну, в принципе, все же обошлось! Нога у девочки срастается нормально,
я узнавал у доктора. А мне еще только двадцать!
– Ты бы об этом подумал прежде, чем сесть пьяным за руль, сопляк, сволочь! – прорвало маму. – Обошлось?! Да ты на ребенка посмотри! – Дальнейшие слова потонули в маминых рыданиях.
– Щенок! – прошипел папа и за шиворот выкинул из квартиры злосчастного мотоциклиста. Тот даже не оказал папе сопротивления.
– Его посадят в тюрьму? – через некоторое время, спросила Светочка.
– Посадят, доченька, не сомневайся! – заверил ее папа. – Будет сидеть, как миленький, хиппарь патлатый!
А девочке почему-то стало жалко этого парня. Он же извинился и яблоки с апельсинами принес. Но папе она ничего не сказала и позже о том, посадили ли мотоциклиста, у папы не спрашивала. Потому что на отцовском лице после визита молодого человека была написана революционная непоколебимость, и другого исхода для «хиппаря» быть не могло.
После того, как Светочке сняли гипс, выяснилось, что у нее все-таки намечается в перспективе родной брат.
История восьмая,
вторжение
Алешка пошел в первый класс и учился выводить кружки и крючочки левой рукой в общеобразовательной школе.
Учительница, как водится, из благих намерений, в самом начале учебного года выставила Лешку за дверь и стала говорить остальным ученикам о гуманности по отношению к обиженным судьбой людям. То есть к таким, как Алеша. После этого разговора одноклассники некоторое время общались с Прошиным очень вежливо и тихим голосом, как с лежащим на смертном одре. Потом, поняв, что Лешка – в целом, такой же, как все дети, стали играть с ним и шалить.
Ребята в классе далеко не все были из интеллигентных семей и, как-то, играя в догонялки с товарищами, Алеша нечаянно толкнул одного из них и услышал в отместку и назло «правильным» взрослым: «Калека!». Тут же, не успевший ничего понять, Лешкин обидчик улетел в кусты на опавшие листья. Озорник не учел, что у одноклассника левая рука такая же умелая, как у большинства – правая. А о том, что папа у Алексея серьезно увлечен боксом и, что он занимается спортом с сыном по вечерам, мальчишки и вовсе не знали. И теперь они озадаченно скребли затылки и с восхищением смотрели на «обиженного судьбой» Лешку.
– «Он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог!» – со смехом сказал дядя Володя, выслушав эту историю от сына.
А Света, услышав Лешкин рассказ, тоже засмеялась и сказала:
– Так ему и надо, курица-помада! – имея в виду мальчишку, который обзывался. И поделилась своей новостью про будущего брата, взяв с друга страшную клятву сохранения тайны («клянусь сердцем матери и печенью отца!»).
Но «тайное всегда становится явным», в этом у Светочки уже была возможность убедиться. Однажды в феврале соседка с третьего этажа, противно улыбаясь, поинтересовалась у девочки, когда родители планируют «купить ей братика». Света была неприятно удивлена, что, во-первых, соседке известна их тайна, во-вторых, что детей покупают в магазине. Она, не ответив любопытной женщине, побежала домой узнавать все у мамы.
– Мама, зачем ты тете Зое сказала, что у нас маленький будет? Это же секрет! – спросила она, стряхивая валенки с ног.
– Я не говорила! – отказалась мама и переглянулась с папой.
– Папа сказал?! – поразилась дочка.
– Ну, конечно, нет! Дочь, скоро все узнают о нашем секрете! – с улыбкой ответил папа и посмотрел на мамин живот.
И тут только Света заметила, как вырос и округлился живот у мамы. Девочка, зная уже, ответ, спросила у нее:
– А детей в магазине покупают?
– Ну, такое ответственное дело разве можно поручать продавщицам? Я уж как-нибудь сама рожу своего мальчика. Бесплатно. А чтобы он получился здоровым и красивым, маме нужно больше отдыхать и нельзя нервничать.
И Светка, радостная, побежала к Алешке, чтобы вместе придумать имя будущему малышу.
– Я с ним буду играть, когда ты будешь уроки делать. Или когда я опять ногу сломаю, – мечтала девочка.
Она выделила из своих игрушек те, которые подарит брату. О будущем новорожденном были оповещены и Толик с Наташкой.
У Чебурашки и Толи было по сестре, у Толика еще и брат, а у Лешки – не было никого, кроме мамы с папой. Потому он пошел выпрашивать тоже маленького ребеночка у родителей. Но тетю Галю с момента рождения сына не покидал страх, что ее будущие дети могут родиться тоже с пороками. Как Алексей. Говорить ему об этом она не стала, только сказала:
– В однокомнатной квартире, Алешенька, детки не получаются! (Что было отчасти правдой).
– А как я получился? – не поверил тот.
– Ну, в смысле, не получаются больше одного, – поправилась Лешкина мама.
– Тогда собаку! – угрюмо потребовал мальчик.
Тетя Галя хотела, было сказать, что собакам тем более не место в их маленькой квартире, но, перехватив обиженно-суровый взгляд сына, пообещала посоветоваться с папой.
Взяли не собаку, а взрослого, приученного к туалету, кота Малининых. Хозяева были вынуждены пойти на этот шаг, невзирая на Наташкины слезные мольбы, по двум причинам. Во-первых, кот затерроризировал Наташкиного волнистого попугайчика Кешу. До того, как младшая дочка Малининых не начала ходить, закрытая дверь в детскую сдерживала Васькин охотничий инстинкт и сохраняла Кешины жизнь и здоровье. Теперь же Леночка, не закрывающая двери во время своего перемещения по квартире, невольно подвергала птицу опасности. И попугай от периодических стрессов перестал говорить голосом испорченного магнитофона «Кеша – хороший!». Во-вторых, Ленка совершенно затерроризировала кота. Она дергала его за усы и таскала за хвост. И кот, подвергавшийся издевательствам и гонениям, за которые сам же получал по морде, когда пытался вырваться, стал «гадить». Из протеста. А баба Тася «замучилась с еми со всеми». Потому что тетя Рая вышла на работу, а бабушка оставалась одна до вечера с внучкой, попугаем и котом.
Тетя Галя Прошина решила попробовать приучить кота к своей семье. Но строптивое животное и на новом месте не стало мириться с существующими порядками. Когда Прошины собрались спать, то обнаружили под диванной подушкой его протест в виде плохо пахнущей лужи. Разозлившийся дядя Володя слегка побил безобразника и запер на ночь в туалете.
Утром, хозяин в прекрасном расположении духа направился умываться и бриться. Из открытой им двери ловко выбежал четвероногий бунтарь. С ненавистью глядя в глаза дяде Володе, кот нагадил прямо ему под ноги. Тот в ярости схватил животное за хвост и швырнул на кафельный пол в туалете. Васька взвыл и забился под ванну. Прибежавшей на шум жене дядя Володя с гневом сказал:
– На открытую конфронтацию пошел, сволочь! – и показал следы конфронтации.
Тетя Галя, убирая за котом, обнаружила кошачий клык, который был выбит ее мужем в пылу воспитательной работы. Она поняла, что от Васьки надо избавляться, потому что ребенок, наблюдая папино «общение» с животным, вряд ли станет добрее.
Посоветовавшись с Малиниными, Прошины решили отвезти лишившегося зуба кота к родителям дяди Володи в деревню. Чтобы тот выражал протесты на свежем воздухе.
Пока Прошины пытались и не сумели поладить с новым «членом семьи»,
Светина мама, по вечерам, в счастливом ожидании подрубала пеленки и шила распашонки из ситца ярких расцветок на бабушкиной старенькой машинке «Зингер».
Пашка родился в июне. Сначала вечером маму увезли в машине «Скорой помощи», и папа всю ночь звонил в больницу. Утром он сообщил дочке, что теперь у нее есть брат. После сада папа оставлял Светку гулять во дворе или у Прошиных, а сам в радостном возбуждении бегал по магазинам и аптекам. Девочке почему-то не было весело. Она спрашивала папу, почему мама не возвращается домой, и волновалась, достаточно ли здоровый и красивый ребенок получился.
Наконец, счастливый папа возвестил о том, что завтра он привезет домой маму с маленьким Павликом. Света долго не могла уснуть, представляя, как она встретится с мамой, и как будет играть с братишкой. На следующий день веселый папа, забирая дочку из детсада, сообщил, что мама с Пашей уже дома. Девочка, как по тревоге, в одну минуту натянула чулки, надела сверху платья шерстяную кофту и всю дорогу до дома, поторапливая папу, тянула его за руку. Влетев на свой второй этаж, Светка стала стучать в дверь кулаком, чтобы мама скорей открыла. Но папа, не успевавший за дочкой, крикнул сзади, чтобы она не шумела, потому что та может разбудить малыша, и, подойдя, открыл дверь своим ключом.
Новорожденный не спал, а жадно тянул молоко из маминой груди. Непривычно худая мама кормила его, глядя с нежностью в маленькое резиновое личико. Она для удобства расстегнула верхние пуговицы на своем новом байковом халате малинового цвета. Волосы мама, по-новому, свернула валиком. Светка хотела броситься ей на шею, чтобы почувствовать, что, несмотря на все внешние перемены, это ЕЕ любящая мама. Но та строго спросила:
– Ты руки мыла? И, вообще, переоденься, пожалуйста!
Подошедший папа объяснил дочке, что маме с малышом не надо сейчас мешать, что младенца нельзя трогать грязными руками, потому что он может от этого заболеть. А со Светой мама пообщается, когда освободится. Девочка с удивлением подумала про брата: «Как же он со мной играть будет? У него руки и ноги связаны…». После кормления мама тоже не освободилась. Мама непривычно холодным тоном потребовала от дочки принести ей детский крем. Потому что Светлана теперь – старшая, и должна помогать взрослым.
Девочка принесла крем и, с неприязнью глядя на красное тельце и сморщенное от крика личико с желтыми точками на носу, сказала маме:
– Отнеси его назад, в больницу!
Мама засмеялась и сказала, что это невозможно.
Света поняла, что маленький, ничего еще не умеющий и не понимающий ребенок своим вторжением в один момент отнял у нее рай безраздельной родительской любви.
История девятая,
гримасы любви
В школу Светланка пошла, как положено, в семь лет. Начальная школа была деревянной и одноэтажной. На входе сидела баба Дуся, подающая звонок. Звонок был большой латунный. Баба Дуся, невысокая полногрудая женщина, возвещая о начале и конце уроков, вскидывала руку со звонком вверх и энергично трясла им. Получалось громко и внушительно. Потому, быть может, она была «грозой» прогульщиков и систематических опаздывальщиков. Бабу Дусю боялись больше, единожды виденного на торжественной линейке, директора. Хотя знали, что после уроков «гроза» моет в школе полы. Ничего, впрочем, удивительного. У нас в государстве министрам положено было опасаться кухарок, как реальных конкурентов в борьбе за власть. Что уж было говорить об обычном директоре поселковой средней школы!..
Светлана быстро завоевала лавры первой ученицы класса. И все плохо успевающие мальчики 1 «А» немедленно влюбились в нее. Не потому, конечно, что можно было списать. Ну что ты, читатель! Просто их маленькая героиня писала без единой помарки и ошибки и имела на тетрадных обложках звездочек (аналог высшего балла) больше, чем у летчиков-истребителей времен Отечественной войны. «Троечников», регулярно распекаемых Тамарой Ивановной, одна мысль, что умницу Светланку можно поцеловать, приводила в трепет. (Если бы только ребята знали, сколько слез было пролито, и сколько времени, оторванного от прогулок со сверстницами, было потрачено на эти идеальные тетрадки!.. )
Коллективная любовь мальчишек проявлялась в разных вариациях. Круглоголовый Олег Левкин, например, искрясь от восторга, дергал Светку за косы, ставил подножки и вполсилы бил портфелем по спине. Возмущенная девчонка, не разбираясь в истинных мотивах поведения одноклассника, била в ответ его учебником по башке.
– Ну, ты и дура, Ромашкина! – со счастливой улыбкой тянул Олег.
Однажды, учительница продленки, наблюдая привычную потасовку между влюбленным и объектом его любви, тоном знатока тонких материй, сказала Светланке:
– Да ты ему нравишься!
Та, изумленно вытаращив глаза, с обидой и разочарованием в голосе, сделала вывод:
– Лучше бы я ему не нравилась!
И впоследствии, если и разрешала некоторым влюбленным мужчинам обижать себя, то недолго. Далее шли разрыв и месть равнодушия.
Другим вариантом любви была открытая ее демонстрация. Славка Бочкин (в фамилию вмещались его телесные габариты) на перемене отчаянно выкрикивал:
– Поцелуемся, Светик!
– Пошел ты, Боча! – кричала в ответ она и, поскольку до головы рослого Славки достать учебником было проблематично, старалась прошмыгнуть мимо него.
Как-то в середине первой четверти Бочкин вызвался помочь Светлане дежурить по классу. (Толя Иванов, сидевший с ней за одной партой, заболел). Несмотря на возражения со стороны девочки, Тамара Ивановна одобрила Славкину инициативу:
– Молодец! Только ты хорошо помогай!
Бочкин старался изо всех сил, добросовестно таскал ведра с водой, и на его туповатом лице светилось подобие вдохновения. Светке он напоминал недодрессированного медведя.
Тамара Ивановна Славу похвалила и велела проводить одноклассницу домой, чему он был несказанно рад. Света на школьном крыльце предусмотрительно спрятала портфель за спину и приготовилась удирать со всех ног от непрошенного помощника. Но тут не вовремя вмешалась баба Дуся:
– Смотри, не обижай девочку! Портфель ей до дома донеси!
Славик рванул из Светиных рук вожделенную школьную сумку. Удирать без ученических принадлежностей не имело смысла. Девчонка обреченно потащилась рядом с Бочкиным.
Октябрь стоял теплый, красно-желтые листья еще не облетели. В воздухе было влажно, дышалось легко. Все было бы замечательно, если бы не этот навязчивый мальчишка справа. Светка молча угрюмо взглядывала на поклонника. В маленьких, близко посаженных глазах Славки, наоборот, читалось блаженство долгожданной минуты. Вздохнув, он положил тяжелую руку на худенькие плечи своей симпатии. Света отчаянно затрепыхалась, пытаясь высвободиться, но Бочкин плотно охватил ее своей заботой. Они были слишком в разных весовых категориях.
Избавление от неприятного общества неожиданно пришло со стороны проходившей мимо вожатой 1 «А» Гали. Она была семиклассницей, бывшей ученицей Тамары Ивановны. Не разбираясь, Галина бесцеремонно прогнала ухажера. Оскорбленный в лучших чувствах, Бочкин крался сзади, обзывая вожатую «крысой», и закидывал ее комьями грязи. Но та под угрозой жалобы учительнице строго-настрого запретила приближаться к своей подопечной. Налетчик ретировался. И своими ухаживаниями досаждать Ромашкиной, в дальнейшем, не смел. Страдал молча. А Светка поняла, что любовь может быть унизительной. Такую любовь мысленно она тоже отвергла.
Аккуратист Валерка Абалкин в коллектив поклонников первой ученицы не входил. К Светкиному сожалению. Во второй четверти в их классе появилась хорошенькая голубоглазая девочка Лена, похожая на сказочную Белоснежку. Валерка ее полюбил. Через несколько дней после знакомства с новенькой, ребятня выбежала на школьный двор поиграть в снежки. Валера, как бы случайно пробегая мимо Леночки, чмокнул ее в щеку. Реакция была мгновенной и неожиданной для самоуверенного мальчика. Покрасневшая от гнева девчонка, быстро влепила нахалу снежком в глаз. Валеркина влюбленность моментально улетучилась.
– А новенькая – беляшка! – закричал он со злостью.
Мальчишки радостно подхватили:
– Беляшка! Беляшка!
– Дураки! – поддержали Ленку девочки.
Микромир раскололся на две половины – женскую и мужскую – не понимающие друг друга.
История десятая,
про октябрятскую звездочку
Ну что такое личная жизнь по сравнению с общественной?! Тьфу! Плюнуть, растереть!
Через две недели первоклассников принимали в октябрята. Сначала под гудение горна, срывающегося периодически на фальцет, и барабанную дробь пионеры-третьеклассники, старшие братья октябрят, торжественно внесли красное знамя. Они, под одобрительное покачивание модной прически старшей пионервожатой, прокричали стихи о том, что и Ленин был когда-то маленький. Потом громко зазвучали бодрые песни о счастливом детстве советских ребят. Тамара Ивановна, со слезами в морщинках, рассказала о том, как трудно жилось советскому народу в войну, не предавшему в это суровое время заветы Ильича. Первоклассники, переминаясь с ноги на ногу, старательно изображали интерес в выпученных от ответственности и жалости к любимой учительнице глазах и в душе ждали раздачи октябрятских звездочек.
Наконец, к малышам в гулкой тишине побежали Галя и еще какой-то рыжий молодец. Они ловко прикалывали звездочки к белым фартучкам и белым рубашечкам счастливых малышей. В том числе и к рубашке Бочкина, который обзывал вожатую «крысой». По Светкиному мнению, ему надо было дать подзатыльник, а не звездочку.
Звездочки не досталось не Бочкину, а милой Розочке Алимовой. У Розы от несправедливости моментально набухли влагой большие карие глаза и маленькие губки. Галина растерянно потрясла русой челкой и повернулась, с вопросом в серых глазах, к старшей пионервожатой. Та, с проворством фокусника, извлекла откуда-то дополнительный символ принадлежности к внукам Ленина. Праздник не был омрачен ни одной капнувшей слезой. Проснулся проигрыватель, и под торжественные звуки советских песен первоклассники направились в свой класс.
Через неделю после уроков пришла Галя, чтобы поделить класс на звездочки. Делили «по территориальному принципу». В общем, объединяли в мини-коллективы соседей по месту жительства.
Командир первой звездочки, Света Ромашкина, гордилась «интернациональностью» своего коллектива. Они с Толей Ивановым – русские, Надька Кацуба – белоруска, Игорь Валеев – татарин, Витька Ковалев – наполовину грузин. Как будто их звездочка – маленькая модель большого многонационального Советского Союза.
Ребятам ужасно нравилось дружить впятером. Зимой после уроков они катались вместе на портфелях с ледяной горы, весной – пускали кораблики по ручьям. А после прогулок одноклассники вваливались дружной компанией к кому-нибудь в гости.
Больше всего Светке нравилось у Игоря и Витьки. Мама Игоря угощала товарищей «чак-чаком». А у Витьки они объедались хачапури и чурчхелой. Мама мальчика одобряла отношения ребят.
– Это очень хорошо, Витя, что ты дружишь с девочками! – говорила она, принося очередную тарелку с едой.
Толю с Игорем женщина тоже одобряла. Потому что они были спокойными и аккуратными. А ее сын – немножко хулиганистым.
Витькина мама дала сыну свою русскую фамилию, считая почему-то, что это поможет ему в русской школе. Хотя, глядя на маленького черноглазого брюнета с большим носом, трудно было предположить, что фамилия его папы не заканчивается на «-дзе» или «-швили».
Русская фамилия, тем не менее, в учебе не помогала. Учился плод межнационального брака плохо. Не потому что ему мешали языковые барьеры (Витька одинаково хорошо говорил на русском и грузинском), а потому что мальчик не отличался большим умом и старательностью. Но женщина склонялась, как раз, к другим выводам. Просто сыну нужно помедленней проговаривать русские слова и доходчивей объяснять. Так она считала. За очередной тарелкой хачапури и порцией одобрения школьной дружбы неизменно следовала просьба помочь Вите в учебе. Не в качестве расплаты за грузинскую кухню, а по-товарищески.
«Вытащить друга из болота» вызвался Игорь. К большому огорчению Витькиной мамы, одного горячего желания товарища по звездочке исправить ситуацию оказалось недостаточно.
Витька Ковалев в третьем классе со своими товарищами не учился. Он учился второй год во втором классе. В общем, «отряд не заметил потери бойца». Что-то вроде того. Ни ухищрения Витькиной мамы, ни октябрятская дружба не помогли мальчишке закончить второй класс без двоек.
В третьем классе он учился уже в Грузии. Под папиной фамилией. Насколько помогла учебе в грузинской школе новая Витькина фамилия, бывшие товарищи по звездочке не узнали.
Зато в третьем «А» появился новенький – высокий черноволосый и черноглазый Васька Колокольчиков. Новенький мальчик явно тоже был плодом межнационального брака. Но его папа с семьей не жил. Потому, какая у Васькиного папы национальность, так и осталось загадкой для одноклассников.
у бабушки деревенской
К утру мамина решимость уехать от свекрови только укрепилась. Наскоро позавтракав, семья Ромашкиных стала одеваться на выход. Бабушка неуверенно предложила остаться. Ничего не ответив, мама пронесла чемодан к входной двери с напористостью ледокола «Красин».
– Бабуль, пока! – весело крикнула Светочка и, перепрыгивая через ступеньку, побежала за матерью. Внучка спешила на встречу с другой бабушкой.
А баба Маша с тоской глядела вслед уезжающим. Обнимая на прощание сына, она тихонько завыла басом.
– Ну, чего ты, мам, в самом деле! Не на войну же провожаешь! Приедем еще! – сказал папа, высвобождаясь из материнских объятий. Баба Маша завыла чуть громче и, утирая слезы, пошла махать в окошко…
Сельский автобус, поднимавший тучи пыли, быстро докатил по проселочной дороге Ромашкиных почти до самого дома бабы Маруси. Бабушка, кормившая кур во дворе, и стоявшая лицом к улице, заметила подходивших к калитке родственников и закричала:
– Ваня! Иван! Валюшка приехала! Встречать иди!
И сама заторопилась открывать калитку. Она обнимала мягкими руками и целовала «своих родных», не выделяя ни дочь, ни внучку. И пахло от нее свежими пирожками, укропом и землей. А на оранжевое крашеное крыльцо небольшого деревянного дома высыпали мамин брат с женой Анной и сыновьями Пашкой и Сашкой. Они вразнобой радостно здоровались, обнимались с гостями и приглашали в «хату».
Дядя Ваня лицом походил на Светочкину маму. Те же синие вытянутые глаза, прямой широковатый нос, губы бантиком и ровные белые зубы. Мамин брат крепкого сложения ростом вышел ненамного выше сестры. Быстрая мелкая тетя Аня была кареглазой и востроносой. Своими бусинами глаз, мелкими зубками и суетливой деловитостью она напоминала Светочке полевую мышь из советского мультфильма про Дюймовочку. Пашка и Сашка родились с разницей в год. Старший, Павел, был похож на отца, а младший, Александр, – на мать. Но своим единением братья напоминали близнецов.
Гости следом за хозяевами прошли в дом. Бабушка сняла ситцевый передник и, усаживая гостей за стол, на котором уже стояли пирожки с картошкой, выставляла еще еду и нахваливала свой завтрак:
– Каша укусная, молошная! Молочко свое! Лучок зеленый, укропчик с грядочки! Сало!
Бабушка деревенская была «личницей». Все у нее было «свое»: свинина, курятина, яйца, свежие овощи и ягоды. Корову «держать» было уже тяжело, и молоко брали у соседки.
Каша на деревенском молоке и пироги ей очень понравились. После завтрака братья-подростки убежали на речку. Женщины остались готовить борщ на летней кухне и «разговоры разговаривать». Они разговаривали про деревенские новости: кто ушел в армию, кто женился, кто выучился на ветеринара… А дядя Ваня повел племянницу показывать, «зверинец», по его выражению. На крыльце грелась дымчатая кошка Муська. Во дворе отгороженные сеткой-рабицей копошились белые и пестрые куры, между ними гордо прохаживался петух. Разноцветный петушиный хвост перламутрово переливался на солнце. А в стайке хрюкал и тянул розовую пуговицу носа к хозяину поросенок Борька.
– Пошли, свояк, курятник починим! – позвал дядя Ваня подошедшего папу. Девочка пошла общаться с женщинами.
Мама с золовкой в летней кухне доваривали борщ, а бабушка за домом стирала белье хозяйственным мылом.
– Бабушка, а мыло – хозяйственное, потому что у него хозяин есть? – спросила внучка.
Баба Маруся засмеялась. Смеялась она всем своим полным телом. Звук периодически пропадал, а тело продолжало колыхаться. Девочке тоже стало смешно.
Потом бабушка ушла развешивать белье, а Светочке тоже захотелось постирать. Хозяйственным мылом. Она осмотрелась в поисках грязных вещей. Но вещи баба Маруся перестирала. По огороду бегали, удравшие из-за сетки, цыплята. Девочка подумала, что не мешало бы им вымыться и иметь более ухоженный вид и более яркий цвет. Она засунула троих пойманных цыплят в таз с мыльной водой и тщательно простирала их бабушкиным мылом. Потом аккуратно разложила их сушиться на лавочке. Нагретая солнцем лавочка замечательно пахла деревом. Цыплячий пух стал желтее, но птенцы почему-то после стирки уснули и не торопились убежать к маме-курице.
Вернувшаяся бабушка вместо того, чтобы похвалить внучку, стала ее ругать. На шум прибежали мама с тетей Аней. Тетя Аня хвалить племянницу
не стала, но и ругаться тоже не собиралась.
– Они грязные были! – жалобным голосом обратилась за поддержкой к ней Света.
Тетя с мамой засмеялись, а бабушка обиделась.
– Конечно, Нюрка, смешно тебе! Твоя воля – ты всех курей поперерубила бы! А яички-то свежие, поди, лопаете! – высказала она снохе и, махнув рукой, ушла накрывать на стол в летнюю кухню.
– Они умерли, да?! – осенила Светку страшная догадка насчет курочкиных детей. И она побежала плакать к бабушке.
К вечеру, когда взрослые переделали дела, и когда спала жара, все пошли на речку. Местные парни, купающиеся после рабочего дня в реке, хоть и смотрели на маму, как городские купальщики, одобрительно-восхищенно, но без собственнического оттенка. Оттенок был дружественный. Они по-свойски называли бывшую односельчанку «Валюшкой» и обнимали за талию, интересуясь ее делами. Мама, смеясь, отодвигалась, кокетливо говорила: «Но-но!» и походила на артистку. А папа, знакомясь с мамиными бывшими одноклассниками и пожимая руки, всем говорил:
– Учтите, я ревную!
А сам не ревновал, а смеялся. И было заметно, что он очень любит маму. И Светка тоже смеялась. А молодые мужчины нажимали девочке пальцем на нос и говорили:
– Чего бы понимала, кнопка!
А Светка понимала. Она смотрела на счастливые лица родителей и понимала, что им хорошо вместе. И она уже точно знала, что участь Ленки Калининой не постигнет ее никогда. А еще хитроумная Светка кое-что придумала. И перед сном, лежа на мягких бабушкиных перинах, она обняла маму и прошептала ей на ухо:
– Мама, роди мне братика!
Мама поцеловала дочку, пожелала ей «Спокойной ночи» и пообещала подумать.
История седьмая,
преступление и наказание
У родителей закончился отпуск, и Светочка снова пошла в детсад. А по вечерам она играла с друзьями во дворе.
В один не очень прекрасный день (как выяснилось позже) Ромашкины, мать и дочь, пошли на огород Прошиных. Прошины обзавелись им три года назад, поддавшись повальному увлечению любительским садоводством. Ромашкины должны были освободить Прошиных от лишней ягоды черной смородины.
Обогатившись на огороде друзей на ведро Прошинского урожая, Света с мамой собрались домой. Алеша с мамой тоже. По дороге домой Светка любовалась обеими молодыми женщинами, сравнивая их мысленно. Она никак не могла определить, кто из них красивее. Ее мама была похожа на советскую артистку Изольду Извицкую. Высокая стройная блондинка с карими глазами, тетя Галя, походила на зарубежную Бриджит Бардо.
Ромашкины с Прошиными шли параллельно парку по асфальтированному тротуару. У входа в парк по вечерам собиралась не очень сознательная и не очень трудолюбивая молодежь. Мамы с детьми как раз поравнялись с этим местом, когда на пешеходную дорожку на красном мотороллере в красном мотоциклетном шлеме лихо выехал юнец. Он намеревался эффектно тормознуть перед приятелями, но алкоголь в крови мешал ему быть ловким. Светочка увидела несущийся на нее мотороллер… Где-то сзади, как в кошмарном сне, она услышала мамин крик… Ноги почему-то прилипли к асфальту… Последнее, что помнила девочка, белое искаженное лицо мотоциклиста с бессмысленными черными глазами, мамин душераздирающий вопль… И все. Темнота.
Очнулась Света в машине «Скорой помощи» от горячих маминых слез, капавших ей на щеку. Малышку била мелкая дрожь, как во время гриппа. В голове гудело, как в трансформаторной будке, на которой рисуют череп с костями. (Чтобы не влезали, а то убьет). Нестерпимо болела нога. От боли девочка даже не могла плакать. В травмпункте Свете сделали какой-то укол, ногу «сфотографировали» и «зацементировали» белым веществом, намазанным сверху бинтов. По дороге домой в такси девочка почувствовала себя лучше и уснула…
Гулять на улице теперь было нельзя. Можно было только сидеть на балконе и сверху перекрикиваться с Толиком и Наташкой. И, вообще, было очень неудобно с этой гирей на ноге. Иногда Светочку навещали друзья. Тетя Галя передавала девочке с Алешкой свежую ягоду, засыпанную сахаром, или варенье в стеклянной банке с капроновой крышкой и домашний творог. Чтоб нога лучше срасталась. Света сказала другу:
– Тебе тоже творог надо есть! Чтобы рука выросла.
Мальчик посмотрел на нее не с надеждой, как когда-то, и даже не с сомнением, как в последнее время, а с горькой усмешкой, как взрослый, и глухо сказал:
– Не вырастет! – и сразу после этого ушел домой.
И с этого дня тема Лешкиной физической неполноценности была закрыта.
Однажды в воскресенье в квартире Ромашкиных раздался звонок. Папа открыл дверь и впустил молодого человека в коричневой куртке. Света сразу узнала его. Это был тот самый мотоциклист, который сбил ее. Мотоциклетный шлем он снял, и его черные волосы до плеч («патлы», по выражению папы) смешно торчали на затылке. Он был трезвым, и потому, наверно, смелость и лихость сейчас изменили ему. Парень мял каску в руках, и девочка подумала, что если бы каска была бумажная, он бы ее уже окончательно скомкал.
– Я пришел извиниться, – волнуясь, сказал брюнет. – Простите, пожалуйста! Вот, возьмите!
И он протянул маме целлофановый мешочек с фруктами. Та молча смотрела на причину несчастья дочки ненавидящим взглядом. Мешок с «передачкой» повис в воздухе. Мотоциклист поискал глазами хотя бы каплю сочувствия и доброжелательности на лицах девочки и родителей. Не найдя их, он с вздохом положил фрукты на диван рядом со своей нечаянной жертвой.
– Я вас хотел попросить, – продолжил он, – заберите, пожалуйста, заявление. Не портите мне жизнь!
– Да ты, парень, извиняешься, как будто просто наступил кому-то на ногу! – зло сказал папа.
– Понял, понял! – торопливо сказал мотоциклист и суетливо достал из внутреннего кармана пиджака пачку денег.
– Да ни хрена ты не понял! – еще больше разозлился папа. На его сжавшихся кулаках побелели косточки.
А у мамы покраснело и сморщилось лицо, и глаза наполнились слезами. От напряжения, возникшего в воздухе («Не влезай, убьет!»), Светочку затрясло, как тогда, в машине «Скорой помощи».
А парень, решив, видно, довести начатое до конца, невзирая на явную негативную реакцию со стороны оппонентов, сказал печально-просительно:
– Ну, в принципе, все же обошлось! Нога у девочки срастается нормально,
я узнавал у доктора. А мне еще только двадцать!
– Ты бы об этом подумал прежде, чем сесть пьяным за руль, сопляк, сволочь! – прорвало маму. – Обошлось?! Да ты на ребенка посмотри! – Дальнейшие слова потонули в маминых рыданиях.
– Щенок! – прошипел папа и за шиворот выкинул из квартиры злосчастного мотоциклиста. Тот даже не оказал папе сопротивления.
– Его посадят в тюрьму? – через некоторое время, спросила Светочка.
– Посадят, доченька, не сомневайся! – заверил ее папа. – Будет сидеть, как миленький, хиппарь патлатый!
А девочке почему-то стало жалко этого парня. Он же извинился и яблоки с апельсинами принес. Но папе она ничего не сказала и позже о том, посадили ли мотоциклиста, у папы не спрашивала. Потому что на отцовском лице после визита молодого человека была написана революционная непоколебимость, и другого исхода для «хиппаря» быть не могло.
После того, как Светочке сняли гипс, выяснилось, что у нее все-таки намечается в перспективе родной брат.
История восьмая,
вторжение
Алешка пошел в первый класс и учился выводить кружки и крючочки левой рукой в общеобразовательной школе.
Учительница, как водится, из благих намерений, в самом начале учебного года выставила Лешку за дверь и стала говорить остальным ученикам о гуманности по отношению к обиженным судьбой людям. То есть к таким, как Алеша. После этого разговора одноклассники некоторое время общались с Прошиным очень вежливо и тихим голосом, как с лежащим на смертном одре. Потом, поняв, что Лешка – в целом, такой же, как все дети, стали играть с ним и шалить.
Ребята в классе далеко не все были из интеллигентных семей и, как-то, играя в догонялки с товарищами, Алеша нечаянно толкнул одного из них и услышал в отместку и назло «правильным» взрослым: «Калека!». Тут же, не успевший ничего понять, Лешкин обидчик улетел в кусты на опавшие листья. Озорник не учел, что у одноклассника левая рука такая же умелая, как у большинства – правая. А о том, что папа у Алексея серьезно увлечен боксом и, что он занимается спортом с сыном по вечерам, мальчишки и вовсе не знали. И теперь они озадаченно скребли затылки и с восхищением смотрели на «обиженного судьбой» Лешку.
– «Он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог!» – со смехом сказал дядя Володя, выслушав эту историю от сына.
А Света, услышав Лешкин рассказ, тоже засмеялась и сказала:
– Так ему и надо, курица-помада! – имея в виду мальчишку, который обзывался. И поделилась своей новостью про будущего брата, взяв с друга страшную клятву сохранения тайны («клянусь сердцем матери и печенью отца!»).
Но «тайное всегда становится явным», в этом у Светочки уже была возможность убедиться. Однажды в феврале соседка с третьего этажа, противно улыбаясь, поинтересовалась у девочки, когда родители планируют «купить ей братика». Света была неприятно удивлена, что, во-первых, соседке известна их тайна, во-вторых, что детей покупают в магазине. Она, не ответив любопытной женщине, побежала домой узнавать все у мамы.
– Мама, зачем ты тете Зое сказала, что у нас маленький будет? Это же секрет! – спросила она, стряхивая валенки с ног.
– Я не говорила! – отказалась мама и переглянулась с папой.
– Папа сказал?! – поразилась дочка.
– Ну, конечно, нет! Дочь, скоро все узнают о нашем секрете! – с улыбкой ответил папа и посмотрел на мамин живот.
И тут только Света заметила, как вырос и округлился живот у мамы. Девочка, зная уже, ответ, спросила у нее:
– А детей в магазине покупают?
– Ну, такое ответственное дело разве можно поручать продавщицам? Я уж как-нибудь сама рожу своего мальчика. Бесплатно. А чтобы он получился здоровым и красивым, маме нужно больше отдыхать и нельзя нервничать.
И Светка, радостная, побежала к Алешке, чтобы вместе придумать имя будущему малышу.
– Я с ним буду играть, когда ты будешь уроки делать. Или когда я опять ногу сломаю, – мечтала девочка.
Она выделила из своих игрушек те, которые подарит брату. О будущем новорожденном были оповещены и Толик с Наташкой.
У Чебурашки и Толи было по сестре, у Толика еще и брат, а у Лешки – не было никого, кроме мамы с папой. Потому он пошел выпрашивать тоже маленького ребеночка у родителей. Но тетю Галю с момента рождения сына не покидал страх, что ее будущие дети могут родиться тоже с пороками. Как Алексей. Говорить ему об этом она не стала, только сказала:
– В однокомнатной квартире, Алешенька, детки не получаются! (Что было отчасти правдой).
– А как я получился? – не поверил тот.
– Ну, в смысле, не получаются больше одного, – поправилась Лешкина мама.
– Тогда собаку! – угрюмо потребовал мальчик.
Тетя Галя хотела, было сказать, что собакам тем более не место в их маленькой квартире, но, перехватив обиженно-суровый взгляд сына, пообещала посоветоваться с папой.
Взяли не собаку, а взрослого, приученного к туалету, кота Малининых. Хозяева были вынуждены пойти на этот шаг, невзирая на Наташкины слезные мольбы, по двум причинам. Во-первых, кот затерроризировал Наташкиного волнистого попугайчика Кешу. До того, как младшая дочка Малининых не начала ходить, закрытая дверь в детскую сдерживала Васькин охотничий инстинкт и сохраняла Кешины жизнь и здоровье. Теперь же Леночка, не закрывающая двери во время своего перемещения по квартире, невольно подвергала птицу опасности. И попугай от периодических стрессов перестал говорить голосом испорченного магнитофона «Кеша – хороший!». Во-вторых, Ленка совершенно затерроризировала кота. Она дергала его за усы и таскала за хвост. И кот, подвергавшийся издевательствам и гонениям, за которые сам же получал по морде, когда пытался вырваться, стал «гадить». Из протеста. А баба Тася «замучилась с еми со всеми». Потому что тетя Рая вышла на работу, а бабушка оставалась одна до вечера с внучкой, попугаем и котом.
Тетя Галя Прошина решила попробовать приучить кота к своей семье. Но строптивое животное и на новом месте не стало мириться с существующими порядками. Когда Прошины собрались спать, то обнаружили под диванной подушкой его протест в виде плохо пахнущей лужи. Разозлившийся дядя Володя слегка побил безобразника и запер на ночь в туалете.
Утром, хозяин в прекрасном расположении духа направился умываться и бриться. Из открытой им двери ловко выбежал четвероногий бунтарь. С ненавистью глядя в глаза дяде Володе, кот нагадил прямо ему под ноги. Тот в ярости схватил животное за хвост и швырнул на кафельный пол в туалете. Васька взвыл и забился под ванну. Прибежавшей на шум жене дядя Володя с гневом сказал:
– На открытую конфронтацию пошел, сволочь! – и показал следы конфронтации.
Тетя Галя, убирая за котом, обнаружила кошачий клык, который был выбит ее мужем в пылу воспитательной работы. Она поняла, что от Васьки надо избавляться, потому что ребенок, наблюдая папино «общение» с животным, вряд ли станет добрее.
Посоветовавшись с Малиниными, Прошины решили отвезти лишившегося зуба кота к родителям дяди Володи в деревню. Чтобы тот выражал протесты на свежем воздухе.
Пока Прошины пытались и не сумели поладить с новым «членом семьи»,
Светина мама, по вечерам, в счастливом ожидании подрубала пеленки и шила распашонки из ситца ярких расцветок на бабушкиной старенькой машинке «Зингер».
Пашка родился в июне. Сначала вечером маму увезли в машине «Скорой помощи», и папа всю ночь звонил в больницу. Утром он сообщил дочке, что теперь у нее есть брат. После сада папа оставлял Светку гулять во дворе или у Прошиных, а сам в радостном возбуждении бегал по магазинам и аптекам. Девочке почему-то не было весело. Она спрашивала папу, почему мама не возвращается домой, и волновалась, достаточно ли здоровый и красивый ребенок получился.
Наконец, счастливый папа возвестил о том, что завтра он привезет домой маму с маленьким Павликом. Света долго не могла уснуть, представляя, как она встретится с мамой, и как будет играть с братишкой. На следующий день веселый папа, забирая дочку из детсада, сообщил, что мама с Пашей уже дома. Девочка, как по тревоге, в одну минуту натянула чулки, надела сверху платья шерстяную кофту и всю дорогу до дома, поторапливая папу, тянула его за руку. Влетев на свой второй этаж, Светка стала стучать в дверь кулаком, чтобы мама скорей открыла. Но папа, не успевавший за дочкой, крикнул сзади, чтобы она не шумела, потому что та может разбудить малыша, и, подойдя, открыл дверь своим ключом.
Новорожденный не спал, а жадно тянул молоко из маминой груди. Непривычно худая мама кормила его, глядя с нежностью в маленькое резиновое личико. Она для удобства расстегнула верхние пуговицы на своем новом байковом халате малинового цвета. Волосы мама, по-новому, свернула валиком. Светка хотела броситься ей на шею, чтобы почувствовать, что, несмотря на все внешние перемены, это ЕЕ любящая мама. Но та строго спросила:
– Ты руки мыла? И, вообще, переоденься, пожалуйста!
Подошедший папа объяснил дочке, что маме с малышом не надо сейчас мешать, что младенца нельзя трогать грязными руками, потому что он может от этого заболеть. А со Светой мама пообщается, когда освободится. Девочка с удивлением подумала про брата: «Как же он со мной играть будет? У него руки и ноги связаны…». После кормления мама тоже не освободилась. Мама непривычно холодным тоном потребовала от дочки принести ей детский крем. Потому что Светлана теперь – старшая, и должна помогать взрослым.
Девочка принесла крем и, с неприязнью глядя на красное тельце и сморщенное от крика личико с желтыми точками на носу, сказала маме:
– Отнеси его назад, в больницу!
Мама засмеялась и сказала, что это невозможно.
Света поняла, что маленький, ничего еще не умеющий и не понимающий ребенок своим вторжением в один момент отнял у нее рай безраздельной родительской любви.
История девятая,
гримасы любви
В школу Светланка пошла, как положено, в семь лет. Начальная школа была деревянной и одноэтажной. На входе сидела баба Дуся, подающая звонок. Звонок был большой латунный. Баба Дуся, невысокая полногрудая женщина, возвещая о начале и конце уроков, вскидывала руку со звонком вверх и энергично трясла им. Получалось громко и внушительно. Потому, быть может, она была «грозой» прогульщиков и систематических опаздывальщиков. Бабу Дусю боялись больше, единожды виденного на торжественной линейке, директора. Хотя знали, что после уроков «гроза» моет в школе полы. Ничего, впрочем, удивительного. У нас в государстве министрам положено было опасаться кухарок, как реальных конкурентов в борьбе за власть. Что уж было говорить об обычном директоре поселковой средней школы!..
Светлана быстро завоевала лавры первой ученицы класса. И все плохо успевающие мальчики 1 «А» немедленно влюбились в нее. Не потому, конечно, что можно было списать. Ну что ты, читатель! Просто их маленькая героиня писала без единой помарки и ошибки и имела на тетрадных обложках звездочек (аналог высшего балла) больше, чем у летчиков-истребителей времен Отечественной войны. «Троечников», регулярно распекаемых Тамарой Ивановной, одна мысль, что умницу Светланку можно поцеловать, приводила в трепет. (Если бы только ребята знали, сколько слез было пролито, и сколько времени, оторванного от прогулок со сверстницами, было потрачено на эти идеальные тетрадки!.. )
Коллективная любовь мальчишек проявлялась в разных вариациях. Круглоголовый Олег Левкин, например, искрясь от восторга, дергал Светку за косы, ставил подножки и вполсилы бил портфелем по спине. Возмущенная девчонка, не разбираясь в истинных мотивах поведения одноклассника, била в ответ его учебником по башке.
– Ну, ты и дура, Ромашкина! – со счастливой улыбкой тянул Олег.
Однажды, учительница продленки, наблюдая привычную потасовку между влюбленным и объектом его любви, тоном знатока тонких материй, сказала Светланке:
– Да ты ему нравишься!
Та, изумленно вытаращив глаза, с обидой и разочарованием в голосе, сделала вывод:
– Лучше бы я ему не нравилась!
И впоследствии, если и разрешала некоторым влюбленным мужчинам обижать себя, то недолго. Далее шли разрыв и месть равнодушия.
Другим вариантом любви была открытая ее демонстрация. Славка Бочкин (в фамилию вмещались его телесные габариты) на перемене отчаянно выкрикивал:
– Поцелуемся, Светик!
– Пошел ты, Боча! – кричала в ответ она и, поскольку до головы рослого Славки достать учебником было проблематично, старалась прошмыгнуть мимо него.
Как-то в середине первой четверти Бочкин вызвался помочь Светлане дежурить по классу. (Толя Иванов, сидевший с ней за одной партой, заболел). Несмотря на возражения со стороны девочки, Тамара Ивановна одобрила Славкину инициативу:
– Молодец! Только ты хорошо помогай!
Бочкин старался изо всех сил, добросовестно таскал ведра с водой, и на его туповатом лице светилось подобие вдохновения. Светке он напоминал недодрессированного медведя.
Тамара Ивановна Славу похвалила и велела проводить одноклассницу домой, чему он был несказанно рад. Света на школьном крыльце предусмотрительно спрятала портфель за спину и приготовилась удирать со всех ног от непрошенного помощника. Но тут не вовремя вмешалась баба Дуся:
– Смотри, не обижай девочку! Портфель ей до дома донеси!
Славик рванул из Светиных рук вожделенную школьную сумку. Удирать без ученических принадлежностей не имело смысла. Девчонка обреченно потащилась рядом с Бочкиным.
Октябрь стоял теплый, красно-желтые листья еще не облетели. В воздухе было влажно, дышалось легко. Все было бы замечательно, если бы не этот навязчивый мальчишка справа. Светка молча угрюмо взглядывала на поклонника. В маленьких, близко посаженных глазах Славки, наоборот, читалось блаженство долгожданной минуты. Вздохнув, он положил тяжелую руку на худенькие плечи своей симпатии. Света отчаянно затрепыхалась, пытаясь высвободиться, но Бочкин плотно охватил ее своей заботой. Они были слишком в разных весовых категориях.
Избавление от неприятного общества неожиданно пришло со стороны проходившей мимо вожатой 1 «А» Гали. Она была семиклассницей, бывшей ученицей Тамары Ивановны. Не разбираясь, Галина бесцеремонно прогнала ухажера. Оскорбленный в лучших чувствах, Бочкин крался сзади, обзывая вожатую «крысой», и закидывал ее комьями грязи. Но та под угрозой жалобы учительнице строго-настрого запретила приближаться к своей подопечной. Налетчик ретировался. И своими ухаживаниями досаждать Ромашкиной, в дальнейшем, не смел. Страдал молча. А Светка поняла, что любовь может быть унизительной. Такую любовь мысленно она тоже отвергла.
Аккуратист Валерка Абалкин в коллектив поклонников первой ученицы не входил. К Светкиному сожалению. Во второй четверти в их классе появилась хорошенькая голубоглазая девочка Лена, похожая на сказочную Белоснежку. Валерка ее полюбил. Через несколько дней после знакомства с новенькой, ребятня выбежала на школьный двор поиграть в снежки. Валера, как бы случайно пробегая мимо Леночки, чмокнул ее в щеку. Реакция была мгновенной и неожиданной для самоуверенного мальчика. Покрасневшая от гнева девчонка, быстро влепила нахалу снежком в глаз. Валеркина влюбленность моментально улетучилась.
– А новенькая – беляшка! – закричал он со злостью.
Мальчишки радостно подхватили:
– Беляшка! Беляшка!
– Дураки! – поддержали Ленку девочки.
Микромир раскололся на две половины – женскую и мужскую – не понимающие друг друга.
История десятая,
про октябрятскую звездочку
Ну что такое личная жизнь по сравнению с общественной?! Тьфу! Плюнуть, растереть!
Через две недели первоклассников принимали в октябрята. Сначала под гудение горна, срывающегося периодически на фальцет, и барабанную дробь пионеры-третьеклассники, старшие братья октябрят, торжественно внесли красное знамя. Они, под одобрительное покачивание модной прически старшей пионервожатой, прокричали стихи о том, что и Ленин был когда-то маленький. Потом громко зазвучали бодрые песни о счастливом детстве советских ребят. Тамара Ивановна, со слезами в морщинках, рассказала о том, как трудно жилось советскому народу в войну, не предавшему в это суровое время заветы Ильича. Первоклассники, переминаясь с ноги на ногу, старательно изображали интерес в выпученных от ответственности и жалости к любимой учительнице глазах и в душе ждали раздачи октябрятских звездочек.
Наконец, к малышам в гулкой тишине побежали Галя и еще какой-то рыжий молодец. Они ловко прикалывали звездочки к белым фартучкам и белым рубашечкам счастливых малышей. В том числе и к рубашке Бочкина, который обзывал вожатую «крысой». По Светкиному мнению, ему надо было дать подзатыльник, а не звездочку.
Звездочки не досталось не Бочкину, а милой Розочке Алимовой. У Розы от несправедливости моментально набухли влагой большие карие глаза и маленькие губки. Галина растерянно потрясла русой челкой и повернулась, с вопросом в серых глазах, к старшей пионервожатой. Та, с проворством фокусника, извлекла откуда-то дополнительный символ принадлежности к внукам Ленина. Праздник не был омрачен ни одной капнувшей слезой. Проснулся проигрыватель, и под торжественные звуки советских песен первоклассники направились в свой класс.
Через неделю после уроков пришла Галя, чтобы поделить класс на звездочки. Делили «по территориальному принципу». В общем, объединяли в мини-коллективы соседей по месту жительства.
Командир первой звездочки, Света Ромашкина, гордилась «интернациональностью» своего коллектива. Они с Толей Ивановым – русские, Надька Кацуба – белоруска, Игорь Валеев – татарин, Витька Ковалев – наполовину грузин. Как будто их звездочка – маленькая модель большого многонационального Советского Союза.
Ребятам ужасно нравилось дружить впятером. Зимой после уроков они катались вместе на портфелях с ледяной горы, весной – пускали кораблики по ручьям. А после прогулок одноклассники вваливались дружной компанией к кому-нибудь в гости.
Больше всего Светке нравилось у Игоря и Витьки. Мама Игоря угощала товарищей «чак-чаком». А у Витьки они объедались хачапури и чурчхелой. Мама мальчика одобряла отношения ребят.
– Это очень хорошо, Витя, что ты дружишь с девочками! – говорила она, принося очередную тарелку с едой.
Толю с Игорем женщина тоже одобряла. Потому что они были спокойными и аккуратными. А ее сын – немножко хулиганистым.
Витькина мама дала сыну свою русскую фамилию, считая почему-то, что это поможет ему в русской школе. Хотя, глядя на маленького черноглазого брюнета с большим носом, трудно было предположить, что фамилия его папы не заканчивается на «-дзе» или «-швили».
Русская фамилия, тем не менее, в учебе не помогала. Учился плод межнационального брака плохо. Не потому что ему мешали языковые барьеры (Витька одинаково хорошо говорил на русском и грузинском), а потому что мальчик не отличался большим умом и старательностью. Но женщина склонялась, как раз, к другим выводам. Просто сыну нужно помедленней проговаривать русские слова и доходчивей объяснять. Так она считала. За очередной тарелкой хачапури и порцией одобрения школьной дружбы неизменно следовала просьба помочь Вите в учебе. Не в качестве расплаты за грузинскую кухню, а по-товарищески.
«Вытащить друга из болота» вызвался Игорь. К большому огорчению Витькиной мамы, одного горячего желания товарища по звездочке исправить ситуацию оказалось недостаточно.
Витька Ковалев в третьем классе со своими товарищами не учился. Он учился второй год во втором классе. В общем, «отряд не заметил потери бойца». Что-то вроде того. Ни ухищрения Витькиной мамы, ни октябрятская дружба не помогли мальчишке закончить второй класс без двоек.
В третьем классе он учился уже в Грузии. Под папиной фамилией. Насколько помогла учебе в грузинской школе новая Витькина фамилия, бывшие товарищи по звездочке не узнали.
Зато в третьем «А» появился новенький – высокий черноволосый и черноглазый Васька Колокольчиков. Новенький мальчик явно тоже был плодом межнационального брака. Но его папа с семьей не жил. Потому, какая у Васькиного папы национальность, так и осталось загадкой для одноклассников.