– Помнишь, я сказал, что приударю за тобой? Тогда шутил, сейчас – нет.
– Все вы, парни, одинаковые, – смутилась девушка. – Я ведь действительно серьезно.
– И я серьезно. Нам, мужчинам, самим Богом предписано любить женщин. И не иначе.
Он встал, собираясь уходить. Тоня тоже поднялась, встала рядом, лицом к нему. Ее губы оказались совсем близко. Ему захотелось тут же поцеловать их, но он сдержался. Попрощался и вышел.
Вечером собрались в штабной палатке. Пришли с буровой и горных выработок геологи и мас-тера.
– Пойдемте к костру, здесь тесно, – предложил Евдокимов, оглядывая свой разросшийся инженерно-технический коллектив.
Здесь же находился и профессор Николай Васильевич Рыжиков, которого начальник партии сразу же представил, как только расположились вокруг яркого костра за штабной палаткой.
– Думаю, в один из вечеров профессор нам расскажет много полезного о современных научных взглядах на металлогению урана и методы поисков, – продолжал Евдокимов. – Нам, практикам, не будут лишними новые теории. А пока расклад следующий. Два Сергея – Полухин и Рыжиков – сделают маршруты по Черной Усе. Полухин возьмет правую сторону со всеми притоками, Рыжиков – левую. Дойти надо до самого верха, до перевала в Черный Июс. Остальные продолжат собственные работы, а новый геолог Антонина присоединится к супругам Лабышевым на канавах и шурфах. У профессора, как я понимаю, свои задачи.
– Да, если позволите, я бы с кем-то из техников или маршрутных рабочих походил по горным выработкам, посмотрел геологию с целью экспертизы и дальнейшего анализа.
– Хорошо, Николай Васильевич, дам вам студентку. Люда, тебе будет полезно с профессором поработать.
Людмила, высокая стройная девушка, согласно закивала головой. Они с Тоней только что познакомились и теперь сидели рядом. Люда приехала из Киевского университета, гордилась тем, что попала на практику в спецпартию, и позавидовала Тоне, что она, молодой специалист, сразу стала здесь штатным геологом. «Научишь, как мне так же сделать, чтобы после учебы приехать сюда?» – горячо шептала она на ухо новой подруге. «Да я ничего и не предпринимала, само получилось», – сконфузилась Тоня, но Людмила отмахнулась: «Ой, да брось, так не бывает».
Виктор Лабышев принес гитару, и они долго пели любимые костровые песни. Сергей угощал друзей медовухой с пасеки, в перерывах между песнями рассказывал о работе на гольце Зеленом. Попросили и Тоню сказать несколько слов о себе. Ей было уютно сидеть у самого огня, среди новых друзей. Она довольно жмурилась, улыбалась и призналась в том, что рвалась на Камчатку, но распределили сюда и теперь она нисколько об этом не жалеет, ей все нравится.
Сергей, сидевший на противоположной стороне костра, через языки пламени и дым смотрел на Тоню и слышал учащенное биение своего сердца. Ведь она сегодня предложила ему дружбу. Сама! А это знак. Верный знак!
12.
Пять дней Сергей провел в маршруте по левобережью Черной Усы, дойдя до ее верховьев. Уставший от ходьбы по жаре среди травяного дурмана, с лопнувшими губами от частых водопоев из ледяных ручьев, с расчесанным до крови лицом, искусанным мошкой и комарами, пропахший потом и нагруженный, как вьючная лошадь, каменными образцами и другой поклажей, к концу пятого дня он поднялся по небольшому притоку реки, где его застала очередная ночь.
Завтра он должен быть в лагере, это контрольный срок. Его ждет баня и день отдыха. Возможно, ждет и Тоня. А может, и не ждет – перезнакомилась с ребятами и проводит вечера в интеллектуальных беседах да с песнями у костра. Дед Николай – тот точно ждет, он любит умные беседы с внучатым племянником, от которого ожидает повторения своей счастливой в общем-то геологической судьбы. Его дочь и внучка, троюродная сестра Сергея, музыканты, пошли по стезе жены, поэтому у старого геолога Николая Васильевича Рыжикова осталась в профессиональной жизни единственная надежда – на самого младшего родственника, Сергея, который, как уже давно понял стареющий профессор, стал хорошим, настоящим полевым геологом, гордостью их фамилии.
Лежа у костра с кружкой крепкого, бодрящего чая, Сергей с улыбкой вспоминал, как оба его деда – родной и двоюродный, собравшись как-то вместе, что бывало крайне редко, поучали его, тогда еще студента, черпать в жизни полной ложкой, не мельчить и не мельтешить ни в чем – ни в деле, ни в увлечениях, ни в дружбе, ни в любви. «Доходи до сути, до донышка, без остатка во всем», – горячился родной дед. «Не интригуй и не хитри, люди это видят, будь справедлив ко всем и во всем», – дополнял двоюродный. И оба почти в унисон: «По большому счету, а надо только по большому, служи только людям и Родине, Сережа, и никогда – начальству. Строго веди линию служения, вычленяй, старайся разобраться». Тогда он про себя посмеивался: «Старички воспитывают...» Теперь стал понимать, что они, конечно же, правы: если уж жить, то крупно. Правда, не всегда разглядишь, где крупно, где мелко, для этого нужен талант. Или добрая интуиция. Есть ли они у него? Как жить крупно?
Спал он крепко, укрывшись с головой чехлом от спального мешка. Проснулся перед самым солнцем, мокрый от обильной росы. Разжег костер, обсушился, напился чаю. И только тогда обратил внимание на подозрительную угнетенность тайги на месте его ночлега. Корявые, словно изуродованные еще при рождении, низкорослые до карликовости пихты казались дряхлыми старушками. Редкие березы между ними стояли без бересты, или же она свисала с них клочьями – черными и сухими. На черемухе не было ягод...
Это был явно больной лес. И даже птиц в нем не было, они пели где-то окрест, но не здесь.
Не найдя объяснения этому явлению, Сергей решил, что напоследок спустится по ручью маршрутом, а дальше пойдет напрямую, не отвлекаясь, в лагерь, чтобы до темноты оказаться на месте.
Для начала он подошел к большому округлому валуну, вросшему в землю неподалеку от его костра, привычно ударил по нему молотком и с удивлением увидел, как молоток со звоном, словно удар пришелся не по камню, а по металлу, пружинисто отскочил, едва не задев его по лицу. Ударил снова – тот же эффект. Стал бить с разных сторон, надеясь отколоть хотя бы кусочек, но только крошки летели от камня. А вскоре и молоток с жалобным звоном улетел в траву, соскочив с рукоятки.
Сергей стал очищать валун от мха и старой травы, но понять, какой горной породой он сложен, все равно оказалось невозможно. Нужен свежий скол. Только как его получить?
А что покажет радиометрия? Он включил радиометр и, еще не приблизив шину к камню, увидел, как стрелка рывком прошла через всю шкалу и остановилась на самом ее краю. Зашкалило! Или что-то с прибором?
Он выключил радиометр, отошел от валуна на двадцать пять шагов, включил. Прибор показывал пятьдесят микрорентген в час. Значит, нормально работает. Тогда он медленно начал приближаться к валуну, не отводя взгляда от шкалы. С каждым шагом стрелка уверенно шла вверх, а у самого валуна радиометр снова зашкалило.
Сердце Сергея учащенно забилось. Неужели нашел?!
Несколько раз он уходил и возвращался к таинственному камню, проверяя работу прибора. Наконец убедился, что радиометр вполне рабочий и действительно зашкаливает, радиация на валуне высокая, даже шкалы для точного измерения не хватает. Вот только не получается взять от него образец, а вокруг все задерновано и нет ни единой щебеночки.
Он обошел всю территорию угнетенного леса, она оказалась не очень большой, и обнаружил еще несколько подобных валунов, но меньших размеров. И от них не удалось отбить даже кусочка. И шкалы радиометра на них так же не хватало.
На одной из старых пихт недалеко от первого валуна он сделал топориком затесь и написал карандашом: «Геолог Рыжиков С. С.». Поставил дату. Теперь можно было идти в лагерь.
По пути к руслу Черной Усы он то и дело подрубал вершинки молодых ивнячков и черемушек, чтобы позже наверняка найти нужное место. На реке вышел на старую старательскую дорогу и скорым шагом, насколько позволял груз за спиной и многодневная усталость, пошел к устью. Путь предстоял долгий, через весь жаркий день, но радостный.
Еще до сумерек он ввалился в штабную палатку. Сергей Полухин был уже здесь, вернулся из маршрута, они с Евдокимовым и Лабышевым анализировали его информацию, склоняясь над картой.
Сергей с облегчением освободился от рюкзака, подошел к столу, заваленному пикетажками и картами, отпил из бутылки, стоящей здесь же, сел на вьючный ящик и прошептал, сверкая радостными глазами:
– Парни, есть!
– Чего, Сереж, чего? – бросился к нему Игорь Евдокимов.
– Чего – не знаю, но радиометр шкалит, – ответил Сергей.
– Где? Далеко?
– На ручье Непонятном, излучение дает валунник на поверхности. Молотком взять не смог, крепкий, показать нечего.
Геологи кинулись к карте, стали смотреть.
– Непонятный, Непонятный...
– Да вот он!
– Небольшой совсем!
– Завтра поведешь! – решил возбужденный от небывалой радости Евдокимов. – Все пойдем, кроме женщин, их к радиоактивной руде чтобы близко не подпускали! Хорошенько там все облазим. Говоришь, зашкаливает? Значит, возьмем экран. А сегодня надо отградуировать радиометры. Виктор, найди Ирину Никулину, пусть этим займется.
– Бани сегодня нет? – спросил Сергей, не в силах дождаться момента, когда начальник успокоится.
– Как же, истопили! Ждали Полухина и тебя. Хочешь, мы с ребятами попарим именинника, заслужил! – Смеясь, Евдокимов дружески похлопал его по спине. – Была бы бутылочка, и налил бы! Иди переодевайся, мойся, отдыхай. Вот только дед твой вчера улетел. Жаль, без него радость случилась. Он ждал, но тут вертолет подвернулся...
Оставив рюкзак в камералке, Сергей пошел к себе. В палатке было сумеречно и тихо. На столике лежало письмо. Дед извинялся, что вынужден улетать, и надеялся осенью быть снова. «Я вижу здесь определенные перспективы, работайте», – закончил он свою записку.
Лагерь безмолвствовал, народ отдыхал после трудового дня.
У себя ли Тоня? Идя по тропинке в баню, Сергей выискивал взглядом ее палатку. Да вон же она, и верх крыши светится от зажженной внутри лампы. «Значит, дома, сегодня увижу», – подумалось радостно.
Баня для полевого геолога – редкостное удовольствие, праздник души и тела. Двойной праздник – когда баня настоящая, рубленая, пахнущая смолистым деревом, березой и хвоей. Евдокимов знал, что делал, когда строил для коллектива партии эту баню. Поставили ее прямо на берегу речки, так что можно после парной сразу прыгать в холодную воду.
Нахлеставшись свежим веничком, смыв с себя грязь и пот таежных переходов, одевшись в чистое, Сергей возвращался в палатку, когда в сгущавшихся сумерках увидел Тоню. Она бежала ему наперерез и махала рукой.
Сердце Сергея радостно забилось. И такой родной показалась ему эта маленькая стройная фигурка девушки, такой желанной, будто знал он Тоню не две недели, а целую жизнь. Права была мама, которая говорила про себя и отца: настоящая любовь быстро созревает.
– Мне сказали, что ты вернулся. – Запыхавшаяся Тоня встала перед ним. – Здравствуй!
– Привет, геологинюшка!
Сергей улыбался, откровенно любуясь девушкой. Затем положил свободную руку ей на плечо, стал ласково гладить его.
– Знаешь, мне хотелось увидеть тебя именно сегодня. Не завтра, а прямо сейчас, не откладывая. Иначе я не дожил бы до утра. Веришь, не дожил бы. Я очень соскучился.
Она легонько прильнула к нему и положила голову на грудь. От ее волос шел пьянящий запах душистого мыла.
– И я ждала тебя, – прошептала Тоня, поднимая к нему лицо. – Я подумала, что, наверное, смогу быть женщиной, нужной таежному бродяге. Помнишь, ты говорил?
– Помню.
– Не передумал?
– Нет.
Он потянулся к ее лицу и поцеловал в губы.
Обнявшись, они пошли в его палатку.
Лагерь геологов спал.
Декабрь 2021 г. – февраль 2022 г.
– Все вы, парни, одинаковые, – смутилась девушка. – Я ведь действительно серьезно.
– И я серьезно. Нам, мужчинам, самим Богом предписано любить женщин. И не иначе.
Он встал, собираясь уходить. Тоня тоже поднялась, встала рядом, лицом к нему. Ее губы оказались совсем близко. Ему захотелось тут же поцеловать их, но он сдержался. Попрощался и вышел.
Вечером собрались в штабной палатке. Пришли с буровой и горных выработок геологи и мас-тера.
– Пойдемте к костру, здесь тесно, – предложил Евдокимов, оглядывая свой разросшийся инженерно-технический коллектив.
Здесь же находился и профессор Николай Васильевич Рыжиков, которого начальник партии сразу же представил, как только расположились вокруг яркого костра за штабной палаткой.
– Думаю, в один из вечеров профессор нам расскажет много полезного о современных научных взглядах на металлогению урана и методы поисков, – продолжал Евдокимов. – Нам, практикам, не будут лишними новые теории. А пока расклад следующий. Два Сергея – Полухин и Рыжиков – сделают маршруты по Черной Усе. Полухин возьмет правую сторону со всеми притоками, Рыжиков – левую. Дойти надо до самого верха, до перевала в Черный Июс. Остальные продолжат собственные работы, а новый геолог Антонина присоединится к супругам Лабышевым на канавах и шурфах. У профессора, как я понимаю, свои задачи.
– Да, если позволите, я бы с кем-то из техников или маршрутных рабочих походил по горным выработкам, посмотрел геологию с целью экспертизы и дальнейшего анализа.
– Хорошо, Николай Васильевич, дам вам студентку. Люда, тебе будет полезно с профессором поработать.
Людмила, высокая стройная девушка, согласно закивала головой. Они с Тоней только что познакомились и теперь сидели рядом. Люда приехала из Киевского университета, гордилась тем, что попала на практику в спецпартию, и позавидовала Тоне, что она, молодой специалист, сразу стала здесь штатным геологом. «Научишь, как мне так же сделать, чтобы после учебы приехать сюда?» – горячо шептала она на ухо новой подруге. «Да я ничего и не предпринимала, само получилось», – сконфузилась Тоня, но Людмила отмахнулась: «Ой, да брось, так не бывает».
Виктор Лабышев принес гитару, и они долго пели любимые костровые песни. Сергей угощал друзей медовухой с пасеки, в перерывах между песнями рассказывал о работе на гольце Зеленом. Попросили и Тоню сказать несколько слов о себе. Ей было уютно сидеть у самого огня, среди новых друзей. Она довольно жмурилась, улыбалась и призналась в том, что рвалась на Камчатку, но распределили сюда и теперь она нисколько об этом не жалеет, ей все нравится.
Сергей, сидевший на противоположной стороне костра, через языки пламени и дым смотрел на Тоню и слышал учащенное биение своего сердца. Ведь она сегодня предложила ему дружбу. Сама! А это знак. Верный знак!
12.
Пять дней Сергей провел в маршруте по левобережью Черной Усы, дойдя до ее верховьев. Уставший от ходьбы по жаре среди травяного дурмана, с лопнувшими губами от частых водопоев из ледяных ручьев, с расчесанным до крови лицом, искусанным мошкой и комарами, пропахший потом и нагруженный, как вьючная лошадь, каменными образцами и другой поклажей, к концу пятого дня он поднялся по небольшому притоку реки, где его застала очередная ночь.
Завтра он должен быть в лагере, это контрольный срок. Его ждет баня и день отдыха. Возможно, ждет и Тоня. А может, и не ждет – перезнакомилась с ребятами и проводит вечера в интеллектуальных беседах да с песнями у костра. Дед Николай – тот точно ждет, он любит умные беседы с внучатым племянником, от которого ожидает повторения своей счастливой в общем-то геологической судьбы. Его дочь и внучка, троюродная сестра Сергея, музыканты, пошли по стезе жены, поэтому у старого геолога Николая Васильевича Рыжикова осталась в профессиональной жизни единственная надежда – на самого младшего родственника, Сергея, который, как уже давно понял стареющий профессор, стал хорошим, настоящим полевым геологом, гордостью их фамилии.
Лежа у костра с кружкой крепкого, бодрящего чая, Сергей с улыбкой вспоминал, как оба его деда – родной и двоюродный, собравшись как-то вместе, что бывало крайне редко, поучали его, тогда еще студента, черпать в жизни полной ложкой, не мельчить и не мельтешить ни в чем – ни в деле, ни в увлечениях, ни в дружбе, ни в любви. «Доходи до сути, до донышка, без остатка во всем», – горячился родной дед. «Не интригуй и не хитри, люди это видят, будь справедлив ко всем и во всем», – дополнял двоюродный. И оба почти в унисон: «По большому счету, а надо только по большому, служи только людям и Родине, Сережа, и никогда – начальству. Строго веди линию служения, вычленяй, старайся разобраться». Тогда он про себя посмеивался: «Старички воспитывают...» Теперь стал понимать, что они, конечно же, правы: если уж жить, то крупно. Правда, не всегда разглядишь, где крупно, где мелко, для этого нужен талант. Или добрая интуиция. Есть ли они у него? Как жить крупно?
Спал он крепко, укрывшись с головой чехлом от спального мешка. Проснулся перед самым солнцем, мокрый от обильной росы. Разжег костер, обсушился, напился чаю. И только тогда обратил внимание на подозрительную угнетенность тайги на месте его ночлега. Корявые, словно изуродованные еще при рождении, низкорослые до карликовости пихты казались дряхлыми старушками. Редкие березы между ними стояли без бересты, или же она свисала с них клочьями – черными и сухими. На черемухе не было ягод...
Это был явно больной лес. И даже птиц в нем не было, они пели где-то окрест, но не здесь.
Не найдя объяснения этому явлению, Сергей решил, что напоследок спустится по ручью маршрутом, а дальше пойдет напрямую, не отвлекаясь, в лагерь, чтобы до темноты оказаться на месте.
Для начала он подошел к большому округлому валуну, вросшему в землю неподалеку от его костра, привычно ударил по нему молотком и с удивлением увидел, как молоток со звоном, словно удар пришелся не по камню, а по металлу, пружинисто отскочил, едва не задев его по лицу. Ударил снова – тот же эффект. Стал бить с разных сторон, надеясь отколоть хотя бы кусочек, но только крошки летели от камня. А вскоре и молоток с жалобным звоном улетел в траву, соскочив с рукоятки.
Сергей стал очищать валун от мха и старой травы, но понять, какой горной породой он сложен, все равно оказалось невозможно. Нужен свежий скол. Только как его получить?
А что покажет радиометрия? Он включил радиометр и, еще не приблизив шину к камню, увидел, как стрелка рывком прошла через всю шкалу и остановилась на самом ее краю. Зашкалило! Или что-то с прибором?
Он выключил радиометр, отошел от валуна на двадцать пять шагов, включил. Прибор показывал пятьдесят микрорентген в час. Значит, нормально работает. Тогда он медленно начал приближаться к валуну, не отводя взгляда от шкалы. С каждым шагом стрелка уверенно шла вверх, а у самого валуна радиометр снова зашкалило.
Сердце Сергея учащенно забилось. Неужели нашел?!
Несколько раз он уходил и возвращался к таинственному камню, проверяя работу прибора. Наконец убедился, что радиометр вполне рабочий и действительно зашкаливает, радиация на валуне высокая, даже шкалы для точного измерения не хватает. Вот только не получается взять от него образец, а вокруг все задерновано и нет ни единой щебеночки.
Он обошел всю территорию угнетенного леса, она оказалась не очень большой, и обнаружил еще несколько подобных валунов, но меньших размеров. И от них не удалось отбить даже кусочка. И шкалы радиометра на них так же не хватало.
На одной из старых пихт недалеко от первого валуна он сделал топориком затесь и написал карандашом: «Геолог Рыжиков С. С.». Поставил дату. Теперь можно было идти в лагерь.
По пути к руслу Черной Усы он то и дело подрубал вершинки молодых ивнячков и черемушек, чтобы позже наверняка найти нужное место. На реке вышел на старую старательскую дорогу и скорым шагом, насколько позволял груз за спиной и многодневная усталость, пошел к устью. Путь предстоял долгий, через весь жаркий день, но радостный.
Еще до сумерек он ввалился в штабную палатку. Сергей Полухин был уже здесь, вернулся из маршрута, они с Евдокимовым и Лабышевым анализировали его информацию, склоняясь над картой.
Сергей с облегчением освободился от рюкзака, подошел к столу, заваленному пикетажками и картами, отпил из бутылки, стоящей здесь же, сел на вьючный ящик и прошептал, сверкая радостными глазами:
– Парни, есть!
– Чего, Сереж, чего? – бросился к нему Игорь Евдокимов.
– Чего – не знаю, но радиометр шкалит, – ответил Сергей.
– Где? Далеко?
– На ручье Непонятном, излучение дает валунник на поверхности. Молотком взять не смог, крепкий, показать нечего.
Геологи кинулись к карте, стали смотреть.
– Непонятный, Непонятный...
– Да вот он!
– Небольшой совсем!
– Завтра поведешь! – решил возбужденный от небывалой радости Евдокимов. – Все пойдем, кроме женщин, их к радиоактивной руде чтобы близко не подпускали! Хорошенько там все облазим. Говоришь, зашкаливает? Значит, возьмем экран. А сегодня надо отградуировать радиометры. Виктор, найди Ирину Никулину, пусть этим займется.
– Бани сегодня нет? – спросил Сергей, не в силах дождаться момента, когда начальник успокоится.
– Как же, истопили! Ждали Полухина и тебя. Хочешь, мы с ребятами попарим именинника, заслужил! – Смеясь, Евдокимов дружески похлопал его по спине. – Была бы бутылочка, и налил бы! Иди переодевайся, мойся, отдыхай. Вот только дед твой вчера улетел. Жаль, без него радость случилась. Он ждал, но тут вертолет подвернулся...
Оставив рюкзак в камералке, Сергей пошел к себе. В палатке было сумеречно и тихо. На столике лежало письмо. Дед извинялся, что вынужден улетать, и надеялся осенью быть снова. «Я вижу здесь определенные перспективы, работайте», – закончил он свою записку.
Лагерь безмолвствовал, народ отдыхал после трудового дня.
У себя ли Тоня? Идя по тропинке в баню, Сергей выискивал взглядом ее палатку. Да вон же она, и верх крыши светится от зажженной внутри лампы. «Значит, дома, сегодня увижу», – подумалось радостно.
Баня для полевого геолога – редкостное удовольствие, праздник души и тела. Двойной праздник – когда баня настоящая, рубленая, пахнущая смолистым деревом, березой и хвоей. Евдокимов знал, что делал, когда строил для коллектива партии эту баню. Поставили ее прямо на берегу речки, так что можно после парной сразу прыгать в холодную воду.
Нахлеставшись свежим веничком, смыв с себя грязь и пот таежных переходов, одевшись в чистое, Сергей возвращался в палатку, когда в сгущавшихся сумерках увидел Тоню. Она бежала ему наперерез и махала рукой.
Сердце Сергея радостно забилось. И такой родной показалась ему эта маленькая стройная фигурка девушки, такой желанной, будто знал он Тоню не две недели, а целую жизнь. Права была мама, которая говорила про себя и отца: настоящая любовь быстро созревает.
– Мне сказали, что ты вернулся. – Запыхавшаяся Тоня встала перед ним. – Здравствуй!
– Привет, геологинюшка!
Сергей улыбался, откровенно любуясь девушкой. Затем положил свободную руку ей на плечо, стал ласково гладить его.
– Знаешь, мне хотелось увидеть тебя именно сегодня. Не завтра, а прямо сейчас, не откладывая. Иначе я не дожил бы до утра. Веришь, не дожил бы. Я очень соскучился.
Она легонько прильнула к нему и положила голову на грудь. От ее волос шел пьянящий запах душистого мыла.
– И я ждала тебя, – прошептала Тоня, поднимая к нему лицо. – Я подумала, что, наверное, смогу быть женщиной, нужной таежному бродяге. Помнишь, ты говорил?
– Помню.
– Не передумал?
– Нет.
Он потянулся к ее лицу и поцеловал в губы.
Обнявшись, они пошли в его палатку.
Лагерь геологов спал.
Декабрь 2021 г. – февраль 2022 г.
Назад |
