ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Чтецы ждали у библиотеки. А внутри нее печаль разрухи. Еще один стул расшатан. От шахматных фигур остались обломки. Пришедший с группой длинный, тонкий, пустоглазый Глебов нахально лез за барьер, пришлось его вытурить.
Когда орда ушла, Воронов обнаружил пару разорванных картонных шахматных досок, брошенные как попало автомобильные журналы, валявшийся микрокалькулятор со снятым футляром.
– Юра, ты что?! Иди в мой кабинет, там тебя ждет Попова! – заглянул в дверь Лазарь Евсеевич.
Кроме Поповой в кабинете сидел Сосновский.
– Юрий Сергеевич, а мы вас потеряли! – сказала Попова. – Директор назначил торжественное заседание на двенадцать часов, а мы из-за вас не можем его начать. Ведь вы отвечаете за литературно-художественную композицию, а без вас ребята не смогут. Они оставили в библиотеке все материалы!
– Но мне сказали, что торжественное заседание начнется в четырнадцать тридцать! Ладно, не стоит поднимать панику.
Попова улыбнулась. Цветущая женщина в праздничный день.
Снова Воронов провел репетицию. Все было готово к выступлению. Чтецы настроены по-боевому, хотя, естественно, робеют и волнуются.
Колобков попросил спички:
– Я потом отдам. Мы пока сходим перекурим.
Он собирается бросить курить. Недавно бросил Бубенцов. А начал он с третьего класса.
2
Чтецы в переполненном зале «забронировали» для Воронова место в первом ряду, даже не пустили завуча Сушкина, захотевшего присесть на свободный стул. Фирсов и Фомкин приволокли огромный барабан и оставили его у двери.
Торжественное заседание началось с гимна СССР. Попова прочитала доклад, составленный из двух передовиц и напоминавший лекцию о международном положении, бойко проговоренную в высоком стиле. Акцент ставился на происки врагов. Читая доклад, она посматривала на Воронова. Манидо щелкал фотоаппаратом, снимая зал, президиум, в котором сидели директор и Сосновский, стоящую за кафедрой Попову.
После доклада Сосновский подвел итоги соцсоревнования. Первое место заняла 43-я группа. Профорг группы Эйх зачитал с кафедры достигнутые показатели. Сосновский огласил приказ о благодарностях преподавателям и мастерам. Им вручили почетные грамоты.
Наступил самый волнующий момент. Черед выступать с композицией. Воронов и все чтецы напряглись и приготовились к выходу на сцену. Перед заседанием Попова предупредила: я вам лично махну рукой. Но она не махнула.
Потому что Лазарь Евсеевич совершенно внезапно выстрелил:
– Выступать не будете?
– Нет… – поспешно бормотнул Фридрих.
– Нет? – И Лазарь Евсеевич стремительно подскочил к проигрывателю, включая гимн.
Воронов и глазом не успел моргнуть. Безусловно, он мог бы пресечь импульсивную выходку Лазаря Евсеевича, но его остановило трусливое «нет» Фридриха и сомнение в качестве выступления, риск опозориться. Пока мозг Воронова спешно анализировал ситуацию, директор еще раньше успел решить вопрос.
Библиотекарь смотрел на Попову. Та сидела за столом президиума озадаченная. Грянул гимн. Все встали.
– Возьмите книгу, – просто сказал Юсупов, протягивая Юрию Сергеевичу сборник Маяковского.
– И слава богу, – сказал Колобков, словно успокаивая его.
Хороший, интересный паренек, мечтавший попасть на армейскую службу в Афганистан, где шла война.
3
Обида легко читалась на лице Воронова. С обидой он смотрел на Попову, которая отвечала долгим сочувственным взглядом. Гимн кончился. Лазарь Евсеевич еще раз призвал всех прийти завтра на демонстрацию. Ученики стали расходиться.
Воронов подскочил к Поповой с возмущением:
– Как же так безобразно получилось, Надежда Ивановна?
– Вы видите, какой у нас директор? Скажите ему! Конечно, это безобразие!
Воронов пошел к себе в библиотеку, надел шапку, вышел на крыльцо и с горя закурил. Вернувшись к себе, увидел Раису Игоревну.
– Что же это? Готовились, готовились столько! Вы высказали директору свои претензии? Выскажите обязательно!
– Конечно! – поддержала Колодина. – Так нельзя! Как можно работать в таких условиях? Готовились… Ребята какой урок получили? Обязательно скажите директору!
– Если в следующий раз нас попросят, мы директору покажем фигу! – заявил Фирсов, стоявший у кабинета старшего мастера.
– Юрий Сергеевич, давайте вместе сходим к директору и скажем! – предложила Попова. – Я тоже возмущена! Сценарий был отпечатан на машинке и неделю лежал у него на столе!
– Не ходите к директору! – посоветовал Сосновский. – Не надо перед праздником. Что, я слышал, вы подготовили пламенный монтаж, а его отменили? Ничего, покажете в следующий раз. Перед праздником не надо лезть к директору. И себе испортите настроение, и ему! С духовым оркестром тоже получилось не по сценарию.
– А что с духовым оркестром?
– О, там сразу не расскажешь! Там целая поэма! – сказала Попова.
Она празднично возбуждена. Загорелое лицо, чуть тронутое дряблостью. Улыбка, накрашенные губки. Несмотря на уговоры Сосновского, она все же рвалась к директору. Но его кабинет был закрыт.
– Уехал шеф? – спросил Сосновский у Полины Егоровны, которая как будто и не увольнялась и снова сидела в приемной.
– Уехал.
Все ходили взад-вперед перед праздничным застольем. Мирра Николаевна выдала зарплату, а Жанна Федоровна, жена Протасени – талоны на отоварку. За столом Воронов сидел рядом с плотником Яковом Григорьевичем. Напротив военрук в парадном зеленом мундире. Рядом с ним Козленко, родившийся 9 мая 1945 года. Верхние зубы у него выбиты в боксерских баталиях прошлого, а искусственные закреплены на проволочках.
– Как вкусно вы приготовили, девчонки! Молодцы! – нахваливала поваров Попова.
Справа от Воронова пристроилась старуха Горбунькова – уборщица в черном рабочем халате. Она уговаривала его выпить и закусить. Потянувшись за стаканом водки, прижалась всем телом и особенно компактной грудью. Воронов пожевал салат, съел пару конфет «Маска» и вышел из-за стола.
– Вы уже все, Юрий Сергеевич? – обернулась к нему пышущая женственностью Попова.
– Да, спасибо, все.
В вестибюле гулял на костылях Тельников. Кроме него в галстуке обычно ходил лишь Татаринов. Директор и Сосновский сидели на торжественном заседании без галстуков, а ребята, набившие зал, так те и вовсе чуть ли не в драненьких одежонках.
Музрук пожаловался Воронову на трудности работы. Одну песню разучивали весь день! Сегодня оркестр должен был играть гимн, но оркестранты просто-напросто не пришли.
Вместе с Татариновым и Козленко библиотекарь пошел в магазин отовариваться. Татаринов получил квартальную премию 205 рублей и был очень доволен. Зарплата поднимает его дух (да и не только его), дает чувство кайфа. Шагая по дорожке, Татаринов вспоминал о бывшем старшем мастере, здоровом мужике. Тот, мол, действительно болел за мастеров.
– Зато спорт у него был в загоне, – возразил Козленко. – Вот был низенький такой, так у него всегда порядок! Очередь в столовую у него стояла в коридоре. А сейчас в столовую не пройдешь – облепят дверь толпой!
В магазине дали на талон сыр, колбасу, зеленый горошек, кабачковую икру, шоколадные конфеты, сухое вино, банку сгущенки. Подкладывая конфеты по весу, продавщица с бешеной скоростью отшвыривала лишние горсти назад в ящик – не глядя, но точно.
И вдруг до Воронова дошло: это любовь. Это любовь, которой к нему, библиотекарю, цветет зам по УВР Надежда Ивановна Попова…
1
Чтецы ждали у библиотеки. А внутри нее печаль разрухи. Еще один стул расшатан. От шахматных фигур остались обломки. Пришедший с группой длинный, тонкий, пустоглазый Глебов нахально лез за барьер, пришлось его вытурить.
Когда орда ушла, Воронов обнаружил пару разорванных картонных шахматных досок, брошенные как попало автомобильные журналы, валявшийся микрокалькулятор со снятым футляром.
– Юра, ты что?! Иди в мой кабинет, там тебя ждет Попова! – заглянул в дверь Лазарь Евсеевич.
Кроме Поповой в кабинете сидел Сосновский.
– Юрий Сергеевич, а мы вас потеряли! – сказала Попова. – Директор назначил торжественное заседание на двенадцать часов, а мы из-за вас не можем его начать. Ведь вы отвечаете за литературно-художественную композицию, а без вас ребята не смогут. Они оставили в библиотеке все материалы!
– Но мне сказали, что торжественное заседание начнется в четырнадцать тридцать! Ладно, не стоит поднимать панику.
Попова улыбнулась. Цветущая женщина в праздничный день.
Снова Воронов провел репетицию. Все было готово к выступлению. Чтецы настроены по-боевому, хотя, естественно, робеют и волнуются.
Колобков попросил спички:
– Я потом отдам. Мы пока сходим перекурим.
Он собирается бросить курить. Недавно бросил Бубенцов. А начал он с третьего класса.
2
Чтецы в переполненном зале «забронировали» для Воронова место в первом ряду, даже не пустили завуча Сушкина, захотевшего присесть на свободный стул. Фирсов и Фомкин приволокли огромный барабан и оставили его у двери.
Торжественное заседание началось с гимна СССР. Попова прочитала доклад, составленный из двух передовиц и напоминавший лекцию о международном положении, бойко проговоренную в высоком стиле. Акцент ставился на происки врагов. Читая доклад, она посматривала на Воронова. Манидо щелкал фотоаппаратом, снимая зал, президиум, в котором сидели директор и Сосновский, стоящую за кафедрой Попову.
После доклада Сосновский подвел итоги соцсоревнования. Первое место заняла 43-я группа. Профорг группы Эйх зачитал с кафедры достигнутые показатели. Сосновский огласил приказ о благодарностях преподавателям и мастерам. Им вручили почетные грамоты.
Наступил самый волнующий момент. Черед выступать с композицией. Воронов и все чтецы напряглись и приготовились к выходу на сцену. Перед заседанием Попова предупредила: я вам лично махну рукой. Но она не махнула.
Потому что Лазарь Евсеевич совершенно внезапно выстрелил:
– Выступать не будете?
– Нет… – поспешно бормотнул Фридрих.
– Нет? – И Лазарь Евсеевич стремительно подскочил к проигрывателю, включая гимн.
Воронов и глазом не успел моргнуть. Безусловно, он мог бы пресечь импульсивную выходку Лазаря Евсеевича, но его остановило трусливое «нет» Фридриха и сомнение в качестве выступления, риск опозориться. Пока мозг Воронова спешно анализировал ситуацию, директор еще раньше успел решить вопрос.
Библиотекарь смотрел на Попову. Та сидела за столом президиума озадаченная. Грянул гимн. Все встали.
– Возьмите книгу, – просто сказал Юсупов, протягивая Юрию Сергеевичу сборник Маяковского.
– И слава богу, – сказал Колобков, словно успокаивая его.
Хороший, интересный паренек, мечтавший попасть на армейскую службу в Афганистан, где шла война.
3
Обида легко читалась на лице Воронова. С обидой он смотрел на Попову, которая отвечала долгим сочувственным взглядом. Гимн кончился. Лазарь Евсеевич еще раз призвал всех прийти завтра на демонстрацию. Ученики стали расходиться.
Воронов подскочил к Поповой с возмущением:
– Как же так безобразно получилось, Надежда Ивановна?
– Вы видите, какой у нас директор? Скажите ему! Конечно, это безобразие!
Воронов пошел к себе в библиотеку, надел шапку, вышел на крыльцо и с горя закурил. Вернувшись к себе, увидел Раису Игоревну.
– Что же это? Готовились, готовились столько! Вы высказали директору свои претензии? Выскажите обязательно!
– Конечно! – поддержала Колодина. – Так нельзя! Как можно работать в таких условиях? Готовились… Ребята какой урок получили? Обязательно скажите директору!
– Если в следующий раз нас попросят, мы директору покажем фигу! – заявил Фирсов, стоявший у кабинета старшего мастера.
– Юрий Сергеевич, давайте вместе сходим к директору и скажем! – предложила Попова. – Я тоже возмущена! Сценарий был отпечатан на машинке и неделю лежал у него на столе!
– Не ходите к директору! – посоветовал Сосновский. – Не надо перед праздником. Что, я слышал, вы подготовили пламенный монтаж, а его отменили? Ничего, покажете в следующий раз. Перед праздником не надо лезть к директору. И себе испортите настроение, и ему! С духовым оркестром тоже получилось не по сценарию.
– А что с духовым оркестром?
– О, там сразу не расскажешь! Там целая поэма! – сказала Попова.
Она празднично возбуждена. Загорелое лицо, чуть тронутое дряблостью. Улыбка, накрашенные губки. Несмотря на уговоры Сосновского, она все же рвалась к директору. Но его кабинет был закрыт.
– Уехал шеф? – спросил Сосновский у Полины Егоровны, которая как будто и не увольнялась и снова сидела в приемной.
– Уехал.
Все ходили взад-вперед перед праздничным застольем. Мирра Николаевна выдала зарплату, а Жанна Федоровна, жена Протасени – талоны на отоварку. За столом Воронов сидел рядом с плотником Яковом Григорьевичем. Напротив военрук в парадном зеленом мундире. Рядом с ним Козленко, родившийся 9 мая 1945 года. Верхние зубы у него выбиты в боксерских баталиях прошлого, а искусственные закреплены на проволочках.
– Как вкусно вы приготовили, девчонки! Молодцы! – нахваливала поваров Попова.
Справа от Воронова пристроилась старуха Горбунькова – уборщица в черном рабочем халате. Она уговаривала его выпить и закусить. Потянувшись за стаканом водки, прижалась всем телом и особенно компактной грудью. Воронов пожевал салат, съел пару конфет «Маска» и вышел из-за стола.
– Вы уже все, Юрий Сергеевич? – обернулась к нему пышущая женственностью Попова.
– Да, спасибо, все.
В вестибюле гулял на костылях Тельников. Кроме него в галстуке обычно ходил лишь Татаринов. Директор и Сосновский сидели на торжественном заседании без галстуков, а ребята, набившие зал, так те и вовсе чуть ли не в драненьких одежонках.
Музрук пожаловался Воронову на трудности работы. Одну песню разучивали весь день! Сегодня оркестр должен был играть гимн, но оркестранты просто-напросто не пришли.
Вместе с Татариновым и Козленко библиотекарь пошел в магазин отовариваться. Татаринов получил квартальную премию 205 рублей и был очень доволен. Зарплата поднимает его дух (да и не только его), дает чувство кайфа. Шагая по дорожке, Татаринов вспоминал о бывшем старшем мастере, здоровом мужике. Тот, мол, действительно болел за мастеров.
– Зато спорт у него был в загоне, – возразил Козленко. – Вот был низенький такой, так у него всегда порядок! Очередь в столовую у него стояла в коридоре. А сейчас в столовую не пройдешь – облепят дверь толпой!
В магазине дали на талон сыр, колбасу, зеленый горошек, кабачковую икру, шоколадные конфеты, сухое вино, банку сгущенки. Подкладывая конфеты по весу, продавщица с бешеной скоростью отшвыривала лишние горсти назад в ящик – не глядя, но точно.
И вдруг до Воронова дошло: это любовь. Это любовь, которой к нему, библиотекарю, цветет зам по УВР Надежда Ивановна Попова…
Назад |