ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Город Иман назвали по реке, которая делила его надвое и впадала в Уссури, иногда разливаясь наводнением. Деревянные бараки тридцатых годов, одноэтажные домики, дощатые заборы и тротуары делали его больше похожим на рабочий посёлок, чем на современный город. В непогоду окраинные улицы становились непролазными и в конце пути вообще приводили на заболоченные пустыри.
В марте 1969 года Иман наводнили сотни журналистов, в большинстве своём москвичей. Хабаровский радиожурналюга Владимир Фридьев со своим видавшим виды магнитофоном «Репортёр-3» чувствовал себя среди них вполне по-братски. Однако в глазах подполковника Зубкова он не поднимался выше второго, а то и третьего сорта. Фридьев рвался на Даманский, но Зубков был непреклонен и подвергал провинциальных акул пера и радиозвука обидной дискриминации:
- На заставе Нижне-Михайловка сложная обстановка, местным журналистам там делать нечего, есть московские. Нужно сделать передачу о героях прошедшего боя? Пожалуйста, идите в госпиталь, там есть легкораненые, делайте репортаж оттуда.
Никакие мольбы и доводы не помогали.
Фридьев продолжал упорствовать и оставался в Имане. Город распирало от наплыва знаменитостей. Композиторы, артисты, художники, поэты, космонавты… Все они дышали порывом поддержать границу, всех Родина направила развеять уныние от страшной гибели молодых парней. Фридьев пошёл на похороны двух офицеров.
Ивана Стрельникова и Николая Буйневича хоронили в городском парке. Гробы несли по улице мимо дома Леонова. Огромная масса людей провожала их. Духовой оркестр без устали играл похоронный марш. И речи, речи, речи… Леонов, Павлинов, Константинов, пограничники-комсомольцы, простые рабочие и колхозники, генералы из управления округа…
Толпа замерла, когда к микрофону подошёл Иосиф Кобзон. Мощь его голоса совпадала с проникновенностью чувства.
Тишина на границе обманчива очень.
Снова слышатся выстрелы с той стороны,
Смотрит синее небо в закрытые очи,
И не будет, не будет двадцатой весны…
Им носить бы сейчас боевые награды,
Только жаль, не успели вручить ордена.
Спите, мальчики, спите спокойно, солдаты,
Будет вечной наградою вам тишина.
Буквально день назад на второй заставе эту песню сочинили поэт Игорь Шаферан и композитор Ян Френкель. Площадь обнажила головы и плакала…
Кобзон пел на заставах, а прощальный концерт дал в рабочем посёлке для жителей. Его ушлый директор, решив, что с гражданского населения можно, пожалуй, постричь денег, назначил за билеты по полтинничку. Кобзон так рассвирепел, что закатил директору жуткий скандал.
- Сукин ты сын! Меня прислал сюда ЦК комсомола! А ты позоришь перед народом!.. Как теперь людям в глаза я буду смотреть?! Отдай эти деньги поселковому начальству! Пусть они на них с людьми вместе помянут даманцев!
Фридьев взял интервью у Кобзона, космонавта Волынова, знаменитого снайпера Великой Отечественной Людмилы Павлюченко, у сержанта из группы Бабанского Магруфа Ахметгареева, которого посетил в госпитале. Этот юный татарин с ясным, каким-то молитвенным взором голубых глаз изумил его тем, что заговорил о своей жалости к китайцам, в которых пришлось стрелять. Ведь у них, мол, тоже есть мамы, братья, сёстры… Раненный в руку Ахметгареев на поле боя отличился тем, что спас потерявшего сознание в горящей автомашине водителя Петра Литвинова. Вот такой героический паренёк, шахтёрик из кузбасского города Анжеро-Судженска, паренёк совсем не атлетической комплекции.
Несколько раз Фридьев перечитывал газетную вырезку с нотой Советского правительства: «2 марта в 4 часа 10 мин. московского времени китайские власти организовали на советско-китайской границе в районе пограничного пункта Нижне-Михайловка (остров Даманский) на реке Уссури вооруженную провокацию. Китайский отряд перешел советскую государственную границу и направился к острову Даманский. По советским пограничникам, охранявшим этот район, с китайской стороны был внезапно открыт огонь из пулеметов и автоматов. Действия китайских нарушителей границы были поддержаны из засады огнем с китайского берега реки Уссури. В этом провокационном нападении на советских пограничников приняло участие свыше 200 китайских солдат. В результате этого бандитского налета имеются убитые и раненые советские пограничники. Наглое вооруженное вторжение в пределы советской территории является организованной провокацией китайских властей и преследует цель обострения обстановки на советско-китайской границе. Советское правительство заявляет решительный протест правительству Китайской Народной Республики…»
Владимира так захватило желание попасть в район боевых действий, что он думал об этом днём и ночью. Пробиться. Пробиться. Как пробиться? Не пускают? Пробьемся!
Ему посчастливилось выпросить в горкоме ДОСААФ грузовик. На нём рано утром 15марта, как нарочно, в день второй провокации китайцев на острове, он подъехал к штабу погранотряда и категорически заявил в политотделе:
- Можете меня арестовывать, но я еду в Нижне-Михайловку!
- На чем? - удивился Зубков.
- На ГАЗ-63.
Подполковник почесал пальцем седеющий висок, подумал.
- Людей возьмёшь? У них машина вышла из строя.
- Конечно, возьму.
И они поехали. В кабине сидел попутный старший лейтенант. Поэтому можно было надеяться на отсутствие проблем с военными постами. Но, как ни странно, никаких постов и не оказалось. Новому начальнику заставы, молоденькому лейтенанту Михаилу Колешне, Фридьев предъявил командировочное удостоверение Приморского радио, офицерский военный билет и попросил выдать оружие. Ему вручили автомат, который он повесил поверх магнитофона. Так, по его словам, он оказался единственным приморским журналистом на Даманском в день 15 марта.
2
В свои 40 лет Константинов прожил жизнь беззаветно воюющего солдата, начиная с юности. Там, в юности, как живые, остались самые грозные впечатления и самые сильные чувства.
Вот, когда уничтожили японский бронепоезд, к оставшимся в живых артиллеристам приезжает командир корпуса Герой Советского Союза Васильев.
- Кто корректировал огонь?
И вручает Александру орден Красной Звезды.
Вот японец, прикованный к пулемёту цепью с замком и стрелявший, пока не убили.
Вот героически погибший старшина Степан Резник. Это он гаркнул: - Что зенки раскрыли! Марш в хату!
Иначе остолбеневшие юнцы, до того женщин не видевшие, так и не пришли бы в себя до утра, когда из парилки в чем мать родила вышла деревенская красавица и не спеша отправилась к речке. Тогда они стояли под Магнитогорском на переформировании. Там и встретили День Победы над фашистской Германией.
Ушедший добровольцем на фронт, Саша Константинов участвовал в тяжелых боях в Померании - из сотни танков бригады уцелели меньше десятка.
В 16 лет, до фронта, он поступил в речное училище на судоводителя. Жадно влекла речная романтика, так мечталось о неотразимо прекрасной форме с бескозыркой. Курсанты взбунтовались против жульничества столовой при нарезке кусочков масла, объявили голодовку. Капитан НКВД крайними сделал не жуликов, а борцов за справедливость. Таков был жестокий урок жизни. Но, узнав, что Сашка - сын пограничника, под суд не отдал, дело кончилось отчислением из училища.
Отец – кадровый пограничник. Одно время он служил вместе с Никитой Карацупой, о котором писали книги и слагали стихи, и хорошо знал его. На заставах Сашу всегда тянуло к питомникам служебных собак.
Отца арестовали по доносу. При Берии, который сделал послабление после кровавого наркома Ежова, он из лагеря вышел. На фронте командовал отделением штрафников. Домой вернулся с охромевшей ногой, работал лесничим на Дальнем Востоке, служил в железнодорожных войсках замкомандира батальона.
Лет 20 после войны пролетели для Александра Константинова в более-менее спокойных пограничных буднях. Он закончил академию имени Фрунзе.
Китайские соседи вели себя приветливо, улыбчиво, скромно, благодарные за военную и экономическую помощь. Коммуниста до мозга костей, Константинова не покидало тёплое сознание социалистической солидарности. Дружба двух великих стран сулила огромные перспективы в общей борьбе против мирового зла – империализма. Торжествовала правота ленинских идей! Однако Мао повёл Китай куда-то не туда. Голод и цитаты из его низкопробных трудов, ненависть к СССР, уничтожение интеллигенции, запугивание людей, доведение масс до искреннего идиотизма. Хороший коммунизм!
Обострение отношений на границе и ощущение надвигающейся беды заставило их с Леоновым написать письмо в округ с критикой Военного совета, который, по их мнению, проявлял полную беспечность вкупе с некомпетентностью. Генерал-лейтенант Секретарёв, известный своей крутизной, крепко отругал их за критику больших людей. Однако через месяц позвонил в отряд.
- Как вы там?
- Да всё нормально, товарищ генерал.
- Завтра буду у вас, встречайте только вдвоем, я еду к вам тихо.
Ну, приехал, посидели с Константином Фёдоровичем, поговорили. И он под конец:
- Вы, ребята, поймите, над нами Москва, а там, в КГБ, сидят люди невоенные, и они не очень понимают, как и что… Сделайте всё, чтобы огонь мы не открыли. Нам нужно – чтобы не было огня…
Вот так и не открыли… Пока не случилось второе марта…
В то день они с Леоновым на вертолёте пролетели над второй заставой и полетели дальше, к Даманскому. На самом острове ничего не видно, а у берега, обращенного к ним, бегали люди. Посреди реки стоял БТР, возле него суетились человеческие фигурки. Вертолёт сел, командиры выскочили на снег.
Мимо них пронесли сержанта Ермолюка с оторванной ногой, она держалась только на штанине. Его сразу - в вертолёт… Константинов схватил автомат, пули цвиркали, бой, подумалось, не кончился. Бубенин, весь в крови, рвался из-под руки державшего его за плечи ефрейтора Захарова:
- Пустите! Я к своим пойду!
Константинов ещё погорячился тогда, это у него бывало, мгновенно вспыхивал от малейшего запала. Он гневно крикнул Захарову:
- А ты что здесь делаешь! Из боя решил выйти? Под суд пойдёшь!
Захаров испуганно вытянулся перед рявкнувшим подполковником. Замполит увидел бегущую из его левого рукава кровь. Бубенин свалился на снег.
- Извини… - спохватился Александр Дмитриевич, глядя на Захарова по-другому. – Иди на перевязку… А старшего лейтенанта – срочно в вертолёт! – крикнул он подбежавшим бойцам.
После газетного сообщения о бое самые простые люди написали пограничникам множество писем. «…Мы гордимся вашими подвигами и разделяем скорбь отцов и матерей, жён и детей… Мы не испытали ужасов войны, но мы знаем, какой ценой заплатили наши отцы за то, чтоб сегодня мы учились и не знали горестей и печали…». Иманскую почту завалили посылками с адресовкой на боевые заставы.
Константинова потрясло не то, что прислали полтора десятка аккордеонов, гармоней, сотни приемников, магнитофонов, стиральные машины, холодильники, полтонны шоколада, несколько бочек мёда, ящики икры, копчёной рыбы. Из Болгарии - 15 мешков свитеров, рукавичек, носков. Их связали сестрички-славяночки. Тепловоз пригнали из Омска. С огромной белой надписью на зелёном фоне: «Героям Даманского». Его передали Дальневосточной железной дороге. Спасибо чуткому и доброму народу! Нет, даже тепловоз не потряс Константинова.
А пробила замполита посылка с Украины. Посылки вскрывали, так как в них вкладывали много водки, весь отряд мог спиться. Открыл эту посылку подполковник Зубков.
- Ой, Александр Дмитриевич, это вам, тут написано: «Комиссару отряда»!
Развернули холстину. В ней сало и двухлитровая бутылка первача, заткнутая початком кукурузы. И письмо: «Вот, мой мужик воевал, был политруком, погиб он. И когда нас освободили, мимо шла воинская часть, и у меня дома тоже был комиссар, добрый был дядька. Сварила я вечером картопли, они достали все своё и помянули всех погибших… Я старая. Не очень богатая. Собрала, что могла. Вот тебе, комиссар, наша горилка, сало. Хлеба авось найдёте. Помяните всех, кто погиб, пусть им будет светлая память и земля пухом».
Они с Зубковым хватанули по стакану… Простая славянская женщина. Простое письмо. Такое неграмотное, корявое… Но, пока жив, Константинов будет помнить его наизусть…
3
199-й (Верхне-Удинский) мотострелковый полк базировался в нескольких десятках километров от Имана. 2-м батальоном полка командовал подполковник Александр Иванович Смирнов. Замполит - майор Зиннур Гатин, начальник штаба - капитан Юрий Лавров, достопримечательный тем, что приходился братом народному артисту СССР Кириллу Лаврову.
Второго марта батальон следовал на учебный полигон. Техника двигалась медленно, то по просёлкам, то по бездорожью. И лишь поздно вечером батальон добрался до цели. Комбат отдал приказ накормить личный состав.
Отправив ефрейтора-радиотелеграфиста ужинать, за радиостанцию сел сам начальник связи батальона Анатолий Павленко. Не успел он надеть шлемофон, как услышал в эфире позывной. Но позывной вызывающего в переговорной таблице радиоданных отсутствовал. Значит, не имеешь права и входить с ним в связь.
Доложил подполковнику, спросил: отвечать или молчать? Вдруг это китайцы, которые часто входили на армейские частоты и вели свою тарабарскую пропаганду.
- Ответить! – сказал комбат, подумав.
- Кто у аппарата?.. – поступил запрос. - …Где командир?
- Рядом.
- Командира к аппарату.
Павленко передал комбату шлемофон. После короткого радиообмена подполковник сказал:
- Передай всем циркулярно: «Закончить приём пищи, по машинам, кругом, следуй за мной».
Всем, кто сидел в БТРе, сообщил:
- На границе ЧП. Идём на поддержку.
40-летний подполковник Смирнов родился в Хабаровском крае и после школы окончил пехотное училище. Он имел репутацию «военной косточки». Руководимые им подразделения неизменно выходили в передовые по всем показателям.
Александр Иванович слыл великолепным стрелком и строевиком, самостоятельно познавшим премудрости военного дела. Для военного без академического образования Смирнов сделал неплохую офицерскую карьеру — прошёл путь от комвзвода до комбата.
Только-только придя на полигон, быстро свернувшись, батальон двинулся в обратном направлении. Выйдя к трассе Владивосток-Хабаровск, Смирнов повёл колонну на пределе скорости. Замелькали городки и сёла. Быстрее к родному Филино. На артскладах уже стояли под погрузкой «Уралы».
Люди устали. В душах теплилась надежда, что всё обойдётся, приказ отменят, и батальон расположат на отдых. Надежда не оправдалась. Тогда вперёд, вперёд на помощь погранцам!
Третьего марта прибыли в район заставы Нижне-Михайловка. На лицах пограничников скорбь и печаль. Они готовились к похоронам.
Учитывая заявление китайцев, что «это только первый урок, а будут и следующие», ожидали провокации на острове Киркинском. Поэтому Смирнов принял решение разделить «отряд поддержки» (так батальон назывался для маскировки) на две части. Одна осталась в Нижне-Михайловке, а вторую капитан Лавров увёл в район заставы Кулебякины сопки.
На Кулебякиных сопках армейцев встретили очень радушно: ведь подмога. Погранцы облегчённо вздохнули.
Несмотря на измотанность пятидневным маршем, решили в тот же день провести совместное комсомольское собрание. Незабываемым получилось оно.
Пламенно говорил пограничник Николай Пузырёв:
- Стоять будем насмерть. Не отдадим китайским провокаторам ни пяди советской земли!
Пузырёв – это тот парень, что лежал в цепи вместе с Василием Каныгиным при отражении китайских атак в то время, когда начальник заставы Кулебякины сопки Виталий Бубенин укатил на БТРе громить тыл противника.
Порыв Пузырёва на собрании поддержал от батальона старший сержант Владимир Орехов. Таким и стало общее решение комсомольцев.
Дома Орехова ждала жена. Они познакомились в городе юности. Студентка медицинского училища Комсомольска-на-Амуре и рабочий судостроительного завода. Увидели друг друга случайно, и скоро она обещала ждать его из армии. Володя уже служил, когда сын Серёжка родился.
Утром четвёртого марта на заставе приземлился вертолёт. Выбравшийся из него военачальник устроил громогласный разнос за то, что на территории заставы, как на параде, выставили БТРы и автомобили. Несомненно, он прав, признал капитан Лавров, брат народного артиста. Со стороны КНР застава - как на ладони. Нельзя проявлять беспечность. Он приказал немедленно покинуть заставу и занять оборону за отдалёнными сопками.
Там батальон замаскировался. Офицеры бросили солдатам мешки с зелёными погонами.
- Армейские срезать, эти пришить!
4
Как и Леонов, майор Косинов начал карьеру с суворовского училища. Все знали его за профессионала высшей марки, талантливого и тактически грамотного, каких мало. Он служил с необыкновенной любовью к военному искусству, границе и самой службе. Кряжистой комплекции, русый, улыбчивый, он легко запоминался по внешности и узнавался издалека по этакой добродушной весело-зубастой улыбке во весь рот.
Незадолго до мартовских событий Петра Ивановича повысили в должности до заместителя начальника Гродековского погранотряда. С группой пограничников из этого отряда он поступил в резерв Леонова.
Праздник 8 Марта сдулся до скупого телефонного поздравления жены. С головой, гудящей от дел, Косинов поздно вечером лёг спать. Но затрезвонил телефон.
- Леонов. В районе Верхне-Михайловки китайцы сосредоточили большие силы. Как, Пётр Иванович, сможете ли выехать туда?
- Какой вопрос, Демократ Владимирович!
Косинов с резервами мигом собрался. Всё время висела забота: не дать повториться второму марта. Целый день пограничники занимались боевой подготовкой, тактикой, гранатометанием.
А 14-го днём майор получил распоряжение Павлинова.
- Ты должен вернуться в отряд.
Косинову надлежало командование мангруппой Гродековского отряда передать её начальнику Михаилу Рвачёву, а самому с представителем войск округа выехать в штаб Иманского отряда.
Темнело. По пути оба они с представителем округа заскочили в офицерское общежитие и встретили там полковника Сечкина, начальника Оперативной группы, которая контролировала ситуацию на Даманском. Косинов доложил обстановку на восьмой заставе.
- Хорошо, - кивнул Сечкин. - Я сейчас еду с резервом Иманского и Камень-Рыболовского отрядов в Нижне-Михайловку. Леонов уже там.
- А что такое?
- Ты разве не знаешь? Китайцы опять подтягивают туда силы. Не исключено, что там уже что-то началось.
- Да? А мне приказано вернуться с восьмой заставы и в отсутствие Леонова руководить отрядом вместе с Павлиновым. Но раз так, разрешите и мне с вами, товарищ полковник? Всё равно у меня людей нет. А там я, может быть, пригожусь.
Сечкин замялся.
- У тебя же приказ Лобанова?.. (генерал-майор Василий Фёдорович Лобанов – начальник войск погранокруга).
- Ну да, вот я вам и докладываю. Пусть ваш товарищ (он показал на офицера окружного управления) едет в штаб и помогает Павлинову. А мне разрешите с вами?
- А, ладно, поехали! – сдался Сечкин, чуть подумав. Не только военный, но и учёный, доктор военных наук, он сохранял в себе способность склоняться в пользу разумных решений, даже если они противоречили однозначности приказов. В Отечественную Георгий Петрович воевал под Ленинградом.
По договорённости с Павлиновым 13-го числа Леонов возвращался в Иман, а Павлинов сменял его в Нижне-Михайловке. Демократ Владимирович приехал в управление. Павлинов ждал его в полушубке и валенках, готовый немедленно в путь. И вдруг звонок из округа: Лобанов распорядился, чтобы Леонов немедленно выехал обратно на заставу. Видимо, появились новые данные…
- Ну, вот видишь, - сказал Леонов извиняющимся голосом. – Ничего мы с тобой поделать не можем. Оставайся тут, командуй отрядом.
Леонов успел побывать дома, где оставил записную книжку с пришедшей в голову мыслью: «Надо работать, как Ленин, минута в минуту». Кроме боевых дел, он не забывал о выборах в депутаты районного совета, назначенных на 16-е, и подготовил речь с благодарностью избирателям за высокое доверие, которое наверняка они окажут ему. На 16-е же Демократ Владимирович запланировал прослушивание радиорепортажа о матче советской сборной по хоккею на чемпионате мира в Стокгольме. Страсть спортивного болельщика никогда не покидала его.
Константинов тоже приехал на заставу. В Имане он заехал на почту, забрал пару мешков писем и телеграмм. Одна телеграмма, вытащенная наугад, очень его позабавила. Пограничников после суровой службы приглашали отдохнуть в ресторане.
Они с Леоновым беседовали, пили крепкий чай, отгоняя сонливую одурь. Поспать нормально никак не удавалось. Тревожная обстановка, телефонный трезвон, требование докладов, приказы, приказы с разных сторон, по линии КГБ, погранокруга, погранглавка, штаба погранвойск СССР… Они противоречили один другому, неизвестно, кого слушаться. Голова шла кругом. Что-то грозное надвигалось на Даманский…
14 марта в 11.15 посты наблюдения заметили выдвижение группы вооруженных китайцев в сторону острова.
Однако приданный погранотряду армейский батальон в это самое время (днём раньше) умчал, оказывается, на стрельбище. Так приказал командир полка Крупейников, приятель Леонова, с которым они иногда вместе охотились. Он, видите ли, хотел, чтобы люди закрепили навыки, которые потребуются в настоящем бою. Больше огня, мол – меньше потерь. А если китайцы попрут, пока батальон закрепляет навыки?.. Леонов и Константинов кипели возмущением.
На заставу позвонил генерал Павел Михайлович Плотников и успокоил:
- Будет вам батальон, будет танковая рота, минбатарея. У вас есть артиллерист, который мог бы с нами как-то взаимодействовать?
- Конечно, есть.
Около 15.00 Леонов получил приказ: пограничные наряды с острова убрать!
Пограничники отошли с Даманского. Сразу же на сопредельной стороне началось оживление. Китайцы мелкими группами по 10-15 человек начали перебежками забираться на остров, другие занимали боевые позиции на китайском берегу.
Выполняя приказ Леонова, мотоманевренная группа Яншина из восьми БТРов развернулись в боевой порядок и продемонстрировала намерение проутюжить остров с севера на юг. Китайцы моментально отошли. БТРы вернулись на исходные позиции в район речной косы.
Яншин образцово выучил личный состав мангруппы. Он создавал на занятиях атмосферу реального боя: рвались взрывпакеты, трещали выстрелы, солдаты атаковали укрепленные позиции «противника», заменяли друг друга в расчетах и экипажах, учились оказывать помощь раненым.
Около 20.00 снова позвонил Лобанов.
- К утру занять остров мангруппой!
Возможно, сначала высшее командование решило пустить противника на остров, чтобы накрыть его артударом. Затем планы поменялись… Но никто исполнителям приказов не докладывал, кто и как порождал идеи и почему в своей противоречивости они оказались безответственными.
На месте действий за всё отвечал прежде всего Леонов. Он вызвал к себе офицеров мангруппы и поставил боевую задачу. К нему явились подполковник Яншин, майор Косинов, старшие лейтенанты Соловьев, Маньковский, лейтенант Клыга, младший лейтенант Попов.
Задача: сорока рядовым и сержантам и пяти офицерам на четырёх бронетранспортёрах выдвинуться на остров. И если там китайцы, выбить их. Если их нет, занять оборону ближе к южной части острова. Час на подготовку к выходу.
Когда Леонов докладывал полковнику Сечкину, кому идти на остров, а кому оставаться на командном пункте, Косинов, стоя за спиной у Сечкина, подал Леонову знаки жестами: хочу идти на Даманский.
- Если можно, направьте Петра Ивановича вместе с нами… - попросил Леонов.
- Это уже не твой офицер, он прибыл вместе со мной, обойдётесь без него.
Но неугомонный майор продолжал выразительно жестикулировать. Леонов опять высказался за него. Сечкина осенило, в чём дело, он обернулся и сердито ругнул Косинова. Тем не менее к просьбе прислушался.
5
В час ночи подняли солдат по тревоге и подали команду строиться.
Комсорг мангруппы младший сержант Михаил Иванов, родом из Юрги, заметался в поисках своих валенок. Они никак не находились, да так и не нашлись. Видно, кто-то схватил впопыхах. Ситуация нелепая. Не босиком же вставать в строй! Ещё и трусом могут объявить, скажут, нарочно валенки затерял, чтобы не идти в бой. Решение он принял: натянуть сапоги.
- Вот бы в баню сейчас… - помечтал кто-то спросонок.
Ночь выдалась звездная, холодная.
- Будет вам баня! На острове! – пошутил не столько весело, сколько мрачно Константинов.
Младший лейтенант Николай Попов по возрасту никак не отличался от подчинённых с его трёхмесячными офицерскими курсами за плечами.
Отдохнуть перед выходом не пришлось. Тяготила не прошедшая со вчерашнего дня усталость, в голове стояла сонливая муть. Перспектива идти в неизвестность, когда можно было запросто напороться на засаду, не радовала. Ведь и Стрельников, и группа Рабовича погибли от неожиданного огня из засад. А умирать в 20 лет не хотелось. Вдали от родной земли, где родился и вырос.
Примерно так маячило в головах у всего строя. В гнетущей тишине, как если бы родители обрекали родных детей на смерть, все напряглись и оцепенели.
Леонов сказал о священном долге, о защите рубежей Родины. Любой солдат не раз слышал подобные слова. Константинов говорил с комиссарской убеждённостью, сам зажигаясь красотой предстоящего подвига и готовностью отдать за Родину жизнь.
- Солдаты, мы на своей земле и умрём, но не отдадим её никому!
После таких слов только «ура» и в атаку. Однако и эти страстные слова не помогли сбросить оцепенение.
Константинов нутром чувствовал состояние людей. В усилии его ума как-то сама собой вспомнилась одна забавная телеграмма. Он вытащил её из нагрудного кармана и зачитал.
- Остров Даманский. Погранзастава Стрельникова. Гордимся вашим подвигом. Скорбим по погибшим. Стойте мужественно. Ждем вас в гости. Сотрудники треста ресторанов города Сочи.
Солдаты заржали, как жеребцы. Ведь за каждым их шагом следили, чтобы ни капли в рот. А тут — сам начальник политотдела в кабак как бы приглашает!
- Товарищи! Побьем китайцев, отгоним их и споём песенку «Дошли до Берлина, дойдем до Пекина»! - завершил Константинов речь.
- А что, товарищ подполковник, можно бы и съездить в ресторан! – вполне заинтересованно сказал Илья Кобец, славный долговязый сержант.
В кулачных потасовках он однажды спас Бубенина от хунвейбинов, когда они чуть не утащили его в Китай. Илья разбросал китайцев и на себе вынес командира с поля боя. Но не меньшую славу Кобец заслужил тем, что его невозможно было перепить.
- Да, — принял Константинов игру, — вот закончится драка, и поедем всей маневренной группой во главе с вашим командиром Яншиным.
Все снова дружно грохнули смехом.
Леонов и Константинов обошли строй, крепко пожали руки каждому бойцу.
— Лейтенант Клыга, как командир боевой группы вы поняли свою задачу?
— Понял, товарищ полковник.
— В случае непредвиденных обстоятельств действуйте по обстановке. Я в вас уверен, Анатолий Петрович. Желаю успеха!
- По местам!..
Чуть взбодрённые бойцы сели по БТРам. Попов сидел на броне. Подошёл Константинов.
- Смотри, Попов, вы все мне нужны только живыми, будьте осторожны и внимательны, возвращайтесь с победой!
- Конечно, будем стараться, нам же ещё родным надо показаться дома!
Яншину, зная его горячность, Константинов сказал:
- Если что, Евгений Иваныч, на рожон не лезь. Сам знаешь, кровь людская – не водица. И возвращайся живым!
Армейские разведчики развернули сеть НП. Смотрели, слушали, докладывали. Китайцы на своём берегу строили оборону, укреплялись. Прояснилась картина и с их дислокацией на самом Даманском.
В час ночи 15 марта начал подтягиваться к острову пехотный полк. Открыто, без светомаскировки, на ЗИЛ-157. Сразу заработало множество их радиостанций.
На НП 135-й дивизии на горе Красной работал оператор спецаппаратуры. Она давала возможность видеть ночью, как днём. Командир дивизионной разведроты майор Сергей Шпигун находился в это время там.
К 5 утра он прибыл на КП дивизии с картой Даманского, где чётко была обозначена ловушка-мешок, которую приготовили за ночь китайцы. С большим количеством гранатометов и крупнокалиберных пулеметов. Доложил командиру дивизии. Он вызвал начштаба и приказал доработать операцию с учётом новых данных.
Подошел Леонов, недоверчиво высказался:
- Пока мой пограничник не увидит все своими глазами, я вашей технике-аппаратуре не поверю!
1
Город Иман назвали по реке, которая делила его надвое и впадала в Уссури, иногда разливаясь наводнением. Деревянные бараки тридцатых годов, одноэтажные домики, дощатые заборы и тротуары делали его больше похожим на рабочий посёлок, чем на современный город. В непогоду окраинные улицы становились непролазными и в конце пути вообще приводили на заболоченные пустыри.
В марте 1969 года Иман наводнили сотни журналистов, в большинстве своём москвичей. Хабаровский радиожурналюга Владимир Фридьев со своим видавшим виды магнитофоном «Репортёр-3» чувствовал себя среди них вполне по-братски. Однако в глазах подполковника Зубкова он не поднимался выше второго, а то и третьего сорта. Фридьев рвался на Даманский, но Зубков был непреклонен и подвергал провинциальных акул пера и радиозвука обидной дискриминации:
- На заставе Нижне-Михайловка сложная обстановка, местным журналистам там делать нечего, есть московские. Нужно сделать передачу о героях прошедшего боя? Пожалуйста, идите в госпиталь, там есть легкораненые, делайте репортаж оттуда.
Никакие мольбы и доводы не помогали.
Фридьев продолжал упорствовать и оставался в Имане. Город распирало от наплыва знаменитостей. Композиторы, артисты, художники, поэты, космонавты… Все они дышали порывом поддержать границу, всех Родина направила развеять уныние от страшной гибели молодых парней. Фридьев пошёл на похороны двух офицеров.
Ивана Стрельникова и Николая Буйневича хоронили в городском парке. Гробы несли по улице мимо дома Леонова. Огромная масса людей провожала их. Духовой оркестр без устали играл похоронный марш. И речи, речи, речи… Леонов, Павлинов, Константинов, пограничники-комсомольцы, простые рабочие и колхозники, генералы из управления округа…
Толпа замерла, когда к микрофону подошёл Иосиф Кобзон. Мощь его голоса совпадала с проникновенностью чувства.
Тишина на границе обманчива очень.
Снова слышатся выстрелы с той стороны,
Смотрит синее небо в закрытые очи,
И не будет, не будет двадцатой весны…
Им носить бы сейчас боевые награды,
Только жаль, не успели вручить ордена.
Спите, мальчики, спите спокойно, солдаты,
Будет вечной наградою вам тишина.
Буквально день назад на второй заставе эту песню сочинили поэт Игорь Шаферан и композитор Ян Френкель. Площадь обнажила головы и плакала…
Кобзон пел на заставах, а прощальный концерт дал в рабочем посёлке для жителей. Его ушлый директор, решив, что с гражданского населения можно, пожалуй, постричь денег, назначил за билеты по полтинничку. Кобзон так рассвирепел, что закатил директору жуткий скандал.
- Сукин ты сын! Меня прислал сюда ЦК комсомола! А ты позоришь перед народом!.. Как теперь людям в глаза я буду смотреть?! Отдай эти деньги поселковому начальству! Пусть они на них с людьми вместе помянут даманцев!
Фридьев взял интервью у Кобзона, космонавта Волынова, знаменитого снайпера Великой Отечественной Людмилы Павлюченко, у сержанта из группы Бабанского Магруфа Ахметгареева, которого посетил в госпитале. Этот юный татарин с ясным, каким-то молитвенным взором голубых глаз изумил его тем, что заговорил о своей жалости к китайцам, в которых пришлось стрелять. Ведь у них, мол, тоже есть мамы, братья, сёстры… Раненный в руку Ахметгареев на поле боя отличился тем, что спас потерявшего сознание в горящей автомашине водителя Петра Литвинова. Вот такой героический паренёк, шахтёрик из кузбасского города Анжеро-Судженска, паренёк совсем не атлетической комплекции.
Несколько раз Фридьев перечитывал газетную вырезку с нотой Советского правительства: «2 марта в 4 часа 10 мин. московского времени китайские власти организовали на советско-китайской границе в районе пограничного пункта Нижне-Михайловка (остров Даманский) на реке Уссури вооруженную провокацию. Китайский отряд перешел советскую государственную границу и направился к острову Даманский. По советским пограничникам, охранявшим этот район, с китайской стороны был внезапно открыт огонь из пулеметов и автоматов. Действия китайских нарушителей границы были поддержаны из засады огнем с китайского берега реки Уссури. В этом провокационном нападении на советских пограничников приняло участие свыше 200 китайских солдат. В результате этого бандитского налета имеются убитые и раненые советские пограничники. Наглое вооруженное вторжение в пределы советской территории является организованной провокацией китайских властей и преследует цель обострения обстановки на советско-китайской границе. Советское правительство заявляет решительный протест правительству Китайской Народной Республики…»
Владимира так захватило желание попасть в район боевых действий, что он думал об этом днём и ночью. Пробиться. Пробиться. Как пробиться? Не пускают? Пробьемся!
Ему посчастливилось выпросить в горкоме ДОСААФ грузовик. На нём рано утром 15марта, как нарочно, в день второй провокации китайцев на острове, он подъехал к штабу погранотряда и категорически заявил в политотделе:
- Можете меня арестовывать, но я еду в Нижне-Михайловку!
- На чем? - удивился Зубков.
- На ГАЗ-63.
Подполковник почесал пальцем седеющий висок, подумал.
- Людей возьмёшь? У них машина вышла из строя.
- Конечно, возьму.
И они поехали. В кабине сидел попутный старший лейтенант. Поэтому можно было надеяться на отсутствие проблем с военными постами. Но, как ни странно, никаких постов и не оказалось. Новому начальнику заставы, молоденькому лейтенанту Михаилу Колешне, Фридьев предъявил командировочное удостоверение Приморского радио, офицерский военный билет и попросил выдать оружие. Ему вручили автомат, который он повесил поверх магнитофона. Так, по его словам, он оказался единственным приморским журналистом на Даманском в день 15 марта.
2
В свои 40 лет Константинов прожил жизнь беззаветно воюющего солдата, начиная с юности. Там, в юности, как живые, остались самые грозные впечатления и самые сильные чувства.
Вот, когда уничтожили японский бронепоезд, к оставшимся в живых артиллеристам приезжает командир корпуса Герой Советского Союза Васильев.
- Кто корректировал огонь?
И вручает Александру орден Красной Звезды.
Вот японец, прикованный к пулемёту цепью с замком и стрелявший, пока не убили.
Вот героически погибший старшина Степан Резник. Это он гаркнул: - Что зенки раскрыли! Марш в хату!
Иначе остолбеневшие юнцы, до того женщин не видевшие, так и не пришли бы в себя до утра, когда из парилки в чем мать родила вышла деревенская красавица и не спеша отправилась к речке. Тогда они стояли под Магнитогорском на переформировании. Там и встретили День Победы над фашистской Германией.
Ушедший добровольцем на фронт, Саша Константинов участвовал в тяжелых боях в Померании - из сотни танков бригады уцелели меньше десятка.
В 16 лет, до фронта, он поступил в речное училище на судоводителя. Жадно влекла речная романтика, так мечталось о неотразимо прекрасной форме с бескозыркой. Курсанты взбунтовались против жульничества столовой при нарезке кусочков масла, объявили голодовку. Капитан НКВД крайними сделал не жуликов, а борцов за справедливость. Таков был жестокий урок жизни. Но, узнав, что Сашка - сын пограничника, под суд не отдал, дело кончилось отчислением из училища.
Отец – кадровый пограничник. Одно время он служил вместе с Никитой Карацупой, о котором писали книги и слагали стихи, и хорошо знал его. На заставах Сашу всегда тянуло к питомникам служебных собак.
Отца арестовали по доносу. При Берии, который сделал послабление после кровавого наркома Ежова, он из лагеря вышел. На фронте командовал отделением штрафников. Домой вернулся с охромевшей ногой, работал лесничим на Дальнем Востоке, служил в железнодорожных войсках замкомандира батальона.
Лет 20 после войны пролетели для Александра Константинова в более-менее спокойных пограничных буднях. Он закончил академию имени Фрунзе.
Китайские соседи вели себя приветливо, улыбчиво, скромно, благодарные за военную и экономическую помощь. Коммуниста до мозга костей, Константинова не покидало тёплое сознание социалистической солидарности. Дружба двух великих стран сулила огромные перспективы в общей борьбе против мирового зла – империализма. Торжествовала правота ленинских идей! Однако Мао повёл Китай куда-то не туда. Голод и цитаты из его низкопробных трудов, ненависть к СССР, уничтожение интеллигенции, запугивание людей, доведение масс до искреннего идиотизма. Хороший коммунизм!
Обострение отношений на границе и ощущение надвигающейся беды заставило их с Леоновым написать письмо в округ с критикой Военного совета, который, по их мнению, проявлял полную беспечность вкупе с некомпетентностью. Генерал-лейтенант Секретарёв, известный своей крутизной, крепко отругал их за критику больших людей. Однако через месяц позвонил в отряд.
- Как вы там?
- Да всё нормально, товарищ генерал.
- Завтра буду у вас, встречайте только вдвоем, я еду к вам тихо.
Ну, приехал, посидели с Константином Фёдоровичем, поговорили. И он под конец:
- Вы, ребята, поймите, над нами Москва, а там, в КГБ, сидят люди невоенные, и они не очень понимают, как и что… Сделайте всё, чтобы огонь мы не открыли. Нам нужно – чтобы не было огня…
Вот так и не открыли… Пока не случилось второе марта…
В то день они с Леоновым на вертолёте пролетели над второй заставой и полетели дальше, к Даманскому. На самом острове ничего не видно, а у берега, обращенного к ним, бегали люди. Посреди реки стоял БТР, возле него суетились человеческие фигурки. Вертолёт сел, командиры выскочили на снег.
Мимо них пронесли сержанта Ермолюка с оторванной ногой, она держалась только на штанине. Его сразу - в вертолёт… Константинов схватил автомат, пули цвиркали, бой, подумалось, не кончился. Бубенин, весь в крови, рвался из-под руки державшего его за плечи ефрейтора Захарова:
- Пустите! Я к своим пойду!
Константинов ещё погорячился тогда, это у него бывало, мгновенно вспыхивал от малейшего запала. Он гневно крикнул Захарову:
- А ты что здесь делаешь! Из боя решил выйти? Под суд пойдёшь!
Захаров испуганно вытянулся перед рявкнувшим подполковником. Замполит увидел бегущую из его левого рукава кровь. Бубенин свалился на снег.
- Извини… - спохватился Александр Дмитриевич, глядя на Захарова по-другому. – Иди на перевязку… А старшего лейтенанта – срочно в вертолёт! – крикнул он подбежавшим бойцам.
После газетного сообщения о бое самые простые люди написали пограничникам множество писем. «…Мы гордимся вашими подвигами и разделяем скорбь отцов и матерей, жён и детей… Мы не испытали ужасов войны, но мы знаем, какой ценой заплатили наши отцы за то, чтоб сегодня мы учились и не знали горестей и печали…». Иманскую почту завалили посылками с адресовкой на боевые заставы.
Константинова потрясло не то, что прислали полтора десятка аккордеонов, гармоней, сотни приемников, магнитофонов, стиральные машины, холодильники, полтонны шоколада, несколько бочек мёда, ящики икры, копчёной рыбы. Из Болгарии - 15 мешков свитеров, рукавичек, носков. Их связали сестрички-славяночки. Тепловоз пригнали из Омска. С огромной белой надписью на зелёном фоне: «Героям Даманского». Его передали Дальневосточной железной дороге. Спасибо чуткому и доброму народу! Нет, даже тепловоз не потряс Константинова.
А пробила замполита посылка с Украины. Посылки вскрывали, так как в них вкладывали много водки, весь отряд мог спиться. Открыл эту посылку подполковник Зубков.
- Ой, Александр Дмитриевич, это вам, тут написано: «Комиссару отряда»!
Развернули холстину. В ней сало и двухлитровая бутылка первача, заткнутая початком кукурузы. И письмо: «Вот, мой мужик воевал, был политруком, погиб он. И когда нас освободили, мимо шла воинская часть, и у меня дома тоже был комиссар, добрый был дядька. Сварила я вечером картопли, они достали все своё и помянули всех погибших… Я старая. Не очень богатая. Собрала, что могла. Вот тебе, комиссар, наша горилка, сало. Хлеба авось найдёте. Помяните всех, кто погиб, пусть им будет светлая память и земля пухом».
Они с Зубковым хватанули по стакану… Простая славянская женщина. Простое письмо. Такое неграмотное, корявое… Но, пока жив, Константинов будет помнить его наизусть…
3
199-й (Верхне-Удинский) мотострелковый полк базировался в нескольких десятках километров от Имана. 2-м батальоном полка командовал подполковник Александр Иванович Смирнов. Замполит - майор Зиннур Гатин, начальник штаба - капитан Юрий Лавров, достопримечательный тем, что приходился братом народному артисту СССР Кириллу Лаврову.
Второго марта батальон следовал на учебный полигон. Техника двигалась медленно, то по просёлкам, то по бездорожью. И лишь поздно вечером батальон добрался до цели. Комбат отдал приказ накормить личный состав.
Отправив ефрейтора-радиотелеграфиста ужинать, за радиостанцию сел сам начальник связи батальона Анатолий Павленко. Не успел он надеть шлемофон, как услышал в эфире позывной. Но позывной вызывающего в переговорной таблице радиоданных отсутствовал. Значит, не имеешь права и входить с ним в связь.
Доложил подполковнику, спросил: отвечать или молчать? Вдруг это китайцы, которые часто входили на армейские частоты и вели свою тарабарскую пропаганду.
- Ответить! – сказал комбат, подумав.
- Кто у аппарата?.. – поступил запрос. - …Где командир?
- Рядом.
- Командира к аппарату.
Павленко передал комбату шлемофон. После короткого радиообмена подполковник сказал:
- Передай всем циркулярно: «Закончить приём пищи, по машинам, кругом, следуй за мной».
Всем, кто сидел в БТРе, сообщил:
- На границе ЧП. Идём на поддержку.
40-летний подполковник Смирнов родился в Хабаровском крае и после школы окончил пехотное училище. Он имел репутацию «военной косточки». Руководимые им подразделения неизменно выходили в передовые по всем показателям.
Александр Иванович слыл великолепным стрелком и строевиком, самостоятельно познавшим премудрости военного дела. Для военного без академического образования Смирнов сделал неплохую офицерскую карьеру — прошёл путь от комвзвода до комбата.
Только-только придя на полигон, быстро свернувшись, батальон двинулся в обратном направлении. Выйдя к трассе Владивосток-Хабаровск, Смирнов повёл колонну на пределе скорости. Замелькали городки и сёла. Быстрее к родному Филино. На артскладах уже стояли под погрузкой «Уралы».
Люди устали. В душах теплилась надежда, что всё обойдётся, приказ отменят, и батальон расположат на отдых. Надежда не оправдалась. Тогда вперёд, вперёд на помощь погранцам!
Третьего марта прибыли в район заставы Нижне-Михайловка. На лицах пограничников скорбь и печаль. Они готовились к похоронам.
Учитывая заявление китайцев, что «это только первый урок, а будут и следующие», ожидали провокации на острове Киркинском. Поэтому Смирнов принял решение разделить «отряд поддержки» (так батальон назывался для маскировки) на две части. Одна осталась в Нижне-Михайловке, а вторую капитан Лавров увёл в район заставы Кулебякины сопки.
На Кулебякиных сопках армейцев встретили очень радушно: ведь подмога. Погранцы облегчённо вздохнули.
Несмотря на измотанность пятидневным маршем, решили в тот же день провести совместное комсомольское собрание. Незабываемым получилось оно.
Пламенно говорил пограничник Николай Пузырёв:
- Стоять будем насмерть. Не отдадим китайским провокаторам ни пяди советской земли!
Пузырёв – это тот парень, что лежал в цепи вместе с Василием Каныгиным при отражении китайских атак в то время, когда начальник заставы Кулебякины сопки Виталий Бубенин укатил на БТРе громить тыл противника.
Порыв Пузырёва на собрании поддержал от батальона старший сержант Владимир Орехов. Таким и стало общее решение комсомольцев.
Дома Орехова ждала жена. Они познакомились в городе юности. Студентка медицинского училища Комсомольска-на-Амуре и рабочий судостроительного завода. Увидели друг друга случайно, и скоро она обещала ждать его из армии. Володя уже служил, когда сын Серёжка родился.
Утром четвёртого марта на заставе приземлился вертолёт. Выбравшийся из него военачальник устроил громогласный разнос за то, что на территории заставы, как на параде, выставили БТРы и автомобили. Несомненно, он прав, признал капитан Лавров, брат народного артиста. Со стороны КНР застава - как на ладони. Нельзя проявлять беспечность. Он приказал немедленно покинуть заставу и занять оборону за отдалёнными сопками.
Там батальон замаскировался. Офицеры бросили солдатам мешки с зелёными погонами.
- Армейские срезать, эти пришить!
4
Как и Леонов, майор Косинов начал карьеру с суворовского училища. Все знали его за профессионала высшей марки, талантливого и тактически грамотного, каких мало. Он служил с необыкновенной любовью к военному искусству, границе и самой службе. Кряжистой комплекции, русый, улыбчивый, он легко запоминался по внешности и узнавался издалека по этакой добродушной весело-зубастой улыбке во весь рот.
Незадолго до мартовских событий Петра Ивановича повысили в должности до заместителя начальника Гродековского погранотряда. С группой пограничников из этого отряда он поступил в резерв Леонова.
Праздник 8 Марта сдулся до скупого телефонного поздравления жены. С головой, гудящей от дел, Косинов поздно вечером лёг спать. Но затрезвонил телефон.
- Леонов. В районе Верхне-Михайловки китайцы сосредоточили большие силы. Как, Пётр Иванович, сможете ли выехать туда?
- Какой вопрос, Демократ Владимирович!
Косинов с резервами мигом собрался. Всё время висела забота: не дать повториться второму марта. Целый день пограничники занимались боевой подготовкой, тактикой, гранатометанием.
А 14-го днём майор получил распоряжение Павлинова.
- Ты должен вернуться в отряд.
Косинову надлежало командование мангруппой Гродековского отряда передать её начальнику Михаилу Рвачёву, а самому с представителем войск округа выехать в штаб Иманского отряда.
Темнело. По пути оба они с представителем округа заскочили в офицерское общежитие и встретили там полковника Сечкина, начальника Оперативной группы, которая контролировала ситуацию на Даманском. Косинов доложил обстановку на восьмой заставе.
- Хорошо, - кивнул Сечкин. - Я сейчас еду с резервом Иманского и Камень-Рыболовского отрядов в Нижне-Михайловку. Леонов уже там.
- А что такое?
- Ты разве не знаешь? Китайцы опять подтягивают туда силы. Не исключено, что там уже что-то началось.
- Да? А мне приказано вернуться с восьмой заставы и в отсутствие Леонова руководить отрядом вместе с Павлиновым. Но раз так, разрешите и мне с вами, товарищ полковник? Всё равно у меня людей нет. А там я, может быть, пригожусь.
Сечкин замялся.
- У тебя же приказ Лобанова?.. (генерал-майор Василий Фёдорович Лобанов – начальник войск погранокруга).
- Ну да, вот я вам и докладываю. Пусть ваш товарищ (он показал на офицера окружного управления) едет в штаб и помогает Павлинову. А мне разрешите с вами?
- А, ладно, поехали! – сдался Сечкин, чуть подумав. Не только военный, но и учёный, доктор военных наук, он сохранял в себе способность склоняться в пользу разумных решений, даже если они противоречили однозначности приказов. В Отечественную Георгий Петрович воевал под Ленинградом.
По договорённости с Павлиновым 13-го числа Леонов возвращался в Иман, а Павлинов сменял его в Нижне-Михайловке. Демократ Владимирович приехал в управление. Павлинов ждал его в полушубке и валенках, готовый немедленно в путь. И вдруг звонок из округа: Лобанов распорядился, чтобы Леонов немедленно выехал обратно на заставу. Видимо, появились новые данные…
- Ну, вот видишь, - сказал Леонов извиняющимся голосом. – Ничего мы с тобой поделать не можем. Оставайся тут, командуй отрядом.
Леонов успел побывать дома, где оставил записную книжку с пришедшей в голову мыслью: «Надо работать, как Ленин, минута в минуту». Кроме боевых дел, он не забывал о выборах в депутаты районного совета, назначенных на 16-е, и подготовил речь с благодарностью избирателям за высокое доверие, которое наверняка они окажут ему. На 16-е же Демократ Владимирович запланировал прослушивание радиорепортажа о матче советской сборной по хоккею на чемпионате мира в Стокгольме. Страсть спортивного болельщика никогда не покидала его.
Константинов тоже приехал на заставу. В Имане он заехал на почту, забрал пару мешков писем и телеграмм. Одна телеграмма, вытащенная наугад, очень его позабавила. Пограничников после суровой службы приглашали отдохнуть в ресторане.
Они с Леоновым беседовали, пили крепкий чай, отгоняя сонливую одурь. Поспать нормально никак не удавалось. Тревожная обстановка, телефонный трезвон, требование докладов, приказы, приказы с разных сторон, по линии КГБ, погранокруга, погранглавка, штаба погранвойск СССР… Они противоречили один другому, неизвестно, кого слушаться. Голова шла кругом. Что-то грозное надвигалось на Даманский…
14 марта в 11.15 посты наблюдения заметили выдвижение группы вооруженных китайцев в сторону острова.
Однако приданный погранотряду армейский батальон в это самое время (днём раньше) умчал, оказывается, на стрельбище. Так приказал командир полка Крупейников, приятель Леонова, с которым они иногда вместе охотились. Он, видите ли, хотел, чтобы люди закрепили навыки, которые потребуются в настоящем бою. Больше огня, мол – меньше потерь. А если китайцы попрут, пока батальон закрепляет навыки?.. Леонов и Константинов кипели возмущением.
На заставу позвонил генерал Павел Михайлович Плотников и успокоил:
- Будет вам батальон, будет танковая рота, минбатарея. У вас есть артиллерист, который мог бы с нами как-то взаимодействовать?
- Конечно, есть.
Около 15.00 Леонов получил приказ: пограничные наряды с острова убрать!
Пограничники отошли с Даманского. Сразу же на сопредельной стороне началось оживление. Китайцы мелкими группами по 10-15 человек начали перебежками забираться на остров, другие занимали боевые позиции на китайском берегу.
Выполняя приказ Леонова, мотоманевренная группа Яншина из восьми БТРов развернулись в боевой порядок и продемонстрировала намерение проутюжить остров с севера на юг. Китайцы моментально отошли. БТРы вернулись на исходные позиции в район речной косы.
Яншин образцово выучил личный состав мангруппы. Он создавал на занятиях атмосферу реального боя: рвались взрывпакеты, трещали выстрелы, солдаты атаковали укрепленные позиции «противника», заменяли друг друга в расчетах и экипажах, учились оказывать помощь раненым.
Около 20.00 снова позвонил Лобанов.
- К утру занять остров мангруппой!
Возможно, сначала высшее командование решило пустить противника на остров, чтобы накрыть его артударом. Затем планы поменялись… Но никто исполнителям приказов не докладывал, кто и как порождал идеи и почему в своей противоречивости они оказались безответственными.
На месте действий за всё отвечал прежде всего Леонов. Он вызвал к себе офицеров мангруппы и поставил боевую задачу. К нему явились подполковник Яншин, майор Косинов, старшие лейтенанты Соловьев, Маньковский, лейтенант Клыга, младший лейтенант Попов.
Задача: сорока рядовым и сержантам и пяти офицерам на четырёх бронетранспортёрах выдвинуться на остров. И если там китайцы, выбить их. Если их нет, занять оборону ближе к южной части острова. Час на подготовку к выходу.
Когда Леонов докладывал полковнику Сечкину, кому идти на остров, а кому оставаться на командном пункте, Косинов, стоя за спиной у Сечкина, подал Леонову знаки жестами: хочу идти на Даманский.
- Если можно, направьте Петра Ивановича вместе с нами… - попросил Леонов.
- Это уже не твой офицер, он прибыл вместе со мной, обойдётесь без него.
Но неугомонный майор продолжал выразительно жестикулировать. Леонов опять высказался за него. Сечкина осенило, в чём дело, он обернулся и сердито ругнул Косинова. Тем не менее к просьбе прислушался.
5
В час ночи подняли солдат по тревоге и подали команду строиться.
Комсорг мангруппы младший сержант Михаил Иванов, родом из Юрги, заметался в поисках своих валенок. Они никак не находились, да так и не нашлись. Видно, кто-то схватил впопыхах. Ситуация нелепая. Не босиком же вставать в строй! Ещё и трусом могут объявить, скажут, нарочно валенки затерял, чтобы не идти в бой. Решение он принял: натянуть сапоги.
- Вот бы в баню сейчас… - помечтал кто-то спросонок.
Ночь выдалась звездная, холодная.
- Будет вам баня! На острове! – пошутил не столько весело, сколько мрачно Константинов.
Младший лейтенант Николай Попов по возрасту никак не отличался от подчинённых с его трёхмесячными офицерскими курсами за плечами.
Отдохнуть перед выходом не пришлось. Тяготила не прошедшая со вчерашнего дня усталость, в голове стояла сонливая муть. Перспектива идти в неизвестность, когда можно было запросто напороться на засаду, не радовала. Ведь и Стрельников, и группа Рабовича погибли от неожиданного огня из засад. А умирать в 20 лет не хотелось. Вдали от родной земли, где родился и вырос.
Примерно так маячило в головах у всего строя. В гнетущей тишине, как если бы родители обрекали родных детей на смерть, все напряглись и оцепенели.
Леонов сказал о священном долге, о защите рубежей Родины. Любой солдат не раз слышал подобные слова. Константинов говорил с комиссарской убеждённостью, сам зажигаясь красотой предстоящего подвига и готовностью отдать за Родину жизнь.
- Солдаты, мы на своей земле и умрём, но не отдадим её никому!
После таких слов только «ура» и в атаку. Однако и эти страстные слова не помогли сбросить оцепенение.
Константинов нутром чувствовал состояние людей. В усилии его ума как-то сама собой вспомнилась одна забавная телеграмма. Он вытащил её из нагрудного кармана и зачитал.
- Остров Даманский. Погранзастава Стрельникова. Гордимся вашим подвигом. Скорбим по погибшим. Стойте мужественно. Ждем вас в гости. Сотрудники треста ресторанов города Сочи.
Солдаты заржали, как жеребцы. Ведь за каждым их шагом следили, чтобы ни капли в рот. А тут — сам начальник политотдела в кабак как бы приглашает!
- Товарищи! Побьем китайцев, отгоним их и споём песенку «Дошли до Берлина, дойдем до Пекина»! - завершил Константинов речь.
- А что, товарищ подполковник, можно бы и съездить в ресторан! – вполне заинтересованно сказал Илья Кобец, славный долговязый сержант.
В кулачных потасовках он однажды спас Бубенина от хунвейбинов, когда они чуть не утащили его в Китай. Илья разбросал китайцев и на себе вынес командира с поля боя. Но не меньшую славу Кобец заслужил тем, что его невозможно было перепить.
- Да, — принял Константинов игру, — вот закончится драка, и поедем всей маневренной группой во главе с вашим командиром Яншиным.
Все снова дружно грохнули смехом.
Леонов и Константинов обошли строй, крепко пожали руки каждому бойцу.
— Лейтенант Клыга, как командир боевой группы вы поняли свою задачу?
— Понял, товарищ полковник.
— В случае непредвиденных обстоятельств действуйте по обстановке. Я в вас уверен, Анатолий Петрович. Желаю успеха!
- По местам!..
Чуть взбодрённые бойцы сели по БТРам. Попов сидел на броне. Подошёл Константинов.
- Смотри, Попов, вы все мне нужны только живыми, будьте осторожны и внимательны, возвращайтесь с победой!
- Конечно, будем стараться, нам же ещё родным надо показаться дома!
Яншину, зная его горячность, Константинов сказал:
- Если что, Евгений Иваныч, на рожон не лезь. Сам знаешь, кровь людская – не водица. И возвращайся живым!
Армейские разведчики развернули сеть НП. Смотрели, слушали, докладывали. Китайцы на своём берегу строили оборону, укреплялись. Прояснилась картина и с их дислокацией на самом Даманском.
В час ночи 15 марта начал подтягиваться к острову пехотный полк. Открыто, без светомаскировки, на ЗИЛ-157. Сразу заработало множество их радиостанций.
На НП 135-й дивизии на горе Красной работал оператор спецаппаратуры. Она давала возможность видеть ночью, как днём. Командир дивизионной разведроты майор Сергей Шпигун находился в это время там.
К 5 утра он прибыл на КП дивизии с картой Даманского, где чётко была обозначена ловушка-мешок, которую приготовили за ночь китайцы. С большим количеством гранатометов и крупнокалиберных пулеметов. Доложил командиру дивизии. Он вызвал начштаба и приказал доработать операцию с учётом новых данных.
Подошел Леонов, недоверчиво высказался:
- Пока мой пограничник не увидит все своими глазами, я вашей технике-аппаратуре не поверю!