Олег Ражев
Только вернувшись в Ленинск-Кузнецкий – город моей юности – после окончания Новосибирского инженерно-строительного института им. В. В. Куйбышева (чем до сих пор горжусь), на одной из встреч в квартире моих родителей на улице Коломейцева я окончательно и бесповоротно познакомился с дядей Герой. Именно с дядей Герой – другом детства моего отца Геннадия Ивановича Ражева, а не с Германом Захаровым – выдающимся художником-графиком, которого я узнаю позже.
Надо, конечно, уточнить, что общались мы с ним и раньше, когда я учился в школе, но тогда я не придавал этим встречам особого значения. Только одна из них врезалась в память. Дядя Гера тогда беседовал с моим отцом, сидя в зале, в кресле перед журнальным столиком. Разговор зашел о моем увлечении рисованием. Гость попросил принести мои картинки, и я их показал. Тут-то и произошло событие, которое до сих пор стоит у меня перед глазами. Дядя Гера взял лист бумаги, карандаш и начал рисовать, объясняя. Для меня как будущего архитектора это был первый урок о законах перспективы, полученный от мэтра графики.
Такие встречи повторялись. Тогда я и узнал, что мой отец с дядей Герой жили в детстве в Ленинске-Кузнецком на одной улице Сухова, почти что дом в дом, то есть напротив друг друга. Учились в одной школе и ходили вместе купаться на речку Иню. Герман был моложе отца, почти ровесник его сестры Валерии. Сохранилась фотография, где они стоят вместе после его возвращения из армии.
Итак, я, человек, рожденный в городе Ленинске-Кузнецком, знаю трех Германов Захаровых.
Первого – на уровне пятилетнего визуального восприятия и памяти запахов. Мы с отцом, приезжая на улицу Сухова к его родителям Ивану Семеновичу и Елизавете Никаноровне, очень часто ходили к Захаровым. В низенький дом напротив и чуть-чуть правее – к Порфирию Ивановичу Захарову, где всегда пахло масляными красками (до сих пор, почти 65 лет ощущаю этот запах). Честно сказать, зрительно Германа в то время я почти не помню, хотя приезжал к дедам часто.
Второй Герман – мой учитель рисования и перспективы. Он часто бывал у нас, и я никак не выделял его из многих друзей родителей. Хотя, пожалуй, он единственный интересовался моим изобразительным творчеством.
Знаю я и третьего Захарова – творца.
«Увидев или услышав произведение, ты должен оценить эмоциональное воздействие его на тебя, а потом размышлять, за счет чего оно произвело на тебя такое впечатление. Изучать приемы и технику мастера, его создавшего».
Это почти дословно мнение Германа Захарова о требовании к качеству произведения искусства, о том, каким оно должно быть вообще. Это – результат многих моих встреч с не признанным при жизни (как мне представляется сейчас) мэтром.
Окончив институт, я с женой, тоже архитектором, приехал работать в родной город. Герман к тому времени перебрался в Кемерово, где и творил историю на бумаге и картоне. Периодически мы встречались у моих родителей и несколько раз у него дома, где он показывал нам с супругой свои новые произведения. Эти встречи напоминали больше диспуты об искусстве и архитектуре. Да-да, и об архитектуре. Именно Герман Порфирьевич вселил в меня мысль, ставшую впоследствии моим кредо, – о недопустимости повторов и тиражирования в архитектуре.
Было и обычное, бытовое общение в качестве давних друзей. То рулон кальки ему принесу для работы, то еще какую-нибудь мелочь. Но и эти встречи всегда перерастали в беседу, в обмен мнениями по поводу его и моих текущих работ.
Надо, конечно, уточнить, что общались мы с ним и раньше, когда я учился в школе, но тогда я не придавал этим встречам особого значения. Только одна из них врезалась в память. Дядя Гера тогда беседовал с моим отцом, сидя в зале, в кресле перед журнальным столиком. Разговор зашел о моем увлечении рисованием. Гость попросил принести мои картинки, и я их показал. Тут-то и произошло событие, которое до сих пор стоит у меня перед глазами. Дядя Гера взял лист бумаги, карандаш и начал рисовать, объясняя. Для меня как будущего архитектора это был первый урок о законах перспективы, полученный от мэтра графики.
Такие встречи повторялись. Тогда я и узнал, что мой отец с дядей Герой жили в детстве в Ленинске-Кузнецком на одной улице Сухова, почти что дом в дом, то есть напротив друг друга. Учились в одной школе и ходили вместе купаться на речку Иню. Герман был моложе отца, почти ровесник его сестры Валерии. Сохранилась фотография, где они стоят вместе после его возвращения из армии.
Итак, я, человек, рожденный в городе Ленинске-Кузнецком, знаю трех Германов Захаровых.
Первого – на уровне пятилетнего визуального восприятия и памяти запахов. Мы с отцом, приезжая на улицу Сухова к его родителям Ивану Семеновичу и Елизавете Никаноровне, очень часто ходили к Захаровым. В низенький дом напротив и чуть-чуть правее – к Порфирию Ивановичу Захарову, где всегда пахло масляными красками (до сих пор, почти 65 лет ощущаю этот запах). Честно сказать, зрительно Германа в то время я почти не помню, хотя приезжал к дедам часто.
Второй Герман – мой учитель рисования и перспективы. Он часто бывал у нас, и я никак не выделял его из многих друзей родителей. Хотя, пожалуй, он единственный интересовался моим изобразительным творчеством.
Знаю я и третьего Захарова – творца.
«Увидев или услышав произведение, ты должен оценить эмоциональное воздействие его на тебя, а потом размышлять, за счет чего оно произвело на тебя такое впечатление. Изучать приемы и технику мастера, его создавшего».
Это почти дословно мнение Германа Захарова о требовании к качеству произведения искусства, о том, каким оно должно быть вообще. Это – результат многих моих встреч с не признанным при жизни (как мне представляется сейчас) мэтром.
Окончив институт, я с женой, тоже архитектором, приехал работать в родной город. Герман к тому времени перебрался в Кемерово, где и творил историю на бумаге и картоне. Периодически мы встречались у моих родителей и несколько раз у него дома, где он показывал нам с супругой свои новые произведения. Эти встречи напоминали больше диспуты об искусстве и архитектуре. Да-да, и об архитектуре. Именно Герман Порфирьевич вселил в меня мысль, ставшую впоследствии моим кредо, – о недопустимости повторов и тиражирования в архитектуре.
Было и обычное, бытовое общение в качестве давних друзей. То рулон кальки ему принесу для работы, то еще какую-нибудь мелочь. Но и эти встречи всегда перерастали в беседу, в обмен мнениями по поводу его и моих текущих работ.
г. Кемерово