Алексей Бурко, Юлия Сычёва, Сергей Чернопятов, Екатерина Краснова, Надежда Дубровская, Андрей Пятак, Галина Червова, Владимир Коньков, Татьяна Катрич, Николай Игнатьев. Стихи
С первого занятия студии «Притомье» в октябре 1979 года прошло 45 лет. Это и для человека – срок существенный, а для литературной студии – случай редчайший. Слишком много совпадений должно произойти для такого долголетия: и преемственность руководителей, и заинтересованность членов литературного объединения, и административная поддержка, возможность и желание. У «Притомья» получилось. Было разное. Хорошее, трудное, горестное. Но студия пережила и «святые девяностые», и нулевые, и десятые, и ковид. А СВО дала новый импульс нашему сообществу. Сплотила нас. Студия «Притомье» – активный участник волонтерской организации «Писатели – фронту!». Мы хотим, чтоб к штыку приравняли перо!
Дмитрий Мурзин
Алексей Бурко
*** Когда журчат раздумчивые реки, Когда заря ликующе горит, Когда природа тешит человека – Поэт в цвету и лира голосит.
Когда ж тревоги леденят сознанье, Когда коварный демон правит бал, Когда от бед скрежещет мирозданье, Поэт молчит – как в рот стихов набрал.
***
На вокзалах лежит вековечная грусть; В череде отправлений-прибытий Так непросто найти предначертанный путь, На означенной станции выйти.
На вокзалах лежит расставаний печать И туманит красивые лица: – Обещай, что не будешь меня вспоминать. – Обещай, что не будешь мне сниться.
***
Тускнеет старый мир эмалью голубой, Былинный прошлый век в тумане тает зыбком, Там соблюдали честь, гуляли всей гурьбой, Там дворник пожилой жёг листья в сизой дымке.
Но вот опять перо рыдает и скрипит О том, что утекло безоблачное лето; Опавшая листва по-прежнему дымит – Уверены уже и новые поэты.
Как трудно избежать штампованных лекал – Всё вроде как всегда, вот только много лет, как Пожухлую листву по разовым мешкам Пакуют мужики в оранжевых жилетках.
Юлия Сычёва
***
Нам время уготовано – пародия на цирк, когда в фаворе клоуны, паяцы да лжецы,
кривляются и корчатся в расчете на кусок, и юмор ниже пояса, и в моде матерок.
А я хочу по-старому, пускай с приставкой сов-, где грустно Енгибарову и солнечный Попов.
***
Здравствуй, осень золотая! Золотая, да не та. Золотой не залатает Все проблемные места.
Разыграет как по нотам осень партию смеясь! Облетает позолота. Остаётся грязь….
***
Девчонка на вокзале у пыльного окна с печальными глазами, растерянна, одна,
пальто погоды легче, кроссовки на ногах, стоит – ни богу свечка, ни чёрту кочерга. И сколько ты ни вякай за двадцать первый век, “Прощание славянки” играет в голове.
Сергей Чернопятов
Учитель в России, больше, чем учитель
Весь район он теперь обнимает Своим взглядом, а не кабинет. И не между столами шагает, Меж прилётами вражьих ракет. Он проходит, хрустя по стеклянным, По осколкам на улицу вдов, Нынче прорву из-за океана Людоеды прислали стволов, Что мешают проставить отметки, Разыскать сквозь пожарища дом. «Не скрывай «лепестки», бабье лето, Золотистым своим подолом» Это в стареньком фильме – «Нет смерти!» Лётчик крикнул, взрываясь в лугах, Здесь в опасности первая четверть, В четырёх до подъезда шагах.
Первая сирена в Севастополе
Погружен город мой в сон целебный Выходной, он такой был недолгий Тишь, как вдруг Черноморское небо Разорвало забытой тревогой.
От истошного дикого воя Резко вздрогнула Графская пристань, И Малахов курган – Старый воин, И Матросский бульвар – друг туриста.
Там, где сердцу от южных сюрпризов, От восторга в груди было тесно. Я, гулявший обласканный бризом, Слушал вальс духового оркестра.
А сегодня сирена в три ночи, Боже, как же она завывает! О ракетах у радиоточки Новость в душу больную впускаю.
Не пойму, что хотят Нагло-Саксы? Чтоб Нью-Йорк превратился в Некрополь?!? Я молюсь! Я рычу сквозь пространство, Как отец мой: «Не тронь Севастополь»!
Екатерина Краснова
***
Готовы в дальний путь стрижи, – Над городом летают низко. И потому, что осень близко, Льют непрерывные дожди.
И в небе крики журавлей – Курлычет на прощанье стая, И контур клина исчезает В просторах облачных полей.
А мы с тобой, как два чижа, – Зимуем в северной столице, И нам – без солнца бледнолицым – И снег, и дождь принадлежат.
Мы на Фонтанке водку пьём, И Чижик-Пыжик с нами – третьим. Бушуют ветры лихолетий, То февралём, то октябрём…
***
Терзает ветер занавески, Гуляют в доме сквозняки, И вроде нет причины веской Для огорчений и тоски.
И льётся осени прохлада То листопадом, то дождём В окно, смотрящее из сада В распахнутых дверей проём.
С небес в тревожном пересвисте Доносятся рулады птиц, Их слушаю, сметая листья Со старых-старых половиц.
Как данность принимаю осень, Как свежий ветер – сквозняки, Редеют тучи, ярче просинь, И нет причины для тоски.
Надежда Дубровская
Волшебная встреча
Капельки дождика – светлые ниточки. Я их пряду у заветной калиточки. Крутится, вертится веретено, Знаю, что встретимся мы всё равно.
Спутаю время – неделя с неделей, Снова увижу бабулю с куделей. Громко та вскрикнет, глядя в окно, И тихо уронит веретено…
***
Убелённый сединами снег, Затаился до первых проталин. И как будто больной человек, Он суров и судьбой опечален. Мимолётны и тихи мечты, Заповедны глубокие дали. До греховной твоей суеты Тем сугробам есть дело едва ли…
Андрей Пятак
РУДНИЧНЫЙ БОР
Люблю погулять по Рудничному бору С подругою Таней, до самой реки. Здесь чистит смолой свои лёгкие город, Вдыхая хвоинки и ветерки.
Все тропки ведут, то к «кресту», то к обрыву… И Матушка-Томь смотрит снизу на нас Правобережных. А сбоку красиво, Огромною вывеской, слово: «КУЗБАСС».
Мы ходим, болтаем и делаем фото, Стрекочет «канатка» средь веток сосны. Из бора домой уходить неохота – Здесь дух благодати и запах весны.
ДЕТСТВО
Счастье за десять копеек: Мороженое и кино, Белый конверт без наклеек, Как это было давно.
Как это было недавно, Горсадовская карусель Разбег набирает плавно, Жужжа, как сердитый шмель.
Безспросные облепиха, Ранетки, малина в саду… «Эй, детство, не мчись так лихо, Вишь, к бабушке я иду!»
Детство язык показало, Задав со всех ног стрекача В поле, где в травах сияло Красное пузо мяча.
СВИРИСТЕЛИ
Холодабрь рвёт и мечет, Красный шнобель две недели. На рябинах птичий трепет, Делят грозди свиристели,
Саранчою облепили Снегом занятые ветки, Пять минут, – глядишь, и взмыли Хохлолобые в разведку.
От рябины до калины С аппетитом крокодильим, Твёрдо держат строй и спины Свиристелей эскадрильи. Галина Червова Наш ноябрь Ноябрь. Земля уже остыла, Пустынный двор на звуки скуп, Лишь ветер в нём поёт уныло Из водостоков старых труб.
В вечернем сумрачном тумане Урчат вдоль улицы авто, Спешат домой кемеровчане, Сердито кутаясь в пальто.
Дворняги к стуже чешут спины, Являя таинство примет, И светофорный цвет рябины Погожим дням даёт запрет.
Всё в этой жизни неизбежно, Всевластна времени рука: Порой теплом ласкает нежно, Порой подбросит холодка. Но в этот раз в плену у чая, С тобой мы вечером седым, Ноябрь свой жизненный встречая, В любовь, укутавшись сидим…
Отцу-воину
Отец не вёл рассказов о войне, Подробностей не слышала ни разу, Как он курсантом в танковой броне, Был под Москву направлен по приказу.
Гремели там тяжёлые бои, И шли на смерть безусые ребята… Он руки обожжённые свои Потом от нас, детей, смущённо прятал.
Их экипаж прошёл Орёл и Курск, И весь фашистский план был перечёркан, И опьянял Победы горький вкус, Когда в Берлин вошла тридцатьчетвёрка.
Летела вниз холёных свастик мразь, Что мир пугала голосом надменным, И потому я всё же родилась В том радостном году послевоенном.
А нынче пусть ликует флагов шёлк, И майский ветер ленточки полощет, Ведь в этот день бессмертный славный полк Опять проходит через нашу площадь.
Чеканя шаг, плечом к бойцу боец, Идут шеренги, презирая беды. Там, как живой, шагает мой отец, Встречая светлый праздник – День Победы!
Даже воздух стал моложе От шикарности колёс. Возраст свой я сбросил тоже, Молодит меня мороз! Я отчаянно отчаян, Сам завидую себе, Я во всём кемеровчанин: В мыслях, шутках и ходьбе! Хоральная прелюдия День выглядит сегодня молодцом: Даль ласкова, игрива и лучиста. Блин солнца с раскрасневшимся лицом Спешит на запад с важностью туриста.
Играет Бах. Органная волна Разносит гулко чувства по квартире. Я вглядываюсь в небо из окна И думаю о жизни и о мире.
Поёт орган, мне мысли вороша. И слышу я под содроганье тела, Как больно распрямляется душа И как она в заботах огрубела!
А Бах ведёт прелюдию свою, Внося в неё катарсиса задачу. И стыдно мне, когда осознаю, Как я давно от музыки не плачу.
Татьяна Катрич
Болтовня
Паутинками падает время, И сплетается прочная сеть, Невесомое тяжкое бремя Так мешает нам в вечность смотреть
Бьемся в сумраке нашего мира, Раз попался, терпи и живи. Лишь поэта заветная лира Да златые вериги любви
Скоротать помогают ненастье, Пережить окаянные дни, Только ими обещано счастье. Нам бы лишь избежать болтовни.
Болтовня пустословием губит, Дела нет, смысла нет у неё. Наказание сущее людям – Пустота... И клеймом – вороньё. Бред во время бессонницы Синий вечер, серый кот, Может, всё наоборот? Синий кот и серый вечер, А из нас никто не вечен.
Вечность – это пустота, Нет там места для кота. Вечерами он резвится, Оттого и мне не спится.
Ну а если рыжий кот? Как тогда наоборот? Синий кот, а рыжий вечер С рыжей осенью замечен.
Девять жизней у кота, Что ни жизнь, то суета. Рыжий кот и синий вечер, Мне покой не обеспечен.
Бродят часто мои сны, Над просторами страны… Ночь с бессонницей привычна, Повод для стихов отличный,