Горы здесь заметно подросли: на зелёных склонах, среди лиственниц, ярко выделялись оранжевые поляны запоздалых огоньков, а среди камней – розетки зелёно-блестящих, округлых листьев бадана, в окружении хрупких, чёрных прошлогодних растений. Подъехав к одному из таких камней, Илья соскочил с лошади и стал собирать сухие чёрные листья.
– Хорошая травка – и взбодрит, и для живота полезна. «Монгольский чай» её ещё называют, – объяснил он товарищам.
– Вот, мы её завтра с утра и заварим.
Теперь отряд продвигался не так быстро. Крутые перевалы, каменистые спуски, заставляли их двигаться осторожней. К вечеру казаки одолели только верст пятнадцать и, спустившись к берегу небольшой речушки, расположились на ночлег. Место выбрали на опушке под большим раскидистым кедром.
Быстро сгустившиеся сумерки поторопили путников сразу же разжечь костёр.
Фёдор, не забывая своих обязанностей, подсев ближе к огню, принялся выкладывать на бумаге пройденный путь.
– И где это ты успел научиться так ловко рисовать? – спросил Степан, дождавшись, когда Фёдор закончил работу. Разместившись рядом, он с интересом заглядывал в изрисованный лист бумаги.
– Ты смотри-ка, как понятно всё изложил! И где ж ты обучился этой хитрости? – вопросительно посмотрел он на Фёдора.
– Не обучался я нигде, – аккуратно складывая листы в сумку, ответил Фёдор.
– С измальства желание к рисованию проявилось.
– Так что же ты и картины малевать могёшь? – указал Степан на выглядывающие из пачки листов, зарисовки горных пейзажей.
– С них и началась моя страсть к рисованию…
Приезжал к нам в деревню знакомец моего батюшки. Останавливался он в нашей избе и для нас, детворы, это был настоящий праздник. Он всегда привозил много гостинцев, а для меня была ещё одна радость – человек этот был художник. Он всегда брал меня с собой, когда шёл рисовать свои этюды. Я с гордостью и удовольствием тащил мольберт, и вся деревенская детвора с завистью смотрела мне вслед.
Летом мы часто ходили на пруд, покрытый белыми кувшинками. Всё это Иван Гаврилович с большим искусством отображал в своих этюдах. Осенью же уходили на реку. В это время, в тёплые, солнечные дни, вода в реке как будто не двигалась – стояла, отражая, как в зеркале: с одной стороны – зелёный ельник, а с противоположной – золотистую берёзовую рощу, подступающую к самой воде.
Иван Гаврилович так увлечённо и интересно рассказывал: о природе, о приёмах рисования, о тайнах красок, что и я понемногу пристрастился к этому искусству.
Здесь, глядя на это великолепие природы, так хочется взять кисть, краски и запечатлеть всё это на холсте. Вот, сделал немного зарисовок, а на большее – времени нет, с утра до ночи в седле. А краски я с собой прихватил и дощечку для рисования…– бросил взгляд Фёдор на внимательно слушавшего рассказ Степана.
– Ну, что пойдём спать? – зевнул тот. – А то заговорились мы с тобой чой-то. Мужики вон уже улеглись.
Подстелив под себя охапки пушистых сосновых веток, намаявшиеся за день, путники быстро заснули, согреваемые теплом всё ещё тлеющего хвороста.
Первые лучи поднявшегося из-за горных вершин солнца разбудили сладко спавших казаков. Пробежав по обильно покрытой росой поляне к речушке, они наскоро умылись холодной родниковой водой, сбросившей с них остатки сна, и, напившись терпкого чая из бадана, стали обдумывать план дальнейшего пути. Судя по рассказам Емзынака, маньчжуры были где-то недалеко, но где именно, это предстояло выяснить казакам. Этого ждали от них в Бийской крепости, в Кузнецке и Тобольске. Теперь их путь лежал к горе Сарлык, откуда было рукой подать до перевала Дьал-Менку.
Дальше продвигались с особой осторожностью, часто останавливаясь и просматривая в подзорную трубу окрестности. Шли долинами, поросшими лесом, а где начинались открытые пространства, сворачивали и продвигались по склонам гор. Там, на их пути, часто вставали заросли жимолости, смородины, склонённые к земле ветки лиственниц и кедра. Да и лошади с трудом ступали по дороге усыпанной острыми камнями и перевитой сплетениями корней.
После полудня путники преодолели высокий перевал и спустились в болотистую низину по которой вышли к истокам реки Курата, здесь в тени кедровых деревьев, закрывающих их от посторонних глаз, они спешились, освободив от поклажи взмокших коней. Уставшие от тяжёлой дороги лошади с жадностью накинулись на сочную траву, в изобилии росшую на небольших полянах между деревьев.
– Хороший урожай ореха в этом году! – произнёс Тархан, глядя на тяжёлые, зеленовато-коричневые шишки, свисающие с веток кедров.
– Да-а, – протянул Ефим, оглядывая могучие деревья. – Такое богатство кругом, а вот воспользоваться этим не можем, земля, вроде, наша русская, а крадёмся по ней словно вороги.
– Прав ты, Ефим, – ответил Кузьма. – Землица-то наша, да не может пока Россия после двух больших войн, Семилетней и турецкой, с Цинским Китаем ссориться. Вот и хозяйничают они здесь, как у себя дома. Про землю эту ещё царь Пётр сказывал, мол, по Бии и Катуни до самых истоков – русские земли.
А теперь вот, видишь, побили маньчжуры джунгар и считают себя здесь хозяевами. Они и до Томска не против нашей землицы отхватить. Да, было сунулись к нам – в тридцати верстах от нашей крепости разбойничали, а дальше пойти, видать, побоялись – назад отошли. Вот, мы теперь и выясним, где они остановились... Думаю, недолго им по нашей земле ходить осталось.
День клонился к вечеру. Солнце повисло над вершиной горы Сарлык, склон которого отвесной каменной стеной поднимался на западе. Где-то там, за этой горой, по рассказам Емзынака,следовало искать лагерь маньчжур.
– Ну, теперь бы маньчжур сыскать, да и к Емзынаку в улус направимся, – бросив взгляд на заходящее солнце, произнёс Ефим.
– Да хоть сейчас можно пойти. Время до ночи ещё есть, – ответил Емзынак. – только я эти места плохо знаю. Давно здесь был. Мы сюда с зайсаном Адышем из соседнего улуса за пушниной ходили. Много в этом месте соболя, горностая, белки. Познакомился я со здешним охотником Арчимом, родственником Адыша. Если бы найти его, думаю,что не откажет провести нас короткими тропами дальше, до Катуни, – предложил он.
– Арчим, говоришь?.. Хорошо…– обдумав это предложение, ответил Кузьма.
– Если сможешь найти его, хорошая подмога будет. Прямо сейчас и отправляйся, а мы с Тарханом и Фёдором, чтобы не терять времени, попробуем разведать про маньчжур…Не подскажешь, как ловчее пройти на вершину?
Емзынак задумался, почесывая затылок:
– Если справа обойти гору, то там должен быть пологий склон. По нему легко будет подняться наверх и просмотреть все окрестности вокруг, – посоветовал он.
– Как ты думаешь, засветло успеем туда добраться? – кивнул Кузьма в сторону вершины горы.
– Если сейчас выйдите, думаю, засветло будете на месте, – с уверенностью ответил Емзынак.
Быстро оседлав лошадей, они вчетвером выехали их лагеря: Емзынак направился в улус к Арчиму, а Кузьма, Тархан и Фёдор – к горе Сарлык.
С другой стороны склон горы оказался действительно пологим и вполне доступным для подъёма. Пройдя по долине, поросшей кедром, через цветущие альпийские луга и далее, поднявшись по каменистому склону, они вышли на вершину горы, которая являла собой довольно большое плато, представляющее собой каменную пустыню. Далеко вокруг перед ними, как на ладони, лежал таинственный и неизведанный Алтай. Снежные горные хребты, сверкая шапками на солнце, цепью протянулись на юге.
Подыскав место, откуда лучше просматривался вид на Дьял-Менку, Кузьма вынул подзорную трубу, стараясь рассмотреть близлежащие к западу окрестности. Опустившееся к закату солнце ослепляло, и он, отрываясь от трубы, тёр слезящиеся глаза. Осмотрев местность с запада на юг и не увидя ничего, указывающего на присутствие каких-либо скоплений людей, Кузьма, показав как пользоваться трубой, передал её Тархану. Прильнув к окуляру, Тархан медленно стал водить ею из стороны в сторону. Он долго и внимательно всматривался в местность на северо-западе, вдруг замер, поднял руку вверх, после чего, показывая рукой в ту сторону, произнёс:
–¬ Вон там вдалеке я заметил дымок от костров. На улусное поселение не похоже, скорее всего, какой-то большой лагерь расположился.
Кузьма взял у него трубу и, присмотревшись, заметил в верстах десяти еле заметные признаки разведённых костров. Сомнений не оставалось, это были маньчжуры.
Теперь ясно, что они всё ещё оставались на том же месте, о котором рассказывал Емзынак, осталось только выяснить, сколько их там? Большая группа, или маленький отряд.
Фёдор достал прихваченные с собой листы бумаги и быстро срисовал окрестности, показав месторасположения маньчжур.
Выполнив поставленную перед собой задачу, разведчики пустились в обратный путь и к ночи добрались до лагеря. Едва заметный огонь от костра не дал им сбиться с пути. Большой костер Кузьма запретил разжигать, и они пробирались на еле видимые отблески огня среди деревьев.
– Ну, что Емзынак ещё не вернулся? – первым делом спросил Кузьма.
– Ждём, – ответил Илья. – Как ты распорядился, так и сделали: поддерживаем небольшой огонь, чтоб в темноте нас не потеряли, да вот повечерять собрались, чайник поставили.
– Илья, – обратился к нему Тархан.
– Знаю, что травник ты хороший, вот и захватил тебе подарок с Сарлыка, –
с этими словами он протянул ему отсвечивающие бронзой корешки. Илья бережно взял один из корешков, размером с ладонь, повертел его в руках, внимательно рассматривая, пожевал, отломив маленький кусочек, после чего с улыбкой ответил:
– Ну, благодарю тебя, Тархан! Это ж золотой корень. Я много слышал о его чудодейственной силе от тубаларов , но вот в руках держу впервые. По цвету и по запаху догадался, что это именно он.
– Наш народ давно знает о его свойствах. Охотники и чабаны всегда во время трудных переходов берут с собой сушёные корешки и заваривают их вместо чая. Сейчас нам тоже стоит воспользоваться их опытом, – добавил Тархан.
Илья бережно завернул в тряпицу корешки, и положил в суму, где хранились запасы чая.
Время уже было за полночь. Кузьма начал беспокоиться за возвращение Емзынака. Он уже пожалел, что не отправил ещё кого-нибудь вместе с ним.
Казаки, напрягая слух, старались уловить какие-либо звуки, говорящие о приближении всадников, но только шум горной речки, да отдалённое завывание волков нарушали ночное безмолвие.
– Емзынак – опытный охотник, всю жизнь в седле провёл. Наверное, есть причины, коль он задерживается, – обнадёжил казаков Тархан.
– Хорошо. Раз ты так уверен в Емзынаке, будем надеяться, что если он не нарвался на маньчжур, то скоро должен вернуться, – убедительно произнёс Кузьма. – А сейчас, мужики, спать! Завтра трудный день предстоит. Я пока подожду у костра. Пусть после кто-нибудь меня сменит!
Ночь выдалась холодной, и казаки, завернувшись в одеяла, улеглись на постели, подготовленные из мягких веточек лиственницы.
Кузьма присел у костра, подбросил сухих веток и, глядя на вспыхнувший ярким пламенем, потрескивающий хворост, задумался над дальнейшим планом их похода.
Языки пламени выхватывали из ночи тёмные силуэты раскидистых кедров, причудливые очертания растущих неподалёку кустов жимолости, мирно спящих товарищей – всё это, в сочетании с тишиной ночи, располагало к анализу того, что сделано и что ещё нужно сделать. Ясные, лёгкие мысли выстраивали дальнейший план действий.
Едва слышимое ржание лошади прервало его раздумье. Кузьма поднялся, и, пройдя немного в сторону, стал прислушиваться в направлении к услышанному звуку. Ржание повторилось более отчётливо, и, спустя некоторое время, он заметил едва различимые в ночи силуэты двух всадников.
Он облегчённо вздохнул. Сомнений не оставалось, что подъезжает Емзынак с товарищем.
Разбудив Тархана, они вчетвером обговорили план завтрашних действий и, расположившись вблизи костра, улеглись спать.
Погоня
Едва только начало светать, а Кузьма был уже на ногах. До восхода солнца, он вместе с Тарханом и Арчимом должны незаметно добраться до разведанного расположения маньчжур.
– Слышь, Кузьма? – подошёл к нему Ефим, – Ты бы взял с собой пару ружей. Кто его знает…
– Я думаю, ружья нам будут только помехой. Как мы с ними будем ползать около маньчжурского лагеря. Для защиты у меня есть получше, – и он вытащил шестиствольный пистолет системы «Пеппербокс», данный ему комендантом на время выполнения задания.
– При ближнем бое – очень полезная штука, – пояснил Кузьма.
Наказав Ефиму быть настороже и приготовиться к отъезду, они, быстро оседлав коней, исчезли в предрассветной мгле.
Хорошо знающий эти места Арчим уверенно повёл их короткой дорогой, стараясь не выезжать на открытую местность, откуда их ненароком могли заметить. Прячась за холмами, пересекающими долину, идя небольшими перелесками, они незаметно продвигались к лагерю и вскоре уже были на краю лесистой местности, где предположительно находились маньчжуры. Привязав лошадей на опушке леса, они, крадучись, стали продвигаться к лагерю. Пройдя совсем немного, они почувствовали запах дыма от разжигаемых костров и доносящийся шум просыпающегося военного лагеря. Вскоре между редеющими деревьями замелькали палатки маньчжурских воинов.
Наблюдать с этой стороны было небезопасно, их в любой момент могли заметить, да и обзор был неполный. Прячась за деревьями, разведчики высмотрели место, где заросли жимолости и смородины подходили к самому лагерю. Тихо ступая, перебежками, подкрались они к этому месту.
Удобно устроившись в зарослях, Кузьма попытался приблизительно определить численность отряда маньчжур.
Внимание Арчима привлекли трое служивых, сидевших около костра, неподалёку от их наблюдательного пункта.
Толкнув в бок Тархана, он указал в сторону этих людей:
– Вон тот, который сидит правым боком к нам, кажется, мне знаком. Только вот лица его не могу рассмотреть.
– Что там у вас? – шёпотом поинтересовался Кузьма. Тархан объяснил ему, что так взволновало Арчима.
– На-ка, посмотри через это, – достал Кузьма зрительную трубу, и, настроив её на этих людей, передал Арчиму.
– Вот, теперь я узнал его,– прильнув к окуляру, тихо произнёс он. – Это зайсан из соседнего с моим улуса, я даже имя его помню – Улай.
После того, как маньчжуры расправились с джунгарами и стали угонять алтайцев на юг, он с его улусными людьми добровольно принял китайское подданство – теперь вот служит им. Маньчжурцы используют их как проводников – сами-то они этих мест не знают.
Кузьма прикинул количество палаток и примерную численность солдат – это где-то около трёх тысяч человек. Наверняка, это был ближайший отряд к Бикатунской крепости, расположенный в авангарде маньчжурской армии…
Больше их здесь ничто не удерживало. Тихо пятясь назад, наблюдатели вылезли из кустарника, и, скрываясь в лесной чаще побежали к поляне, туда, где оставили своих лошадей. Посоветовавшись, решили ехать долиной небольшой горной речушки перемеживающейся небольшими холмами и перелесками.
Из лагеря, скрытого лесом, вряд ли была возможность заметить их продвижение.
С лёгким чувством удачно выполненного поручения коменданта Кузьма, напевая весёлую казацкую песню, скакал на вороном жеребце чуть впереди своей небольшой группы. Свежесть утра, окутавшего прохладой низину, приятно бодрило тело. Удачный поход к лагерю маньчжур и точно нанесённое на бумагу место их стоянки наверняка получат высокую оценку полковника Четова и губернского начальства. И, хотя солнце уже встало, оно всё ещё пряталось за высокой шапкой Сарлыка, отбрасывающей тень на местность, по которой продвигались казаки, сумраком скрывая разведчиков от возможного обнаружения маньчжурами. Кузьма был уверен, что пока солнце поднимется из-за вершины горы, они уже будут за перевалом.
Вдруг из-за холма послышался топот копыт. В саженях пятидесяти, неожиданно показались пятеро всадников, которые тут же, осадив лошадей, стали показывать в сторону ехавших навстречу им разведчикам.
– Заметили нас, заметили! – с досадой крикнул Кузьма.
– Давай, с дороги! – повернул он коня в сторону огромного валуна, лежащего в саженях десяти от них.
– Арчим! Бери лошадей и спрячься с ними где-нибудь! Если потеряем их, конец нам – до своих тогда не добраться!
Арчим, видя серьёзность положения, беспрекословно кинулся выполнять приказ, схватив под уздцы лошадей, он, пригибаясь, побежал в недалёкий ельник.
Кузьма же с Тарханом спрятались за валуном, ожидая, что предпримут маньчжуры.
Те, вначале опешив от такой встречи, какое-то время не могли прийти в себя, после чего, порассуждав немного, решили, что неспроста здесь появился русский казак.
Вложив стрелы в луки и натянув тетиву, они стали медленно приближаться к валуну.
Заметив это, Кузьма достал из-за пояса «Пеппербокс» и глазами показал Тархану на его шапку. Тот сразу понял задумку, и, надев её на длинную ветку, стал медленно высовывать с левого края валуна, отвлекая внимание лучников. Тут же взвизгнувшая стрела насквозь прошила головной убор. Этого момента и ждал Кузьма, он молниеносно высунулся с правого края и прицелившись, выстрелил в ближнего от себя лучника. Пуля попала в грудь. Маньчжур вскрикнул, дёрнулся назад и медленно сполз наземь к ногам лошади.
Лучники разом отпрянули, не ожидая такого ответа. Не желая дальше испытывать судьбу, они развернули лошадей и с криками помчались в сторону лагеря.
Кузьма с Тарханом выскочили из своей засады и бегом направились к ельнику, где их ожидал Арчим.
– Теперь жди погони! – Поделился тревогой Арчим, наблюдавший со стороны эту баталию.
– А что нам оставалось делать? Они бы либо прикончили нас, либо взяли в плен, – резко ответил ему Кузьма.
Пришпорив лошадей, разведчики заторопились к своей стоянке. Скрываться было уже бесполезно, и, они, выехав на более короткую дорогу, во весь опор погнали лошадей.
Подъехав к лагерю, Кузьма запыхавшимся голосом крикнул:
– Срочно уходим, маньчжуры скоро будут здесь!
Всё было готово к отъезду, лошади осёдланы и навьючены, как распорядился командир, казаки тоже были наготове, ожидая возвращения товарищей.
– Арчим, знаешь ли ты тропу, по которой мы сможем уйти от преследования? – спросил Кузьма.
Арчим замотал головой:
– Тропа то мне известна, но уверен, что проводником у них будет Улай, он эти места хорошо знает, к тому же, он умелый охотник и поведёт маньчжур по нашим следам. Если успеем добраться до Катуни, можешь считать, что спасены. Маньчжуры через такие бурные реки боятся переходить.
Я постараюсь провести вас короткой дорогой через перевалы, там узкая и опасная тропа, большой отряд не сможет по ней быстро продвигаться – в этом будет наше преимущество.
Тархан, закончивший переводить вдруг вытянул руку на запад, показывая на едва заметно поднимающуюся пыль.
Кузьма взглянул в ту сторону через зрительную трубу. Погоня не заставила себя долго ждать – верстах в трех он различил большой отряд не менее тридцати всадников.
Казаки пришпорили лошадей и двинулись вслед за Арчимом.
– Ружья все заряжены? – крикнул Кузьма ехавшему рядом Ефиму.
– Я не советую стрелять, – вмешался Тархан, – только в крайнем случае. В горах звук далеко слышен, из лагеря сразу подошлют подмогу.
– Да, ты прав, – согласился Кузьма.
Вскоре дорога перешла в узкую тропу, которая, круто уходя в гору, терялась среди скал. Поднявшись выше, они заметили своих преследователей, которые, ведомые Улаем, шли по их следу.