Григорий Шалакин
Старожилы Кемерова легко припомнят, что в 1970–1980-х годах на улицах города можно было видеть по меньшей мере двух мужчин, одевавшихся необычно легко даже в сильные холода. Один из них вообще чуть ли не ежедневно бродил по тротуарам Ленинского района обнаженным по пояс. Воспринимался он закаленным человеком, иными словами – моржом. Но и только.
Второй был гораздо загадочней. Появлялся на людях реже. Быстрым шагом преодолевал расстояние от бульвара Строителей до центральной части столицы Кузбасса. Злые языки судили-рядили: нет, мол, у мужика пятака на троллейбус или шести копеек на проезд в автобусе. Да и вид у него был какой-то легкомысленный: тонкая ветровка, хэбэшные штаны и кирзовые сапоги. Не из дальних ли мест товарищ освободился?
Однако непохоже. Больше этот спешно двигавшийся поджарый мужчина смахивал на возрастного студента. И нередко он держал под мышкой рулон бумаги грязно-серого цвета (в такую работники торговли заворачивали покупателям соленую рыбу и мясопродукты, скручивали из нее кульки для конфет, муки и сахара). А еще, бывало, в руках он нес связки деревянных рам с сюжетными картинами и портретами в черно-красных тонах.
– Я – последний передвижник! – так называл он себя. – Любую свою выставку в рулоне легко перенесу с места на место.
Его знали библиотекари, писатели, поэты, работники Художественного фонда, партийные идеологи и журналисты. То был художник Герман Захаров. Он оставил работу в редакции областной молодежной газеты «Комсомолец Кузбасса» и пребывал на вольных хлебах. То есть творил по собственному графику и в свое удовольствие, умудряясь что-то зарабатывать на жизнь, входя в близкое ему по духу творческое сообщество – Союз журналистов СССР.
Герман Порфирьевич превосходил меня возрастом лет на пятнадцать. Дружбы как таковой между нами не было. Однако мы были представителями одного цеха и потому состояли в приятельских отношениях. Ведь в начале 1980-х годов и мне довелось работать корреспондентом областной партийной газеты «Кузбасс».
Периодически мы встречались, разговаривали. И однажды Захаров признался, что мечтает о свободном творчестве.
– Художнику мало чего надо в жизни, – подчеркнул Герман. – Вот дали бы мне год свободно и спокойно поработать! Я бы все за это отдал. И если бы не убедил своими работами высокую комиссию – сел бы в долговую яму!
Дать творческим людям возможность свободно трудиться. По мнению Захарова, это было бы выше всех наград и званий.
Его подлинная независимость от конкретных официальных организаций являлась нонсенсом в советский период. Могли и ярлык тунеядца приклеить. Но Герман Захаров уже слыл мастером своего дела. Автор графических работ с изображением известных в стране и мире людей был довольно востребованным. К нему обращались издатели, руководители партийных и советских органов. Хорошо помню его панно с Лениным на парадных стенах домов политического просвещения. На литературных праздниках появлялись созданные им стилизованные образы русских и советских писателей, поэтов. Ошеломляющий Александр Сергеевич Пушкин, например, был запечатлен в тот момент, когда его сразила пуля. Эту работу хотелось рассматривать. Она будила много мыслей.
Как позже оказалось, и лениниана Захарова, и портреты Федора Достоевского, Александра Блока, Дмитрия Шостаковича, Василия Федорова вошли в ряд лучших творений кузбасских мастеров кисти, карандаша и пера переходного периода от социализма к коммунизму.
Талант и творческое своеобразие Германа Захарова, родившегося в 1933 году в городе Ленинске-Кузнецком в семье педагогов (мать была москвичкой, отец из Новосибирска), избравшего в искусстве путь самообразования и учившегося на опыте оформителей клубных стендов, красных уголков и ретушеров фотографий для газет, в полнейшей мере проявились в его книжных иллюстрациях.
Помогли детские, юношеские впечатления, пробы схватывания характеров людей на натурных зарисовках и по памяти.
Захаров рассказывал мне, что перед его глазами всю жизнь проходили картинки детства и молодости. Память сохранила немало ярких моментов ленинск-кузнецкой жизни военного и послевоенного времени. Герман Порфирьевич отлично помнил шумный базар шахтерского города по воскресным дням, песни фронтовиков на площади под гармошку, вид калек, нищих. С его слов, один из земляков был похож на российского императора Александра II. Другой старик, с четырьмя георгиевскими крестами, восклицал про товарища: «Вылитый царь-батюшка!» Третьего фронтовика, контуженного на войне, величали Эскадрой. Он часами смотрел вдаль, ожидая прихода кораблей из Порт-Артура.
Рыночные зеваки спрашивали:
– Что видишь?
– Пока один дым, – следовал ответ инвалида.
Именно в Ленинске-Кузнецком, глядя на отца, Герман Захаров пристрастился к рисованию. Воспроизводил на бумажных обрывках лица соседей, знакомых. Позже начал четко прописывать образы земляков. Когда накопилась пачка работ, отправился с ними в Кемерово на выставком. Вдруг возьмут и покажут широкой публике? Но не тут-то было. Все вышло наоборот.
Знатоки посмотрели на результаты поиска самодеятельного рисовальщика и спросили:
– Нет ли среди твоих соседей героев, ударников труда и выдвиженцев в депутаты?
– Нет таких. Просто этих я знаю, – пояснил молодой человек.
– Но люди у тебя какие-то деградированные. Кто будет на них смотреть, станет перенимать нехорошее, – сделали нелестный вывод пропагандисты советского реалистического искусства.
Последующие годы учебы и творчества привели Захарова к первым успехам. К 1980-м годам он освоил сложнейший жанр книжной иллюстрации. В ту пору Кемеровское книжное издательство с великим трудом находило специалис-
тов именно этого вида изобразительного искусства. Зачастую даже маститые местные живописцы не справлялись с поручениями художественных редакторов. И книги кузбасских авторов выходили порой с блеклыми, неинтересными рисунками.
Громким событием для всей страны явился выход в Кузбассе в 1983 году миниатюрного издания памятника древнерусской литературы – «Слова о полку Игореве». При тираже десять тысяч и цене 75 копеек за экземпляр книга разошлась мгновенно. Издание получилось солиднее и популярнее даже такого «хита» нашего издательства, как томик избранной прозы Исаака Бабеля.
Более десятка ярких красно-черных рисунков к рассказу о тяжелом походе русских богатырей Герман Захаров сделал с подачи редактора книжного издательства и Кемеровской студии телевидения Тамары Махаловой, а также своей жены Ольги Кашиной – редактора социально-экономических программ Кемеровского областного телевидения.
Ольга, насколько помню, напрямую искусство по телевизору не пропагандировала. Мы с ней, режиссером Татьяной Новицкой, редактором Виктором Болотниковым, операторами Николаем Щетинкиным и Владимиром Грязновым делали для эфира передачи из цехов ведущих промышленных предприятий Новокузнецка, таких как Кузнецкий металлургический комбинат, завод «Сантехлит». То есть тема «Человек и металл» Ольге была ближе. Но зато творчество Германа – роднее. Эта семейная пара, по воспоминаниям Владимира Ивановича Бедина, много лет возглавлявшего управление (и департамент) культуры Кузбасса, вообще жила душа в душу. Привожу это авторитетное мнение в противовес нынешним кривотолкам отдельных озлобленных товарищей. Да и мне самому в годы знакомства с Германом и Ольгой сталкиваться с «мусором из их избы» не приходилось.
Раскладывая в квартире листы будущих полотен прямо на полу, Захаров не испытывал никаких неудобств. Картины выходили из-под его кисти легко, быстро. За неделю-две – готовыми выставками на определенную тему. Тот же Владимир Бедин бережно хранит книгу «Слово о полку Игореве» первого выпуска, куда вошла соответствующая серия Германа Захарова, с дарственной надписью художника: «Глубокоуважаемому Владимиру Ивановичу на память с добрыми чувствами и уважением! 1985 год».
Иллюстрации к этому изданию были одобрены академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым во время поездок к нему Тамары Ивановны Махаловой. По ее утверждению, рисунки к книге были формата А4. Художнику начислили полагавшийся гонорар. А позже родились картины на те же темы большого формата, которые, насколько мне известно, рассредоточены теперь по нескольким адресам. Какая-то часть находится у дочери Германа Порфирьевича Вероники, еще часть – в кемеровском музее-заповеднике «Красная Горка», что-то осело и в частных коллекциях.
А теперь небольшое отступление, касающееся той же знаменитой книги. Напомню ее важнейшие выходные данные. Вступление «Золотое слово русской литературы», примечания, редакция текста, дословный перевод с древнерусского повести о походе Игоря, сына Святославова, внука Олегова, – Д. С. Лихачева. Художник – Г. Захаров. Кемерово.
И вот кто-то, услышав звон, в интернете приписал иллюстрации другому автору. Будто бы их сделал Гурий Филиппович Захаров (1926–1994) – график, заслуженный художник РСФСР, лауреат Государственной премии РСФСР им. И. Е. Репина, действительный член Академии художеств СССР. Якобы иллюстрации к книге выполнены им под влиянием гравюр В. А. Фаворского в черно-красной печати.
Обманщики, остановитесь! И перекреститесь! Отрицать авторство Германа Захарова – это не просто низко, но и глупо! Его работы к «Слову о полку Игореве» отметил даже председатель правления Союза художников РСФСР, народный художник СССР, лауреат государственных премий СССР и РСФСР Сергей Петрович Ткачев! О том, как это произошло, рассказал мне в 1987 году сам Герман Порфирьевич.
В июне-июле 1985 года в городе Кемерово, в легкоатлетическом манеже на улице Ворошилова, работала зональная выставка «Сибирь социалистическая». На ней было представлено 2064 работы 701 автора, 355 из которых были членами Союза художников РСФСР. А вот в произведениях Германа Захарова выставком усомнился, в экспозицию они не попали. Зато украсили стены Кемеровского Дома актера. И как раз туда зашел по делам Сергей Ткачев. Там он и увидел иллюстрации к «Слову о полку Игореве».
– Кто же в Кузбассе такой интересный художник? – поинтересовался всемирно признанный мастер. (Это не преувеличение. Сергей Ткачев – автор многочисленных произведений, посвященных истории, военной тематике. В соавторстве с братом, народным художником СССР Алексеем Ткачевым, создал произведения, вошедшие в золотой фонд русской живописи.)
Директор Дома актера Изабелла Владимировна Крейнис попросила гостя повторить сказанное.
– Чтобы присутствующие в свите хорошенько это услышали, – пояснила она.
И Ткачев снова похвалил увиденные картины. Возникла немая сцена. И тут же сомнения партийных товарищей и руководства местного художественного союза в профессионализме Захарова вмиг развеялись. Хотя буквально накануне они призывали не вывешивать работы «самоучки» для обозрения и здесь, в Доме актера. Но Крейнис не поддалась на уговоры.
– У нас не музей изобразительных искусств, так что ничего плохого картины на древнерусскую тему не принесут, – отрезала она.
После этого случая Герману Порфирьевичу предложили написать заявление о вступлении в Союз художников РСФСР. Сказали, что рекомендации даст Ткачев, а также местные киты. Захаров отказался.
– Можете ли вы сказать то же самое секретарю Кемеровского обкома КПСС по идеологии Петру Михайловичу Дорофееву? – спросили озадаченные посланцы.
– Могу, – ответил Герман Порфирьевич.
Он считал кощунством делить художников на профессиональных и непрофессиональных.
– Леонардо да Винчи – профессиональный скульптор? – спрашивал он меня. И тут же сам отвечал: – Профессия художника – познание чувств, души, любви. Быть профессионалом в любви? Тут можно неизвестно до чего договориться. Каждый художник изображает свой мир. Это доказывают примеры Ван Гога, Крамского. Каждый художник должен иметь право выставлять свои работы на суд зрителей, если не проповедует насилие, чуждое и противоестественное человеку. Страшного нет в том, если люди будут видеть, каким мир представляется художнику.
В другой раз Герман Порфирьевич объяснял мне свою позицию так:
– Я член творческого Союза журналистов СССР. Приняли меня в него за изобразительное искусство. Значит, я художник и журналист.
А однажды он принародно вынул из кармана куртки паспорт и, показывая его, сказал:
– Я – член Союза. Надо понимать, Советского Союза. У нас, художников, одна платформа – советская. Каждый выражает ее видение по-своему, через свое отношение к жизни и через ее восприятие.
Захаров вполне успешно творил в обычной кемеровской квартире. И это притом, что ему выделяли художественную мастерскую в доме на берегу Томи в центре областной столицы. После ремонта он попытался переселиться туда. Принес «холсты» из оберточной бумаги размером 90 сантиметров на два с половиной метра. День провел в мастерской, два, неделю. Не пишется, не работается. Месяц прошел – нет результата. По застольям коллег он ходить не привык. В итоге попросил передать мастерскую на улице Весенней другому художнику. А сам снова начал творить в обычной квартире, расстилая серую бумагу на полу.
7 апреля 1987 года в Кемеровском драматическом театре им. Луначарского Захаров показывал свою выставку, посвященную Дню Победы. Перед собравшимися очень зримо предстала тема войны и мира. Работы шириной около метра и длиной до четырех-пяти метров держались на веревках, натянутых между колоннами в фойе театра. Такой крепеж листов придумал сам Захаров.
Немаловажно отметить, что мероприятие проходило в рамках творческих встреч, организованных клубом ученых города Кемерово.
Автор рассказал о выставке. А потом сами за себя говорили его работы. На одной из них, к примеру, мужчина играет на гармошке. Сзади ватага пацанов. И среди них – узнаваемый Герман детского возраста.
Зрители спросили художника:
– Как вы используете натуру?
Захаров посетовал, что это для него практически неосуществимо:
– Когда писал портрет Федора Михайловича Достоевского, сам подолгу позировал себе через зеркало.
Одна дама заметила, что некоторые работы ей как будто знакомы. Автор заверил, что все картины показывает впервые. Они только что закончены.
– Добротное художественное полотно рождается, когда сам все переживешь. Поэтому пишу так, как подсказывает боль души, – объяснил Герман Порфирьевич, отвечая на другой вопрос.
А вот когда его спросили про самые удачные работы, Захаров посчитал такую постановку вопроса некорректной:
– Разве можно спрашивать отца или мать о том, какой ребенок в семье лучше: младший или старший?
Затем кто-то отметил пессимизм художника.
– Да, я пессимист, если убивают и калечат людей, – быстро нашелся он.
На этой выставке в театре Герман Порфирьевич рассказал о своем увлечении творчеством поэтов Алексея Суркова, Дмитрия Кедрина и Анатолия Жигулина. Периодически он включал магнитофон, и собравшиеся слушали песни под гитару на их стихи в исполнении самого Захарова.
После мероприятия, на котором также выступил заслуженный артист РСФСР, директор театра Виктор Мирошниченко, было устроено чаепитие. С удовлетворением вспоминаю те события 36-летней давности. В тот день мы беседовали с Германом Захаровым еще часа два. «Виновник торжества» блистал в традиционном своем одеянии. В кирзовых сапогах, темно-серых брюках и такого же цвета свитере. Поверх – зеленоватая хлопчатобумажная курточка. Венчала его гардероб зеленая штормовка с шерстяным в рваную строчку шарфиком. Была при нем и обычная хозяйственная сумка. С чем, не знаю. В течение всего вечера я фотографировал. Ушло шесть черно-белых пленок по 36 кадров. И кое-что получилось.
А еще я запомнил рассказ художника о том, как он звонил Анатолию Жигулину в Москву. В первый раз того дома не оказалось. Трубку телефона взяла жена. Захаров сказал ей, что напоет немного на стихи мужа, но она может прервать его в любой момент. Не прервала. Потом Герман Порфирьевич пел самому поэту. А Жигулин смотрел передачу о Захарове по Центральному телевидению Советского Союза.
Вскоре в Москве прошли Дни культуры Кузбасса. Работы Германа Захарова представили в Центральном Доме работников искусств. С этой выставки не вернулся портрет Владимира Высоцкого. Дочь Германа Ирина училась в МГУ на факультете журналистики (ей помогало семейство поэтов Федоровых – Василия и Людмилы) и узнала, что работа находится в кабинете директора ЦДРИ. Дошло до Петра Дорофеева. Был туда его звонок. Ирина забрала картину.
Она ехала на метро от «Детского мира» до «Пушкинской площади» к жене Василия Федорова. Люди останавливались, любовались работой, особенно при подъеме эскалатора и на спуске. Еще бы! Высоцкий с гитарой! Портрет размером метр на полтора. Потом эта картина осталась у Федоровых, потому что планировалась персональная выставка Захарова в Москве. И она состоялась в Доме журналиста.
– Пришло много людей во фраках, – рассказывал потом Герман Порфирьевич. – Генерал Павел Иванович Батов прибыл в парадном кителе с двумя звездами Героя Советского Союза. На специальном автобусе привезли коммунистов, встречавшихся с Владимиром Ильичом Лениным. Они, опираясь на тросточки, стояли около моих картин с изображением вождя, покачивали головами и многозначительно произносили: «Да!» То есть было понятно: они подтверждали верность решения выбранной темы. Пришлось рассказать, почему я приступил к лениниане. Не считаю эти работы конъюнктурными. Конкуренцию составлять никому не собираюсь.
Герман Захаров не был избалован вниманием. Не любил шумных компаний. А вот для телеаудитории выступал с удовольствием. Как-то во время прямого эфира на Кемеровской студии телевидения его попросили что-нибудь изобразить на чистом листе бумаги. Позже он признался, что до последней минуты не знал, что выйдет из-под руки. А когда камера подъехала к ватману, оказалось, что рисунок связан с войной.
– Работа написана. К ней больше не возвращаюсь. Счет картин не веду. Год удачный или неудачный, не определяю, – признавался художник без всякой рисовки.
Ему некогда было расслабляться, потому и искать ответы на подобные вопросы не приходило в голову.
Герман Захаров был щедрым. Подарил пятьдесят работ историко-этнографическому музею-заповеднику «Шушенское» Красноярского края после закрытия своей выставки. Портреты Василия Макаровича Шукшина остались во Всероссийском мемориальном музее-заповеднике в Сростках. В Марьевке Яйского района Кемеровской области, на родине поэта Василия Федорова, есть картины Захарова, изображающие нашего прославленного земляка. Как и в мариинском музее Владимира Чивилихина, понятно, тоже. А портреты Александра Блока, Владимира Высоцкого украшали Кемеровское городское общество книголюбов. Еще две работы Захарова – «Георгий Победоносец» и «Сергий Радонежский» – до сих пор находятся в Знаменском соборе города Кемерово. Также его картины хранятся в Государственном историческом музее-заповеднике «Горки Ленинские», в Литературно-мемориальном музее Ф. М. Достоевского в Новокузнецке, в Кемеровском областном краеведческом музее, в городском краеведческом музее Ленинска-Кузнецкого.
Портреты Людмилы и Василия Федоровых есть и в Москве, и в Кемерове. Германа Захарова с поэтической четой связывала добрая дружба. Как рассказывала мне Тамара Ивановна Махалова, знакомство их состоялось у нее на квартире, где группа товарищей собралась почитать стихи. (К слову, дело ограничилось чаем: ни Федоровы, ни Захаров увеселительных застолий с горячительным не любили.) И та памятная встреча вдохновила художника на создание нескольких работ. Затем дружба перемежалась с деловыми отношениями.
Герман Порфирьевич глубоко сожалел, что Василий Дмитриевич рано ушел из жизни. И ему, и Тамаре Махаловой запомнилось, как они последний раз виделись на кемеровском железнодорожном вокзале. Федоровы прошли в купе, встали у окна, а на столик поставили букет огромных хризантем от благодарных кузбассовцев. Через стекло особо не поговоришь. Но было видно, как поэт взволнован. Василий Дмитриевич беспокоился, что Захаров с кипой работ для Москвы может опоздать. Но тот успел дойти от дома до вокзала своим быстрым шагом.
Увидев его в бессменных сапогах, Федоров стал переживать, как художник выдержит в них долгие сибирские холода. Герман жестами успокаивал его. Поезд тронулся. Друзья попрощались. И кто бы мог предположить, что вместе с красивыми хризантемами отправляется в самый последний отрезок жизни наш замечательный земляк Василий Федоров?..
Память о нем жива. Не забыт и Герман Захаров. В последнее время одна за другой в разных местах Кузбасса проходят выставки его работ. Популяризатором творчества художника выступает историк, краевед, фотограф Владимир Павлович Надь. В марте 2017 года на организованном им вернисаже в кемеровской детской библиотеке им. А. М. Береснева собравшиеся отмечали, что психологизм, экспрессия, стремление изобразить человека в напряженные, требующие самоотверженности моменты жизни – характерные черты творчества Германа Захарова. Особенно его интересовали образы людей, составляющих гордость России: Федор Достоевский, Николай Гоголь, Александр Пушкин. А Василий Макарович Шукшин и его жизненный путь вооб-
ще одна из любимейших тем художника.
На выставке в библиотеке были также представлены портреты Вольфганга Амадея Моцарта, Людвига ван Бетховена, Михаила Юрьевича Лермонтова. Многих они потрясли исходящей от них мощью и лиризмом. Дарования автора и героев его картин словно слились воедино, многократно усиливая воздействие на зрителей.
В марте 2023 года книжные иллюстрации Германа Захарова были представлены на выставках в кемеровском музее-заповеднике «Красная Горка» и в Кузбасском центре искусств.
Второй был гораздо загадочней. Появлялся на людях реже. Быстрым шагом преодолевал расстояние от бульвара Строителей до центральной части столицы Кузбасса. Злые языки судили-рядили: нет, мол, у мужика пятака на троллейбус или шести копеек на проезд в автобусе. Да и вид у него был какой-то легкомысленный: тонкая ветровка, хэбэшные штаны и кирзовые сапоги. Не из дальних ли мест товарищ освободился?
Однако непохоже. Больше этот спешно двигавшийся поджарый мужчина смахивал на возрастного студента. И нередко он держал под мышкой рулон бумаги грязно-серого цвета (в такую работники торговли заворачивали покупателям соленую рыбу и мясопродукты, скручивали из нее кульки для конфет, муки и сахара). А еще, бывало, в руках он нес связки деревянных рам с сюжетными картинами и портретами в черно-красных тонах.
– Я – последний передвижник! – так называл он себя. – Любую свою выставку в рулоне легко перенесу с места на место.
Его знали библиотекари, писатели, поэты, работники Художественного фонда, партийные идеологи и журналисты. То был художник Герман Захаров. Он оставил работу в редакции областной молодежной газеты «Комсомолец Кузбасса» и пребывал на вольных хлебах. То есть творил по собственному графику и в свое удовольствие, умудряясь что-то зарабатывать на жизнь, входя в близкое ему по духу творческое сообщество – Союз журналистов СССР.
* * *
Герман Порфирьевич превосходил меня возрастом лет на пятнадцать. Дружбы как таковой между нами не было. Однако мы были представителями одного цеха и потому состояли в приятельских отношениях. Ведь в начале 1980-х годов и мне довелось работать корреспондентом областной партийной газеты «Кузбасс».
Периодически мы встречались, разговаривали. И однажды Захаров признался, что мечтает о свободном творчестве.
– Художнику мало чего надо в жизни, – подчеркнул Герман. – Вот дали бы мне год свободно и спокойно поработать! Я бы все за это отдал. И если бы не убедил своими работами высокую комиссию – сел бы в долговую яму!
Дать творческим людям возможность свободно трудиться. По мнению Захарова, это было бы выше всех наград и званий.
Его подлинная независимость от конкретных официальных организаций являлась нонсенсом в советский период. Могли и ярлык тунеядца приклеить. Но Герман Захаров уже слыл мастером своего дела. Автор графических работ с изображением известных в стране и мире людей был довольно востребованным. К нему обращались издатели, руководители партийных и советских органов. Хорошо помню его панно с Лениным на парадных стенах домов политического просвещения. На литературных праздниках появлялись созданные им стилизованные образы русских и советских писателей, поэтов. Ошеломляющий Александр Сергеевич Пушкин, например, был запечатлен в тот момент, когда его сразила пуля. Эту работу хотелось рассматривать. Она будила много мыслей.
Как позже оказалось, и лениниана Захарова, и портреты Федора Достоевского, Александра Блока, Дмитрия Шостаковича, Василия Федорова вошли в ряд лучших творений кузбасских мастеров кисти, карандаша и пера переходного периода от социализма к коммунизму.
* * *
Талант и творческое своеобразие Германа Захарова, родившегося в 1933 году в городе Ленинске-Кузнецком в семье педагогов (мать была москвичкой, отец из Новосибирска), избравшего в искусстве путь самообразования и учившегося на опыте оформителей клубных стендов, красных уголков и ретушеров фотографий для газет, в полнейшей мере проявились в его книжных иллюстрациях.
Помогли детские, юношеские впечатления, пробы схватывания характеров людей на натурных зарисовках и по памяти.
Захаров рассказывал мне, что перед его глазами всю жизнь проходили картинки детства и молодости. Память сохранила немало ярких моментов ленинск-кузнецкой жизни военного и послевоенного времени. Герман Порфирьевич отлично помнил шумный базар шахтерского города по воскресным дням, песни фронтовиков на площади под гармошку, вид калек, нищих. С его слов, один из земляков был похож на российского императора Александра II. Другой старик, с четырьмя георгиевскими крестами, восклицал про товарища: «Вылитый царь-батюшка!» Третьего фронтовика, контуженного на войне, величали Эскадрой. Он часами смотрел вдаль, ожидая прихода кораблей из Порт-Артура.
Рыночные зеваки спрашивали:
– Что видишь?
– Пока один дым, – следовал ответ инвалида.
Именно в Ленинске-Кузнецком, глядя на отца, Герман Захаров пристрастился к рисованию. Воспроизводил на бумажных обрывках лица соседей, знакомых. Позже начал четко прописывать образы земляков. Когда накопилась пачка работ, отправился с ними в Кемерово на выставком. Вдруг возьмут и покажут широкой публике? Но не тут-то было. Все вышло наоборот.
Знатоки посмотрели на результаты поиска самодеятельного рисовальщика и спросили:
– Нет ли среди твоих соседей героев, ударников труда и выдвиженцев в депутаты?
– Нет таких. Просто этих я знаю, – пояснил молодой человек.
– Но люди у тебя какие-то деградированные. Кто будет на них смотреть, станет перенимать нехорошее, – сделали нелестный вывод пропагандисты советского реалистического искусства.
* * *
Последующие годы учебы и творчества привели Захарова к первым успехам. К 1980-м годам он освоил сложнейший жанр книжной иллюстрации. В ту пору Кемеровское книжное издательство с великим трудом находило специалис-
тов именно этого вида изобразительного искусства. Зачастую даже маститые местные живописцы не справлялись с поручениями художественных редакторов. И книги кузбасских авторов выходили порой с блеклыми, неинтересными рисунками.
Громким событием для всей страны явился выход в Кузбассе в 1983 году миниатюрного издания памятника древнерусской литературы – «Слова о полку Игореве». При тираже десять тысяч и цене 75 копеек за экземпляр книга разошлась мгновенно. Издание получилось солиднее и популярнее даже такого «хита» нашего издательства, как томик избранной прозы Исаака Бабеля.
Более десятка ярких красно-черных рисунков к рассказу о тяжелом походе русских богатырей Герман Захаров сделал с подачи редактора книжного издательства и Кемеровской студии телевидения Тамары Махаловой, а также своей жены Ольги Кашиной – редактора социально-экономических программ Кемеровского областного телевидения.
Ольга, насколько помню, напрямую искусство по телевизору не пропагандировала. Мы с ней, режиссером Татьяной Новицкой, редактором Виктором Болотниковым, операторами Николаем Щетинкиным и Владимиром Грязновым делали для эфира передачи из цехов ведущих промышленных предприятий Новокузнецка, таких как Кузнецкий металлургический комбинат, завод «Сантехлит». То есть тема «Человек и металл» Ольге была ближе. Но зато творчество Германа – роднее. Эта семейная пара, по воспоминаниям Владимира Ивановича Бедина, много лет возглавлявшего управление (и департамент) культуры Кузбасса, вообще жила душа в душу. Привожу это авторитетное мнение в противовес нынешним кривотолкам отдельных озлобленных товарищей. Да и мне самому в годы знакомства с Германом и Ольгой сталкиваться с «мусором из их избы» не приходилось.
Раскладывая в квартире листы будущих полотен прямо на полу, Захаров не испытывал никаких неудобств. Картины выходили из-под его кисти легко, быстро. За неделю-две – готовыми выставками на определенную тему. Тот же Владимир Бедин бережно хранит книгу «Слово о полку Игореве» первого выпуска, куда вошла соответствующая серия Германа Захарова, с дарственной надписью художника: «Глубокоуважаемому Владимиру Ивановичу на память с добрыми чувствами и уважением! 1985 год».
Иллюстрации к этому изданию были одобрены академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым во время поездок к нему Тамары Ивановны Махаловой. По ее утверждению, рисунки к книге были формата А4. Художнику начислили полагавшийся гонорар. А позже родились картины на те же темы большого формата, которые, насколько мне известно, рассредоточены теперь по нескольким адресам. Какая-то часть находится у дочери Германа Порфирьевича Вероники, еще часть – в кемеровском музее-заповеднике «Красная Горка», что-то осело и в частных коллекциях.
* * *
А теперь небольшое отступление, касающееся той же знаменитой книги. Напомню ее важнейшие выходные данные. Вступление «Золотое слово русской литературы», примечания, редакция текста, дословный перевод с древнерусского повести о походе Игоря, сына Святославова, внука Олегова, – Д. С. Лихачева. Художник – Г. Захаров. Кемерово.
И вот кто-то, услышав звон, в интернете приписал иллюстрации другому автору. Будто бы их сделал Гурий Филиппович Захаров (1926–1994) – график, заслуженный художник РСФСР, лауреат Государственной премии РСФСР им. И. Е. Репина, действительный член Академии художеств СССР. Якобы иллюстрации к книге выполнены им под влиянием гравюр В. А. Фаворского в черно-красной печати.
Обманщики, остановитесь! И перекреститесь! Отрицать авторство Германа Захарова – это не просто низко, но и глупо! Его работы к «Слову о полку Игореве» отметил даже председатель правления Союза художников РСФСР, народный художник СССР, лауреат государственных премий СССР и РСФСР Сергей Петрович Ткачев! О том, как это произошло, рассказал мне в 1987 году сам Герман Порфирьевич.
В июне-июле 1985 года в городе Кемерово, в легкоатлетическом манеже на улице Ворошилова, работала зональная выставка «Сибирь социалистическая». На ней было представлено 2064 работы 701 автора, 355 из которых были членами Союза художников РСФСР. А вот в произведениях Германа Захарова выставком усомнился, в экспозицию они не попали. Зато украсили стены Кемеровского Дома актера. И как раз туда зашел по делам Сергей Ткачев. Там он и увидел иллюстрации к «Слову о полку Игореве».
– Кто же в Кузбассе такой интересный художник? – поинтересовался всемирно признанный мастер. (Это не преувеличение. Сергей Ткачев – автор многочисленных произведений, посвященных истории, военной тематике. В соавторстве с братом, народным художником СССР Алексеем Ткачевым, создал произведения, вошедшие в золотой фонд русской живописи.)
Директор Дома актера Изабелла Владимировна Крейнис попросила гостя повторить сказанное.
– Чтобы присутствующие в свите хорошенько это услышали, – пояснила она.
И Ткачев снова похвалил увиденные картины. Возникла немая сцена. И тут же сомнения партийных товарищей и руководства местного художественного союза в профессионализме Захарова вмиг развеялись. Хотя буквально накануне они призывали не вывешивать работы «самоучки» для обозрения и здесь, в Доме актера. Но Крейнис не поддалась на уговоры.
– У нас не музей изобразительных искусств, так что ничего плохого картины на древнерусскую тему не принесут, – отрезала она.
После этого случая Герману Порфирьевичу предложили написать заявление о вступлении в Союз художников РСФСР. Сказали, что рекомендации даст Ткачев, а также местные киты. Захаров отказался.
– Можете ли вы сказать то же самое секретарю Кемеровского обкома КПСС по идеологии Петру Михайловичу Дорофееву? – спросили озадаченные посланцы.
– Могу, – ответил Герман Порфирьевич.
Он считал кощунством делить художников на профессиональных и непрофессиональных.
– Леонардо да Винчи – профессиональный скульптор? – спрашивал он меня. И тут же сам отвечал: – Профессия художника – познание чувств, души, любви. Быть профессионалом в любви? Тут можно неизвестно до чего договориться. Каждый художник изображает свой мир. Это доказывают примеры Ван Гога, Крамского. Каждый художник должен иметь право выставлять свои работы на суд зрителей, если не проповедует насилие, чуждое и противоестественное человеку. Страшного нет в том, если люди будут видеть, каким мир представляется художнику.
В другой раз Герман Порфирьевич объяснял мне свою позицию так:
– Я член творческого Союза журналистов СССР. Приняли меня в него за изобразительное искусство. Значит, я художник и журналист.
А однажды он принародно вынул из кармана куртки паспорт и, показывая его, сказал:
– Я – член Союза. Надо понимать, Советского Союза. У нас, художников, одна платформа – советская. Каждый выражает ее видение по-своему, через свое отношение к жизни и через ее восприятие.
* * *
Захаров вполне успешно творил в обычной кемеровской квартире. И это притом, что ему выделяли художественную мастерскую в доме на берегу Томи в центре областной столицы. После ремонта он попытался переселиться туда. Принес «холсты» из оберточной бумаги размером 90 сантиметров на два с половиной метра. День провел в мастерской, два, неделю. Не пишется, не работается. Месяц прошел – нет результата. По застольям коллег он ходить не привык. В итоге попросил передать мастерскую на улице Весенней другому художнику. А сам снова начал творить в обычной квартире, расстилая серую бумагу на полу.
* * *
7 апреля 1987 года в Кемеровском драматическом театре им. Луначарского Захаров показывал свою выставку, посвященную Дню Победы. Перед собравшимися очень зримо предстала тема войны и мира. Работы шириной около метра и длиной до четырех-пяти метров держались на веревках, натянутых между колоннами в фойе театра. Такой крепеж листов придумал сам Захаров.
Немаловажно отметить, что мероприятие проходило в рамках творческих встреч, организованных клубом ученых города Кемерово.
Автор рассказал о выставке. А потом сами за себя говорили его работы. На одной из них, к примеру, мужчина играет на гармошке. Сзади ватага пацанов. И среди них – узнаваемый Герман детского возраста.
Зрители спросили художника:
– Как вы используете натуру?
Захаров посетовал, что это для него практически неосуществимо:
– Когда писал портрет Федора Михайловича Достоевского, сам подолгу позировал себе через зеркало.
Одна дама заметила, что некоторые работы ей как будто знакомы. Автор заверил, что все картины показывает впервые. Они только что закончены.
– Добротное художественное полотно рождается, когда сам все переживешь. Поэтому пишу так, как подсказывает боль души, – объяснил Герман Порфирьевич, отвечая на другой вопрос.
А вот когда его спросили про самые удачные работы, Захаров посчитал такую постановку вопроса некорректной:
– Разве можно спрашивать отца или мать о том, какой ребенок в семье лучше: младший или старший?
Затем кто-то отметил пессимизм художника.
– Да, я пессимист, если убивают и калечат людей, – быстро нашелся он.
На этой выставке в театре Герман Порфирьевич рассказал о своем увлечении творчеством поэтов Алексея Суркова, Дмитрия Кедрина и Анатолия Жигулина. Периодически он включал магнитофон, и собравшиеся слушали песни под гитару на их стихи в исполнении самого Захарова.
После мероприятия, на котором также выступил заслуженный артист РСФСР, директор театра Виктор Мирошниченко, было устроено чаепитие. С удовлетворением вспоминаю те события 36-летней давности. В тот день мы беседовали с Германом Захаровым еще часа два. «Виновник торжества» блистал в традиционном своем одеянии. В кирзовых сапогах, темно-серых брюках и такого же цвета свитере. Поверх – зеленоватая хлопчатобумажная курточка. Венчала его гардероб зеленая штормовка с шерстяным в рваную строчку шарфиком. Была при нем и обычная хозяйственная сумка. С чем, не знаю. В течение всего вечера я фотографировал. Ушло шесть черно-белых пленок по 36 кадров. И кое-что получилось.
А еще я запомнил рассказ художника о том, как он звонил Анатолию Жигулину в Москву. В первый раз того дома не оказалось. Трубку телефона взяла жена. Захаров сказал ей, что напоет немного на стихи мужа, но она может прервать его в любой момент. Не прервала. Потом Герман Порфирьевич пел самому поэту. А Жигулин смотрел передачу о Захарове по Центральному телевидению Советского Союза.
* * *
Вскоре в Москве прошли Дни культуры Кузбасса. Работы Германа Захарова представили в Центральном Доме работников искусств. С этой выставки не вернулся портрет Владимира Высоцкого. Дочь Германа Ирина училась в МГУ на факультете журналистики (ей помогало семейство поэтов Федоровых – Василия и Людмилы) и узнала, что работа находится в кабинете директора ЦДРИ. Дошло до Петра Дорофеева. Был туда его звонок. Ирина забрала картину.
Она ехала на метро от «Детского мира» до «Пушкинской площади» к жене Василия Федорова. Люди останавливались, любовались работой, особенно при подъеме эскалатора и на спуске. Еще бы! Высоцкий с гитарой! Портрет размером метр на полтора. Потом эта картина осталась у Федоровых, потому что планировалась персональная выставка Захарова в Москве. И она состоялась в Доме журналиста.
– Пришло много людей во фраках, – рассказывал потом Герман Порфирьевич. – Генерал Павел Иванович Батов прибыл в парадном кителе с двумя звездами Героя Советского Союза. На специальном автобусе привезли коммунистов, встречавшихся с Владимиром Ильичом Лениным. Они, опираясь на тросточки, стояли около моих картин с изображением вождя, покачивали головами и многозначительно произносили: «Да!» То есть было понятно: они подтверждали верность решения выбранной темы. Пришлось рассказать, почему я приступил к лениниане. Не считаю эти работы конъюнктурными. Конкуренцию составлять никому не собираюсь.
Герман Захаров не был избалован вниманием. Не любил шумных компаний. А вот для телеаудитории выступал с удовольствием. Как-то во время прямого эфира на Кемеровской студии телевидения его попросили что-нибудь изобразить на чистом листе бумаги. Позже он признался, что до последней минуты не знал, что выйдет из-под руки. А когда камера подъехала к ватману, оказалось, что рисунок связан с войной.
– Работа написана. К ней больше не возвращаюсь. Счет картин не веду. Год удачный или неудачный, не определяю, – признавался художник без всякой рисовки.
Ему некогда было расслабляться, потому и искать ответы на подобные вопросы не приходило в голову.
Герман Захаров был щедрым. Подарил пятьдесят работ историко-этнографическому музею-заповеднику «Шушенское» Красноярского края после закрытия своей выставки. Портреты Василия Макаровича Шукшина остались во Всероссийском мемориальном музее-заповеднике в Сростках. В Марьевке Яйского района Кемеровской области, на родине поэта Василия Федорова, есть картины Захарова, изображающие нашего прославленного земляка. Как и в мариинском музее Владимира Чивилихина, понятно, тоже. А портреты Александра Блока, Владимира Высоцкого украшали Кемеровское городское общество книголюбов. Еще две работы Захарова – «Георгий Победоносец» и «Сергий Радонежский» – до сих пор находятся в Знаменском соборе города Кемерово. Также его картины хранятся в Государственном историческом музее-заповеднике «Горки Ленинские», в Литературно-мемориальном музее Ф. М. Достоевского в Новокузнецке, в Кемеровском областном краеведческом музее, в городском краеведческом музее Ленинска-Кузнецкого.
Портреты Людмилы и Василия Федоровых есть и в Москве, и в Кемерове. Германа Захарова с поэтической четой связывала добрая дружба. Как рассказывала мне Тамара Ивановна Махалова, знакомство их состоялось у нее на квартире, где группа товарищей собралась почитать стихи. (К слову, дело ограничилось чаем: ни Федоровы, ни Захаров увеселительных застолий с горячительным не любили.) И та памятная встреча вдохновила художника на создание нескольких работ. Затем дружба перемежалась с деловыми отношениями.
Герман Порфирьевич глубоко сожалел, что Василий Дмитриевич рано ушел из жизни. И ему, и Тамаре Махаловой запомнилось, как они последний раз виделись на кемеровском железнодорожном вокзале. Федоровы прошли в купе, встали у окна, а на столик поставили букет огромных хризантем от благодарных кузбассовцев. Через стекло особо не поговоришь. Но было видно, как поэт взволнован. Василий Дмитриевич беспокоился, что Захаров с кипой работ для Москвы может опоздать. Но тот успел дойти от дома до вокзала своим быстрым шагом.
Увидев его в бессменных сапогах, Федоров стал переживать, как художник выдержит в них долгие сибирские холода. Герман жестами успокаивал его. Поезд тронулся. Друзья попрощались. И кто бы мог предположить, что вместе с красивыми хризантемами отправляется в самый последний отрезок жизни наш замечательный земляк Василий Федоров?..
Память о нем жива. Не забыт и Герман Захаров. В последнее время одна за другой в разных местах Кузбасса проходят выставки его работ. Популяризатором творчества художника выступает историк, краевед, фотограф Владимир Павлович Надь. В марте 2017 года на организованном им вернисаже в кемеровской детской библиотеке им. А. М. Береснева собравшиеся отмечали, что психологизм, экспрессия, стремление изобразить человека в напряженные, требующие самоотверженности моменты жизни – характерные черты творчества Германа Захарова. Особенно его интересовали образы людей, составляющих гордость России: Федор Достоевский, Николай Гоголь, Александр Пушкин. А Василий Макарович Шукшин и его жизненный путь вооб-
ще одна из любимейших тем художника.
На выставке в библиотеке были также представлены портреты Вольфганга Амадея Моцарта, Людвига ван Бетховена, Михаила Юрьевича Лермонтова. Многих они потрясли исходящей от них мощью и лиризмом. Дарования автора и героев его картин словно слились воедино, многократно усиливая воздействие на зрителей.
В марте 2023 года книжные иллюстрации Германа Захарова были представлены на выставках в кемеровском музее-заповеднике «Красная Горка» и в Кузбасском центре искусств.
г. Кемерово