ПАМЯТИ АНДРЕЯ ХАЛЕВИНСКОГО
Забирают ветерана пьяного
Мальчики безмозглые, менты.
Что он сделал? Просто пел Фатьянова
Да из Бийска ехал до Инты.
За Победу честно выпив стопочку,
В честь ребят, не взявших высоту,
Умолял: «Отдайте, парни, «соточку»,
Мне же надо ехать на Инту.
Там дружочек, выбрались с которым мы
Под обстрелом к стынущей реке.
Написали: увозили «скорыми»,
Он полвека вкалывал в Инте».
Автоматно матом в спину – практика;
Стопку засчитали за вину.
Вытрезвитель ожидал солдатика,
Грудью защитившего страну.
Галина Червова
Листочек клена
Смотрю в окно, саднит простуда,
С погодой мне не повезло.
Листочек клёна, ты откуда,
Прилип на мокрое стекло?
И вижу, как в осеннем свете,
С лучами солнца в вышине,
Тебя сорвал залётный ветер
И преподнёс в подарок мне.
Кружатся в парке листьев стаи,
Верша стремительный полёт.
Мы все куда-то улетаем,
Когда приходит наш черёд.
Ах, листик мой! Целебной силой
Пошли мне радости подъём.
Побудь со мной, не в луже стылой,
А на стекле, в окне моём!
Елена Елистратова
* * *
Птицы живут под крышей.
Птицам под крышей слышно,
Как завывает ветер
Полночью в феврале,
Как разбудить берёзы
Тщётно стремится ветер,
И до утра берёзы
Мечутся в страшном сне.
Птицы живут под крышей,
И с высоты им видно,
Как замирает город
Полночью в феврале,
Только метель угрюмо
Свищет по переулкам,
Рыщет по подворотням,
Взяв одинокий след.
Птицам тепло под крышей
Мчаться в тоннеле ночи,
Птицы под крышей знают:
Скоро забрезжит свет,
И на балкон хозяйка
Выйдет, платок набросив,
Будет опять в кормушке
Птицам насущный хлеб.
* * *
…И вижу, что кончается зима,
И впавшие в беспамятство деревья
Уже не так зловеще проступают
На фоне замороженных небес.
И город, отложив свои дела,
Рябиной кормит шумных свиристелей,
Как прогулявший физику подросток,
Скитающийся по чужим дворам.
И где-то за пределами всего,
На грани помутнения рассудка,
Звучит определённей с каждым часом
Предчувствие прозрений и начал.
Лети, душа, как бабочка на свет,
На этот звук легко и безмятежно –
Ещё одна весна в твою копилку,
Ещё один в гербарий первоцвет.
Виктор Кальсин
***
Провинция, сто жизней до Москвы,
мостов, вокзалов, перелетов...
Накачиваем спины шеи, морщим лбы,
но дешев этот труд и фиолетов.
С кем, бабушка, живешь? Как, дедушка, табак?
Скажите штатному разине
про кислую капусту в погребах,
китайские матрешки в магазине.
Вдогон слова и семечки хрустят,
идет футбол в пыли за гаражами,
и с нежностью утопленных котят
глазеют с подоконников герани.
***
Осень в озябшем К.
Видимость перспективы.
Однообразная, как река,
жизнь течёт без мотива.
Полдень катится под уклон,
редок суетный ряд калашный,
кто-то брякает за углом
старомодный танец, сухой, как кашель.
Чебуреками пахнет парк,
дождь накапал на полстакана.
Вышел из дому Пастернак,
крошки вытрусил из кармана.
Отплясал балаган-мангал,
послесловие после свадьбы.
Наскакавшийся, как монгол,
город спешился – где поспать бы.
Успокоилась карусель,
перекрыли фонтану краник,
в листьях рыскает спаниель
чуя косточку или пряник.
Пробирает, скребёт тоска,
обернешься, как будто звали.
Показалось. Зима близка,
что синоптики ни сказали б.
Алексей Бурко
* * *
Усталый зной отыгрывал назад,
Циклон сменял наскучившее вёдро,
Под страшный дождь, точнее, дождепад
Я подставлял пластмассовые ведра.
Напор воды к бесчинствам призывал,
Манил фантомом праздничного буйства,
Катил огромный, как девятый вал,
Бурлящий ком неслыханного чувства.
Но этот монстр был непосилен нам,
И эта служба втрое непосильна:
Нести любовь, в тот час, когда она
Вдруг снизойдет с небес дождем обильным.
Порывы ветра тайну унесли,
Наплыв безумства прекратился скоро.
Я прочитал по радуге вдали,
Что солнце убивает сизый морок.
И понял вдруг, увидев влажный луч,
Что, бессердечной совестью ограблен,
Начну стыдиться уходящих туч
И собирать оставшиеся капли.
* * *
Вен. Ерофееву
Я резво шел, я смело мыслил,
я супермаркет покорил,
я под сияньем летней выси
над всеми дерзко воспарил.
Пускай умолкнут злые толки,
меня в объятьях крепких вин
ждут поцелуи комсомолки
и вечнопахнущий жасмин.
Поэт - звенящей предан лире,
доисторический реликт.
Пребудет с нами в тряском мире
свободный гений Венедикт.
Как ни крути как ни планируй –
тот был таким, тот был таков –
мы в равной мере пассажиры
до лучших, горних Петушков.
Под перестук колес вагонный
вольготно чувству и уму.
Таланту автора покорный,
я уподобился ему.
Я так же спорил вдохновенно,
я так же закадычно пел,
на полустанке вожделенном
я так же выйти не успел.
Сергей Чернопятов
***
У небесных судов крылья рвёт,
А от водных скрывает фарватер.
Где-то рядом он с нами живёт,
Людоед – человеческий фактор.
Этот новый серийный кощей,
Ни в какое яйцо смерть не прячет.
Добры молодцы, видит злодей,
Нынче, кажется, вымерли напрочь.
Потому кровь пустив у высот,
В предвкушеньи спускается в шахту.
Порождающий вдов и сирот,
Душегуб – человеческий фактор.
Встреча одноклассников
В прошлом веке, в столетье великом
Наш учитель любил задавать
Сочинение после каникул,
Как легко его было писать.
Вот и ныне голов поседелых,
Не спасёт юбилейный обед.
На доске педагог вывел мелом –
Тема: « Как я провёл сорок лет».
В лифте
Гладких стен, с нетерпением, снова дождусь,
Гладких стен, что в автографах звучных
И в объятии их, как всегда прокачусь -
Ездить грамотным в лифте не скучно.
Благо, времени воз - так высок мой этаж
И как будто филолог капризный,
Изучаю соседей словарный багаж,
Весь их минимум, нужный для жизни.
И казалось, что фразам мертвящим, пустым
Ни конца уже нет, и ни края…
Этажом перед пятым, а может шестым
Строчка в самом углу оживает…
Словно в знойной пустыне глоток ключевой
Предложили испить мне водицы -
Нацарапан призыв чьей-то детской рукой:
«Мух не бейте, они ведь как птицы!»
Ирина Тюнина
***
А весну я люблю всякую! –
Даже если по лужам хлябаю,
Даже если в носу хлюпает,
И гудит голова глупая!
Я готова болеть гриппом,
В мутных лужах удить рыбу,
С малышами играть в песочнице –
Пусть только зима кончится!
Баллада о семейном доме
Чай незаметно становится облачно-серым,
Втиснутым в чашку, дрожащим осенним солнцем.
Пахнет заварка вениками и сеном,
Чем-то промозгло-горклым – в общем, не пьется.
Чайник шипит, но ссора еще не вызрела.
В темном нутре не грозища, а так – брожение.
Каждый на что-то уставился в телевизоре –
Видно, давно уже ищет свое отражение.
Дом осыпается пылью, бьется в конвульсиях.
И раздает привычно многоэтажность
Роли влюбленных, но разница наших пульсов -
Может, ударов сто или больше даже.
Время стекает заученно с телеэкрана –
Помер сосед, и мы так нежданно – невечны:
Сначала уходит любовь, потом – тараканы,
А после и люди начнут собирать вещи.
Будет слоняться ветер запойным пьяницей,
Чайник пропьет, телевизор и прочую рухлядь,
Взвоет с тоски и сгинет, а пыль останется,
Даже, когда стены вокруг рухнут.
Сумрачный рай для оглохших ушных перепонок –
Старый семейный дом, где дышать нечем;
До исступления тесный, и наш ребенок
Пальцем в пыли рисует знак «бесконечность».
Дмитрий Мурзин
***
Снимается наш Афоня на фоне Левиафана
То трезвый, то в шлемофоне, то, извините, пьяный.
Снимается наш Афоня, да там этих снимков – с горкой,
В Берлине и на Афоне, да в Пальма-де-блин-Мальорке.
Афоня дерзит – но в меру, Афоня наш меру знает,
Терпеть не может премьера, но Путина – уважает.
Афоня такой спокойный, Афоня такой понятный,
Откроет окно Овертона, потом закроет обратно.
Афоня будильник вертит, ему на работу рано…
Пройдут и Левиофаны, Афоня и не заметит.
***
Накосячил наш конь с бороздой.
Накосячил со щукой Емеля.
Поманило нас небо звездой –
Вот и цель. Ну а кто мы без цели?
А куда нам без цели? Куда?
Лишь на кладбище, либо к острогу…
Путеводная светит звезда,
Освещая, к примеру, дорогу,
По которой – ни славы, ни мзды,
По которой шагаем повзводно
Мы на свет путеводной звезды.
Биполярной звезды путеводной.
«…И СЧАСТЛИВЫХ ТВОРЧЕСКИХ… ВИБРАЦИЙ!»
(заметки пародиста о стихах, опубликованных в журнале «Огни Кузбасса» в 2017 г.)
Наш известный кузбасский поэт и литератор Валерий Зубарев когда-то лукаво-озорно написал:
…Пусть поэт почешется,
Пусть народ потешится. («Огни Кузбасса», 2012г., №1)
И, словно выполняя пожелания Валерия Федоровича, в 2017 году журнал «Огни Кузбасса» опубликовал интересные пародии (также стихи и басни) Николая Башева.
А, кроме того, строчками для пародий порадовали и некоторые авторы журнала.
В первом номере опубликованы стихи Игоря Тюленева (г.Пермь):
…Схожу с ума от русской речи,
Взвалив ум с разумом на плечи,
Под мышкой – классиков тома…
«Ты гений?» - «Нет!» Ещё не вечер.
Хотя бы чтивом обеспечен…
От обиды за классиков, чьи тома, сошедший с ума от русской речи, автор назвал чтивом, и появилась эта пародия:
Пишу стихи, а думать нечем, -
весь разум выпал мне на плечи
и гениальности дал крен.
Безумье столь красноречиво,
что классиков назвал я чтивом, -
я ж в русской речи нихт ферштейн.
Также в первом номере журнала есть подборка стихов кемеровчанки Елены Елистратовой, которая пишет:
…И мысли на квадратики крою,
Чтоб с ними примириться и ужиться…»
Как было не спародировать данные строчки?!
Я целой мысли хода не даю,
иначе за нее не зацепиться,
я мысли на квадратики крою, -
им в клетках мозга легче угнездиться.
Читатель, знай, поэт не виноват,
коль сплёлся стих заумно-непонятно,
ведь автор вместо мысли брал квадрат,
а с ним на всё, и на стихи, - вообще квадратно!
Также Елена провозглашает следующее:
…И радостно, свободно, просто жить,
Как будто до конца одна минута.
Столь непонятный оптимизм перед собственным концом дал повод для следующей пародии:
Обрадуйся тому, что до конца
осталась у тебя одна минута,
не прячь от вечности счастливого лица, -
не суицидник ты, - твоё веселье круто.
Кончаясь, очень радостно живи,
в агонии будь счастлив и свободен,
но только стих мой бредом не зови, -
для мазохистов он вполне себе пригоден…
В этом же номере журнала представлены стихотворения Елены Берсенёвой из Новосибирска, одно из которых смело называется «Ода русскому языку», однако больше похоже на насмешку над оным:
…Когда застукан мужем
С подругой в уголке –
Оправдываться нужно
На русском языке!
На что Елене Берсенёвой хочется ответить так:
Да будь ты хоть немым арабом,
не в свой проникнувшим гарем,
когда с чужой застукан бабой, -
болтай на русском без проблем!
И вмиг закрыта будет тема,
и ты спасёшься невредим:
шок свалит с ног хозяина гарема, -
наш русский ведь и здесь непобедим!
Также в первом номере журнала опубликована подборка стихов новосибирчанкиЮлии Федорищевой, где встретились такие строчки:
…Я верю в то, что солнце греет землю…
…Я верю в мёд и яблочную мякоть…
А это пародия:
Я верю в то, что есть зима, и даже лето,
я верю в ломтик помидора и в бульон,
мне также верится, что вертится планета,
и что крупнейшее из всех животных – слон.
Я помню, в школьные года имела веру
в экватор, суффиксы и правила сложения.
и даже сделала отличницы карьеру,
уверовав в таблицу умножения.
Ещё я удивляла всех нередко
своею верой в знаки препинания,
но, … детям ставили за знания отметки,
а мне - за истовую веру в эти знания…
В этом же номере опубликована подборка стихов Тамары Сагатовой из Междуреченска, у которой в прекрасном стихотворении есть очень неожиданная концовка:
Ах, какое утро роскошное!
Синее небо. Жаркое солнце пустыни.
И повсюду розовый свет
От розовых перьев фламинго,
Как всё это сберечь…
«Надо сберечь», - утверждает с неба Сенкевич.
Этот глас в пустыне не мог остаться без ответа:
Грядку сажала, - со мною общался Мичурин,
а поливала, - Колумб бороздил воду в бочке.
Жучку погладила, - Павлов пришёл ставить опыт,
рук не помыла, - Чуковский привёл Мойдодыра.
К дому пошла, - архитектор Растрелли со мною,
мне бы в пустыню, - а там с неба вторит Сенкевич…
В четвёртом номере журнала обилием строчек для пародий потряс петербуржец Виктор Тихомиров-Тихвинский, хотя он и подчёркивает своё стихотворное трудолюбие:
…Этот стих пишу. Стараюсь!
Жду похвал, а не хулы!
Но как не откликнуться пародией на следующие строки этого автора:
…А рядом лес таинственно молчит,
Как будто бы снотворным накачали…
Пародия:
Был тихий лес вполне здоров на вид:
с хорошим сном и жизнью без печали,
но как-то он болезненно молчит, -
всё ясно: клофелином накачали.
Лишь дятел нарушает тишину
(забыл про отдых – жертва амнезии), -
так бьётся головёнкой о сосну,
видать, под местной он анестезией.
Ослаблено бредёт бедняга ёж, -
как будто витаминок не додали.
Спрошу его: «ЗдорОво ли живёшь?»,
ответит хмуро: «Здоровей видали…»
В кустах лиса листочком шебуршит,
от диареи ищет пятый угол,
от съеденных мышей живот болит, -
плутовке нужен активированный уголь.
А волку бы помог валокардин, -
за сердце держится своей когтистой лапой, -
недавно посетил в селе овин,
но после вил уже не станет папой…
Стоп. Я допил из фляжки свой нарзан,
поправил тёплый шарфик от бронхита,
от колик принял внутрь эспумизан
и сел под ёлку дочитать про Айболита.
Удивил Виктор и странной для него тишиной на кладбище:
…На кладбище кладбищенский сторож не спит,
И такая стоит тишина,
Будто нет здесь людей, будто каждый убит,
И осталась лишь память одна.
На что хочется коротенько ответить:
На кладбИще обычно галдёж и гульбище,
я не раз принимал в них участие сам.
Непривычна мне лишь тишина на кладбище,
и… она так мешает дремать сторожам.
В пятом номере опубликованы стихи нашего известного поэта Сергея Донбая. У Сергея Лаврентьевича заинтересовали следующие строки:
…Мысль выступает в голове
Без всякого порядка…
…Гуляли мысли в голове.
Как клёны, в два обхвата…
И, наконец:
Какое хрупкое занятие – думать…
А это пародия:
Я хрупко думать не рождён,
в том мысли виноваты, -
все прут толстенные, как клён,
кто – в два, кто – в три обхвата.
Пытался их нумеровать,
чтоб шло мышленье гладко,
но мысли лезут выступать
без всякого порядка.
От наглой мощи их ослаб,
жду музу, как награду,
она пришла – как баобаб,
и…всё срослось, как надо!
На этой высокой ноте хотелось бы закончить пародийный обзор, но в шестом номере журнала нельзя не обратить внимание на подборку стихов известного поэта Светланы Кековой. Меня заинтересовали следующие строчки Светланы:
В Саратове по улице Советской
я шла в толпе, орех сжимая грецкий
в своей руке, и думала о том,
что вот - вокруг меня - чужие люди…
А это пародия, в которой, подражая автору, хочется развить тему простого рифмования названий орехов и улиц, например:
Когда иду по улице Советской,
в руке орех сжимаю только грецкий.
Когда бреду по улице Центральной,
в руке уже зажат орех миндальный.
Когда бегу по улице Садовой,
орешек в кулаке держу кедровый.
Когда спешу по улице Матросова,
потяжелей беру орех - кокосовый.
Когда ж сверну я в переулок вдруг,
вообще в руке окажется фундук.
Также в шестом номере есть публикация стихов Александра Паксиваткина, у которого нашлись инженерно-новаторские строчки:
…Я кричу высоким журавлям:
«В добрый путь! Счастливых вам инерций.
Через степи, горы и моря!...» …
Чего только не желали поэты улетающим журавлям, но, думаю, ещё никто не пожелал им счастливых инерций. И потому пародия:
Очень я механику люблю,
термины её ласкают сердце,
даже вслед желаю журавлю
счастья в виде множества… инерций.
Через реки, горы и поля –
путь его вдоль разных территорий.
Я б ещё желал для журавля
счастья в смысле чётких траекторий.
Я себе хотел бы пожелать
(ведь и физик я, и лирик, братцы!):
строки поладнее выверять
и счастливых творческих… вибраций!
Забирают ветерана пьяного
Мальчики безмозглые, менты.
Что он сделал? Просто пел Фатьянова
Да из Бийска ехал до Инты.
За Победу честно выпив стопочку,
В честь ребят, не взявших высоту,
Умолял: «Отдайте, парни, «соточку»,
Мне же надо ехать на Инту.
Там дружочек, выбрались с которым мы
Под обстрелом к стынущей реке.
Написали: увозили «скорыми»,
Он полвека вкалывал в Инте».
Автоматно матом в спину – практика;
Стопку засчитали за вину.
Вытрезвитель ожидал солдатика,
Грудью защитившего страну.
Галина Червова
Листочек клена
Смотрю в окно, саднит простуда,
С погодой мне не повезло.
Листочек клёна, ты откуда,
Прилип на мокрое стекло?
И вижу, как в осеннем свете,
С лучами солнца в вышине,
Тебя сорвал залётный ветер
И преподнёс в подарок мне.
Кружатся в парке листьев стаи,
Верша стремительный полёт.
Мы все куда-то улетаем,
Когда приходит наш черёд.
Ах, листик мой! Целебной силой
Пошли мне радости подъём.
Побудь со мной, не в луже стылой,
А на стекле, в окне моём!
Елена Елистратова
* * *
Птицы живут под крышей.
Птицам под крышей слышно,
Как завывает ветер
Полночью в феврале,
Как разбудить берёзы
Тщётно стремится ветер,
И до утра берёзы
Мечутся в страшном сне.
Птицы живут под крышей,
И с высоты им видно,
Как замирает город
Полночью в феврале,
Только метель угрюмо
Свищет по переулкам,
Рыщет по подворотням,
Взяв одинокий след.
Птицам тепло под крышей
Мчаться в тоннеле ночи,
Птицы под крышей знают:
Скоро забрезжит свет,
И на балкон хозяйка
Выйдет, платок набросив,
Будет опять в кормушке
Птицам насущный хлеб.
* * *
…И вижу, что кончается зима,
И впавшие в беспамятство деревья
Уже не так зловеще проступают
На фоне замороженных небес.
И город, отложив свои дела,
Рябиной кормит шумных свиристелей,
Как прогулявший физику подросток,
Скитающийся по чужим дворам.
И где-то за пределами всего,
На грани помутнения рассудка,
Звучит определённей с каждым часом
Предчувствие прозрений и начал.
Лети, душа, как бабочка на свет,
На этот звук легко и безмятежно –
Ещё одна весна в твою копилку,
Ещё один в гербарий первоцвет.
Виктор Кальсин
***
Провинция, сто жизней до Москвы,
мостов, вокзалов, перелетов...
Накачиваем спины шеи, морщим лбы,
но дешев этот труд и фиолетов.
С кем, бабушка, живешь? Как, дедушка, табак?
Скажите штатному разине
про кислую капусту в погребах,
китайские матрешки в магазине.
Вдогон слова и семечки хрустят,
идет футбол в пыли за гаражами,
и с нежностью утопленных котят
глазеют с подоконников герани.
***
Осень в озябшем К.
Видимость перспективы.
Однообразная, как река,
жизнь течёт без мотива.
Полдень катится под уклон,
редок суетный ряд калашный,
кто-то брякает за углом
старомодный танец, сухой, как кашель.
Чебуреками пахнет парк,
дождь накапал на полстакана.
Вышел из дому Пастернак,
крошки вытрусил из кармана.
Отплясал балаган-мангал,
послесловие после свадьбы.
Наскакавшийся, как монгол,
город спешился – где поспать бы.
Успокоилась карусель,
перекрыли фонтану краник,
в листьях рыскает спаниель
чуя косточку или пряник.
Пробирает, скребёт тоска,
обернешься, как будто звали.
Показалось. Зима близка,
что синоптики ни сказали б.
Алексей Бурко
* * *
Усталый зной отыгрывал назад,
Циклон сменял наскучившее вёдро,
Под страшный дождь, точнее, дождепад
Я подставлял пластмассовые ведра.
Напор воды к бесчинствам призывал,
Манил фантомом праздничного буйства,
Катил огромный, как девятый вал,
Бурлящий ком неслыханного чувства.
Но этот монстр был непосилен нам,
И эта служба втрое непосильна:
Нести любовь, в тот час, когда она
Вдруг снизойдет с небес дождем обильным.
Порывы ветра тайну унесли,
Наплыв безумства прекратился скоро.
Я прочитал по радуге вдали,
Что солнце убивает сизый морок.
И понял вдруг, увидев влажный луч,
Что, бессердечной совестью ограблен,
Начну стыдиться уходящих туч
И собирать оставшиеся капли.
* * *
Вен. Ерофееву
Я резво шел, я смело мыслил,
я супермаркет покорил,
я под сияньем летней выси
над всеми дерзко воспарил.
Пускай умолкнут злые толки,
меня в объятьях крепких вин
ждут поцелуи комсомолки
и вечнопахнущий жасмин.
Поэт - звенящей предан лире,
доисторический реликт.
Пребудет с нами в тряском мире
свободный гений Венедикт.
Как ни крути как ни планируй –
тот был таким, тот был таков –
мы в равной мере пассажиры
до лучших, горних Петушков.
Под перестук колес вагонный
вольготно чувству и уму.
Таланту автора покорный,
я уподобился ему.
Я так же спорил вдохновенно,
я так же закадычно пел,
на полустанке вожделенном
я так же выйти не успел.
Сергей Чернопятов
***
У небесных судов крылья рвёт,
А от водных скрывает фарватер.
Где-то рядом он с нами живёт,
Людоед – человеческий фактор.
Этот новый серийный кощей,
Ни в какое яйцо смерть не прячет.
Добры молодцы, видит злодей,
Нынче, кажется, вымерли напрочь.
Потому кровь пустив у высот,
В предвкушеньи спускается в шахту.
Порождающий вдов и сирот,
Душегуб – человеческий фактор.
Встреча одноклассников
В прошлом веке, в столетье великом
Наш учитель любил задавать
Сочинение после каникул,
Как легко его было писать.
Вот и ныне голов поседелых,
Не спасёт юбилейный обед.
На доске педагог вывел мелом –
Тема: « Как я провёл сорок лет».
В лифте
Гладких стен, с нетерпением, снова дождусь,
Гладких стен, что в автографах звучных
И в объятии их, как всегда прокачусь -
Ездить грамотным в лифте не скучно.
Благо, времени воз - так высок мой этаж
И как будто филолог капризный,
Изучаю соседей словарный багаж,
Весь их минимум, нужный для жизни.
И казалось, что фразам мертвящим, пустым
Ни конца уже нет, и ни края…
Этажом перед пятым, а может шестым
Строчка в самом углу оживает…
Словно в знойной пустыне глоток ключевой
Предложили испить мне водицы -
Нацарапан призыв чьей-то детской рукой:
«Мух не бейте, они ведь как птицы!»
Ирина Тюнина
***
А весну я люблю всякую! –
Даже если по лужам хлябаю,
Даже если в носу хлюпает,
И гудит голова глупая!
Я готова болеть гриппом,
В мутных лужах удить рыбу,
С малышами играть в песочнице –
Пусть только зима кончится!
Баллада о семейном доме
Чай незаметно становится облачно-серым,
Втиснутым в чашку, дрожащим осенним солнцем.
Пахнет заварка вениками и сеном,
Чем-то промозгло-горклым – в общем, не пьется.
Чайник шипит, но ссора еще не вызрела.
В темном нутре не грозища, а так – брожение.
Каждый на что-то уставился в телевизоре –
Видно, давно уже ищет свое отражение.
Дом осыпается пылью, бьется в конвульсиях.
И раздает привычно многоэтажность
Роли влюбленных, но разница наших пульсов -
Может, ударов сто или больше даже.
Время стекает заученно с телеэкрана –
Помер сосед, и мы так нежданно – невечны:
Сначала уходит любовь, потом – тараканы,
А после и люди начнут собирать вещи.
Будет слоняться ветер запойным пьяницей,
Чайник пропьет, телевизор и прочую рухлядь,
Взвоет с тоски и сгинет, а пыль останется,
Даже, когда стены вокруг рухнут.
Сумрачный рай для оглохших ушных перепонок –
Старый семейный дом, где дышать нечем;
До исступления тесный, и наш ребенок
Пальцем в пыли рисует знак «бесконечность».
Дмитрий Мурзин
***
Снимается наш Афоня на фоне Левиафана
То трезвый, то в шлемофоне, то, извините, пьяный.
Снимается наш Афоня, да там этих снимков – с горкой,
В Берлине и на Афоне, да в Пальма-де-блин-Мальорке.
Афоня дерзит – но в меру, Афоня наш меру знает,
Терпеть не может премьера, но Путина – уважает.
Афоня такой спокойный, Афоня такой понятный,
Откроет окно Овертона, потом закроет обратно.
Афоня будильник вертит, ему на работу рано…
Пройдут и Левиофаны, Афоня и не заметит.
***
Накосячил наш конь с бороздой.
Накосячил со щукой Емеля.
Поманило нас небо звездой –
Вот и цель. Ну а кто мы без цели?
А куда нам без цели? Куда?
Лишь на кладбище, либо к острогу…
Путеводная светит звезда,
Освещая, к примеру, дорогу,
По которой – ни славы, ни мзды,
По которой шагаем повзводно
Мы на свет путеводной звезды.
Биполярной звезды путеводной.
«…И СЧАСТЛИВЫХ ТВОРЧЕСКИХ… ВИБРАЦИЙ!»
(заметки пародиста о стихах, опубликованных в журнале «Огни Кузбасса» в 2017 г.)
Наш известный кузбасский поэт и литератор Валерий Зубарев когда-то лукаво-озорно написал:
…Пусть поэт почешется,
Пусть народ потешится. («Огни Кузбасса», 2012г., №1)
И, словно выполняя пожелания Валерия Федоровича, в 2017 году журнал «Огни Кузбасса» опубликовал интересные пародии (также стихи и басни) Николая Башева.
А, кроме того, строчками для пародий порадовали и некоторые авторы журнала.
В первом номере опубликованы стихи Игоря Тюленева (г.Пермь):
…Схожу с ума от русской речи,
Взвалив ум с разумом на плечи,
Под мышкой – классиков тома…
«Ты гений?» - «Нет!» Ещё не вечер.
Хотя бы чтивом обеспечен…
От обиды за классиков, чьи тома, сошедший с ума от русской речи, автор назвал чтивом, и появилась эта пародия:
Пишу стихи, а думать нечем, -
весь разум выпал мне на плечи
и гениальности дал крен.
Безумье столь красноречиво,
что классиков назвал я чтивом, -
я ж в русской речи нихт ферштейн.
Также в первом номере журнала есть подборка стихов кемеровчанки Елены Елистратовой, которая пишет:
…И мысли на квадратики крою,
Чтоб с ними примириться и ужиться…»
Как было не спародировать данные строчки?!
Я целой мысли хода не даю,
иначе за нее не зацепиться,
я мысли на квадратики крою, -
им в клетках мозга легче угнездиться.
Читатель, знай, поэт не виноват,
коль сплёлся стих заумно-непонятно,
ведь автор вместо мысли брал квадрат,
а с ним на всё, и на стихи, - вообще квадратно!
Также Елена провозглашает следующее:
…И радостно, свободно, просто жить,
Как будто до конца одна минута.
Столь непонятный оптимизм перед собственным концом дал повод для следующей пародии:
Обрадуйся тому, что до конца
осталась у тебя одна минута,
не прячь от вечности счастливого лица, -
не суицидник ты, - твоё веселье круто.
Кончаясь, очень радостно живи,
в агонии будь счастлив и свободен,
но только стих мой бредом не зови, -
для мазохистов он вполне себе пригоден…
В этом же номере журнала представлены стихотворения Елены Берсенёвой из Новосибирска, одно из которых смело называется «Ода русскому языку», однако больше похоже на насмешку над оным:
…Когда застукан мужем
С подругой в уголке –
Оправдываться нужно
На русском языке!
На что Елене Берсенёвой хочется ответить так:
Да будь ты хоть немым арабом,
не в свой проникнувшим гарем,
когда с чужой застукан бабой, -
болтай на русском без проблем!
И вмиг закрыта будет тема,
и ты спасёшься невредим:
шок свалит с ног хозяина гарема, -
наш русский ведь и здесь непобедим!
Также в первом номере журнала опубликована подборка стихов новосибирчанкиЮлии Федорищевой, где встретились такие строчки:
…Я верю в то, что солнце греет землю…
…Я верю в мёд и яблочную мякоть…
А это пародия:
Я верю в то, что есть зима, и даже лето,
я верю в ломтик помидора и в бульон,
мне также верится, что вертится планета,
и что крупнейшее из всех животных – слон.
Я помню, в школьные года имела веру
в экватор, суффиксы и правила сложения.
и даже сделала отличницы карьеру,
уверовав в таблицу умножения.
Ещё я удивляла всех нередко
своею верой в знаки препинания,
но, … детям ставили за знания отметки,
а мне - за истовую веру в эти знания…
В этом же номере опубликована подборка стихов Тамары Сагатовой из Междуреченска, у которой в прекрасном стихотворении есть очень неожиданная концовка:
Ах, какое утро роскошное!
Синее небо. Жаркое солнце пустыни.
И повсюду розовый свет
От розовых перьев фламинго,
Как всё это сберечь…
«Надо сберечь», - утверждает с неба Сенкевич.
Этот глас в пустыне не мог остаться без ответа:
Грядку сажала, - со мною общался Мичурин,
а поливала, - Колумб бороздил воду в бочке.
Жучку погладила, - Павлов пришёл ставить опыт,
рук не помыла, - Чуковский привёл Мойдодыра.
К дому пошла, - архитектор Растрелли со мною,
мне бы в пустыню, - а там с неба вторит Сенкевич…
В четвёртом номере журнала обилием строчек для пародий потряс петербуржец Виктор Тихомиров-Тихвинский, хотя он и подчёркивает своё стихотворное трудолюбие:
…Этот стих пишу. Стараюсь!
Жду похвал, а не хулы!
Но как не откликнуться пародией на следующие строки этого автора:
…А рядом лес таинственно молчит,
Как будто бы снотворным накачали…
Пародия:
Был тихий лес вполне здоров на вид:
с хорошим сном и жизнью без печали,
но как-то он болезненно молчит, -
всё ясно: клофелином накачали.
Лишь дятел нарушает тишину
(забыл про отдых – жертва амнезии), -
так бьётся головёнкой о сосну,
видать, под местной он анестезией.
Ослаблено бредёт бедняга ёж, -
как будто витаминок не додали.
Спрошу его: «ЗдорОво ли живёшь?»,
ответит хмуро: «Здоровей видали…»
В кустах лиса листочком шебуршит,
от диареи ищет пятый угол,
от съеденных мышей живот болит, -
плутовке нужен активированный уголь.
А волку бы помог валокардин, -
за сердце держится своей когтистой лапой, -
недавно посетил в селе овин,
но после вил уже не станет папой…
Стоп. Я допил из фляжки свой нарзан,
поправил тёплый шарфик от бронхита,
от колик принял внутрь эспумизан
и сел под ёлку дочитать про Айболита.
Удивил Виктор и странной для него тишиной на кладбище:
…На кладбище кладбищенский сторож не спит,
И такая стоит тишина,
Будто нет здесь людей, будто каждый убит,
И осталась лишь память одна.
На что хочется коротенько ответить:
На кладбИще обычно галдёж и гульбище,
я не раз принимал в них участие сам.
Непривычна мне лишь тишина на кладбище,
и… она так мешает дремать сторожам.
В пятом номере опубликованы стихи нашего известного поэта Сергея Донбая. У Сергея Лаврентьевича заинтересовали следующие строки:
…Мысль выступает в голове
Без всякого порядка…
…Гуляли мысли в голове.
Как клёны, в два обхвата…
И, наконец:
Какое хрупкое занятие – думать…
А это пародия:
Я хрупко думать не рождён,
в том мысли виноваты, -
все прут толстенные, как клён,
кто – в два, кто – в три обхвата.
Пытался их нумеровать,
чтоб шло мышленье гладко,
но мысли лезут выступать
без всякого порядка.
От наглой мощи их ослаб,
жду музу, как награду,
она пришла – как баобаб,
и…всё срослось, как надо!
На этой высокой ноте хотелось бы закончить пародийный обзор, но в шестом номере журнала нельзя не обратить внимание на подборку стихов известного поэта Светланы Кековой. Меня заинтересовали следующие строчки Светланы:
В Саратове по улице Советской
я шла в толпе, орех сжимая грецкий
в своей руке, и думала о том,
что вот - вокруг меня - чужие люди…
А это пародия, в которой, подражая автору, хочется развить тему простого рифмования названий орехов и улиц, например:
Когда иду по улице Советской,
в руке орех сжимаю только грецкий.
Когда бреду по улице Центральной,
в руке уже зажат орех миндальный.
Когда бегу по улице Садовой,
орешек в кулаке держу кедровый.
Когда спешу по улице Матросова,
потяжелей беру орех - кокосовый.
Когда ж сверну я в переулок вдруг,
вообще в руке окажется фундук.
Также в шестом номере есть публикация стихов Александра Паксиваткина, у которого нашлись инженерно-новаторские строчки:
…Я кричу высоким журавлям:
«В добрый путь! Счастливых вам инерций.
Через степи, горы и моря!...» …
Чего только не желали поэты улетающим журавлям, но, думаю, ещё никто не пожелал им счастливых инерций. И потому пародия:
Очень я механику люблю,
термины её ласкают сердце,
даже вслед желаю журавлю
счастья в виде множества… инерций.
Через реки, горы и поля –
путь его вдоль разных территорий.
Я б ещё желал для журавля
счастья в смысле чётких траекторий.
Я себе хотел бы пожелать
(ведь и физик я, и лирик, братцы!):
строки поладнее выверять
и счастливых творческих… вибраций!
Назад |