* * * Всему свое время: на долгую зиму роптали, А небо меж тем, как и прежде, светло и высоко; И слышится запах нагретых на солнце проталин, Чуть-чуть сладковатый, чуть-чуть муравьиного сока. Не кажутся больше угрюмыми дебри глухие, Куда забредешь ненароком в минуты смятений; Немного еще – и, раздвинув былинки сухие, Появятся петли зеленые новых растений; Земля загудит, первозданному вторя напеву, И все устремится навстречу благому светилу – Ладонь прижимаю к огромному, теплому чреву – Попробуй сдержи этот рост, эту жизнь, эту силу! И вот уж шмелями звенят пожелтевшие ивы, Но рядом с тобой – не упомнишь, в которое время, – С такою любовью иные засеяны нивы, Что крестиком сверху помечено каждое семя. Я в слух превращаюсь, я каждому шороху внемлю, Исчезли давно за горой отголоски мирские – Но как ни уложены бережно в добрую землю, А все не проклюнутся тихие зерна людские.
* * * Октябрь, и лес как будто поредел; Но сердце радо тихому раздолью. О Боже, если есть скорбям предел И точно плачешь Ты над нашей болью –
Здесь, на планете, проклятой навек, Оставленный на горестные муки, Приходит ли, уходит человек, А принимают нас земные руки –
Настанет час, померкнет слава дня, Вздохнет природа в траурном убранстве, Позволь тому, что будет от меня, Не затеряться сумрачном пространстве! Пусть где-то там, в сиянии луны, Протянут руки бережно, радушно И, развернув тугие пелены, Прижмут к груди мою живую душу!
* * *
На горах белый снег над заплатами редких проталин, Чистый-чистый, как саван, слепящий до самой слезы – Все бегу и бегу от себя, продираюсь сквозь тальник, На горячей щеке ощущая прохладу лозы. Краснотал, краснотал, отголосок далекого детства... Впрочем, стоит ли так уповать на последний редут? Не успел оглянуться – настигнут, помогут одеться И, куда не захочешь, за руки тебя поведут. Можешь просто молчать, можешь в небо кричать безрассудно. Брызнет каплей кровавой из раны березовый сок. Скоро тронется лед и отправится в путь мое судно Из шести неизбывных, как горе, сосновых досок. И окутает мглой и поляны, и горы, и тальник, Даже этот казавшийся вечным искрящийся снег. Ах, не все ли равно, если знаешь великую тайну – В Галилейское море впадают ручьи по весне. Может, после меня все опять повторится сначала – Но волна подо мною, как жизнь, неизменно быстра; Только вынес бы ветер меня к дорогому причалу, Где предложат отведать печеную рыбу с костра.
* * *
Брошенная деревня. Тополи в полный рост. Эх, дерева-деревья – Прячут в себе погост! Не истекло и века, Ленты венка лоскут. Атомы человека В жилах дерев текут.
Карликовый некрополь, Вместо ограды – жердь. Ветром свалило тополь – Что же, вторая смерть?
* * *
Неизвестным поэтам
Скрижали надгробий. Как в книге святой голубиной, Читаю их буквицы между сквозных силуэтов – Нигде так не любят, как в доброй России глубинной, Своих самородков, своих местночтимых поэтов.
Отсюда начало берут рудоносные жилы, В земле неприметной, покрытой плющом и бетоном. Здесь с радостью светлой расскажут тебе старожилы, Как в парке с поэтом встречали друг друга с поклоном.
Невольно подумаешь с необъяснимой тоскою, Настолько привычны и камень холодный, и дата – Не верится даже, что жизнью обычной, людскою На грешной земле проживали поэты когда-то.
* * *
Покуда росток не зачах, Пора собираться, пора: Купаясь в последних лучах, Стоит на закате гора. Идешь на нее, молчалив, Наследником славных эпох. Не заросли древних олив – Березы кривые и мох Предстанут в таинственной мгле, Качнется головка цветка. И, сердцем прижавшись к земле, Я стану предельно чутка, Чтоб слышать иные миры: Травинку, листок, муравья. Не с этой ли малой горы Придет ко мне помощь Твоя?
* * *
Случится мне – уже не за горой – Не просто в одночасие сомлеть, Но колос мой назначенной порой От тяжести наклонится к земле
И спелых-спелых, теплых зерен горсть Отсыплет Богу в добрую ладонь. Не говори, что всякий только гость, И жизнь и смерть не видевший ладом.
* * *
Полыхают зарницы в ночном небе, Наливается светом ржаной колос; Не пригрезилась ль, часом, та быль-небыль, Но доносится сверху святой голос. Для меня для одной, а чудес столько, И вокруг благодать – хорошо, страшно! И поведает голос: «Пошли, Ольго! Нынче в ночь заступает твоя стража!» И цепочка следов от ступней босых Серебром заблестит между звезд спелых. И услышу чудное: «Держи посох И паси им стада облаков белых!»
* * *
Над речкою навис скалистый склон, Скупое солнце чуть нагрело камень; Исчерчен белым мелом небосклон, И дальний гул плывет за облаками. Из перисто разбросанных тенет У горизонта вырвавшийся ладно, Вновь черточкой блестящей самолет Летит маршрутом Чина – Нидерланды...
И лоскуток отчаянный Темир, На карте света малая крупинка! Но чудеса: вмещает целый мир Моя простая русская глубинка!
* * *
Скоро-то как отпорхало вокруг, отрезвилось, Сыпятся сверху крупинки небесного брашна. Ты в ноябре ощущаешь острей уязвимость, В принципе, если подкинуть полено, не страшно,
Да кипятку отхлебнуть, да теплее одеться... Вряд ли по жилам прольется забытая нега: Как ни крути, притупляются запахи детства – Где эта светлая радость от нового снега?
Что же вы ищете здесь, пилигримы-калики? Песней сионских? Но, милые, песенка спета – Бог где-то там, в благодатных полях земляники, Если зима – это просто отсутствие лета.