Людмила Филипповна женщина была упрямая. По ее настоянию созвали педсовет, где она поставила вопрос ребром: «Доколе мы будем терпеть ум-ственно отсталую ученицу в нормальной школе? Показатели по успеваемости падают. Всех назад тащит! Первая же комиссия нас «зарубит»!» Учителя, в общем, терпимо к Мотьке относились: «Тихая. Никому не мешает. Учится себе помаленьку. Дальше девятого все равно не пойдет. Нарисуем «тройки» - и лад-но!» Ольга Петровна заступилась, что талантливого ребенка гнобят. А есть еще те, кто после основной школы в худучилище пойдут. Они тоже не очень учатся. Директриса только плечами пожимала.
Липповна на работе слыла вредной, и с ней предпочитали не связываться. Никто даже не возмутился, когда она через голову начальства в районную ко-миссию обратилась, чтобы признать Мотьку умственно неполноценной, да еще «опеку» на дедов напустила, что «недолжным образом воспитание проводит-ся». Надавила на клапаны знакомств, так что система была запущена. Дирек-триса, конечно, высказала свое недовольство объявившейся комиссией, но тем все и ограничилось. Так уж повелось, что у злых людей рука руку моет и пач-кает заодно, а хорошие – они всегда тихие да покорные.
После новогодних каникул в школу пожаловали чиновники из РОНО: три увядающие женщины, равномерно заплывшие жирком, в трикотажных платьях одинаково мрачной расцветки. Глаза-жуки зыркали исподлобья, тре-бовательно-обвиняюще. Попав в их угол обстрела, люди невольно поежива-лись, будто правда были в чем-то виноваты. Обменявшись понимающим взглядом, они грузным шагом проследовали в директорскую. Злорадно усмехнувшись про себя, классная привела Мотьку.
- Иди, Кравцова! – в ее голосе уже звучала будущая победа.
Мотька робко просунулась в дверь. Сначала комиссия просто беседовала с девочкой. Та, ёрзая на стуле, отвечала. Разве можно оставаться спокойной, когда тебя изучающе сверлят три пары глаз?
Проверяющие, сочтя общее развитие ребенка вполне нормальным, при-ступили к тестам по предметам. Литературу Мотька знала неплохо, в истории порой путалась, но канву учебника излагала сносно, писала довольно грамот-но, но в математике, конечно, завязла.
- Вот, - радостно указала Липповна. – Я вам говорила, совершенно неспособ-на!
- Но это всего один предмет, остальное – в пределах нормы. Математика – ва-ша недоработка, Людмила Филипповна! Дотягивайте до тройки, а после девя-того – в училище!
- Я же вам говорила, - вмешалась директриса. – Вполне нормальная ученица.
- Она же очень слабая! – настаивала Липповна.
- А мало ли таких по школе?
- Давайте отпустим ребенка! – заключили посетительницы.
Липповна затаила злобу: «Как могли знакомые чиновницы не признать ее правоты?!»
- Как классный руководитель я не могла не довести до сведения службы опеки, в каких условиях воспитывается ребенок! – ядовито процедила Липповна ди-ректрисе. – Умственно отсталую сироту растят безграмотные старики! Я не мо-гу в этой ситуации молчать!
Вскоре бабка Марья отпирала дверь другой комиссии. Три тетки с мы-шиной пытливостью расползлись по всему дому, засовывая свой нос в каждый угол и высматривая: «где комната ребенка?», «покажите ее вещи и книги!», «откройте холодильник!», «занимается ли девочка дополнительно?».
- Откуда ж деньги? – пожала плечами бабка Марья.
- Простенько живете, - сказала одна тетка.
- Надо больше заниматься развитием ребенка, - вставила другая.
- Будем решать! – заключила третья.
- Чего решать? – не поняла бабка Марья.
- Известно чего, - ответили тетки. – Изымать будем Матильду Кравцову, 12 лет, в специнтернат.
- Кто ж вам даст? – возмутилась бабка.
- А кто помешает? – ответили тетки, уже привычные к статусу «гласа судьбы».
Дед Гаврила сразу сказал жене:
- Собирай баб!
Поселковые, прослышав, что ожидает Мотьку и может грозить их детям «ввиду отсталости», сбежались во двор быстро. Видно, не успели еще «совсем городскими» сделаться. Одна Василинина мать сказала:
- А чего? То, что Мотька дурочка, все знают. Пусть и учится с такими же!
Бабы возмутились:
- Ты чего говоришь-то, Валька? А если б твою дочку забирали?
- Она у меня удачная получилась: умная да красивая, - подбоченилась мать. – А у этой – ни того, ни другого, и родителей нет, чтоб смотреть за ней, как надобно.
- Что ж теперь? И заступиться некому? – закричали бабы. – Ежели мы своих отдавать станем энтим городским, то, глядишь, и детей у нас не останется. Стыдись, Валька! – наехали на соседку бабы. – У Марьи с Гаврилой одна от-рада – Мотька! Кто им еще поможет в старости?
4
Когда забирать Мотьку пожаловала чиновница из опеки, бабка Марья ту и на порог не пустила. Через дверь сказала, чтобы шла восвояси. Визитерша долго возмущалась на площадке, так что соседи повыглядывали, потом стала звонить начальству. После краткого разговора мстительно заметила:
- Ну, ждите теперь неприятностей!
Кликнули соседки других баб. Раньше, бывало, в прошлой их жизни, случись что, поселок разом сбежится. Так всем миром и решали, как беду отвести. И сейчас мгновенно заполнился, загудел поселковый колодец. Известно, вместе любая горесть не так страшна.
- Они ж, поди, ментов позвали?!
- Да, завсегда так делают, чтоб силы больше. Известно, если ОМОН-то ихний приедет, то на энтой стороне и правда!
- ОМОН-то зачем? Мы чего, с ружьями?
- Ты чего говоришь? Кака така правда? То сила! Не одно и то же! Вишь?
- Наша правда! Не отдадим Мотьку!
- Ты, Марья, внучку из школы-то забери да дома подержи! Не ровен час, по-спеют и тебя не спросят!
С последнего урока бабка Мотьку вызвала, вроде как по срочному делу, и до-мой отвела.
- Чего ты? – удивилась Мотька. – Какое еще дело?
- Идем! Дома скажу!
Стоило внучку в квартире запереть, как приставы заявились. Бабка строго наказала:
- Ты, Мотька, здесь сиди! Никуда не ходи! Забрать тебя хотят плохие люди.
- А тут, поди, не заберут?
- Не-е. Мы с бабами не пустим!
- Я буду, как Рапунцель, в башне сидеть?
- Во-во, - ответила бабка. – Косу кому попало - не спускай!
- Не буду! – обещала внучка.
- Да, кака там коса? – про себя добавила бабка.
Приставы, размахивая бумажкой, потребовали пропустить их к Мотьке именем закона.
- Нету такого закона, – настаивали бабы во дворе. - Чтобы сирот забижать да от живых родственников забирать!
- А ты чего рот-то раззявила, Марья? – вспомнила Танька. – Говорила ж, что знакомая у вас есть, адвокатша. Визитку показывала еще. Звони давай! Не от-кажет, поди?
- Точно, - спохватилась бабка Марья. – Вот дура старая! Совсем из головы вылетело.
Во весь опор взбежала она по лестнице. Дед Гаврила сидел с Мотькой в гости-ной, как на последнем рубеже обороны.
- Гаврила! Где визитка у нас Ингина? – запыхавшись, с порога крикнула жена.
- Да вот, Марьюшка! – протянул он ей заветный прямоугольник.
- Ты чего это за грудь держишься? – походя спросила она.
- Давит что-то, - тяжело вздохнул дед. – Должно, к погоде.
- А-а, - протянула бабка и давай набирать номер Инги Владимировны. В двух словах обрисовав ситуацию, бабка получила ответ:
- Через 15 минут буду.
Несмотря на усилия приставов пробиться к двери подъезда, бабы стояли на своем твердо. Тут и мужики с работы подтянулись:
- Все одно, теперь оштрафуют за противодействие властям, так что за правду стоять не обидно.
Себе на подмогу приставы и полицию вызвали. Так ведь и бывает: бабка – за дедку, дедка – за репку… а мы против них – одни-одинешеньки!
- Ох, чую, Марья! Не выстоять нам, ежели ОМОН позовут! – сказал Колька. – Что мы против оружия сможем?
- Погоди ты! Всего-то минут 5-10 продержаться надо! – убежденно ответила соседка.
Когда уж совсем «поселковых» теснить стали, во двор въехала дорогая маши-на.
- Прекратите этот беспредел! – раздался уверенный голос. – Я представляю ин-тересы несовершеннолетней Матильды Кравцовой.
Похоже, в органах Ингу Владимировну знали не понаслышке. После краткого разговора вся правоохранительная братия собралась и дружно ис-чезла. Чиновница из опеки попробовала возразить, но в ответ получила:
- Если хотите, можем встретиться в суде. Но, особенно в свете недавно приня-того закона «о создании доступной среды в образовании», имейте в виду, вы проиграете!
Мотькина клиентка предстала перед бабкой Марьей в полном блеске «бо-евой славы». Раньше она не верила, что адвокаты способны помочь, а тем бо-лее, станут стараться для людей бедных за бесплатно. Но тут она увидела, как, почти не прилагая усилий, работает настоящий профессионал.
- Даже не знаю, как вас благодарить, Инга Владимировна! Можно сказать, жизнь спасли нам и, главное, Мотьке.
- Не стоит благодарности, Мария Петровна. Для детей – ничего не жалко. Тем более, мне и делать ничего не пришлось.
- А в школе нам как поступить? Людмила Филипповна Мотьку со свету сживет теперь.
- Этим я займусь. Не волнуйтесь! Больше она вас не побеспокоит.
Наконец утомленная и в то же время гордая бабка Марья отправилась домой. С порога почувствовала: что-то не так. Мотька сидела на диване, поло-жив голову деда себе на колени, нежно гладила по волосам и приговаривала:
- Деда! Ты только глаза не закрывай! Не спи!
Тот тяжело дышал, держался за грудь.
- Что с тобой, Гаврила? – испугалась жена.
- Должно, помираю я, Марьюшка!
- И думать не смей! Я сейчас «скорую» вызову.
Ответили быстро, что машина выезжает. А бабка Марья опустилась на пол подле мужа и говорила с ним, говорила:
- Ты, Гаврилушка, потерпи чуток! Сейчас доктор приедет.
- Нет, Марьюшка! Видать, пора мне к дочке отправляться. Силы покидают.
- Деда! – трясла его за плечо Мотька. – А кому я сказки читать стану, как ты уйдешь?
- Ты, Мотька, сказки не бросай! Станешь их читать, и я с тобой буду.
- А где?
- В книжке твоей, должно, - посмотрел он на свою семью в последний раз. – Берегите друг дружку, девочки! И не поминайте лихом!
«Скорая» не успела. В тот день поняла Мотька, что счастья слишком много на одного человека свалиться не может. Ее злым людям не отдали, а дед Гаврила их покинул. Видать, за это. Всегда приходится чем-то платить. Так и бывает: или дудочка, или кувшинчик.
Деда хоронили целым поселком. Два поселковых дома пока крепко вме-сте держались. Всем миром горевали. Прохожие, разглядывая длинную про-цессию, спрашивали:
- Начальника большого хоронят?
- Нет, - отвечали. – Добрый человек помер.
Дома сидели рядком: бабка Марья да Мотька, обе – в темных платьях.
- Бабка Марья, - спросила Мотька. – А дед Гаврила насовсем ушел?
- Насовсем.
- Куда ж он от нас?
- Должно, мамка твоя позвала.
- Она же без него вона сколько была! Зачем?
- Затосковала, видать.
- А мы тоже к ней пойдем?
- Когда-нибудь пойдем, - бесцветным голосом ответила бабка.
- Ты, - наставляла внучка, – ежли мамка моя позовет, без меня не ходи! Как я одна-то? Им там вдвоем неплохо.
- Куда ж я от тебя? – обняла ее бабка.
Слово Инга Владимировна сдержала. Мотьку больше не беспокоила Липповна. После разговора с адвокатом директриса, вооруженная новыми знаниями, собрала педсовет на тему: «Создание доступной среды в образова-нии» и особо подчеркнула «некорректные действия отдельных педагогов», за которые администрация теперь вправе наказывать.
А в марте в школу сообщили, что Мотька и ее «Жар-птица» победили в областном конкурсе. Девочку вместе с наставницей вызвали в центр для награждения. Оттуда они привезли замечательную новость: Мотька стала сти-пендиатом в губернаторской программе «Молодые таланты».
Директриса так обрадовалась, что в ее учреждении теперь тоже есть своя знаменитость, что указала всем терпимее относиться к этой ученице. Больше с оценками у Мотьки проблем не возникало. А от губернатора получила она в подарок компьютер.
5
Ах, как пахнут в июне травы, полные кипучей силой! А цветов на лугу – словно чудесный венок на голове юной красавицы. И небесный купол так пере-насыщен солнцем, что, кажется, светится сам по себе. Бродят молодые соки в крови, взрываясь шариками «Поппинг Боба» в лимонаде.
После всех экзаменов девятый класс Василины выехал за город. Сама она диво как хороша стала: массивная русая коса до пояса, глаза что васильки, а свежесть губ будто просит поцелуя, высоко вздымается девичья грудь, скрывая сокровенную тайну.
- Я тебя люблю, Василина! – прошептал ей на ушко симпатичный однокласс-ник, прогуливаясь с ней в рощице. – Ты же знаешь!
- Знаю, Левка, - отвечала красавица. – И что нам с этим делать?
- Как совершеннолетними станем, поженимся, - пожал плечами парень.
- А мамка не заругает? – усомнилась девушка. Родители Левки богатые были. Отец – генеральный директор банка. Скажет: не по чину.
- Чего это? – удивился он. – У будущего банкира жена должна быть красивая, - поправил модную челку.
- Так-то оно так, - сдвинула черные, как смоль, брови Василина. – Да мало ли красавиц-умниц, к тому же из хорошей семьи?
- Нет, - покачал головой княжич. – Ты – одна такая, моя Василина Прекрасная!
- Эх, - вздохнула девушка. – Была бы Премудрая, не водилась бы с тобой!
- Помолчи, - Левка закрыл ей рот поцелуем.
Как же сладко целоваться с любимым, особенно когда все впервые! А во-круг бушует, разгорается лето, и впереди еще множество спокойного времени, когда природа излучает счастье. И ты вдыхаешь эти пряные волны и нады-шаться не можешь. И нет рядом того, кто мог бы сказать: «Стой! Нельзя!» И поцелуи так настойчиво нежны, что не остановиться. И два юных тела, изба-вясь от одежды, замрут на мгновенье перед робким «не надо» и упоенно соль-ются воедино, утонут в кипучей зелени. И нет ни осуждающих глаз, ни сторож-ких чужих шагов, а есть только щебечущий лес, да цветущий луг, да согретый солнцем июнь.
Василинина мать с недоверием отнеслась к встречам дочери с сыночком банкира.
- Смотри, Васька! Не по плечу осинку рубишь!
- Ну, что ты, мама? – упрекала та. – Разве сама всегда не говорила, что дочь твоя большего достойна, чем прочие поселковые?
- Оно так, да что родители его скажут? Девку-простушку привел, породу пор-тить?
- С чего это портить? – возмутилась, забросив косу за спину, дочь. – Дети у меня красивые будут.
- А им иное важнее. Деньги! – настаивала мать.
- Вот поженимся с Левкой, и стану я богатая.
- Смотри! – погрозила мать. – Соблюдай себя построже! Одна у девки цен-ность. Чем еще мужика жениться заставишь?
- Опоздала ты, мама, с наставлениями! – ответила дочь.
- Да неужто? – всплеснула руками Валентина. – Ну, ты подумай! Кто ж тебя теперь порченую-то возьмет?!
- Мам! Не те сейчас времена. Мало кто замуж непочатой выходит, - отмахну-лась Василина.
- Неправда, Васька! Времена-то меняются, да люди все одни. А если богатой жизни хочешь, так умнее быть надо! Ты хоть не беременная у меня?
- Откуда я знаю? – пожала плечами та.
На следующий день потащила мать Василину к врачу. Повезло по перво-сти! И стала она учить дочку, как делать, чтоб ребенка у нее не вышло. А Лев-кины родители, как узнали о планах сына жениться на деревенщине, так и услали его в другой город, от греха подальше.
- Говорила я тебе, не ко двору ты им! – припомнила мать. – Впредь умнее бу-дешь!
В тот день в первый, а может, и в последний раз плакала Василина по своей не-сложившейся любви. Но реки пересыхают, а девичьи слезы – и подавно.
А город окрест поселковых домов развивался, отстраивался. Решил му-ниципалитет подарок и этим своим жителям сделать, построить что-нибудь нужное. Деньги, правда, только на один объект нашлись. Выбирать, стало быть! А что нужнее? Клуб, кинотеатр, детсад или баня? От клуба давно отвык-ли. Кино и не было. Детей по ближайшим садам растолкали – вроде и ни к че-му новый. А по бане селяне тосковали! Раньше-то у каждого своя была. Разве отмоешься в этом белом корыте под названием «ванна»? Ни тебе отпариться, ни веником похлестаться, ни отваром трав каких на печку брызнуть (от про-студы полезно). Даже на субботники выходили, чтоб поскорее построить. Оку-пилась баня скоро – каждый, как на праздник, раз в неделю туда мыться хо-дил.
Мотька с бабкой Марьей тоже по пятницам чистоту наводили. Даром, что ли, летом Мотька веники ломала, чтоб в бане не тратиться? Бывало, кликнут бабы друг друга (все ж знакомые) и – айда париться! Вот тебе и клуб, сплетни разные обсуждать!
Мотька тем временем в подростковую пору вошла. Интересно ей и по-слушать, и посмотреть, как бабы взрослые устроены. У самой-то красота пока не наросла. Нет-нет, да и кинет взгляд украдкой на чьи-то плавные формы. Не-прилично же прямо наготу рассматривать, да и бабка Марья скажет, срам один! В бане-то – не срам, а чистоты ради, но все одно – интересно!
В Мотькиных фантазиях сказочные героини все более обретали очерта-ния банных товарок. Строгая матушка или добрая крестная часто походила на пышнотелую, но уже тронутую увяданием бабку Марью. Злая мачеха была, непременно, видом, как Василинкина мать: яркая, статная и чуть мосластая. Нагота самой Василины неизменно очаровывала Мотьку. Густые русые пряди мягко ниспадали на покатые плечи, струились далее по гладкой спине. Кожа красавицы отливала золотом легкого загара. Казалось, если коснуться ее, то руки твои станут светиться этим сиянием невыразимой красоты и юности. Ви-делось сказочнице, как один из ее любимых героев - то принц далекой страны, то мужественный богатырь – ласкает это тело, и крупные ладони рисуют его контуры, будто создавая их из воздуха и света, а губы касаются родинки под высокой, полной грудью, вдыхая сквозь нее жизнь. Она боязливо ёжилась, чтоб бабка Марья ненароком не подсмотрела ее мысли.
Как же Мотьке хотелось быть похожей на Василину! Она напоминала де-вочке работы древних мастеров, подсмотренные в интернете. Когда стояла под тугими струями воды с довольной полуулыбкой, Василина становилась Авро-рой. Когда томно дремала на кушетке, превращалась в Венеру на отдыхе. А ногти на ногах, выкрашенные алым лаком, сияли, словно опавшие лепестки ди-ковинных цветов.
Мотька даже намазала свои ногти красной акварелью, чтобы красиво было, да забыла и пол мыть взялась. Намокли пальцы, краска и потекла. Бабка Марья, как увидала, перепугалась, что у внучки кровь из-под ногтей сочится. А узнала, так давай ее бранить:
- Тьфу-ты, дурища бестолковая! Чуть не уморила совсем! Иди, смой срам этот!
Грустно иногда Мотьке становилось. Что Василина ни сделай – красота выходит, а что Мотька – одна несусветица!
Василину, то и дело, сопровождали разные кавалеры. Долго она с ними не встречалась. Как переборчивая невеста, придирчиво оценивала каждого и расставалась без сожаления. Вовка Сенчуков, даром, что пацан еще, и тот на красу ее запал. Пытался даже портфель ей до дома донести. Но Василина его, конечно, высмеяла. «Куда ж ты, Вовка? Малой еще за мной увязываться! Под-расти хоть сначала!» Мотька точно знала, появятся и новые поклонники, по-тому что кому нужна красота женщины, если нет восхищенного взгляда?!
Образ «мужчины» был для девочки пока очень размытым, словно смот-ришь сквозь залитое дождями стекло: то спокойный и величественный, подоб-ный зимнему сну, то торопливо набросанный яркими мазками осени. Мечта-тельница иногда накладывала лица Василининых кавалеров на свою жизнь, будто аппликацию делала. С тоской наблюдала за их ухаживаниями, но нет, не ее это мужчины! Ей казалось, что когда придет пора, и она из гадкого утенка превратится в прекрасного лебедя, возникнет Он, ее Мужчина, властно притя-нет за плечи, и тогда мощным электрическим разрядом пробежит по всему ее телу незримая молния. И скрытые окошки и дверцы в душе спящей царевны разом откроются, и она станет совсем другой. Легкая дрожь, скользящая по спине при этой мысли, – лишь отголосок грядущего прикосновения.
2. «Это ты!»
1
Унеслось, улетело детство легким ветерком. Не вернешь прошлой безза-ботности, сколько ни пытайся. Впереди – новая, непростая жизнь, а былое за-будь, переверни страницу!
Окончив школу, Василина поступила в институт и покинула уютный дво-рик меж двух поселковых домов. Мать специально отправила ее в другой го-род, подальше от привычной атмосферы. «Что ей здесь ловить среди поселко-вых-то?» Цветку, чтобы приобрести иные свойства, нужно сменить почву. Ма-ло ли таких, вырванных с корнями, неплохо приживаются на новом месте? А иных так и носит по белу свету неприкаянным перекати-полем.
Валентина часто наставляла дочку реже вспоминать свое происхождение в чужом присутствии, если хочет, чтобы в новом обществе приняли да дерев-ней не дразнили, и напоминала: «Хочешь жить дорого, не отдавайся задеше-во!» Девочкой Василина была одаренной и материны премудрости к делу при-способившей, так что в институте прослыла умницей, красавицей и неприступ-ной крепостью. Всякие там «нищеброды» близко к ней подойти не решались. А она внимательно присматривалась к своему окружению. Домой ездила нечасто, только на каникулы. С матерью обсуждали знакомых парней. Та слушала и качала головой:
- Нет, Васька! Жди! Будет еще твой шанс.
И шанс представился. В том городе, где училась девушка, проводили конкурс красоты. А чего не показать себя, если есть чем других за пояс за-ткнуть? Там красавица и встретила Эдика. Не бог весть какой: лысоватый, с пивным пузиком – на принца никак не тянет. Однако при деньгах! Что еще нужно мужчине для привлекательности?
Когда Василина вместе с другими девушками дефилировала по сцене, молчаливый мужчина из-за стола жюри суровым взглядом неотступно следо-вал за ней. Количество участниц дальнейших этапов сокращалось, но Василина продвигалась всё дальше. Другие члены жюри постоянно совещались, а этот только провожал ее глазами, покусывая свой «Паркер». В финале выяснилось, что молчаливый господин и есть самый главный. Василина с замиранием серд-ца ждала, что вот сейчас ее отчислят за шаг до призерства, но имя ее так и не прозвучало. И она уже стоит в центре с двумя другими красавицами, понимая, что вице-мисс точно станет. А этот странный безмолвный мужчина поднимает-ся на подиум с короной. Все происходит медленно, как в тумане. Его руки воз-лагают драгоценный венец на голову победительницы, и это ее голова. Почему, когда наступает твой звездный час, ты не в силах осознать, до дна испить чашу триумфа?
Эдик подал ей визитку с волшебными словами: «Президент компании». Остальное Ваську не интересовало. Она поняла, что этот маленький прямо-угольник – ее счастливый билет в сказку. А после события развивались, как в передачах про олигархов, много раз виденных по телевизору. Он звонил каж-дый день, засыпал ее букетами, ее, девочку, больше привычную к цветущим лугам. Он присылал за ней машину, иногда и сам приезжал в ней, и они вместе отправлялись на выставки, презентации, приемы – в те пафосные места, куда прочим деревенским дорога, даже в воображении, заказана. Эдик дарил ей украшения, о которых она дотоле и мечтать не могла. Василина принимала их как должное, ведь именно так пристало вести себя королеве красоты. Достой-ной женщине нужна дорогая оправа.
Состояние свое Эдик, как и многие современные бизнесмены, нажил в де-вяностые. Так уж сложилось, когда одни считают последние копейки, чуть с голода не помирают, думая, что вот он, конец света, другим открывается бес-крайнее пространство вариантов. Но лихая юность прошла, пообтесалась, рас-пихала бандитские ужимки по карманам дорогого костюма, и пожалуйста - ре-спектабельный гражданин средних лет.
Однажды после вечеринки Эдик предложил ей зайти на чашечку кофе. Конечно, она знала, что из этого вытекает, не маленькая. Не то чтобы ей этого хотелось, но у каждой игры – свои правила. Богатый мужик не станет долго платить за пустышку. И она согласилась, будто следуя заведенному ритуалу.
Его поцелуи ничем в ней не отозвались. Ну и что? Дорогая женщина во всем должна быть на высоте! И она старалась, отрабатывая свое право на пре-бывание в сказке. А когда он заснул, Василина долго тупо рассматривала тени на потолке, не в силах избавиться от доселе неизведанной, щемящей тоски.
- Смотри, Васька! – наставляла мать в один из приездов. – Держи своего прин-ца крепче!
- Какой уж там принц? – махнула рукой дочь.
- Ну, король козырной, - поправилась мать. – Он ведь - нарасхват! Любая рада забрать будет.
- Куда уж крепче? – возразила дочь. – Почитай, год вместе живем.
- А все ж таки не жена. Подводи его к этому, мягко, по-кошачьи!
- Зачем ему жениться? – вздохнула Василина. – И так все у него есть.
- Ребенка роди!
- Кого, мама, и когда дети держали? Может, и тогда не женится. Да и не хочу я детей пока!
- Ну, гляди! – пожала плечами мать. – Возьми от него побольше, пока не бро-сил!
- Скажешь тоже! – усмехнулась та. – Любит он меня.
- А ты?
- А мне необязательно, - опустила глаза Василина. – Много ль мне любовь да-ла? Попользовался – и был таков.
Однажды в поселковом дворе шикарная машина объявилась. Из распах-нутой дверцы выпорхнула Василина в чудесной белой шубке. Поселковые сбежались посмотреть или по окнам повыглядывали. Шутка ли?! Васька мест-ная в этакой карете подъехала. Ну, чисто королевишна!
- Глянь! – ткнула пухлым пальцем Танька. – Васька-то ишь пристроилась! За богатого!
- Оно и понятно, - ответили ей бабы. – Всегда в ту сторону глядела. Задешево ее поди возьми! Знакомиться с тещей пожаловали.
- Вишь, Мотька, - сказала бабка Марья. – Василисы-то только за принцев за-муж выходят.
- Разве принц? – пожала плечами Мотька при виде пузатого стареющего чело-вечка в дорогом костюме. За ним следовали два мрачных типа. – Вон и страж-ники его. Знать, боится чего-то.
- А кто он? – продолжала бабка Марья. – И машина какая! Золота да иных бо-гатств, небось, не счесть. Счастливая Васька!
- То несчастье ее! – сказала огорченная Мотька. – Разве не видишь? За Кощея идет. Он только над златом и чахнет, а живая душа для него – ничто!
- Скажешь тоже! – отмахнулась бабка. – Поженятся, да и заживут ладком. Все у нее будет. Чем не счастье?
- Кроме любви. Смотри! В нем искорки живой не осталось! Глаза совсем пу-стые да тяжелые, ровно каменюги, и холодно с ним, и страшно. Разве добро таким бывает?
Уезжала Василина, в новую, роскошную жизнь уезжала. Шикарное авто навсегда увозило красавицу. Тут мечтай не мечтай – не воротишь. Поселковые своими делами занялись. Чего на богатых-то зариться? И только нескладный подросток долго и горестно провожал глазами чужую машину, уносящую от него мечту.
На торжество, известно, никого из «поселковых» не позвали. «У Эдика свой круг, - пояснила Василина. – Не ко двору деревенские.
Сходили вместе с матерью в бутик, ей наряд на торжество купить.
- Эдик сказал одеть тебя поприличней. И не вздумай на свадьбе ни с кем о моем прошлом говорить! Ни к чему это! – наставляла Василина. – Я началась на конкурсе красоты.
- А как же наша жизнь? – озадаченно пробормотала мать.
- Ее никогда и не было, - бесцветным голосом процитировала будущего мужа дочь.
Свадьба Эдика и Василины происходила по законам жанра. В пафосном ресторане длинные столы под белыми кружевными скатертями манили гостей невероятными яствами. Вышколенные официанты стояли поодаль, готовые по первому зову исполнить любую прихоть гостей. Приглашенные прибывали парами. Среди них можно было увидеть самых известных лиц города. Богатые подарки создавали атмосферу грядущего счастья самой прекрасной из невест. Наверное, так она себе и представляла собственную свадьбу. Только вот жених был не тот, что в картине ее идеальной жизни, и гости чужие (ни одного знако-мого или друга). Она прочно вошла в обойму существования Эдика, оставив свое позади, а с ним - мать, сиротливо сидящую на дальнем конце стола. Она старалась не думать об этом, не оглядываться назад.
Как говорят буддисты, «если хочешь, чтобы в тебя что-то вошло, будь пустым!» И она была пуста до сквозняков, гуляющих во всех уголках ее бес-приютной души, до покинутого дома, до звенящей стужи космического вакуу-ма.
- Ты счастлив? – спросила она мужа.
- Я доволен, - небрежно бросил он.
- А меня ты любишь? – она с тенью надежды вглядывалась в его холодные гла-за.
- К чему этот разговор, дорогая? – обнял он ее. – Каждый из нас получил, что искал: ты – деньги, я – красивую жену. Правила соблюдены.
«Конкурс красоты был смотринами!» – открылась ей жестокая правда, кото-рую она до сих пор от самой себя скрывала, будто ушат ледяной воды на неё вылили. Она вспомнила, как полуголые девочки ходили по сцене; словно ло-шади, выплясывали перед жюри, чтобы, как им казалось, получить заветный пропуск в модельное агентство. На поверку это было всего лишь фантиком, а по правде: он выбирал себе на базаре самую резвую кобылку. «Все продается, - поежилась невеста. – Даже ты!» В этот момент жених, будто ответив на ее мысли, окинул довольным взглядом свое приобретение.
- А вот это украшение – подарок от нас, - поклонилась очередная пара незна-комых гостей. – Пусть новый модный бренд принесет удачу чудесной невесте и порадует хозяина!
Василина машинально взглянула на логотип. Золотое тиснение на коробке вспыхнуло именем «Матильда».
Липповна на работе слыла вредной, и с ней предпочитали не связываться. Никто даже не возмутился, когда она через голову начальства в районную ко-миссию обратилась, чтобы признать Мотьку умственно неполноценной, да еще «опеку» на дедов напустила, что «недолжным образом воспитание проводит-ся». Надавила на клапаны знакомств, так что система была запущена. Дирек-триса, конечно, высказала свое недовольство объявившейся комиссией, но тем все и ограничилось. Так уж повелось, что у злых людей рука руку моет и пач-кает заодно, а хорошие – они всегда тихие да покорные.
После новогодних каникул в школу пожаловали чиновники из РОНО: три увядающие женщины, равномерно заплывшие жирком, в трикотажных платьях одинаково мрачной расцветки. Глаза-жуки зыркали исподлобья, тре-бовательно-обвиняюще. Попав в их угол обстрела, люди невольно поежива-лись, будто правда были в чем-то виноваты. Обменявшись понимающим взглядом, они грузным шагом проследовали в директорскую. Злорадно усмехнувшись про себя, классная привела Мотьку.
- Иди, Кравцова! – в ее голосе уже звучала будущая победа.
Мотька робко просунулась в дверь. Сначала комиссия просто беседовала с девочкой. Та, ёрзая на стуле, отвечала. Разве можно оставаться спокойной, когда тебя изучающе сверлят три пары глаз?
Проверяющие, сочтя общее развитие ребенка вполне нормальным, при-ступили к тестам по предметам. Литературу Мотька знала неплохо, в истории порой путалась, но канву учебника излагала сносно, писала довольно грамот-но, но в математике, конечно, завязла.
- Вот, - радостно указала Липповна. – Я вам говорила, совершенно неспособ-на!
- Но это всего один предмет, остальное – в пределах нормы. Математика – ва-ша недоработка, Людмила Филипповна! Дотягивайте до тройки, а после девя-того – в училище!
- Я же вам говорила, - вмешалась директриса. – Вполне нормальная ученица.
- Она же очень слабая! – настаивала Липповна.
- А мало ли таких по школе?
- Давайте отпустим ребенка! – заключили посетительницы.
Липповна затаила злобу: «Как могли знакомые чиновницы не признать ее правоты?!»
- Как классный руководитель я не могла не довести до сведения службы опеки, в каких условиях воспитывается ребенок! – ядовито процедила Липповна ди-ректрисе. – Умственно отсталую сироту растят безграмотные старики! Я не мо-гу в этой ситуации молчать!
Вскоре бабка Марья отпирала дверь другой комиссии. Три тетки с мы-шиной пытливостью расползлись по всему дому, засовывая свой нос в каждый угол и высматривая: «где комната ребенка?», «покажите ее вещи и книги!», «откройте холодильник!», «занимается ли девочка дополнительно?».
- Откуда ж деньги? – пожала плечами бабка Марья.
- Простенько живете, - сказала одна тетка.
- Надо больше заниматься развитием ребенка, - вставила другая.
- Будем решать! – заключила третья.
- Чего решать? – не поняла бабка Марья.
- Известно чего, - ответили тетки. – Изымать будем Матильду Кравцову, 12 лет, в специнтернат.
- Кто ж вам даст? – возмутилась бабка.
- А кто помешает? – ответили тетки, уже привычные к статусу «гласа судьбы».
Дед Гаврила сразу сказал жене:
- Собирай баб!
Поселковые, прослышав, что ожидает Мотьку и может грозить их детям «ввиду отсталости», сбежались во двор быстро. Видно, не успели еще «совсем городскими» сделаться. Одна Василинина мать сказала:
- А чего? То, что Мотька дурочка, все знают. Пусть и учится с такими же!
Бабы возмутились:
- Ты чего говоришь-то, Валька? А если б твою дочку забирали?
- Она у меня удачная получилась: умная да красивая, - подбоченилась мать. – А у этой – ни того, ни другого, и родителей нет, чтоб смотреть за ней, как надобно.
- Что ж теперь? И заступиться некому? – закричали бабы. – Ежели мы своих отдавать станем энтим городским, то, глядишь, и детей у нас не останется. Стыдись, Валька! – наехали на соседку бабы. – У Марьи с Гаврилой одна от-рада – Мотька! Кто им еще поможет в старости?
4
Когда забирать Мотьку пожаловала чиновница из опеки, бабка Марья ту и на порог не пустила. Через дверь сказала, чтобы шла восвояси. Визитерша долго возмущалась на площадке, так что соседи повыглядывали, потом стала звонить начальству. После краткого разговора мстительно заметила:
- Ну, ждите теперь неприятностей!
Кликнули соседки других баб. Раньше, бывало, в прошлой их жизни, случись что, поселок разом сбежится. Так всем миром и решали, как беду отвести. И сейчас мгновенно заполнился, загудел поселковый колодец. Известно, вместе любая горесть не так страшна.
- Они ж, поди, ментов позвали?!
- Да, завсегда так делают, чтоб силы больше. Известно, если ОМОН-то ихний приедет, то на энтой стороне и правда!
- ОМОН-то зачем? Мы чего, с ружьями?
- Ты чего говоришь? Кака така правда? То сила! Не одно и то же! Вишь?
- Наша правда! Не отдадим Мотьку!
- Ты, Марья, внучку из школы-то забери да дома подержи! Не ровен час, по-спеют и тебя не спросят!
С последнего урока бабка Мотьку вызвала, вроде как по срочному делу, и до-мой отвела.
- Чего ты? – удивилась Мотька. – Какое еще дело?
- Идем! Дома скажу!
Стоило внучку в квартире запереть, как приставы заявились. Бабка строго наказала:
- Ты, Мотька, здесь сиди! Никуда не ходи! Забрать тебя хотят плохие люди.
- А тут, поди, не заберут?
- Не-е. Мы с бабами не пустим!
- Я буду, как Рапунцель, в башне сидеть?
- Во-во, - ответила бабка. – Косу кому попало - не спускай!
- Не буду! – обещала внучка.
- Да, кака там коса? – про себя добавила бабка.
Приставы, размахивая бумажкой, потребовали пропустить их к Мотьке именем закона.
- Нету такого закона, – настаивали бабы во дворе. - Чтобы сирот забижать да от живых родственников забирать!
- А ты чего рот-то раззявила, Марья? – вспомнила Танька. – Говорила ж, что знакомая у вас есть, адвокатша. Визитку показывала еще. Звони давай! Не от-кажет, поди?
- Точно, - спохватилась бабка Марья. – Вот дура старая! Совсем из головы вылетело.
Во весь опор взбежала она по лестнице. Дед Гаврила сидел с Мотькой в гости-ной, как на последнем рубеже обороны.
- Гаврила! Где визитка у нас Ингина? – запыхавшись, с порога крикнула жена.
- Да вот, Марьюшка! – протянул он ей заветный прямоугольник.
- Ты чего это за грудь держишься? – походя спросила она.
- Давит что-то, - тяжело вздохнул дед. – Должно, к погоде.
- А-а, - протянула бабка и давай набирать номер Инги Владимировны. В двух словах обрисовав ситуацию, бабка получила ответ:
- Через 15 минут буду.
Несмотря на усилия приставов пробиться к двери подъезда, бабы стояли на своем твердо. Тут и мужики с работы подтянулись:
- Все одно, теперь оштрафуют за противодействие властям, так что за правду стоять не обидно.
Себе на подмогу приставы и полицию вызвали. Так ведь и бывает: бабка – за дедку, дедка – за репку… а мы против них – одни-одинешеньки!
- Ох, чую, Марья! Не выстоять нам, ежели ОМОН позовут! – сказал Колька. – Что мы против оружия сможем?
- Погоди ты! Всего-то минут 5-10 продержаться надо! – убежденно ответила соседка.
Когда уж совсем «поселковых» теснить стали, во двор въехала дорогая маши-на.
- Прекратите этот беспредел! – раздался уверенный голос. – Я представляю ин-тересы несовершеннолетней Матильды Кравцовой.
Похоже, в органах Ингу Владимировну знали не понаслышке. После краткого разговора вся правоохранительная братия собралась и дружно ис-чезла. Чиновница из опеки попробовала возразить, но в ответ получила:
- Если хотите, можем встретиться в суде. Но, особенно в свете недавно приня-того закона «о создании доступной среды в образовании», имейте в виду, вы проиграете!
Мотькина клиентка предстала перед бабкой Марьей в полном блеске «бо-евой славы». Раньше она не верила, что адвокаты способны помочь, а тем бо-лее, станут стараться для людей бедных за бесплатно. Но тут она увидела, как, почти не прилагая усилий, работает настоящий профессионал.
- Даже не знаю, как вас благодарить, Инга Владимировна! Можно сказать, жизнь спасли нам и, главное, Мотьке.
- Не стоит благодарности, Мария Петровна. Для детей – ничего не жалко. Тем более, мне и делать ничего не пришлось.
- А в школе нам как поступить? Людмила Филипповна Мотьку со свету сживет теперь.
- Этим я займусь. Не волнуйтесь! Больше она вас не побеспокоит.
Наконец утомленная и в то же время гордая бабка Марья отправилась домой. С порога почувствовала: что-то не так. Мотька сидела на диване, поло-жив голову деда себе на колени, нежно гладила по волосам и приговаривала:
- Деда! Ты только глаза не закрывай! Не спи!
Тот тяжело дышал, держался за грудь.
- Что с тобой, Гаврила? – испугалась жена.
- Должно, помираю я, Марьюшка!
- И думать не смей! Я сейчас «скорую» вызову.
Ответили быстро, что машина выезжает. А бабка Марья опустилась на пол подле мужа и говорила с ним, говорила:
- Ты, Гаврилушка, потерпи чуток! Сейчас доктор приедет.
- Нет, Марьюшка! Видать, пора мне к дочке отправляться. Силы покидают.
- Деда! – трясла его за плечо Мотька. – А кому я сказки читать стану, как ты уйдешь?
- Ты, Мотька, сказки не бросай! Станешь их читать, и я с тобой буду.
- А где?
- В книжке твоей, должно, - посмотрел он на свою семью в последний раз. – Берегите друг дружку, девочки! И не поминайте лихом!
«Скорая» не успела. В тот день поняла Мотька, что счастья слишком много на одного человека свалиться не может. Ее злым людям не отдали, а дед Гаврила их покинул. Видать, за это. Всегда приходится чем-то платить. Так и бывает: или дудочка, или кувшинчик.
Деда хоронили целым поселком. Два поселковых дома пока крепко вме-сте держались. Всем миром горевали. Прохожие, разглядывая длинную про-цессию, спрашивали:
- Начальника большого хоронят?
- Нет, - отвечали. – Добрый человек помер.
Дома сидели рядком: бабка Марья да Мотька, обе – в темных платьях.
- Бабка Марья, - спросила Мотька. – А дед Гаврила насовсем ушел?
- Насовсем.
- Куда ж он от нас?
- Должно, мамка твоя позвала.
- Она же без него вона сколько была! Зачем?
- Затосковала, видать.
- А мы тоже к ней пойдем?
- Когда-нибудь пойдем, - бесцветным голосом ответила бабка.
- Ты, - наставляла внучка, – ежли мамка моя позовет, без меня не ходи! Как я одна-то? Им там вдвоем неплохо.
- Куда ж я от тебя? – обняла ее бабка.
Слово Инга Владимировна сдержала. Мотьку больше не беспокоила Липповна. После разговора с адвокатом директриса, вооруженная новыми знаниями, собрала педсовет на тему: «Создание доступной среды в образова-нии» и особо подчеркнула «некорректные действия отдельных педагогов», за которые администрация теперь вправе наказывать.
А в марте в школу сообщили, что Мотька и ее «Жар-птица» победили в областном конкурсе. Девочку вместе с наставницей вызвали в центр для награждения. Оттуда они привезли замечательную новость: Мотька стала сти-пендиатом в губернаторской программе «Молодые таланты».
Директриса так обрадовалась, что в ее учреждении теперь тоже есть своя знаменитость, что указала всем терпимее относиться к этой ученице. Больше с оценками у Мотьки проблем не возникало. А от губернатора получила она в подарок компьютер.
5
Ах, как пахнут в июне травы, полные кипучей силой! А цветов на лугу – словно чудесный венок на голове юной красавицы. И небесный купол так пере-насыщен солнцем, что, кажется, светится сам по себе. Бродят молодые соки в крови, взрываясь шариками «Поппинг Боба» в лимонаде.
После всех экзаменов девятый класс Василины выехал за город. Сама она диво как хороша стала: массивная русая коса до пояса, глаза что васильки, а свежесть губ будто просит поцелуя, высоко вздымается девичья грудь, скрывая сокровенную тайну.
- Я тебя люблю, Василина! – прошептал ей на ушко симпатичный однокласс-ник, прогуливаясь с ней в рощице. – Ты же знаешь!
- Знаю, Левка, - отвечала красавица. – И что нам с этим делать?
- Как совершеннолетними станем, поженимся, - пожал плечами парень.
- А мамка не заругает? – усомнилась девушка. Родители Левки богатые были. Отец – генеральный директор банка. Скажет: не по чину.
- Чего это? – удивился он. – У будущего банкира жена должна быть красивая, - поправил модную челку.
- Так-то оно так, - сдвинула черные, как смоль, брови Василина. – Да мало ли красавиц-умниц, к тому же из хорошей семьи?
- Нет, - покачал головой княжич. – Ты – одна такая, моя Василина Прекрасная!
- Эх, - вздохнула девушка. – Была бы Премудрая, не водилась бы с тобой!
- Помолчи, - Левка закрыл ей рот поцелуем.
Как же сладко целоваться с любимым, особенно когда все впервые! А во-круг бушует, разгорается лето, и впереди еще множество спокойного времени, когда природа излучает счастье. И ты вдыхаешь эти пряные волны и нады-шаться не можешь. И нет рядом того, кто мог бы сказать: «Стой! Нельзя!» И поцелуи так настойчиво нежны, что не остановиться. И два юных тела, изба-вясь от одежды, замрут на мгновенье перед робким «не надо» и упоенно соль-ются воедино, утонут в кипучей зелени. И нет ни осуждающих глаз, ни сторож-ких чужих шагов, а есть только щебечущий лес, да цветущий луг, да согретый солнцем июнь.
Василинина мать с недоверием отнеслась к встречам дочери с сыночком банкира.
- Смотри, Васька! Не по плечу осинку рубишь!
- Ну, что ты, мама? – упрекала та. – Разве сама всегда не говорила, что дочь твоя большего достойна, чем прочие поселковые?
- Оно так, да что родители его скажут? Девку-простушку привел, породу пор-тить?
- С чего это портить? – возмутилась, забросив косу за спину, дочь. – Дети у меня красивые будут.
- А им иное важнее. Деньги! – настаивала мать.
- Вот поженимся с Левкой, и стану я богатая.
- Смотри! – погрозила мать. – Соблюдай себя построже! Одна у девки цен-ность. Чем еще мужика жениться заставишь?
- Опоздала ты, мама, с наставлениями! – ответила дочь.
- Да неужто? – всплеснула руками Валентина. – Ну, ты подумай! Кто ж тебя теперь порченую-то возьмет?!
- Мам! Не те сейчас времена. Мало кто замуж непочатой выходит, - отмахну-лась Василина.
- Неправда, Васька! Времена-то меняются, да люди все одни. А если богатой жизни хочешь, так умнее быть надо! Ты хоть не беременная у меня?
- Откуда я знаю? – пожала плечами та.
На следующий день потащила мать Василину к врачу. Повезло по перво-сти! И стала она учить дочку, как делать, чтоб ребенка у нее не вышло. А Лев-кины родители, как узнали о планах сына жениться на деревенщине, так и услали его в другой город, от греха подальше.
- Говорила я тебе, не ко двору ты им! – припомнила мать. – Впредь умнее бу-дешь!
В тот день в первый, а может, и в последний раз плакала Василина по своей не-сложившейся любви. Но реки пересыхают, а девичьи слезы – и подавно.
А город окрест поселковых домов развивался, отстраивался. Решил му-ниципалитет подарок и этим своим жителям сделать, построить что-нибудь нужное. Деньги, правда, только на один объект нашлись. Выбирать, стало быть! А что нужнее? Клуб, кинотеатр, детсад или баня? От клуба давно отвык-ли. Кино и не было. Детей по ближайшим садам растолкали – вроде и ни к че-му новый. А по бане селяне тосковали! Раньше-то у каждого своя была. Разве отмоешься в этом белом корыте под названием «ванна»? Ни тебе отпариться, ни веником похлестаться, ни отваром трав каких на печку брызнуть (от про-студы полезно). Даже на субботники выходили, чтоб поскорее построить. Оку-пилась баня скоро – каждый, как на праздник, раз в неделю туда мыться хо-дил.
Мотька с бабкой Марьей тоже по пятницам чистоту наводили. Даром, что ли, летом Мотька веники ломала, чтоб в бане не тратиться? Бывало, кликнут бабы друг друга (все ж знакомые) и – айда париться! Вот тебе и клуб, сплетни разные обсуждать!
Мотька тем временем в подростковую пору вошла. Интересно ей и по-слушать, и посмотреть, как бабы взрослые устроены. У самой-то красота пока не наросла. Нет-нет, да и кинет взгляд украдкой на чьи-то плавные формы. Не-прилично же прямо наготу рассматривать, да и бабка Марья скажет, срам один! В бане-то – не срам, а чистоты ради, но все одно – интересно!
В Мотькиных фантазиях сказочные героини все более обретали очерта-ния банных товарок. Строгая матушка или добрая крестная часто походила на пышнотелую, но уже тронутую увяданием бабку Марью. Злая мачеха была, непременно, видом, как Василинкина мать: яркая, статная и чуть мосластая. Нагота самой Василины неизменно очаровывала Мотьку. Густые русые пряди мягко ниспадали на покатые плечи, струились далее по гладкой спине. Кожа красавицы отливала золотом легкого загара. Казалось, если коснуться ее, то руки твои станут светиться этим сиянием невыразимой красоты и юности. Ви-делось сказочнице, как один из ее любимых героев - то принц далекой страны, то мужественный богатырь – ласкает это тело, и крупные ладони рисуют его контуры, будто создавая их из воздуха и света, а губы касаются родинки под высокой, полной грудью, вдыхая сквозь нее жизнь. Она боязливо ёжилась, чтоб бабка Марья ненароком не подсмотрела ее мысли.
Как же Мотьке хотелось быть похожей на Василину! Она напоминала де-вочке работы древних мастеров, подсмотренные в интернете. Когда стояла под тугими струями воды с довольной полуулыбкой, Василина становилась Авро-рой. Когда томно дремала на кушетке, превращалась в Венеру на отдыхе. А ногти на ногах, выкрашенные алым лаком, сияли, словно опавшие лепестки ди-ковинных цветов.
Мотька даже намазала свои ногти красной акварелью, чтобы красиво было, да забыла и пол мыть взялась. Намокли пальцы, краска и потекла. Бабка Марья, как увидала, перепугалась, что у внучки кровь из-под ногтей сочится. А узнала, так давай ее бранить:
- Тьфу-ты, дурища бестолковая! Чуть не уморила совсем! Иди, смой срам этот!
Грустно иногда Мотьке становилось. Что Василина ни сделай – красота выходит, а что Мотька – одна несусветица!
Василину, то и дело, сопровождали разные кавалеры. Долго она с ними не встречалась. Как переборчивая невеста, придирчиво оценивала каждого и расставалась без сожаления. Вовка Сенчуков, даром, что пацан еще, и тот на красу ее запал. Пытался даже портфель ей до дома донести. Но Василина его, конечно, высмеяла. «Куда ж ты, Вовка? Малой еще за мной увязываться! Под-расти хоть сначала!» Мотька точно знала, появятся и новые поклонники, по-тому что кому нужна красота женщины, если нет восхищенного взгляда?!
Образ «мужчины» был для девочки пока очень размытым, словно смот-ришь сквозь залитое дождями стекло: то спокойный и величественный, подоб-ный зимнему сну, то торопливо набросанный яркими мазками осени. Мечта-тельница иногда накладывала лица Василининых кавалеров на свою жизнь, будто аппликацию делала. С тоской наблюдала за их ухаживаниями, но нет, не ее это мужчины! Ей казалось, что когда придет пора, и она из гадкого утенка превратится в прекрасного лебедя, возникнет Он, ее Мужчина, властно притя-нет за плечи, и тогда мощным электрическим разрядом пробежит по всему ее телу незримая молния. И скрытые окошки и дверцы в душе спящей царевны разом откроются, и она станет совсем другой. Легкая дрожь, скользящая по спине при этой мысли, – лишь отголосок грядущего прикосновения.
2. «Это ты!»
1
Унеслось, улетело детство легким ветерком. Не вернешь прошлой безза-ботности, сколько ни пытайся. Впереди – новая, непростая жизнь, а былое за-будь, переверни страницу!
Окончив школу, Василина поступила в институт и покинула уютный дво-рик меж двух поселковых домов. Мать специально отправила ее в другой го-род, подальше от привычной атмосферы. «Что ей здесь ловить среди поселко-вых-то?» Цветку, чтобы приобрести иные свойства, нужно сменить почву. Ма-ло ли таких, вырванных с корнями, неплохо приживаются на новом месте? А иных так и носит по белу свету неприкаянным перекати-полем.
Валентина часто наставляла дочку реже вспоминать свое происхождение в чужом присутствии, если хочет, чтобы в новом обществе приняли да дерев-ней не дразнили, и напоминала: «Хочешь жить дорого, не отдавайся задеше-во!» Девочкой Василина была одаренной и материны премудрости к делу при-способившей, так что в институте прослыла умницей, красавицей и неприступ-ной крепостью. Всякие там «нищеброды» близко к ней подойти не решались. А она внимательно присматривалась к своему окружению. Домой ездила нечасто, только на каникулы. С матерью обсуждали знакомых парней. Та слушала и качала головой:
- Нет, Васька! Жди! Будет еще твой шанс.
И шанс представился. В том городе, где училась девушка, проводили конкурс красоты. А чего не показать себя, если есть чем других за пояс за-ткнуть? Там красавица и встретила Эдика. Не бог весть какой: лысоватый, с пивным пузиком – на принца никак не тянет. Однако при деньгах! Что еще нужно мужчине для привлекательности?
Когда Василина вместе с другими девушками дефилировала по сцене, молчаливый мужчина из-за стола жюри суровым взглядом неотступно следо-вал за ней. Количество участниц дальнейших этапов сокращалось, но Василина продвигалась всё дальше. Другие члены жюри постоянно совещались, а этот только провожал ее глазами, покусывая свой «Паркер». В финале выяснилось, что молчаливый господин и есть самый главный. Василина с замиранием серд-ца ждала, что вот сейчас ее отчислят за шаг до призерства, но имя ее так и не прозвучало. И она уже стоит в центре с двумя другими красавицами, понимая, что вице-мисс точно станет. А этот странный безмолвный мужчина поднимает-ся на подиум с короной. Все происходит медленно, как в тумане. Его руки воз-лагают драгоценный венец на голову победительницы, и это ее голова. Почему, когда наступает твой звездный час, ты не в силах осознать, до дна испить чашу триумфа?
Эдик подал ей визитку с волшебными словами: «Президент компании». Остальное Ваську не интересовало. Она поняла, что этот маленький прямо-угольник – ее счастливый билет в сказку. А после события развивались, как в передачах про олигархов, много раз виденных по телевизору. Он звонил каж-дый день, засыпал ее букетами, ее, девочку, больше привычную к цветущим лугам. Он присылал за ней машину, иногда и сам приезжал в ней, и они вместе отправлялись на выставки, презентации, приемы – в те пафосные места, куда прочим деревенским дорога, даже в воображении, заказана. Эдик дарил ей украшения, о которых она дотоле и мечтать не могла. Василина принимала их как должное, ведь именно так пристало вести себя королеве красоты. Достой-ной женщине нужна дорогая оправа.
Состояние свое Эдик, как и многие современные бизнесмены, нажил в де-вяностые. Так уж сложилось, когда одни считают последние копейки, чуть с голода не помирают, думая, что вот он, конец света, другим открывается бес-крайнее пространство вариантов. Но лихая юность прошла, пообтесалась, рас-пихала бандитские ужимки по карманам дорогого костюма, и пожалуйста - ре-спектабельный гражданин средних лет.
Однажды после вечеринки Эдик предложил ей зайти на чашечку кофе. Конечно, она знала, что из этого вытекает, не маленькая. Не то чтобы ей этого хотелось, но у каждой игры – свои правила. Богатый мужик не станет долго платить за пустышку. И она согласилась, будто следуя заведенному ритуалу.
Его поцелуи ничем в ней не отозвались. Ну и что? Дорогая женщина во всем должна быть на высоте! И она старалась, отрабатывая свое право на пре-бывание в сказке. А когда он заснул, Василина долго тупо рассматривала тени на потолке, не в силах избавиться от доселе неизведанной, щемящей тоски.
- Смотри, Васька! – наставляла мать в один из приездов. – Держи своего прин-ца крепче!
- Какой уж там принц? – махнула рукой дочь.
- Ну, король козырной, - поправилась мать. – Он ведь - нарасхват! Любая рада забрать будет.
- Куда уж крепче? – возразила дочь. – Почитай, год вместе живем.
- А все ж таки не жена. Подводи его к этому, мягко, по-кошачьи!
- Зачем ему жениться? – вздохнула Василина. – И так все у него есть.
- Ребенка роди!
- Кого, мама, и когда дети держали? Может, и тогда не женится. Да и не хочу я детей пока!
- Ну, гляди! – пожала плечами мать. – Возьми от него побольше, пока не бро-сил!
- Скажешь тоже! – усмехнулась та. – Любит он меня.
- А ты?
- А мне необязательно, - опустила глаза Василина. – Много ль мне любовь да-ла? Попользовался – и был таков.
Однажды в поселковом дворе шикарная машина объявилась. Из распах-нутой дверцы выпорхнула Василина в чудесной белой шубке. Поселковые сбежались посмотреть или по окнам повыглядывали. Шутка ли?! Васька мест-ная в этакой карете подъехала. Ну, чисто королевишна!
- Глянь! – ткнула пухлым пальцем Танька. – Васька-то ишь пристроилась! За богатого!
- Оно и понятно, - ответили ей бабы. – Всегда в ту сторону глядела. Задешево ее поди возьми! Знакомиться с тещей пожаловали.
- Вишь, Мотька, - сказала бабка Марья. – Василисы-то только за принцев за-муж выходят.
- Разве принц? – пожала плечами Мотька при виде пузатого стареющего чело-вечка в дорогом костюме. За ним следовали два мрачных типа. – Вон и страж-ники его. Знать, боится чего-то.
- А кто он? – продолжала бабка Марья. – И машина какая! Золота да иных бо-гатств, небось, не счесть. Счастливая Васька!
- То несчастье ее! – сказала огорченная Мотька. – Разве не видишь? За Кощея идет. Он только над златом и чахнет, а живая душа для него – ничто!
- Скажешь тоже! – отмахнулась бабка. – Поженятся, да и заживут ладком. Все у нее будет. Чем не счастье?
- Кроме любви. Смотри! В нем искорки живой не осталось! Глаза совсем пу-стые да тяжелые, ровно каменюги, и холодно с ним, и страшно. Разве добро таким бывает?
Уезжала Василина, в новую, роскошную жизнь уезжала. Шикарное авто навсегда увозило красавицу. Тут мечтай не мечтай – не воротишь. Поселковые своими делами занялись. Чего на богатых-то зариться? И только нескладный подросток долго и горестно провожал глазами чужую машину, уносящую от него мечту.
На торжество, известно, никого из «поселковых» не позвали. «У Эдика свой круг, - пояснила Василина. – Не ко двору деревенские.
Сходили вместе с матерью в бутик, ей наряд на торжество купить.
- Эдик сказал одеть тебя поприличней. И не вздумай на свадьбе ни с кем о моем прошлом говорить! Ни к чему это! – наставляла Василина. – Я началась на конкурсе красоты.
- А как же наша жизнь? – озадаченно пробормотала мать.
- Ее никогда и не было, - бесцветным голосом процитировала будущего мужа дочь.
Свадьба Эдика и Василины происходила по законам жанра. В пафосном ресторане длинные столы под белыми кружевными скатертями манили гостей невероятными яствами. Вышколенные официанты стояли поодаль, готовые по первому зову исполнить любую прихоть гостей. Приглашенные прибывали парами. Среди них можно было увидеть самых известных лиц города. Богатые подарки создавали атмосферу грядущего счастья самой прекрасной из невест. Наверное, так она себе и представляла собственную свадьбу. Только вот жених был не тот, что в картине ее идеальной жизни, и гости чужие (ни одного знако-мого или друга). Она прочно вошла в обойму существования Эдика, оставив свое позади, а с ним - мать, сиротливо сидящую на дальнем конце стола. Она старалась не думать об этом, не оглядываться назад.
Как говорят буддисты, «если хочешь, чтобы в тебя что-то вошло, будь пустым!» И она была пуста до сквозняков, гуляющих во всех уголках ее бес-приютной души, до покинутого дома, до звенящей стужи космического вакуу-ма.
- Ты счастлив? – спросила она мужа.
- Я доволен, - небрежно бросил он.
- А меня ты любишь? – она с тенью надежды вглядывалась в его холодные гла-за.
- К чему этот разговор, дорогая? – обнял он ее. – Каждый из нас получил, что искал: ты – деньги, я – красивую жену. Правила соблюдены.
«Конкурс красоты был смотринами!» – открылась ей жестокая правда, кото-рую она до сих пор от самой себя скрывала, будто ушат ледяной воды на неё вылили. Она вспомнила, как полуголые девочки ходили по сцене; словно ло-шади, выплясывали перед жюри, чтобы, как им казалось, получить заветный пропуск в модельное агентство. На поверку это было всего лишь фантиком, а по правде: он выбирал себе на базаре самую резвую кобылку. «Все продается, - поежилась невеста. – Даже ты!» В этот момент жених, будто ответив на ее мысли, окинул довольным взглядом свое приобретение.
- А вот это украшение – подарок от нас, - поклонилась очередная пара незна-комых гостей. – Пусть новый модный бренд принесет удачу чудесной невесте и порадует хозяина!
Василина машинально взглянула на логотип. Золотое тиснение на коробке вспыхнуло именем «Матильда».