Худо царю со своею царицею жилось! И склочна, и упряма, и сварлива, все ворчит. Как у нее от такого язык не заболит? Не щадит ни слуг, ни бояр: и некрасивы все, и невеселы, и неумны! Встанут – смотреть тошно, сядут – да лучше б стояли! Царь от этого даже занемог. Всякого сына боярского, молодца любого из палат золотых выжить царица норовила: не нажили они с мужем наследников, завидно ей было, и править после кончины царя она сама желала. Одного в лес темный зимою почем зря отправит: снега теплого потрогать ей захотелось; второго – за тридевять земель спровадит, купцам досаждать да цветы заморские раз за разом искать; третьему – жену себе из деревенских выбрать прикажет!
Пришла пора и боярскому сыну Ивану на службу к царю идти. Прознала про то царица, сидит и думает, как бы ей и этого вьюношу со свету сжить. Наконец подозвала Ивана к себе да слово свое елейное молвит: «Удалой ты малый, сразу вижу. Уважь царицу свою, принеси мне из родника с водою живою немного напиться. И тихо уходи, не прощайся ни с кем».
Делать сыну боярскому нечего. Начал в путь-дорогу сборы: пошел коню гриву расчесать – а у конюхов приказ царицы не давать животину, пошел горбушку хлеба в дорогу взять – царица запретила кухарке еду ему давать, пошел сапоги подбить – царица сапожника отослала другим помогать. Так и пошел Иван без еды и коня, в сапогах, каши просящих.
Долго ли бродил он по свету, коротко ли, но случилось ему на опушку лесную выйти; на той опушке ручеек едва-едва бежит. Обращается к нему сын боярский: «Ручей ладный, подскажи, где мне родник с живою водою отыскать?» Отвечает тот ему: «Покажу я тебе родник с водою живою, славный молодец, ты токмо камень большой с пути моего убери».
Пошел Иван вверх по течению ручейка и видит: валун огромный путь водице преграждает. Раз он толкнул камень – ничего, два толкнул – ничего. На третий раз напрягся, со всей силой ринулся – и сдвинул махину! Ручей сразу потек свободно, зажурчал: «Спасибо тебе, добрый молодец! По течению моему пойди, дуб тихонько обогни, выйдешь точно к месту, тебе нужному».
Попрощался Иван с ручьем, снова на поиски отправился. День идет, два идет, на рассвете третьего до дуба большого-пребольшого дошел. На дубе том синица сидит, желуди с него отрывает, а расколоть не может. Говорит ей Иван: «Здравствуй, сестрица! Подскажи, как мне дуб обойти тихо, чтоб до родника с живою водою добраться?» Молвит ему ответ птичка: «Подскажу я тебе, как дуб обогнуть незаметно, чтоб Лешего не потревожить, только ты мне орешек расколи».
Поднял молодец желудь, положил его на камень да другим стал бить сверху. Только желудь не простой: раз Иван ударил – ничего, два ударил – ничего. На третий раз напрягся, со всей силы ударил – и расколол его! Сразу синица подлетела, веселее стала и склевала орешек. Говорит сыну боярскому: «Не простая я синица, молодец красный. Ты меня накормил, от оков Лешего освободил, за это я женой твоей стану, как в царство свое вернешься. А чтоб дуб тихо обогнуть, нужно сапоги снять и по пожухлой траве ступать». Сказала так – и в сторону царства улетела.
Делать нечего. Снял Иван сапоги свои, каши просящие, в руки их взял да по пожухлой траве в обход и пошел. Обогнул он дуб тихонько и прямо к роднику вышел. Родник чистый-чистый, светлый-светлый. Обулся Иван, подбежал к нему, да набрать водицы живой не во что. Посмотрел он по сторонам, видит: березка голая, совсем без листвы стоит. К ней и обратился: «Красавица светлая, подсоби! Разреши коры взять немного, чтоб воды из родника живого набрать». А та ему отвечает: «Так уж и быть, возьми. Токмо сначала водицей меня полей, пока сережки у меня не появятся да листики не позеленеют».
Иван сорвал немного коры и скрутил ее чашечкой. Раз водицы набрал, полил – ничего, два набрал, полил – ничего. Третий раз до краев чашечку наполнил, ни капельке упасть не дал, полил дерево – и засияла береза! Сразу у нее сережки зазолотились, листья появились! Говорит она: «Спасибо тебе, добрый молодец, ввек тебя не забуду. Подержи сейчас чашечку в водице, высуши – и она кувшином станет. Только много живой воды никому пить не давай: в прах обратятся».
Сделал молодец все, как велела березка, и правда: в чудный кувшин чашечка из бересты превратилась. Набрал Иван водицы живой кувшин полный, с помощницей своей попрощался, вновь дуб по траве пожухлой обогнул, вдоль по ручейку прошел, на опушку вернулся да поспешил в сторону дома.
Возвращается он в палаты золотые царские, а его отец встречать выбегает, целует и обнимает: думал, пропал сын с концами, как прочие дети боярские. Пришел Иван к царице, кувшин к себе прижимая. Говорит ей: «Принес я, царица-матушка, водицы вам испить живой. Только всю сразу пить нельзя, в прах обратитесь». Разгневалась царица, что он живой воротился и указывать ей вздумал, выдернула кувшин у него из рук и в три глотка опустошила.
Тут же дурно ей сделалось, даже позвать не смогла никого: пожелтела, почернела, а потом и вовсе в прах обратилась. Так и сгинула царица из-за злости своей и жадности, а сын боярский обвенчался с девицей прекрасной, от проклятия Лешего освобожденной, и стал царю наследником. Закатили они пир на весь мир; и я на том пиру был, мед-пиво пил, по усам текло, во рту не бывало!
Пришла пора и боярскому сыну Ивану на службу к царю идти. Прознала про то царица, сидит и думает, как бы ей и этого вьюношу со свету сжить. Наконец подозвала Ивана к себе да слово свое елейное молвит: «Удалой ты малый, сразу вижу. Уважь царицу свою, принеси мне из родника с водою живою немного напиться. И тихо уходи, не прощайся ни с кем».
Делать сыну боярскому нечего. Начал в путь-дорогу сборы: пошел коню гриву расчесать – а у конюхов приказ царицы не давать животину, пошел горбушку хлеба в дорогу взять – царица запретила кухарке еду ему давать, пошел сапоги подбить – царица сапожника отослала другим помогать. Так и пошел Иван без еды и коня, в сапогах, каши просящих.
Долго ли бродил он по свету, коротко ли, но случилось ему на опушку лесную выйти; на той опушке ручеек едва-едва бежит. Обращается к нему сын боярский: «Ручей ладный, подскажи, где мне родник с живою водою отыскать?» Отвечает тот ему: «Покажу я тебе родник с водою живою, славный молодец, ты токмо камень большой с пути моего убери».
Пошел Иван вверх по течению ручейка и видит: валун огромный путь водице преграждает. Раз он толкнул камень – ничего, два толкнул – ничего. На третий раз напрягся, со всей силой ринулся – и сдвинул махину! Ручей сразу потек свободно, зажурчал: «Спасибо тебе, добрый молодец! По течению моему пойди, дуб тихонько обогни, выйдешь точно к месту, тебе нужному».
Попрощался Иван с ручьем, снова на поиски отправился. День идет, два идет, на рассвете третьего до дуба большого-пребольшого дошел. На дубе том синица сидит, желуди с него отрывает, а расколоть не может. Говорит ей Иван: «Здравствуй, сестрица! Подскажи, как мне дуб обойти тихо, чтоб до родника с живою водою добраться?» Молвит ему ответ птичка: «Подскажу я тебе, как дуб обогнуть незаметно, чтоб Лешего не потревожить, только ты мне орешек расколи».
Поднял молодец желудь, положил его на камень да другим стал бить сверху. Только желудь не простой: раз Иван ударил – ничего, два ударил – ничего. На третий раз напрягся, со всей силы ударил – и расколол его! Сразу синица подлетела, веселее стала и склевала орешек. Говорит сыну боярскому: «Не простая я синица, молодец красный. Ты меня накормил, от оков Лешего освободил, за это я женой твоей стану, как в царство свое вернешься. А чтоб дуб тихо обогнуть, нужно сапоги снять и по пожухлой траве ступать». Сказала так – и в сторону царства улетела.
Делать нечего. Снял Иван сапоги свои, каши просящие, в руки их взял да по пожухлой траве в обход и пошел. Обогнул он дуб тихонько и прямо к роднику вышел. Родник чистый-чистый, светлый-светлый. Обулся Иван, подбежал к нему, да набрать водицы живой не во что. Посмотрел он по сторонам, видит: березка голая, совсем без листвы стоит. К ней и обратился: «Красавица светлая, подсоби! Разреши коры взять немного, чтоб воды из родника живого набрать». А та ему отвечает: «Так уж и быть, возьми. Токмо сначала водицей меня полей, пока сережки у меня не появятся да листики не позеленеют».
Иван сорвал немного коры и скрутил ее чашечкой. Раз водицы набрал, полил – ничего, два набрал, полил – ничего. Третий раз до краев чашечку наполнил, ни капельке упасть не дал, полил дерево – и засияла береза! Сразу у нее сережки зазолотились, листья появились! Говорит она: «Спасибо тебе, добрый молодец, ввек тебя не забуду. Подержи сейчас чашечку в водице, высуши – и она кувшином станет. Только много живой воды никому пить не давай: в прах обратятся».
Сделал молодец все, как велела березка, и правда: в чудный кувшин чашечка из бересты превратилась. Набрал Иван водицы живой кувшин полный, с помощницей своей попрощался, вновь дуб по траве пожухлой обогнул, вдоль по ручейку прошел, на опушку вернулся да поспешил в сторону дома.
Возвращается он в палаты золотые царские, а его отец встречать выбегает, целует и обнимает: думал, пропал сын с концами, как прочие дети боярские. Пришел Иван к царице, кувшин к себе прижимая. Говорит ей: «Принес я, царица-матушка, водицы вам испить живой. Только всю сразу пить нельзя, в прах обратитесь». Разгневалась царица, что он живой воротился и указывать ей вздумал, выдернула кувшин у него из рук и в три глотка опустошила.
Тут же дурно ей сделалось, даже позвать не смогла никого: пожелтела, почернела, а потом и вовсе в прах обратилась. Так и сгинула царица из-за злости своей и жадности, а сын боярский обвенчался с девицей прекрасной, от проклятия Лешего освобожденной, и стал царю наследником. Закатили они пир на весь мир; и я на том пиру был, мед-пиво пил, по усам текло, во рту не бывало!