Мне понравились фирменные магазины, но не шикарные и безлюдные, типа «Коко Шанель», а демократичные, наполненные посетителями, наподобие «Зары», «Бенетона». Фирменные магазины – это капища, кумирни современной торговли, идолы и кумиры там – покупатели. Все сделано для их удобства и удовольствия. В фирменных магазинах товары продаются коллекциями: не просто отдел обуви или трикотажа. В зале выставлена сразу и одежда, и обувь, и аксессуары вплоть до браслетов. Все продается строго по сезону, во всяком случае, в центральных магазинах ни шуб, ни пальто, ни сапог, ни теплых курток мы в магазинах не видели.
Вы бродите, роетесь в трикотаже, перебираете вешалки с одеждой, и никто на вас не обращает внимания – из магазина украсть ничего невозможно. Продавцы не нервничают из-за того, что вы ничего не купите, не спрашивают беспрерывно, что вы хотите, как это бывает в маленьких бутиках. Продавцов и кассу вы с трудом найдете в огромных залах. В фирменных магазинах по всей Италии цены одинаковы вплоть до цента. Если в Риме майка такой-то фирмы определенного качества стоит 14.90 евро, то и в Венеции она будет стоить ровно столько же. Это не то, что лавочная торговля: в центре на лотках майка будет стоить 12 евро, чуть подальше – шесть.
Еще я заметила такую деталь: куча всяких вычурных вещей висит в магазинах: короткие платьица с вырезом до ватерлинии, замысловатые блузки, какие-то разлетайки шифоновые, вызывающие, пестрые разлохмаченные джинсы, кричащих расцветок платья и костюмы. Но на людях их нет. Куда же девается потом этот странный товар? Загадка.
С нетерпением мы ждали посещения галереи Уффицы. Володя сказал, что в Уффицы будет русский экскурсовод. Мы ей столько вопросов приготовили: что означает итальянское слово « casa », в чьем гербе изображается мавр в короне, какая из греческих богинь изображается с меленькой тарелочкой в руках и что означает эта тарелочка.
С Ириной мы встретились в холле отеля – высокая черноволосая женщина лет тридцати пяти. У нее поначалу, как мне показалось, было, немного испуганное лицо. Ирина нам понравилась. Хотя она не ответила на вопросы про тарелочки и мавра, экскурсию провела очень профессионально и интересно. В экскурсии была идея – показать эволюцию живописи, а именно: как внутри византийской школы появлялись новшества, приведшие к рождению ренессансного стиля. У нее был и свой взгляд на гениев. Она открыла для нас чудесную живопись Филиппо Липпи, который, по ее мнению, незаслуженно находится в тени великих художников. Филиппо Липпи был монахом, влюбился в монашенку и выкрал ее из монастыря. Дерзнул обратиться к папе с просьбой о снятии монашеских обетов, и – редчайший случай — получил согласие папы. Потом он рисовал свою нежную застенчивую возлюбленную в виде мадонны.
Ирина, как и экскурсовод в музеях Ватикана, тоже сообщала нам некоторые желтые факты из жизни великих, правда, делала это с виноватым выражением лица. Видимо, такой материал припасен в арсенале каждого экскурсовода, чтобы оживлять внимание не приученной к музеям публики. Например, она сказала, что Леонардо да Винчи вынужден был бежать из Флоренции, так как был обвинен в содомии. Тут мы немного поговорили о склонности к этому ренессансных художников, да и жителей Флоренции в целом. Так что содомский грех в эпоху ренессанса стал называться еще и «флорентийским». Мальчиков очень рано отнимали от семьи и отдавали в ученики в мастерские художников – это не способствовало здоровой нравственной обстановке.
Несколькими вопросами Ирина проверила наш уровень подготовки к восприятию произведений искусства, и потом уже не боялась углубляться в тонкости и детали.
Мы смотрели на «Рождение Венеры» и «Весну» Боттичелли, мадонн Филиппо Липпи, работы Леонардо да Винчи, портреты Пьетра дела Франческа слушали ее комментарии – и получали неизъяснимое удовольствие. Да, мы могли ей задавать любые вопросы. Например, я спросила:
— Правда ли, что Боттичелли был открыт только в 19 веке?
Она задумалась на несколько секунд:
— Отчасти – да. В его время эти работы – «Рождение Венеры» и «Весна» считались ремесленными. Они были заказаны для украшения частных покоев.
Ну, вот, а теперь они в галерее Уффицы под пуленепробиваемым стеклом висят. Кстати, это стекло как бы «гасит» цвет, такое ощущение, что на картинах тонкий слой пыли.
Я подумала, что ведь все вдохновенные шедевры Возрождения создавались по заказам, исключительно по заказам. Свободное творчество появилось только в 17 веке, и то с большой натяжкой свободное - продавать надо было свои произведения на рынке, поэтому угадывать вкусы потребителей.
С процессом секуляризации и падения роли церкви, иссякли большие заказы, идущие от церкви. Магнаты нового времени уже на были такими утонченными ценителями искусства, потеряли к нему интерес и вкус. И вот наступила окончательная свобода творчества. Поэтому когда художники в начале 20 века стали требовать свободы творчества – это было похоже на истерический срыв. Это свобода давным-давно была им предоставлена. Весь авангард вырастает из этого истерического срыва.
Счастливы те художники, которым довелось открывать новые пути в искусстве, нынешним приходится их закрывать.
Экскурсия длилась три часа, которые пролетели мгновенно, так что нам даже жаль было расставаться с Ириной. Она сказала, что если найдет что-нибудь в литературе про мавра и тарелочки, то позвонит нам.
Потом мы увидели ее еще раз в отеле «Бонциани», подошли к ней:
— Ирина, здравствуйте, вы у нас экскурсию проводили в Уффицы.
— Я вас помню, — улыбнулась Ирина. — Но про тарелочки мавра еще не нашла.
— Не забыли про них? А в Уффицы была греческая скульптура с тарелочкой, в самом конце галереи стояла.
— Вы меня задели этими тарелочками, — призналась Ирина. — Оставьте свой e-mail, как только найду - напишу вам.
Я оставила и очень жду письма от Ирины.
Как я уже упоминала, в Уффицы, кроме художественных открытий, нас ждало и кулинарное. После экскурсии мы зашли выпить кофе в ресторанчик на балконе и заказали еще сыр и пару салатов. Однако мы недооценили расход энергии на восприятие шедевров. Быстро съели все салаты, сыр и на столике остались только хлеб и оливковое масло. Но легкое чувство голода, с которым рекомендуют выходить из-за стола, не проходило. Наташа первой стала лить масло на белый хлеб и есть его. Я вспомнила, что это — хлеб с оливковым маслом — ежедневная пища древних греков и тоже присоединилась к ней, скорее из любопытства, потом и Володя стал лить масло в тарелку и макать туда хлеб. Это было так вкусно! А я-то думала прежде: «Бедные греки, какую еду им приходится есть каждый день: хлеб с растительным маслом». И потом уже в ресторанах мы все трое так усердно лили оливковое масло в тарелки, на хлеб, что официанты торопились унести с нашего стола бутылку.
Еще одна очень трогательная особенность европейских музеев — это забота об инвалидах. Во всех крупных музеях и объектах достопримечательностей есть пандусы, лифты и туалеты для инвалидов. И мы нередко видели в залах инвалидные коляски.
Некоторые пожилые туристы на улицах и в музеях носили с собой тросточку-стульчик. Это приспособление в сложенном виде занимает места не больше чем сама трость, и работает как трость. При необходимости она раскладывается и превращается в стульчик. На западе у людей с ограниченными возможностями эти возможности менее ограничены. В Венеции на набережной, у дворца дожей, мы видели девушку, которая совершенно самостоятельно, одна, разъезжала в мобильной инвалидной коляске.
На следующий день мы пошли в галерею Питти, которая располагалась в мрачноватом на вид громадном палаццо. Считается, что архитектором его был Брунеллески. Потом дворец много раз перестраивался. В галерее дворца – так называют еще Питти — выставлены картины, которые принадлежали прежде семье Медичи. Последняя представительница семьи по женской линии Анна Мария Луиза, завещала сою огромную художественную коллекцию флорентийцам. В Питти можно так же посмотреть роскошные королевские апартаменты. Если в Уффицы представлены в основном произведения, относящиеся к античности и Ренессансу, то Питти обладает работами европейцев всех эпох, от античности до современности. Но ренессансный период в Питти представлен тоже хорошо.
В галерее в каждом зале у входа на стойке можно взять схемы с расположением картин, в которых красным цветом отмечены наиболее значительные работы — пособие для профанов. И далеко не во всем я была согласна с выбором и вкусом составителей «светофоров».
В Питти меня стали посещать мысли о несправедливости официальной истории искусства. Уж если кого назвали гением, то все, к чему прикоснулась его рука, будет отныне гениальным, даже если это совершенно неудачная работа. В Галерее десяток работ Рафаэля и некоторые из них – совсем не впечатляют: выполнены в какой-то архаической технике, с жесткими линиями, с глухими черными фонами и совершенно вялыми выражениями лиц. Особенно это касается женских портретов. Здесь же и его великолепные работы: знаменитая «Мадонна в кресле», портрет супругов Дони, портрет дамы в покрывале. Зато Тициан, к которому я относилась прохладно, был очень убедителен в портретах, но только в мужских. Про женщин ему, кажется, нечего сказать, кроме того, что они красивы, и чувственны.
Осмотрев все главные достопримечательности Флоренции, мы решили поездить по окрестным городам.
Сиена
21 апреля мы отправились на поезде в Сиену, которая располагалась примерно в часе езды от Флоренции. Поездка в другой город, кроме прочего, имеет еще одну приятную сторону: можно глазеть в окно, чем я с удовольствием и занялась.
В Италии мы не встретили отдельно деревень и отдельно сельскохозяйственных угодий в нашем понимании. Небольшой ухоженный поселочек или, лучше сказать, городок в пять-шесть домов, вокруг него аккуратные, ровно нарезанные на прямоугольники поля и виноградники, километра через два – опять несколько домиков среди полей. Лесных массивов мы в Италии не видели, за исключением поросших деревьями гор.
Любопытно, что ни разу, ни в какое время суток на полях я не видела ни одного работающего крестьянина или даже какого-нибудь механизма, хотя все поля, рощи и виноградники в идеальном состоянии. В некоторых городах мы поднимались на высокие крепостные стены, и перед нами открывалась широкая панорама угодий: оливковые рощи, поля, виноградники, но и там не было заметно никакой сельскохозяйственной активности. Когда и как итальянцы ухаживают за своими угодьями, для меня осталось загадкой.
Про Сиену я знала немного, что существует сиенская школа живописи, представителями которой были Дуччо, Мартини и…больше ничего не знала. Но этот город нас очаровал.
Сиена в неприкосновенности сохранила историческую средневековую часть города вместе с крепостной стеной. Город раскинулся на холмах. Узкие улочки то взбираются вверх, то круто сбегают вниз. Террасами поднимаются дома с уплощенными черепичными крышами. Между ними возвышаются зеленые пирамиды кипарисов. Цвет Сиены, как я уже говорила терракотовый. Кирпичные дома не оштукатурены, покрыты сплошь черепичными крышами. Из плинфы сделаны и мостовые Сиены, поэтому они тоже красно-коричневого цвета. Зеленые плющи вьются по древним крепостным стенам оплетают кирпичные храмы. Мы восхищались узенькими улочками Сиены, перекрытыми в некоторых местах сводчатыми арками. (Мы еще не видели улицы Венеции!)
С вокзала туристы устремляются к центрально площади, которая так и называется Кампо, что значит, площадь. Она круглая. И все дворцы на площади имеют криволинейные фасады, следуя за линией круга. К тому же площадь имеет склон внутрь, как воронка. На этой площади ежегодно проходят какие-то соревнования, которые итальянцы очень любят и съезжаются со всей Италии. Тогда на Кампо собираются несколько тысяч человек. Над площадью возвышается длинная узкая башня с зубцами.
На улицах Сиены есть крошечные часовенки с раскрашенной скульптурой Богородицы с младенцем.
Кафедральный собор Сиены поражает. Итальянцы называют кафедральные соборы дуома. Среди кирпичных непретенциозных домов возвышается эта громада, одетая в мрамор, с роскошным позолоченным фасадом, выполненном в готическом стиле. Из храмы выстреливает полосатая колокольня с шатровым завершением, украшенная фиалами. Но даже этого великолепия сиенцам показалось мало. Когда-то Сиена соперничала за лидерство в Тоскане с Пизой, Флоренцией и другими сильными городами. В эту пору сиенцы задумали построить у себя храм, который бы превосходил по размерам знаменитый флорентийский храм Санта Мария дель Фьоре. Они стали пристраивать к своей дуоме еще одно громадное крыло. Но покорение Сиены армией Медичи положило конец этим амбициозным планам. Сиенцы успели возвести стены, которые так и остались без крыши – в таком виде все и сохранилось до наших дней. На самой высокой стене устроили теперь смотровую террасу.
В Сиене есть форт, построенный Медичи после ее покорения.
Туристов в Сиену приезжает много.
Ареццо
Нам очень понравилась кампания «город за день», и на следующий день, 22 апреля мы отправились в Ареццо. К счастью для моих читателей про Ареццо я почти все забыла и поэтому не смогу утомлять их подробностями. Могу только сказать, что там тоже много соборов, в том числе и большой кафедральный, Есть остатки римских руин, похожие на амфитеатр.
Еще мы обнаружили, что цены в ресторане в два раза ниже, чем в других городах. Это значит, что туристов здесь бывает не очень много. В одном из ресторанов Ареццо я забыла свои очки на столе. Где-то они теперь. Хорошо, если на носу у какого-нибудь приятного итальянца. Все-таки это “ Hugo boss”.
В городе мы тоже обнаружили форт Медичи, с крепостных стен которого открывался красивый вид на город и его окрестности. Это семейка понастроила фортов во всех итальянских городах.
В Ареццо мы увидели итальянское кладбище. На кладбище были и обычные грунтовые могилы, и совсем необычные для нас «колумбарии». Это длинные невысокие сооружения, напоминающие бараки, стены которых разбиты на небольшие прямоугольные ячейки — ниши, куда устанавливают урну с пеплом кремированного усопшего. Каждая ниша закрыта табличкой с именем усопшего, украшена цветами. Горит небольшая электрическая свеча. Некоторые ниши еще не заполнены. Посреди этих колумбариев стоит цилиндрическое здание без окон: то ли крематорий, то ли церковь, а может, быть, и то, и другое вместе. На плоской крыше водружен высокий, подкопченый латинский крест. Колумбарии строили еще в древнем Риму. Устраивались они чаще в катакомбах и были предназначены для бедняков.
Венеция
На следующий деньпосле поездки в Ареццо, 23 апреля, мы отправились из Флоренции в Венецию. Встречи с этим городом ждали с нетерпением. Кто не наслышан о чудесах Венеции, раскинувшейся на 118 островах – о ее каналах, гондолах, ручных голубях и о соборе святого Марка. Последний отрезок пути представлял собой насыпную железную дорогу, проходящую по заливу, отделяющему острова Венеции от материка. Слева и справа к железнодорожному полотну вплотную подступала вода. Этот необычный путь предвосхищал образ стоящей на водах Венеции.
Мы остановились в отеле «Беллини», расположенном рядом с железнодорожным вокзалом. «Беллини» по-настоящему роскошный отель. Володя сказал нам, что он тянет на пять звезд и только, видимо, какие-то чиновничьи проволочки мешают ему получить пятую звезду. В обширном холле стоит «позолоченная» мебель с красной шелковой обивкой, Висит люстра из цветного венецианского стекла, перекрывающая одну вторую площади холла. На стенах картины.
Наши номера на пятом этаже выходили на открытую террасу, откуда был виден залив. Напротив возвышалась колокольня соседнего храма. На колокольне ровно в семь утра механический колокол звонил на всю округу. Сверху были видны внутренние садики храма, увитые плющом.
Мы побросали чемоданы и сумки в номерах и поспешили в город. Два шага – и вот мы на мосту над каналом. Плывут лодки, речные трамвайчики, у стен домов плещется вода. Ярко светит солнце, по воде бегут яркие блики, двумя встречными потоками идут толпы туристов – все, как на фото или в фильмах про Венецию.
— Наташа, ущипни меня, неужели я в Венеции! — снова попросила я сестру. Это было невероятно!
Все туристы по приезду в Венецию первым делом устремляются на площадь Сан Марко к знаменитому храму и дворцу дожей. Мы поступили точно так же. Володя был в Венеции и уверенно вел нас по узким улочкам. Но «промахнуться» было невозможно: поток туристов устремлялся в одном направлении — на площадь Сан Марко.
Собор святого Марка меня впечатлил. Выполненный в эклектичном византийско-готическом стиле с мозаичными фронтонами, сияющими золотом, с необыкновенно обширным и высоким фасадом, с затейливыми куполами, он великолепно вписан в небо. Глаз с наслаждением следит за этими линиями. Дворец дожей, наоборот прост по своему объему, но прихотлив в своем мавританско-готическом уборе. Торцом он обращен к набережной залива.
Туристов на площади так много, что приходится не идти, а пробираться. В уличных кафе на площади играет живая музыка, и поют певцы. На набережных множество лоточков с которых торгуют сувенирами: карнавальные маски и майки с логотипами Венеции, а так же шляпы и полосатые майки гондольеров. Хитрые венецианцы запрещают фотографировать весь этот ширпотреб. На лавочках, будто в Лувре, да что там, в Лувре, в Лувре все разрешают фотографировать, бери выше, будто в Сикстинской капелле, висит предупреждение « No photo ». Так лишнюю десятку, глядишь, — и заработаешь. Жив еще купеческий дух Венеции.
Карнавальных масок на улицах и в магазинах продается столько, что в них можно было бы нарядить весь Евросоюз.
На площади Сан Марко везде стоят лоточки с кормом для голубей. За евро можно купить пакетик с зернами кукурузы. Только ты высыпаешь корм на ладошку, как со всех сторон начинают слетаться голуби: они усаживаются на плечи, руки. Без всякой боязни посматривают на тебя с плеча своим круглым глазом, лезут клювом прямо в пакетик, пытаясь высыпать из него корм. Мальчишки насыпают корм себе на голову, и тут же пара-тройка голубей начинает долбить их по макушке — это для фото. Я видела парня, который улегся прямо на тротуар и обсыпал себя всего кормом – вот было зрелище!
Лишь после того, как утихло первое оглушающее впечатление от Венеции, мы стали вбирать детали и особенности. Венеция бело-розовая, с очень редкими желтыми вкраплениями. Наверное, ни в одном городе нет такого: вы видите ступени, но они ведут прямо в воду и все заросли зелеными водорослями. Видите дверь, но возле нее плещется вода – из нее невозможно выйти, невозможно и зайти.
Палаццо вдоль большого канала почти все, как с картинки: отреставрированы, отмыты. Многие из них приспособлены под отели. Но стоит отойти от канала и углубиться в узкие улочки, как вы видите обшарпанные дома, отвалившуюся штукатурку — вобщем следы упадка. Наташа сказала про Венецию: «Великий дряхлеющий город».
— Дряхлеющий — да, но почему «великий»? — не согласился Володя. — Да и дряхлость его скорее от неухоженности.
— Это же замечательно! — восторгалась я, видя ветхие облупленные дома с выцветшей краской. — Никакого нарочитого лоска, патина времени!
— Бесхозяйственность это, а не патина времени, — возражал Володя.
Но потом, по приезду домой я узнала, что венецианцы не имеют права даже покрасить ставни на окнах по своему желанию – все должно быть согласовано с общим историческим обликом города. Если у вас прогнила свая, вы не можете ее отпилить и заменить новой вы должны законсервировать ее. А что делать, если обвалилась штукатурка? Собрать и приклеить на место? Видимо, да. А если это невозможно? Ждать до особого распоряжения, наверное. Вот и стоят в Венеции множество домов, нуждающихся в реставрации, а венецианцы ничего не могут с этим поделать.
Город закрыт для автомобильного транспорта, но если бы даже его и открыли, транспорту из-за каналов и узких улиц ездить негде. Есть улочки, такие узкие, что в них умещается только один прохожий, если ему навстречу идет другой, то им нужно повернуться боком друг к другу, чтобы разойтись.
Очень характерный шум на улицах Венеции – треск чемоданов на колесиках, которые туристы тащат за собой до отелей и обратно на вокзал.
— Воняет ли на улицах Венеции? — спрашивали меня.
Нет, не воняет, иногда, редко очень появляется запах тины и рыбы.
И вода в каналах не грязная, так как морской залив очищает воду.
В путеводителях я читала о том, что у венецианцев много трудностей в повседневной жизни. И действительно, Венеция полностью, как сейчас говорят, «заточена» под туристов, горожанам здесь сложно. Из-за туристов держатся высокие цены. Нет детских площадок, их просто негде построить – везде исторические зоны, и мальчишки гоняют футбол на более-менее обширных исторических площадях. При этом они со всей силы лупят по мячу, не обращая внимания на прохожих и не щадя туристов, которые могут случайно попасть под мяч. Словно этим они выражают свою неприязнь к ним: вот вам! Не бродите здесь толпами, проходу от вас нет, поиграть негде. Нет в центре и больших парков, даже маленьких. Те четыре жалких платана, вокруг которых собираются мамаши с колясками, едва ли можно назвать сквером. Есть маленькие садики во внутренних двориках, которые мы смогли разглядеть с нашего пятого этажа. Но они, соответственно, для внутреннего пользования. К тому же отсутствует наземный транспорт – только водные трамвайчики и такси-катера. И даже кареты скорой помощи представляют собой катер со специальным оборудованием. Кстати, катер скорой помощи с таким же воем носится по водам каналов, как скорые в Риме и Флоренции. И еще одна деталь: билеты на трамвайчики не проверяют. За все время пребывания в Венеции на наши билеты взглянули только один раз. Вот такой венецианский коммунизм.
Одними из главных достопримечательностей Венеции, как известно, являются гондолы и гондольеры. Но поплавать на гондолах нам не удалось — Володя не захотел
— Побывать в Венеции и не покататься на гондолах, — говорили мы, выразительно посматривая на Володю.
— Да! Как это романтично, — и опять призывный взгляд на Володю.
Но Володя был неумолим:
— Ничего романтичного, плывете мимо обшарпанных домов и наблюдаете фундамент, покрытый зелеными водорослями.
Но я думаю, что Володя отказался покатать нас на гондолах по другим принципиальным соображениям: соотношение цены и качества было гондольерами беспрецендентно нарушено, а Володя это не любит. Потакать «рвачам и лентяям», которые за 40 минут срывают 80 евро, а потом лениво посматривают на туристов. Нет, Володя в этом отказывался участвовать. Но искусством гондольеров он искренне восхищался: входят в узенькие каналы, нигде не коснувшись стены.
Когда брат в первый день спросил у рыжеволосого пышнокудрого гондольера:
— How much? [23]
Тот ответил ему, что, мол, 80 евро за 40 минут. Володя сказал, что лучше мы пойдем на набережную Сан Марко.
— Go, go [24] , — тут же с иронией порекомендовал гондольер.
Только там, сказал он, с вас попросят 200 евро за 40 минут. Ну, это уж слишком! Но, видимо, он не сильно преувеличивал, потому что на набережной залива все гондолы стояли зачехленными на приколе. А праздные гондольеры, собравшись в кучку, трещали на всю набережную. Желающих покататься на гондолах было очень мало, при том, что набережная и площадь Сан Марко кишела туристами.
А теперь я расскажу, как в первый же «вечер в Венеции» нас «развели». Володя повел нас ужинать в ресторан на набережной канала. Он был устроен в виде открытой террасы на воде, украшен цветущей геранью. Вечерние огни плескались в темной воде. Вобщем, романтичное местечко. Похожий на молодого Луи де Фюнеса лысый официант работал бодро, с огоньком. Он знал несколько русских словечек, некоторые смешно повторял за нами. Что скажешь – «обаяшка»!
Я, как всегда, с трудом разбиралась в итальянско-английском меню и просто попросила у него « white fish» [25] «Да, есть такая», — сказал официант и принес на блюде небольшую сырую рыбу».
— O'кей?
— O'кей, — согласилась я.
Через некоторое время он подал готовую рыбу, разделал и
выложил на тарелку. Что сказать про ее вкус? Вкуса не было, ее не солили, не перчили и ничем не поливали, готовили так сказать в собственном соку. Я ее посолила, поперчила, полила оливковым маслом, лимонным соком – и тогда смогла съесть.
Официант принес счет не отпечатанным чеком, как обычно, а пода бумажку, на которой счет был написан от руки. Володя долго всматривался в цифры:
— Что-то мы превысили все возможные цены, — недоумевал он.
Володя подозвал официанта:
— А вот тут 56 евро, это за что? — спросил он, конечно, на английском.
— Fish , — просто сказал официант и честным взором посмотрел на Володю.
Злополучная рыба зашевелилась у меня в животе.
— Нас развели, — сделал вывод Володя, — красная цена этой рыбы 10 евро, — и тут же он сформулировал второе правило для туристов. — Заказывать теперь только по меню.
Он расплатился с официантом. Я дала обещание, что завтра буду есть только самые дешевые блюда. Конечно, можно было попросить официанта показать в меню эту рыбу или пригласить менеджера, но портить себе настроение в такой романтический вечер в Венеции не хотелось.
На следующий день, 24 апреля у нас был запланирован музей Академии Художеств Венеции, обладающий грандиозной коллекцией живописи венецианской школы.
Мы, как всегда, отвели на осмотр музея пять часов, договорившись встретиться потом у входа. На этот раз пять часов пробежали как полтора. Было интересно. В залах, представляющих ранний, предренессансный период много икон и образов, написанных под сильным влиянием Джотто, это чувствуется сразу по узкому разрезу глаз у Богородицы. Мы назвали это стилем «узкоглазых мадонн». Такое влияние понятно, ведь недалеко Падуя, где находится знаменитая церковь Скровеньи, расписанная Джотто.
Была очень обширная выставка работ Тициана, представленная разными музеями Европы. Выставка замечательная. Только вот с его «Кающейся Магдалиной» я не согласна. Она так живописно кается, что может ввести в соблазн любого мужчину. И это одетая. А у него есть еще очень эротичная раздетая кающаяся Магдалина, хранящаяся в Питти. Та, мне кажется ближе по духу читателям «Плейбоя», а не почитателям «Жития святых».
Что касается Тьеполо, Веронезе и Тинторетто, то в их работах, мне кажется, техническое совершенство затмевает или, точнее сказать заменяет живое непосредственное чувство.
Очень тронули задумчивые мадонны Перуджино. Настоящим открытием стал для меня Беллини. Я стояла перед его мадонной со святыми и опять думала о том, что в общепринятой истории искусства есть несправедливости. Эта мадонна Беллини по глубине и ясности идеи, по мастерству исполнения и по впечатлению, которое она оказывает, ничуть не уступает Сикстинской мадонне Рафаэля. Одной рукой мадонна крепко держит младенца. Другая рука легко поднята, как будто она отодвигает невидимую завесу. Ее взгляд, полный радостной счастливой надежды устремлен к тому, что открывается ей. Она прозревает будущее … Царство Божие. Это так ясно читается на ее вдохновенно-счастливом лице. А какой дивный колорит! Пламенеющий алый и насыщенная лазурь.
В этот вечер мы с сестрой взяли реванш за гондолу, вернее, за ее отсутствие. Вечером, после музея Академии художеств, мы с ней пошли гулять по Венеции. Но в безлюдных тесных улочках вечерней Венеции было как-то неуютно. Мы вышли к большому каналу, как раз возле остановки трамвайчика. У нас были билеты на трамвайчик до 23 часов.
— А давай покатаемся по большому каналу, — предложила она.
— Давай.
И мы зашли в первый же причаливший к пристани трамвай. Пробрались на нос и сели очень удачно на передние места. Трамвайчик плыл по большому каналу, как мы поняли, в сторону моста Риальто и площади Сан Марко. В сумерках уже горели неярким светом желто-красные фонари вдоль каналов. Один за другим проплывали палаццо. Те, что были отреставрированы - подсвечивались снизу, покинутые – возвышались темным силуэтом. Дул прохладный ветерок. Нам это все очень нравилось, но тревожно было от того, что мы не знали, куда плывет трамвайчик, и сможем ли мы вернуться назад на нем. От канала отходили протоки и некоторые лодки сворачивали туда. А вдруг он в открытое море уйдет куда-нибудь в морское депо? Как мы вернемся ночью? И это беспокойство мешало нам наслаждаться чудесной прогулкой.
Вы бродите, роетесь в трикотаже, перебираете вешалки с одеждой, и никто на вас не обращает внимания – из магазина украсть ничего невозможно. Продавцы не нервничают из-за того, что вы ничего не купите, не спрашивают беспрерывно, что вы хотите, как это бывает в маленьких бутиках. Продавцов и кассу вы с трудом найдете в огромных залах. В фирменных магазинах по всей Италии цены одинаковы вплоть до цента. Если в Риме майка такой-то фирмы определенного качества стоит 14.90 евро, то и в Венеции она будет стоить ровно столько же. Это не то, что лавочная торговля: в центре на лотках майка будет стоить 12 евро, чуть подальше – шесть.
Еще я заметила такую деталь: куча всяких вычурных вещей висит в магазинах: короткие платьица с вырезом до ватерлинии, замысловатые блузки, какие-то разлетайки шифоновые, вызывающие, пестрые разлохмаченные джинсы, кричащих расцветок платья и костюмы. Но на людях их нет. Куда же девается потом этот странный товар? Загадка.
С нетерпением мы ждали посещения галереи Уффицы. Володя сказал, что в Уффицы будет русский экскурсовод. Мы ей столько вопросов приготовили: что означает итальянское слово « casa », в чьем гербе изображается мавр в короне, какая из греческих богинь изображается с меленькой тарелочкой в руках и что означает эта тарелочка.
С Ириной мы встретились в холле отеля – высокая черноволосая женщина лет тридцати пяти. У нее поначалу, как мне показалось, было, немного испуганное лицо. Ирина нам понравилась. Хотя она не ответила на вопросы про тарелочки и мавра, экскурсию провела очень профессионально и интересно. В экскурсии была идея – показать эволюцию живописи, а именно: как внутри византийской школы появлялись новшества, приведшие к рождению ренессансного стиля. У нее был и свой взгляд на гениев. Она открыла для нас чудесную живопись Филиппо Липпи, который, по ее мнению, незаслуженно находится в тени великих художников. Филиппо Липпи был монахом, влюбился в монашенку и выкрал ее из монастыря. Дерзнул обратиться к папе с просьбой о снятии монашеских обетов, и – редчайший случай — получил согласие папы. Потом он рисовал свою нежную застенчивую возлюбленную в виде мадонны.
Ирина, как и экскурсовод в музеях Ватикана, тоже сообщала нам некоторые желтые факты из жизни великих, правда, делала это с виноватым выражением лица. Видимо, такой материал припасен в арсенале каждого экскурсовода, чтобы оживлять внимание не приученной к музеям публики. Например, она сказала, что Леонардо да Винчи вынужден был бежать из Флоренции, так как был обвинен в содомии. Тут мы немного поговорили о склонности к этому ренессансных художников, да и жителей Флоренции в целом. Так что содомский грех в эпоху ренессанса стал называться еще и «флорентийским». Мальчиков очень рано отнимали от семьи и отдавали в ученики в мастерские художников – это не способствовало здоровой нравственной обстановке.
Несколькими вопросами Ирина проверила наш уровень подготовки к восприятию произведений искусства, и потом уже не боялась углубляться в тонкости и детали.
Мы смотрели на «Рождение Венеры» и «Весну» Боттичелли, мадонн Филиппо Липпи, работы Леонардо да Винчи, портреты Пьетра дела Франческа слушали ее комментарии – и получали неизъяснимое удовольствие. Да, мы могли ей задавать любые вопросы. Например, я спросила:
— Правда ли, что Боттичелли был открыт только в 19 веке?
Она задумалась на несколько секунд:
— Отчасти – да. В его время эти работы – «Рождение Венеры» и «Весна» считались ремесленными. Они были заказаны для украшения частных покоев.
Ну, вот, а теперь они в галерее Уффицы под пуленепробиваемым стеклом висят. Кстати, это стекло как бы «гасит» цвет, такое ощущение, что на картинах тонкий слой пыли.
Я подумала, что ведь все вдохновенные шедевры Возрождения создавались по заказам, исключительно по заказам. Свободное творчество появилось только в 17 веке, и то с большой натяжкой свободное - продавать надо было свои произведения на рынке, поэтому угадывать вкусы потребителей.
С процессом секуляризации и падения роли церкви, иссякли большие заказы, идущие от церкви. Магнаты нового времени уже на были такими утонченными ценителями искусства, потеряли к нему интерес и вкус. И вот наступила окончательная свобода творчества. Поэтому когда художники в начале 20 века стали требовать свободы творчества – это было похоже на истерический срыв. Это свобода давным-давно была им предоставлена. Весь авангард вырастает из этого истерического срыва.
Счастливы те художники, которым довелось открывать новые пути в искусстве, нынешним приходится их закрывать.
Экскурсия длилась три часа, которые пролетели мгновенно, так что нам даже жаль было расставаться с Ириной. Она сказала, что если найдет что-нибудь в литературе про мавра и тарелочки, то позвонит нам.
Потом мы увидели ее еще раз в отеле «Бонциани», подошли к ней:
— Ирина, здравствуйте, вы у нас экскурсию проводили в Уффицы.
— Я вас помню, — улыбнулась Ирина. — Но про тарелочки мавра еще не нашла.
— Не забыли про них? А в Уффицы была греческая скульптура с тарелочкой, в самом конце галереи стояла.
— Вы меня задели этими тарелочками, — призналась Ирина. — Оставьте свой e-mail, как только найду - напишу вам.
Я оставила и очень жду письма от Ирины.
Как я уже упоминала, в Уффицы, кроме художественных открытий, нас ждало и кулинарное. После экскурсии мы зашли выпить кофе в ресторанчик на балконе и заказали еще сыр и пару салатов. Однако мы недооценили расход энергии на восприятие шедевров. Быстро съели все салаты, сыр и на столике остались только хлеб и оливковое масло. Но легкое чувство голода, с которым рекомендуют выходить из-за стола, не проходило. Наташа первой стала лить масло на белый хлеб и есть его. Я вспомнила, что это — хлеб с оливковым маслом — ежедневная пища древних греков и тоже присоединилась к ней, скорее из любопытства, потом и Володя стал лить масло в тарелку и макать туда хлеб. Это было так вкусно! А я-то думала прежде: «Бедные греки, какую еду им приходится есть каждый день: хлеб с растительным маслом». И потом уже в ресторанах мы все трое так усердно лили оливковое масло в тарелки, на хлеб, что официанты торопились унести с нашего стола бутылку.
Еще одна очень трогательная особенность европейских музеев — это забота об инвалидах. Во всех крупных музеях и объектах достопримечательностей есть пандусы, лифты и туалеты для инвалидов. И мы нередко видели в залах инвалидные коляски.
Некоторые пожилые туристы на улицах и в музеях носили с собой тросточку-стульчик. Это приспособление в сложенном виде занимает места не больше чем сама трость, и работает как трость. При необходимости она раскладывается и превращается в стульчик. На западе у людей с ограниченными возможностями эти возможности менее ограничены. В Венеции на набережной, у дворца дожей, мы видели девушку, которая совершенно самостоятельно, одна, разъезжала в мобильной инвалидной коляске.
На следующий день мы пошли в галерею Питти, которая располагалась в мрачноватом на вид громадном палаццо. Считается, что архитектором его был Брунеллески. Потом дворец много раз перестраивался. В галерее дворца – так называют еще Питти — выставлены картины, которые принадлежали прежде семье Медичи. Последняя представительница семьи по женской линии Анна Мария Луиза, завещала сою огромную художественную коллекцию флорентийцам. В Питти можно так же посмотреть роскошные королевские апартаменты. Если в Уффицы представлены в основном произведения, относящиеся к античности и Ренессансу, то Питти обладает работами европейцев всех эпох, от античности до современности. Но ренессансный период в Питти представлен тоже хорошо.
В галерее в каждом зале у входа на стойке можно взять схемы с расположением картин, в которых красным цветом отмечены наиболее значительные работы — пособие для профанов. И далеко не во всем я была согласна с выбором и вкусом составителей «светофоров».
В Питти меня стали посещать мысли о несправедливости официальной истории искусства. Уж если кого назвали гением, то все, к чему прикоснулась его рука, будет отныне гениальным, даже если это совершенно неудачная работа. В Галерее десяток работ Рафаэля и некоторые из них – совсем не впечатляют: выполнены в какой-то архаической технике, с жесткими линиями, с глухими черными фонами и совершенно вялыми выражениями лиц. Особенно это касается женских портретов. Здесь же и его великолепные работы: знаменитая «Мадонна в кресле», портрет супругов Дони, портрет дамы в покрывале. Зато Тициан, к которому я относилась прохладно, был очень убедителен в портретах, но только в мужских. Про женщин ему, кажется, нечего сказать, кроме того, что они красивы, и чувственны.
Осмотрев все главные достопримечательности Флоренции, мы решили поездить по окрестным городам.
Сиена
21 апреля мы отправились на поезде в Сиену, которая располагалась примерно в часе езды от Флоренции. Поездка в другой город, кроме прочего, имеет еще одну приятную сторону: можно глазеть в окно, чем я с удовольствием и занялась.
В Италии мы не встретили отдельно деревень и отдельно сельскохозяйственных угодий в нашем понимании. Небольшой ухоженный поселочек или, лучше сказать, городок в пять-шесть домов, вокруг него аккуратные, ровно нарезанные на прямоугольники поля и виноградники, километра через два – опять несколько домиков среди полей. Лесных массивов мы в Италии не видели, за исключением поросших деревьями гор.
Любопытно, что ни разу, ни в какое время суток на полях я не видела ни одного работающего крестьянина или даже какого-нибудь механизма, хотя все поля, рощи и виноградники в идеальном состоянии. В некоторых городах мы поднимались на высокие крепостные стены, и перед нами открывалась широкая панорама угодий: оливковые рощи, поля, виноградники, но и там не было заметно никакой сельскохозяйственной активности. Когда и как итальянцы ухаживают за своими угодьями, для меня осталось загадкой.
Про Сиену я знала немного, что существует сиенская школа живописи, представителями которой были Дуччо, Мартини и…больше ничего не знала. Но этот город нас очаровал.
Сиена в неприкосновенности сохранила историческую средневековую часть города вместе с крепостной стеной. Город раскинулся на холмах. Узкие улочки то взбираются вверх, то круто сбегают вниз. Террасами поднимаются дома с уплощенными черепичными крышами. Между ними возвышаются зеленые пирамиды кипарисов. Цвет Сиены, как я уже говорила терракотовый. Кирпичные дома не оштукатурены, покрыты сплошь черепичными крышами. Из плинфы сделаны и мостовые Сиены, поэтому они тоже красно-коричневого цвета. Зеленые плющи вьются по древним крепостным стенам оплетают кирпичные храмы. Мы восхищались узенькими улочками Сиены, перекрытыми в некоторых местах сводчатыми арками. (Мы еще не видели улицы Венеции!)
С вокзала туристы устремляются к центрально площади, которая так и называется Кампо, что значит, площадь. Она круглая. И все дворцы на площади имеют криволинейные фасады, следуя за линией круга. К тому же площадь имеет склон внутрь, как воронка. На этой площади ежегодно проходят какие-то соревнования, которые итальянцы очень любят и съезжаются со всей Италии. Тогда на Кампо собираются несколько тысяч человек. Над площадью возвышается длинная узкая башня с зубцами.
На улицах Сиены есть крошечные часовенки с раскрашенной скульптурой Богородицы с младенцем.
Кафедральный собор Сиены поражает. Итальянцы называют кафедральные соборы дуома. Среди кирпичных непретенциозных домов возвышается эта громада, одетая в мрамор, с роскошным позолоченным фасадом, выполненном в готическом стиле. Из храмы выстреливает полосатая колокольня с шатровым завершением, украшенная фиалами. Но даже этого великолепия сиенцам показалось мало. Когда-то Сиена соперничала за лидерство в Тоскане с Пизой, Флоренцией и другими сильными городами. В эту пору сиенцы задумали построить у себя храм, который бы превосходил по размерам знаменитый флорентийский храм Санта Мария дель Фьоре. Они стали пристраивать к своей дуоме еще одно громадное крыло. Но покорение Сиены армией Медичи положило конец этим амбициозным планам. Сиенцы успели возвести стены, которые так и остались без крыши – в таком виде все и сохранилось до наших дней. На самой высокой стене устроили теперь смотровую террасу.
В Сиене есть форт, построенный Медичи после ее покорения.
Туристов в Сиену приезжает много.
Ареццо
Нам очень понравилась кампания «город за день», и на следующий день, 22 апреля мы отправились в Ареццо. К счастью для моих читателей про Ареццо я почти все забыла и поэтому не смогу утомлять их подробностями. Могу только сказать, что там тоже много соборов, в том числе и большой кафедральный, Есть остатки римских руин, похожие на амфитеатр.
Еще мы обнаружили, что цены в ресторане в два раза ниже, чем в других городах. Это значит, что туристов здесь бывает не очень много. В одном из ресторанов Ареццо я забыла свои очки на столе. Где-то они теперь. Хорошо, если на носу у какого-нибудь приятного итальянца. Все-таки это “ Hugo boss”.
В городе мы тоже обнаружили форт Медичи, с крепостных стен которого открывался красивый вид на город и его окрестности. Это семейка понастроила фортов во всех итальянских городах.
В Ареццо мы увидели итальянское кладбище. На кладбище были и обычные грунтовые могилы, и совсем необычные для нас «колумбарии». Это длинные невысокие сооружения, напоминающие бараки, стены которых разбиты на небольшие прямоугольные ячейки — ниши, куда устанавливают урну с пеплом кремированного усопшего. Каждая ниша закрыта табличкой с именем усопшего, украшена цветами. Горит небольшая электрическая свеча. Некоторые ниши еще не заполнены. Посреди этих колумбариев стоит цилиндрическое здание без окон: то ли крематорий, то ли церковь, а может, быть, и то, и другое вместе. На плоской крыше водружен высокий, подкопченый латинский крест. Колумбарии строили еще в древнем Риму. Устраивались они чаще в катакомбах и были предназначены для бедняков.
Венеция
На следующий деньпосле поездки в Ареццо, 23 апреля, мы отправились из Флоренции в Венецию. Встречи с этим городом ждали с нетерпением. Кто не наслышан о чудесах Венеции, раскинувшейся на 118 островах – о ее каналах, гондолах, ручных голубях и о соборе святого Марка. Последний отрезок пути представлял собой насыпную железную дорогу, проходящую по заливу, отделяющему острова Венеции от материка. Слева и справа к железнодорожному полотну вплотную подступала вода. Этот необычный путь предвосхищал образ стоящей на водах Венеции.
Мы остановились в отеле «Беллини», расположенном рядом с железнодорожным вокзалом. «Беллини» по-настоящему роскошный отель. Володя сказал нам, что он тянет на пять звезд и только, видимо, какие-то чиновничьи проволочки мешают ему получить пятую звезду. В обширном холле стоит «позолоченная» мебель с красной шелковой обивкой, Висит люстра из цветного венецианского стекла, перекрывающая одну вторую площади холла. На стенах картины.
Наши номера на пятом этаже выходили на открытую террасу, откуда был виден залив. Напротив возвышалась колокольня соседнего храма. На колокольне ровно в семь утра механический колокол звонил на всю округу. Сверху были видны внутренние садики храма, увитые плющом.
Мы побросали чемоданы и сумки в номерах и поспешили в город. Два шага – и вот мы на мосту над каналом. Плывут лодки, речные трамвайчики, у стен домов плещется вода. Ярко светит солнце, по воде бегут яркие блики, двумя встречными потоками идут толпы туристов – все, как на фото или в фильмах про Венецию.
— Наташа, ущипни меня, неужели я в Венеции! — снова попросила я сестру. Это было невероятно!
Все туристы по приезду в Венецию первым делом устремляются на площадь Сан Марко к знаменитому храму и дворцу дожей. Мы поступили точно так же. Володя был в Венеции и уверенно вел нас по узким улочкам. Но «промахнуться» было невозможно: поток туристов устремлялся в одном направлении — на площадь Сан Марко.
Собор святого Марка меня впечатлил. Выполненный в эклектичном византийско-готическом стиле с мозаичными фронтонами, сияющими золотом, с необыкновенно обширным и высоким фасадом, с затейливыми куполами, он великолепно вписан в небо. Глаз с наслаждением следит за этими линиями. Дворец дожей, наоборот прост по своему объему, но прихотлив в своем мавританско-готическом уборе. Торцом он обращен к набережной залива.
Туристов на площади так много, что приходится не идти, а пробираться. В уличных кафе на площади играет живая музыка, и поют певцы. На набережных множество лоточков с которых торгуют сувенирами: карнавальные маски и майки с логотипами Венеции, а так же шляпы и полосатые майки гондольеров. Хитрые венецианцы запрещают фотографировать весь этот ширпотреб. На лавочках, будто в Лувре, да что там, в Лувре, в Лувре все разрешают фотографировать, бери выше, будто в Сикстинской капелле, висит предупреждение « No photo ». Так лишнюю десятку, глядишь, — и заработаешь. Жив еще купеческий дух Венеции.
Карнавальных масок на улицах и в магазинах продается столько, что в них можно было бы нарядить весь Евросоюз.
На площади Сан Марко везде стоят лоточки с кормом для голубей. За евро можно купить пакетик с зернами кукурузы. Только ты высыпаешь корм на ладошку, как со всех сторон начинают слетаться голуби: они усаживаются на плечи, руки. Без всякой боязни посматривают на тебя с плеча своим круглым глазом, лезут клювом прямо в пакетик, пытаясь высыпать из него корм. Мальчишки насыпают корм себе на голову, и тут же пара-тройка голубей начинает долбить их по макушке — это для фото. Я видела парня, который улегся прямо на тротуар и обсыпал себя всего кормом – вот было зрелище!
Лишь после того, как утихло первое оглушающее впечатление от Венеции, мы стали вбирать детали и особенности. Венеция бело-розовая, с очень редкими желтыми вкраплениями. Наверное, ни в одном городе нет такого: вы видите ступени, но они ведут прямо в воду и все заросли зелеными водорослями. Видите дверь, но возле нее плещется вода – из нее невозможно выйти, невозможно и зайти.
Палаццо вдоль большого канала почти все, как с картинки: отреставрированы, отмыты. Многие из них приспособлены под отели. Но стоит отойти от канала и углубиться в узкие улочки, как вы видите обшарпанные дома, отвалившуюся штукатурку — вобщем следы упадка. Наташа сказала про Венецию: «Великий дряхлеющий город».
— Дряхлеющий — да, но почему «великий»? — не согласился Володя. — Да и дряхлость его скорее от неухоженности.
— Это же замечательно! — восторгалась я, видя ветхие облупленные дома с выцветшей краской. — Никакого нарочитого лоска, патина времени!
— Бесхозяйственность это, а не патина времени, — возражал Володя.
Но потом, по приезду домой я узнала, что венецианцы не имеют права даже покрасить ставни на окнах по своему желанию – все должно быть согласовано с общим историческим обликом города. Если у вас прогнила свая, вы не можете ее отпилить и заменить новой вы должны законсервировать ее. А что делать, если обвалилась штукатурка? Собрать и приклеить на место? Видимо, да. А если это невозможно? Ждать до особого распоряжения, наверное. Вот и стоят в Венеции множество домов, нуждающихся в реставрации, а венецианцы ничего не могут с этим поделать.
Город закрыт для автомобильного транспорта, но если бы даже его и открыли, транспорту из-за каналов и узких улиц ездить негде. Есть улочки, такие узкие, что в них умещается только один прохожий, если ему навстречу идет другой, то им нужно повернуться боком друг к другу, чтобы разойтись.
Очень характерный шум на улицах Венеции – треск чемоданов на колесиках, которые туристы тащат за собой до отелей и обратно на вокзал.
— Воняет ли на улицах Венеции? — спрашивали меня.
Нет, не воняет, иногда, редко очень появляется запах тины и рыбы.
И вода в каналах не грязная, так как морской залив очищает воду.
В путеводителях я читала о том, что у венецианцев много трудностей в повседневной жизни. И действительно, Венеция полностью, как сейчас говорят, «заточена» под туристов, горожанам здесь сложно. Из-за туристов держатся высокие цены. Нет детских площадок, их просто негде построить – везде исторические зоны, и мальчишки гоняют футбол на более-менее обширных исторических площадях. При этом они со всей силы лупят по мячу, не обращая внимания на прохожих и не щадя туристов, которые могут случайно попасть под мяч. Словно этим они выражают свою неприязнь к ним: вот вам! Не бродите здесь толпами, проходу от вас нет, поиграть негде. Нет в центре и больших парков, даже маленьких. Те четыре жалких платана, вокруг которых собираются мамаши с колясками, едва ли можно назвать сквером. Есть маленькие садики во внутренних двориках, которые мы смогли разглядеть с нашего пятого этажа. Но они, соответственно, для внутреннего пользования. К тому же отсутствует наземный транспорт – только водные трамвайчики и такси-катера. И даже кареты скорой помощи представляют собой катер со специальным оборудованием. Кстати, катер скорой помощи с таким же воем носится по водам каналов, как скорые в Риме и Флоренции. И еще одна деталь: билеты на трамвайчики не проверяют. За все время пребывания в Венеции на наши билеты взглянули только один раз. Вот такой венецианский коммунизм.
Одними из главных достопримечательностей Венеции, как известно, являются гондолы и гондольеры. Но поплавать на гондолах нам не удалось — Володя не захотел
— Побывать в Венеции и не покататься на гондолах, — говорили мы, выразительно посматривая на Володю.
— Да! Как это романтично, — и опять призывный взгляд на Володю.
Но Володя был неумолим:
— Ничего романтичного, плывете мимо обшарпанных домов и наблюдаете фундамент, покрытый зелеными водорослями.
Но я думаю, что Володя отказался покатать нас на гондолах по другим принципиальным соображениям: соотношение цены и качества было гондольерами беспрецендентно нарушено, а Володя это не любит. Потакать «рвачам и лентяям», которые за 40 минут срывают 80 евро, а потом лениво посматривают на туристов. Нет, Володя в этом отказывался участвовать. Но искусством гондольеров он искренне восхищался: входят в узенькие каналы, нигде не коснувшись стены.
Когда брат в первый день спросил у рыжеволосого пышнокудрого гондольера:
— How much? [23]
Тот ответил ему, что, мол, 80 евро за 40 минут. Володя сказал, что лучше мы пойдем на набережную Сан Марко.
— Go, go [24] , — тут же с иронией порекомендовал гондольер.
Только там, сказал он, с вас попросят 200 евро за 40 минут. Ну, это уж слишком! Но, видимо, он не сильно преувеличивал, потому что на набережной залива все гондолы стояли зачехленными на приколе. А праздные гондольеры, собравшись в кучку, трещали на всю набережную. Желающих покататься на гондолах было очень мало, при том, что набережная и площадь Сан Марко кишела туристами.
А теперь я расскажу, как в первый же «вечер в Венеции» нас «развели». Володя повел нас ужинать в ресторан на набережной канала. Он был устроен в виде открытой террасы на воде, украшен цветущей геранью. Вечерние огни плескались в темной воде. Вобщем, романтичное местечко. Похожий на молодого Луи де Фюнеса лысый официант работал бодро, с огоньком. Он знал несколько русских словечек, некоторые смешно повторял за нами. Что скажешь – «обаяшка»!
Я, как всегда, с трудом разбиралась в итальянско-английском меню и просто попросила у него « white fish» [25] «Да, есть такая», — сказал официант и принес на блюде небольшую сырую рыбу».
— O'кей?
— O'кей, — согласилась я.
Через некоторое время он подал готовую рыбу, разделал и
выложил на тарелку. Что сказать про ее вкус? Вкуса не было, ее не солили, не перчили и ничем не поливали, готовили так сказать в собственном соку. Я ее посолила, поперчила, полила оливковым маслом, лимонным соком – и тогда смогла съесть.
Официант принес счет не отпечатанным чеком, как обычно, а пода бумажку, на которой счет был написан от руки. Володя долго всматривался в цифры:
— Что-то мы превысили все возможные цены, — недоумевал он.
Володя подозвал официанта:
— А вот тут 56 евро, это за что? — спросил он, конечно, на английском.
— Fish , — просто сказал официант и честным взором посмотрел на Володю.
Злополучная рыба зашевелилась у меня в животе.
— Нас развели, — сделал вывод Володя, — красная цена этой рыбы 10 евро, — и тут же он сформулировал второе правило для туристов. — Заказывать теперь только по меню.
Он расплатился с официантом. Я дала обещание, что завтра буду есть только самые дешевые блюда. Конечно, можно было попросить официанта показать в меню эту рыбу или пригласить менеджера, но портить себе настроение в такой романтический вечер в Венеции не хотелось.
На следующий день, 24 апреля у нас был запланирован музей Академии Художеств Венеции, обладающий грандиозной коллекцией живописи венецианской школы.
Мы, как всегда, отвели на осмотр музея пять часов, договорившись встретиться потом у входа. На этот раз пять часов пробежали как полтора. Было интересно. В залах, представляющих ранний, предренессансный период много икон и образов, написанных под сильным влиянием Джотто, это чувствуется сразу по узкому разрезу глаз у Богородицы. Мы назвали это стилем «узкоглазых мадонн». Такое влияние понятно, ведь недалеко Падуя, где находится знаменитая церковь Скровеньи, расписанная Джотто.
Была очень обширная выставка работ Тициана, представленная разными музеями Европы. Выставка замечательная. Только вот с его «Кающейся Магдалиной» я не согласна. Она так живописно кается, что может ввести в соблазн любого мужчину. И это одетая. А у него есть еще очень эротичная раздетая кающаяся Магдалина, хранящаяся в Питти. Та, мне кажется ближе по духу читателям «Плейбоя», а не почитателям «Жития святых».
Что касается Тьеполо, Веронезе и Тинторетто, то в их работах, мне кажется, техническое совершенство затмевает или, точнее сказать заменяет живое непосредственное чувство.
Очень тронули задумчивые мадонны Перуджино. Настоящим открытием стал для меня Беллини. Я стояла перед его мадонной со святыми и опять думала о том, что в общепринятой истории искусства есть несправедливости. Эта мадонна Беллини по глубине и ясности идеи, по мастерству исполнения и по впечатлению, которое она оказывает, ничуть не уступает Сикстинской мадонне Рафаэля. Одной рукой мадонна крепко держит младенца. Другая рука легко поднята, как будто она отодвигает невидимую завесу. Ее взгляд, полный радостной счастливой надежды устремлен к тому, что открывается ей. Она прозревает будущее … Царство Божие. Это так ясно читается на ее вдохновенно-счастливом лице. А какой дивный колорит! Пламенеющий алый и насыщенная лазурь.
В этот вечер мы с сестрой взяли реванш за гондолу, вернее, за ее отсутствие. Вечером, после музея Академии художеств, мы с ней пошли гулять по Венеции. Но в безлюдных тесных улочках вечерней Венеции было как-то неуютно. Мы вышли к большому каналу, как раз возле остановки трамвайчика. У нас были билеты на трамвайчик до 23 часов.
— А давай покатаемся по большому каналу, — предложила она.
— Давай.
И мы зашли в первый же причаливший к пристани трамвай. Пробрались на нос и сели очень удачно на передние места. Трамвайчик плыл по большому каналу, как мы поняли, в сторону моста Риальто и площади Сан Марко. В сумерках уже горели неярким светом желто-красные фонари вдоль каналов. Один за другим проплывали палаццо. Те, что были отреставрированы - подсвечивались снизу, покинутые – возвышались темным силуэтом. Дул прохладный ветерок. Нам это все очень нравилось, но тревожно было от того, что мы не знали, куда плывет трамвайчик, и сможем ли мы вернуться назад на нем. От канала отходили протоки и некоторые лодки сворачивали туда. А вдруг он в открытое море уйдет куда-нибудь в морское депо? Как мы вернемся ночью? И это беспокойство мешало нам наслаждаться чудесной прогулкой.