Заканчивался предпоследний семестр. Я успешно сыграла роль стервозной соперницы солдатской вдовы в выпускном спектакле, ("Молодец! С самого начала жару дала!" - оценил руководитель курса) и досрочно сдала несколько экзаменов. Успеваемость влияла на распределение. Многие однокурсники боялись маячивших в перспективе разбитых сельских клубов. Увлеченная решением своего главного вопроса - выживания после разлуки с Сережей, я пока о месте будущей работы не думала, предпочитала переживать неприятности по мере их поступления. Некоторые студентки делали ставку на свободное распределение, путь к которому лежал через замужество. Это был явно не мой вариант. Единственный человек, с которым я хотела бы жить вместе, был Сережа, но вообразить его женатым на ком-нибудь и на мне в том числе, я не могла. Жениться, как я понимала, он не собирался (в ближайшие лет десять точно), к свадьбам относился с иронией, и поэтому словосочетание Сережа-жених вызывало у меня улыбку, как если бы на голове у него завязали бантик. Но все-таки иногда я мысленно рисовала нашу семейную жизнь, представляла, как радостно было бы ждать его с работы (с лекций, научных конференций, симпозиумов или даже со школы, где бы он был учителем), слушать впечатления о прошедшем дне, просто знать, что он рядом.
И опять подошла новогодняя пора. Брат мой, как и мечтал, собирался уйти на всю ночь в компанию с одноклассниками, а меня еще задолго пригласили ребята из КВН. Судя по количеству денежного взноса с каждой персоны и по домашним творческим заданиям, намечалось что-то грандиозное. Я отвечала за текстовое соединение всех звеньев праздничного капустника, специально не готовилась, надеялась на ветреную Музу, но, чтобы уточнить количество гостей, их особенности, привычки и предпочтения, встретилась с Мишей.
Мы давно уже с ним не беседовали наедине. Он изменился, стал более уверен в себе, в разговоре предоставлял инициативу мне, а сам внимательно смотрел и слушал. Причина подобных перемен в поведении выяснилась позже, когда Миша сообщил о своем выборе специализации врача-психиатра.
- На ловца и зверь бежит! - тут же сказала я ему. - Доктор, наконец-то я вас нашла! Готовьте лупу, сейчас распахну свою душу.
- Она у тебя и так нараспашку и уже давно!
- Так что ж, лучше запахнуть?
- Это вопрос скорее к психологу, а психиатры, как я понял на практике, в основном алкашами занимаются, горячку белую врачуют. Тебе могу дать только общие рекомендации: прогулки на воздухе и положительные эмоции.
- Кстати, о положительных эмоциях: та проза, что-то типа рассказа, который ты дал мне почитать в последний раз, отличается от всего, что ты писал раньше: какая-то новая щемящая интонация, короткие фразы, мне понравилось. Это что? Влияние твоей специализации?
- Нет. Все проще и сложнее: проще, потому, что писал не я, а сложнее, потому что это сочинения Марика, и он меня убьет, если узнает, что я дал почитать тебе.
- А ты не говори! Марик?! Невероятно! Ты не бойся, я ему тоже ничего не скажу. Хотя очень хочется. Он правда молодец!
- Лида, он не просто молодец, он - хороший и даже не хороший, а лучший! Я никогда не рассказывал тебе, и сейчас не знаю, правильно ли делаю. Мы с Марком вместе с десяти лет, с тех пор, как умерла его мама и он приехал жить к бабушке.
- Господи, Миша!!!
- Да! У него здесь из близких только бабушка, мои родители и я.
- А папа?
- Отец из семьи ушел еще до рождения Марка. Конечно, есть и еще родственники, но они в Израиле.
- Болтун - находка для врага! Ну и кто из нас психотерапевт?!
- Ты, конечно, ты, Миша! И в следующий раз мы уже будем долго обсуждать мои проблемы. Готовь тонну успокоительного!
Утром тридцать первого декабря я проснулась с заложенным носом и болью в горле. Температуры не было, но не было и праздничного настроения и идей для застольного творческого задания, выполнение которого я отложила на последний момент. Муза, действительно, ветреная, а может, просто испугавшаяся вируса, не пришла, зато примчалась Марина с предложением взять ее с собой в нашу компанию.
- Со мной?! На Новый год?! Опять?! Марина! Ничему тебя жизнь не учит!
- Наоборот! В одно и то же место снаряд не попадает!
- Почему ты не подумала об этом заранее?
- У меня было три варианта, а в результате я здесь. Ты позвони узнай, ребята не против?
- Не буду звонить, пойдем так. Где один, там и два. Зато мы сейчас сценарный ход в виде диалога сделаем.
Работа пошла, настроение мое поднялось, но простуда не отступала. Через час мы вышли на кухню попить чаю. На столе лежала записка от мамы: "Не хочу тебя будить. Забыла сказать, что вчера просили позвонить: 3-01-89". Номер был Сережин. Удивительно, но я не почувствовала привычно-тоскливого щемления, а только легкую тревогу и возбуждение от предчувствия встречи.
- Позвонишь? - просто задала вопрос Марина, но интонация передала примерно следующее: "После всего?! Опять все заново?! Дура! Ни в коем случае! Но ты ведь все равно сделаешь по-своему! Вот козел!"
Я набрала номер, но трубку никто не взял.
Расфранченные, в ауре Марининых французских духов, мы приехали на такси к Павлу, студенту из меда, родители которого в безумной любви к чаду не испугались предоставить квартиру для новогодней пирушки. Все двенадцать этажей дома с квартирами улучшенной планировки содрогнулись, когда компания наша песнями и речевками заявила о начале грандиозной (в масштабах подъезда, как минимум) встрече Нового года. Пространство трехкомнатной квартиры было освоено в темпе убыстренной съемки. После успешного новогоднего капустника каждый нашел себе занятие по сердцу: танцевал под магнитофон, пел под гитару, беседовал, курил, пил, ел, целовался и обнимался, искал места уединения (это Миша и Юля), сидел с глубокомысленным видом (это Марик), пытался показывать карточные фокусы (это Марина), боролся с насморком (это я). Вскоре я поняла, что проиграла в этой борьбе, сдалась и ушла домой.
Родители праздновали у соседей, в квартире было непривычно тихо. С температурой под сорок, закутавшись в два одеяла, я пыталась согреться. Раздался звонок. Телефон стоял на кухне, и, чтобы подойти к трубке, нужно было покинуть постель. Из последних сил я совершила этот подвиг и прохрипела:
- Аллё
- Здравствуйте, с Новым Годом! А Лида дома? - вежливо-бодро спросил Сережа.
Не протрубили фанфары. Не заискрился салют. И я не упала и не онемела. Стояла и мерзла. Наверное, из-за температуры импульс счастья до меня ни сразу дошел.
- Да.
- Позовите ее, пожалуйста!
- Это я.
- Я тебя не узнал. Что-то с голосом?
- И с голосом тоже. Подожди, перенесу телефон в свою комнату, - я опять укуталась в одеяла, но озноб усиливался.
- Это ты просил меня позвонить? Что случилось?
- Ничего не случилось, хотя, конечно, случилось многое. И "да"- это я звонил тебе, - образовалась пауза.
- Ты не спрашиваешь зачем? Лида, ты что, научилась ждать?
- Пока всё еще учусь.
- И что? Появились хорошие учителя?
- Сережа… - (как сладко было произносить его имя) здесь я чихнула два раза подряд и не успела продолжить.
- У тебя грипп?
- Возможно. У меня все кости от температуры ломит.
- А лекарство есть? Ты, надеюсь, не одна?
- Ты действительно надеешься, что я не одна?
- Рад, что состояние твое, судя по вопросу, от критического далеко, но, думаю, для длительного общения пока не подходит. Выздоравливай! Ты не против, если я тебе позвоню? Мы ведь по-прежнему приятели?
- Шаг вперед, два шага назад! - прокомментировала я, а потом спросила. - А тебе бы этого хотелось?
- О, как это по-женски! Совсем не твой стиль. О том, что мне действительно хочется, я расскажу в другой раз.
Он помолчал и добавил тепло и нежно:
- С Новым годом, Лида! Пожалуйста, не болей!
- С Новым годом! И ты будь здоров, Сережа.
Наступивший январь был беспощадно-холодным. Некоторые панельные дома (но не наш, слава Богу) промерзали по швам. Густой морозный туман прописался в городе и успешно глушил источники света: днем солнце, а вечером уличные фонари и фары редко проезжающих машин. В такую погоду болеть было не так обидно, а когда прошла температура, то грипп мой стал даже давать некоторые преимущества: я не ходила на консультации, была освобождена от домашних дел и вызывала сочувственное внимание друзей и приятелей. Часто, но ненадолго приходила Марина, была рассеянна и загадочна, а в последний визит, во время разговора о сессии, вдруг невпопад сказала:
- Я, конечно, полная дура! Кретинка! - такая самокритика не предвещала ничего хорошего.
- Что случилось?
- Да дурь случилась и глупость! А может, и ничего еще не случилось, а так, воображение одно.
- Выкладывай давай!
- Вот даже и слов-то не найду, с чего начать!
- Скажи сразу суть!
- Я не могу выкинуть из головы одного человека! Я хочу его видеть! Жду его звонков, - у меня отлегло от сердца.
- Ну, слава Богу! Я-то думала, что ты опять во что-то влипла. И кто это?
- Вот то-то и оно, кто?! Ты только не смейся! - она помолчала.
- Марик!
Вероятно, после недавнего разговора с Мишей новость эта большого удивления у меня не вызвала.
- И как же тебя угораздило?
- Сама не знаю. Я его на том вечере танцевать пригласила. Смотрю: сидит, грустит, дай, думаю, подарок мальчику сделаю, порадую его вниманием и теплом женских объятий. Танцуем, я по сторонам смотрю, задумалась, про него и забыла почти, а он возьми и поцелуй меня! И не слюняво, не робко, а так нормально: коротко, но чувственно!
"Ничего личного, - говорит, - просто способ вернуть тебя в реальность!" Так я после этого поцелуя из реальности и выпала. Мы с ним потом разговорились, он вообще не дурак! Не строит из себя никого! Остроумный и внимательный! Домой меня провожал! Договорились созвониться, и вот жду звонка, как дура!
- Ну что, теперь ты меня понимаешь?!
- Но у тебя-то прынц! А у меня - Марик! Хотя по мне Марик, конечно, лучше, чем твой прынц!
Принц мой во время болезни звонил два раза, разговоры были короткими: в основном он узнавал о самочувствии и желал выздоровления. Мысленно с Сережей я не расставалась никогда: и одевалась для него, и красилась для него, и разговаривала, и ходила, и улыбалась, и... все делала, представляя его рядом, и хотелось, ох, как хотелось увидеться с ним опять в реальности. Но, к своему удивлению, я не проявляла никакой инициативы, не интересовалась, зачем он звонит. Мне как будто сделали инъекцию смирения, и я спокойно ждала, что будет дальше. Недели через две, когда уже была сдана сессия, Сережа сказал, что у него ко мне есть дело, и попросил о встрече:
- Давай на моей территории? Ты не против? Я угощу тебя буржуйским фруктом!
Он меня уговаривал! Что же это у него за дело такое?
Я пришла днем. Сережа был взволнован, сдержан, приветствовал меня по-дружески, как будто мы расстались вчера. Заметил только: "Ты очень стильная!"
В комнате его ничего не изменилось.
- Что будешь пить? Сухое красное?
- Да.
- А вот и закуска! - он принес нарезанный кусочками ананас. - Как и обещал!
- Вкусно!
- Ешь, тебе после болезни витамины нужны.
- Твоя забота начинает вызывать страх. Фрукт заморский раздобыл! Что ты задумал?! Формируешь преступную банду?
- Точно! И ты в роли наводчицы. Детективы читала вместо подготовки к сессии? Нет, Лида, просьба моя безобидная, но требующая от тебя два геройских шага: встать рано утром и проехать на другой конец города, несмотря на мороз.
- Пойди туда не знаю куда! Давай уже без загадок! Что я должна сделать?
- Ты ничего не должна. У меня практика в школе, завтра первый урок в десятом классе. Я хотел попросить, чтобы ты пришла, послушала меня и сделала замечания.
- Но я ведь, если ты помнишь, физику не знаю! Чем могу помочь?
- Вот этим и поможешь! Попробуешь что-нибудь понять, расскажешь потом, где я был особенно зануден, сделаешь замечания.
Я задумалась.
- Соглашайся! У тебя, возможно, будет шанс насладиться моей беспомощностью!
- Я подговорю учеников, и мы сорвем урок! Нет! Я буду задавать вопросы не по теме!
- Я так понял, что ты придешь?
- Ну, конечно, я приду. А какая это школа? Где?
Сережа рассказал, как туда добираться, а потом мы еще пили чай на кухне, разговаривали обо всем понемногу, но только не о наших отношениях. Он внимательно смотрел на меня и иногда по-доброму посмеивался. У меня было ощущение, что я никуда из этой кухни не уходила и в этой квартире жила всегда.
- Что ты собираешься делать после института? - неожиданно спросил Сережа.
- Работать. Пока еще не знаю где. Надеюсь, что распределение не будет таким уж ужасным, я ведь отличница! Смогу выбирать варианты.
- Из двух зол?
- Почему из двух? Из множества! - мы засмеялись.
- Да, распределения я страшусь! Но, в крайнем случае, всегда есть возможность получить свободный диплом!
- Каким образом?
- Выйти замуж.
- Ах, да! И есть за кого?
- У всякой нормальной девушки всегда есть потенциальные варианты.
- А у тебя?
- Я, конечно, с нормой слабо соотношусь, но думаю, что если займусь этим вопросом, то результат будет!
- Уже есть претенденты?
- Претенденты были и есть. Вариантов нет. Хотя, если соглашусь, могу уехать в Минск с одним престарелым, но талантливым оператором.
- В Минск?! С престарелым?! Сколько ему лет?
- Лет сорок, наверное. Может, чуть меньше. Ладно, все мои тайны выпытал! А что будешь делать ты?
- Скажу завтра.
Я встала, собрала чашки и поставила в раковину.
- Посуду мыть не буду...
Утром Сережа, в элегантном строгом костюме, встретил меня в школе. Игнорируя любопытно-вопросительные взгляды преподавателей, помог мне снять шубу в учительской и сразу повел в кабинет физики.
Я села за последнюю парту и, пока Сережа готовился к уроку, наблюдала, как входящие ученики реагируют на практиканта. Девочки, конечно, млели, хихикали и периодически поглядывали на Сережу, мальчики в основном предвкушали возможность расслабиться: как максимум, поразвлечься, как минимум, гонять лодыря.
После звонка Сережа представил меня как проверяющего, (что у некоторых вызвало недоверчивые смешки), написал на доске "Сергей Андреевич", обратился к классу:
- Это мое имя, - стер его. – Фамилия – Кортников. Я буду вести у вас физику. Несколько уроков. Сегодня первый.
Он быстро написал тему.
- Мы вместе проведем сорок пять минут и за это время...
Сережа, конечно, волновался, но это заметно было только мне. Скоро стало ясно, что он по-настоящему знает предмет, любит его, многие ребята это почувствовали, заинтересовались и к концу забыли, что он практикант. Конечно, были и те, кто пытался выделиться, разговаривал, но погоду делали не они.
Я любовалась Сережей! Когда дети ушли из класса, сказала:
- В нашей школе таких практикантов не было.
- Ты поняла что-нибудь?
- Я поняла, что ты - талантливый! У тебя бы я физику полюбила!
- Тебе правда понравилось? Они так шумели!
- Это мелочи. С премьерой тебя! Я здесь чуть не лопнула от гордости!
- Спасибо! Хорошо, что ты пришла!
- "Ты только позови, и я не струшу!" – ответила я строчкой из патриотической песни.
- Так и сделаю. Подожди меня, я освобожусь минут через десять.
На улице стало теплей. По дороге из школы мы еще продолжали обсуждать урок в гудяще-дребезжащем троллейбусе с промерзшими окнами и окоченевшими сидениями. От остановки вместе дошли до перекрестка, и я повернула в сторону дома.
- Лида, подожди! У меня к тебе есть предложение. Давай встретимся сегодня в два часа, только, пожалуйста, возьми паспорт.
- А паспорт зачем?
- Без паспорта нас в очередь не поставят.
При упоминании "очереди" и паспорта мне представились не привычные многометровые зигзаги из стоящих граждан, а существующие бесконечные списки очередников при магазинах на приобретение материальных благ типа мебели, бытовой техники. Записывали в такую очередь в определенное время, и ждать приходилось месяцами.
- В очередь? На что? На ковры? На холодильники? - я видела, что Сережа взволнован, шутить не настроен и с трудом подбирает слова.
- Нет! Какие ковры! Давай подадим заявление.
- Кому? По поводу чего?
- Заявление в ЗАГС.
Я стала вспоминать возможные авантюры, связанные с ЗАГСом, но ничего конкретного в голову не пришло.
- Зачем?
Сережа растерялся, но потом продолжил:
- Ну, ты же мечтала о свободном дипломе? У меня целевое место в аспирантуру, после института мы уедем в Москву, ты сможешь заняться, чем хочешь. Я сниму комнату в коммуналке.
Я стала соображать, что стоит за этими словами:
- Тебе зачем это надо? Что ты задумал? Что ты будешь с этого иметь?
- Я буду иметь твое вечное мелькание передо мной.
- И что?
- И все!
- Ты хочешь сказать?!.. - у меня закружилась голова, и я слегка покачнулась.
Сережа быстро приобнял меня за плечи.
- Да! Я хочу сказать - давай поженимся!
И здесь меня от счастья контузило. Сначала на некоторое время исчез слух, Сережа что-то говорил, но я не слышала, а потом пропал и голос, а когда вернулся, то был уже на тон ниже.
- Только ты пока не говори никому! Впереди еще три месяца, успеем, - услышала я наконец.
- Нет! Я так не смогу! - с трудом произнесла я контральто.
- Я обязательно должна рассказать об этом хоть кому-нибудь, иначе просто взорвусь!
Сережа засмеялся и прижал меня к себе.
- Ну, расскажи какому-нибудь надежному человеку, если такие вообще есть. Не хочу, чтобы весь город о нас болтал! И родителям скажем позднее!
В счастливом бреду, опасаясь нечаянно взлететь, я дошла до дома и, только увидев в коридоре папу, вспомнила, что мы договаривались сегодня купить мне кольцо.
- Лида, ну наконец-то! Ты куда исчезла с утра пораньше? Не раздевайся, нас уже Тамара Владимировна ждет.
В ювелирном магазине "Кристалл" мы прошли через служебный вход к товароведу - слегка полной женщине лет сорока пяти, вид которой свидетельствовал о том, что жизнь удалась. Из множества золотых изделий, которые она нам принесла, мне понравилось недорогое, но милое кольцо с двумя маленькими круглыми хризопразами в центре, по разным сторонам дужки. Это было мое первое украшение из драгоценного металла.
Папа одобрил выбор, а пока он оплачивал покупку, я вышла в торговый зал, где продавцы скучали перед голыми прилавками. Весь ассортимент составляли однообразные обручальные кольца, купить которые можно было только по приглашению из ЗАГСа. Я рассматривала золотые ободки и, как ни старалась, не могла представить их ни на своей руке, ни на Сережиной. И вообще, все, что относилось к свадебному антуражу, не вызывало во мне трепета предчувствия этого события. Воображение мое не рисовало никаких картинок, где бы мы с Сережей были в роли жениха и невесты. Его предложение, хотя и принесшее мне небывалую радость, вызывало вопросы своей неожиданностью. Я понимала, что счастливое будущее само по себе является редко. Чтобы оно состоялось, надо каждый день терпеливо тянуть его из настоящего, наводить "мостики", прокладывать "тропки" из обсуждений, планов, из реальных малых дел. "Завтра" вырастает из "сегодня", и временная разница между ними достаточно условна. Пока "строительного материала" для создания совместного будущего Сережа дал мало, о своих чувствах напрямую ничего не сказал, и, когда я с паспортом шла на встречу, у меня вопросов и сомнений было больше, чем планов и желания действовать.
Сережа стоял рядом с площадью Пушкина, у входа в ЗАГС.
- А я уже пошлину успел оплатить.
- Пошлину? Кому?
- Государству. Ну! - он окинул меня взглядом, - пойдем!
Написав заявление, мы стали обсуждать с сотрудницей дату и форму предстоящей регистрации, и здесь мне стала очевидна серьезность Сережиных намерений. Он мягко пресёк мой шутливый настрой, обстоятельно-вежливо отвечал на вопросы любопытно-внимательной работницы ЗАГСа и принимал решения: "Да, хотим, чтобы регистрация была торжественной"; "Нет, не боимся, что будем маяться, мы не суеверные"; "Шестое мая подойдет".
- Как раз день рождения Алексея! Сделаем ему подарок! - это было сказано уже мне.
В ЗАГСе нам выдали талон на право приобретения товаров в магазине "Невеста" (некоторые молодые люди специально подавали заявления, чтобы иметь возможность купить там дефицитные вещи). При выходе Сережа отдал его мне со словами:
- Ты, конечно, посмотри, что там есть, но, если выбор тебя не устроит, я поговорю с мамой.
- А чем занимается твоя мама?
Сережа остановился и внимательно смотрел на меня.
- Ты хочешь сказать, что не знаешь, кем она работает?!
- Но я действительно не знаю. Мы никогда не говорили об этом.
- Лида! - он неожиданно обнял меня.
- Невероятно! Обычно первое, что узнают обо мне девушки, это место работы моей мамы, - он усмехнулся. - Она управляющая областным Росстекстильторгом.
Я, конечно, поняла, что это связано с дефицитами, но не представляла масштабов ее возможностей.
Как только мы покинули ЗАГС, наступило время чудес. Я не узнавала Сережу: с его лица исчезло выражение привычной отстраненности, а теплый и внимательный взгляд постоянно искал встречи с моим и задерживался, когда находил. В конце Пушкинского бульвара Сережа вдруг остановился:
- У тебя ресница на щеке, - склонился, дуновением смахнул ее и поцеловал меня, а, когда мы пошли дальше, я заметила, что Сережа пытается подстроить длину своих шагов под удобный для меня прогулочный ритм, и старание это вызвало во мне трепета не меньше, чем поцелуй.
Мы подошли к зданию Главпочтамта.
- Давай зайдем ненадолго, мне нужно позвонить.
- В Москву?
- В Москву позже, сначала в Новосибирск.
Я опять сидела на своем привычном месте в нише, обалдевшая от событий этого дня, и пыталась понять, почему так переменился Сережа. Четыре месяца молчал и вдруг - поженимся! Когда он это решил? Говорил ли кому-нибудь о нас?
Сережа вернулся.
- Ты, наверное, расстроишься, но я должен уехать через четыре дня. Это по делу. Всего на неделю! Я уже давно договаривался с новосибирскими ребятами.
"Ну, неделю, конечно, можно потерпеть", - подумала я, и вдруг меня как обожгло - из-за внезапного невероятного Сережиного предложения из головы совершенно вылетело, что я сама после каникул, то есть совсем скоро, должна уехать в Новокузнецк на преддипломную практику. Я сказала об этом Сереже.
- Надолго?
- Месяца на два.
- А поменять на Кемерово можно?
- Здесь таких коллективов нет. Заявку подавали еще в начале учебного года. И сейчас уже мало времени осталось, - у меня от подступивших слез перехватило дыхание.
Я с ужасом думала о предстоящей разлуке.
- Лида! Ты собираешься заплакать?! Только не сегодня!
Сережа быстро завел меня в свободную кабину переговорного пункта и стал поцелуями ловить зарождающиеся рыдания, не давая им вырваться наружу. Страстная волна от прикосновений его губ (сколькими ночами я мечтала о них!) перекрыла собой все другие эмоции, я целовала его в ответ и от наслаждения и счастья утратила чувство реальности. Очнулась, только когда дверь открыла худенькая старушка со словами:
- Деточки, меня в эту кабину направили, дочка сейчас звонить будет.
Следующие два месяца были наполнены разъездами, расставаниями, встречами, знакомствами, ожиданиями, мечтами, любовью и работой.
Я проводила Сережу в Новосибирск. Из-за задержки автобуса приехала всего за пятнадцать минут до конца регистрации рейса и бегом бросилась к Сереже. Он взволнованный шел мне навстречу.
Все дни до его отъезда я провела в тихом помешательстве от счастья. Я знала, что Сережа лучший, но даже не представляла насколько! Ничего особенного не происходило: мы сходили в кино, ("Старое ружье", французская картина с Филиппом Нуаре в главной роли. Страшный фильм. Но мое счастливое воспоминание), гуляли, случайно попадали в гости к каким-то его приятелям. И где бы мы ни очутились, центром Сережиного внимания оставалась я. Он был заботлив и предупредителен, серьезно-нежен и бесшабашно-весел, интересовался моим мнением по разным поводам, звонил по любому пустяку. Возможности надолго остаться наедине нам не представилось, домой ни к нему, ни ко мне мы не заходили, но зато Сережа познакомил меня со своими племянниками-дошколятами, с братом и невесткой. Мы провели в их однокомнатной квартире тихий семейный вечер, и это было еще одно свидетельство серьезности Сережиных планов.
Я не стеснительный человек, привыкла быть в центре внимания, которое обычно сама же организовывала и сама же им управляла. Нынешняя ситуация моему контролю не поддавалась, распорядителем был Сережа, и от теплого его отношения, от его заботы, во мне стали зарождаться робость и застенчивость. Тогда, в аэропорту, он, прощаясь, стал принародно целовать меня, и я, к своему удивлению, растерялась. Мои важные, заранее заготовленные слова сказаны не были. Зато Сережа успел мне сообщить, что попросил Александра встретить меня в Новокузнецке.
- Саша сам из Кузни, живет с родителями, в это время как раз будет в городе, поможет тебе устроиться, - он провел рукой по моей щеке.
- Не вздумай плакать! Иди, я хочу посмотреть тебе вслед!
С пеленою слез на глазах я направилась к выходу и, (классика!) не заметив дверное стекло, врезалась в него на ходу! Я обернулась и долго потом вспоминала Сережин сочувственно-смешливый взгляд.
Глава шестая
Держать слово, данное Сереже, было тяжело, но я делала это и никому не говорила о его предложении. Наконец, когда с каникул вернулась Марина (была у приятельницы в Томске), решила доверить свой секрет ей. Начала не сразу. Глядела из окна ее комнаты на угол запорошенной инеем узорной ограды детского сада, на свисающие серебристые ветви берез, краем уха слушала рассказ о томских похождениях и пыталась представить ее реакцию на мои слова.
- Лида, ты меня не слушаешь. Что-то случилось? Тебе опять твой позвонил?
- А тебе твой позвонил? - оттягивала я сообщение своей новости.
- Ну, положим, он не мой. Пока. Позвонил сразу же, как я приехала. Только зашла, и звонок! Как чувствовал! Мы с ним сегодня в кино договорились сходить.
- На "Старое ружье"?
- Точно!
- Хороший фильм!
- Ты что, с Кортниковым смотрела?
- Да. Мы с ним заявление подали, - в отличие от меня, Марина сразу же уловила связь между понятием "заявление" и необходимо следующим другим…
- В ЗАГС?!
- Да.
Марина затихла и неожиданно заплакала. Реакция ее меня озадачила. Я, честно говоря, ждала восторгов, удивления, радостных расспросов о подробностях.
- Марина! - я приобняла ее - Что? Почему?
- Сама не знаю, что на меня нашло! - она вытерла слезы. - Ну, расскажи, как все случилось.
Я, конечно, рассказала.
- Ты только не говори никому.
- А почему это тайна?
- Сережа попросил, не хочет, чтобы весь город наши имена склонял.
- Что ж, в какой-то степени его понять можно. Все обалдеют.
- Мне самой во все это верится мало. Знаешь, я даже планов пока никаких не строю, боюсь, наверное. Живу одним днем.
- Может, так и надо, - Марина помолчала. - Да! Никогда бы не подумала, что Кортников способен на такой шаг. Герой! Как в романе.
Ранним утром на железнодорожном новокузнецком вокзале меня встретил Александр. С видом сосредоточенного партийного работника он шел по перрону в дорогом, ладно сидящим пальто и ушанке из сурка, внимательно вглядываясь в женские лица. Я помахала ему рукой.
- Лида, здравствуй! Я бы тебя искал до вечера! Ты изменилась!
- А я тебя сразу узнала! Думаю, кто это шагает так важно? Конечно же, Александр! Спасибо, что ты встретил меня! Я в центре в Кузне была, а вот район ЗАПСИБА вообще не знаю. Расскажи мне, какой автобус туда идет, и я доберусь сама.
- Как много слов! Мы сейчас идем завтракать, мама блинов напекла, а потом я тебя провожу. Без возражений.
Мы добрались до места моей практики только к обеду. Сначала вместе с мамой Александра, приветливой, опрятной, чуть грузной женщиной, пили чай из тончайших фарфоровых, с золотыми ободками, чашек в большом зале четырехкомнатной сталинской квартиры, потом проснулась младшая семилетняя племянница Саши, белокурая непоседа Машенька, присоединилась к нам и неожиданно сразу же прониклась ко мне доверием и симпатией. В результате, несмотря на смущенные возражения Сашиной мамы и протесты самого Александра, Маша отпустила меня только после того, как мы сделали с ней уроки по арифметике и чтению, причем обе остались довольны и процессом, и результатом.
Район ЗАПСИБА не вызвал во мне никаких эмоций: в основном пятиэтажные жилые коробки, расставленные параллельно и перпендикулярно прямым широким улицам. Зато Дворец Культуры, который и был местом практики, архитектурно отличался от всех ранее видимых мною зданий подобного типа и поражал светлыми пространствами холлов, зимнего сада, размерами зрительного зала, сцены и количеством комнат для занятий коллективов. Все это мы рассмотрели с Александром, пока ждали художественного руководителя. Он задерживался.
- Ты иди, Саша. Мне кажется, что это надолго.
- Я должен убедиться, что тебя поселили в нормальное место.
- Не бойся, я себя в обиду не дам! Я девочка боевая! Во всяком случае, была до недавнего времени.
- А что я скажу Сергею? Где ты живешь? - он впервые за все это время упомянул имя своего друга.
- Я позвоню ему сама. Спасибо тебе! Я как будто у родственников побывала!
- Позвони, как устроишься! В гости заходи! Мама с Машкой будут рады!
- Ну, конечно! Спасибо за приглашение! И вообще спасибо за все!
Меня поселили на первом этаже женского рабочего общежития в однокомнатный номер. Я огляделась: в прихожей - ржавая раковина, тумбочка, на которой стояла одноконфорочная с заскорузлым налетом обгоревшего жира электроплита, ободранный и тем самым раскрывающий свое древесно-стружечное происхождение платяной шкаф. Зашла в туалет: унитаз был на месте, но без сливного бачка, зато рядом стоял эмалированный тазик с синеньким цветочком. Над унитазом на стене от предыдущих жильцов осталась надпись, сделанная зеленым карандашом: "Смывай, не забывай!" В комнате стояли две железные панцирево-сетчатые кровати с ватными матрасами, стол и три стула. Дверь между прихожей и спальней отсутствовала. Здравствуй, самостоятельная жизнь!
Болезненного вида комендантша выдала мне постельное белье и познакомила с правилами проживания. "Запрещается" было ключевым словом этого документа. "Ну и пусть, - подумала я, - ко мне это отношения не имеет! Лиц мужского пола я приводить не собираюсь ни до девяти вечера, ни после, так же, как и распивать спиртные напитки". Кто позднее произвел на меня впечатление, так это дежурные бабушки Надя и Валя в проходной! С наглым любопытным взглядом в упор, с обращением ко всем на "ты", бабушки эти с молодой прытью рыскали по комнатам в поисках задержавшегося гостя мужского пола и получали наслаждение от ощущения своей власти и созерцания позора, который испытывали пойманные с поличным. Баба Надя и Валя, вспоминает ли вас хоть кто-нибудь добрым словом?!
До ночи я наводила порядок и заснула с чистой совестью и в чистой комнате. Утром ко мне подселили Викторию Морозову, мою одногруппницу из Прокопьевска, которая тоже приехала на практику.
Я обрадовалась. С Викой у нас были теплые приятельско-деловые отношения. Она считалась на нашем курсе красавицей (обесцвеченная длинноволосая блондинка, всегда ярко накрашенная, с миндалевидными зелеными глазами, тонкой талией и широкими бедрами), подходила под амплуа "героиня" и старалась соответствовать ему и на сцене, и в жизни. Виктория была старше меня на два года, вела себя как женщина, опытная во многих сферах, в том числе и любовной. Училась она средне, но по предметам специализации получала пятерки. Особенно отличалась в актерском мастерстве. Новомодных режиссерских теорий не признавала, чтила Станиславского и на сцене быстро перевоплощалась в образы гордых, неустрашимых, прямолинейных женщин. Ко мне, как к отличнице, относилась уважительно, часто советовалась в поисках режиссерского замысла, в житейских вопросах считала наивной тепличной идеалисткой, как женщину, а тем более соперницу, не рассматривала вообще. К жизни в общежитии она привыкла и условия нашего номера показались ей сносными.
- Ты, как погляжу, углы уже повыметала. За мной должок! А в клубе уже была? Руководителя своего видела?
Руководители у нас с Викторией были разные: базой моей практики был детско-юношеская театральная студия, а у нее - взрослый коллектив народного театра.
- Нет, только худрука. Сегодня велел прийти к десяти. Уже надо бежать.
Начались рабочие будни. Режиссер-руководитель Валерий Геннадьевич во время знакомства сказал, что времени в обрез, через месяц с небольшим мы должны сдать спектакль-сказку "Недотрога", уже и билеты проданы по школам, а пока еще работа в начальной стадии застольного периода.
- Короче, составляй график репетиций, знакомься с ребятами - и на площадку!
- А замысел?
- Кто у нас на практике? Вот и замышляй! А я позже посмотрю, проклевывается что или нет.
И опять подошла новогодняя пора. Брат мой, как и мечтал, собирался уйти на всю ночь в компанию с одноклассниками, а меня еще задолго пригласили ребята из КВН. Судя по количеству денежного взноса с каждой персоны и по домашним творческим заданиям, намечалось что-то грандиозное. Я отвечала за текстовое соединение всех звеньев праздничного капустника, специально не готовилась, надеялась на ветреную Музу, но, чтобы уточнить количество гостей, их особенности, привычки и предпочтения, встретилась с Мишей.
Мы давно уже с ним не беседовали наедине. Он изменился, стал более уверен в себе, в разговоре предоставлял инициативу мне, а сам внимательно смотрел и слушал. Причина подобных перемен в поведении выяснилась позже, когда Миша сообщил о своем выборе специализации врача-психиатра.
- На ловца и зверь бежит! - тут же сказала я ему. - Доктор, наконец-то я вас нашла! Готовьте лупу, сейчас распахну свою душу.
- Она у тебя и так нараспашку и уже давно!
- Так что ж, лучше запахнуть?
- Это вопрос скорее к психологу, а психиатры, как я понял на практике, в основном алкашами занимаются, горячку белую врачуют. Тебе могу дать только общие рекомендации: прогулки на воздухе и положительные эмоции.
- Кстати, о положительных эмоциях: та проза, что-то типа рассказа, который ты дал мне почитать в последний раз, отличается от всего, что ты писал раньше: какая-то новая щемящая интонация, короткие фразы, мне понравилось. Это что? Влияние твоей специализации?
- Нет. Все проще и сложнее: проще, потому, что писал не я, а сложнее, потому что это сочинения Марика, и он меня убьет, если узнает, что я дал почитать тебе.
- А ты не говори! Марик?! Невероятно! Ты не бойся, я ему тоже ничего не скажу. Хотя очень хочется. Он правда молодец!
- Лида, он не просто молодец, он - хороший и даже не хороший, а лучший! Я никогда не рассказывал тебе, и сейчас не знаю, правильно ли делаю. Мы с Марком вместе с десяти лет, с тех пор, как умерла его мама и он приехал жить к бабушке.
- Господи, Миша!!!
- Да! У него здесь из близких только бабушка, мои родители и я.
- А папа?
- Отец из семьи ушел еще до рождения Марка. Конечно, есть и еще родственники, но они в Израиле.
- Болтун - находка для врага! Ну и кто из нас психотерапевт?!
- Ты, конечно, ты, Миша! И в следующий раз мы уже будем долго обсуждать мои проблемы. Готовь тонну успокоительного!
Утром тридцать первого декабря я проснулась с заложенным носом и болью в горле. Температуры не было, но не было и праздничного настроения и идей для застольного творческого задания, выполнение которого я отложила на последний момент. Муза, действительно, ветреная, а может, просто испугавшаяся вируса, не пришла, зато примчалась Марина с предложением взять ее с собой в нашу компанию.
- Со мной?! На Новый год?! Опять?! Марина! Ничему тебя жизнь не учит!
- Наоборот! В одно и то же место снаряд не попадает!
- Почему ты не подумала об этом заранее?
- У меня было три варианта, а в результате я здесь. Ты позвони узнай, ребята не против?
- Не буду звонить, пойдем так. Где один, там и два. Зато мы сейчас сценарный ход в виде диалога сделаем.
Работа пошла, настроение мое поднялось, но простуда не отступала. Через час мы вышли на кухню попить чаю. На столе лежала записка от мамы: "Не хочу тебя будить. Забыла сказать, что вчера просили позвонить: 3-01-89". Номер был Сережин. Удивительно, но я не почувствовала привычно-тоскливого щемления, а только легкую тревогу и возбуждение от предчувствия встречи.
- Позвонишь? - просто задала вопрос Марина, но интонация передала примерно следующее: "После всего?! Опять все заново?! Дура! Ни в коем случае! Но ты ведь все равно сделаешь по-своему! Вот козел!"
Я набрала номер, но трубку никто не взял.
Расфранченные, в ауре Марининых французских духов, мы приехали на такси к Павлу, студенту из меда, родители которого в безумной любви к чаду не испугались предоставить квартиру для новогодней пирушки. Все двенадцать этажей дома с квартирами улучшенной планировки содрогнулись, когда компания наша песнями и речевками заявила о начале грандиозной (в масштабах подъезда, как минимум) встрече Нового года. Пространство трехкомнатной квартиры было освоено в темпе убыстренной съемки. После успешного новогоднего капустника каждый нашел себе занятие по сердцу: танцевал под магнитофон, пел под гитару, беседовал, курил, пил, ел, целовался и обнимался, искал места уединения (это Миша и Юля), сидел с глубокомысленным видом (это Марик), пытался показывать карточные фокусы (это Марина), боролся с насморком (это я). Вскоре я поняла, что проиграла в этой борьбе, сдалась и ушла домой.
Родители праздновали у соседей, в квартире было непривычно тихо. С температурой под сорок, закутавшись в два одеяла, я пыталась согреться. Раздался звонок. Телефон стоял на кухне, и, чтобы подойти к трубке, нужно было покинуть постель. Из последних сил я совершила этот подвиг и прохрипела:
- Аллё
- Здравствуйте, с Новым Годом! А Лида дома? - вежливо-бодро спросил Сережа.
Не протрубили фанфары. Не заискрился салют. И я не упала и не онемела. Стояла и мерзла. Наверное, из-за температуры импульс счастья до меня ни сразу дошел.
- Да.
- Позовите ее, пожалуйста!
- Это я.
- Я тебя не узнал. Что-то с голосом?
- И с голосом тоже. Подожди, перенесу телефон в свою комнату, - я опять укуталась в одеяла, но озноб усиливался.
- Это ты просил меня позвонить? Что случилось?
- Ничего не случилось, хотя, конечно, случилось многое. И "да"- это я звонил тебе, - образовалась пауза.
- Ты не спрашиваешь зачем? Лида, ты что, научилась ждать?
- Пока всё еще учусь.
- И что? Появились хорошие учителя?
- Сережа… - (как сладко было произносить его имя) здесь я чихнула два раза подряд и не успела продолжить.
- У тебя грипп?
- Возможно. У меня все кости от температуры ломит.
- А лекарство есть? Ты, надеюсь, не одна?
- Ты действительно надеешься, что я не одна?
- Рад, что состояние твое, судя по вопросу, от критического далеко, но, думаю, для длительного общения пока не подходит. Выздоравливай! Ты не против, если я тебе позвоню? Мы ведь по-прежнему приятели?
- Шаг вперед, два шага назад! - прокомментировала я, а потом спросила. - А тебе бы этого хотелось?
- О, как это по-женски! Совсем не твой стиль. О том, что мне действительно хочется, я расскажу в другой раз.
Он помолчал и добавил тепло и нежно:
- С Новым годом, Лида! Пожалуйста, не болей!
- С Новым годом! И ты будь здоров, Сережа.
Наступивший январь был беспощадно-холодным. Некоторые панельные дома (но не наш, слава Богу) промерзали по швам. Густой морозный туман прописался в городе и успешно глушил источники света: днем солнце, а вечером уличные фонари и фары редко проезжающих машин. В такую погоду болеть было не так обидно, а когда прошла температура, то грипп мой стал даже давать некоторые преимущества: я не ходила на консультации, была освобождена от домашних дел и вызывала сочувственное внимание друзей и приятелей. Часто, но ненадолго приходила Марина, была рассеянна и загадочна, а в последний визит, во время разговора о сессии, вдруг невпопад сказала:
- Я, конечно, полная дура! Кретинка! - такая самокритика не предвещала ничего хорошего.
- Что случилось?
- Да дурь случилась и глупость! А может, и ничего еще не случилось, а так, воображение одно.
- Выкладывай давай!
- Вот даже и слов-то не найду, с чего начать!
- Скажи сразу суть!
- Я не могу выкинуть из головы одного человека! Я хочу его видеть! Жду его звонков, - у меня отлегло от сердца.
- Ну, слава Богу! Я-то думала, что ты опять во что-то влипла. И кто это?
- Вот то-то и оно, кто?! Ты только не смейся! - она помолчала.
- Марик!
Вероятно, после недавнего разговора с Мишей новость эта большого удивления у меня не вызвала.
- И как же тебя угораздило?
- Сама не знаю. Я его на том вечере танцевать пригласила. Смотрю: сидит, грустит, дай, думаю, подарок мальчику сделаю, порадую его вниманием и теплом женских объятий. Танцуем, я по сторонам смотрю, задумалась, про него и забыла почти, а он возьми и поцелуй меня! И не слюняво, не робко, а так нормально: коротко, но чувственно!
"Ничего личного, - говорит, - просто способ вернуть тебя в реальность!" Так я после этого поцелуя из реальности и выпала. Мы с ним потом разговорились, он вообще не дурак! Не строит из себя никого! Остроумный и внимательный! Домой меня провожал! Договорились созвониться, и вот жду звонка, как дура!
- Ну что, теперь ты меня понимаешь?!
- Но у тебя-то прынц! А у меня - Марик! Хотя по мне Марик, конечно, лучше, чем твой прынц!
Принц мой во время болезни звонил два раза, разговоры были короткими: в основном он узнавал о самочувствии и желал выздоровления. Мысленно с Сережей я не расставалась никогда: и одевалась для него, и красилась для него, и разговаривала, и ходила, и улыбалась, и... все делала, представляя его рядом, и хотелось, ох, как хотелось увидеться с ним опять в реальности. Но, к своему удивлению, я не проявляла никакой инициативы, не интересовалась, зачем он звонит. Мне как будто сделали инъекцию смирения, и я спокойно ждала, что будет дальше. Недели через две, когда уже была сдана сессия, Сережа сказал, что у него ко мне есть дело, и попросил о встрече:
- Давай на моей территории? Ты не против? Я угощу тебя буржуйским фруктом!
Он меня уговаривал! Что же это у него за дело такое?
Я пришла днем. Сережа был взволнован, сдержан, приветствовал меня по-дружески, как будто мы расстались вчера. Заметил только: "Ты очень стильная!"
В комнате его ничего не изменилось.
- Что будешь пить? Сухое красное?
- Да.
- А вот и закуска! - он принес нарезанный кусочками ананас. - Как и обещал!
- Вкусно!
- Ешь, тебе после болезни витамины нужны.
- Твоя забота начинает вызывать страх. Фрукт заморский раздобыл! Что ты задумал?! Формируешь преступную банду?
- Точно! И ты в роли наводчицы. Детективы читала вместо подготовки к сессии? Нет, Лида, просьба моя безобидная, но требующая от тебя два геройских шага: встать рано утром и проехать на другой конец города, несмотря на мороз.
- Пойди туда не знаю куда! Давай уже без загадок! Что я должна сделать?
- Ты ничего не должна. У меня практика в школе, завтра первый урок в десятом классе. Я хотел попросить, чтобы ты пришла, послушала меня и сделала замечания.
- Но я ведь, если ты помнишь, физику не знаю! Чем могу помочь?
- Вот этим и поможешь! Попробуешь что-нибудь понять, расскажешь потом, где я был особенно зануден, сделаешь замечания.
Я задумалась.
- Соглашайся! У тебя, возможно, будет шанс насладиться моей беспомощностью!
- Я подговорю учеников, и мы сорвем урок! Нет! Я буду задавать вопросы не по теме!
- Я так понял, что ты придешь?
- Ну, конечно, я приду. А какая это школа? Где?
Сережа рассказал, как туда добираться, а потом мы еще пили чай на кухне, разговаривали обо всем понемногу, но только не о наших отношениях. Он внимательно смотрел на меня и иногда по-доброму посмеивался. У меня было ощущение, что я никуда из этой кухни не уходила и в этой квартире жила всегда.
- Что ты собираешься делать после института? - неожиданно спросил Сережа.
- Работать. Пока еще не знаю где. Надеюсь, что распределение не будет таким уж ужасным, я ведь отличница! Смогу выбирать варианты.
- Из двух зол?
- Почему из двух? Из множества! - мы засмеялись.
- Да, распределения я страшусь! Но, в крайнем случае, всегда есть возможность получить свободный диплом!
- Каким образом?
- Выйти замуж.
- Ах, да! И есть за кого?
- У всякой нормальной девушки всегда есть потенциальные варианты.
- А у тебя?
- Я, конечно, с нормой слабо соотношусь, но думаю, что если займусь этим вопросом, то результат будет!
- Уже есть претенденты?
- Претенденты были и есть. Вариантов нет. Хотя, если соглашусь, могу уехать в Минск с одним престарелым, но талантливым оператором.
- В Минск?! С престарелым?! Сколько ему лет?
- Лет сорок, наверное. Может, чуть меньше. Ладно, все мои тайны выпытал! А что будешь делать ты?
- Скажу завтра.
Я встала, собрала чашки и поставила в раковину.
- Посуду мыть не буду...
Утром Сережа, в элегантном строгом костюме, встретил меня в школе. Игнорируя любопытно-вопросительные взгляды преподавателей, помог мне снять шубу в учительской и сразу повел в кабинет физики.
Я села за последнюю парту и, пока Сережа готовился к уроку, наблюдала, как входящие ученики реагируют на практиканта. Девочки, конечно, млели, хихикали и периодически поглядывали на Сережу, мальчики в основном предвкушали возможность расслабиться: как максимум, поразвлечься, как минимум, гонять лодыря.
После звонка Сережа представил меня как проверяющего, (что у некоторых вызвало недоверчивые смешки), написал на доске "Сергей Андреевич", обратился к классу:
- Это мое имя, - стер его. – Фамилия – Кортников. Я буду вести у вас физику. Несколько уроков. Сегодня первый.
Он быстро написал тему.
- Мы вместе проведем сорок пять минут и за это время...
Сережа, конечно, волновался, но это заметно было только мне. Скоро стало ясно, что он по-настоящему знает предмет, любит его, многие ребята это почувствовали, заинтересовались и к концу забыли, что он практикант. Конечно, были и те, кто пытался выделиться, разговаривал, но погоду делали не они.
Я любовалась Сережей! Когда дети ушли из класса, сказала:
- В нашей школе таких практикантов не было.
- Ты поняла что-нибудь?
- Я поняла, что ты - талантливый! У тебя бы я физику полюбила!
- Тебе правда понравилось? Они так шумели!
- Это мелочи. С премьерой тебя! Я здесь чуть не лопнула от гордости!
- Спасибо! Хорошо, что ты пришла!
- "Ты только позови, и я не струшу!" – ответила я строчкой из патриотической песни.
- Так и сделаю. Подожди меня, я освобожусь минут через десять.
На улице стало теплей. По дороге из школы мы еще продолжали обсуждать урок в гудяще-дребезжащем троллейбусе с промерзшими окнами и окоченевшими сидениями. От остановки вместе дошли до перекрестка, и я повернула в сторону дома.
- Лида, подожди! У меня к тебе есть предложение. Давай встретимся сегодня в два часа, только, пожалуйста, возьми паспорт.
- А паспорт зачем?
- Без паспорта нас в очередь не поставят.
При упоминании "очереди" и паспорта мне представились не привычные многометровые зигзаги из стоящих граждан, а существующие бесконечные списки очередников при магазинах на приобретение материальных благ типа мебели, бытовой техники. Записывали в такую очередь в определенное время, и ждать приходилось месяцами.
- В очередь? На что? На ковры? На холодильники? - я видела, что Сережа взволнован, шутить не настроен и с трудом подбирает слова.
- Нет! Какие ковры! Давай подадим заявление.
- Кому? По поводу чего?
- Заявление в ЗАГС.
Я стала вспоминать возможные авантюры, связанные с ЗАГСом, но ничего конкретного в голову не пришло.
- Зачем?
Сережа растерялся, но потом продолжил:
- Ну, ты же мечтала о свободном дипломе? У меня целевое место в аспирантуру, после института мы уедем в Москву, ты сможешь заняться, чем хочешь. Я сниму комнату в коммуналке.
Я стала соображать, что стоит за этими словами:
- Тебе зачем это надо? Что ты задумал? Что ты будешь с этого иметь?
- Я буду иметь твое вечное мелькание передо мной.
- И что?
- И все!
- Ты хочешь сказать?!.. - у меня закружилась голова, и я слегка покачнулась.
Сережа быстро приобнял меня за плечи.
- Да! Я хочу сказать - давай поженимся!
И здесь меня от счастья контузило. Сначала на некоторое время исчез слух, Сережа что-то говорил, но я не слышала, а потом пропал и голос, а когда вернулся, то был уже на тон ниже.
- Только ты пока не говори никому! Впереди еще три месяца, успеем, - услышала я наконец.
- Нет! Я так не смогу! - с трудом произнесла я контральто.
- Я обязательно должна рассказать об этом хоть кому-нибудь, иначе просто взорвусь!
Сережа засмеялся и прижал меня к себе.
- Ну, расскажи какому-нибудь надежному человеку, если такие вообще есть. Не хочу, чтобы весь город о нас болтал! И родителям скажем позднее!
В счастливом бреду, опасаясь нечаянно взлететь, я дошла до дома и, только увидев в коридоре папу, вспомнила, что мы договаривались сегодня купить мне кольцо.
- Лида, ну наконец-то! Ты куда исчезла с утра пораньше? Не раздевайся, нас уже Тамара Владимировна ждет.
В ювелирном магазине "Кристалл" мы прошли через служебный вход к товароведу - слегка полной женщине лет сорока пяти, вид которой свидетельствовал о том, что жизнь удалась. Из множества золотых изделий, которые она нам принесла, мне понравилось недорогое, но милое кольцо с двумя маленькими круглыми хризопразами в центре, по разным сторонам дужки. Это было мое первое украшение из драгоценного металла.
Папа одобрил выбор, а пока он оплачивал покупку, я вышла в торговый зал, где продавцы скучали перед голыми прилавками. Весь ассортимент составляли однообразные обручальные кольца, купить которые можно было только по приглашению из ЗАГСа. Я рассматривала золотые ободки и, как ни старалась, не могла представить их ни на своей руке, ни на Сережиной. И вообще, все, что относилось к свадебному антуражу, не вызывало во мне трепета предчувствия этого события. Воображение мое не рисовало никаких картинок, где бы мы с Сережей были в роли жениха и невесты. Его предложение, хотя и принесшее мне небывалую радость, вызывало вопросы своей неожиданностью. Я понимала, что счастливое будущее само по себе является редко. Чтобы оно состоялось, надо каждый день терпеливо тянуть его из настоящего, наводить "мостики", прокладывать "тропки" из обсуждений, планов, из реальных малых дел. "Завтра" вырастает из "сегодня", и временная разница между ними достаточно условна. Пока "строительного материала" для создания совместного будущего Сережа дал мало, о своих чувствах напрямую ничего не сказал, и, когда я с паспортом шла на встречу, у меня вопросов и сомнений было больше, чем планов и желания действовать.
Сережа стоял рядом с площадью Пушкина, у входа в ЗАГС.
- А я уже пошлину успел оплатить.
- Пошлину? Кому?
- Государству. Ну! - он окинул меня взглядом, - пойдем!
Написав заявление, мы стали обсуждать с сотрудницей дату и форму предстоящей регистрации, и здесь мне стала очевидна серьезность Сережиных намерений. Он мягко пресёк мой шутливый настрой, обстоятельно-вежливо отвечал на вопросы любопытно-внимательной работницы ЗАГСа и принимал решения: "Да, хотим, чтобы регистрация была торжественной"; "Нет, не боимся, что будем маяться, мы не суеверные"; "Шестое мая подойдет".
- Как раз день рождения Алексея! Сделаем ему подарок! - это было сказано уже мне.
В ЗАГСе нам выдали талон на право приобретения товаров в магазине "Невеста" (некоторые молодые люди специально подавали заявления, чтобы иметь возможность купить там дефицитные вещи). При выходе Сережа отдал его мне со словами:
- Ты, конечно, посмотри, что там есть, но, если выбор тебя не устроит, я поговорю с мамой.
- А чем занимается твоя мама?
Сережа остановился и внимательно смотрел на меня.
- Ты хочешь сказать, что не знаешь, кем она работает?!
- Но я действительно не знаю. Мы никогда не говорили об этом.
- Лида! - он неожиданно обнял меня.
- Невероятно! Обычно первое, что узнают обо мне девушки, это место работы моей мамы, - он усмехнулся. - Она управляющая областным Росстекстильторгом.
Я, конечно, поняла, что это связано с дефицитами, но не представляла масштабов ее возможностей.
Как только мы покинули ЗАГС, наступило время чудес. Я не узнавала Сережу: с его лица исчезло выражение привычной отстраненности, а теплый и внимательный взгляд постоянно искал встречи с моим и задерживался, когда находил. В конце Пушкинского бульвара Сережа вдруг остановился:
- У тебя ресница на щеке, - склонился, дуновением смахнул ее и поцеловал меня, а, когда мы пошли дальше, я заметила, что Сережа пытается подстроить длину своих шагов под удобный для меня прогулочный ритм, и старание это вызвало во мне трепета не меньше, чем поцелуй.
Мы подошли к зданию Главпочтамта.
- Давай зайдем ненадолго, мне нужно позвонить.
- В Москву?
- В Москву позже, сначала в Новосибирск.
Я опять сидела на своем привычном месте в нише, обалдевшая от событий этого дня, и пыталась понять, почему так переменился Сережа. Четыре месяца молчал и вдруг - поженимся! Когда он это решил? Говорил ли кому-нибудь о нас?
Сережа вернулся.
- Ты, наверное, расстроишься, но я должен уехать через четыре дня. Это по делу. Всего на неделю! Я уже давно договаривался с новосибирскими ребятами.
"Ну, неделю, конечно, можно потерпеть", - подумала я, и вдруг меня как обожгло - из-за внезапного невероятного Сережиного предложения из головы совершенно вылетело, что я сама после каникул, то есть совсем скоро, должна уехать в Новокузнецк на преддипломную практику. Я сказала об этом Сереже.
- Надолго?
- Месяца на два.
- А поменять на Кемерово можно?
- Здесь таких коллективов нет. Заявку подавали еще в начале учебного года. И сейчас уже мало времени осталось, - у меня от подступивших слез перехватило дыхание.
Я с ужасом думала о предстоящей разлуке.
- Лида! Ты собираешься заплакать?! Только не сегодня!
Сережа быстро завел меня в свободную кабину переговорного пункта и стал поцелуями ловить зарождающиеся рыдания, не давая им вырваться наружу. Страстная волна от прикосновений его губ (сколькими ночами я мечтала о них!) перекрыла собой все другие эмоции, я целовала его в ответ и от наслаждения и счастья утратила чувство реальности. Очнулась, только когда дверь открыла худенькая старушка со словами:
- Деточки, меня в эту кабину направили, дочка сейчас звонить будет.
Следующие два месяца были наполнены разъездами, расставаниями, встречами, знакомствами, ожиданиями, мечтами, любовью и работой.
Я проводила Сережу в Новосибирск. Из-за задержки автобуса приехала всего за пятнадцать минут до конца регистрации рейса и бегом бросилась к Сереже. Он взволнованный шел мне навстречу.
Все дни до его отъезда я провела в тихом помешательстве от счастья. Я знала, что Сережа лучший, но даже не представляла насколько! Ничего особенного не происходило: мы сходили в кино, ("Старое ружье", французская картина с Филиппом Нуаре в главной роли. Страшный фильм. Но мое счастливое воспоминание), гуляли, случайно попадали в гости к каким-то его приятелям. И где бы мы ни очутились, центром Сережиного внимания оставалась я. Он был заботлив и предупредителен, серьезно-нежен и бесшабашно-весел, интересовался моим мнением по разным поводам, звонил по любому пустяку. Возможности надолго остаться наедине нам не представилось, домой ни к нему, ни ко мне мы не заходили, но зато Сережа познакомил меня со своими племянниками-дошколятами, с братом и невесткой. Мы провели в их однокомнатной квартире тихий семейный вечер, и это было еще одно свидетельство серьезности Сережиных планов.
Я не стеснительный человек, привыкла быть в центре внимания, которое обычно сама же организовывала и сама же им управляла. Нынешняя ситуация моему контролю не поддавалась, распорядителем был Сережа, и от теплого его отношения, от его заботы, во мне стали зарождаться робость и застенчивость. Тогда, в аэропорту, он, прощаясь, стал принародно целовать меня, и я, к своему удивлению, растерялась. Мои важные, заранее заготовленные слова сказаны не были. Зато Сережа успел мне сообщить, что попросил Александра встретить меня в Новокузнецке.
- Саша сам из Кузни, живет с родителями, в это время как раз будет в городе, поможет тебе устроиться, - он провел рукой по моей щеке.
- Не вздумай плакать! Иди, я хочу посмотреть тебе вслед!
С пеленою слез на глазах я направилась к выходу и, (классика!) не заметив дверное стекло, врезалась в него на ходу! Я обернулась и долго потом вспоминала Сережин сочувственно-смешливый взгляд.
Глава шестая
Держать слово, данное Сереже, было тяжело, но я делала это и никому не говорила о его предложении. Наконец, когда с каникул вернулась Марина (была у приятельницы в Томске), решила доверить свой секрет ей. Начала не сразу. Глядела из окна ее комнаты на угол запорошенной инеем узорной ограды детского сада, на свисающие серебристые ветви берез, краем уха слушала рассказ о томских похождениях и пыталась представить ее реакцию на мои слова.
- Лида, ты меня не слушаешь. Что-то случилось? Тебе опять твой позвонил?
- А тебе твой позвонил? - оттягивала я сообщение своей новости.
- Ну, положим, он не мой. Пока. Позвонил сразу же, как я приехала. Только зашла, и звонок! Как чувствовал! Мы с ним сегодня в кино договорились сходить.
- На "Старое ружье"?
- Точно!
- Хороший фильм!
- Ты что, с Кортниковым смотрела?
- Да. Мы с ним заявление подали, - в отличие от меня, Марина сразу же уловила связь между понятием "заявление" и необходимо следующим другим…
- В ЗАГС?!
- Да.
Марина затихла и неожиданно заплакала. Реакция ее меня озадачила. Я, честно говоря, ждала восторгов, удивления, радостных расспросов о подробностях.
- Марина! - я приобняла ее - Что? Почему?
- Сама не знаю, что на меня нашло! - она вытерла слезы. - Ну, расскажи, как все случилось.
Я, конечно, рассказала.
- Ты только не говори никому.
- А почему это тайна?
- Сережа попросил, не хочет, чтобы весь город наши имена склонял.
- Что ж, в какой-то степени его понять можно. Все обалдеют.
- Мне самой во все это верится мало. Знаешь, я даже планов пока никаких не строю, боюсь, наверное. Живу одним днем.
- Может, так и надо, - Марина помолчала. - Да! Никогда бы не подумала, что Кортников способен на такой шаг. Герой! Как в романе.
Ранним утром на железнодорожном новокузнецком вокзале меня встретил Александр. С видом сосредоточенного партийного работника он шел по перрону в дорогом, ладно сидящим пальто и ушанке из сурка, внимательно вглядываясь в женские лица. Я помахала ему рукой.
- Лида, здравствуй! Я бы тебя искал до вечера! Ты изменилась!
- А я тебя сразу узнала! Думаю, кто это шагает так важно? Конечно же, Александр! Спасибо, что ты встретил меня! Я в центре в Кузне была, а вот район ЗАПСИБА вообще не знаю. Расскажи мне, какой автобус туда идет, и я доберусь сама.
- Как много слов! Мы сейчас идем завтракать, мама блинов напекла, а потом я тебя провожу. Без возражений.
Мы добрались до места моей практики только к обеду. Сначала вместе с мамой Александра, приветливой, опрятной, чуть грузной женщиной, пили чай из тончайших фарфоровых, с золотыми ободками, чашек в большом зале четырехкомнатной сталинской квартиры, потом проснулась младшая семилетняя племянница Саши, белокурая непоседа Машенька, присоединилась к нам и неожиданно сразу же прониклась ко мне доверием и симпатией. В результате, несмотря на смущенные возражения Сашиной мамы и протесты самого Александра, Маша отпустила меня только после того, как мы сделали с ней уроки по арифметике и чтению, причем обе остались довольны и процессом, и результатом.
Район ЗАПСИБА не вызвал во мне никаких эмоций: в основном пятиэтажные жилые коробки, расставленные параллельно и перпендикулярно прямым широким улицам. Зато Дворец Культуры, который и был местом практики, архитектурно отличался от всех ранее видимых мною зданий подобного типа и поражал светлыми пространствами холлов, зимнего сада, размерами зрительного зала, сцены и количеством комнат для занятий коллективов. Все это мы рассмотрели с Александром, пока ждали художественного руководителя. Он задерживался.
- Ты иди, Саша. Мне кажется, что это надолго.
- Я должен убедиться, что тебя поселили в нормальное место.
- Не бойся, я себя в обиду не дам! Я девочка боевая! Во всяком случае, была до недавнего времени.
- А что я скажу Сергею? Где ты живешь? - он впервые за все это время упомянул имя своего друга.
- Я позвоню ему сама. Спасибо тебе! Я как будто у родственников побывала!
- Позвони, как устроишься! В гости заходи! Мама с Машкой будут рады!
- Ну, конечно! Спасибо за приглашение! И вообще спасибо за все!
Меня поселили на первом этаже женского рабочего общежития в однокомнатный номер. Я огляделась: в прихожей - ржавая раковина, тумбочка, на которой стояла одноконфорочная с заскорузлым налетом обгоревшего жира электроплита, ободранный и тем самым раскрывающий свое древесно-стружечное происхождение платяной шкаф. Зашла в туалет: унитаз был на месте, но без сливного бачка, зато рядом стоял эмалированный тазик с синеньким цветочком. Над унитазом на стене от предыдущих жильцов осталась надпись, сделанная зеленым карандашом: "Смывай, не забывай!" В комнате стояли две железные панцирево-сетчатые кровати с ватными матрасами, стол и три стула. Дверь между прихожей и спальней отсутствовала. Здравствуй, самостоятельная жизнь!
Болезненного вида комендантша выдала мне постельное белье и познакомила с правилами проживания. "Запрещается" было ключевым словом этого документа. "Ну и пусть, - подумала я, - ко мне это отношения не имеет! Лиц мужского пола я приводить не собираюсь ни до девяти вечера, ни после, так же, как и распивать спиртные напитки". Кто позднее произвел на меня впечатление, так это дежурные бабушки Надя и Валя в проходной! С наглым любопытным взглядом в упор, с обращением ко всем на "ты", бабушки эти с молодой прытью рыскали по комнатам в поисках задержавшегося гостя мужского пола и получали наслаждение от ощущения своей власти и созерцания позора, который испытывали пойманные с поличным. Баба Надя и Валя, вспоминает ли вас хоть кто-нибудь добрым словом?!
До ночи я наводила порядок и заснула с чистой совестью и в чистой комнате. Утром ко мне подселили Викторию Морозову, мою одногруппницу из Прокопьевска, которая тоже приехала на практику.
Я обрадовалась. С Викой у нас были теплые приятельско-деловые отношения. Она считалась на нашем курсе красавицей (обесцвеченная длинноволосая блондинка, всегда ярко накрашенная, с миндалевидными зелеными глазами, тонкой талией и широкими бедрами), подходила под амплуа "героиня" и старалась соответствовать ему и на сцене, и в жизни. Виктория была старше меня на два года, вела себя как женщина, опытная во многих сферах, в том числе и любовной. Училась она средне, но по предметам специализации получала пятерки. Особенно отличалась в актерском мастерстве. Новомодных режиссерских теорий не признавала, чтила Станиславского и на сцене быстро перевоплощалась в образы гордых, неустрашимых, прямолинейных женщин. Ко мне, как к отличнице, относилась уважительно, часто советовалась в поисках режиссерского замысла, в житейских вопросах считала наивной тепличной идеалисткой, как женщину, а тем более соперницу, не рассматривала вообще. К жизни в общежитии она привыкла и условия нашего номера показались ей сносными.
- Ты, как погляжу, углы уже повыметала. За мной должок! А в клубе уже была? Руководителя своего видела?
Руководители у нас с Викторией были разные: базой моей практики был детско-юношеская театральная студия, а у нее - взрослый коллектив народного театра.
- Нет, только худрука. Сегодня велел прийти к десяти. Уже надо бежать.
Начались рабочие будни. Режиссер-руководитель Валерий Геннадьевич во время знакомства сказал, что времени в обрез, через месяц с небольшим мы должны сдать спектакль-сказку "Недотрога", уже и билеты проданы по школам, а пока еще работа в начальной стадии застольного периода.
- Короче, составляй график репетиций, знакомься с ребятами - и на площадку!
- А замысел?
- Кто у нас на практике? Вот и замышляй! А я позже посмотрю, проклевывается что или нет.