Автор: Анна Фенина
– Ее хочет Интерпол. Зови Тадеуша. – пограничник передает коллеге мой загранпаспорт.
– Анна, по запросу Интерпола мы должны проверить обстоятельства вашего приезда в Бельгию. Пожалуйста, пройдите за линию досмотра.
– Интерпола? – застываю, провожая взглядом паспорт с торчащим из него билетом «Брюссель – Рейкьявик». – В чем дело?
Пограничник показывает в сторону серой двери с надписью «Полиция»:
– За вами пришли.
Передо мной возникает Тадеуш – огромный лысый полицейский. Он смотрит на меня без тени сочувствия. На поясе оружие, с другой стороны наручники.
– Говорите по-французски? – спрашивает он меня по-французски.
– Ноу, – на всякий случай говорю я, чтобы мочь подслушивать (ну, как в кино).
– По-английски?
– Ес!
Дальше все на английском.
– Пройдемте со мной. У нас к вам вопросы. Вы подозреваетесь в преступлении на территории своей страны.
Мы пошли бесконечными коридорами. Я постаралась успокоиться, но не вышло. От стресса от уха до уха на моем лице расползлась безумная улыбка. Я не могу с ней справиться, кривлю рот и вдруг начинаю хихикать. Тадеуш оборачивается на меня, приподнимает бровь, и я тут же делаю вид, что поперхнулась.
Мы свернули в последний темный коридор, Тадеуш открыл магнитным ключом пошарпанную дверь, и я попала в просторную комнату с решеткой и лавками по периметру.
– Сидите здесь. Вас позовут, – хмуро сказал Тадеуш, поправил кобуру и закрыл за мной дверь.
Я шмыгнула на лавку, нервно выдохнула и решила оглядеться.
Помимо меня, подозрительных лиц за решеткой было еще четверо. Семейная пара мусульман в черных одеждах заняла всю угловую секцию кресел; они то молились, а то ругались друг на друга и, казалось, вообще не обращали внимания на окружающий мир. В противоположном углу сидел «сумасшедший ученый». Это мой любимый типаж с детства: взлохмаченный пожилой мужчина, непременно в очках, немного дерганый. В идеале должен переливать что-то зеленое из колбы в колбу или кричать: «Мы все умрем!» – и раскатисто хохотать. Но этот сидел смирно, только зачем-то обшаривал взглядом стены помещения.
Между нами всеми широкими шагами курсировал темнокожий парень с маленькими кудряшками на голове. У него были огромные руки и потрясающей формы череп, будто он не раз штурмовал им двери и стены. Я бы и хотела не пялиться на него, но не могла. Он заметил это и ободряюще улыбнулся. Передние зубы отсутствовали.
И я сразу поняла, что именно он в нашей команде супергероев будет ударной силой. Когда сумасшедший ученый вычислит, где здесь заваленный древний ход, парень сокрушит стену, раздвинет руками старинные чугунные прутья и останется прикрывать наш отход. Я, разумеется, буду лидером побега, его душой и храбростью, буду кричать: «Берегись!», печенкой чуя встроенные в стены ловушки.
Пара в черном будет все время отставать, и придется ученому на бегу готовить зелье, заволакивающее туманом наше отступление. Возможно, мы доберемся до выхода, даже не пожертвовав темнокожим парнем, и вот тут, оказавшись на маленьком пятачке скалы над бездонным обрывом, мы порадуемся, что не сдали врагу пару в черном. Потому что перед нами в воздухе зависнет огромный вертолет и оттуда, протягивая руки, закричат: «Господин шейх, вы целы? Скорее садитесь! Это ваши друзья?»
Мы все запрыгнем внутрь, сумасшедший ученый кинет последнюю дымовую бомбочку, и вертолет взмоет в небеса. И там, на высоте, за пределами недружественной страны, мы все по-доброму посмеемся над неловкостью бельгийской полиции, восхвалим мужество парня, смекалку ученого и предусмотрительность шейха.
Жена шейха возьмет меня за руки и проникновенно добавит: «Но если бы не ты, Аня, мы бы никогда не решились на этот дерзкий план! Ты собрала нас в команду, ты почувствовала наш потенциал, и за это мы с шейхом хотим подарить тебе нормальный ноутбук, часы «Ролекс», нервущиеся капроновые колготки и, конечно, настоящего арабского скакуна. Наш дворец – твой дворец, и все такое...»
Мои мысли прервал звук распахнувшейся двери. «Янек Рогович, на выход!» – раздался знакомый бас Тадеуша.
Сумасшедший ученый поднялся, неловко улыбнулся, нашарил под креслом свою котомку и исчез за дверью. План героического побега отменялся. Придется ориентироваться по обстоятельствам.
После того как Янека увели, я решила, что пора взять себя в руки. Ну какая из меня преступница, я же себя знаю. Хотя, насмотревшись героических фильмов, я очень опасалась, что мой сюжет будет развиваться по сценарию «главную героиню подставили».
Я еще решала, какую выбрать стратегию: сразу во всем признаться, не сознаваться до последнего, забыть английский, требовать личного адвоката или расплакаться – как дверь снова грохнула.
Тадеуш вырос в дверном проеме:
– Анна Фенина! Пройдите за мной.
Меня завели в небольшой серый кабинет, велели разложить содержимое рюкзака на столе, а спустя пять минут в комнату вошел Жан. Если взять внешность Энтони Хопкинса, а голос Никиты Джигурды – вот Жан и получится. Он молча сел на стул передо мной, стул надрывно скрипнул.
Жан улыбнулся и сказал:
– Анна Фенина, прошу отвечать на мои вопросы, нам предстоит определить вашу личность.
Моя личность икнула, затем кивнула, и началось...
Жан задавал мне вопросы на английском, а я отвечала. Но была одна проблема: то ли у Жана было что-то с дикцией, то ли это такой особый бельгийский акцент, но периодически мне казалось, что я говорю с не вполне вменяемым человеком.
– Анна. Так... Провозите ли вы с собой оружие?
– Нет.
– Произведения искусства?
– Нет.
– Металлические грехи?
– Э-э-э-э?..
– Металлические грехи, – повторил Жан по-английски, глядя на меня как на слабоумную. – Провозите?
– Я... не понимаю!
Жан вздохнул и подошел к моим вещам, изучил их и вернулся на свой стул.
– Вы везете много ниток, – сообщил затем Жан.
– Это правда, – ответила я с легкой гордостью: столько удалось упихнуть в маленький рюкзачок.
Связать шарф в Исландии с видом на вулкан было моей давней мечтой! Но на всякий случай уточнила у Жана:
– Это незаконно?
– Это индюк, – ответил он.
Мы посмотрели друг на друга долгими взглядами.
– Это овца, – очень серьезно ответила я. – И немного акрила.
– Это индюк, – повторил Жан без эмоций и что-то записал в свою тетрадь.
Черт, что за безумие здесь происходит? Я перестала понимать по-английски? Это тест? Или Жан хотел дать какую-то подсказку? Я почувствовала, как у меня изнутри снова начинает вылезать нервный хохоток. Аня, только не сейчас, держись! Ты на допросе, в конце концов! Я напрягла рот и быстро изобразила приветливую улыбку, мол, все в порядке, Жан, продолжай.
Жан перешел на несмешные темы: сколько мне лет, где я живу. А потом спросил, как зовут моих родителей и как-то о-очень внимательно уставился на меня.
– Ну-у... – растерялась я от такого внимания. – Мама Наташа, папа Сережа...
– полностью! – вдруг рявкнул Жан (а вы помните, что он Джигурда!).
Я вжалась в стул и быстро назвала имена и фамилии родителей. Что стало с Жаном! Он прямо-таки расцвел! Заулыбался, наклонил голову, спрятал тетрадочку.
– Спасибо вам за беседу, Анна, вы можете быть свободны!
Я не двинулась с места.
– Мы закончили! – радостно сообщил он мне. – Вы можете идти!
Я подошла к вещам и вопросительно оглянулась на Жана.
– Это индюк, – кивнул он. – Собирайтесь.
Загрузив всех своих «индюков» в рюкзак, я, сдерживая истерику, вышла из комнаты, а в коридоре меня уже ждал старый знакомый Тадеуш. Мы снова пошли долгими коридорами, и где-то посередине пути я все-таки осмелилась.
– Извините. Пожалуйста, не могли бы вы мне объяснить причину моего задержания? – спросила я, нагоняя Тадеуша.
Полицейский резко остановился, развернулся, держа руку на кобуре, и вдруг... улыбнулся!
– Вы напугались? Я сожалею. Такова работа...
И наконец-то как награду за все испытания я узнала всю правду.
Задержали меня неслучайно. Интерпол действительно имел на меня виды. Точнее, не на меня – на другую девушку с моим именем, фамилией, точно такой же датой и местом рождения! Пограничник, который и поднял тревогу, глянул на фото преступницы в компьютере, затем на меня, произвел в своей голове какие-то сопоставления и решил, что надо девчонку брать.
– Мы все потом смотрели: ну не похожа! – доверительно поведал мне Тадеуш.
Но проверять все же пришлось. Как выяснилось, они запрашивали обо мне всю известную информацию, и, судя по нескольким листам, которые Жан просматривал при допросе, ее оказалось немало. Интересно, было ли там написано, что я хрюкаю, когда смеюсь? Или что я люблю сыр и ненавижу пуговицы?
Пока я бежала к своему выходу на посадку, мне не давали покоя эти «индюки» и «металлические грехи». И кажется, мне удалось это расшифровать. Индюк (It’s a turkey), скорее всего, послышался мне во фразе: «It is OK», сказанной с сильным акцентом. Хотя может быть, Жан дважды настаивал на турецком происхождении моей пряжи (вдруг он такой спец, потому что любит повязать, расслабляясь между допросами?). «Металлические грехи» (metal sins) мне дались труднее. Это точно были не металлические вещи: о них Жан уже спрашивал. И все же потом я догадалась, что он имел в виду лекарства – мedicines – звучит отдаленно похоже.
В тот день мой статус опытной путешественницы вырос в моих собственных глазах до небес. Я прокручивала в голове все произошедшее, поднимаясь по трапу, летя в самолете и приземляясь в холодной желанной Исландии. Уф, это было весело, но больше не надо, пожалуйста. Теперь только отдых. Только удовольствие.
Блаженно улыбаясь, я подошла к пропускному пункту и протянула паспорт пограничнику – белобровому скандинаву с почти прозрачными глазами.
– Анна Фенина? – спросил он. – Цель поездки?
– Путешествие, – мурлыкнула я.
– Минуту, пожалуйста, пройдите направо. – Скандинав указал головой на пятачок сбоку от пункта пропуска.
Я автоматически отошла. За спиной пограничника открылась дверь, и оттуда вышел рыжебородый великан с надписью «Полиция» на груди.
– Прошу следовать за мной. Вы задержаны по запросу Интерпола.
– Металлические грехи! – чуть не разрыдалась я.
г. Йошкар-Ола
– Анна, по запросу Интерпола мы должны проверить обстоятельства вашего приезда в Бельгию. Пожалуйста, пройдите за линию досмотра.
– Интерпола? – застываю, провожая взглядом паспорт с торчащим из него билетом «Брюссель – Рейкьявик». – В чем дело?
Пограничник показывает в сторону серой двери с надписью «Полиция»:
– За вами пришли.
Передо мной возникает Тадеуш – огромный лысый полицейский. Он смотрит на меня без тени сочувствия. На поясе оружие, с другой стороны наручники.
– Говорите по-французски? – спрашивает он меня по-французски.
– Ноу, – на всякий случай говорю я, чтобы мочь подслушивать (ну, как в кино).
– По-английски?
– Ес!
Дальше все на английском.
– Пройдемте со мной. У нас к вам вопросы. Вы подозреваетесь в преступлении на территории своей страны.
Мы пошли бесконечными коридорами. Я постаралась успокоиться, но не вышло. От стресса от уха до уха на моем лице расползлась безумная улыбка. Я не могу с ней справиться, кривлю рот и вдруг начинаю хихикать. Тадеуш оборачивается на меня, приподнимает бровь, и я тут же делаю вид, что поперхнулась.
Мы свернули в последний темный коридор, Тадеуш открыл магнитным ключом пошарпанную дверь, и я попала в просторную комнату с решеткой и лавками по периметру.
– Сидите здесь. Вас позовут, – хмуро сказал Тадеуш, поправил кобуру и закрыл за мной дверь.
Я шмыгнула на лавку, нервно выдохнула и решила оглядеться.
Помимо меня, подозрительных лиц за решеткой было еще четверо. Семейная пара мусульман в черных одеждах заняла всю угловую секцию кресел; они то молились, а то ругались друг на друга и, казалось, вообще не обращали внимания на окружающий мир. В противоположном углу сидел «сумасшедший ученый». Это мой любимый типаж с детства: взлохмаченный пожилой мужчина, непременно в очках, немного дерганый. В идеале должен переливать что-то зеленое из колбы в колбу или кричать: «Мы все умрем!» – и раскатисто хохотать. Но этот сидел смирно, только зачем-то обшаривал взглядом стены помещения.
Между нами всеми широкими шагами курсировал темнокожий парень с маленькими кудряшками на голове. У него были огромные руки и потрясающей формы череп, будто он не раз штурмовал им двери и стены. Я бы и хотела не пялиться на него, но не могла. Он заметил это и ободряюще улыбнулся. Передние зубы отсутствовали.
И я сразу поняла, что именно он в нашей команде супергероев будет ударной силой. Когда сумасшедший ученый вычислит, где здесь заваленный древний ход, парень сокрушит стену, раздвинет руками старинные чугунные прутья и останется прикрывать наш отход. Я, разумеется, буду лидером побега, его душой и храбростью, буду кричать: «Берегись!», печенкой чуя встроенные в стены ловушки.
Пара в черном будет все время отставать, и придется ученому на бегу готовить зелье, заволакивающее туманом наше отступление. Возможно, мы доберемся до выхода, даже не пожертвовав темнокожим парнем, и вот тут, оказавшись на маленьком пятачке скалы над бездонным обрывом, мы порадуемся, что не сдали врагу пару в черном. Потому что перед нами в воздухе зависнет огромный вертолет и оттуда, протягивая руки, закричат: «Господин шейх, вы целы? Скорее садитесь! Это ваши друзья?»
Мы все запрыгнем внутрь, сумасшедший ученый кинет последнюю дымовую бомбочку, и вертолет взмоет в небеса. И там, на высоте, за пределами недружественной страны, мы все по-доброму посмеемся над неловкостью бельгийской полиции, восхвалим мужество парня, смекалку ученого и предусмотрительность шейха.
Жена шейха возьмет меня за руки и проникновенно добавит: «Но если бы не ты, Аня, мы бы никогда не решились на этот дерзкий план! Ты собрала нас в команду, ты почувствовала наш потенциал, и за это мы с шейхом хотим подарить тебе нормальный ноутбук, часы «Ролекс», нервущиеся капроновые колготки и, конечно, настоящего арабского скакуна. Наш дворец – твой дворец, и все такое...»
Мои мысли прервал звук распахнувшейся двери. «Янек Рогович, на выход!» – раздался знакомый бас Тадеуша.
Сумасшедший ученый поднялся, неловко улыбнулся, нашарил под креслом свою котомку и исчез за дверью. План героического побега отменялся. Придется ориентироваться по обстоятельствам.
После того как Янека увели, я решила, что пора взять себя в руки. Ну какая из меня преступница, я же себя знаю. Хотя, насмотревшись героических фильмов, я очень опасалась, что мой сюжет будет развиваться по сценарию «главную героиню подставили».
Я еще решала, какую выбрать стратегию: сразу во всем признаться, не сознаваться до последнего, забыть английский, требовать личного адвоката или расплакаться – как дверь снова грохнула.
Тадеуш вырос в дверном проеме:
– Анна Фенина! Пройдите за мной.
Меня завели в небольшой серый кабинет, велели разложить содержимое рюкзака на столе, а спустя пять минут в комнату вошел Жан. Если взять внешность Энтони Хопкинса, а голос Никиты Джигурды – вот Жан и получится. Он молча сел на стул передо мной, стул надрывно скрипнул.
Жан улыбнулся и сказал:
– Анна Фенина, прошу отвечать на мои вопросы, нам предстоит определить вашу личность.
Моя личность икнула, затем кивнула, и началось...
Жан задавал мне вопросы на английском, а я отвечала. Но была одна проблема: то ли у Жана было что-то с дикцией, то ли это такой особый бельгийский акцент, но периодически мне казалось, что я говорю с не вполне вменяемым человеком.
– Анна. Так... Провозите ли вы с собой оружие?
– Нет.
– Произведения искусства?
– Нет.
– Металлические грехи?
– Э-э-э-э?..
– Металлические грехи, – повторил Жан по-английски, глядя на меня как на слабоумную. – Провозите?
– Я... не понимаю!
Жан вздохнул и подошел к моим вещам, изучил их и вернулся на свой стул.
– Вы везете много ниток, – сообщил затем Жан.
– Это правда, – ответила я с легкой гордостью: столько удалось упихнуть в маленький рюкзачок.
Связать шарф в Исландии с видом на вулкан было моей давней мечтой! Но на всякий случай уточнила у Жана:
– Это незаконно?
– Это индюк, – ответил он.
Мы посмотрели друг на друга долгими взглядами.
– Это овца, – очень серьезно ответила я. – И немного акрила.
– Это индюк, – повторил Жан без эмоций и что-то записал в свою тетрадь.
Черт, что за безумие здесь происходит? Я перестала понимать по-английски? Это тест? Или Жан хотел дать какую-то подсказку? Я почувствовала, как у меня изнутри снова начинает вылезать нервный хохоток. Аня, только не сейчас, держись! Ты на допросе, в конце концов! Я напрягла рот и быстро изобразила приветливую улыбку, мол, все в порядке, Жан, продолжай.
Жан перешел на несмешные темы: сколько мне лет, где я живу. А потом спросил, как зовут моих родителей и как-то о-очень внимательно уставился на меня.
– Ну-у... – растерялась я от такого внимания. – Мама Наташа, папа Сережа...
– полностью! – вдруг рявкнул Жан (а вы помните, что он Джигурда!).
Я вжалась в стул и быстро назвала имена и фамилии родителей. Что стало с Жаном! Он прямо-таки расцвел! Заулыбался, наклонил голову, спрятал тетрадочку.
– Спасибо вам за беседу, Анна, вы можете быть свободны!
Я не двинулась с места.
– Мы закончили! – радостно сообщил он мне. – Вы можете идти!
Я подошла к вещам и вопросительно оглянулась на Жана.
– Это индюк, – кивнул он. – Собирайтесь.
Загрузив всех своих «индюков» в рюкзак, я, сдерживая истерику, вышла из комнаты, а в коридоре меня уже ждал старый знакомый Тадеуш. Мы снова пошли долгими коридорами, и где-то посередине пути я все-таки осмелилась.
– Извините. Пожалуйста, не могли бы вы мне объяснить причину моего задержания? – спросила я, нагоняя Тадеуша.
Полицейский резко остановился, развернулся, держа руку на кобуре, и вдруг... улыбнулся!
– Вы напугались? Я сожалею. Такова работа...
И наконец-то как награду за все испытания я узнала всю правду.
Задержали меня неслучайно. Интерпол действительно имел на меня виды. Точнее, не на меня – на другую девушку с моим именем, фамилией, точно такой же датой и местом рождения! Пограничник, который и поднял тревогу, глянул на фото преступницы в компьютере, затем на меня, произвел в своей голове какие-то сопоставления и решил, что надо девчонку брать.
– Мы все потом смотрели: ну не похожа! – доверительно поведал мне Тадеуш.
Но проверять все же пришлось. Как выяснилось, они запрашивали обо мне всю известную информацию, и, судя по нескольким листам, которые Жан просматривал при допросе, ее оказалось немало. Интересно, было ли там написано, что я хрюкаю, когда смеюсь? Или что я люблю сыр и ненавижу пуговицы?
Пока я бежала к своему выходу на посадку, мне не давали покоя эти «индюки» и «металлические грехи». И кажется, мне удалось это расшифровать. Индюк (It’s a turkey), скорее всего, послышался мне во фразе: «It is OK», сказанной с сильным акцентом. Хотя может быть, Жан дважды настаивал на турецком происхождении моей пряжи (вдруг он такой спец, потому что любит повязать, расслабляясь между допросами?). «Металлические грехи» (metal sins) мне дались труднее. Это точно были не металлические вещи: о них Жан уже спрашивал. И все же потом я догадалась, что он имел в виду лекарства – мedicines – звучит отдаленно похоже.
В тот день мой статус опытной путешественницы вырос в моих собственных глазах до небес. Я прокручивала в голове все произошедшее, поднимаясь по трапу, летя в самолете и приземляясь в холодной желанной Исландии. Уф, это было весело, но больше не надо, пожалуйста. Теперь только отдых. Только удовольствие.
Блаженно улыбаясь, я подошла к пропускному пункту и протянула паспорт пограничнику – белобровому скандинаву с почти прозрачными глазами.
– Анна Фенина? – спросил он. – Цель поездки?
– Путешествие, – мурлыкнула я.
– Минуту, пожалуйста, пройдите направо. – Скандинав указал головой на пятачок сбоку от пункта пропуска.
Я автоматически отошла. За спиной пограничника открылась дверь, и оттуда вышел рыжебородый великан с надписью «Полиция» на груди.
– Прошу следовать за мной. Вы задержаны по запросу Интерпола.
– Металлические грехи! – чуть не разрыдалась я.
г. Йошкар-Ола
