6.
Мы уже говорили, что отец Николая II даже в манерах, даже в привычках своих был более русским, чем все остальные русские императоры.
Исключение составляет только его сын — император Николай II.
Но он — явление совсем уже необычное.
Это первый и единственный русский император, ставший святым…
Николай II родился в день памяти праведного Иова Многост-радального, 6 (19) мая 1868 года, когда русская армия нанесла поражение эмиру Бухары, и Бухара отныне вошла в состав империи.
Инженер А. Р. Власенко сконструировал в тот год первый в мире зерноуборочный комбайн.
В журнале «Русский вестник» напечатали роман Ф. М. Достоевского «Идиот».
Еще?
Еще в Риге зашел по мелководью в море литератор Писарев, и больше уже не видели его живым… Однако нигилистические идеи не утонули вместе с Писаревым. Уже на следующий год всю страну потрясло убийство Сергеем Нечаевым студента Иванова.
Будущему императору было восемь лет, когда на демонст¬рации рабочих и студентов у Казанского собора впервые подняли красное знамя с вышитыми на нем словами «Земля и воля»…
И еще не исполнилось Николаю II тринадцати лет, когда 1 марта 1881 года народовольцами, устроившими настоящую охоту на государя, был убит его дед — император Александр II.
Десятилетиями вдалбливали нам в головы, какими высокими и светлыми идеала¬ми руководствовались цареубийцы.
Смущали, правда, некоторые подробности их биографий, смущало сочувствие, которое проявляли к народовольцам-цареубийцам вче¬рашние рабовладельцы-крепостники, но только сейчас становится по-настоящему ясно, кого представляли и народовольцы, и последующие революционеры, чьи права они защищали под видом борьбы с самодержавием…
Монархия устояла тогда еще на два правления, но устояла она не потому, что уже окрепло гражданское общество, способное поддерживать ее вопреки изощреннейшей, безжалостной подрывной работе, проводимой вчерашними крепо¬стниками…
Нет…
Сочувствуя монархической идее, уже угадывая в ней гарантию сво¬их прав и свобод, русское общество еще не успело развиться и окрепнуть настолько, чтобы противостоять обрядившемуся в нигилизм крепостничеству.
Слова классика русской литературы Ф. М. Достоевского: у нас проще пойти и бросить бомбу в государя, нежели заказать молебен об его здравии — точное свидетельство отравления страны и всего русского общества впрыснутым в него еще неведомым ядом…
Последний русский император рос под грохот выстрелов и разрывов бомб, но готовили его для другой, созидательной на благо России деятельности…
«Огляделся: комната волшебная. Ничего подобного сроду не видывал. Во-первых, идет по полу железная дорога, малень¬кая, но настоящая, с рельсами, с сторожевыми будками, с тремя классами вагонов, стоят полки солдат с киверами, с касками, казаки в шапках, а вот лошади с гривами, верблюды с горбами, а вот барабан, ружья в козлах, труба с кисточкой, гора песку»…
Хозяин всех этих игрушечных сокровищ, будущий русский император заводил ключиком свою дорогу, и вот уже «паровоз побежал, из будки вышла сторожиха, замахала флажком, на платформе появился пузатый начальник, зазвенел звонок»…
Железная дорога — не случайная игрушка.
Двадцати четырех лет от роду Николай Александрович стал председателем Комитета самой большой в мире Сибирской железной дороги, с его именем будет связано и строитель¬ство Китайской восточной железной дороги — легендарной КВЖД.
А начинались эти гигантские транспортные артерии в уютной детской, в учебных комнатах, куда прихо¬дили на уроки к наследнику престола историк Василий Ключевский, композитор Цезарь Кюи, другие выдающиеся деятели русской культуры.
Его успешно гото¬вили к созидательной, на благо России деятельности монарха, но совсем другой Путь предназначено было пройти ему...
Нравственный путь, пройденный Николаем Александровичем от его юношеского романа с Матильдой Кшесинской до заточения в Ипатьевском доме, кажется, и не мог бы вместиться в обычную жизнь.
Это подвиг, доступный только святому.
Ни родители, ни наставники не могли знать о том, что назначено ему, и все же — вот он Промысел Божий! — именно в детстве получил Николай глубокое религиозное воспитание.
Мно¬гие удивлялись, как прекрасно знает ребенок чин церковных служб и, обладая музыкальностью, умеет тактично и корректно подтягивать хору дворцовой церкви…
7.
С ранних лет будущий император отличался самообла¬данием, терпимостью и чувством долга, и именно эти качества и проявились в нем уже в самые первые месяцы правления...
И вместе с тем удивляла скромность и мягкость нового императора.
В его дневниках можно найти такие записи: «После завтрака поехал к дяде Владимиру поздравить его, но не застал его дома. Катался с Мишей и Ольгой на велосипедах»...
«Когда император Николай II вступил на престол, - вспоминал Сергей Юльевич Витте, — то от него светлыми лучами исходил, если можно так выра¬зиться, дух благожелательности; он сердечно и искренне желал России в ее целом, всем национальностям, состав¬ляющим Россию, всем его подданным, счастия и мирного жития»...
Эта простота не была наигранной, она была естественной для сына самого-самого русского царя.
«Его манеры, — писал немецкий дипломат граф Рекс, — настолько скромны, и он так мало проявляет внешней решимости, что легко прийти к выводу об отсутствии у него сильной воли, но люди, его окружающие, заверяют, что у него весьма определённая воля, которую он умеет проводить в жизнь самым спокойным образом».
Однако далеко не все были столь же осмотрительны, как немецкий посол.
Мягкость и доброжелательность Николая II порождали у некоторых сановников впечатление мягкотелости и бесхарактерности нового государя.
Он не выходил из себя, не повышал голоса, даже когда подчиненные и раздражали его своим нежеланием понять и сделать то, что необходимо, по его мнению, сделать.
Потом, получив указ о своей отставке, эти подчиненные удивлялись — ведь еще накануне государь разговаривал с ними, не выказывая никакого раздражения...
Вежливость молодого императора они принимали за его двуличность.
Особенно сильно это заблуждение поразило умы великих князей.
Зачастую они и не принимали в расчет самого Николая II и единственным препятствием в реализации своего желание немножко поправить страной они считали других великих князей.
Великий князь Александр Михайлович (Сандро), который еще в Ливадии начал формировать новое правительство России, перечисляя «имена людей, на которых Николай II мог положиться», не оставил друга, ставшего самодержцем, и в Санкт-Петербурге.
«Наш медовый месяц был прерван... и мы возвратились в Петербург, желая помочь Никки и Аликс в их первых шагах, — вспоминал он. — Едва ли можно было бы найти две другие пары молодоженов, которые были более близки друг к другу, чем мы четверо. Вначале мы занимали смежные апартаменты в Аничковом дворце... Потом мы все переехали в Зимний Дворец, который подавлял своими размерами, с громадными, неуютными спальными».
Разумеется, как считал сам Александр Михайлович, такая жертвенность должна была бы иметь достойное вознаграждение, но препятствие возникло в лице старшего поколения великих князей.
«Они всегда чего-то требовали. Николай Николаевич воображал себя великим полководцем. Алексей Александрович повелевал морями. Сергей Александрович хотел бы превратить Московское генерал-губернаторство в собственную вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусств».
Ну, а сам Николай II, по наблюдению Александра Михайловича, мог только глубоко вздыхать, когда во время утреннего приема высших сановников Империи ему сообщали о приходе с докладом одного из его дядей.
8.
Подобное заблуждение преобладало и в широких дворянских кругах, пока 17 января 1895 года Николай II не рассеял этих иллюзий.
«Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления, — сказал он тогда собравшимся в Николаевской зале депутациям от дворянства, земств и городских обществ. — Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный, покойный родитель».
Как видно из дневника, сам Николай II «был в страшных эмоциях перед тем, чтоб войти в Николаевскую залу», и значит, о последствиях своего заявления догадывался.
А последствия произошли немедленно.
«После речи государя продолжается волнение с болтовнёй всякого рода, —писал тогда К. П. Победоносцев. — Я не слышу её, но мне рассказывают, что повсюду в молодёжи и интеллигенции идут толки с каким-то раздражением против молодого государя. Вчера заезжала ко мне Мария Ал. Мещерская (ур. Панина), приехавшая сюда на короткое время из деревни. Она в негодовании от всех речей, которые слышит по этому поводу в гостиных. Зато на простых людей и на деревни слово государя произвело благотворное впечатление. Многие депутаты, едучи сюда, ожидали бог знает чего, и, услышав, вздохнули свободно. Но как печально, что в верхних кругах происходит нелепое раздражение»...
К. К. Победоносцев был уверен, что большинство членов Государственного совета и министров критически относится к поступку государя, поскольку, «Бог знает, что́ было в головах у людей до этого дня и какие выросли ожидания»…
Наверное, можно было бы и не произносить этой речи перед прибывшими с поздравлениями депутатами, однако молодой государь сделал то, что считал нужным, и никогда не сожалел, что речью своей сильно поубавил сторонников среди так называемой передовой интеллигенции.
Николай II понимал, что не обиды уволенных чиновников и, конечно, не нелепые претензии передовой интеллигенции вызывали то «нелепое раздражение» в петербургском обществе, о котором горевал К. К. Победоносцев.
Отторжение вызывал сам характер деятельности Николая II, которую он развернул с первых дней своего правления.
9.
Вот некоторые события тех лет:
1 января 1895 года. Закрепляя государственную монополию на продажу водки, вступило в силу «Положение о казенной продаже питей».
13 апреля. Высочайший указ об учреждении в Михайловском дворце «Русского музея Императора Александра III» — Государственного Русского музея.
25 апреля (7 мая). На заседании Русского физико-химического общества преподаватель физики и электроники Минных офицерских классов А. С. Попов сделал доклад об изобретенной им системе связи без проводов и продемонстрировал созданный им первый в мире радиоприемник. Этот день считается Днем радио.
24 июня. Россия предоставила Китаю заем — 400 миллионов франков.
14 октября. Закончено сооружение первой линии Транссибирской магистрали.
15 ноября. В Мариинском театре состоялась премьера балета «Лебединое озеро» П. И. Чайковского. Эта постановка, осуществленная Л. И. Ивановым и М. И. Петипа, стала классической.
9 декабря. Произведен арест членов «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», образованного чуть больше месяца назад. Владимир Ульянов-Ленин на 15 месяцев заключен в тюрьму, а затем отправлен на три года в ссылку в сибирское село Шушенское.
8 (20) января 1896 года. Петром Францевичем Лесгафтом организованны в Санкт-Петербурге высшие Курсы воспитательниц и руководительниц физического образования, на базе которых возник Институт физической культуры им. П. Ф. Лесгафта.
13 (25) января. В Санкт-Петербурге в Юсуповском саду прошел первый мировой чемпионат по фигурному катанию. Фигурным катанием в XIX веке занимались в основном мужчины.
29 апреля (11 мая). Основан Томский Технологический институт Императора Николая II (ныне Томский Политехнический университет), старейшее высшее Техническое учебное заведение Сибири.
Этот неполный перечень событий показывает, насколько грандиозными были шаги нового царствования. Двигаясь по пути, предопределенному ей Богом, страна не только получала мощнейший резерв своего развития, включая — сооружение первой линии Транссибирской магистрали — в хозяйственный оборот бескрайние просторы Сибири, но и выходила при этом на самые передовые позиции в области науки, искусства, спорта.
Укреплялась и военная мощь государства.
30 апреля в присутствии Николая II спустили на воду в Новом Адмиралтействе броненосец «Адмирал Апраксин»; а на Балтийс¬ком заводе — самый крупный в российском флоте — крейсер I ранга «Россия».
Случилось это как раз накануне отъезда императора на коронационные торжества в Москву.
«Так как это был наш последний приезд в Питер, поехали в крепость проститься с дорогой могилой, перед тяжким испытанием, ожидающим нас в Москве»... — записал государь 2 мая 1896 года.
Глава третья
КОРОНАЦИЯ ГОСУДАРЯ
«Всепресветлейший державнейший великий государь император Николай Александрович, возшед на прародительский наследственный престол Российской империи... по образу благочестивых государей предков своих указать изволил: священнейшему коронованию Его императорского величества и от святого мира помазанию при помощи Всевышнего быть сего мая в 14 день...
О сем торжестве всем верноподданным чрез сие возвещается, дабы в вожделенный оный день усугубили мольбы свои к Царю царствующих, да всемощною своею благодатию приосенить царство Его величества и да утвердить в нем мир и тишину во славу свою святую и к непоколебимому благоденствию государства».
1.
Исследователи справедливо отмечают, что вера в Бога и священность царского служения были для Николая II незыблемыми. Он всегда считал, что на нём лежит вся полнота ответственности за судьбу империи, и он должен будет ответить за Россию перед Богом.
Из записей в дневнике Николая II видно, насколько серьезно относился он чину коронования.
«8 мая. Первый тяжелый день для нас — день въезда в Москву. Погода стояла великолепная. Имел доклад Дурново. К 12 часам собралась вся ватага принцев, с которыми мы сели завтракать. В 2 1/2 ровно тронулось шествие; я ехал на Норме. Мама сидела в первой золотой карете, Аликс во второй — тоже одна. Про встречу нечего говорить, она была радушна и торжественна, какая только и может быть в Москве! Вид войск чудесный! В Успенском и Архангельском соборах прикладывались к мощам...
9 мая. День стоял чудный, совершенно летний. Начали с Аликс поститься и говеть... Долго принимали наверху посольства: французское, американское, испанское, японское и корейское, все в большом составе...
10 мая. Поехали в Кремль, где снова принимали разных принцев и затем чрезвычайные посольства. Прием не продолжался так долго, как вчера; вернулись назад раньше 4 часов. Была первая гроза с освежительным дождем! ...
11 мая. В 3 1/2 уехали в Москву и поселились в Кремле в наших прежних комнатах. Пришлось принять целую армию свит наехавших принцев. В 7 часов пошли со всем семейством ко всенощной к «Спасу за золотою решеткою»... Исповедались в спальне. Да поможет нам милосердный Господь Бог, да подкрепит он нас завтра и да благословит на мирно-трудовую жизнь!!!»
Коронация проходила 12 мая на Троицу...
Под музыку «Боже, Царя хра¬ни», под звон кремлевских колоколов, Николай II и Александра Федоровна спустились по ступеням Красного крыльца и всту¬пили под балдахин, который понесли над ними 32 генерала. Когда процессия остановилась у паперти Успенского собора, музы¬ка и колокола смолкли.
— Благочестивейший Государь! — прозвучали в благоговей¬ной тишине слова Сергия митрополита Московского и Коломенского. — Настоящее твое шествование, соединенное с необык¬новенным великолепием, имеет и цель необычайной важ¬ности. Ты вступаешь в это древнее святилище, чтобы воз¬ложить здесь на Себя царский венец и восприять Священ¬ное миропомазание. Твой прародительский венец принадлежит тебе Единому, как Царю Единодержавному. Но Миропомазания сподобляются все православные хри¬стиане, и оно неповторяемо. Если же предлежит тебе вос¬приятие новых впечатлений этого таинства, то сему при¬чина та, что, как нет выше, так и труднее на земле Цар¬ской власти, нет бремени тяжелее Царского служения... Собраны старейшины земли Русской к торжеству твоего венчания и помазания на Царство; чрез них от всех племен, Тебе подвластных, воспосылаются тебе желания долгого и благополучного царствования; особенно же из глубины православных сердец возлетают к Господу моления, да излиется на тебя ныне обилие даров благодатных, и чрез по¬мазание видимое да подастся тебе невидимая сила свыше, действующая к возвышению твоих царских доблестей, оза¬ряющая твою Самодержавную деятельность, ко благу и счастию твоих верных подданных.
Палладий митрополит Санкт-Петербургский поднес Их Ве¬личествам к целованию крест, а Иоанникий митропо¬лит Киевский окропил их святой во¬дой.
Хор запел псалом «Милость и суд воспою Тебе, Господи», и царская чета вошла в Успенский собор, где возле амвона была устроена обтянутая малиновым плюшем площадка. Там, под балдахином из малинового бархата, с золотою бахромою и шитыми золотом орлами стояли два трона.
Николай II сел на трон царя Михаила Федоровича, Александра Федоровна заняла слоновый трон царя Иоанна III.
По ступеням, ведущим к площадке, на которой были установлены троны, поднялся Палладий митрополит Санкт-Петербургский.
— По обычаю древних христианских монархов и боговенчанных ваших предков, — сказал он, — да соблаговолит величество ваше в слух верноподданных ваших исповедать Право¬славную кафолическую веру: како веруеши?
И он поднес Николаю II открытую книгу, по которой тот громко и отчетливо прочитал Символ ве¬ры, а потом троекратно осенил себя крестным знамением.
«О еже благословитися Царскому его венчанию Благо¬словением Царя царствующих и Господа господствующих.
О еже укреплену быти скипетру его десницею Вышняго.
О еже помазанием всесвятаго мира прияти ему с небесе, к правлению и правосудию, силу и премудрость... — зазвучали в храме слова великой ектении».
2.
Совершались молитвы, ярким огнем горела драгоценная императорская корона, приняв которую из рук митрополита Палладия, возложил на себя Николай II.
Когда умолкла пушечная пальба на Москве-реке и колокольный звон, Николай II встал на колени.
— Господи Боже отцев, и Царю царствующих, сотворивый вся словом Твоим, и премудростию Твоею устроивый человека, да управляет Mиp в преподобии и правде! — прозвучал под древними сводами Успенского собора его голос. — Ты избрал мя еси Царя и Судию людям Твоим. Исповедаю неизследимое Твое о мне смотрение, и благодаря величеству Твоему поклоняюся. Ты же Владыко и Господи мой, настави мя в деле, на неже послал мя еси, вразуми и управи мя в великом служении сем...
К Богу обращал свою молитву Николай II, и слышала эту молитву вся Россия, внимавшая преображению, совершающемуся с ее царем...
«Великий, торжественный, но тяжкий, в нравственном смысле... день... — запишет в своем дневнике император. — Все это произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь!!!»
Мы уже говорили, что такой просвещенный человек, как великий князь Александр Михайлович (Сандро), склонен был считать веру в чудодейственную силу таинства миропомазания во время Святого Коронования предрассудком, недостойным главы великой Россия.
С одной стороны, действовала тут высокая просвещенность образованного на современный лад великого князя, а с другой, быть может, и не осознанно так проявлялась ревность.
Ведь еще недавно они были равными товарищами в детских играх и увлечениях, а теперь между ними пролегла пропасть.
И Александра Михайловича раздражало, что Николай II столь серьезно относится к этой формальности, более того, это тревожило его, однако первые дни торжеств в Москве не оправдали мрачных предчувствий великого князя.
«Чудесные весенние дни, историчный город, разукрашенный флагами, звон колоколов с высоты тысячи шестисот колоколен, толпы народа, кричащие ура, коронованная молодая Царица, сияющая красотой, европейские царствующие особы в золоченых каретах — никакой строгий церемониал не мог породить в толпе большего энтузиазма, чем лицезрение всей этой картины»...
3.
Трагедия разразилась в субботу 18 мая 1896 года.
На Ходынском поле соорудили роскошный павильон для царской семьи и гостевые трибуны подле него. Рядом были возведены четыре сцены, где собирались показать сцены из «Руслана и Людмилы», «Конька Горбунка» и «Покорения Ермаком Сибири», а также цирковое представление дрессированных животных Дурова.
Были устроены и эстрады для оркестров и песенников.
Кроме этого, на площади в одну квадратную версту поставили 150 буфетов для раздачи гостинцев.
В яркий ситцевый платок с изображениями Кремля и портретов императорской четы завернули сайку, полфунта колбасы, бумажный мешочек с конфетами, орехами, александровскими рожками, изюмом и черносливом, и вяземский пряник с гербом. К подарку прилагалась металлическая эмалированная кружка, украшенная позолотой, рисунками в древнерусском стиле, инициалами Их Величеств под императорской короной и памятной датой — 1896 год.
Подарочную кружку можно было тут же пустить в дело — рядом должны были бесплатно наливать мед и пиво.
Слухи о бесплатной выпивке и подарках начали ходить по Москве, обрастая фантастическими подробностями, задолго до начала народных гуляний. Говорили, что кроме гостинцев будут еще раздавать деньги и лотерейные билеты...
Раздача царских подарков — заготовили 400 000 пакетов — должна была начаться в десять часов утра, но народ стал собираться на Ходынском поле еще с ночи.
«Погода стояла тогда превосходная, — вспоминал очевидец, — и предусмотрительный московский люд... решил провести ночь на Ходынском поле, на свежем воздухе, чтобы на месте быть к самому началу гулянья... Ночь, как на беду, была безлунная, и Ходынское поле погрузилось в полную темноту. Люди все прибывали и, не видя перед собой дороги, спотыкались, падали в овраги... Все более плотной становилась необозримая толпа... Утро выдалось тихим, ни ветерка. Притока свежего воздуха над спрессованной толпой не было. Дышать становилось все труднее. Пот заливал синевато-бледные лица, и они казались заплаканными...»
Об этом же писал и корреспондент газеты «Русские ведомости» В. А. Гиляровский, который провел ту ночь на Ходынском поле:
«Над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман... Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой»...
Неожиданно возник слух, что организаторы просчитались, подарков на всех не хватит, и, когда кто-то крикнул «Раздают» — вся эта многотысячная масса качнулась к помостам, на которых были воздвигнуты пирамиды жестяных кубков с императорскими орлами.
Началась страшнейшая давка.
Через четверть часа порядок был восстановлен, но было уже поздно...
1282 человека погибли в этой давке, несколько тысяч оказались ранеными.
Нет никаких оснований для утверждения, что Ходынская трагедия была кем-то специально организована, но в том, что ее ждали, сомневаться не приходится.
Об этом свидетельствуют, в том числе, и воспоминания самого великого князя Александра Михайловича, и та готовность, с которой была использована эта трагедия молодыми великими князьями для того, чтобы ослабить конкурирующие великокняжеские партии.
4.
Видимо, тут надо сделать небольшое отступление...
Во второй половине XIX века в русской императорской семье произошел настоящий демографический взрыв.
У Николая I было семь детей: три дочери и четыре сына. От этих сыновей родилось еще — седьмое поколение Романовых! — восемнадцать великих князей и в их числе и император Александр III.
Александр III правил всей романовской фамилией, как патриарх, и члены ее, соперничающие между собою и объединяющиеся в отдельные партии, боялись его гнева. Хотя далеко не все они вели столь же безупречную жизнь, как Александр III, но вынуждены были сдерживаться, избегая открытых скандалов.
После кончины Александра III сдерживающие связи распались, все то, что великим князьям приходилось скрывать, рванулось наружу с такой силой, что у Николая II просто не было возможности остановить этот разрушительный для императорской семьи процесс. Те разговоры, которые он вел, не только никого не останавливали, но еще более раззадоривали интриганов.
«Трусливый градоначальник (великий князь Сергей Александрович — Н.К.) старался отвлечь внимание Царя приветствиями толпы, — пишет в своих воспоминаниях великий князь Александр Михайлович (Сандро). — Но каждое «ура» звучало в моих глазах как оскорбление. Мои братья ни могли сдержать своего негодования, и все мы единодушно требовали немедленной отставки великого князя Сергея Александровича и прекращения коронационных торжеств.
Произошла тяжелая сцена. Старшее поколение Великих Князей всецело поддерживало московского генерал-губернатора.
Мой брат великий князь Николай Михайлович ответил дельной и ясной речью.
— Помни, Никки, — закончил он, глядя Николаю II прямо в глаза: — кровь этих пяти тысяч мужчин, женщин и детей останется неизгладимым пятном на твоем царствовании. Ты не в состоянии воскресить мертвых, но ты можешь проявить заботу об их семьях. Не давай повода твоим врагам говорить, что молодой Царь пляшет, когда его погибших верноподданных везут в мертвецкую».
5.
Сцена эта даже в изложении самого Сандро, самозвано поместившего самого себя и своих братьев на место учителей и судей не только великого князя Сергея Александровича, но и самого императора, выглядит, однако, далеко не так безупречно и благородно, как хотелось бы автору.
Увы...
Хотя и не могут Михайловичи сдержать своего негодования, но видно, что огорчает их не сама трагедия.
Им нет никакого дела до погибших и пострадавших на Ходынке...
Их беспокоит только, что этот повод будет не использован для серьезных организационных выводов.
И их до крайности возмущает поведение и великого князя Сергея Александровича, и других сановников, стремящихся замять случившееся. Распаляя себя, Сандро говорит о крови пяти тысяч мужчин, женщин и детей, которая неизгладимым пятном останется на царствовании Николая II.
Демагогия восхитительная.
Люди на Ходынке погибли отчасти из-за неумения полиции работать с такой гигантской человеческой массой, но еще в большей степени из-за собственной глупости и жадности.
Разумеется, следовало сделать организационные выводы...
Но ведь они и были сделаны!
Работали две комиссии, они внимательно изучили дело. Начальника московской полиции, обер-полицмейстера Александра Александровича Власовского привлекли к суду и уволили со службы.
Следовало позаботиться о пострадавших...
Но и это было сделано!
Из дневников Николая II мы знаем, что уже в воскресенье вместе с Александрой Федоровной он отправился в Старо-Екатерининскую больницу, где обошел все бараки и палатки, в которых лежали несчастные, пострадавшие на Ходынке.
А в понедельник Николай II и Александра Федоровна посетили Мариинскую больницу и осмотрели там еще одну группу раненых.
Всем пострадавшим — императорская семья пожертвовала 90 000 рублей! — была оказана материальная помощь... Семьям погибших назначены персональные пенсии...
Всё сделали, что можно было сделать, всё исправили, что можно было исправить...
Однако совсем не этого ждало от императора его ближайшее окружение и младшее поколение великих князей в том числе!
Если поначалу, как это явствует из воспоминаний, ходынская трагедия использовалась только в борьбе конкурирующих великокняжеских партий, то постепенно ее стали раздувать уже против самого государя, может быть, и подсознательно, преследуя своей целью уменьшить разрыв между великокняжеским окружением и императорскою четой и тем самым лишить ее ауры Божьего избранничества, которою после коронации была она окружена.
И, конечно, это устремление оказалось подхваченным «прогрессивной общественностью».
Мы уже говорили, что кончина императора Александра III вызвала оживление в этой среде, однако, как отметил в своей книге Сергей Сергеевич Ольденбург, «вера в Бога и в свой долг Царского служения были основой всех взглядов Николая II».
Молодой император провозгласил, что незыблемость самодержавия и впредь останется основой государственного строя России, и таким образом развеял надежды либералов.
И сразу вокруг него начала сгущаться атмосфера недоброжелательства.
Как же было пропустить Ходынку?
Ничего общего не имели великие князья с недоброжелателями-либералами, но залить ходынской кровью тринадцатого дня коронационных торжеств высокий смысл тогдашних событий хотелось и тем, и другим.
Мы уже говорили, что отец Николая II даже в манерах, даже в привычках своих был более русским, чем все остальные русские императоры.
Исключение составляет только его сын — император Николай II.
Но он — явление совсем уже необычное.
Это первый и единственный русский император, ставший святым…
Николай II родился в день памяти праведного Иова Многост-радального, 6 (19) мая 1868 года, когда русская армия нанесла поражение эмиру Бухары, и Бухара отныне вошла в состав империи.
Инженер А. Р. Власенко сконструировал в тот год первый в мире зерноуборочный комбайн.
В журнале «Русский вестник» напечатали роман Ф. М. Достоевского «Идиот».
Еще?
Еще в Риге зашел по мелководью в море литератор Писарев, и больше уже не видели его живым… Однако нигилистические идеи не утонули вместе с Писаревым. Уже на следующий год всю страну потрясло убийство Сергеем Нечаевым студента Иванова.
Будущему императору было восемь лет, когда на демонст¬рации рабочих и студентов у Казанского собора впервые подняли красное знамя с вышитыми на нем словами «Земля и воля»…
И еще не исполнилось Николаю II тринадцати лет, когда 1 марта 1881 года народовольцами, устроившими настоящую охоту на государя, был убит его дед — император Александр II.
Десятилетиями вдалбливали нам в головы, какими высокими и светлыми идеала¬ми руководствовались цареубийцы.
Смущали, правда, некоторые подробности их биографий, смущало сочувствие, которое проявляли к народовольцам-цареубийцам вче¬рашние рабовладельцы-крепостники, но только сейчас становится по-настоящему ясно, кого представляли и народовольцы, и последующие революционеры, чьи права они защищали под видом борьбы с самодержавием…
Монархия устояла тогда еще на два правления, но устояла она не потому, что уже окрепло гражданское общество, способное поддерживать ее вопреки изощреннейшей, безжалостной подрывной работе, проводимой вчерашними крепо¬стниками…
Нет…
Сочувствуя монархической идее, уже угадывая в ней гарантию сво¬их прав и свобод, русское общество еще не успело развиться и окрепнуть настолько, чтобы противостоять обрядившемуся в нигилизм крепостничеству.
Слова классика русской литературы Ф. М. Достоевского: у нас проще пойти и бросить бомбу в государя, нежели заказать молебен об его здравии — точное свидетельство отравления страны и всего русского общества впрыснутым в него еще неведомым ядом…
Последний русский император рос под грохот выстрелов и разрывов бомб, но готовили его для другой, созидательной на благо России деятельности…
«Огляделся: комната волшебная. Ничего подобного сроду не видывал. Во-первых, идет по полу железная дорога, малень¬кая, но настоящая, с рельсами, с сторожевыми будками, с тремя классами вагонов, стоят полки солдат с киверами, с касками, казаки в шапках, а вот лошади с гривами, верблюды с горбами, а вот барабан, ружья в козлах, труба с кисточкой, гора песку»…
Хозяин всех этих игрушечных сокровищ, будущий русский император заводил ключиком свою дорогу, и вот уже «паровоз побежал, из будки вышла сторожиха, замахала флажком, на платформе появился пузатый начальник, зазвенел звонок»…
Железная дорога — не случайная игрушка.
Двадцати четырех лет от роду Николай Александрович стал председателем Комитета самой большой в мире Сибирской железной дороги, с его именем будет связано и строитель¬ство Китайской восточной железной дороги — легендарной КВЖД.
А начинались эти гигантские транспортные артерии в уютной детской, в учебных комнатах, куда прихо¬дили на уроки к наследнику престола историк Василий Ключевский, композитор Цезарь Кюи, другие выдающиеся деятели русской культуры.
Его успешно гото¬вили к созидательной, на благо России деятельности монарха, но совсем другой Путь предназначено было пройти ему...
Нравственный путь, пройденный Николаем Александровичем от его юношеского романа с Матильдой Кшесинской до заточения в Ипатьевском доме, кажется, и не мог бы вместиться в обычную жизнь.
Это подвиг, доступный только святому.
Ни родители, ни наставники не могли знать о том, что назначено ему, и все же — вот он Промысел Божий! — именно в детстве получил Николай глубокое религиозное воспитание.
Мно¬гие удивлялись, как прекрасно знает ребенок чин церковных служб и, обладая музыкальностью, умеет тактично и корректно подтягивать хору дворцовой церкви…
7.
С ранних лет будущий император отличался самообла¬данием, терпимостью и чувством долга, и именно эти качества и проявились в нем уже в самые первые месяцы правления...
И вместе с тем удивляла скромность и мягкость нового императора.
В его дневниках можно найти такие записи: «После завтрака поехал к дяде Владимиру поздравить его, но не застал его дома. Катался с Мишей и Ольгой на велосипедах»...
«Когда император Николай II вступил на престол, - вспоминал Сергей Юльевич Витте, — то от него светлыми лучами исходил, если можно так выра¬зиться, дух благожелательности; он сердечно и искренне желал России в ее целом, всем национальностям, состав¬ляющим Россию, всем его подданным, счастия и мирного жития»...
Эта простота не была наигранной, она была естественной для сына самого-самого русского царя.
«Его манеры, — писал немецкий дипломат граф Рекс, — настолько скромны, и он так мало проявляет внешней решимости, что легко прийти к выводу об отсутствии у него сильной воли, но люди, его окружающие, заверяют, что у него весьма определённая воля, которую он умеет проводить в жизнь самым спокойным образом».
Однако далеко не все были столь же осмотрительны, как немецкий посол.
Мягкость и доброжелательность Николая II порождали у некоторых сановников впечатление мягкотелости и бесхарактерности нового государя.
Он не выходил из себя, не повышал голоса, даже когда подчиненные и раздражали его своим нежеланием понять и сделать то, что необходимо, по его мнению, сделать.
Потом, получив указ о своей отставке, эти подчиненные удивлялись — ведь еще накануне государь разговаривал с ними, не выказывая никакого раздражения...
Вежливость молодого императора они принимали за его двуличность.
Особенно сильно это заблуждение поразило умы великих князей.
Зачастую они и не принимали в расчет самого Николая II и единственным препятствием в реализации своего желание немножко поправить страной они считали других великих князей.
Великий князь Александр Михайлович (Сандро), который еще в Ливадии начал формировать новое правительство России, перечисляя «имена людей, на которых Николай II мог положиться», не оставил друга, ставшего самодержцем, и в Санкт-Петербурге.
«Наш медовый месяц был прерван... и мы возвратились в Петербург, желая помочь Никки и Аликс в их первых шагах, — вспоминал он. — Едва ли можно было бы найти две другие пары молодоженов, которые были более близки друг к другу, чем мы четверо. Вначале мы занимали смежные апартаменты в Аничковом дворце... Потом мы все переехали в Зимний Дворец, который подавлял своими размерами, с громадными, неуютными спальными».
Разумеется, как считал сам Александр Михайлович, такая жертвенность должна была бы иметь достойное вознаграждение, но препятствие возникло в лице старшего поколения великих князей.
«Они всегда чего-то требовали. Николай Николаевич воображал себя великим полководцем. Алексей Александрович повелевал морями. Сергей Александрович хотел бы превратить Московское генерал-губернаторство в собственную вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусств».
Ну, а сам Николай II, по наблюдению Александра Михайловича, мог только глубоко вздыхать, когда во время утреннего приема высших сановников Империи ему сообщали о приходе с докладом одного из его дядей.
8.
Подобное заблуждение преобладало и в широких дворянских кругах, пока 17 января 1895 года Николай II не рассеял этих иллюзий.
«Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления, — сказал он тогда собравшимся в Николаевской зале депутациям от дворянства, земств и городских обществ. — Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный, покойный родитель».
Как видно из дневника, сам Николай II «был в страшных эмоциях перед тем, чтоб войти в Николаевскую залу», и значит, о последствиях своего заявления догадывался.
А последствия произошли немедленно.
«После речи государя продолжается волнение с болтовнёй всякого рода, —писал тогда К. П. Победоносцев. — Я не слышу её, но мне рассказывают, что повсюду в молодёжи и интеллигенции идут толки с каким-то раздражением против молодого государя. Вчера заезжала ко мне Мария Ал. Мещерская (ур. Панина), приехавшая сюда на короткое время из деревни. Она в негодовании от всех речей, которые слышит по этому поводу в гостиных. Зато на простых людей и на деревни слово государя произвело благотворное впечатление. Многие депутаты, едучи сюда, ожидали бог знает чего, и, услышав, вздохнули свободно. Но как печально, что в верхних кругах происходит нелепое раздражение»...
К. К. Победоносцев был уверен, что большинство членов Государственного совета и министров критически относится к поступку государя, поскольку, «Бог знает, что́ было в головах у людей до этого дня и какие выросли ожидания»…
Наверное, можно было бы и не произносить этой речи перед прибывшими с поздравлениями депутатами, однако молодой государь сделал то, что считал нужным, и никогда не сожалел, что речью своей сильно поубавил сторонников среди так называемой передовой интеллигенции.
Николай II понимал, что не обиды уволенных чиновников и, конечно, не нелепые претензии передовой интеллигенции вызывали то «нелепое раздражение» в петербургском обществе, о котором горевал К. К. Победоносцев.
Отторжение вызывал сам характер деятельности Николая II, которую он развернул с первых дней своего правления.
9.
Вот некоторые события тех лет:
1 января 1895 года. Закрепляя государственную монополию на продажу водки, вступило в силу «Положение о казенной продаже питей».
13 апреля. Высочайший указ об учреждении в Михайловском дворце «Русского музея Императора Александра III» — Государственного Русского музея.
25 апреля (7 мая). На заседании Русского физико-химического общества преподаватель физики и электроники Минных офицерских классов А. С. Попов сделал доклад об изобретенной им системе связи без проводов и продемонстрировал созданный им первый в мире радиоприемник. Этот день считается Днем радио.
24 июня. Россия предоставила Китаю заем — 400 миллионов франков.
14 октября. Закончено сооружение первой линии Транссибирской магистрали.
15 ноября. В Мариинском театре состоялась премьера балета «Лебединое озеро» П. И. Чайковского. Эта постановка, осуществленная Л. И. Ивановым и М. И. Петипа, стала классической.
9 декабря. Произведен арест членов «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», образованного чуть больше месяца назад. Владимир Ульянов-Ленин на 15 месяцев заключен в тюрьму, а затем отправлен на три года в ссылку в сибирское село Шушенское.
8 (20) января 1896 года. Петром Францевичем Лесгафтом организованны в Санкт-Петербурге высшие Курсы воспитательниц и руководительниц физического образования, на базе которых возник Институт физической культуры им. П. Ф. Лесгафта.
13 (25) января. В Санкт-Петербурге в Юсуповском саду прошел первый мировой чемпионат по фигурному катанию. Фигурным катанием в XIX веке занимались в основном мужчины.
29 апреля (11 мая). Основан Томский Технологический институт Императора Николая II (ныне Томский Политехнический университет), старейшее высшее Техническое учебное заведение Сибири.
Этот неполный перечень событий показывает, насколько грандиозными были шаги нового царствования. Двигаясь по пути, предопределенному ей Богом, страна не только получала мощнейший резерв своего развития, включая — сооружение первой линии Транссибирской магистрали — в хозяйственный оборот бескрайние просторы Сибири, но и выходила при этом на самые передовые позиции в области науки, искусства, спорта.
Укреплялась и военная мощь государства.
30 апреля в присутствии Николая II спустили на воду в Новом Адмиралтействе броненосец «Адмирал Апраксин»; а на Балтийс¬ком заводе — самый крупный в российском флоте — крейсер I ранга «Россия».
Случилось это как раз накануне отъезда императора на коронационные торжества в Москву.
«Так как это был наш последний приезд в Питер, поехали в крепость проститься с дорогой могилой, перед тяжким испытанием, ожидающим нас в Москве»... — записал государь 2 мая 1896 года.
Глава третья
КОРОНАЦИЯ ГОСУДАРЯ
«Всепресветлейший державнейший великий государь император Николай Александрович, возшед на прародительский наследственный престол Российской империи... по образу благочестивых государей предков своих указать изволил: священнейшему коронованию Его императорского величества и от святого мира помазанию при помощи Всевышнего быть сего мая в 14 день...
О сем торжестве всем верноподданным чрез сие возвещается, дабы в вожделенный оный день усугубили мольбы свои к Царю царствующих, да всемощною своею благодатию приосенить царство Его величества и да утвердить в нем мир и тишину во славу свою святую и к непоколебимому благоденствию государства».
1.
Исследователи справедливо отмечают, что вера в Бога и священность царского служения были для Николая II незыблемыми. Он всегда считал, что на нём лежит вся полнота ответственности за судьбу империи, и он должен будет ответить за Россию перед Богом.
Из записей в дневнике Николая II видно, насколько серьезно относился он чину коронования.
«8 мая. Первый тяжелый день для нас — день въезда в Москву. Погода стояла великолепная. Имел доклад Дурново. К 12 часам собралась вся ватага принцев, с которыми мы сели завтракать. В 2 1/2 ровно тронулось шествие; я ехал на Норме. Мама сидела в первой золотой карете, Аликс во второй — тоже одна. Про встречу нечего говорить, она была радушна и торжественна, какая только и может быть в Москве! Вид войск чудесный! В Успенском и Архангельском соборах прикладывались к мощам...
9 мая. День стоял чудный, совершенно летний. Начали с Аликс поститься и говеть... Долго принимали наверху посольства: французское, американское, испанское, японское и корейское, все в большом составе...
10 мая. Поехали в Кремль, где снова принимали разных принцев и затем чрезвычайные посольства. Прием не продолжался так долго, как вчера; вернулись назад раньше 4 часов. Была первая гроза с освежительным дождем! ...
11 мая. В 3 1/2 уехали в Москву и поселились в Кремле в наших прежних комнатах. Пришлось принять целую армию свит наехавших принцев. В 7 часов пошли со всем семейством ко всенощной к «Спасу за золотою решеткою»... Исповедались в спальне. Да поможет нам милосердный Господь Бог, да подкрепит он нас завтра и да благословит на мирно-трудовую жизнь!!!»
Коронация проходила 12 мая на Троицу...
Под музыку «Боже, Царя хра¬ни», под звон кремлевских колоколов, Николай II и Александра Федоровна спустились по ступеням Красного крыльца и всту¬пили под балдахин, который понесли над ними 32 генерала. Когда процессия остановилась у паперти Успенского собора, музы¬ка и колокола смолкли.
— Благочестивейший Государь! — прозвучали в благоговей¬ной тишине слова Сергия митрополита Московского и Коломенского. — Настоящее твое шествование, соединенное с необык¬новенным великолепием, имеет и цель необычайной важ¬ности. Ты вступаешь в это древнее святилище, чтобы воз¬ложить здесь на Себя царский венец и восприять Священ¬ное миропомазание. Твой прародительский венец принадлежит тебе Единому, как Царю Единодержавному. Но Миропомазания сподобляются все православные хри¬стиане, и оно неповторяемо. Если же предлежит тебе вос¬приятие новых впечатлений этого таинства, то сему при¬чина та, что, как нет выше, так и труднее на земле Цар¬ской власти, нет бремени тяжелее Царского служения... Собраны старейшины земли Русской к торжеству твоего венчания и помазания на Царство; чрез них от всех племен, Тебе подвластных, воспосылаются тебе желания долгого и благополучного царствования; особенно же из глубины православных сердец возлетают к Господу моления, да излиется на тебя ныне обилие даров благодатных, и чрез по¬мазание видимое да подастся тебе невидимая сила свыше, действующая к возвышению твоих царских доблестей, оза¬ряющая твою Самодержавную деятельность, ко благу и счастию твоих верных подданных.
Палладий митрополит Санкт-Петербургский поднес Их Ве¬личествам к целованию крест, а Иоанникий митропо¬лит Киевский окропил их святой во¬дой.
Хор запел псалом «Милость и суд воспою Тебе, Господи», и царская чета вошла в Успенский собор, где возле амвона была устроена обтянутая малиновым плюшем площадка. Там, под балдахином из малинового бархата, с золотою бахромою и шитыми золотом орлами стояли два трона.
Николай II сел на трон царя Михаила Федоровича, Александра Федоровна заняла слоновый трон царя Иоанна III.
По ступеням, ведущим к площадке, на которой были установлены троны, поднялся Палладий митрополит Санкт-Петербургский.
— По обычаю древних христианских монархов и боговенчанных ваших предков, — сказал он, — да соблаговолит величество ваше в слух верноподданных ваших исповедать Право¬славную кафолическую веру: како веруеши?
И он поднес Николаю II открытую книгу, по которой тот громко и отчетливо прочитал Символ ве¬ры, а потом троекратно осенил себя крестным знамением.
«О еже благословитися Царскому его венчанию Благо¬словением Царя царствующих и Господа господствующих.
О еже укреплену быти скипетру его десницею Вышняго.
О еже помазанием всесвятаго мира прияти ему с небесе, к правлению и правосудию, силу и премудрость... — зазвучали в храме слова великой ектении».
2.
Совершались молитвы, ярким огнем горела драгоценная императорская корона, приняв которую из рук митрополита Палладия, возложил на себя Николай II.
Когда умолкла пушечная пальба на Москве-реке и колокольный звон, Николай II встал на колени.
— Господи Боже отцев, и Царю царствующих, сотворивый вся словом Твоим, и премудростию Твоею устроивый человека, да управляет Mиp в преподобии и правде! — прозвучал под древними сводами Успенского собора его голос. — Ты избрал мя еси Царя и Судию людям Твоим. Исповедаю неизследимое Твое о мне смотрение, и благодаря величеству Твоему поклоняюся. Ты же Владыко и Господи мой, настави мя в деле, на неже послал мя еси, вразуми и управи мя в великом служении сем...
К Богу обращал свою молитву Николай II, и слышала эту молитву вся Россия, внимавшая преображению, совершающемуся с ее царем...
«Великий, торжественный, но тяжкий, в нравственном смысле... день... — запишет в своем дневнике император. — Все это произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь!!!»
Мы уже говорили, что такой просвещенный человек, как великий князь Александр Михайлович (Сандро), склонен был считать веру в чудодейственную силу таинства миропомазания во время Святого Коронования предрассудком, недостойным главы великой Россия.
С одной стороны, действовала тут высокая просвещенность образованного на современный лад великого князя, а с другой, быть может, и не осознанно так проявлялась ревность.
Ведь еще недавно они были равными товарищами в детских играх и увлечениях, а теперь между ними пролегла пропасть.
И Александра Михайловича раздражало, что Николай II столь серьезно относится к этой формальности, более того, это тревожило его, однако первые дни торжеств в Москве не оправдали мрачных предчувствий великого князя.
«Чудесные весенние дни, историчный город, разукрашенный флагами, звон колоколов с высоты тысячи шестисот колоколен, толпы народа, кричащие ура, коронованная молодая Царица, сияющая красотой, европейские царствующие особы в золоченых каретах — никакой строгий церемониал не мог породить в толпе большего энтузиазма, чем лицезрение всей этой картины»...
3.
Трагедия разразилась в субботу 18 мая 1896 года.
На Ходынском поле соорудили роскошный павильон для царской семьи и гостевые трибуны подле него. Рядом были возведены четыре сцены, где собирались показать сцены из «Руслана и Людмилы», «Конька Горбунка» и «Покорения Ермаком Сибири», а также цирковое представление дрессированных животных Дурова.
Были устроены и эстрады для оркестров и песенников.
Кроме этого, на площади в одну квадратную версту поставили 150 буфетов для раздачи гостинцев.
В яркий ситцевый платок с изображениями Кремля и портретов императорской четы завернули сайку, полфунта колбасы, бумажный мешочек с конфетами, орехами, александровскими рожками, изюмом и черносливом, и вяземский пряник с гербом. К подарку прилагалась металлическая эмалированная кружка, украшенная позолотой, рисунками в древнерусском стиле, инициалами Их Величеств под императорской короной и памятной датой — 1896 год.
Подарочную кружку можно было тут же пустить в дело — рядом должны были бесплатно наливать мед и пиво.
Слухи о бесплатной выпивке и подарках начали ходить по Москве, обрастая фантастическими подробностями, задолго до начала народных гуляний. Говорили, что кроме гостинцев будут еще раздавать деньги и лотерейные билеты...
Раздача царских подарков — заготовили 400 000 пакетов — должна была начаться в десять часов утра, но народ стал собираться на Ходынском поле еще с ночи.
«Погода стояла тогда превосходная, — вспоминал очевидец, — и предусмотрительный московский люд... решил провести ночь на Ходынском поле, на свежем воздухе, чтобы на месте быть к самому началу гулянья... Ночь, как на беду, была безлунная, и Ходынское поле погрузилось в полную темноту. Люди все прибывали и, не видя перед собой дороги, спотыкались, падали в овраги... Все более плотной становилась необозримая толпа... Утро выдалось тихим, ни ветерка. Притока свежего воздуха над спрессованной толпой не было. Дышать становилось все труднее. Пот заливал синевато-бледные лица, и они казались заплаканными...»
Об этом же писал и корреспондент газеты «Русские ведомости» В. А. Гиляровский, который провел ту ночь на Ходынском поле:
«Над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман... Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой»...
Неожиданно возник слух, что организаторы просчитались, подарков на всех не хватит, и, когда кто-то крикнул «Раздают» — вся эта многотысячная масса качнулась к помостам, на которых были воздвигнуты пирамиды жестяных кубков с императорскими орлами.
Началась страшнейшая давка.
Через четверть часа порядок был восстановлен, но было уже поздно...
1282 человека погибли в этой давке, несколько тысяч оказались ранеными.
Нет никаких оснований для утверждения, что Ходынская трагедия была кем-то специально организована, но в том, что ее ждали, сомневаться не приходится.
Об этом свидетельствуют, в том числе, и воспоминания самого великого князя Александра Михайловича, и та готовность, с которой была использована эта трагедия молодыми великими князьями для того, чтобы ослабить конкурирующие великокняжеские партии.
4.
Видимо, тут надо сделать небольшое отступление...
Во второй половине XIX века в русской императорской семье произошел настоящий демографический взрыв.
У Николая I было семь детей: три дочери и четыре сына. От этих сыновей родилось еще — седьмое поколение Романовых! — восемнадцать великих князей и в их числе и император Александр III.
Александр III правил всей романовской фамилией, как патриарх, и члены ее, соперничающие между собою и объединяющиеся в отдельные партии, боялись его гнева. Хотя далеко не все они вели столь же безупречную жизнь, как Александр III, но вынуждены были сдерживаться, избегая открытых скандалов.
После кончины Александра III сдерживающие связи распались, все то, что великим князьям приходилось скрывать, рванулось наружу с такой силой, что у Николая II просто не было возможности остановить этот разрушительный для императорской семьи процесс. Те разговоры, которые он вел, не только никого не останавливали, но еще более раззадоривали интриганов.
«Трусливый градоначальник (великий князь Сергей Александрович — Н.К.) старался отвлечь внимание Царя приветствиями толпы, — пишет в своих воспоминаниях великий князь Александр Михайлович (Сандро). — Но каждое «ура» звучало в моих глазах как оскорбление. Мои братья ни могли сдержать своего негодования, и все мы единодушно требовали немедленной отставки великого князя Сергея Александровича и прекращения коронационных торжеств.
Произошла тяжелая сцена. Старшее поколение Великих Князей всецело поддерживало московского генерал-губернатора.
Мой брат великий князь Николай Михайлович ответил дельной и ясной речью.
— Помни, Никки, — закончил он, глядя Николаю II прямо в глаза: — кровь этих пяти тысяч мужчин, женщин и детей останется неизгладимым пятном на твоем царствовании. Ты не в состоянии воскресить мертвых, но ты можешь проявить заботу об их семьях. Не давай повода твоим врагам говорить, что молодой Царь пляшет, когда его погибших верноподданных везут в мертвецкую».
5.
Сцена эта даже в изложении самого Сандро, самозвано поместившего самого себя и своих братьев на место учителей и судей не только великого князя Сергея Александровича, но и самого императора, выглядит, однако, далеко не так безупречно и благородно, как хотелось бы автору.
Увы...
Хотя и не могут Михайловичи сдержать своего негодования, но видно, что огорчает их не сама трагедия.
Им нет никакого дела до погибших и пострадавших на Ходынке...
Их беспокоит только, что этот повод будет не использован для серьезных организационных выводов.
И их до крайности возмущает поведение и великого князя Сергея Александровича, и других сановников, стремящихся замять случившееся. Распаляя себя, Сандро говорит о крови пяти тысяч мужчин, женщин и детей, которая неизгладимым пятном останется на царствовании Николая II.
Демагогия восхитительная.
Люди на Ходынке погибли отчасти из-за неумения полиции работать с такой гигантской человеческой массой, но еще в большей степени из-за собственной глупости и жадности.
Разумеется, следовало сделать организационные выводы...
Но ведь они и были сделаны!
Работали две комиссии, они внимательно изучили дело. Начальника московской полиции, обер-полицмейстера Александра Александровича Власовского привлекли к суду и уволили со службы.
Следовало позаботиться о пострадавших...
Но и это было сделано!
Из дневников Николая II мы знаем, что уже в воскресенье вместе с Александрой Федоровной он отправился в Старо-Екатерининскую больницу, где обошел все бараки и палатки, в которых лежали несчастные, пострадавшие на Ходынке.
А в понедельник Николай II и Александра Федоровна посетили Мариинскую больницу и осмотрели там еще одну группу раненых.
Всем пострадавшим — императорская семья пожертвовала 90 000 рублей! — была оказана материальная помощь... Семьям погибших назначены персональные пенсии...
Всё сделали, что можно было сделать, всё исправили, что можно было исправить...
Однако совсем не этого ждало от императора его ближайшее окружение и младшее поколение великих князей в том числе!
Если поначалу, как это явствует из воспоминаний, ходынская трагедия использовалась только в борьбе конкурирующих великокняжеских партий, то постепенно ее стали раздувать уже против самого государя, может быть, и подсознательно, преследуя своей целью уменьшить разрыв между великокняжеским окружением и императорскою четой и тем самым лишить ее ауры Божьего избранничества, которою после коронации была она окружена.
И, конечно, это устремление оказалось подхваченным «прогрессивной общественностью».
Мы уже говорили, что кончина императора Александра III вызвала оживление в этой среде, однако, как отметил в своей книге Сергей Сергеевич Ольденбург, «вера в Бога и в свой долг Царского служения были основой всех взглядов Николая II».
Молодой император провозгласил, что незыблемость самодержавия и впредь останется основой государственного строя России, и таким образом развеял надежды либералов.
И сразу вокруг него начала сгущаться атмосфера недоброжелательства.
Как же было пропустить Ходынку?
Ничего общего не имели великие князья с недоброжелателями-либералами, но залить ходынской кровью тринадцатого дня коронационных торжеств высокий смысл тогдашних событий хотелось и тем, и другим.