****
Она умерла, пока меня не было. Так я замоталась в последние дни с Ксюшкиными проблемами, потом перечитывала и подправляла сказку, чтобы показать в литературной студии, - некогда было съездить в клуб. А Ракета умерла. Оля уверяла, что во сне и совсем не мучилась, но я точно знала: от меня она услышала бы то же самое, если б не стало её любимой лошади. Мне было страшно спросить, куда дели тело Ракеты, ведь никто не предложил отвести меня на её могилу. Где покоятся эти прекрасные животные? Не уходят же они в другой мир вместе с телесной оболочкой? Или с ними поступают столь безжалостно, что об этом лучше и не знать?
Перекошенные от жалости Оля с Лёшкой таскали меня по конюшне, предлагая выбрать другую лошадь, и я соглашалась, что они все красавицы, но мне даже смотреть на них не хотелось. В груди было больно и хотелось только одного – сбежать ото всех и наконец прореветься. До чего же мне было стыдно, что Ракета умерла в одиночестве! Как и моя бабушка в больнице… И никого из нас тогда тоже не оказалось рядом.
Я знала, что больше никогда не приеду в этот клуб. И в седло, наверное, уже не сяду. Не так уж и хорошо я научилась кататься за это время, чтобы лихо вскочить на любого коня! Ракета понимала мой страх и была осторожна, как мать. Это она занималась мною и выслушивала меня, кося внимательным глазом, и изредка опускала длинные ресницы. Мне не было противно чистить её и убирать за ней, ведь мы стали близки, а какая брезгливость может быть, когда ты заботишься о родном существе? Не могла же она сделать этого сама!
- Ты домой? – с тревогой спросил Лёшка, когда я направилась к выходу.
- Дела ещё всякие, - пробормотала я и вышла, не простившись.
Мне не хотелось, чтобы он пробовал на мне наши волшебные штучки, и пытался смягчить боль. Это горе я хотела пережить, как самый обычный человек.
Не знаю, как долго я выбиралась бы из него, тоскуя по Ракете, но Бог сжалился надо мной и послал чудо... А чем ещё объяснить, что посреди поля, через которое я шла к остановке, мне встретился он. Красивый до того, что у меня захватило дух… Некоторые пугаются такой дикой красоты, но я сразу поняла: он не опасен. Он прекрасен… Не пытаясь избежать встречи, он стоял возле заснеженного стога, почему-то не убранного до сих пор, и смотрел на меня спокойным, умным взглядом. И только заглянув в его глаза, я почувствовала: он мой. Я не уступила бы его ни за что на свете даже лучшей подруге!
- Привет, - шепнула я, и, честное слово, он улыбнулся в ответ. – Я знаю, ты – доберман. Хочешь стать моим доберманом?
Его чёрную спину украсили снежные звёздочки, но он не встряхивался, держался с достоинством, присущим этой породе. Я присела перед ним, не чувствуя даже отголоска страха, хотя о доберманах иногда рассказывают всякую чушь. Он положил крупную голову мне на плечо и позволил погладить сильную шею. На нём не было ошейника, и это меня обрадовало: значит, он не сбежал от хозяина. Может, он просто вырос на воле? Пропитался широтой этого поля и глубиной неба, потому в нём и чувствовался внутренний покой?
- Можно, я буду звать тебя Ром? – спросила я, вспомнив героя своей сказки. Ну, и ещё кое-кого…
Доберман не возражал. Короткий хвост его дружелюбно повиливал, и меня порадовало, что я нравлюсь ему.
- Ты пойдёшь со мной?
Хотя он уже шёл со мной, и движение это было осмысленным. Ром не заискивал и не упрашивал взять его в тёплый дом, ведь наступала зима, он соглашался на мои уговоры. В квартире у нас полно места, и родители наверняка согласятся взять такую необыкновенную собаку. Конечно, мама вспомнит о моей чёртовой аллергии, но я скажу ей, что согласна пить таблетки хоть всю оставшуюся жизнь, только бы Ром остался с нами. Ведь когда я только увидела его, вместо ледяного комка, лежавшего на сердце, возникло что-то тёплое и живое. Словно там поселился жёлтый цыплёнок, и от этого хотелось смеяться и петь.
Так мы и сделали! Носились по полю, как сумасшедшие, и Ром прыгал, будто танцевал брейк, а я хохотала так, что, наверное, в клубе было слышно. Если Оля с Лёшей узнали мой голос, то, наверное, подумали, будто у меня крыша поехала с горя… Знали бы они, какая радость вошла в мою жизнь!
Потом я сняла с себя шарф и повязала Рому вместо ошейника и поводка. Ему очень шёл такой наряд, он выглядел прямо английским аристократом! Водитель маршрутки не хотел нас пускать, но днём других пассажиров у него не было, а я заплатила аж за троих, лишь бы только он разрешил нам добраться до центра. Иначе мы шли бы целый день…
- Поводок посеяла, что ли? – спросил шофёр, когда мы с Ромом забились в самый уголок.
- Ну! – с готовностью подхватила я. – Повесила на ветку вроде… А потом не нашли.
Водитель ухмыльнулся:
- Такой зверь чтоб не нашёл? В жизни не поверю! Это ж полицейская псина, служебная. Я так думаю, это он специально сделал вид, что найти не может. Не любят собаки, когда им амуницию цепляют.
- У вас тоже собака есть?
- Кавказская овчарка, - кивнул он. – На цепи сидит. У неё шкура знаешь какая! В сорок градусов не мёрзнет!
Но слегка подумав, возразил сам себе:
- Нет, в сорок-то всяко замёрзнет… Мы её в самую стужу в сени пускаем. Не губить же, правильно?
Пока не появились другие пассажиры, мы болтали с ним о подобных интересных вещах, и я чувствовала себя великолепно: точно стала причастна к касте избранных. Собачников. Ведь они найдут общий язык всегда и везде.
Ром внимательно слушал наш разговор, и мне постоянно мерещилось, что вот-вот он вставит что-то умное. Такое уж выражение у него было… Пассажиры, конечно, озирались на него и некоторые ворчали, но мой пёс держался с таким достоинством, что претензий к нему возникнуть просто не могло.
Я думала, что самое трудное ожидало нас дома, но, едва выйдя из маршрутки, вдруг увидела папу. Стоя возле уличной скульптурки заснеженных пингвинов, он разговаривал с незнакомым мне человеком. От неожиданности я так заметалась, что папа уловил это боковым зрением и уставился на меня, онемев от изумления.
«Хана! – мелькнуло в мыслях отчаянное. – Теперь нам ни за что не прорваться в дом…»
Почему-то мне казалось: стоит Рому ступить через порог, и уже никто не выкурит его из нашей квартиры.
И тут папа вдруг раскинул руки, присел и расхохотался:
- Ай да псина! – завопил он на всю улицу. – Где ты его откопала?!
Через секунду они уже обнимались с Ромом, как старые друзья, и мне даже почудилось, будто оба вылизывали друг друга… А у меня отлегло от сердца. Правда, вспомнилось, как часто мама упрекала отца, что он ни в какую не желает взрослеть, хоть и доктор наук уже, и заведующий лабораторией, и всё такое… Но теперь это как раз и спасло меня. Точнее, нас с Ромом, ведь одолеть нас троих маме не под силу. А моя сестра заняла нейтралитет, сообразив, что собака уже стала моей, и особой радости Аня не получит. Но когда мы будем гулять вместе, кто станет разбираться, с кем Ром встретился в первую очередь? Зато одноклассники будут считать, что у Ани Ильиной есть классный добер!
- А он не цапнет меня за ногу, если я ночью пойду мимо него в туалет? – сдавшись, уточнила мама, как будто кто-то из нас знал Рома дольше пары часов и мог за него ручаться.
Но мы с папой в голос принялись расхваливать породу: самые умные, самые благородные, самые храбрые. Не говоря уж о том, что самые красивые – достаточно раз взглянуть… И ведь это всё было правдой! Ром слушал нас, улыбаясь. Наверное, ему казались одинаково смешны и мы, дуэтом поющие ему дифирамбы, и наша трусливая мама. Не позволив себе перебить нас, он дождался, когда все мы на секунду умолкли, приблизился к маме и положил тёплую голову ей на колени. Она тихонько ахнула, провела рукой по его блестящей шерсти, а потом, неожиданно для нас всех, поцеловала Рома в лоб. Я уже знала, что в этом месте его гладкая шкура пахнет мёдом…
Но мама всё-таки проговорила извиняющимся тоном:
- Но для начала мне придётся тебя помыть. И не увиливай, пожалуйста!
****
Почему она мне поверила? Ото всех скрывала правду о себе, а меня неожиданно привела к себе в гости… И смотрела так, будто пыталась припомнить что-то очень важное, но никак не могла. Я-то надеялась, что не Ксюша не вспомнит вообще ничего, но полной уверенности не было – вдруг какие-то обрывки остались? Они виделись мне разноцветными клочками, застрявшими в извилинах её мозга… Зрелище было, конечно, ещё то! Хорошо, что Ксюшка не могла его разглядеть.
Я прямо кожей чувствовала, с какой дрожью она следила за мной, когда мы вошли в их однокомнатную квартирку. Ни в коем случае нельзя было хоть чем-то выдать, что я уже была тут. Как я смогла бы это объяснить?! Но и выпучивать глаза на её папу-кота, вылизывающегося в углу комнаты, тоже не стоило. Хотя, наверное, если б я увидела его сегодня без предупреждения, у меня точно глаз выпал бы…
- Он сдвинулся из-за этого козла, - процедила Ксюша сквозь зубы.
Похоже, она была уверена, что мне не придётся объяснять, кто такой «козёл», раз я сама заговорила о мщении. И тут я не стала разыгрывать неведение. Только спросила:
- Уголовное дело завели?
Ксюша кивнула:
- Только как бы не отмазался… У него ж денег – до фига!
- А адвокат у тебя есть? У вас то есть…
- Ну, назначили какую-то. Как мама говорит: специально самую «зелёную» дали, чтобы она всё дело завалила. Ей лет двадцать на вид! Пошли на кухню, - предложила она, покосившись на урчащего отца.
Мы уселись с ней за маленький стол напротив друг друга, и Ксюша мрачно глянула исподлобья.
- Ты в шоке?
Я пожала плечами:
- Моя бабушка после инсульта превратилась в старенького ребёнка. Даже хуже… Вилкой суп пыталась есть. Ну, и ещё всякое… С людьми чего только не происходит!
У неё так затрясся подбородок, что она обеими руками схватилась за лицо, и произнесла совсем глухо:
- Он такой хороший был… Такой добрый. Любил меня, как… Как никто…
Переехав по угловому дивану поближе, я обхватила Ксюшку за плечи, и она не вырвалась. Я сама не особо любила всякие девчоночьи «обнимашки», но мама всегда говорила, что одно прикосновение может успокоить лучше сотни слов. Резко развернувшись, Ксюша вцепилась в меня обеими руками, будто в этот момент поняла: у неё впервые появился друг. И боялась меня упустить. Прямо до дрожи боялась.
Чтобы отвлечь её, я снова заговорила о диссертации Морозова, которую упоминал и Пинчук. Из его хвастливой речи - во время которой мне то и дело хотелось прямо пнуть эту сволочь изо всех сил! – я поняла, что саму диссертацию им изъять не удалось. И Пинчук опасался, как бы она не попала в руки какого-нибудь «очередного идиота». Мне очень хотелось стать этим идиотом и найти диссертацию, ведь идеи Ксюшкиного отца могли спасти Томь, а значит, и всех детей нашего города. Сейчас-то им приходилось пить отраву вместо воды.
- Я не знаю, где она, - шмыгнула Ксюша и отодвинулась от меня с виноватым видом. – Правда, не знаю. Наверное, кроме папы, вообще никто не знает, раз этот козёл её не нашёл. А у папы сейчас разве спросишь?
- А он вообще говорит? По-человечески?
Она бросила на меня подозрительный взгляд, но, убедившись, что я не смеюсь, вздохнула:
- Ну, иногда бывает, как пропрёт его! Даже связно, целыми фразами. А потом опять…
- А можно мне поговорить с ним?
- Тебе? – удивилась она. – Думаешь, он будет с тобой разговаривать?
- Попытка – не пытка! Так моя бабушка говорила. А ты пока вот что…
Порывшись в сумке, я извлекла пакетик с диктофоном, с которого, на всякий случай, уже стёрла свои отпечатки.
- Послушай пока. Думаю, вашему адвокату эта запись очень пригодится. Только скажешь, что её принёс посыльный, а не я. Ладно? И своей маме тоже. Пусть никто не знает, что я в этом как-то замешана.
Про посыльного я придумала заранее, чтобы оправдать возникновение диктофона. Какой-то добрый человек прислал, а кто – какая разница? Пусть хоть десять экспертиз делают, голос на записи принадлежит Пинчуку – сто процентов! Мне ли не знать. А вопросы я отпечатала ему на бумажке, и помалкивала, пока шла запись, так что ничего даже монтировать не пришлось. Никто не докажет, что это «липа». А их адвокат ещё имя себе сделает на этом процессе!
- Его зовут Геннадий Семёнович, - голос у Ксюши звучал так, словно вот-вот мог сломаться.
Оставив её на кухне, я прошла в комнату и закрыла за собой дверь. Ей совсем не надо было видеть, как мы будем общаться. С мыслью, что всё делается ради спасения Ксюши, я села напротив Морозова и направила ему прямо в голову свой волшебный луч. Через несколько секунд он перестал вылизываться и поднял на меня совершенно ясные глаза.
- Я хочу вам помочь, - негромко сказала я. – Вам и вашей семье. И всем детям Кемерова заодно. Скажите, где спрятана ваша диссертация? В ней ведь вы написали об очистке Томи, правильно?
Геннадий Семёнович спокойно кивнул, но слова его не показались мне разумными. В какой-то момент я даже пришла в отчаяние, ведь этот несчастный нёс полный бред. И всё же я старалась запомнить, каждое его слово. Как это обычно говорят? Надо отделить зёрна от плевел. Вдруг у нас получится?
- Горит… Горит гора… Неизвестный хранит тайну… Не найдут! – он вдруг ахнул и, как слепой, вытянул руку. – В обрыв! Сын волка крепко держит… Но мне дал – прикрыть. Никто не знает, никто не найдёт…
Умолк Морозов также внезапно, как и заговорил. И то ли уснул, то ли впал в какой-то транс… За его спиной в окне, в которое я машинально уставилась, на верхушке тополя общались два снегиря. Правда, без очков я не видела наверняка, открываются их клювики или нет, а звуки не проникали в квартиру, но почему-то мне казалось, что они разговаривают. И, похоже, о чём-то очень важном, раз забрались так высоко – подальше ото всех. Обычно снегири усаживаются на кусты или на нижние ветки деревьев. Что за тайна загнала их на самую верхушку?
У меня теперь тоже появилась такая тайна. Звучала она, как полная галиматья, но я всё же старательно записала каждое слово, произнесённое Геннадием Семёновичем. Вдруг удастся извлечь из его бреда хоть крупицу смысла? Если мы найдём его диссертацию, это, наверное, поможет спасти реку? Хотя мой папа часто ворчал, что нынешние диссертации на уровне прежних студенческих курсовых… Может, и Морозов тоже не придумал ничего нового? Но почему тогда Пинчук так испугался его? Ведь уничтожить человека можно только от страха…
…Разгадывать, что же наговорил мне Морозов, мы собрались у Ваньки всей командой. И Ром с нами. Все наши в него просто влюбились, но Ром не предал меня. Он всем давал лапу, здороваясь, и позволял погладить, а потом ложился у моих ног, давая понять, кому предан всей душой. Конечно, глупо гордиться этим, но мне было ужасно приятно!
Поэтому я без особой ревности позволила Ваньке уговорить меня оставлять добермана у него, когда мы уходим в школу, а родители по делам. Чтобы обоим не было скучно. И они уж точно не скучали! Ванькиного котёнка, как и мою Масю, пёс нянчил, как самый заботливый отец, и вылизывал их, точно собственных щенков. У них даже появилась своя игра: Ваня сползал на пол, цеплялся за новый холщовый поводок, и Ром возил его по гладкому линолеуму из комнаты в комнату. А котёнок восседал верхом на Ваньке, и всем было ужасно весело!
Но сейчас мы были настроены серьёзно, потому что на кону было важное дело. Каждый переписал себе слова Ксюшиного отца на отдельный листок, чтобы постоянно держать перед глазами, и мы начали мозговой штурм.
- Всё знает какой-то неизвестный… А как мы на него выйдем? – вздохнула Оля, поглаживая котёнка, забравшегося ей на колени. – Хоть бы приметы какие-нибудь дал… Сам-то он знал, кому бумаги отдаёт?
Ваня громко шмыгнул, пытаясь привлечь к себе внимание:
- Почему – бумаги? Может, это просто флэшка!
- Тогда мы её точно фиг найдём, - помрачнел Лёшка. – Флэшку в любую щель можно засунуть. Может, этот неизвестный и знает точно – где, только его-то как отыскать?
Я предложила:
- Давайте с другого конца зайдём. Про какую гору он говорил?
- А если это просто его галлюцинация? – усомнился Лёшка. – Гора какая-то горит… Может, ему это померещилось?
Но Оля вдруг так подскочила, едва не уронив котёнка:
- Это ж про Красную горку! Она горела – так уголь и нашли!
- Михайло Волков? – догадалась я. – Который на площади стоит?
Лёшка просиял:
- Камень держит? – но тут же снова скис. – Так это в какие века было, ты что?
- При Петре, кажется, - неуверенно предположила Оля. – Нам в школе рассказывали, но я как-то подзабыла…
- Ну, всяко ещё до рождения Ксюхиного отца, - заключил Лёшка. – Опять не в ту степь пошли. Какой-то сын волка ещё нужен… В зоопарк, что ли надо ехать?
Оля покачала головой:
- У нас нет зоопарка.
- Цирк есть! – вспомнила я.
Но Лёша была настроен скептически:
- И что? Думаете, он под клеткой волчонка свою диссертацию спрятал? А гора тогда при чём? И ещё неизвестный какой-то…
Но Ванька неожиданно завопил, заставив вздрогнуть даже Рома:
- Неизвестный! Это ж не какой-то неизвестный человек! Это же скульптор – Неизвестный! Как его…
- Эрнст! – я вспомнила, как о нём рассказывала Аня.
- Ну! Это его памятник шахтёру стоит на Красной горке! А волков сын – это никакой не волчонок! Это фамилия – Волков. Они же так и образовывались – фамилии! Петров сын, Иванов сын, а этот волков сын… Не знаю, за что его так. Предок лютый был, наверное.
Мы все разом вскочили, кроме Вани, конечно, и заорали, перебивая друг друга:
- Михайло! Михайло Волков!
- Всё сходится!
- И гора, и Неизвестный!
- И Михайло там уголь нашёл…
- Ванька, ну ты – голова!
Перепуганный котёнок удрал от нас под стол и забился под батарею. Ром тотчас отправился проверить, как он там устроился.
- А «крепко держит» - это точно про камень, - пыталась я перекричать остальных. – Надо искать около памятника камень, похожий на тот, что у Волкова в руках! Им что-то прикрыто.
Ваня торопливо выдал остатки информации:
- А при Михайле Волкове эта гора называлась горелой. Внутри неё постоянные пожары полыхали из-за угля, даже сама гора цвет изменила. Покраснела. Вот её и стали звать Красной.
Ласково улыбнувшись, Оля погладила его по голове, как маленького:
- Какой ты умный, Ванька… Она и вправду красная. Ну, почти! У меня дома камень есть – там подобрала. Он такого, знаете, тёмно-кирпичного цвета. А на нём как будто лицо…
- Это царь горы, - вырвалось у меня.
А Лёшка придвинулся к Оле:
- Покажешь камень?
- А ты собираешься ко мне в гости? – она скосила на него заблестевший глаз.
- Если пустишь…
Перебив их, Ваня потряс своей бумажкой:
- Погодите вы! А «в обрыв» при чём тут?
Бросившись к окну, Лёшка попытался разглядеть правый берег, но его закрывали дома. Но Оля уверенно сказала:
- Так с той вершины к реке-то как раз обрыв.
- Он спустился туда и спрятал где-то там! – меня прямо затрясло от близости разгадки. – Поехали туда!
- А я?! – вскрикнул Ваня.
Лёшка опустил руку ему на плечо:
- Давай Ром с тобой останется?
У Ваньки обиженно дёрнулся рот, но он мужественно отказался:
- Берите его с собой. У него же нюх! Он может вам пригодиться.
- Ты что? – возмутилась я. – Он же не супер-пёс какой-нибудь! Три года прошло, как можно что-то учуять?
- К тому же, ты забыл, что у нас самих есть кое-какие способности, - подмигнул Лёшка.
С облегчением вздохнув, Ваня махнул рукой:
- Точно! Бегите. А мы с Ромом будем вас ждать.
Прозвучало это так грустно, что я не удержалась и обняла каждого из них. Но Лёшка сделал больше меня. Я услышала, как он тихонько сказал Ване:
- Пойдём-ка, наведаемся в ваши удобства «на дорожку»… А то тебе одному-то несподручно.
И в который раз мне подумалось, что вот такие простые чудеса помощи можно совершать безо всякой волшебной силы.
****
Теперь Оля даже представить не могла, как жила до знакомства с теми, с кем вместе они стали настоящей командой. Вроде всё, что раньше составляло её жизнь, осталось не тронутым, но самое главное отныне было связано с «Ключом». То, что она стала носить на шее серебряный ключик, заметила только мама и, конечно, спросила, но Оля объяснила коротко:
- Лёшка подарил.
На этом мама успокоилась, потому что Лёша ей нравился, и она ничего не имела против их дружбы. Правда, Оля не была уверена, что дружат они как-то особенно, ведь Лёшка не делал никаких признаний. Просто он всё свободное время был рядом, и Оле казалось, что этого вполне достаточно. Им же не по двадцать лет, в конце концов! Тем более, скоро он вернётся в свой Королёв…
Об этом Оля старалась не думать, но мысли о неведомом подмосковном городе, откуда управляли даже космическими полётами, сами так и лезли в голову. Пока они ехали в маршрутке к Красной горке, она спросила:
- А у вас кому памятники есть?
- Королёву, конечно, - улыбнулся Лёшка. – Сергею Павловичу. Знаешь такого?
- Слышала… Сериал вроде был про него?
- Он был Генеральным конструктором. Это при нём все самые знаменитые ракеты построили, и Гагарин в космос полетел. А до этого ещё собаки…
- Белка со Стрелкой? – откликнулась Настя, сидевшая впереди них. – Я мультик смотрела.
Лёшка кивнул:
- Вообще-то там много собак запустили ещё до Белки со Стрелкой… Неудачно.
Резко обернувшись, Настя впилась ему в лицо умоляющим взглядом:
- Только не говори, что они погибли!
- Они погибли.
- Ну вот! Лучше б ты вообще не рассказывал про это!
Оля успокаивающе погладила её руку:
- Это ж давно было. Ещё родители твои не родились.
- Всё равно жалко, - Настя виновато улыбнулась. – А как вы думаете, для собак и… для лошадей существует свой рай?
На этот вопрос Оля знала точный ответ, потому что как-то услышала проповедь по телевизору, в которой призывали не пытаться заказать молебен по усопшему йорку или кошечке. Тогда её просто оглушили слова о том, что, оказывается, у животных нет души… И до сих пор смириться с этой мыслью не удалось. А почему же тогда собаки жертвуют собой, спасая хозяина? И коты будят людей в горящем доме, а не спасаются бегством, если у них – сплошные инстинкты и никакой души?
- Конечно, существует, - заверила она, не пытаясь передать своё смятение Насте. Видела же, что с ней творилось, когда умерла Ракета…
- А, может, они и на небе живут вместе с людьми, - поддакнул Лёшка, и Оля благодарно улыбнулась ему.
Кажется, Настя охотно приняла его версию, потому что задумчиво проговорила:
- Ну, а что это за рай без тех, кого мы любим?
- Так, - прервал Лёшка, - давайте лучше о живых!
Но в этот момент маршрутка уже миновала мост и пора было выходить. Взобраться к памятнику можно было по лестнице или просто по крутому склону горы, но сейчас он был скользким, и это было бы не так весело, как летом. Оля помнила, как в прошлом июне они с братом лезли наверх прямо по траве и хохотали, как сумасшедшие, сталкивая друг друга.
«А сейчас у Сашки какие-то свои дела, - незаметно вздохнула Оля. – Мы почти и не видимся…»
Тяжелее всех подъём дался Насте, и в конце они просто тащили её за руки, а она стонала, захлёбываясь смехом:
- Брось, командир, не донесёшь!
А Оля на ходу ещё и рассказывала:
- А вы знаете, существует легенда, будто Колчак от этой горы тоннель прокопал! Ну, не своими руками, понятно… Прямо под Томью! А вдруг этот Морозов нашёл тоннель и там диссертацию спрятал?
- Про тоннель он ничего не говорил, - прервал её Лёшка. – Давайте пока на камне сосредоточимся.
И вдруг остановился, хотя до смотровой площадки осталась пара пролётов:
- Стоп! А зачем нам лезть на самый верх? Если камень, под которым диссертация, где-то на обрыве. Он же сказал про обрыв! Ну-ка, смотрите во все глаза…
И они принялись озираться, отыскивая подходящий валун. Оля, которой окулист поставил двухсотпроцентное зрение, заметила его первым и легко перескочила через перила.
- Сюда! Похоже, это тот самый.
Бежать поперёк крутого склона, оледеневшего длинными травяными прядями, было не простым испытанием. То и дело один из них заваливался на бок и скользил вниз, но небольших кустиков по склону росло достаточно, и удавалось ухватиться. Когда они добрались до камня, замеченного Олей, все уже были перепачканы до ушей.
- Хорошо, что у Ваньки матери вечно нет дома, хоть отмоемся, - шмыгнул Лёшка. На холоде он начинал хлюпать носом и очень стеснялся этого.
Настя возмутилась:
- Ничего себе – хорошо! А ему-то представь, как живётся?
- Хорошего мало, конечно, - согласилась Оля. – Но сегодня это нам на руку. В таком виде домой не завалишься.
Они переглянулись, и Настя прижала руку к груди:
- Ой, так волнуюсь, прямо сердце выскакивает!
- Это оно у тебя от подъёма выскакивает, - хмыкнул Лёша.
Пихнув его локтем в бок, чтобы не дразнился, Оля предложила:
- Давайте отвалим камень?
- А вдруг там ничего нет? – прошептала Настя со страхом.
Ничего и не оказалось. С минуту они молча смотрели в пустое углубление на разбегающихся паучков и червей, потом Лёшка неуверенно произнёс:
- Это ж не единственный камень…
- А если раскопать?
Схватив палку, Настя принялась ковырять землю, ещё не успевшую промёрзнуть, как следует. Оля вяло присоединилась к ней, хотя чувствовала, что ничего интересного тут не зарыто. Подняв голову, она взглянула на Лёшку:
- Может, пора волшебные силы подключать?
- Так надо ж точный образ иметь, - усомнился он. – Это я Ваньку успокоил, что мы на раз справимся. Но чтобы искать что-то, надо это хорошо представлять. А мы даже не знаем – на листах эта диссертация или на флэшке… Или ещё как-нибудь! Раньше ещё дискеты были.
Настя поднялась:
- Ну, не три же года назад! Сто лет уж никто этими дискетами не пользуется… Давайте так: я пытаюсь найти флэшку, ты, Лёшка, бумагу, а Оля…
- А я ещё никогда ничего не искала, - вздохнула Оля. – Может, у меня и не получится. Вы же сами говорили, что способности у всех разные.
Лёшка поддержал её:
- Ты пробуй, пробуй! Вдруг ты ещё лучше нас окажешься именно в этом? Настя, ты учти, флэшка должна быть водонепроницаемая, а то она уже сдохла бы за это время. И в пакетике каком-нибудь… Надеюсь, Морозов это учёл.
Отвернувшись друг от друга, чтобы не мешать, каждый из них сосредоточился на выбранном предмете. Оля же просто попыталась представить, как проникает под землю, не слишком глубоко, сантиметров на тридцать, и её волшебная змейка прокладывает там ходы. Не сходя с места, она мысленно поворачивала вправо и влево, чуть спускалась и поднималась. Ей нужно было найти предмет, чужеродный этой земле, и такие встречались: непонятно для чего зарытые осколки зеркала, игрушечный пистолет, металлические детали, похоже, от машины.
И вдруг… Замерев, она пустила свою змейку кругом: прямоугольный предмет походил на маленький чемоданчик. А внутри лежало нечто круглое, похожее на блинчик, только не из теста, это уже точно. Поняв голову, змейка увидела над собой что-то очень тяжёлое и непроницаемое. Камень! Он потянул Олю к себе, и та сделала шаг, даже забыв открыть глаза. Но, поскользнувшись, очнулась и уже не вслепую бросилась туда, где за кустами боярышника, росшего на склоне, пряталось что-то загадочное.
- Ребята! Ещё один камень! – закричала она, прыгая от радости.
Они уже бежали к ней, то и дело нелепо взмахивая руками, и Оле хотелось смеяться во весь голос, но не над друзьями, конечно, а потому что уверенность в победе уже обернулась ликованием. Ещё камень стоял на месте, а ей уже точно было известно, что диссертация найдена. И это ей, только-только получившей силу, удалось отыскать её!
Камень, который они отодвинули, чуть скатился вниз и затаился в другом месте. Прямо под ним, упакованный в толстую плёнку, пупырышки которой так приятно щёлкать от нечего делать, лежал небольшой квадратный футляр. «Точно, как я увидела!» - возликовала Оля. Внутри оказался компьютерный диск.
- Блинчик! – вскрикнула она. – Вот так блинчик!
Ребята прыгали вокруг, обнимали её по очереди и вопили от радости. А Настя распевала во весь голос:
- Блинчик, блинчик, вот так блинчик!
Музыкального слуха у неё, похоже, не было…
****
К губернатору Кузбасса Лёшка решил отправиться сам, потому что ни Настя, ни тем более Оля не владели полной невидимостью. Такой, чтобы даже камеры слежения и другие приборы не распознали твоего присутствия. К тому же, риск был нешуточный: если посторонний проник в кабинет губернатора, это могут расценить, как террористический акт, а им только этого ещё не хватало!
Но отнести диссертацию Морозова ребята решили именно губернатору. Всё услышанное ими от взрослых об этом человеке давало надежду, что он тоже хочет помочь их главной реке, только не знает - как. А Морозов и знал это и всё расписал настолько подробно и понятно, что даже Лёшка с Олей разобрались в его методиках в два счёта.
Настя, правда, читать не стала, поверила им на слово.
- От всяких научных книжек я просто тупею, - призналась она. – Я лучше пойду своей повестью займусь, пока вы тут разбираетесь.
И они не стали возражать, тем более, обоим давно хотелось остаться вдвоём. Хотя бы и за чтением диссертации.
Визит к губернатору Лёшка наметил на пятницу, рассчитывая, что, даже если что-то пойдёт не так, бдительность охраны к концу недели несколько притупится. Да и всякие совещания наверняка проводят в понедельник или во вторник. По крайней мере, Лёше это казалось логичным. С диска он, конечно, сделал на всякий случай несколько копий, и девчонки попрятали флэшки в разных тайных местах, Оля - даже в конюшне. Для губернатора они распечатали текст на бумаге, ведь он был уже пожилым человеком, и ему вряд ли нравилось бы долго читать с экрана. Оля с Настей долго, придирчиво выбирали в магазине папку, в которую собирались упаковать рукопись. Остановились на зелёном цвете, показавшимся им вполне «экологическим».
Они остались ждать Лёшу на площади перед серым кубом здания областной администрации. Там уже установили ледяные горки, и отучившиеся дети веселились вовсю. Оля ради такого дела даже сбежала с последнего урока, ведь ей ещё нужно было время, чтобы добраться до центра. А она обязательно должна находиться рядом, когда Лёша «пойдёт на дело». И ему тоже было как-то спокойней оттого, что вся его малочисленная команда поблизости, и в случае провала он может послать им сигнал тревоги.
- Всё будет хорошо! – как заклинание, произнесла Оля, отпуская его.
В её глазах весело отсвечивало небо, но Лёшка чувствовал, что она волнуется. А Настя даже скрыть этого не могла, и личико её выглядело совсем несчастным.
- А сама к Пинчуку полезла в лапы – не боялась? – усмехнулся Лёшка.
- Самой легче, - вздохнула она.
И он согласился, потому что не испытывал особого страха. Ну да, в груди было неспокойно… Так и когда к доске вызывают, тоже иногда пальцы холодеют, но потом как-то справляешься с этим. Иногда даже четвёрки получаешь…
«Исчезнуть» с чужих глаз Лёша решил, забравшись в деревянный домик для малышей. Оттуда он уже не вышел… То есть вышел, конечно, но невидимкой. На счастье, ничья бабушка не вскинулась, когда здоровенный подросток полез в домик, и не подкарауливала у выхода. Юркнув в здание, пока не захлопнулась дверь за вошедшим чиновником, Лёша без проблем прошёл мимо вахты и бегом поднялся на третий этаж. По слухам, приёмная губернатора находилась где-то там.
Прижимая к груди папку, Лёша быстро прошёл в левую сторону, но понял, что ошибся и вернулся. Из приёмной долго никто не выходил, и ему пришлось потратить энергию, чтобы пройти сквозь двери – одну и другую. Ему здорово повезло: губернатор оказался на месте. Он изучал какие-то документы, сидя за огромным столом, а вот это было не очень-то хорошо, ведь Лёшке надо было подсунуть диссертацию незаметно. Не могла же она возникнуть на столе прямо на глазах у губернатора!
«Отвлечь, отвлечь, - лихорадочно думал Лёшка. – Как же заставить его встать из-за стола?»
Додумавшись, он обернулся к окну и усилием воли заставил створку открыться. В кабинет ворвался морозный воздух, и мальчик отшатнулся в сторону, потому что губернатор поспешил к окну. А Лёша на цыпочках бросился к столу, водрузил папку поверх всех документов, дёрнул завязки и открыл её так, чтобы название работы прочитывалось сразу.
Стоило ему убрать руки, как папка тотчас проявилась из пустоты. Беззвучно отступив, Лёша застыл возле стены в узком промежутке между креслом и диваном. Его работа была ещё не окончена.
- Откуда это? – удивился губернатор, вернувшись на место. И неожиданно рассмеялся, бросив взгляд на окно: - Снежная королева принесла?
Качнув головой, он прочёл название работы про себя, но по неясному восклицанию, стало понятно, что губернатор заинтересован. Сосредоточившись, Лёша заполнил комнату едва уловимым, но проникающим в самое сознание весёлым журчанием реки. Созданная им атмосфера была самой что ни на есть контрастирующей с цифрами и данными диссертации, от которых бросало в дрожь. А Лёша занялся главным: нужно было внушить губернатору полное доверие Морозову.
Читал губернатор долго, оставив все другие дела, ведь работа была толстенной. И Лёшка уже еле держался на ногах, не позволяя себе ни секунды передышки. Доверие учёному и его методам должно быть абсолютным. А в том, что Морозов был во всём прав, подтвердил Настин папа, которому она подсунула копию.
- Блестящая работа, - восхитился он. – Но чтобы всё это внедрить, необходимо региональное финансирование.
Именно тогда у ребят и возникла идея подобраться к губернатору. А кто ещё мог решить такой вопрос?
Наконец губернатор оторвался от чтения и снял трубку. Фамилия человека, которого он велел срочно позвать к нему, Лёшке ни о чём не говорила. Но когда тот пришёл, из разговора стало понятно, что это заместитель по науке.
Она умерла, пока меня не было. Так я замоталась в последние дни с Ксюшкиными проблемами, потом перечитывала и подправляла сказку, чтобы показать в литературной студии, - некогда было съездить в клуб. А Ракета умерла. Оля уверяла, что во сне и совсем не мучилась, но я точно знала: от меня она услышала бы то же самое, если б не стало её любимой лошади. Мне было страшно спросить, куда дели тело Ракеты, ведь никто не предложил отвести меня на её могилу. Где покоятся эти прекрасные животные? Не уходят же они в другой мир вместе с телесной оболочкой? Или с ними поступают столь безжалостно, что об этом лучше и не знать?
Перекошенные от жалости Оля с Лёшкой таскали меня по конюшне, предлагая выбрать другую лошадь, и я соглашалась, что они все красавицы, но мне даже смотреть на них не хотелось. В груди было больно и хотелось только одного – сбежать ото всех и наконец прореветься. До чего же мне было стыдно, что Ракета умерла в одиночестве! Как и моя бабушка в больнице… И никого из нас тогда тоже не оказалось рядом.
Я знала, что больше никогда не приеду в этот клуб. И в седло, наверное, уже не сяду. Не так уж и хорошо я научилась кататься за это время, чтобы лихо вскочить на любого коня! Ракета понимала мой страх и была осторожна, как мать. Это она занималась мною и выслушивала меня, кося внимательным глазом, и изредка опускала длинные ресницы. Мне не было противно чистить её и убирать за ней, ведь мы стали близки, а какая брезгливость может быть, когда ты заботишься о родном существе? Не могла же она сделать этого сама!
- Ты домой? – с тревогой спросил Лёшка, когда я направилась к выходу.
- Дела ещё всякие, - пробормотала я и вышла, не простившись.
Мне не хотелось, чтобы он пробовал на мне наши волшебные штучки, и пытался смягчить боль. Это горе я хотела пережить, как самый обычный человек.
Не знаю, как долго я выбиралась бы из него, тоскуя по Ракете, но Бог сжалился надо мной и послал чудо... А чем ещё объяснить, что посреди поля, через которое я шла к остановке, мне встретился он. Красивый до того, что у меня захватило дух… Некоторые пугаются такой дикой красоты, но я сразу поняла: он не опасен. Он прекрасен… Не пытаясь избежать встречи, он стоял возле заснеженного стога, почему-то не убранного до сих пор, и смотрел на меня спокойным, умным взглядом. И только заглянув в его глаза, я почувствовала: он мой. Я не уступила бы его ни за что на свете даже лучшей подруге!
- Привет, - шепнула я, и, честное слово, он улыбнулся в ответ. – Я знаю, ты – доберман. Хочешь стать моим доберманом?
Его чёрную спину украсили снежные звёздочки, но он не встряхивался, держался с достоинством, присущим этой породе. Я присела перед ним, не чувствуя даже отголоска страха, хотя о доберманах иногда рассказывают всякую чушь. Он положил крупную голову мне на плечо и позволил погладить сильную шею. На нём не было ошейника, и это меня обрадовало: значит, он не сбежал от хозяина. Может, он просто вырос на воле? Пропитался широтой этого поля и глубиной неба, потому в нём и чувствовался внутренний покой?
- Можно, я буду звать тебя Ром? – спросила я, вспомнив героя своей сказки. Ну, и ещё кое-кого…
Доберман не возражал. Короткий хвост его дружелюбно повиливал, и меня порадовало, что я нравлюсь ему.
- Ты пойдёшь со мной?
Хотя он уже шёл со мной, и движение это было осмысленным. Ром не заискивал и не упрашивал взять его в тёплый дом, ведь наступала зима, он соглашался на мои уговоры. В квартире у нас полно места, и родители наверняка согласятся взять такую необыкновенную собаку. Конечно, мама вспомнит о моей чёртовой аллергии, но я скажу ей, что согласна пить таблетки хоть всю оставшуюся жизнь, только бы Ром остался с нами. Ведь когда я только увидела его, вместо ледяного комка, лежавшего на сердце, возникло что-то тёплое и живое. Словно там поселился жёлтый цыплёнок, и от этого хотелось смеяться и петь.
Так мы и сделали! Носились по полю, как сумасшедшие, и Ром прыгал, будто танцевал брейк, а я хохотала так, что, наверное, в клубе было слышно. Если Оля с Лёшей узнали мой голос, то, наверное, подумали, будто у меня крыша поехала с горя… Знали бы они, какая радость вошла в мою жизнь!
Потом я сняла с себя шарф и повязала Рому вместо ошейника и поводка. Ему очень шёл такой наряд, он выглядел прямо английским аристократом! Водитель маршрутки не хотел нас пускать, но днём других пассажиров у него не было, а я заплатила аж за троих, лишь бы только он разрешил нам добраться до центра. Иначе мы шли бы целый день…
- Поводок посеяла, что ли? – спросил шофёр, когда мы с Ромом забились в самый уголок.
- Ну! – с готовностью подхватила я. – Повесила на ветку вроде… А потом не нашли.
Водитель ухмыльнулся:
- Такой зверь чтоб не нашёл? В жизни не поверю! Это ж полицейская псина, служебная. Я так думаю, это он специально сделал вид, что найти не может. Не любят собаки, когда им амуницию цепляют.
- У вас тоже собака есть?
- Кавказская овчарка, - кивнул он. – На цепи сидит. У неё шкура знаешь какая! В сорок градусов не мёрзнет!
Но слегка подумав, возразил сам себе:
- Нет, в сорок-то всяко замёрзнет… Мы её в самую стужу в сени пускаем. Не губить же, правильно?
Пока не появились другие пассажиры, мы болтали с ним о подобных интересных вещах, и я чувствовала себя великолепно: точно стала причастна к касте избранных. Собачников. Ведь они найдут общий язык всегда и везде.
Ром внимательно слушал наш разговор, и мне постоянно мерещилось, что вот-вот он вставит что-то умное. Такое уж выражение у него было… Пассажиры, конечно, озирались на него и некоторые ворчали, но мой пёс держался с таким достоинством, что претензий к нему возникнуть просто не могло.
Я думала, что самое трудное ожидало нас дома, но, едва выйдя из маршрутки, вдруг увидела папу. Стоя возле уличной скульптурки заснеженных пингвинов, он разговаривал с незнакомым мне человеком. От неожиданности я так заметалась, что папа уловил это боковым зрением и уставился на меня, онемев от изумления.
«Хана! – мелькнуло в мыслях отчаянное. – Теперь нам ни за что не прорваться в дом…»
Почему-то мне казалось: стоит Рому ступить через порог, и уже никто не выкурит его из нашей квартиры.
И тут папа вдруг раскинул руки, присел и расхохотался:
- Ай да псина! – завопил он на всю улицу. – Где ты его откопала?!
Через секунду они уже обнимались с Ромом, как старые друзья, и мне даже почудилось, будто оба вылизывали друг друга… А у меня отлегло от сердца. Правда, вспомнилось, как часто мама упрекала отца, что он ни в какую не желает взрослеть, хоть и доктор наук уже, и заведующий лабораторией, и всё такое… Но теперь это как раз и спасло меня. Точнее, нас с Ромом, ведь одолеть нас троих маме не под силу. А моя сестра заняла нейтралитет, сообразив, что собака уже стала моей, и особой радости Аня не получит. Но когда мы будем гулять вместе, кто станет разбираться, с кем Ром встретился в первую очередь? Зато одноклассники будут считать, что у Ани Ильиной есть классный добер!
- А он не цапнет меня за ногу, если я ночью пойду мимо него в туалет? – сдавшись, уточнила мама, как будто кто-то из нас знал Рома дольше пары часов и мог за него ручаться.
Но мы с папой в голос принялись расхваливать породу: самые умные, самые благородные, самые храбрые. Не говоря уж о том, что самые красивые – достаточно раз взглянуть… И ведь это всё было правдой! Ром слушал нас, улыбаясь. Наверное, ему казались одинаково смешны и мы, дуэтом поющие ему дифирамбы, и наша трусливая мама. Не позволив себе перебить нас, он дождался, когда все мы на секунду умолкли, приблизился к маме и положил тёплую голову ей на колени. Она тихонько ахнула, провела рукой по его блестящей шерсти, а потом, неожиданно для нас всех, поцеловала Рома в лоб. Я уже знала, что в этом месте его гладкая шкура пахнет мёдом…
Но мама всё-таки проговорила извиняющимся тоном:
- Но для начала мне придётся тебя помыть. И не увиливай, пожалуйста!
****
Почему она мне поверила? Ото всех скрывала правду о себе, а меня неожиданно привела к себе в гости… И смотрела так, будто пыталась припомнить что-то очень важное, но никак не могла. Я-то надеялась, что не Ксюша не вспомнит вообще ничего, но полной уверенности не было – вдруг какие-то обрывки остались? Они виделись мне разноцветными клочками, застрявшими в извилинах её мозга… Зрелище было, конечно, ещё то! Хорошо, что Ксюшка не могла его разглядеть.
Я прямо кожей чувствовала, с какой дрожью она следила за мной, когда мы вошли в их однокомнатную квартирку. Ни в коем случае нельзя было хоть чем-то выдать, что я уже была тут. Как я смогла бы это объяснить?! Но и выпучивать глаза на её папу-кота, вылизывающегося в углу комнаты, тоже не стоило. Хотя, наверное, если б я увидела его сегодня без предупреждения, у меня точно глаз выпал бы…
- Он сдвинулся из-за этого козла, - процедила Ксюша сквозь зубы.
Похоже, она была уверена, что мне не придётся объяснять, кто такой «козёл», раз я сама заговорила о мщении. И тут я не стала разыгрывать неведение. Только спросила:
- Уголовное дело завели?
Ксюша кивнула:
- Только как бы не отмазался… У него ж денег – до фига!
- А адвокат у тебя есть? У вас то есть…
- Ну, назначили какую-то. Как мама говорит: специально самую «зелёную» дали, чтобы она всё дело завалила. Ей лет двадцать на вид! Пошли на кухню, - предложила она, покосившись на урчащего отца.
Мы уселись с ней за маленький стол напротив друг друга, и Ксюша мрачно глянула исподлобья.
- Ты в шоке?
Я пожала плечами:
- Моя бабушка после инсульта превратилась в старенького ребёнка. Даже хуже… Вилкой суп пыталась есть. Ну, и ещё всякое… С людьми чего только не происходит!
У неё так затрясся подбородок, что она обеими руками схватилась за лицо, и произнесла совсем глухо:
- Он такой хороший был… Такой добрый. Любил меня, как… Как никто…
Переехав по угловому дивану поближе, я обхватила Ксюшку за плечи, и она не вырвалась. Я сама не особо любила всякие девчоночьи «обнимашки», но мама всегда говорила, что одно прикосновение может успокоить лучше сотни слов. Резко развернувшись, Ксюша вцепилась в меня обеими руками, будто в этот момент поняла: у неё впервые появился друг. И боялась меня упустить. Прямо до дрожи боялась.
Чтобы отвлечь её, я снова заговорила о диссертации Морозова, которую упоминал и Пинчук. Из его хвастливой речи - во время которой мне то и дело хотелось прямо пнуть эту сволочь изо всех сил! – я поняла, что саму диссертацию им изъять не удалось. И Пинчук опасался, как бы она не попала в руки какого-нибудь «очередного идиота». Мне очень хотелось стать этим идиотом и найти диссертацию, ведь идеи Ксюшкиного отца могли спасти Томь, а значит, и всех детей нашего города. Сейчас-то им приходилось пить отраву вместо воды.
- Я не знаю, где она, - шмыгнула Ксюша и отодвинулась от меня с виноватым видом. – Правда, не знаю. Наверное, кроме папы, вообще никто не знает, раз этот козёл её не нашёл. А у папы сейчас разве спросишь?
- А он вообще говорит? По-человечески?
Она бросила на меня подозрительный взгляд, но, убедившись, что я не смеюсь, вздохнула:
- Ну, иногда бывает, как пропрёт его! Даже связно, целыми фразами. А потом опять…
- А можно мне поговорить с ним?
- Тебе? – удивилась она. – Думаешь, он будет с тобой разговаривать?
- Попытка – не пытка! Так моя бабушка говорила. А ты пока вот что…
Порывшись в сумке, я извлекла пакетик с диктофоном, с которого, на всякий случай, уже стёрла свои отпечатки.
- Послушай пока. Думаю, вашему адвокату эта запись очень пригодится. Только скажешь, что её принёс посыльный, а не я. Ладно? И своей маме тоже. Пусть никто не знает, что я в этом как-то замешана.
Про посыльного я придумала заранее, чтобы оправдать возникновение диктофона. Какой-то добрый человек прислал, а кто – какая разница? Пусть хоть десять экспертиз делают, голос на записи принадлежит Пинчуку – сто процентов! Мне ли не знать. А вопросы я отпечатала ему на бумажке, и помалкивала, пока шла запись, так что ничего даже монтировать не пришлось. Никто не докажет, что это «липа». А их адвокат ещё имя себе сделает на этом процессе!
- Его зовут Геннадий Семёнович, - голос у Ксюши звучал так, словно вот-вот мог сломаться.
Оставив её на кухне, я прошла в комнату и закрыла за собой дверь. Ей совсем не надо было видеть, как мы будем общаться. С мыслью, что всё делается ради спасения Ксюши, я села напротив Морозова и направила ему прямо в голову свой волшебный луч. Через несколько секунд он перестал вылизываться и поднял на меня совершенно ясные глаза.
- Я хочу вам помочь, - негромко сказала я. – Вам и вашей семье. И всем детям Кемерова заодно. Скажите, где спрятана ваша диссертация? В ней ведь вы написали об очистке Томи, правильно?
Геннадий Семёнович спокойно кивнул, но слова его не показались мне разумными. В какой-то момент я даже пришла в отчаяние, ведь этот несчастный нёс полный бред. И всё же я старалась запомнить, каждое его слово. Как это обычно говорят? Надо отделить зёрна от плевел. Вдруг у нас получится?
- Горит… Горит гора… Неизвестный хранит тайну… Не найдут! – он вдруг ахнул и, как слепой, вытянул руку. – В обрыв! Сын волка крепко держит… Но мне дал – прикрыть. Никто не знает, никто не найдёт…
Умолк Морозов также внезапно, как и заговорил. И то ли уснул, то ли впал в какой-то транс… За его спиной в окне, в которое я машинально уставилась, на верхушке тополя общались два снегиря. Правда, без очков я не видела наверняка, открываются их клювики или нет, а звуки не проникали в квартиру, но почему-то мне казалось, что они разговаривают. И, похоже, о чём-то очень важном, раз забрались так высоко – подальше ото всех. Обычно снегири усаживаются на кусты или на нижние ветки деревьев. Что за тайна загнала их на самую верхушку?
У меня теперь тоже появилась такая тайна. Звучала она, как полная галиматья, но я всё же старательно записала каждое слово, произнесённое Геннадием Семёновичем. Вдруг удастся извлечь из его бреда хоть крупицу смысла? Если мы найдём его диссертацию, это, наверное, поможет спасти реку? Хотя мой папа часто ворчал, что нынешние диссертации на уровне прежних студенческих курсовых… Может, и Морозов тоже не придумал ничего нового? Но почему тогда Пинчук так испугался его? Ведь уничтожить человека можно только от страха…
…Разгадывать, что же наговорил мне Морозов, мы собрались у Ваньки всей командой. И Ром с нами. Все наши в него просто влюбились, но Ром не предал меня. Он всем давал лапу, здороваясь, и позволял погладить, а потом ложился у моих ног, давая понять, кому предан всей душой. Конечно, глупо гордиться этим, но мне было ужасно приятно!
Поэтому я без особой ревности позволила Ваньке уговорить меня оставлять добермана у него, когда мы уходим в школу, а родители по делам. Чтобы обоим не было скучно. И они уж точно не скучали! Ванькиного котёнка, как и мою Масю, пёс нянчил, как самый заботливый отец, и вылизывал их, точно собственных щенков. У них даже появилась своя игра: Ваня сползал на пол, цеплялся за новый холщовый поводок, и Ром возил его по гладкому линолеуму из комнаты в комнату. А котёнок восседал верхом на Ваньке, и всем было ужасно весело!
Но сейчас мы были настроены серьёзно, потому что на кону было важное дело. Каждый переписал себе слова Ксюшиного отца на отдельный листок, чтобы постоянно держать перед глазами, и мы начали мозговой штурм.
- Всё знает какой-то неизвестный… А как мы на него выйдем? – вздохнула Оля, поглаживая котёнка, забравшегося ей на колени. – Хоть бы приметы какие-нибудь дал… Сам-то он знал, кому бумаги отдаёт?
Ваня громко шмыгнул, пытаясь привлечь к себе внимание:
- Почему – бумаги? Может, это просто флэшка!
- Тогда мы её точно фиг найдём, - помрачнел Лёшка. – Флэшку в любую щель можно засунуть. Может, этот неизвестный и знает точно – где, только его-то как отыскать?
Я предложила:
- Давайте с другого конца зайдём. Про какую гору он говорил?
- А если это просто его галлюцинация? – усомнился Лёшка. – Гора какая-то горит… Может, ему это померещилось?
Но Оля вдруг так подскочила, едва не уронив котёнка:
- Это ж про Красную горку! Она горела – так уголь и нашли!
- Михайло Волков? – догадалась я. – Который на площади стоит?
Лёшка просиял:
- Камень держит? – но тут же снова скис. – Так это в какие века было, ты что?
- При Петре, кажется, - неуверенно предположила Оля. – Нам в школе рассказывали, но я как-то подзабыла…
- Ну, всяко ещё до рождения Ксюхиного отца, - заключил Лёшка. – Опять не в ту степь пошли. Какой-то сын волка ещё нужен… В зоопарк, что ли надо ехать?
Оля покачала головой:
- У нас нет зоопарка.
- Цирк есть! – вспомнила я.
Но Лёша была настроен скептически:
- И что? Думаете, он под клеткой волчонка свою диссертацию спрятал? А гора тогда при чём? И ещё неизвестный какой-то…
Но Ванька неожиданно завопил, заставив вздрогнуть даже Рома:
- Неизвестный! Это ж не какой-то неизвестный человек! Это же скульптор – Неизвестный! Как его…
- Эрнст! – я вспомнила, как о нём рассказывала Аня.
- Ну! Это его памятник шахтёру стоит на Красной горке! А волков сын – это никакой не волчонок! Это фамилия – Волков. Они же так и образовывались – фамилии! Петров сын, Иванов сын, а этот волков сын… Не знаю, за что его так. Предок лютый был, наверное.
Мы все разом вскочили, кроме Вани, конечно, и заорали, перебивая друг друга:
- Михайло! Михайло Волков!
- Всё сходится!
- И гора, и Неизвестный!
- И Михайло там уголь нашёл…
- Ванька, ну ты – голова!
Перепуганный котёнок удрал от нас под стол и забился под батарею. Ром тотчас отправился проверить, как он там устроился.
- А «крепко держит» - это точно про камень, - пыталась я перекричать остальных. – Надо искать около памятника камень, похожий на тот, что у Волкова в руках! Им что-то прикрыто.
Ваня торопливо выдал остатки информации:
- А при Михайле Волкове эта гора называлась горелой. Внутри неё постоянные пожары полыхали из-за угля, даже сама гора цвет изменила. Покраснела. Вот её и стали звать Красной.
Ласково улыбнувшись, Оля погладила его по голове, как маленького:
- Какой ты умный, Ванька… Она и вправду красная. Ну, почти! У меня дома камень есть – там подобрала. Он такого, знаете, тёмно-кирпичного цвета. А на нём как будто лицо…
- Это царь горы, - вырвалось у меня.
А Лёшка придвинулся к Оле:
- Покажешь камень?
- А ты собираешься ко мне в гости? – она скосила на него заблестевший глаз.
- Если пустишь…
Перебив их, Ваня потряс своей бумажкой:
- Погодите вы! А «в обрыв» при чём тут?
Бросившись к окну, Лёшка попытался разглядеть правый берег, но его закрывали дома. Но Оля уверенно сказала:
- Так с той вершины к реке-то как раз обрыв.
- Он спустился туда и спрятал где-то там! – меня прямо затрясло от близости разгадки. – Поехали туда!
- А я?! – вскрикнул Ваня.
Лёшка опустил руку ему на плечо:
- Давай Ром с тобой останется?
У Ваньки обиженно дёрнулся рот, но он мужественно отказался:
- Берите его с собой. У него же нюх! Он может вам пригодиться.
- Ты что? – возмутилась я. – Он же не супер-пёс какой-нибудь! Три года прошло, как можно что-то учуять?
- К тому же, ты забыл, что у нас самих есть кое-какие способности, - подмигнул Лёшка.
С облегчением вздохнув, Ваня махнул рукой:
- Точно! Бегите. А мы с Ромом будем вас ждать.
Прозвучало это так грустно, что я не удержалась и обняла каждого из них. Но Лёшка сделал больше меня. Я услышала, как он тихонько сказал Ване:
- Пойдём-ка, наведаемся в ваши удобства «на дорожку»… А то тебе одному-то несподручно.
И в который раз мне подумалось, что вот такие простые чудеса помощи можно совершать безо всякой волшебной силы.
****
Теперь Оля даже представить не могла, как жила до знакомства с теми, с кем вместе они стали настоящей командой. Вроде всё, что раньше составляло её жизнь, осталось не тронутым, но самое главное отныне было связано с «Ключом». То, что она стала носить на шее серебряный ключик, заметила только мама и, конечно, спросила, но Оля объяснила коротко:
- Лёшка подарил.
На этом мама успокоилась, потому что Лёша ей нравился, и она ничего не имела против их дружбы. Правда, Оля не была уверена, что дружат они как-то особенно, ведь Лёшка не делал никаких признаний. Просто он всё свободное время был рядом, и Оле казалось, что этого вполне достаточно. Им же не по двадцать лет, в конце концов! Тем более, скоро он вернётся в свой Королёв…
Об этом Оля старалась не думать, но мысли о неведомом подмосковном городе, откуда управляли даже космическими полётами, сами так и лезли в голову. Пока они ехали в маршрутке к Красной горке, она спросила:
- А у вас кому памятники есть?
- Королёву, конечно, - улыбнулся Лёшка. – Сергею Павловичу. Знаешь такого?
- Слышала… Сериал вроде был про него?
- Он был Генеральным конструктором. Это при нём все самые знаменитые ракеты построили, и Гагарин в космос полетел. А до этого ещё собаки…
- Белка со Стрелкой? – откликнулась Настя, сидевшая впереди них. – Я мультик смотрела.
Лёшка кивнул:
- Вообще-то там много собак запустили ещё до Белки со Стрелкой… Неудачно.
Резко обернувшись, Настя впилась ему в лицо умоляющим взглядом:
- Только не говори, что они погибли!
- Они погибли.
- Ну вот! Лучше б ты вообще не рассказывал про это!
Оля успокаивающе погладила её руку:
- Это ж давно было. Ещё родители твои не родились.
- Всё равно жалко, - Настя виновато улыбнулась. – А как вы думаете, для собак и… для лошадей существует свой рай?
На этот вопрос Оля знала точный ответ, потому что как-то услышала проповедь по телевизору, в которой призывали не пытаться заказать молебен по усопшему йорку или кошечке. Тогда её просто оглушили слова о том, что, оказывается, у животных нет души… И до сих пор смириться с этой мыслью не удалось. А почему же тогда собаки жертвуют собой, спасая хозяина? И коты будят людей в горящем доме, а не спасаются бегством, если у них – сплошные инстинкты и никакой души?
- Конечно, существует, - заверила она, не пытаясь передать своё смятение Насте. Видела же, что с ней творилось, когда умерла Ракета…
- А, может, они и на небе живут вместе с людьми, - поддакнул Лёшка, и Оля благодарно улыбнулась ему.
Кажется, Настя охотно приняла его версию, потому что задумчиво проговорила:
- Ну, а что это за рай без тех, кого мы любим?
- Так, - прервал Лёшка, - давайте лучше о живых!
Но в этот момент маршрутка уже миновала мост и пора было выходить. Взобраться к памятнику можно было по лестнице или просто по крутому склону горы, но сейчас он был скользким, и это было бы не так весело, как летом. Оля помнила, как в прошлом июне они с братом лезли наверх прямо по траве и хохотали, как сумасшедшие, сталкивая друг друга.
«А сейчас у Сашки какие-то свои дела, - незаметно вздохнула Оля. – Мы почти и не видимся…»
Тяжелее всех подъём дался Насте, и в конце они просто тащили её за руки, а она стонала, захлёбываясь смехом:
- Брось, командир, не донесёшь!
А Оля на ходу ещё и рассказывала:
- А вы знаете, существует легенда, будто Колчак от этой горы тоннель прокопал! Ну, не своими руками, понятно… Прямо под Томью! А вдруг этот Морозов нашёл тоннель и там диссертацию спрятал?
- Про тоннель он ничего не говорил, - прервал её Лёшка. – Давайте пока на камне сосредоточимся.
И вдруг остановился, хотя до смотровой площадки осталась пара пролётов:
- Стоп! А зачем нам лезть на самый верх? Если камень, под которым диссертация, где-то на обрыве. Он же сказал про обрыв! Ну-ка, смотрите во все глаза…
И они принялись озираться, отыскивая подходящий валун. Оля, которой окулист поставил двухсотпроцентное зрение, заметила его первым и легко перескочила через перила.
- Сюда! Похоже, это тот самый.
Бежать поперёк крутого склона, оледеневшего длинными травяными прядями, было не простым испытанием. То и дело один из них заваливался на бок и скользил вниз, но небольших кустиков по склону росло достаточно, и удавалось ухватиться. Когда они добрались до камня, замеченного Олей, все уже были перепачканы до ушей.
- Хорошо, что у Ваньки матери вечно нет дома, хоть отмоемся, - шмыгнул Лёшка. На холоде он начинал хлюпать носом и очень стеснялся этого.
Настя возмутилась:
- Ничего себе – хорошо! А ему-то представь, как живётся?
- Хорошего мало, конечно, - согласилась Оля. – Но сегодня это нам на руку. В таком виде домой не завалишься.
Они переглянулись, и Настя прижала руку к груди:
- Ой, так волнуюсь, прямо сердце выскакивает!
- Это оно у тебя от подъёма выскакивает, - хмыкнул Лёша.
Пихнув его локтем в бок, чтобы не дразнился, Оля предложила:
- Давайте отвалим камень?
- А вдруг там ничего нет? – прошептала Настя со страхом.
Ничего и не оказалось. С минуту они молча смотрели в пустое углубление на разбегающихся паучков и червей, потом Лёшка неуверенно произнёс:
- Это ж не единственный камень…
- А если раскопать?
Схватив палку, Настя принялась ковырять землю, ещё не успевшую промёрзнуть, как следует. Оля вяло присоединилась к ней, хотя чувствовала, что ничего интересного тут не зарыто. Подняв голову, она взглянула на Лёшку:
- Может, пора волшебные силы подключать?
- Так надо ж точный образ иметь, - усомнился он. – Это я Ваньку успокоил, что мы на раз справимся. Но чтобы искать что-то, надо это хорошо представлять. А мы даже не знаем – на листах эта диссертация или на флэшке… Или ещё как-нибудь! Раньше ещё дискеты были.
Настя поднялась:
- Ну, не три же года назад! Сто лет уж никто этими дискетами не пользуется… Давайте так: я пытаюсь найти флэшку, ты, Лёшка, бумагу, а Оля…
- А я ещё никогда ничего не искала, - вздохнула Оля. – Может, у меня и не получится. Вы же сами говорили, что способности у всех разные.
Лёшка поддержал её:
- Ты пробуй, пробуй! Вдруг ты ещё лучше нас окажешься именно в этом? Настя, ты учти, флэшка должна быть водонепроницаемая, а то она уже сдохла бы за это время. И в пакетике каком-нибудь… Надеюсь, Морозов это учёл.
Отвернувшись друг от друга, чтобы не мешать, каждый из них сосредоточился на выбранном предмете. Оля же просто попыталась представить, как проникает под землю, не слишком глубоко, сантиметров на тридцать, и её волшебная змейка прокладывает там ходы. Не сходя с места, она мысленно поворачивала вправо и влево, чуть спускалась и поднималась. Ей нужно было найти предмет, чужеродный этой земле, и такие встречались: непонятно для чего зарытые осколки зеркала, игрушечный пистолет, металлические детали, похоже, от машины.
И вдруг… Замерев, она пустила свою змейку кругом: прямоугольный предмет походил на маленький чемоданчик. А внутри лежало нечто круглое, похожее на блинчик, только не из теста, это уже точно. Поняв голову, змейка увидела над собой что-то очень тяжёлое и непроницаемое. Камень! Он потянул Олю к себе, и та сделала шаг, даже забыв открыть глаза. Но, поскользнувшись, очнулась и уже не вслепую бросилась туда, где за кустами боярышника, росшего на склоне, пряталось что-то загадочное.
- Ребята! Ещё один камень! – закричала она, прыгая от радости.
Они уже бежали к ней, то и дело нелепо взмахивая руками, и Оле хотелось смеяться во весь голос, но не над друзьями, конечно, а потому что уверенность в победе уже обернулась ликованием. Ещё камень стоял на месте, а ей уже точно было известно, что диссертация найдена. И это ей, только-только получившей силу, удалось отыскать её!
Камень, который они отодвинули, чуть скатился вниз и затаился в другом месте. Прямо под ним, упакованный в толстую плёнку, пупырышки которой так приятно щёлкать от нечего делать, лежал небольшой квадратный футляр. «Точно, как я увидела!» - возликовала Оля. Внутри оказался компьютерный диск.
- Блинчик! – вскрикнула она. – Вот так блинчик!
Ребята прыгали вокруг, обнимали её по очереди и вопили от радости. А Настя распевала во весь голос:
- Блинчик, блинчик, вот так блинчик!
Музыкального слуха у неё, похоже, не было…
****
К губернатору Кузбасса Лёшка решил отправиться сам, потому что ни Настя, ни тем более Оля не владели полной невидимостью. Такой, чтобы даже камеры слежения и другие приборы не распознали твоего присутствия. К тому же, риск был нешуточный: если посторонний проник в кабинет губернатора, это могут расценить, как террористический акт, а им только этого ещё не хватало!
Но отнести диссертацию Морозова ребята решили именно губернатору. Всё услышанное ими от взрослых об этом человеке давало надежду, что он тоже хочет помочь их главной реке, только не знает - как. А Морозов и знал это и всё расписал настолько подробно и понятно, что даже Лёшка с Олей разобрались в его методиках в два счёта.
Настя, правда, читать не стала, поверила им на слово.
- От всяких научных книжек я просто тупею, - призналась она. – Я лучше пойду своей повестью займусь, пока вы тут разбираетесь.
И они не стали возражать, тем более, обоим давно хотелось остаться вдвоём. Хотя бы и за чтением диссертации.
Визит к губернатору Лёшка наметил на пятницу, рассчитывая, что, даже если что-то пойдёт не так, бдительность охраны к концу недели несколько притупится. Да и всякие совещания наверняка проводят в понедельник или во вторник. По крайней мере, Лёше это казалось логичным. С диска он, конечно, сделал на всякий случай несколько копий, и девчонки попрятали флэшки в разных тайных местах, Оля - даже в конюшне. Для губернатора они распечатали текст на бумаге, ведь он был уже пожилым человеком, и ему вряд ли нравилось бы долго читать с экрана. Оля с Настей долго, придирчиво выбирали в магазине папку, в которую собирались упаковать рукопись. Остановились на зелёном цвете, показавшимся им вполне «экологическим».
Они остались ждать Лёшу на площади перед серым кубом здания областной администрации. Там уже установили ледяные горки, и отучившиеся дети веселились вовсю. Оля ради такого дела даже сбежала с последнего урока, ведь ей ещё нужно было время, чтобы добраться до центра. А она обязательно должна находиться рядом, когда Лёша «пойдёт на дело». И ему тоже было как-то спокойней оттого, что вся его малочисленная команда поблизости, и в случае провала он может послать им сигнал тревоги.
- Всё будет хорошо! – как заклинание, произнесла Оля, отпуская его.
В её глазах весело отсвечивало небо, но Лёшка чувствовал, что она волнуется. А Настя даже скрыть этого не могла, и личико её выглядело совсем несчастным.
- А сама к Пинчуку полезла в лапы – не боялась? – усмехнулся Лёшка.
- Самой легче, - вздохнула она.
И он согласился, потому что не испытывал особого страха. Ну да, в груди было неспокойно… Так и когда к доске вызывают, тоже иногда пальцы холодеют, но потом как-то справляешься с этим. Иногда даже четвёрки получаешь…
«Исчезнуть» с чужих глаз Лёша решил, забравшись в деревянный домик для малышей. Оттуда он уже не вышел… То есть вышел, конечно, но невидимкой. На счастье, ничья бабушка не вскинулась, когда здоровенный подросток полез в домик, и не подкарауливала у выхода. Юркнув в здание, пока не захлопнулась дверь за вошедшим чиновником, Лёша без проблем прошёл мимо вахты и бегом поднялся на третий этаж. По слухам, приёмная губернатора находилась где-то там.
Прижимая к груди папку, Лёша быстро прошёл в левую сторону, но понял, что ошибся и вернулся. Из приёмной долго никто не выходил, и ему пришлось потратить энергию, чтобы пройти сквозь двери – одну и другую. Ему здорово повезло: губернатор оказался на месте. Он изучал какие-то документы, сидя за огромным столом, а вот это было не очень-то хорошо, ведь Лёшке надо было подсунуть диссертацию незаметно. Не могла же она возникнуть на столе прямо на глазах у губернатора!
«Отвлечь, отвлечь, - лихорадочно думал Лёшка. – Как же заставить его встать из-за стола?»
Додумавшись, он обернулся к окну и усилием воли заставил створку открыться. В кабинет ворвался морозный воздух, и мальчик отшатнулся в сторону, потому что губернатор поспешил к окну. А Лёша на цыпочках бросился к столу, водрузил папку поверх всех документов, дёрнул завязки и открыл её так, чтобы название работы прочитывалось сразу.
Стоило ему убрать руки, как папка тотчас проявилась из пустоты. Беззвучно отступив, Лёша застыл возле стены в узком промежутке между креслом и диваном. Его работа была ещё не окончена.
- Откуда это? – удивился губернатор, вернувшись на место. И неожиданно рассмеялся, бросив взгляд на окно: - Снежная королева принесла?
Качнув головой, он прочёл название работы про себя, но по неясному восклицанию, стало понятно, что губернатор заинтересован. Сосредоточившись, Лёша заполнил комнату едва уловимым, но проникающим в самое сознание весёлым журчанием реки. Созданная им атмосфера была самой что ни на есть контрастирующей с цифрами и данными диссертации, от которых бросало в дрожь. А Лёша занялся главным: нужно было внушить губернатору полное доверие Морозову.
Читал губернатор долго, оставив все другие дела, ведь работа была толстенной. И Лёшка уже еле держался на ногах, не позволяя себе ни секунды передышки. Доверие учёному и его методам должно быть абсолютным. А в том, что Морозов был во всём прав, подтвердил Настин папа, которому она подсунула копию.
- Блестящая работа, - восхитился он. – Но чтобы всё это внедрить, необходимо региональное финансирование.
Именно тогда у ребят и возникла идея подобраться к губернатору. А кто ещё мог решить такой вопрос?
Наконец губернатор оторвался от чтения и снял трубку. Фамилия человека, которого он велел срочно позвать к нему, Лёшке ни о чём не говорила. Но когда тот пришёл, из разговора стало понятно, что это заместитель по науке.