Утром следующего дня взвод саперов приступил к выполнению боевого задания. Поваленные стволы распиливали двуручными пилами на бревна, стаскивали их к месту укладки и бросали первым слоем прямо в трясину. Бревна упорно не хотели тонуть. Они, как живые существа, боролись за свою жизнь, медленно, как бы нехотя, опускались в болотную жижу, еще до конца не растаявшую, пронизанную искрящимися льдинками. Поперек первого слоя бревен укладывали второй и скрепляли всю конструкцию железными скобами в единое целое. И так метр за метром, бревно за бревном продвигались вперед под жужжание пуль, визг снарядов, уханье бомб.
Работать днем была одна морока. Немцы начинали минометный обстрел, видя в бинокли, что русские таскают бревна и кидают их в топь.никак дорогу решили построить через непроходимое болото. Ну, давайте, давайте, таскайте. А мы вот сейчас прицел у пушечки подкрутим, и будет вам веселье. А еще – авиацию вызовем. И тогда взметались ввысь фонтаны грязи, обломки сломанных бревен. Но русские упорно восстанавливали разбомбленные участки и снова, бревно за бревном, продвигались вперед через болото. Видать, важна им была эта дорога, раз они с таким упорством ее восстанавливали. Значит, что-то затевают в этом направлении. А если к этому приплюсовать тот факт, что прошлым днем их саперы разминировали минные поля, освобождая проходы, то картина для немецкого командования складывалась вполне понятная: в этом месте русские готовятся нанести основной удар. Что ж, пусть готовятся. Придется только перебросить сюда с Ленинградского фронта еще одну пехотную дивизию.
Ночью строить дорогу было куда спокойнее. Жарко горел огонь, разведенный в пустых железных бочках из-под топлива, приспособленных под печки. Тепло от них шло, а света никакого, только слабый отблеск, освещающий пространство всего в несколько квадратных метров. А издали посмотришь – так не сразу и поймешь, что это. Будто всполохи ночные. Но главным было то, что дорога строилась в другом месте и в другом направлении.
15
Уже после пополнения от взвода Виктора Степановича снова осталось меньше половины: кто-то погиб, кого-то ранило. Сам он после контузии и ампутации пальцев на обеих ногах тоже имел полное моральное право подлечиться в госпитале, но отказался, сославшись на то, что голова уже не гудит, как раньше, да и боль в ногах прошла, так чего же еще надо?
В выдавшуюся минуту затишья он сидел на пеньке, сняв гимнастерку и сапоги, подставив ласковому солнышку култышки ног, смотрел на проплывающие в небе белые облака, курил самокрутку и думал, что скорее бы закончилась эта война, а то дома дел много накопилось – и по хозяйству, и на пасеке.
Подошел ротный, присел на соседний пенек:
– Здорово, Степаныч.
– Здравия желаю. – Виктор Степанович протянул ему кисет с табаком: – Закуривай.
– Давай подымим, – согласился ротный, взял щепоть табаку из кисета, насыпал на серый квадратик бумаги, свернул в трубочку, провел по краю языком, заклеивая, немного помял заскорузлыми пальцами, потянулся к Виктору Степановичу прикурить. – Как думаешь, лето жаркое в этом году будет? Письмо из дома получил, жена пишет, что снегу зимой навалило под самый плетень, а потом все сошло в одночасье, в землю впиталось, будто его и не было. С мая ни одного дождя.
– Природа – она сама себя регулирует, – ответил Виктор Степанович. – В июне-то у нас всегда жара стоит, а как июль придет, так и грозы грянут. Часто так бывает. Но ты ведь не про дождь пришел поговорить?
– Вчера комполка собирал нас на совещание. Ситуация, скажу тебе, аховская складывается. Сам знаешь, 2-я ударная в окружении. Единственный выход для них прорываться с боем на нашем участке. В общем, наступление намечается. Они будут атаковать со своей стороны, а наш полк должен ударить им навстречу и разорвать окружение. Однако полковая разведка донесла, что противник сюда свежие части стягивает. Значит, будет изо всех сил сопротивляться. Комполка из штаба дивизии вернулся, так рассказывал, что комдив сильно не в духе, все спрашивал: «Почему до сих пор коридор не прорубили? Я, – говорит, – сколько раз вам должен приказывать, чтобы вы фрицев из окопов выбили?» А как их выбить, если у них и пушек, и минометов, и, главное, снарядов и мин больше, чем у нас, в несколько раз? Мы вон каждый снаряд бережем, над каждой миной плачем, а они лупят и лупят почем зря. И с авиацией у них тоже полное превосходство. Бомб не жалеют. Все уж перепахали в округе. Места живого на земле не осталось.
Ротный докурил самокрутку, затушил ее о подошву сапога.
– Комполка приказал сегодня ночью разведку боем провести. Взвод автоматчиков пойдет, разведчики из артбатальона, и саперов надо с ними послать. Ты выбери человек пять-шесть поопытнее, пусть там все посмотрят, зарисуют, чем фрицы против нас обороняться собираются, какие укрепления у них там понастроены. И сразу пусть подумают, как их нам преодолеть с малыми потерями.
– Сделаем, – пообещал Виктор Степанович.
– Это еще не все. – ротный достал из висевшего на боку планшета топографическую карту, развернул ее, ткнул пальцем в квадрат, обведенный красным карандашом: – Вот смотри, здесь проходит дорога. Пусть твои ребята поглядят, в каком она состоянии. Комдив приказал ее восстановить в кратчайшие сроки, чтобы по ней матчасть Второй армии вывезти из окружения. Надо оценить объем работ.
– Разберемся, – кивнул Виктор Степанович.
– В общем, ты, Степаныч, подготовь народ к ночной вылазке. Пусть из твоих ребят самые опытные пойдут. Каждому автомат выдадим, патронов по паре дисков, чтоб все по уму было.
– Так точно, подберу, – подтвердил Виктор Степанович. – Сходим к немцам в гости, посмотрим, что да как...
– Слышь, Степаныч, ты сам-то не ходи, – остановил его ротный, глядя на его ступни без пальцев. – Вон Андрей у тебя башковитый, Петруха тоже неглупый парень, хотя и молодой. Пусть они сходят. Жаль, что Сашку ранило.
– А я что, уже не гожусь? – взглянул на него Виктор Степанович.
– Да не в этом дело, что не годишься. Ты же еще не долечился. Ноги чуть-чуть натрешь, они кровоточить начнут. А в разведке кто будет с тобой нянчиться? Лучше не ходи. Скажи ребятам, что и как надо сделать, и все.
– Ладно, скажу, – пообещал Виктор Степанович и вздохнул.
– Вся разведгруппа к четырем часам утра должна будет выйти вот в этот квадрат. – ротный показал точку на карте. – А мы к этому часу фейерверк устроим. Артиллеристы отработают по позициям противника. Немцы, конечно, в ответ начнут пулять. Вот тут-то и надо будет засечь расположение их огневых точек. Этим займутся разведчики из артбатальона. А твои ребята пусть им схроны к тому времени подготовят, чтобы они могли остаться корректировать огонь нашей артиллерии.
– Так точно, сделаем, – снова кивнул Виктор Степанович, вспомнив, что недалеко от расположения их взвода речушка протекает, совсем неширокая, с одного бережка на другой перепрыгнуть можно.
Андрей с Петькой еще пару часов назад на эту речку рыбачить ушли. Может, чего-нибудь и поймают, перед ночным рейдом хорошо бы ушицы похлебать.
«А лето, действительно, жаркое стоит, – подумал он, чувствуя спиной тепло солнечных лучей. – Как там дома-то? Пшеничка-то в поле, поди, уж скоро заколосится. Если сейчас вдруг засуха случится, так хлеб не вызреет, сгорит на корню».
Его невеселые мысли прервали Андрей с Петькой, вернувшиеся с рыбалки. Самодельными удочками, сделанными из шелковой нитки с булавкой, привязанной к гибкой ивовой ветке, они полведра мелкой рыбешки надергали.
– Вот морока, – вздохнул Виктор Степанович. – Они же мелкие. Их же чистить надо.
– Не боись, Степаныч.
разбитной Петька исчез куда-то ненадолго и появился вместе с медсестричкой.
– Вот, Наденька, – шепчет он ей ласково на ушко, – весь наш боевой взвод приглашает тебя на уху.
– Так ухи же еще нет, – смеется Надя. – Ладно, намек поняла. Почищу ваш улов. Будет вам сегодня уха.
– Петька, не борзей, – хмурится Виктор Степанович. – У дивчины своей работы хватает.
– Да ладно, – смеется девушка. – Здесь работы-то всего на полчаса. А у нас сейчас затишье.
За час до ночной вылазки, когда взвод автоматчиков, дополненный разведчиками-артиллеристами и саперами, был построен на опушке леса, провожать разведгруппу пришел комбат. Увидев среди них Виктора Степановича, обернулся к ротному: «А он что тут делает?» Ротный пожал плечами: «Да я вроде предупреждал».
– Разрешите, товарищ майор, пойти в ночной рейд со своими ребятами, – попросил Виктор Степанович.
– Выйти из строя, – приказал ему комбат. – А теперь... марш отсюда.
Но вместо того, чтобы выполнить команду комбата, Виктор Степанович сделал два шага в его сторону и проговорил шепотом:
– Ну, Кешка, вернемся после войны в поселок, я тебе там все припомню.
– Дядя Витя, я тебя, конечно, уважаю, – прошипел комбат, подойдя к нему вплотную. – Но ты уже надоел! Ты чего такой упертый до невозможности? Чего тебе на месте не сидится?
– Не могу я иначе, Кеша, за ребят волнуюсь, – зашептал Виктор Степанович. – Пусти в рейд. Обузой не буду.
– Ну, смотри, – недовольно покачал головой комбат и крикнул: – Комвзода ко мне! – А потом показал глазами подбежавшему лейтенанту на Виктора Степановича: – Присматривай за ним, чтобы зазря на рожон не лез.
– Так точно, – козырнул лейтенант и сказал тихо, так чтобы слышал только комбат: – Не беспокойтесь, товарищ майор, пригляжу. Мужик-то он опытный. Польза от него будет, несомненно.
– Ладно, – махнул рукой комбат. – Достань карту, лейтенант, глянем еще раз. Как пойдете?
– Это опорные пункты, в этих местах минные поля, а вот здесь ложбина, речушка протекает. – лейтенант водил пальцем по карте. – Нам надо по ложбинке обойти ближний опорный пункт и выйти к ним в тыл.
– Что ж, логично, – признал комбат. – Ты что мыслишь, Степаныч?
– На месте сориентируемся, – уклонился от прямого ответа Виктор Степанович. Однако, взглянув на карту, добавил: – Да, действительно, в этом месте легче всего пройти. Но ведь и фрицы об этой ложбинке тоже, скорее всего, знают, могут какой-нибудь сюрприз приготовить в виде фугаса или растяжки на тропе. К тому же ложбинка неглубокая и хоть кустарником заросшая, но с высоты опорного пункта все равно хорошо просматривается. Наверняка пристрелянная.
– Так что предлагаешь?
– Ложбинкой пойдем, шагать не ползти, быстрее проскочим. Саперы первыми пойдут, если где мина или фугас установлены, так заметим, небось. А как проскочим этот участок, так сразу свалим к первым заграждениям и вдоль колючки пойдем. Здесь местность болотистая, а мы все в темной одежде. Иди различи, что там – обычная кочка или человек спрятался.
– А минные поля вдоль колючки?
– Фрицы сами же как-то ходят, не подрываются. Значит, проходы есть в минных полях. Будем искать.
– Ну, что, бойцы? – комбат встал перед строем. – Попрыгали на месте. Ни у кого ничего не бренчит? Тогда слушай мой приказ. Вернуться всем живыми. Нале-е-во. В ночной рейд шаго-ом марш!
Спешным шагом усиленная автоматчиками разведгруппа уходит в ночь, потому что в этих местах ночь в июне особенно короткая и за несколько часов надо не только успеть выйти в запланированный квадрат, но и окопаться там. Бойцы идут груженые. У каждого, помимо автомата, в сидоре за спиной тройной боекомплект патронов, гранат. Их задача – пробраться в тыл противника, завязать бой, посеять панику, чтобы разведчики-артиллеристы засекли расположение огневых точек немцев, сообщили их координаты на батареи и, оставшись в тылу врага, корректировали артиллерийский огонь, до тех пор пока наши части не прорвут фронт. Либо пока их самих не убьют...
Перед саперами тоже поставлена важная задача: помимо подготовки схронов для разведчиков, они должны выяснить, какие инженерно-заградительные сооружения построил противник, в каких местах и каким способом их лучше всего преодолеть нашим частям, когда они пойдут в наступление. А до окопов противника не так уж и далеко. Это удобно, когда вражеские окопы находятся рядом с нашими окопами. В этом случае самолеты не будут бомбить передовой край обороны, боясь попасть в своих. На то, что вражеские окопы совсем рядом, указывает первое заграждение, сделанное из закрученной спиралью колючей проволоки, подвешенной на рогатках в несколько рядов. Значит, отсюда до врага чуть дальше броска ручной гранаты.
Скрываясь за деревом, лейтенант с Виктором Степановичем рассматривали в бинокли опорный пункт противника – стоящее на невысоком холме приземистое сооружение из толстых бревен с узкими бойницами, опоясанное несколькими рядами окопов с пулеметными гнездами и проволочными заграждениями. Такую крепость наскоком не возьмешь. Но разведчикам вовсе не нужно идти в лоб на опорный пункт. Их задача – перейти незамеченными линию фронта и зайти фрицам в тыл.
– Ишь ты, навешали украшений. Видно, есть что скрывать, если спираль натянули вместо обычной колючки, да еще в несколько рядов, – шепчет Виктор Степанович. И, обернувшись, говорит Андрею и Петьке, стоящим позади него: – Мужики, сейчас к первому заграждению пойдем, один слева, другой справа, я по центру. Держите ножницы наготове. Режем проволоку в трех местах, расчищаем проход.
– Слышь, Степаныч, а в полусотне метров справа вроде нет никаких заграждений, – говорит лейтенант. – Чего там-то не идем?
– Потому что там минное поле. Пока будем разминировать, совсем рассветет.
– Понял.
– Сейчас проход освободим и вперед двинемся, – говорит Виктор Степанович. – До окопов рукой подать, спящих бы не разбудить.
В это время со стороны опорного пункта противника взлетает осветительная ракета, выпущенная бдительным часовым, освещая с высоты окрестности. Вроде все спокойно. Ни одного подозрительного движения. На всякий случай расколоть бы ночную тишину очередью из пулемета, причесав близлежащие кусты трассирующими пулями, да унтер-офицер, спящий в дзоте, опять будет гундеть, что разбудили его посреди ночи. Поэтому ладно, убедился, что все спокойно, можно минут двадцать не суетиться, а прикорнуть одним глазом.
Этого времени до следующей осветительной ракеты нашим разведчикам вполне хватает, чтобы бесшумно преодолеть несколько десятков метров до окопов, перепрыгнуть через них и уйти к следующей линии вражеской обороны, до которой около сотни метров. И эту вторую линию окопов тоже надо преодолеть. Но здесь уже нет ни колючей проволоки, ни минных полей. Здесь всего лишь можно нарваться на часового или некстати вышедшего до ветру фрица. Здесь чувствуешь себя мышонком, пробирающимся между двух спящих котов. И если хоть один из них проснется, мышонку несдобровать.
К рассвету обе линии вражеской обороны и опорный пункт остались позади. Разведчики отметили по пути с десяток дзотов противника и несколько танков. Взвод расположился в редком лесу. Лейтенант выглянул из-за деревьев и внимательно осмотрел лежавшее перед ними неровное поле, изрытое воронками от снарядов и бомб. До рассвета надо успеть окопаться.
– Взвод, рассредоточиться. Приступить к рытью огневых точек. В полный рост копайте, чтобы надежно можно было укрыться. Нам здесь долго стоять. Степаныч, где твои ребята? Пусть мины в сотне метров от нас установят. На всякий случай. Да еще блиндажик надо бы начать строить из подручного материала. Пилить и рубить нельзя, фрицы услышат, а вот если поваленные стволы поискать...
– Так точно, товарищ лейтенант, – поддержал его Виктор Степанович. – Троих парней отправлю мины ставить, остальные бревна поищут. Углубимся в землю на пару метров, сверху накат из бревен сделаем. Против бомбы – не знаю, а мину или снаряд спокойно выдержит.
– Виктор Степаныч, мы с Петькой разведчиков дальше проводим, заодно посмотрим, что там гансы понастроили, – подошел к нему Андрей. – Ты нас не жди. Если что, сами вернемся через пару дней.
– Я вам дам «через пару дней»! – погрозил ему кулаком Виктор Степанович. – Обустраивайте артиллеристов и мигом назад.
– Не переживай за своих парней, – успокоил его командир разведчиков-артиллеристов. – Если хотят, пусть с нами останутся. Вместе назад вернемся. Так надежнее.
– Ладно, уговорили, – махнул рукой бригадир. – Действуйте по обстановке. Осторожнее только там.
К утру Виктора Степановича сморил сон, но поспать удалось от силы полчаса. Солнце еще не выглянуло из-за верхушек деревьев, как далекий гул канонады известил о начале артиллерийской подготовки – самом верном признаке будущего наступления. Небо позади озарилось ярко-оранжевыми всполохами, огненный смерч пронесся над головой – это запели «катюши». Взрывы сотрясали землю. Виктор Степанович поднес к глазам бинокль и увидел, что снаряды ложатся не куда попало, значит, разведчики успели передать артиллеристам координаты целей противника.
Вскоре артиллерийский обстрел с нашей стороны прекратился. В голове Виктора Степановича вдруг невесть откуда возникла картинка: он будто воочию увидел, как далеко отсюда бойцы из его полка поднялись в едином порыве и побежали в атаку на вражеские окопы, чуть-чуть пригнувшись к земле, будто это может спасти их от смертоносных пуль. Они бежали вперед до тех пор, пока не затараторили вражеские пулеметы, и тогда они попадали на землю, лицом вниз, прячась за едва заметными бугорками, чтобы переждать огненный шквал, а как только он немного стихнет, вскочить и пробежать следующий отрезок пути, пока раскаленные от стрельбы пулеметы снова не заработают в полную силу. И тогда опять упасть на бегу и прижаться к земле, стараясь слиться с нею, и молиться мысленно богу, и благодарить его за то, что и на этот раз пронесло, и вражеская пуля не зацепила, и мина, разорвавшаяся рядом, лишь обсыпала комьями глины, а не рассекла живую плоть куском раскаленного металла.
– Началось, Степаныч, – прервал его видение и вернул к действительности комвзвода. – Ты давай иди в укрытие, а мы сейчас в атаку пойдем. Вон наша цель.
Метрах в двухстах от них за невысокими земляными брустверами были скрыты две гаубицы. Возле каждой из них суетился расчет из нескольких солдат. Вот уже снаряд в стволе, наводчик ближайшей гаубицы припал к панораме, наводя на цель. Сейчас гаубица дернется всем своим металлическим телом, изрыгнет из длинного жерла снаряд и...
– Вася, Коля, где ваши хваленые оптические приспособы? Взяли на мушки офицеров. Готовы? Пли! Отлично. – он смотрел в бинокль. – Бейте их, гадов. Остальные, слушай мою команду: без толкотни, без криков бежим вперед, рассыпались по полю. За мной! В атаку!
он первым выскочил из окопчика и побежал по направлению к гаубицам, на бегу стреляя из автомата. Бойцы бросились вслед за своим командиром. Неожиданность сыграла свою роль, позволила выиграть несколько самых важных, первых мгновений. Под прицельным огнем двух снайперов и автоматными очередями оставшиеся в живых фрицы запоздало открыли встречный огонь по атакующим и не смогли остановить наших бойцов.
А наступление полка захлебнулось. Противник обрушил на наступающих шквал артиллерийско-минометного огня, прошелся огненным смерчем по полю боя, в который раз перебуровив снарядами землю, смешав ее с кровью и кусками разорванных человеческих тел.
Вечером комполка собрал совещание в штабной землянке.
– Вот приказ командира дивизии. – он потряс в воздухе листком бумаги. – Сегодня связист доставил. Плохо воюем, товарищи. Плохо. Так никуда не годится. Нам какая задача была поставлена? Прорвать оборону противника на нашем участке и соединиться с выходящими из окружения частями 2-й ударной армии. Выполнили мы задачу? Нет! Понимаю, что враг оказывает упорное сопротивление, на то он и враг. А мы вместо решительных действий опять топчемся на месте.
– Товарищ подполковник, – подошел к нему дежурный и сказал шепотом: – Разведчики из ночного рейда вернулись.
– Это кстати, – кивнул комполка. – Пусть зайдут. Ну что, лейтенант? – впился он взглядом в разведчика. – Докладывай.
– Товарищ подполковник, вернулись из рейда. Потери – пятеро убитых, семеро раненых. Приняли бой, уничтожили две вражеские пушки. Противник подтянул танки, пришлось отступить. Разведчики-артиллеристы остались в тылу врага, чтобы корректировать огонь нашей артиллерии.
– Подойди покажи на карте: где танки видел?
– Вот здесь, товарищ подполковник, два танка. – комвзвода подошел к столу, на котором была расстелена карта боевых действий, и показал пальцем.
– Какие у них здесь заграждения?
– Товарищ подполковник, с нами в рейд саперы ходили. Они точнее расскажут.
– Ну так где они? Зови.
– Здесь, рядом. – лейтенант подошел к двери, приоткрыл ее и крикнул: – Виктор Степанович, где ты? Зайди сюда.
– Сколько групп ходило в ночной рейд? – спросил комполка у начальника штаба.
– Три группы по сорок человек, товарищ подполковник. Эта группа возвратилась, об остальных двух группах пока сведений нет, но в местах их возможных дислокаций отмечалось усиление пулеметного огня. Возможно, они нарвались на противника и приняли бой.
– Понятно, – тяжело вздохнул комполка. – Продолжайте посылать разведчиков в ночные рейды. Усиливайте их автоматчиками. Только тактику поменяйте. Наступать в четыре часа утра в полной тишине, никакой огневой подготовки. Что выяснили по заграждениям? – спросил подполковник у вошедшего Виктора Степановича.
– Опорный пункт противника, расположенный прямо перед нами, окружен пятью линиями заграждений на глубину примерно двести метров. Заграждения в основном из колючей проволоки, но не везде. В некоторых местах спиральная колючка на рогатках натянута. Там, где просто колючка, вроде бы проще пройти, но сразу за нею начинаются минные поля. Можно предположить, что они хотят нас на минные поля заманить. В других местах мы минных полей не заметили. Это настораживает, такое ощущение, что об обороне они особо не думают. Возможно, потому минные заграждения не поставили, что сами планируют наступать.
– В штабе дивизии такого же мнения. – комполка оглядел присутствующих. – Армейская разведка донесла, что противник подтягивает в наш район свежие части и бронетехнику. Сегодня получен приказ командира дивизии: укрепить оборону, построить новые дзоты, натянуть перед нашими окопами трофейную колючую проволоку. Возможно, противник готовится к масштабному наступлению, к прорыву фронта и соединению своих северной и южной группировок. А мы, получается, между ними находимся, как орех на наковальне, осталось молотком стукнуть...
Он помолчал несколько секунд, а потом добавил:
– Но это еще не все. С завтрашнего дня саперную роту в полном составе направляю на восстановление дороги. Работать днем и ночью. Для ее прикрытия, комбат, выдели роту автоматчиков.
Виктор Степанович вышел из штаба полка, когда уже окончательно стемнело. Небо серебрилось звездами.
– Дядь Вить, – донесся до него чей-то всхлип. – Дядь Вить. – темная фигура отделилась от дерева и шагнула ему навстречу. – Это я, Надя.
– Здравствуй, Надюша. Ты чего здесь?
– Дядь Вить, – снова всхлипнула Надя. – А Петя-то из рейда не вернулся. Убили его, да?
– Ты что такое говоришь? Жив он, с Андреем в схроне сидит. Мы там такой схрон соорудили, настоящий, таежный. В двух шагах от него будешь стоять и не заметишь.
– А когда они возвратятся? – не поверила его словам Надя.
– Да скоро уже должны появиться, – обнадежил ее Виктор Степанович. – Через два-три дня точно придут. Ты не переживай сильно.
– Ага, не переживай, – вздохнула Надя. – У меня ведь с Петей все серьезно. Мы пожениться хотим, когда война закончится.
«Вот ведь негодник, – подумал Виктор Степанович, – запудрил дивчине голову».
– Я ведь в положении, – опустив голову, еле слышно сказала Надя.
– Так чего тогда ждать-то? – проговорил Виктор Степанович. – Вот как только вернется он из разведки, так сразу и идите к командиру полка. Он вас и распишет.
– А так можно? – недоверчиво спросила Надя.
– Наверное, можно, а почему нет? – пожал плечами Виктор Степанович. – По крайней мере, попробовать надо.
А сам подумал: «Как там мои ребята?»
Андрей с Петькой, оставив разведчиков-артиллеристов наблюдать за противником, на обратном пути укрылись действительно в надежном схроне. Но выяснилось это не сразу, а под утро, когда они, проснувшись, вдруг услышали недалеко от себя немецкую речь, чьи-то шаги, треск ломаемых сухих веток. В их сторону полетели комки земли.
– Что там такое? – спросил Петька у Андрея, прильнувшего к щелочке в стене схрона.
– Тс-с-с, немцы, рядом с нами. Яму копают.
Петька потянулся к автомату, но Андрей остановил его взглядом и поднес к губам палец, мол, не время.
– Давай выясним все до конца, – шепнул он, наклонившись к Петькиному уху. – Двоих-то мы уложим, а если их там больше?
И впрямь, оказалось больше. В ленивый разговор двух немцев поблизости, заглушаемый шуршанием сыплющейся земли, вплетались и другие звуки: визжание пил, удары топоров, а также смех и возгласы других немцев – подальше.
С утра и до самой ночи Андрей и Петька просидели в схроне и смогли вылезти только тогда, когда до их слуха перестала доноситься немецкая речь. Рядом со своим убежищем они увидели деревянную будку.
– Что это? – полюбопытствовал Петька.
– Похоже на сортир, – ответил Андрей.
– Зачем в лесу сортир?
– А вот для них. – Андрей кивнул на лесную поляну, уставленную большими брезентовыми палатками. – Гансы здесь лагерь разбили. Штабеля бревен видишь?
– Вижу.
– Так вот, похоже, это не бревна, а шпалы.
– Дорогу строят! – воскликнул Петька. – Может, похерить их сейчас всех из автомата?
– С ума сошел? Их здесь почти целая рота. Ну, положим мы каждый по десятку фрицев, сами погибнем. А нам сейчас никак нельзя погибать. Мы ценной информацией обладаем. Ждать надо, когда они отсюда уйдут. Тогда и будем пробираться к своим. Видишь, они ее в лесу тянут, чтобы с воздуха незаметно было. Да и тянут-то как – перпендикулярно нашей дороге.
Назначение строившейся немцами дороги было очевидным – подвоз материальной части, боеприпасов и фуража своим пехотным дивизиям и танковому корпусу, готовящимся окружить и уничтожить части 2-й ударной армии.
Трое суток сидели Андрей с Петькой в схроне, не высовывались, а на четвертые сутки немцы снялись с места и ушли дальше. Подождав еще пару часов, парни вылезли из своего укрытия, но не успели и ста метров пройти по тропе, ведущей к линии фронта, как столкнулись лицом к лицу с двумя немецкими солдатами. Те были без оружия, а Андрей и Петька – с автоматами в руках в полной боевой готовности. Необычная получилась встреча. Немцы замерли от неожиданности и смотрели на наших бойцов широко раскрытыми глазами.
– Фашисты? – спросил у них Петька на русском языке, качнув дулом автомата.
– Nein, nein! – оба немца отрицательно покачали головами.
– Что они сказали? – Петька обернулся к Андрею.
– Говорят, что нет, не фашисты, – успокоил его Андрей. – Головами вон мотают. А ну-ка, покажите ладони. – Андрей вытянул вперед свою руку ладонью кверху. – Покажите вот так.
– Ja, ja, – закивали немцы и протянули к нему ладони.
– Видишь, Петька, у них мозоли. – Андрей показал дулом автомата на их руки. – Никакие это не фашисты. Такие же, как мы, трудяги, плотники.
– Вы плотники? Дорогу строите?
Видя, что его не понимают, Петька вытащил из-за спины засунутый под ремень небольшой плотницкий топорик и сделал несколько рубящих движений, давая понять, что они тоже плотники, саперы.
Неизвестно, что подумали немцы и как они истолковали Петькины жесты, но на их лицах появились жалкие подобия улыбок и они снова согласно закивали головами.
– По сути дела, вы наши камрады, так сказать, братья по топору и пиле, – сказал Петька и засунул топорик обратно под ремень за спину.
– Что вам делать у фашистов? – спросил Андрей. – Если вы плотники, такие же как и мы, так пойдемте с нами. Здесь недалеко. Не убивать же нам вас.
Он сделал жест в направлении тропы, и немцы послушно пошли вперед. Так они и двигались дальше – вроде и под дулами автоматов, и в то же время по собственному согласию.
На привале Андрей достал из вещмешка буханку хлеба, разделил ее на четыре равные части – себе, Петьке и немцам. Потом достал фляжку со спиртом.
– За нашу плотницкую судьбу, – провозгласил он, сделал большой глоток и передал фляжку Петьке.
– Правильно поступили, мужики, что на нашу сторону перешли. – Петька тоже сделал большой глоток и передал фляжку немцам. – Хлебните для поддержания сил.
Уже под вечер они перешли через линию фронта по лощине, заросшей кустарником, и вернулись в расположение своей части.
– Вы зачем их сюда приволокли? – увидев немцев, ротный сделал круглые глаза. – Там, на месте, что ли, не могли в расход пустить?
– Да как же это – в расход? – недоуменно уставились на него Андрей с Петькой. – Они такие же, как мы, плотники, строители. Они же не фашисты. У них руки в мозолях.
– И что мне теперь с ними делать? – ротный вопросительно поглядел на Виктора Степановича.
– А ты их оформи как перебежчиков, – посоветовал тот. – Отправят в тыл, и дело с концом. А нам знаешь какая будет пропаганда! Представь себе: немцы из своих окопов бегут, к русским переходят.
– И то правда, – согласился ротный, но с каким-то грустным выражением лица. – Эй, дежурный, отведи их на кухню, пусть накормят, а потом в штаб полка отправь под охраной. Так что там твои молодцы выяснили по поводу заграждений? – спросил он у Виктора Степановича.
– А то и выяснили: свою дорогу фрицы прокладывают поперек нашей дороги. Им ведь тоже надо боеприпасы и технику своим частям подвозить. Скоро наши дороги пересекутся.
– Ну, это мы еще посмотрим, – хмыкнул ротный. – Говори координаты этой дороги. Отправлю их артиллеристам. А после самолеты на них наведем.
Вот уже больше недели саперная рота, выполняя приказ командира полка, продолжала и днем и ночью восстанавливать дорогу, разбитую вражеской артиллерией и бомбежками. Бойцы валились от усталости, спали урывками. Два взвода автоматчиков заняли позиции по обе стороны от дороги в пятидесяти метрах и продвигались вперед вместе с ними, защищая строителей от автоматчиков противника, постоянно атакующих группами от нескольких человек до взвода.
Свистели над их головами пули, ухали взрывы, бог войны собирал кровавую жатву. Трудно было уцелеть в этом аду, а ведь надо было не просто уцелеть, надо было и дорогу строить. Соленый пот заливал глаза. Мышцы болели от чрезмерного напряжения, ноги подкашивались от усталости, но солдаты метр за метром продвигались вперед, распиливали двуручными пилами сучковатые бревна, укладывали их на земляную насыпь, сверху скрепляли между собой поперечными брусьями, придавливали бревнами, чтобы дорога не играла, когда по ней пойдут груженые машины и, возможно, танки. На кровоточащие мозоли и многочисленные занозы никто уже не обращал внимания, радуясь тому, что жив еще, что пуля не зацепила, что горячий осколок мимо пролетел.
Работать днем была одна морока. Немцы начинали минометный обстрел, видя в бинокли, что русские таскают бревна и кидают их в топь.никак дорогу решили построить через непроходимое болото. Ну, давайте, давайте, таскайте. А мы вот сейчас прицел у пушечки подкрутим, и будет вам веселье. А еще – авиацию вызовем. И тогда взметались ввысь фонтаны грязи, обломки сломанных бревен. Но русские упорно восстанавливали разбомбленные участки и снова, бревно за бревном, продвигались вперед через болото. Видать, важна им была эта дорога, раз они с таким упорством ее восстанавливали. Значит, что-то затевают в этом направлении. А если к этому приплюсовать тот факт, что прошлым днем их саперы разминировали минные поля, освобождая проходы, то картина для немецкого командования складывалась вполне понятная: в этом месте русские готовятся нанести основной удар. Что ж, пусть готовятся. Придется только перебросить сюда с Ленинградского фронта еще одну пехотную дивизию.
Ночью строить дорогу было куда спокойнее. Жарко горел огонь, разведенный в пустых железных бочках из-под топлива, приспособленных под печки. Тепло от них шло, а света никакого, только слабый отблеск, освещающий пространство всего в несколько квадратных метров. А издали посмотришь – так не сразу и поймешь, что это. Будто всполохи ночные. Но главным было то, что дорога строилась в другом месте и в другом направлении.
15
Уже после пополнения от взвода Виктора Степановича снова осталось меньше половины: кто-то погиб, кого-то ранило. Сам он после контузии и ампутации пальцев на обеих ногах тоже имел полное моральное право подлечиться в госпитале, но отказался, сославшись на то, что голова уже не гудит, как раньше, да и боль в ногах прошла, так чего же еще надо?
В выдавшуюся минуту затишья он сидел на пеньке, сняв гимнастерку и сапоги, подставив ласковому солнышку култышки ног, смотрел на проплывающие в небе белые облака, курил самокрутку и думал, что скорее бы закончилась эта война, а то дома дел много накопилось – и по хозяйству, и на пасеке.
Подошел ротный, присел на соседний пенек:
– Здорово, Степаныч.
– Здравия желаю. – Виктор Степанович протянул ему кисет с табаком: – Закуривай.
– Давай подымим, – согласился ротный, взял щепоть табаку из кисета, насыпал на серый квадратик бумаги, свернул в трубочку, провел по краю языком, заклеивая, немного помял заскорузлыми пальцами, потянулся к Виктору Степановичу прикурить. – Как думаешь, лето жаркое в этом году будет? Письмо из дома получил, жена пишет, что снегу зимой навалило под самый плетень, а потом все сошло в одночасье, в землю впиталось, будто его и не было. С мая ни одного дождя.
– Природа – она сама себя регулирует, – ответил Виктор Степанович. – В июне-то у нас всегда жара стоит, а как июль придет, так и грозы грянут. Часто так бывает. Но ты ведь не про дождь пришел поговорить?
– Вчера комполка собирал нас на совещание. Ситуация, скажу тебе, аховская складывается. Сам знаешь, 2-я ударная в окружении. Единственный выход для них прорываться с боем на нашем участке. В общем, наступление намечается. Они будут атаковать со своей стороны, а наш полк должен ударить им навстречу и разорвать окружение. Однако полковая разведка донесла, что противник сюда свежие части стягивает. Значит, будет изо всех сил сопротивляться. Комполка из штаба дивизии вернулся, так рассказывал, что комдив сильно не в духе, все спрашивал: «Почему до сих пор коридор не прорубили? Я, – говорит, – сколько раз вам должен приказывать, чтобы вы фрицев из окопов выбили?» А как их выбить, если у них и пушек, и минометов, и, главное, снарядов и мин больше, чем у нас, в несколько раз? Мы вон каждый снаряд бережем, над каждой миной плачем, а они лупят и лупят почем зря. И с авиацией у них тоже полное превосходство. Бомб не жалеют. Все уж перепахали в округе. Места живого на земле не осталось.
Ротный докурил самокрутку, затушил ее о подошву сапога.
– Комполка приказал сегодня ночью разведку боем провести. Взвод автоматчиков пойдет, разведчики из артбатальона, и саперов надо с ними послать. Ты выбери человек пять-шесть поопытнее, пусть там все посмотрят, зарисуют, чем фрицы против нас обороняться собираются, какие укрепления у них там понастроены. И сразу пусть подумают, как их нам преодолеть с малыми потерями.
– Сделаем, – пообещал Виктор Степанович.
– Это еще не все. – ротный достал из висевшего на боку планшета топографическую карту, развернул ее, ткнул пальцем в квадрат, обведенный красным карандашом: – Вот смотри, здесь проходит дорога. Пусть твои ребята поглядят, в каком она состоянии. Комдив приказал ее восстановить в кратчайшие сроки, чтобы по ней матчасть Второй армии вывезти из окружения. Надо оценить объем работ.
– Разберемся, – кивнул Виктор Степанович.
– В общем, ты, Степаныч, подготовь народ к ночной вылазке. Пусть из твоих ребят самые опытные пойдут. Каждому автомат выдадим, патронов по паре дисков, чтоб все по уму было.
– Так точно, подберу, – подтвердил Виктор Степанович. – Сходим к немцам в гости, посмотрим, что да как...
– Слышь, Степаныч, ты сам-то не ходи, – остановил его ротный, глядя на его ступни без пальцев. – Вон Андрей у тебя башковитый, Петруха тоже неглупый парень, хотя и молодой. Пусть они сходят. Жаль, что Сашку ранило.
– А я что, уже не гожусь? – взглянул на него Виктор Степанович.
– Да не в этом дело, что не годишься. Ты же еще не долечился. Ноги чуть-чуть натрешь, они кровоточить начнут. А в разведке кто будет с тобой нянчиться? Лучше не ходи. Скажи ребятам, что и как надо сделать, и все.
– Ладно, скажу, – пообещал Виктор Степанович и вздохнул.
– Вся разведгруппа к четырем часам утра должна будет выйти вот в этот квадрат. – ротный показал точку на карте. – А мы к этому часу фейерверк устроим. Артиллеристы отработают по позициям противника. Немцы, конечно, в ответ начнут пулять. Вот тут-то и надо будет засечь расположение их огневых точек. Этим займутся разведчики из артбатальона. А твои ребята пусть им схроны к тому времени подготовят, чтобы они могли остаться корректировать огонь нашей артиллерии.
– Так точно, сделаем, – снова кивнул Виктор Степанович, вспомнив, что недалеко от расположения их взвода речушка протекает, совсем неширокая, с одного бережка на другой перепрыгнуть можно.
Андрей с Петькой еще пару часов назад на эту речку рыбачить ушли. Может, чего-нибудь и поймают, перед ночным рейдом хорошо бы ушицы похлебать.
«А лето, действительно, жаркое стоит, – подумал он, чувствуя спиной тепло солнечных лучей. – Как там дома-то? Пшеничка-то в поле, поди, уж скоро заколосится. Если сейчас вдруг засуха случится, так хлеб не вызреет, сгорит на корню».
Его невеселые мысли прервали Андрей с Петькой, вернувшиеся с рыбалки. Самодельными удочками, сделанными из шелковой нитки с булавкой, привязанной к гибкой ивовой ветке, они полведра мелкой рыбешки надергали.
– Вот морока, – вздохнул Виктор Степанович. – Они же мелкие. Их же чистить надо.
– Не боись, Степаныч.
разбитной Петька исчез куда-то ненадолго и появился вместе с медсестричкой.
– Вот, Наденька, – шепчет он ей ласково на ушко, – весь наш боевой взвод приглашает тебя на уху.
– Так ухи же еще нет, – смеется Надя. – Ладно, намек поняла. Почищу ваш улов. Будет вам сегодня уха.
– Петька, не борзей, – хмурится Виктор Степанович. – У дивчины своей работы хватает.
– Да ладно, – смеется девушка. – Здесь работы-то всего на полчаса. А у нас сейчас затишье.
За час до ночной вылазки, когда взвод автоматчиков, дополненный разведчиками-артиллеристами и саперами, был построен на опушке леса, провожать разведгруппу пришел комбат. Увидев среди них Виктора Степановича, обернулся к ротному: «А он что тут делает?» Ротный пожал плечами: «Да я вроде предупреждал».
– Разрешите, товарищ майор, пойти в ночной рейд со своими ребятами, – попросил Виктор Степанович.
– Выйти из строя, – приказал ему комбат. – А теперь... марш отсюда.
Но вместо того, чтобы выполнить команду комбата, Виктор Степанович сделал два шага в его сторону и проговорил шепотом:
– Ну, Кешка, вернемся после войны в поселок, я тебе там все припомню.
– Дядя Витя, я тебя, конечно, уважаю, – прошипел комбат, подойдя к нему вплотную. – Но ты уже надоел! Ты чего такой упертый до невозможности? Чего тебе на месте не сидится?
– Не могу я иначе, Кеша, за ребят волнуюсь, – зашептал Виктор Степанович. – Пусти в рейд. Обузой не буду.
– Ну, смотри, – недовольно покачал головой комбат и крикнул: – Комвзода ко мне! – А потом показал глазами подбежавшему лейтенанту на Виктора Степановича: – Присматривай за ним, чтобы зазря на рожон не лез.
– Так точно, – козырнул лейтенант и сказал тихо, так чтобы слышал только комбат: – Не беспокойтесь, товарищ майор, пригляжу. Мужик-то он опытный. Польза от него будет, несомненно.
– Ладно, – махнул рукой комбат. – Достань карту, лейтенант, глянем еще раз. Как пойдете?
– Это опорные пункты, в этих местах минные поля, а вот здесь ложбина, речушка протекает. – лейтенант водил пальцем по карте. – Нам надо по ложбинке обойти ближний опорный пункт и выйти к ним в тыл.
– Что ж, логично, – признал комбат. – Ты что мыслишь, Степаныч?
– На месте сориентируемся, – уклонился от прямого ответа Виктор Степанович. Однако, взглянув на карту, добавил: – Да, действительно, в этом месте легче всего пройти. Но ведь и фрицы об этой ложбинке тоже, скорее всего, знают, могут какой-нибудь сюрприз приготовить в виде фугаса или растяжки на тропе. К тому же ложбинка неглубокая и хоть кустарником заросшая, но с высоты опорного пункта все равно хорошо просматривается. Наверняка пристрелянная.
– Так что предлагаешь?
– Ложбинкой пойдем, шагать не ползти, быстрее проскочим. Саперы первыми пойдут, если где мина или фугас установлены, так заметим, небось. А как проскочим этот участок, так сразу свалим к первым заграждениям и вдоль колючки пойдем. Здесь местность болотистая, а мы все в темной одежде. Иди различи, что там – обычная кочка или человек спрятался.
– А минные поля вдоль колючки?
– Фрицы сами же как-то ходят, не подрываются. Значит, проходы есть в минных полях. Будем искать.
– Ну, что, бойцы? – комбат встал перед строем. – Попрыгали на месте. Ни у кого ничего не бренчит? Тогда слушай мой приказ. Вернуться всем живыми. Нале-е-во. В ночной рейд шаго-ом марш!
Спешным шагом усиленная автоматчиками разведгруппа уходит в ночь, потому что в этих местах ночь в июне особенно короткая и за несколько часов надо не только успеть выйти в запланированный квадрат, но и окопаться там. Бойцы идут груженые. У каждого, помимо автомата, в сидоре за спиной тройной боекомплект патронов, гранат. Их задача – пробраться в тыл противника, завязать бой, посеять панику, чтобы разведчики-артиллеристы засекли расположение огневых точек немцев, сообщили их координаты на батареи и, оставшись в тылу врага, корректировали артиллерийский огонь, до тех пор пока наши части не прорвут фронт. Либо пока их самих не убьют...
Перед саперами тоже поставлена важная задача: помимо подготовки схронов для разведчиков, они должны выяснить, какие инженерно-заградительные сооружения построил противник, в каких местах и каким способом их лучше всего преодолеть нашим частям, когда они пойдут в наступление. А до окопов противника не так уж и далеко. Это удобно, когда вражеские окопы находятся рядом с нашими окопами. В этом случае самолеты не будут бомбить передовой край обороны, боясь попасть в своих. На то, что вражеские окопы совсем рядом, указывает первое заграждение, сделанное из закрученной спиралью колючей проволоки, подвешенной на рогатках в несколько рядов. Значит, отсюда до врага чуть дальше броска ручной гранаты.
Скрываясь за деревом, лейтенант с Виктором Степановичем рассматривали в бинокли опорный пункт противника – стоящее на невысоком холме приземистое сооружение из толстых бревен с узкими бойницами, опоясанное несколькими рядами окопов с пулеметными гнездами и проволочными заграждениями. Такую крепость наскоком не возьмешь. Но разведчикам вовсе не нужно идти в лоб на опорный пункт. Их задача – перейти незамеченными линию фронта и зайти фрицам в тыл.
– Ишь ты, навешали украшений. Видно, есть что скрывать, если спираль натянули вместо обычной колючки, да еще в несколько рядов, – шепчет Виктор Степанович. И, обернувшись, говорит Андрею и Петьке, стоящим позади него: – Мужики, сейчас к первому заграждению пойдем, один слева, другой справа, я по центру. Держите ножницы наготове. Режем проволоку в трех местах, расчищаем проход.
– Слышь, Степаныч, а в полусотне метров справа вроде нет никаких заграждений, – говорит лейтенант. – Чего там-то не идем?
– Потому что там минное поле. Пока будем разминировать, совсем рассветет.
– Понял.
– Сейчас проход освободим и вперед двинемся, – говорит Виктор Степанович. – До окопов рукой подать, спящих бы не разбудить.
В это время со стороны опорного пункта противника взлетает осветительная ракета, выпущенная бдительным часовым, освещая с высоты окрестности. Вроде все спокойно. Ни одного подозрительного движения. На всякий случай расколоть бы ночную тишину очередью из пулемета, причесав близлежащие кусты трассирующими пулями, да унтер-офицер, спящий в дзоте, опять будет гундеть, что разбудили его посреди ночи. Поэтому ладно, убедился, что все спокойно, можно минут двадцать не суетиться, а прикорнуть одним глазом.
Этого времени до следующей осветительной ракеты нашим разведчикам вполне хватает, чтобы бесшумно преодолеть несколько десятков метров до окопов, перепрыгнуть через них и уйти к следующей линии вражеской обороны, до которой около сотни метров. И эту вторую линию окопов тоже надо преодолеть. Но здесь уже нет ни колючей проволоки, ни минных полей. Здесь всего лишь можно нарваться на часового или некстати вышедшего до ветру фрица. Здесь чувствуешь себя мышонком, пробирающимся между двух спящих котов. И если хоть один из них проснется, мышонку несдобровать.
К рассвету обе линии вражеской обороны и опорный пункт остались позади. Разведчики отметили по пути с десяток дзотов противника и несколько танков. Взвод расположился в редком лесу. Лейтенант выглянул из-за деревьев и внимательно осмотрел лежавшее перед ними неровное поле, изрытое воронками от снарядов и бомб. До рассвета надо успеть окопаться.
– Взвод, рассредоточиться. Приступить к рытью огневых точек. В полный рост копайте, чтобы надежно можно было укрыться. Нам здесь долго стоять. Степаныч, где твои ребята? Пусть мины в сотне метров от нас установят. На всякий случай. Да еще блиндажик надо бы начать строить из подручного материала. Пилить и рубить нельзя, фрицы услышат, а вот если поваленные стволы поискать...
– Так точно, товарищ лейтенант, – поддержал его Виктор Степанович. – Троих парней отправлю мины ставить, остальные бревна поищут. Углубимся в землю на пару метров, сверху накат из бревен сделаем. Против бомбы – не знаю, а мину или снаряд спокойно выдержит.
– Виктор Степаныч, мы с Петькой разведчиков дальше проводим, заодно посмотрим, что там гансы понастроили, – подошел к нему Андрей. – Ты нас не жди. Если что, сами вернемся через пару дней.
– Я вам дам «через пару дней»! – погрозил ему кулаком Виктор Степанович. – Обустраивайте артиллеристов и мигом назад.
– Не переживай за своих парней, – успокоил его командир разведчиков-артиллеристов. – Если хотят, пусть с нами останутся. Вместе назад вернемся. Так надежнее.
– Ладно, уговорили, – махнул рукой бригадир. – Действуйте по обстановке. Осторожнее только там.
К утру Виктора Степановича сморил сон, но поспать удалось от силы полчаса. Солнце еще не выглянуло из-за верхушек деревьев, как далекий гул канонады известил о начале артиллерийской подготовки – самом верном признаке будущего наступления. Небо позади озарилось ярко-оранжевыми всполохами, огненный смерч пронесся над головой – это запели «катюши». Взрывы сотрясали землю. Виктор Степанович поднес к глазам бинокль и увидел, что снаряды ложатся не куда попало, значит, разведчики успели передать артиллеристам координаты целей противника.
Вскоре артиллерийский обстрел с нашей стороны прекратился. В голове Виктора Степановича вдруг невесть откуда возникла картинка: он будто воочию увидел, как далеко отсюда бойцы из его полка поднялись в едином порыве и побежали в атаку на вражеские окопы, чуть-чуть пригнувшись к земле, будто это может спасти их от смертоносных пуль. Они бежали вперед до тех пор, пока не затараторили вражеские пулеметы, и тогда они попадали на землю, лицом вниз, прячась за едва заметными бугорками, чтобы переждать огненный шквал, а как только он немного стихнет, вскочить и пробежать следующий отрезок пути, пока раскаленные от стрельбы пулеметы снова не заработают в полную силу. И тогда опять упасть на бегу и прижаться к земле, стараясь слиться с нею, и молиться мысленно богу, и благодарить его за то, что и на этот раз пронесло, и вражеская пуля не зацепила, и мина, разорвавшаяся рядом, лишь обсыпала комьями глины, а не рассекла живую плоть куском раскаленного металла.
– Началось, Степаныч, – прервал его видение и вернул к действительности комвзвода. – Ты давай иди в укрытие, а мы сейчас в атаку пойдем. Вон наша цель.
Метрах в двухстах от них за невысокими земляными брустверами были скрыты две гаубицы. Возле каждой из них суетился расчет из нескольких солдат. Вот уже снаряд в стволе, наводчик ближайшей гаубицы припал к панораме, наводя на цель. Сейчас гаубица дернется всем своим металлическим телом, изрыгнет из длинного жерла снаряд и...
– Вася, Коля, где ваши хваленые оптические приспособы? Взяли на мушки офицеров. Готовы? Пли! Отлично. – он смотрел в бинокль. – Бейте их, гадов. Остальные, слушай мою команду: без толкотни, без криков бежим вперед, рассыпались по полю. За мной! В атаку!
он первым выскочил из окопчика и побежал по направлению к гаубицам, на бегу стреляя из автомата. Бойцы бросились вслед за своим командиром. Неожиданность сыграла свою роль, позволила выиграть несколько самых важных, первых мгновений. Под прицельным огнем двух снайперов и автоматными очередями оставшиеся в живых фрицы запоздало открыли встречный огонь по атакующим и не смогли остановить наших бойцов.
А наступление полка захлебнулось. Противник обрушил на наступающих шквал артиллерийско-минометного огня, прошелся огненным смерчем по полю боя, в который раз перебуровив снарядами землю, смешав ее с кровью и кусками разорванных человеческих тел.
Вечером комполка собрал совещание в штабной землянке.
– Вот приказ командира дивизии. – он потряс в воздухе листком бумаги. – Сегодня связист доставил. Плохо воюем, товарищи. Плохо. Так никуда не годится. Нам какая задача была поставлена? Прорвать оборону противника на нашем участке и соединиться с выходящими из окружения частями 2-й ударной армии. Выполнили мы задачу? Нет! Понимаю, что враг оказывает упорное сопротивление, на то он и враг. А мы вместо решительных действий опять топчемся на месте.
– Товарищ подполковник, – подошел к нему дежурный и сказал шепотом: – Разведчики из ночного рейда вернулись.
– Это кстати, – кивнул комполка. – Пусть зайдут. Ну что, лейтенант? – впился он взглядом в разведчика. – Докладывай.
– Товарищ подполковник, вернулись из рейда. Потери – пятеро убитых, семеро раненых. Приняли бой, уничтожили две вражеские пушки. Противник подтянул танки, пришлось отступить. Разведчики-артиллеристы остались в тылу врага, чтобы корректировать огонь нашей артиллерии.
– Подойди покажи на карте: где танки видел?
– Вот здесь, товарищ подполковник, два танка. – комвзвода подошел к столу, на котором была расстелена карта боевых действий, и показал пальцем.
– Какие у них здесь заграждения?
– Товарищ подполковник, с нами в рейд саперы ходили. Они точнее расскажут.
– Ну так где они? Зови.
– Здесь, рядом. – лейтенант подошел к двери, приоткрыл ее и крикнул: – Виктор Степанович, где ты? Зайди сюда.
– Сколько групп ходило в ночной рейд? – спросил комполка у начальника штаба.
– Три группы по сорок человек, товарищ подполковник. Эта группа возвратилась, об остальных двух группах пока сведений нет, но в местах их возможных дислокаций отмечалось усиление пулеметного огня. Возможно, они нарвались на противника и приняли бой.
– Понятно, – тяжело вздохнул комполка. – Продолжайте посылать разведчиков в ночные рейды. Усиливайте их автоматчиками. Только тактику поменяйте. Наступать в четыре часа утра в полной тишине, никакой огневой подготовки. Что выяснили по заграждениям? – спросил подполковник у вошедшего Виктора Степановича.
– Опорный пункт противника, расположенный прямо перед нами, окружен пятью линиями заграждений на глубину примерно двести метров. Заграждения в основном из колючей проволоки, но не везде. В некоторых местах спиральная колючка на рогатках натянута. Там, где просто колючка, вроде бы проще пройти, но сразу за нею начинаются минные поля. Можно предположить, что они хотят нас на минные поля заманить. В других местах мы минных полей не заметили. Это настораживает, такое ощущение, что об обороне они особо не думают. Возможно, потому минные заграждения не поставили, что сами планируют наступать.
– В штабе дивизии такого же мнения. – комполка оглядел присутствующих. – Армейская разведка донесла, что противник подтягивает в наш район свежие части и бронетехнику. Сегодня получен приказ командира дивизии: укрепить оборону, построить новые дзоты, натянуть перед нашими окопами трофейную колючую проволоку. Возможно, противник готовится к масштабному наступлению, к прорыву фронта и соединению своих северной и южной группировок. А мы, получается, между ними находимся, как орех на наковальне, осталось молотком стукнуть...
Он помолчал несколько секунд, а потом добавил:
– Но это еще не все. С завтрашнего дня саперную роту в полном составе направляю на восстановление дороги. Работать днем и ночью. Для ее прикрытия, комбат, выдели роту автоматчиков.
Виктор Степанович вышел из штаба полка, когда уже окончательно стемнело. Небо серебрилось звездами.
– Дядь Вить, – донесся до него чей-то всхлип. – Дядь Вить. – темная фигура отделилась от дерева и шагнула ему навстречу. – Это я, Надя.
– Здравствуй, Надюша. Ты чего здесь?
– Дядь Вить, – снова всхлипнула Надя. – А Петя-то из рейда не вернулся. Убили его, да?
– Ты что такое говоришь? Жив он, с Андреем в схроне сидит. Мы там такой схрон соорудили, настоящий, таежный. В двух шагах от него будешь стоять и не заметишь.
– А когда они возвратятся? – не поверила его словам Надя.
– Да скоро уже должны появиться, – обнадежил ее Виктор Степанович. – Через два-три дня точно придут. Ты не переживай сильно.
– Ага, не переживай, – вздохнула Надя. – У меня ведь с Петей все серьезно. Мы пожениться хотим, когда война закончится.
«Вот ведь негодник, – подумал Виктор Степанович, – запудрил дивчине голову».
– Я ведь в положении, – опустив голову, еле слышно сказала Надя.
– Так чего тогда ждать-то? – проговорил Виктор Степанович. – Вот как только вернется он из разведки, так сразу и идите к командиру полка. Он вас и распишет.
– А так можно? – недоверчиво спросила Надя.
– Наверное, можно, а почему нет? – пожал плечами Виктор Степанович. – По крайней мере, попробовать надо.
А сам подумал: «Как там мои ребята?»
Андрей с Петькой, оставив разведчиков-артиллеристов наблюдать за противником, на обратном пути укрылись действительно в надежном схроне. Но выяснилось это не сразу, а под утро, когда они, проснувшись, вдруг услышали недалеко от себя немецкую речь, чьи-то шаги, треск ломаемых сухих веток. В их сторону полетели комки земли.
– Что там такое? – спросил Петька у Андрея, прильнувшего к щелочке в стене схрона.
– Тс-с-с, немцы, рядом с нами. Яму копают.
Петька потянулся к автомату, но Андрей остановил его взглядом и поднес к губам палец, мол, не время.
– Давай выясним все до конца, – шепнул он, наклонившись к Петькиному уху. – Двоих-то мы уложим, а если их там больше?
И впрямь, оказалось больше. В ленивый разговор двух немцев поблизости, заглушаемый шуршанием сыплющейся земли, вплетались и другие звуки: визжание пил, удары топоров, а также смех и возгласы других немцев – подальше.
С утра и до самой ночи Андрей и Петька просидели в схроне и смогли вылезти только тогда, когда до их слуха перестала доноситься немецкая речь. Рядом со своим убежищем они увидели деревянную будку.
– Что это? – полюбопытствовал Петька.
– Похоже на сортир, – ответил Андрей.
– Зачем в лесу сортир?
– А вот для них. – Андрей кивнул на лесную поляну, уставленную большими брезентовыми палатками. – Гансы здесь лагерь разбили. Штабеля бревен видишь?
– Вижу.
– Так вот, похоже, это не бревна, а шпалы.
– Дорогу строят! – воскликнул Петька. – Может, похерить их сейчас всех из автомата?
– С ума сошел? Их здесь почти целая рота. Ну, положим мы каждый по десятку фрицев, сами погибнем. А нам сейчас никак нельзя погибать. Мы ценной информацией обладаем. Ждать надо, когда они отсюда уйдут. Тогда и будем пробираться к своим. Видишь, они ее в лесу тянут, чтобы с воздуха незаметно было. Да и тянут-то как – перпендикулярно нашей дороге.
Назначение строившейся немцами дороги было очевидным – подвоз материальной части, боеприпасов и фуража своим пехотным дивизиям и танковому корпусу, готовящимся окружить и уничтожить части 2-й ударной армии.
Трое суток сидели Андрей с Петькой в схроне, не высовывались, а на четвертые сутки немцы снялись с места и ушли дальше. Подождав еще пару часов, парни вылезли из своего укрытия, но не успели и ста метров пройти по тропе, ведущей к линии фронта, как столкнулись лицом к лицу с двумя немецкими солдатами. Те были без оружия, а Андрей и Петька – с автоматами в руках в полной боевой готовности. Необычная получилась встреча. Немцы замерли от неожиданности и смотрели на наших бойцов широко раскрытыми глазами.
– Фашисты? – спросил у них Петька на русском языке, качнув дулом автомата.
– Nein, nein! – оба немца отрицательно покачали головами.
– Что они сказали? – Петька обернулся к Андрею.
– Говорят, что нет, не фашисты, – успокоил его Андрей. – Головами вон мотают. А ну-ка, покажите ладони. – Андрей вытянул вперед свою руку ладонью кверху. – Покажите вот так.
– Ja, ja, – закивали немцы и протянули к нему ладони.
– Видишь, Петька, у них мозоли. – Андрей показал дулом автомата на их руки. – Никакие это не фашисты. Такие же, как мы, трудяги, плотники.
– Вы плотники? Дорогу строите?
Видя, что его не понимают, Петька вытащил из-за спины засунутый под ремень небольшой плотницкий топорик и сделал несколько рубящих движений, давая понять, что они тоже плотники, саперы.
Неизвестно, что подумали немцы и как они истолковали Петькины жесты, но на их лицах появились жалкие подобия улыбок и они снова согласно закивали головами.
– По сути дела, вы наши камрады, так сказать, братья по топору и пиле, – сказал Петька и засунул топорик обратно под ремень за спину.
– Что вам делать у фашистов? – спросил Андрей. – Если вы плотники, такие же как и мы, так пойдемте с нами. Здесь недалеко. Не убивать же нам вас.
Он сделал жест в направлении тропы, и немцы послушно пошли вперед. Так они и двигались дальше – вроде и под дулами автоматов, и в то же время по собственному согласию.
На привале Андрей достал из вещмешка буханку хлеба, разделил ее на четыре равные части – себе, Петьке и немцам. Потом достал фляжку со спиртом.
– За нашу плотницкую судьбу, – провозгласил он, сделал большой глоток и передал фляжку Петьке.
– Правильно поступили, мужики, что на нашу сторону перешли. – Петька тоже сделал большой глоток и передал фляжку немцам. – Хлебните для поддержания сил.
Уже под вечер они перешли через линию фронта по лощине, заросшей кустарником, и вернулись в расположение своей части.
– Вы зачем их сюда приволокли? – увидев немцев, ротный сделал круглые глаза. – Там, на месте, что ли, не могли в расход пустить?
– Да как же это – в расход? – недоуменно уставились на него Андрей с Петькой. – Они такие же, как мы, плотники, строители. Они же не фашисты. У них руки в мозолях.
– И что мне теперь с ними делать? – ротный вопросительно поглядел на Виктора Степановича.
– А ты их оформи как перебежчиков, – посоветовал тот. – Отправят в тыл, и дело с концом. А нам знаешь какая будет пропаганда! Представь себе: немцы из своих окопов бегут, к русским переходят.
– И то правда, – согласился ротный, но с каким-то грустным выражением лица. – Эй, дежурный, отведи их на кухню, пусть накормят, а потом в штаб полка отправь под охраной. Так что там твои молодцы выяснили по поводу заграждений? – спросил он у Виктора Степановича.
– А то и выяснили: свою дорогу фрицы прокладывают поперек нашей дороги. Им ведь тоже надо боеприпасы и технику своим частям подвозить. Скоро наши дороги пересекутся.
– Ну, это мы еще посмотрим, – хмыкнул ротный. – Говори координаты этой дороги. Отправлю их артиллеристам. А после самолеты на них наведем.
Вот уже больше недели саперная рота, выполняя приказ командира полка, продолжала и днем и ночью восстанавливать дорогу, разбитую вражеской артиллерией и бомбежками. Бойцы валились от усталости, спали урывками. Два взвода автоматчиков заняли позиции по обе стороны от дороги в пятидесяти метрах и продвигались вперед вместе с ними, защищая строителей от автоматчиков противника, постоянно атакующих группами от нескольких человек до взвода.
Свистели над их головами пули, ухали взрывы, бог войны собирал кровавую жатву. Трудно было уцелеть в этом аду, а ведь надо было не просто уцелеть, надо было и дорогу строить. Соленый пот заливал глаза. Мышцы болели от чрезмерного напряжения, ноги подкашивались от усталости, но солдаты метр за метром продвигались вперед, распиливали двуручными пилами сучковатые бревна, укладывали их на земляную насыпь, сверху скрепляли между собой поперечными брусьями, придавливали бревнами, чтобы дорога не играла, когда по ней пойдут груженые машины и, возможно, танки. На кровоточащие мозоли и многочисленные занозы никто уже не обращал внимания, радуясь тому, что жив еще, что пуля не зацепила, что горячий осколок мимо пролетел.
