Поднимаю жизни грядки, Дюжу, как могу. Собираю слов огарки, Раздвигаю мглу.
И пока могу я с вами Чувствовать и знать – Что не передать словами, Силюсь рассказать.
Это химия иль чудо? Или шелест букв? Что откуда, что откуда – Прилетает звук.
Продолжается упрямо. И пока не стих, Знать не знамо, знать не знамо – Возникает стих.
ЗЕНИЦА
Нежная, как тёплый воздух, зелень. Ветерок подумал, не подул. Ели пышные мамзели. Летний день вздохнул.
В землю до окна вросла избушка, Но в руках у деда телефон. Преломила связь времён Взрослая игрушка:
Метроном минуту монотонно Цедит о погибших на войне; И кукушка отдалённо Вторит на сосне.
Смолкли разом механизм и птица! Дед слезинку кулаком смахнул... Скрылась вечности зеница. Летний день вздохнул.
* * *
Посмотришь издали – как мало Нам надо из того, что есть. Приблизился – и сразу стало Родных подробностей не счесть. Дорога через парк прямая, Красиво выполненный вид. Но спит душа чужого края. Лишь удивит, лишь удивит…
Другое – нива золотая, Просёлок ласковый, как пух. Не спит душа родного края – От нежности захватит дух!
НОВОКУЗНЕЦК
Казак. И в крепости кузнец. В раскопках – знатная прожилка. Страны советской – сорванец. Стальной! Но Сталинск не прижился.
Кичился! Требовал! Серчал... Да так, что небеса мутнели. И Достоевского венчал С Сибирью – с ней! – на самом деле.
Советский сорванец, киркой, Бронёй он добывал Победу. И Маяковского строкой Вопил над крышами по небу!
Сюда от финских хладных скал В честь европейского позора И танк пришёл на пьедестал, И прискакал в сей град Суворов!
Страны Советской сорванец. А то, что Сталинск не прижился, И это знатная прожилка. Блистательный Новокузнецк!
МОЛИТВА О НИКОЛАЕ КЛЮЕВЕ
Воспевает он не звонко Кареглазого лосёнка,
Не жалеет тот копытца, Чтобы облаку напиться,
В песнь о матери великой Вплёл полянку с земляникой,
Скажет утром он: чи-ри – Понимают воробьи,
Разузорит слово светом По святой Руси приметам, По отчизне он поёт, Жемчуг с глуби достаёт,
Чтобы сбылись дни весны, Спи, подснежник мой, усни,
Сон баюкает тайга, Ни гу-гу, ни га-га-га...
В Беломорье, на Урале И в моей Сибири – сплошь
Утоли Моя Печали – Помолись за Колю тож!
* * *
Памяти В. Крёкова
В жизни тягу к благородству Не терял он никогда. Прятала его в юродство С детства бедная среда.
Мама словно понимала, Что поэт растёт при ней, И Ахматову читала Сыну с молодых ногтей.
– Я люблю, чтоб всё красиво Было!.. – часто говорил. После смены горделиво Шляпу с бабочкой носил.
– Я ходил по храму чинно, Я иконы созерцал. – Здесь вам не музей, мужчина, – Батюшка мне подсказал.
Гонорар поэт беспечный Весь спустил на центр «Арктур», Чтоб в избушке на Заречной Пел Шаляпин среди кур.
К благородству в жизни тягу Чистым помыслом держал. Слову русскому присягу Отродясь не нарушал!
ПРЕДЧУВСТВИЯ
Нет у меня ничего, Только наш русский язык. Голос его вечевой Нас собирает за миг. Нет у меня ничего. Только опять и опять Русской тоски волчий вой – Нечего больше терять...
Нет у меня ничего. Только наш русский орёл, Клёкот двуглавый его Вновь нас куда-то завёл.
Нет у меня ничего. Только хоть как мы живи, Нам освещает чело Русская свечка в крови.
Нет у меня ничего. Только наш русский исток Передаёт ручейком Вечный земли шепоток.
Нет у меня ничего. Только наш русский язык Вещим своим рычагом Всё поменяет за миг.
* * *
Бывают люди – цифры, Бывают люди – буквы. И это не для рифмы, Кривить не надо губы.
Бывают люди – мифы, Бывают люди – бубны, И по душе им рифмы, Чтоб радовались губы.
Бывают люди – мифы, Они живут веками. И Блоковские скифы С раскосыми очами Встречаются меж нами.
Бывают люди – цифры, Они и мать родную Настырно, как сизифы, Бездумно оцифруют, Бездушно зарифмуют.
СПЕЦИАЛЬНАЯ НЕВОЕННАЯ ОПЕРАЦИЯ
Артисту закончить бесславно. Сбежавший, предавший людей, Нарцисс наш от телеэкрана – По-царски достоин плетей.
Да чтобы наглядный сей шопинг, Онлайн по стране и вовне, Пришёлся всё больше по… оной, По оной, а не по спине.
Не гладить его ледорубом Да и не ссылать на Кавказ – По-сталински слишком не грубо, По-царски же будет как раз.