ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ
Огни Кузбасса 2015 г.

Людмила Чидилян. Лида в поисках любви. Роман (начало) ч. 7

Глава восьмая

До конца моей практики все шло нормально: мы с Сережей разговаривали по телефону и ждали встречи. Наконец я успешно сдала спектакль, зрители были в восторге, на банкете в честь этого события руководитель нашего курса, который специально приехал на премьеру, говорил хвалебные речи о постановке, о том, что я - молодчина, и с ним соглашался выпивший и ставший многословным Валерий Генадьевич.

Сразу же после вечеринки я побежала на переговорный пункт, мы договаривались с Сережей, что я позвоню и сообщу ему, как все прошло. Но трубку никто не взял. Через полчаса, хотя время было позднее, я сделала еще одну попытку дозвониться, но опять никто не ответил. Еще неделю, пока оформляла документы и писала отчет, я каждый день по несколько раз бегала на почту, но трубку не брали ни утром, ни днем, ни вечером. "Может, сломался телефон, - подумала я. – Ладно, Сережа не отвечает, но из родителей-то хоть когда-нибудь должен быть дома, почему они не реагируют на звонки?!"

Вот тогда я действительно поняла, что значит пытка молчанием. Самые страшные мысли отмела дня через два, потому что знала, что "дурные вести не сидят на месте", и, если бы что-то, не дай Бог, с Сережей случилось, мне бы обязательно сообщили. Значит, или телефон сломался, или... И здесь сердце моё надрывалось от переживания придуманных причин безответных звонков. "Разлюбить он меня не мог, потому что еще и не любил, - думала я. - Наверное, Сережа все-таки решил, что не пара я ему, или сказал родителям, и они против", - подобные варианты были самыми, как мне казалось, очевидными и тяжкими для меня. "Но он сказал бы мне тогда?! Не стал бы мучать молчанием?! " – думала я. Хотя, мысленно создавая образ поведения лидеров центровой молодежи, я предполагала, что именно такой поступок в их среде сотоварищами оценивался бы как признак силы. "Но Сережа не такой! Да, он общается с ними, но душа его совсем другого ищет! Он сильный, он добрый! Господи, но что же с ним случилось?!"

Причину отмены нашей свадьбы я узнала только в середине июля. А до начала апреля продолжала звонить ему до тех пор, пока наконец однажды трубку не взяла Валентина Михайловна и коротко сообщила мне, что Сережа в отъезде. Как я выжила?! Сама удивляюсь! Тело мое продолжало существовать: просыпалось, ело, двигалось, разговаривало, по-моему, даже смеялось иногда. Но меня в нем не было. А где я была? Слава Богу, не помню!



На распределении первым из группы шел Герман, наш староста и отличник (он учился по направлению из Алтая и получил место директора театра в одном из городов края), второй распределялась я. Мне предложили работать в Областном управлении культурой на должности инспектора по профессиональным театрам (с правом разовых постановок). Я согласилась и осталась в Кемерове. Позднее, когда уже сдала ГОСы, зашла в здание облисполкома, поднялась по бордовой с золотом ковровой дорожке на четвертый этаж, нашла просторный кабинет, в котором среди других рабочих мест находилось мое (стол и стул) и сидели две женщины (с виду - солидные тётеньки), предполагаемые будущие коллеги.

- Девочка, тебе что надо? - спросила одна из них, когда я открыла дверь.

- Я просто заглянула.

- Ищешь кого-то? У нас здесь редко кто просто так заглядывает.

- Нет, никого не ищу, - я закрыла дверь.

Мне не хотелось вдаваться в объяснение причины моего появления, а тем более, слышать реакцию на новость, которую я могла бы им сообщить. (Хотя, наверное, было бы забавным понаблюдать за выражением лиц). "Не работать мне здесь. Это из другой жизни, не из моей!" - мысленно подвела я итог.

- Ну ты заелась! - выговаривала мне Марина после того, как я поделилась впечатлением. - Не хочет она среди тетенек работать! А ничего, что это "тетеньки" - из областного управления?!

- Да какая мне разница! Не в них дело! Может, они действительно ложатся на амбразуру в боях за культурные показатели! Просто не мое это все!

- А чье? Может, мое?!

- Может, и твое!

- Ага! Что ж ты это на распределении не сказала?! Мы бы тогда поменялись, и ты бы вместо меня в Мазуровский клуб поехала!

- И в клуб я не хочу! Ни в какой, а уж в Мазуровский тем более!

- Ну, конечно, это же не Москва! Ой, прости, прости, Лидочка! Не подумала и ляпнула! Прости! Да не реви ты! Господи! Сколько уже можно мучиться?! Пропади он пропадом, козел белобрысый! Лидусенька, ну не плачь ты, родимая!

- Ну почему?! Почему он ничего мне не сказал?! Ой! Сил моих нету жить! Я же его ни о чем не просила! Почему?!

- Лида, послушай, я тебя не хотела тревожить, чтобы опять эту тему не поднимать, но теперь уж все равно. Мне Лилька рассказала, что в городе следствие ведется по фарцовщикам и наркоманам.

- Каким наркоманам? Конышев, что ли?! Да он один у нас на весь город!

- За что купила, за то и продаю! Лильку в КГБ вызывали и расспрашивали о некоторых одноклассниках, в том числе и Кортникова упоминали.

- В каком смысле?!

- В смысле, не фарцовщик ли он?

- Бред какой-то! А Лилька, она на КГБ, что ли, работает?

- Да прям, просто вызвали и спрашивали. Она мне еще недели две назад рассказала, но чтобы я никому не передавала, так я только тебе.

- Спасибо, конечно, а почему молчала так долго?

- Ну, во-первых, меня просили, а, во-вторых, это все равно ничего не объясняет!

- Как не объясняет?! А если на него дело завели! Может, я как раз и нужна была ему!

- Вот-вот, поэтому я ничего и не рассказала. "Дело завели", "нужна"! Так и знала, что ты ухватишься за это! Да если бы и завели что-то, весь город бы знал, а если он тебе ничего не сказал, то... ну ты сама понимаешь!

- Да ничего я не понимаю! Ничего! - и я опять не смогла не заплакать.

- Значит, не хотел тебе ничего говорить. Может, потом все объяснит. А ты ему давно звонила?

- С тех пор, как поговорила с его мамой, не звонила.

- Может, он дома уже?

- А где ж ему быть?! У него ведь тоже экзамены государственные! Дома он и не звонит! А может, и вообще не уезжал никуда!

- От тебя, что ли, скрывался? По-моему, это глупо! Да не реви ты, Господи Боже мой! Все равно все выяснится!

- Это я от безнадеги, - я умыла лицо под краном. - Что выяснится? И так все ясно. Не нужна я ему!

- Слушай! А поехали с нами в Сочи?

- С нами - это с Мариком?

- Да.

- Вот уж нет! Спасибо тебе, конечно, за приглашение, но ехать с вами в моей ситуации – это все равно, что себе соль на рану сыпать. Да и не хочу я ничего! Представляешь, я даже к морю не хочу!

- Но Сереженьку-то видеть хочешь?

- Уже не знаю.

Но, конечно, я лукавила - единственное, что могло вернуть в меня жизнь – это возможность хоть как-то пообщаться с Сережей.



Родители, как планировали уже давно, уехали в Болгарию. Незадолго до отъезда мама спросила:

- Ты такая "веселая", потому что Сережа к нам больше не зашел?

Я наконец рассказала ей все.

- Да, не по-людски это. Наплюй! Забудь!

- Вот жизнь нас и рассудила! Теперь он уже мне и "щеку даже не подставляет"!

- Подставит еще! И не он один! Только ты целовать не спеши! Лида, надо знать себе цену!

- А что, я на продажу выставляюсь?!

- Видишь, какая ты остроумная, за словом в карман не лезешь! Вот с ним бы так разговаривала! Может, тогда бы и ревела меньше!

Папа ни о чем не спрашивал, а только сказал:

- Мы приедем, отдыхать отправишься ты, подумай куда. Тебе на работу надо прийти в настроении и силе.

- Пап, я в управлении работать не хочу.

- Ты попробуй, там видно будет. Может, понравится еще в начальниках ходить.

- Умывальников начальник и мочалок командир! - я обняла его. - Спасибо тебе, папа!

- За что?

- За все. За то, что не указываешь, как жить!

- Надо бы, да что толку! Ты у меня - особенная! Редкая! Кто тебя поймет, тот и обретет!

- Прям стих сочинил! Вот только не ясно, что обретет-то он?

- Ясно что - головную боль на всю жизнь! - мы одновременно засмеялись, и у меня впервые за три месяца на душе полегчало.

После отъезда родителей я осталась в квартире одна и с нетерпением ждала, когда на каникулы отпустят Сашу.

Во второй вечер, ближе к ночи, неожиданно зазвонил телефон:

- Да, я слушаю.

- И я слушаю, - ответили мне голосом злого клоуна, подделывающего Сережины интонации.

Я испуганно молчала.

- Ты еще не спишь, мой ангел? - и я поняла, что звонит действительно Сережа, но только невероятно пьяный.

- Ты где?

- Я везде, как Бог! Я здесь и не здесь, я весь и не весь! - но вдруг из трубки раздался голос Александра:

- Лида, мы в телефонной будке рядом с твоим домом! Еле удерживаю его, хочет к вам вломиться! Может, ты выйдешь к подъезду? - по интонации чувствовалось, что Александр тоже не трезвый. - Выходи скорее, он уже рванул к дому!

И я услышала ругань, вероятно, вслед Сереже.

Я выбежала во двор в тот момент, когда Александр отрывал Сережу от ручки подъездной двери.

- Мальчики, не деритесь! И, пожалуйста, тише! Поднимайтесь ко мне!

- И напоют, и накормят, и спать уложат! И надолго! - почти кричал Сережа.

- Тише, тебе говорят, - еще громче произнес Александр.

Мы стали подниматься по лестнице. Такого пьяного я не видела Сережу никогда. Я решила оставить их ночевать и постелила им в зале, на раскладном диване. Даже родители мои, если бы не уехали, в таком виде никуда бы ребят не отпустили. (Можно было запросто в вытрезвитель попасть). Александр сразу же заснул (и я не успела узнать у него, откуда они пришли), а Сережа ходил за мной по квартире и требовал "маминых настоечек":

- Где ты их прячешь? Говори, русский партизанен! Я все равно узнайт! Я есть буду тебя пытать, и ты мне сказайт!

И здесь меня разобрал смех. Сквозь хихиканья я спросила:

- Еще пытать?! Опять?!

- Мой ничего не понимайт! Где вкусненький настоечка? - продолжал приставать Сережа. - Что это за хохотушки?! Бистро перестать хохотушки!

Я догадывалась, что он находится в той стадии опьянения, когда за недостающей рюмкой готов бежать, ехать, плыть, лететь на другой конец города, в соседнее село, на край света, к черту на кулички, и ничто, и никто его не остановит, поэтому принесла графинчик, налила ему и себе и сказала:

- С тебя тост.

Сережа немного помолчал, потом без всякого кривляния отрывисто произнес:

- Не будет тостов. Нечего сказать. Вот так.

Он выпил, потом налил себе еще, опять выпил и ушел спать. Я сидела одна на кухне перед своей наполненной рюмкой.

В шесть утра проснулся Александр. Я заварила крепкого чаю, от бутербродов он отказался.

- Вы где так приложились вчера?

- Как где? В общаге у нас! Все еще диплом обмываем.

- Так тяжело достался, судя по выпитому?

- Да нет, это у Сереги настроение такое, никак успокоиться не может, что аспирантура сорвалась! Его можно понять.

- А почему сорвалась?

- А он не говорил тебе?!

- Не успел, наверное.

- Нет, раз сразу не сказал, значит, не хотел. Да козел какой-то показания на него дал, даже точно не знаю, по поводу чего. Сергея вызывали, расспрашивали, из комсомола чуть не турнули. Разобрались потом, а пока суд да дело, документы в аспирантуру на другого переделали. А у нас, сама знаешь, без целевого места никак не поступишь. Такие вот дела.

- А мама почему не помогла?

- Не знаю таких подробностей. У тебя, может, чего покрепче есть?

- Есть, конечно, только домашнего приготовления.

- "Мамины настоечки?" Давай попробуем.

Когда Саша, мой брат, открыл своим ключом дверь, то увидел меня сидящей за столом между двумя мужчинами. (Прихожая находилась напротив кухни). Было девять утра. Он стоял в курсантской форме, стройный, подтянутый, и с открытой улыбкой смотрел на нашу компанию.

- Да, сестра! Даже от тебя не ожидал такой прыти! Надеюсь, не всё успели выпить?

- Ребята, знакомьтесь, это мой братик Сашенька! - Саша уже подошел к столу.

На нашей маленькой кухоньке (пять квадратных метров), свободного пространства не осталось совсем, но мне было необыкновенно уютно.

- Это – Сережа, - представляла я брату ребят. - Это - Александр. Ой! Александр, а ты ведь тоже Саша!

- Точно, сестра! Вот это открытие! А вот и еще одно - я тоже Александр!

- Конечно. Просто Александр похож на Александра, а не на Сашу, но дело не в этом! Мы с Сережей сейчас стоим как раз между вами и можем желание загадать. Давай, Сережа, на счет три: раз, два, три!

Я закрыла глаза и подумала: "Пусть он не уезжает в Москву!", - когда открыла, брат смотрел на меня с любопытством, Сережа - в сторону, Александр - так, будто я сказала желание вслух, а он знал заранее, что оно не сбудется, и сочувствовал мне.

Пока я кормила Сашу завтраком, он рассказывал нам последние казарменные новости, делал это, как всегда, остроумно, так что от хохота мы едва переводили дыхание, при этом вид у брата был серьезный.

- Жаль уходить, но мне завтра уезжать, а еще обходной до конца не подписал, - сказал Александр. - Ты идешь? - обратился он к Сереже.

- Нет, я еще не все армейские новости узнал.

Мы остались втроем. Невероятно: еще вчера вечером я мечтала хотя бы издалека увидеть Сережу, а сегодня утром мы вместе пили чай у нас на кухне, и мои любимые мужчины, выказывая лучшие свои стороны, с радостью и симпатией узнавали друг друга, оставив обычно сопровождающие первую встречу настороженность и закрытость. Саша заканчивал рассказ о последствиях картежного пристрастия замполита, и Сережа вдруг предложил:

- А давайте сыграем в бридж? Вы умеете?

- Меня когда-то учили, но потом я забыла. Мы с папой в "тысячу" играем.

- Я тоже играю в "тысячу", - сказал Саша.- Но, если Вы покажете, можно попробовать.

- Во-первых, не "вы", а "ты"; во-вторых, где карты?

До четырех часов мы играли в бридж, ели мороженое, которое я заранее купила к приходу Саши, хохотали. Сережа на листке, где вели счет, нарисовал неуклюжую бабу с огромными бидонами, и это стало причиной нового взрыва смеха. Я не задавала Сереже никаких вопросов и не делала попыток остаться наедине. Довольствовалась тем, что он просто рядом. Когда проголодались, я пошла готовить суп, а Сережа засобирался домой.

- Приятно было познакомиться с тобой, - сказал он, крепко пожимая Саше руку.

- Взаимно. Приходи к нам еще.

Сережа только хотел что-то ответить, но я опередила его:

- Только не обещай ничего! Придешь так придешь.

- Что ж, приду так приду, - он слегка усмехнулся, а потом, глядя на Сашу, улыбнулся по-настоящему и открыл дверь.

Мы с братом вышли на лестничную площадку, обнявшись, смотрели, как Сережа спускается по лестнице. Вероятно, почувствовав наш взгляд, он обернулся, сказал: "Как вы похожи!" – помахал рукой и побежал по ступенькам.

- Да, сестра! Я тебя понимаю! Какой мужик! Я как будто сто лет его знал! Он все с полуслова понимает! А какое чувство юмора. Да ведь и красавчик! Девочки за ним, поди, толпой ходят! Да, Лида? А какой простой! Компанейский!

"Конечно! Знал бы ты, какие шипы у этого цветочка!" - подумала я, но вслух не сказала, мне понравилась Сашина оценка.

- А у вас с ним что?

- У меня с ним - все!

- А у него?

- Не знаю. Не мучай меня!

- Ладно, Лида. Есть очень хочется, давай я тебе помогу!

Со следующего дня Сережа стал приходить к нам в гости каждый день, почти всегда сидел допоздна, было заметно, что ему хотелось остаться, и однажды Саша предложил заночевать, но, немного замешкавшись, Сережа отказался. Мы по-прежнему играли в бридж, обсуждали фильмы и книги, смеялись над удачными устными импровизациями Саши. Сережа избегал всякую возможность остаться наедине со мной. Я не настаивала, старалась не нарушить атмосферу радостной легкости наших встреч втроем, по всей видимости, необходимую для Сережи в данный момент. Я видела, что он, хотя и бодрился, и смеялся, но напоминал птицу с подбитым крылом, вроде и рана зажила, и уже следов почти не осталось, и даже ввысь подняться может, но ненадолго, в страны дальние не долетит.

Через неделю деньги, оставленные родителями на пропитание, неожиданно кончились (как это могло произойти при наших попытках жесткой экономии?!). Я достала свою заначку и собиралась отправить Сашу на добычу средств в Белово к тете Поле.

- И я уезжаю тоже, - сказал Сережа, узнав о Сашиной "командировке".

- В Москву? - тихо спросила я.

- Да.

- На постоянное место жительства? - уточнил Саша.

- Нет.

- Сестра, а ты же в Сочи собиралась! Передумала?

- Не решила еще пока.

- Поезжай!

- Да не хочется мне одной!

- А ты там познакомишься с кем-нибудь! - сказал Саша.

- Точно! Где же еще знакомиться, как ни в Сочи? Надо ехать! - глядя на меня и улыбаясь, произнес Сережа.

В Сочи я улетала с Мариной. В последний момент у Марика что-то не "срослось", и он остался на все лето работать в "скорой помощи". "Таково его еврейское счастье", - прокомментировала Марина (на мой взгляд, слишком беспристрастно).

В аэропорту уже после регистрации из-за погоды объявили задержу рейсов во всех направлениях (хотя не было ни дождя, ни грозы, только тучи). В зале ожидания мы нашли свободное место для Марины (у нее были босоножки на высоченном каблуке), а я, в надежде найти еще одно, прогуливалась между кресельными рядами.

- Лида, идите сюда! - я обернулась на голос и увидела Юрия Викторовича, преподавателя нашего института, а точнее, заведующего кафедрой по специальности.

Он махал рукой, подзывая к себе. У меня сразу же поднялось настроение, как обычно при встрече с ним. Юрия Викторовича уважали и студенты, и коллеги, а у меня и многих сокурсников он был любимчиком. Правда, предметы, которые Юрий Викторович вел (связанные с историей и теорией культуры), к практически пригодным можно отнести с большой натяжкой, но я с удовольствием ходила к нему не только на лекции, но и на семинары и даже на экзамены. Умный, обаятельный, образованный, интеллигентный Юрий Викторович умел в людях находить дар, о котором сам обладатель мог даже и не подозревать. Например, меня он считал чрезвычайно способной к педагогической деятельности.

- Садитесь, как раз есть для Вас место! - я присела. - Я вот в кои-то веки собрался в Улан-Удэ к родственникам, но рейс задержали. А Вы далеко ли путь держите?

- В Сочи.

- Завидую! Море! Сам бы полетел, да столько накопилось, всем задолжал: статьи, отзывы, рецензии - работа, одним словом! Так ведь и Вы теперь уже скоро пополните ряды трудящихся! Распределением-то довольны?

- Честно?

- Честно-откровенно.

- Не могу представить себя там. Мне кажется, это не мое.

- Не знаю, не знаю. Человек Вы, безусловно, способный, организованный, думаю, справитесь! Другое дело, нужно ли переламывать себя? Вашу эмоциональность придется там придерживать, а ведь это жаль!

- Вот с чем, с чем, а с этим бы я с удовольствием рассталась!

- И напрасно! - он улыбнулся. - Лида! А приходите работать ко мне на кафедру!

- На кафедру?!

- У меня как раз по новой программе часы увеличиваются на две ставки. Я и раньше о Вас думал, но не предполагал, что Вы в управление работать не захотите.

- А что я буду вести? Это же совсем другая специализация! Вообще-то я себя представляла в театральном коллективе!

- Да знаю я, знаю, как вы, снобы Мельпоменовские, к нашему клубоведению относитесь, но это все детство! Пройдет! А предметы можно будет подобрать ближе к вашему профилю. Например, культура речи! Решайтесь!

- Спасибо, я обязательно подумаю.

- Только через неделю надо дать ответ. Соглашайтесь! У нас стажировки предполагаются в Ленинград и Москву, аспирантура возможна через год-два!

- А стажировки когда?

- Уже в этом учебном году планируем, в январе! На месяца четыре!

- И что? Вы новеньких отправите?!

- Конечно. Новеньких как раз и отправим!

- Невероятно! Тогда это совсем другое дело! Работать, конечно, постараюсь хорошо!

- Я не сомневаюсь! Так Вы согласны? Точно?

- Я-то согласна. А как же быть с распределением?

- Не беспокойтесь! Я поговорю в управлении, думаю, с кандидатурой на вашу должность проблем не будет.

- Спасибо Вам! Вот это да! Юрий Викторович, от всего сердца, спасибо! Сегодня Вы мне два места нашли!

- Почему два?

- А это? - и я постучала по диванчику, на котором сидела.

Мы рассмеялись.

В Сочи, в частном секторе, компания студентов Московского авиационного института (ребята, как и мы с Мариной, приехали дикарями и жили по соседству) не давала нам скучать, предлагая все "тридцать три удовольствия": танцы в одном из ближайших Хостинских санаториев, пение под гитару, игру в карты, застолье под ореховым деревом во дворе нашей общей хозяйки Веры, любовь под шум морского прибоя - выбирай, не хочу!

Мы выбрали все, кроме любви, иногда в один вечер объединяя несколько удовольствий сразу: ужинали с вином, шли на танцы, а потом до поздней ночи пели, сидя на деревянных лежаках у моря. Уже перед отъездом, по настоянию Марины, я все же уступила просьбам Дениса, лидера компании, и сходила с ним на свидание. Напрасно. (Хотя, польза все же была - я поняла, что суррогатный вариант для меня неприемлем).

Глава девятая

Вторая половина августа больше походила на осень. Из-за дождей приходилось в основном сидеть дома. Семья наша наконец-то полностью собралась. В субботу мы нарядились, (из Болгарии родители привезли обновки, больше всех - мне), я уложила папину челку и сделала прическу маме, Саше замаскировала предательски соскочивший прыщ на носу, разукрасила себя до желаемой степени красоты, и пошли фотографироваться. (Мы делали это с периодичностью раз в три-четыре года в одном и том же фотосалоне на углу Весенней и Красноармейской).

Поправляя волосы у зеркала, я услышала восхищенный голос Саши:

- Такая красота не должна пропадать даром! - но это относилось не ко мне, а к моей однокласснице Лене, которая, как оказалось, сидела среди ожидающих очереди и своим видом привлекала внимание не только моего брата.

- Приходи ко мне на КПП, - продолжал Саша,- я буду деньги брать с желающих посмотреть на тебя! Все училище сбежится! Выручку поделим!

- Сашка! Как ты вырос! Я тебя бы не узнала! Был пацан, а стал...

- Бельмондо? - подсказал Саша

- Точно! Жан Поль вылитый! Вот что делает армия с людьми!

- Ну да, в случае, если они там выживают!

- Ты тоже в очереди? - спросила я, подойдя к ним.

- Лида! Вы всей семьей?! Нет, жду, когда друг сфотографируется, ему на документ нужно. Кстати, - обратилась она ко мне, - почему ты никогда не говорила, что с Кортниковым знакома?

- Ничего себе "кстати"! Причем здесь Кортников?!

Лена не успела мне ответить, потому что из фотозала вышел молодой человек, в котором я узнала Алексея.

- Вы ведь знакомы? - спросила Лена.

- Может, и знакомы, - почти не глядя на меня, пробормотал он.

Я удивленно молчала.

- Лида, пойдем, наша очередь, - позвал папа.

Алексей уже шел к выходу, Лена поспешила его догнать, и, обернувшись, сказала:

- Я тебе позвоню!

- Буду ждать!

Она присоединилась к Алексею, и даже со спины было заметно, что они - пара: оба высокие, стройные, модные, своим видом заставляющие прохожих оборачиваться вслед.

Лена объявилась через два дня. По телефону, после короткого обмена свежими новостями об одноклассниках и воспоминаний о нашей зимней прогулке по Весенней, она мне рассказала, что у своей старшей сестры, муж которой был профессиональным музыкантом, познакомилась с Алексеем, Лена ему понравилась (еще бы! Блондинка! Настоящая модель! Школьные мальчишки на переменах специально, но, как бы между делом, ходили смотреть на неё), и они с Алексеем теперь встречаются: то он приезжает в Кемерово, то она бывает в Москве.

- Рада за тебя, но в то же время сочувствую, - сказала я.

- Пожалел одноногий хромого! Сама-то еще раньше с ними познакомилась!

- Вот потому и сочувствую, хотя меня с игрового поля уже, кажется, вынесло.

- Ну, не знаю! Вчера только Сергей, когда узнал, что мы с тобой встретились, сказал: "Надо же! Приехала и ни одного звонка! Так непохоже на нее! Обычно в день по несколько раз названивала!"

Я физически ощутила боль, будто бежала навстречу, а мне со всей силы врезали под дых. Хорошо, что во время телефонного разговора моя реакция видна не была. Сжавшись в комок, я продолжала еще слушать Лену о том, что Сережа пока в городе, что будет физику преподавать в школе с английским уклоном, но недолго, до октября, что с Алексеем у Лены все складывается замечательно, и, возможно, она тоже скоро укатит в Москву. Лена не была злой девочкой, просто рассказывала, что знала.

В сентябре меня ждала работа, но я думала в основном о том, что совсем скоро, когда уедет Сережа, город уменьшится, лишится своей жизненной силы и по-настоящему станет центром периферии. Мы не звонили друг другу. Я страдала, хотя понимала, что это глупо, что "ему на меня наплевать", что "надо иметь гордость", что такие, как я, "на дороге не валяются", но легче мне от этого не становилось, хотя внешне все выглядело нормально: хорошенькая, веселая, бойкая девушка, такая умеет постоять за себя!

Я заметила (и думаю, что не одна я), часто легко достается то, чему меньше всего придаешь значения. Например, моя работа. Данное Юрию Викторовичу обещание, что буду выполнять её хорошо, я честно старалась держать и делала это без особых усилий: просто открыла конспекты по сценической речи (спасибо Василию Ивановичу, преподавателю, который у нас ее вел), нашла там упражнения, вспомнила, как не так давно выполняла их сама, списала из учебника теоретическую часть, выучила и пошла на встречу со студентами первого курса. На кафедре мне показали, как оформляются тематические и индивидуальные планы, как заполняется журнал учета выполнения нагрузки, и через неделю я уже чувствовала себя достаточно уверенной. Прошел первоначальный страх, я даже получала удовольствие от общения со студентами и коллегами, и, конечно, от встреч с Митей Смирновским, который тоже работал на кафедре у Юрия Викторовича.

Сентябрь подходил к концу. Никакого бабьего лета - дожди и ранние заморозки! Отопление дали поздно, и горожане ходили посиневшими от холода, запасы витаминов, полученных организмами за лето в виде ягод, овощей и фруктов, ощутимо таяли, а предполагалось, что их хватит на весь пятимесячный снежный период. В институте мне добавили нагрузку, и теперь я вечерами мерзла в библиотеке, зарывшись в толковые словари и пытаясь выстроить логику в новом для меня курсе по методике устной пропаганды и агитации. Домой приходила поздно, ужинала и сразу ложилась спать. Настроения и сил не было ни на чтение книг, ни на общение с подругами. С Мариной мы виделись редко, днем она предпринимала попытки перераспределения в один из кемеровских клубов, а вечерами встречалась с Мариком. Вера готовилась к приезду Игоря, и пока ей было не до меня. Зато мне опять позвонила Лена и сделала неожиданное предложение поиграть в теннис в спортивном зале нашего института (мы с ней раньше часто вместе ходили на корт, играла она неплохо).

- Я договорилась, нам поставят два стола.

- А зачем второй?

- Мальчики тоже пойдут. Ты ведь не против?

- Нет.

(Может ли быть против истерзанный человек, когда ему предлагают, пусть даже ненадолго, избавиться от страданий?!)

Вечером я присоединилась к Лене и Алексею у школы, мы немного подождали, пока Сережа закончит урок, и все вместе пошли в первый корпус нашего института. Было пасмурно и почти темно. Шли минут двадцать. По дороге говорили мало, я вообще молчала. Сережу смогла рассмотреть только в спортзале. Он выглядел усталым, слегка неопрятным из-за растрепанных и немытых волос, но это не мешало ему оставаться красивым и уверенным в себе.

С улыбкой и доброжелательным видом я беспощадно обыграла несколько раз всех по очереди, а потом с разгромным счетом в паре с Леной, мы победили Алексея и Сережу. За весь вечер я говорила только про игру, с Сережей общалась не больше, чем с Леной и Алексеем, впрочем, и он ко мне обращался не чаще.

Домой возвращались на такси, расставаясь, мы с Леной договорились созвониться. Сказав "До свидания", я вышла из машины, Серёжа тоже дальше не поехал. Такси умчалось. Мы постояли, потом молча пошли к моему подъезду.

- Спасибо, что проводил, - сказала я и открыла дверь.

- Лида! Приходи к нам домой завтра к шести. Пожалуйста, - он помолчал. - Придешь?

- Да. Что-то будем отмечать?

- Нет, просто поужинаем.

Сердце мое невольно опять встрепенулось от надежды.

Поднимаясь по лестнице, я увидела на втором этаже Антона, целующего худенькую высокую девушку. Мое появление их никак не отвлекло друг от друга. Я порадовалась за Антона, а потом за себя, что могу радоваться за него.

На следующий день в шесть часов я стояла в Сережином подъезде. Дверь открыла Надя, жена брата, через минуту в прихожую вышел он сам и сообщил:

- Сережа неожиданно задержался. Позвонил, сказал, скоро будет. Проходи. Родители в гостях, мы за хозяев сегодня.

Я села в зале на диван и смотрела, как Надя на столе расставляет посуду. (От помощи она отказалась). В комнате было необыкновенно тихо, и звук от легких касаний рюмок о тарелки казался пугающе резким.

- Мы детей у моей мамы оставили, - заговорила Надя. - Непривычно без них, так и кажется, что они где-то притаились и затевают очередной сюрприз из серии "родители, не спите!".

Я завидовала Наде, мне было стыдно, но я отчаянно завидовала ее праву хозяйничать в этом доме. Вспомнилось, как однажды, еще в тот, счастливый период, Сережа обмолвился, что хотел бы иметь дочку. Слезный ком подступил к горлу, и я старалась справиться с ним, пока Надя подробно описывала костюмы, в которых сыновья были недавно на утреннике в детском саду.

Когда пришел Сережа, мы сразу сели за стол.

После ужина играли в бридж. Брат с женой были многословными, Сережа - молчалив, а я хороша, как никогда. Все улыбались и казались спокойными, но у меня появилось ощущение тревоги, как в фильме, где вроде и герои смеются, и музыка веселая, но чувствуешь, что скоро случится непоправимое.

Ничего не произошло. Позднее мы с Сережей шли знакомым маршрутом к моему дому. Наши губы, как будто мы соревновались в банальности, произносили пустые, искусственные слова о погоде и о вчерашней игре. И вдруг, когда уже приблизились к подъезду, словно пулей влетело:

- Завтра утром я уезжаю в Москву. Насовсем.

Я помертвела.

- По возможности, я тебе позвоню и напишу! - продолжал Серёжа.

Я не смогла ничего произнести. Он обхватил меня руками, прижал к себе изо всех сил и стоял так некоторое время, потом отстранился, губами прикоснулся к щеке, развернулся и, не оборачиваясь, ушел.

Окончание следует