****
Аня чуть не испортила нам весь праздник, уже почти ночью убежав из дома в одном карнавальном костюме. Мы придумывали его вместе и хохотали, как ненормальные, пародируя голоса миньонов, распевающих знаменитую финальную песенку. И я даже не сомневалась, что вся новогодняя ночь пройдёт также весело, ведь компания подобралась отличная! Но моя сестра ухитрилась опять всё скомкать, как в Новосибе на празднике объедков… С чего-то они сцепились с Ванькой, и она так унизила его, что он ещё долго сидел весь красный. Но повторить Анины слова отказался наотрез. Впрочем, я не особенно и пытала его, боясь обидеть ещё больше.
Когда я выбежала за Аней в подъезд, её уже не было. И во дворе тоже.
- Идиотка, - процедила я сквозь зубы, не сдержав злость. – Кругом пьяных просто стада ходят, а я её понесло… И раздетая ведь!
Лёшка выскочил следом за мной и аж передёрнулся от холода:
- Ну и морозяка!
- Родители заметили, что нас нет?
- Пока не заметили, треплются, телик смотрят, - заверил он. – Надо найти её по быстрому… Включаем радары?
Но я вспомнила, как мы дня три искали Аню всей «Коброй», когда ей взбрело в голову спрятаться у Ромкиного деда. И никакие наши волшебные радары не помогали, потому что она сопротивлялась изо всех сил. Если сейчас повторится то же самое, живой мы её в такую стужу не найдём…
- Надо было Рома взять! – с опозданием сообразила я. – Он бы в два счёта её нашёл безо всяких радаров. Если она блок поставит, мы можем и не пробить.
Однако то ли моя сестра повзрослела за это время, то ли зима быстро усмиряет любые вспышки, но Аня неожиданно показалась из-под арки. Я схватила её за руку и потащила в подъезд, и она совсем не сопротивлялась. Придержав дверь, Лёша зашёл за нами следом, но ни он, ни я не сказали Ане ни слова. Если человек раздетым выбегает на мороз, значит, ему по-настоящему стыдно за себя. Зачем ещё на мозги капать?
А родители и впрямь даже не заметили нашего исчезновения – так им было весело в своей компании. Только мама крикнула:
- Ребятишки, ну идите уже поешьте, в конце концов!
Зато Ванька ждал нас прямо в передней. От переживаний лицо у него вытянулось прямо на глазах, как будто это он обидел Аню, а не она его. Но выяснять отношения никто из них не стал. Когда сестра замешкалась, увидев его, Ваня первым протянул руку:
- Мир?
«Мужчина не подаёт даме руку первым», - подумала я, но, разумеется, промолчала, ведь это был не тот случай. Уверена, что и Аня вспомнила о том же, ведь мама одновременно вдалбливала нам правила этикета. К счастью, и она ничего не сказала, только пожала Ванькину руку и прошептала:
- С Новым годом!
Извиниться было выше её сил, и мне это было понятно. А никто другой и требовал от Ани покаяния!
Эта вспышка отняла у нас всех столько энергии, что мы набросились на мамины салатики, и взрослые только успевали удивляться, сколько в нас, таких маленьких, влезает!
Чем бы ни занималась наша компания в новогоднюю ночь, я всё время думала, кого же из мальчишек мы можем принять в команду на смену Лёшке. Глупо звучало, конечно, «на смену»! Разве один человек может заменить другого? Каждый сам по себе, каждый – особенный. Я вспомнила нашего школьного редактора Мишку Фролова, но мы общались только по делам газеты или журнала, и мне трудно было даже самой себе сказать – подходит ли он… Ванька вообще никого не мог посоветовать, ведь все друзья бросили его, когда он перестал ходить в школу. Что таким людям делать в нашем «Ключе»?
На помощь неожиданно пришла Лена, которой вспомнился мальчишка из летнего лагеря. Однажды он спас двух мальчишек из младшего отряда, которые перевернулись в лодке. Взяли они её без разрешения… Пока все орали и бегали по берегу, этот Артём выудил обоих пацанов и, держа за шкирки, добрался до берега, работая одними ногами. А потом никому не разрешал управлять лодкой без него, за что его прозвали Боцманом.
- Он точно кемеровчанин. И живёт вроде у нас в Кировском – говорили, что он в бассейне занимается, поэтому и плавает хорошо. Только вот фамилию его не помню, - с огорчением призналась Лена.
Мы встретились уже второго января, потому что накануне целый день отсыпались вместе со всей страной. Во сне я даже слышала раскатистый храп русского народа, а очнувшись уже после обеда, поняла, что храпел мой доберман. Ему ведь тоже не довелось за ночь глаз сомкнуть – Рому жизненно необходимо было участвовать во всём происходящем. Он даже не испугался фейерверков, которые запускали на берегу Томи. Ваня с мамой хотели остаться дома, чтобы не обременять нас, но мы обременились с огромным удовольствием.
- Скоро тебя очистят, и ты снова станешь самой прозрачной, - шепнула я реке.
Это стало моим ей новогодним подарком - всё же я приложила к этому руку! А Ксюшка Морозова в свою очередь сделала подарок мне, сообщив, что им выплатили за отцовское изобретение такую сумму, что они смогли поменять свою квартиру на «двушку». И теперь у неё имелась своя комната, куда она приглашала меня в гости. Хоть меня не особо тянуло общаться с Ксюшей, но я порадовалась за неё от души. Тем более, болезнью учёного, внезапно ставшего известным, заинтересовались какие-то светила психиатрии, и у семьи появилась надежда.
В классе Ксюша объявила, будто Геннадий Морозов, о котором рассказало кемеровское телевидение, это всего лишь однофамилец. Всё-таки версия с папой олигархом нравилась ей больше… Хотя я и пыталась убедить, что таким отцом, как у неё можно только гордиться! Он ведь пострадал за весь город, а, значит, за всех нас. Всё-таки Ксюшке не помешало бы ещё промыть мозги…
Но мысли о ней остались в старом году, а этот начался с поисков Артёма-спасателя-тонущих-малышей. В нашем районе тоже имелся бассейн, даже побольше того, что был в Кировском, да ещё и под боком, поэтому я предложила для начала поискать этого бесфамильного героя здесь. Её дядя на пару дней уехал к своей матери, а Лена отговорилась простудой и примчалась ко мне, как только за ним закрылась дверь. Тянуть время было некогда: если Артём найдётся и подойдёт нам, посвятить его надо до Лёшкиного отъезда.
- Стыдно врать, - сокрушённо призналась Лена. – Но что поделаешь, если мой дядя шага мне ступить не даёт?
На наше счастье, тренировки в бассейне начались уже второго числа, ведь спортсмены такие же сумасшедшие люди, как мы, писатели, и для них нет лучшего отдыха, чем работа. Я, конечно, ещё не считала себя настоящим писателем, но ничто в мире не доставляло мне такой радости, как сочинительство. А этим крепким ребятам с глянцевыми телами в кайф было часами рассекать воду…
Артёмы здесь были – целых трое! Но ни одного из них Лена не узнала. На нас смотрели, как на полных идиоток, когда мы кидались к незнакомым мальчишкам с воплем: «Артём!» И опять выяснялось, что это не тот парень, который вытащил утопающих из реки.
В конце концов у меня зародилось подозрение:
- А ты вообще помнишь, как он выглядел?
Лена слегка стушевалась и всё же кивнула. Не так уверенно, как хотелось бы, но другого варианта у нас всё равно не было.
Пришлось тащиться в её Кировский – через весь город! По дороге я не удержалась и поворчала, что наверняка тренировки уже закончились, и никого мы сегодня не найдём. Но удача сжалилась над нами! Мы встретили Боцмана… на улице. Точнее, во дворе, когда срезали путь от остановки до бассейна. Он ждал кого-то, болтая по телефону. Самым поразительным было то, что Лена узнала его со спины. И схватила меня за руку:
- Это он!
Лицо у неё покраснело так густо – даже спрашивать ничего не надо было. В таких случаях говорят: сердце подсказало. Значит, на Артёма оно настроено особым образом.
- Быстро устраиваем проверку, - шепнула я. – Спрячься пока!
К счастью, двор оказался пуст, только голуби толкались у подъезда в ожидании какой-нибудь доброй бабушки с пшеном. Пока она не появилась, а Боцман не оглянулся, я быстро запрыгнула на качели и также мгновенно слетела с них, растянувшись на снегу. Мой вопль заставил Артёма оторваться от телефона. Обернувшись, он увидел страшную картину: раскачивающиеся качели и лежащая без чувств девочка…
Для него настал час Икс, хотя сам Артём об этом и не догадывался. Но Боцман не сплоховал: подскочив ко мне, он упал рядом на колени и попытался привести меня в чувство. Я изображала полную невменяемость, даже когда этот изверг снегом растёр мне лицо снегом, хотя так и подмывало дать ему коленом! А вот когда он навис надо мной и до меня дошло, что сейчас Боцман попытается сделать мне искусственное дыхание, моё сознание мгновенно прояснилось.
Вывернувшись из-под него, я перекатилась по снегу и вскочила на четвереньки, прикинувшись возмущённой до предела:
- Ты что это делаешь, придурок?!
Предполагалось, что он начнёт извиняться и оправдываться, но Артём внезапно расхохотался, усевшись на снегу. Он тыкал в меня пальцем и захлёбывался, заставив меня растеряться – такой реакции я никак не ожидала. Решив, что уже можно появиться, Лена выскочила из-за гаража, за которым пряталась, и бросилась ко мне с воплем:
- Настя, что с тобой?!
Актриса из неё была никакая – голос прозвучал так фальшиво, что даже мне резануло ухо. Хорошо, что Боцман ржал, как конь, и ничего не услышал. Правда, на коня он совсем не походил… Я бы даже назвала его симпатичным – черноглазый такой, с хорошей улыбкой. Было понятно, почему Лена не забыла его!
- Тёма! – «узнав» его, воскликнула она уже более убедительно. – Ты меня помнишь? Мы вместе в лагере были.
Он её не помнил. Это было так очевидно, что я поспешила бросить ему подсказку, как спасательный круг, и назвала её имя:
- Лена, дай руку!
- Привет, Лена! – деланно обрадовался Боцман. – Конечно, я тебя помню, о чём речь!
У меня аж в горле зажгло от его откровенной лжи, и Лена тоже её почувствовала, ведь она стала одной из нас. Радость на её лице начала медленно угасать, и мне стало жаль подругу просто до слёз. И захотелось пнуть этого Тёмку, всё ещё сидевшего на снегу, чтоб хотя бы научился врать более убедительно.
Но в следующий момент он реабилитировался в моих глазах. Вскочив, Артём наспех отряхнулся и широко улыбнулся Лене:
- Так ты тоже в Кировском живёшь? Здорово! Почему мы раньше не встречались?
У неё опять засияли глаза, и она сразу стала очень симпатичной со своей весёлой рыжей чёлкой и улыбчивым ртом. Он перевёл взгляд на меня, и его физиономия вновь расплылась от прорывающегося смеха:
- А это твоя сестрёнка?
- Ага, первоклашка, - огрызнулась я.
Иногда здорово доставало то, что меня до сих пор принимают за маленькую девочку, ведь через полгода мне уже стукнет тринадцать! Разглядывая меня, Артём одобрительно протянул:
- Артистка!
- С чего ты…
Но договорить он мне не дал:
- Ты же притворялась? Хотела посмотреть, как я себя поведу?
Мы с Ленкой так и остолбенели: как он догадался? Или наша хитрость была шита белыми нитками? Посмеиваясь, Боцман пояснил тоном знатока:
- Женщины часто подстраивают несчастный случай, чтобы познакомиться с мужчиной.
- Да какой ты мужчина?! – вспылила я.
Но Лена дёрнула меня сзади за куртку, призывая не оскорблять человека её мечты. И проговорила примиряющим тоном:
- Настя, ты тоже ещё не женщина…
- Вот именно, - заключила я. - И поэтому такой ерундой не занимаюсь! Очень мне надо было с тобой знакомиться…
- А зачем тогда ты устроила этот спектакль?
Интуиция у него была что надо и безо всякой волшебной силы… Мы с Леной переглянулись, и она начала первой:
- Ты не удивляйся, пожалуйста, но мы не случайно тут встретились. Мы с Настей искали тебя.
Он посерьёзнел прямо на глазах:
- Помощь нужна?
- Нужна, - подтвердила я. – Только не нам. Пойдёмте в какое-нибудь тёплое местечко, поговорим…
****
Спустя полчаса Тёма, фамилия которого, как мы выяснили, была Кондратьев, уже всё знал о нашей организации. Мы сидели в маленьком кафе, правда, заказать смогли только по чашке чая – на большее ни у кого из нас не было денег. Мне ещё нужно было оставить на проезд до дома.
- Значит, это действительно была проверка, - задумчиво протянул Артём.
Я быстро добавила:
- Только с другой целью.
Он кивнул:
- Я понял. Извини, что заподозрил тебя в такой глупости.
- Ты ещё ничего не ответил, - робко напомнила Лена.
В его присутствии она так волновалась – просто ужас! Даже Паппас, в которого Ленка тоже была слегка влюблена, не действовал на неё так магически. Может, потому, что она отчётливо видела пропасть между собой и нашим руководителем? А с Артёмом её не было, и всё казалось возможным. Когда-нибудь…
- А я могу отказаться? – уточнил он, заставив Ленкин взгляд померкнуть.
Но соврать ему насчёт этого я не могла даже ради неё:
- Конечно, можешь. И никто тебя не будет преследовать или мстить как-то. Вставай и уходи.
- Подожди! – опешил Тёмка. – Что ты меня гонишь? Я же просто… поинтересовался.
Лена глубоко вздохнула:
- Скажи, пожалуйста, а что тебя… смущает?
- Что! – он воздел руки. Они у него были большими и крепкими – надёжными. – Она ещё спрашивает! Это же чёрт знает какая ответственность… А если у меня просто времени не хватит? У меня же и школа, и бассейн три раза в неделю!
Я не удержалась:
- А мы просто так целыми днями по улицам болтаемся!
Словно очнувшись, Артём уставился на меня:
- Ну да… Вы же всё успеваете. Но как это происходит? Вы передадите мне часть силы – и что? Я сразу смогу творить чудеса?
- Нет, мне придётся учить вас, - я не удержалась от вздоха, потому что этот процесс и впрямь казался мне куда тяжелее самой работы.
Лена радостно объявила:
- Будем учиться вместе, я тоже ещё ничего не умею. Меня приняли совсем недавно. И Олю тоже.
- Но её Лёшка уже успел подучить.
Мне нужно было посоветоваться с ним, что и как лучше объяснять ребятам, ведь хоть я и помнила Ромкины уроки, чаще мои действия были интуитивными. Как таким поделишься?
- Главное: ты с нами? – Лена прямо замерла в ожидании ответа.
Нужно было втолковать ей, что нельзя так откровенно показывать мальчишке, до чего он тебе нравится, иначе у него весь интерес пропадёт. Мама не зря говорила: охотничий инстинкт жив в мужчине с рождения до старости. И ничего с этим не поделаешь, приходится подстраиваться. Если Тёмка посчитает Лену легко пойманной добычей, он перестанет её замечать. И как она сама этого не понимала?
Он вдруг наклонился ко мне и с жаром прошептал:
- А ты можешь… ну, показать что-нибудь? Прямо сейчас!
- Сомневаешься? – я усмехнулась, хотя прекрасно помнила, как отказывалась поверить Ромке и его друзьям.
Напрямик Тёма не ответил, но этого и не требовалось. Я понимала, что поверить на слово в такое вряд ли кто сможет. Опустив глаза, чтоб он не отвлекал меня, я вызвала к жизни свой внутренний взгляд, который видел куда больше. И сразу заметила, как пульсирует у него в плече красная точка боли.
- Ты повредил плечо. Сильно болит… Мешает тебе плавать.
Невольно тронув плечо, Боцман заёрзал:
- Не понял! Ты спрашиваешь или…
Лена подалась ко мне, будто пыталась защитить:
- Нет, Настя не спрашивает.
- Посидите секунду молча, - попросила я. – Не мешайте. Я ведь тоже ещё не ас!
Кажется, он даже не понял – зачем. И Лена, может, тоже не догадалась, но послушно замерла. Артём вопросительно смотрел на неё, а она-то вообще не отводила от него глаз, и мне показалось, что эта минута полного неведения как-то сблизила их. Так что я помогла им ещё и в этом, хотя нацеливалась только на его плечо. Я поливала красную точку голубоватым светом своего волшебного фонарика, и она постепенно бледнела, становилась всё меньше, пока не сверкнула искоркой и не погасла.
Осторожно пригасив свет, я перевела дух:
- Больше не болит?
Секунду Тёмка смотрел на меня, отказываясь поверить в происходящее, потом аккуратно покрутил рукой, и лицо его просияло:
- А ведь не болит! Обалдеть! Это ты сделала?!
- Не ори, - одёрнула его я. – Всему городу совсем не обязательно знать, чем мы тут занимаемся.
Теперь Лена бросилась на выручку ему:
- Да он же от радости!
- Значит, я теперь смогу сам все травмы излечивать? – ликовал Боцман, чуть ли не подпрыгивая на стуле. – Вот это класс!
Но я остудила его восторг:
- А вот и нет. Никто из нас не имеет право использовать волшебство для себя. Только другим помогать. Если тебя это не устраивает, давай распрощаемся сразу.
В глазах Лены мелькнул неподдельный ужас. Может, вчера она и не вспоминала об Артёме Кондратьеве, но сейчас и мысли не допускала, что может снова потерять его. Я даже не ожидала, что она может пнуть меня под столом! Но как бы ей не хотелось, чтобы Боцман вступил в нашу команду, всё зависело только от него. И я не могла идти ни на какие уступки – у нас ведь была не просто компания друзей!
Но Тёмка сам спас положение. Озадаченно посопев, он вдруг улыбнулся:
- Да фиг с ними – с травмами! Не первая и не последняя. С этим я уж сам как-нибудь… А то, что вы делаете, - это…
Ему не сразу удалось подобрать слово, но нашёл он хорошее:
- Это такое настоящее! Если вы считаете, что я гожусь…
- Ты согласен? – выпалила Лена, не дав ему договорить.
Он кивнул. Глаза его светились такой радостью, что слов не нужно было вообще. И я поняла: он поверил. Всем своим существом поверил и захотел быть с нами. Никакого противного жжения в горле от лжи не возникло.
…Они с Леной посадили меня в маршрутку, и, оглянувшись, я увидела, как мои новые друзья медленно пошли рядышком. Так медленно идут только те, кому очень не хочется расставаться. И мне стало тепло от уверенности, что теперь жизнь будет приносить Лене больше радости. Она это заслужила, честное слово!
****
Она сама попросила Настю поехать с ней в аэропорт, чтобы не возвращаться оттуда одной. Потом – когда Лёшка улетит. Оля готовилась к этому всю неделю после Нового года. И когда им пришлось ради посвящения Артёма Кондратьева опять забраться в заброшенный дом угольных генералов, потому что Ванькина мама теперь почти всё время проводила дома (Оля подстраховывала!)… И, выводя Вэнди или другую лошадь на прогулку по зимнему полю… И помогая маме на кухне, что девочке не особенно нравилось, но стыдно же было волшебнице не уметь жарить картошку!
В общем, готовилась она тщательно и всё равно оказалась в полной растерянности, когда на самолёт рейса «Кемерово-Москва» объявили посадку.
«И всё?! – взорвалось у неё в голове. – Сейчас он улетит, и мы уже никогда не увидимся?»
В больших, почти чёрных глазах Лёшки застыло отчаяние. Оля видела его, но не подозревала, что такое же отражается в её собственных, оледеневших голубым. Находясь за тысячи километров, Москва гигантской воронкой утягивала у них солнце завтрашнего дня. Как радоваться ему, когда в груди что-то болит так сильно – вдохнуть невозможно?
- Вы ещё встретитесь, жизнь длинная, - рассеянно заметила Лёшкина мама, перебирая документы. – Вроде всё взяла…
«Вот именно – длинная, - откликнулось в Оле. – Попробуй - доживи…»
Старательно глядя по сторонам, лишь бы не мешать им, Настя расспрашивала у Лёшиной мамы о Королёве – и о городе, и о генеральном конструкторе. Но ответов почти не слушала, краем глаза следя, как Лёша неуверенно берёт Олину руку. Её тонкие пальцы даже не отозвались, и Настя на расстоянии почувствовала, какие они сейчас холодные. В этой амазонке, всегда такой энергичной, совсем не осталось сил.
«Как бы мне её тащить не пришлось!» – озабоченно подумала Настя. Хотя у неё была пара приёмчиков, как вдохнуть в Олю бодрость… Но сейчас она не считала себя вправе вмешиваться: люди должны прощаться по-человечески и страдать от любви безо всяких волшебных палочек-выручалочек.
- Ну, попрощались? – Лёшина мама взглянула на них весело.
Ей не терпелось вернуться домой, к мужу, к друзьям, в зелёный городок, который она давно любила больше, чем родной. К смерти матери она давно была готова и, хоть рыдала на похоронах совершенно искренне, довольно быстро пришла в себя. И даже удивлялась тому, что Лёшка так тоскует по бабушке и пересматривает старые альбомы, где она ещё молодая и круглолицая.
Настя бросила на неё сердитый взгляд: «Ну, не улетает же ещё самолёт! Можно дать им ещё минутку?» Хотя, что они могли сказать друг другу за эту минуту? Когда тебе так мало лет, обещания увядают слишком быстро… Уже летом они могут и не вспомнить друг друга.
Она встрепенулась: лето! И бросилась к Лёшке:
- Слушай, мы с Олей приедем к вам летом! Ну, не совсем к вам – в Москву! Есть какие-то детские летние программы обучения… Я разузнаю! У меня… блат у директора школы.
Точно давящая скорлупа раскололась… Лёшка ожил и крепче сжал Олину руку, уже сумевшую ответить:
- Точно приедете? Обещаешь?
Это Оля могла пообещать. Да она из кожи вон вылезет, чтобы войти в одну из этих программ! Они разом благодарно взглянули на Настю, и снова впились взглядами друг в друга.
- Значит, до лета?
- Всего-то пять месяцев!
- Я покажу тебе такие места в Москве! – он опомнился. – То есть, вам покажу.
- Спасибо, - скромно отозвалась Настя. – Но я надеюсь, что и Ромка этой идеей загорится…
Кажется, они не услышали её, но она не особенно огорчилась.
- Дурачки, - сказала Лёшина мама. – Им кажется, будто это на всю жизнь. А ведь у каждого из нас в школе за год пара таких бессмертных любовей случалась… Теперь всех и не вспомнишь!
«Ну, конечно! Склероз уже, вот и не помнишь… А, может, и не было ничего. Как такое можно забыть?» - Настя отвернулась, чтобы не выдать своего презрения к женщине, ничего не понимавшей в любви. Всё-таки она была матерью её друга, и ссориться напоследок не стоило.
…Это «напоследок» они увезли с собой в автобусе с замороженными стёклами. По краям возле чёрных резинок слегка оттаяло, и люди выглядывали через эти щёлки, чтобы понять, в каком измерении находятся.
- Уже ФПК, - сообщила Настя, тоже припав к светящейся полоске стекла. – Из наших тут никто не живёт. Надо бы подыскать!
Но Оля не отозвалась. Улыбаясь одними уголками губ, она смотрела на спинку переднего сиденья, словно это был дисплей, на котором возникли слова, которые Лёшка шепнул напоследок. И ещё быстро обнял - тоже напоследок, отчего его мама ахнула и, рассмеявшись, шлёпнула его перчаткой по плечу:
- Лёшка! Ты что делаешь?
А Насте он напоследок опустил обе руки на плечи:
- Береги себя. И её…
Она только кивнула в ответ. Что тут скажешь? В их команде жизнь спокойной не бывает. Постараются беречься! А там уж – как получится.
Сегодня Насте ещё предстояло дать новичкам первый урок. Новогодние выходные закончились, и Ванина мама вышла на работу, так что можно было воспользоваться его квартирой. Всё и продолжится, и начнётся сначала, как это периодически бывает в жизни. Приподнявшись, она снова выглянула в окно: белые карагачи проплывали мимо, покачиваясь воздушными айсбергами. Между ажурными ветвями светились голубые кусочки неба, в котором ослепительной птицей мчался самолёт на Москву.
«Мы тоже прилетим туда, - откинувшись на спинку сиденья, пообещала Настя в пространство. – Город большой, и наша помощь может пригодиться!»
Ей представилась Москва – раскидистая, как старое дерево, которое ещё полно соков и собирается жить вечно. На могучих ветвях она держала целые века, и некоторые выглядели по-настоящему уродливыми, но никому не под силу было сорвать их и выбросить, раз уж выросли. Где-то в густой кроне скользили тени тех, кого Настино сердце уже любило: Жеки, Ирины Викторовны, Кораблёва… Теперь к их маленькой стае летел Лёшка. Хоть они и не встретятся, Насте было спокойней оттого, что этих близких людей объединял большой город, с которым ей только предстояло познакомиться.
Оставалось дожить до лета…
2013 г.
[1]Окончание. Начало в журнале «Огни Кузбасса» №1 за 2015
Аня чуть не испортила нам весь праздник, уже почти ночью убежав из дома в одном карнавальном костюме. Мы придумывали его вместе и хохотали, как ненормальные, пародируя голоса миньонов, распевающих знаменитую финальную песенку. И я даже не сомневалась, что вся новогодняя ночь пройдёт также весело, ведь компания подобралась отличная! Но моя сестра ухитрилась опять всё скомкать, как в Новосибе на празднике объедков… С чего-то они сцепились с Ванькой, и она так унизила его, что он ещё долго сидел весь красный. Но повторить Анины слова отказался наотрез. Впрочем, я не особенно и пытала его, боясь обидеть ещё больше.
Когда я выбежала за Аней в подъезд, её уже не было. И во дворе тоже.
- Идиотка, - процедила я сквозь зубы, не сдержав злость. – Кругом пьяных просто стада ходят, а я её понесло… И раздетая ведь!
Лёшка выскочил следом за мной и аж передёрнулся от холода:
- Ну и морозяка!
- Родители заметили, что нас нет?
- Пока не заметили, треплются, телик смотрят, - заверил он. – Надо найти её по быстрому… Включаем радары?
Но я вспомнила, как мы дня три искали Аню всей «Коброй», когда ей взбрело в голову спрятаться у Ромкиного деда. И никакие наши волшебные радары не помогали, потому что она сопротивлялась изо всех сил. Если сейчас повторится то же самое, живой мы её в такую стужу не найдём…
- Надо было Рома взять! – с опозданием сообразила я. – Он бы в два счёта её нашёл безо всяких радаров. Если она блок поставит, мы можем и не пробить.
Однако то ли моя сестра повзрослела за это время, то ли зима быстро усмиряет любые вспышки, но Аня неожиданно показалась из-под арки. Я схватила её за руку и потащила в подъезд, и она совсем не сопротивлялась. Придержав дверь, Лёша зашёл за нами следом, но ни он, ни я не сказали Ане ни слова. Если человек раздетым выбегает на мороз, значит, ему по-настоящему стыдно за себя. Зачем ещё на мозги капать?
А родители и впрямь даже не заметили нашего исчезновения – так им было весело в своей компании. Только мама крикнула:
- Ребятишки, ну идите уже поешьте, в конце концов!
Зато Ванька ждал нас прямо в передней. От переживаний лицо у него вытянулось прямо на глазах, как будто это он обидел Аню, а не она его. Но выяснять отношения никто из них не стал. Когда сестра замешкалась, увидев его, Ваня первым протянул руку:
- Мир?
«Мужчина не подаёт даме руку первым», - подумала я, но, разумеется, промолчала, ведь это был не тот случай. Уверена, что и Аня вспомнила о том же, ведь мама одновременно вдалбливала нам правила этикета. К счастью, и она ничего не сказала, только пожала Ванькину руку и прошептала:
- С Новым годом!
Извиниться было выше её сил, и мне это было понятно. А никто другой и требовал от Ани покаяния!
Эта вспышка отняла у нас всех столько энергии, что мы набросились на мамины салатики, и взрослые только успевали удивляться, сколько в нас, таких маленьких, влезает!
Чем бы ни занималась наша компания в новогоднюю ночь, я всё время думала, кого же из мальчишек мы можем принять в команду на смену Лёшке. Глупо звучало, конечно, «на смену»! Разве один человек может заменить другого? Каждый сам по себе, каждый – особенный. Я вспомнила нашего школьного редактора Мишку Фролова, но мы общались только по делам газеты или журнала, и мне трудно было даже самой себе сказать – подходит ли он… Ванька вообще никого не мог посоветовать, ведь все друзья бросили его, когда он перестал ходить в школу. Что таким людям делать в нашем «Ключе»?
На помощь неожиданно пришла Лена, которой вспомнился мальчишка из летнего лагеря. Однажды он спас двух мальчишек из младшего отряда, которые перевернулись в лодке. Взяли они её без разрешения… Пока все орали и бегали по берегу, этот Артём выудил обоих пацанов и, держа за шкирки, добрался до берега, работая одними ногами. А потом никому не разрешал управлять лодкой без него, за что его прозвали Боцманом.
- Он точно кемеровчанин. И живёт вроде у нас в Кировском – говорили, что он в бассейне занимается, поэтому и плавает хорошо. Только вот фамилию его не помню, - с огорчением призналась Лена.
Мы встретились уже второго января, потому что накануне целый день отсыпались вместе со всей страной. Во сне я даже слышала раскатистый храп русского народа, а очнувшись уже после обеда, поняла, что храпел мой доберман. Ему ведь тоже не довелось за ночь глаз сомкнуть – Рому жизненно необходимо было участвовать во всём происходящем. Он даже не испугался фейерверков, которые запускали на берегу Томи. Ваня с мамой хотели остаться дома, чтобы не обременять нас, но мы обременились с огромным удовольствием.
- Скоро тебя очистят, и ты снова станешь самой прозрачной, - шепнула я реке.
Это стало моим ей новогодним подарком - всё же я приложила к этому руку! А Ксюшка Морозова в свою очередь сделала подарок мне, сообщив, что им выплатили за отцовское изобретение такую сумму, что они смогли поменять свою квартиру на «двушку». И теперь у неё имелась своя комната, куда она приглашала меня в гости. Хоть меня не особо тянуло общаться с Ксюшей, но я порадовалась за неё от души. Тем более, болезнью учёного, внезапно ставшего известным, заинтересовались какие-то светила психиатрии, и у семьи появилась надежда.
В классе Ксюша объявила, будто Геннадий Морозов, о котором рассказало кемеровское телевидение, это всего лишь однофамилец. Всё-таки версия с папой олигархом нравилась ей больше… Хотя я и пыталась убедить, что таким отцом, как у неё можно только гордиться! Он ведь пострадал за весь город, а, значит, за всех нас. Всё-таки Ксюшке не помешало бы ещё промыть мозги…
Но мысли о ней остались в старом году, а этот начался с поисков Артёма-спасателя-тонущих-малышей. В нашем районе тоже имелся бассейн, даже побольше того, что был в Кировском, да ещё и под боком, поэтому я предложила для начала поискать этого бесфамильного героя здесь. Её дядя на пару дней уехал к своей матери, а Лена отговорилась простудой и примчалась ко мне, как только за ним закрылась дверь. Тянуть время было некогда: если Артём найдётся и подойдёт нам, посвятить его надо до Лёшкиного отъезда.
- Стыдно врать, - сокрушённо призналась Лена. – Но что поделаешь, если мой дядя шага мне ступить не даёт?
На наше счастье, тренировки в бассейне начались уже второго числа, ведь спортсмены такие же сумасшедшие люди, как мы, писатели, и для них нет лучшего отдыха, чем работа. Я, конечно, ещё не считала себя настоящим писателем, но ничто в мире не доставляло мне такой радости, как сочинительство. А этим крепким ребятам с глянцевыми телами в кайф было часами рассекать воду…
Артёмы здесь были – целых трое! Но ни одного из них Лена не узнала. На нас смотрели, как на полных идиоток, когда мы кидались к незнакомым мальчишкам с воплем: «Артём!» И опять выяснялось, что это не тот парень, который вытащил утопающих из реки.
В конце концов у меня зародилось подозрение:
- А ты вообще помнишь, как он выглядел?
Лена слегка стушевалась и всё же кивнула. Не так уверенно, как хотелось бы, но другого варианта у нас всё равно не было.
Пришлось тащиться в её Кировский – через весь город! По дороге я не удержалась и поворчала, что наверняка тренировки уже закончились, и никого мы сегодня не найдём. Но удача сжалилась над нами! Мы встретили Боцмана… на улице. Точнее, во дворе, когда срезали путь от остановки до бассейна. Он ждал кого-то, болтая по телефону. Самым поразительным было то, что Лена узнала его со спины. И схватила меня за руку:
- Это он!
Лицо у неё покраснело так густо – даже спрашивать ничего не надо было. В таких случаях говорят: сердце подсказало. Значит, на Артёма оно настроено особым образом.
- Быстро устраиваем проверку, - шепнула я. – Спрячься пока!
К счастью, двор оказался пуст, только голуби толкались у подъезда в ожидании какой-нибудь доброй бабушки с пшеном. Пока она не появилась, а Боцман не оглянулся, я быстро запрыгнула на качели и также мгновенно слетела с них, растянувшись на снегу. Мой вопль заставил Артёма оторваться от телефона. Обернувшись, он увидел страшную картину: раскачивающиеся качели и лежащая без чувств девочка…
Для него настал час Икс, хотя сам Артём об этом и не догадывался. Но Боцман не сплоховал: подскочив ко мне, он упал рядом на колени и попытался привести меня в чувство. Я изображала полную невменяемость, даже когда этот изверг снегом растёр мне лицо снегом, хотя так и подмывало дать ему коленом! А вот когда он навис надо мной и до меня дошло, что сейчас Боцман попытается сделать мне искусственное дыхание, моё сознание мгновенно прояснилось.
Вывернувшись из-под него, я перекатилась по снегу и вскочила на четвереньки, прикинувшись возмущённой до предела:
- Ты что это делаешь, придурок?!
Предполагалось, что он начнёт извиняться и оправдываться, но Артём внезапно расхохотался, усевшись на снегу. Он тыкал в меня пальцем и захлёбывался, заставив меня растеряться – такой реакции я никак не ожидала. Решив, что уже можно появиться, Лена выскочила из-за гаража, за которым пряталась, и бросилась ко мне с воплем:
- Настя, что с тобой?!
Актриса из неё была никакая – голос прозвучал так фальшиво, что даже мне резануло ухо. Хорошо, что Боцман ржал, как конь, и ничего не услышал. Правда, на коня он совсем не походил… Я бы даже назвала его симпатичным – черноглазый такой, с хорошей улыбкой. Было понятно, почему Лена не забыла его!
- Тёма! – «узнав» его, воскликнула она уже более убедительно. – Ты меня помнишь? Мы вместе в лагере были.
Он её не помнил. Это было так очевидно, что я поспешила бросить ему подсказку, как спасательный круг, и назвала её имя:
- Лена, дай руку!
- Привет, Лена! – деланно обрадовался Боцман. – Конечно, я тебя помню, о чём речь!
У меня аж в горле зажгло от его откровенной лжи, и Лена тоже её почувствовала, ведь она стала одной из нас. Радость на её лице начала медленно угасать, и мне стало жаль подругу просто до слёз. И захотелось пнуть этого Тёмку, всё ещё сидевшего на снегу, чтоб хотя бы научился врать более убедительно.
Но в следующий момент он реабилитировался в моих глазах. Вскочив, Артём наспех отряхнулся и широко улыбнулся Лене:
- Так ты тоже в Кировском живёшь? Здорово! Почему мы раньше не встречались?
У неё опять засияли глаза, и она сразу стала очень симпатичной со своей весёлой рыжей чёлкой и улыбчивым ртом. Он перевёл взгляд на меня, и его физиономия вновь расплылась от прорывающегося смеха:
- А это твоя сестрёнка?
- Ага, первоклашка, - огрызнулась я.
Иногда здорово доставало то, что меня до сих пор принимают за маленькую девочку, ведь через полгода мне уже стукнет тринадцать! Разглядывая меня, Артём одобрительно протянул:
- Артистка!
- С чего ты…
Но договорить он мне не дал:
- Ты же притворялась? Хотела посмотреть, как я себя поведу?
Мы с Ленкой так и остолбенели: как он догадался? Или наша хитрость была шита белыми нитками? Посмеиваясь, Боцман пояснил тоном знатока:
- Женщины часто подстраивают несчастный случай, чтобы познакомиться с мужчиной.
- Да какой ты мужчина?! – вспылила я.
Но Лена дёрнула меня сзади за куртку, призывая не оскорблять человека её мечты. И проговорила примиряющим тоном:
- Настя, ты тоже ещё не женщина…
- Вот именно, - заключила я. - И поэтому такой ерундой не занимаюсь! Очень мне надо было с тобой знакомиться…
- А зачем тогда ты устроила этот спектакль?
Интуиция у него была что надо и безо всякой волшебной силы… Мы с Леной переглянулись, и она начала первой:
- Ты не удивляйся, пожалуйста, но мы не случайно тут встретились. Мы с Настей искали тебя.
Он посерьёзнел прямо на глазах:
- Помощь нужна?
- Нужна, - подтвердила я. – Только не нам. Пойдёмте в какое-нибудь тёплое местечко, поговорим…
****
Спустя полчаса Тёма, фамилия которого, как мы выяснили, была Кондратьев, уже всё знал о нашей организации. Мы сидели в маленьком кафе, правда, заказать смогли только по чашке чая – на большее ни у кого из нас не было денег. Мне ещё нужно было оставить на проезд до дома.
- Значит, это действительно была проверка, - задумчиво протянул Артём.
Я быстро добавила:
- Только с другой целью.
Он кивнул:
- Я понял. Извини, что заподозрил тебя в такой глупости.
- Ты ещё ничего не ответил, - робко напомнила Лена.
В его присутствии она так волновалась – просто ужас! Даже Паппас, в которого Ленка тоже была слегка влюблена, не действовал на неё так магически. Может, потому, что она отчётливо видела пропасть между собой и нашим руководителем? А с Артёмом её не было, и всё казалось возможным. Когда-нибудь…
- А я могу отказаться? – уточнил он, заставив Ленкин взгляд померкнуть.
Но соврать ему насчёт этого я не могла даже ради неё:
- Конечно, можешь. И никто тебя не будет преследовать или мстить как-то. Вставай и уходи.
- Подожди! – опешил Тёмка. – Что ты меня гонишь? Я же просто… поинтересовался.
Лена глубоко вздохнула:
- Скажи, пожалуйста, а что тебя… смущает?
- Что! – он воздел руки. Они у него были большими и крепкими – надёжными. – Она ещё спрашивает! Это же чёрт знает какая ответственность… А если у меня просто времени не хватит? У меня же и школа, и бассейн три раза в неделю!
Я не удержалась:
- А мы просто так целыми днями по улицам болтаемся!
Словно очнувшись, Артём уставился на меня:
- Ну да… Вы же всё успеваете. Но как это происходит? Вы передадите мне часть силы – и что? Я сразу смогу творить чудеса?
- Нет, мне придётся учить вас, - я не удержалась от вздоха, потому что этот процесс и впрямь казался мне куда тяжелее самой работы.
Лена радостно объявила:
- Будем учиться вместе, я тоже ещё ничего не умею. Меня приняли совсем недавно. И Олю тоже.
- Но её Лёшка уже успел подучить.
Мне нужно было посоветоваться с ним, что и как лучше объяснять ребятам, ведь хоть я и помнила Ромкины уроки, чаще мои действия были интуитивными. Как таким поделишься?
- Главное: ты с нами? – Лена прямо замерла в ожидании ответа.
Нужно было втолковать ей, что нельзя так откровенно показывать мальчишке, до чего он тебе нравится, иначе у него весь интерес пропадёт. Мама не зря говорила: охотничий инстинкт жив в мужчине с рождения до старости. И ничего с этим не поделаешь, приходится подстраиваться. Если Тёмка посчитает Лену легко пойманной добычей, он перестанет её замечать. И как она сама этого не понимала?
Он вдруг наклонился ко мне и с жаром прошептал:
- А ты можешь… ну, показать что-нибудь? Прямо сейчас!
- Сомневаешься? – я усмехнулась, хотя прекрасно помнила, как отказывалась поверить Ромке и его друзьям.
Напрямик Тёма не ответил, но этого и не требовалось. Я понимала, что поверить на слово в такое вряд ли кто сможет. Опустив глаза, чтоб он не отвлекал меня, я вызвала к жизни свой внутренний взгляд, который видел куда больше. И сразу заметила, как пульсирует у него в плече красная точка боли.
- Ты повредил плечо. Сильно болит… Мешает тебе плавать.
Невольно тронув плечо, Боцман заёрзал:
- Не понял! Ты спрашиваешь или…
Лена подалась ко мне, будто пыталась защитить:
- Нет, Настя не спрашивает.
- Посидите секунду молча, - попросила я. – Не мешайте. Я ведь тоже ещё не ас!
Кажется, он даже не понял – зачем. И Лена, может, тоже не догадалась, но послушно замерла. Артём вопросительно смотрел на неё, а она-то вообще не отводила от него глаз, и мне показалось, что эта минута полного неведения как-то сблизила их. Так что я помогла им ещё и в этом, хотя нацеливалась только на его плечо. Я поливала красную точку голубоватым светом своего волшебного фонарика, и она постепенно бледнела, становилась всё меньше, пока не сверкнула искоркой и не погасла.
Осторожно пригасив свет, я перевела дух:
- Больше не болит?
Секунду Тёмка смотрел на меня, отказываясь поверить в происходящее, потом аккуратно покрутил рукой, и лицо его просияло:
- А ведь не болит! Обалдеть! Это ты сделала?!
- Не ори, - одёрнула его я. – Всему городу совсем не обязательно знать, чем мы тут занимаемся.
Теперь Лена бросилась на выручку ему:
- Да он же от радости!
- Значит, я теперь смогу сам все травмы излечивать? – ликовал Боцман, чуть ли не подпрыгивая на стуле. – Вот это класс!
Но я остудила его восторг:
- А вот и нет. Никто из нас не имеет право использовать волшебство для себя. Только другим помогать. Если тебя это не устраивает, давай распрощаемся сразу.
В глазах Лены мелькнул неподдельный ужас. Может, вчера она и не вспоминала об Артёме Кондратьеве, но сейчас и мысли не допускала, что может снова потерять его. Я даже не ожидала, что она может пнуть меня под столом! Но как бы ей не хотелось, чтобы Боцман вступил в нашу команду, всё зависело только от него. И я не могла идти ни на какие уступки – у нас ведь была не просто компания друзей!
Но Тёмка сам спас положение. Озадаченно посопев, он вдруг улыбнулся:
- Да фиг с ними – с травмами! Не первая и не последняя. С этим я уж сам как-нибудь… А то, что вы делаете, - это…
Ему не сразу удалось подобрать слово, но нашёл он хорошее:
- Это такое настоящее! Если вы считаете, что я гожусь…
- Ты согласен? – выпалила Лена, не дав ему договорить.
Он кивнул. Глаза его светились такой радостью, что слов не нужно было вообще. И я поняла: он поверил. Всем своим существом поверил и захотел быть с нами. Никакого противного жжения в горле от лжи не возникло.
…Они с Леной посадили меня в маршрутку, и, оглянувшись, я увидела, как мои новые друзья медленно пошли рядышком. Так медленно идут только те, кому очень не хочется расставаться. И мне стало тепло от уверенности, что теперь жизнь будет приносить Лене больше радости. Она это заслужила, честное слово!
****
Она сама попросила Настю поехать с ней в аэропорт, чтобы не возвращаться оттуда одной. Потом – когда Лёшка улетит. Оля готовилась к этому всю неделю после Нового года. И когда им пришлось ради посвящения Артёма Кондратьева опять забраться в заброшенный дом угольных генералов, потому что Ванькина мама теперь почти всё время проводила дома (Оля подстраховывала!)… И, выводя Вэнди или другую лошадь на прогулку по зимнему полю… И помогая маме на кухне, что девочке не особенно нравилось, но стыдно же было волшебнице не уметь жарить картошку!
В общем, готовилась она тщательно и всё равно оказалась в полной растерянности, когда на самолёт рейса «Кемерово-Москва» объявили посадку.
«И всё?! – взорвалось у неё в голове. – Сейчас он улетит, и мы уже никогда не увидимся?»
В больших, почти чёрных глазах Лёшки застыло отчаяние. Оля видела его, но не подозревала, что такое же отражается в её собственных, оледеневших голубым. Находясь за тысячи километров, Москва гигантской воронкой утягивала у них солнце завтрашнего дня. Как радоваться ему, когда в груди что-то болит так сильно – вдохнуть невозможно?
- Вы ещё встретитесь, жизнь длинная, - рассеянно заметила Лёшкина мама, перебирая документы. – Вроде всё взяла…
«Вот именно – длинная, - откликнулось в Оле. – Попробуй - доживи…»
Старательно глядя по сторонам, лишь бы не мешать им, Настя расспрашивала у Лёшиной мамы о Королёве – и о городе, и о генеральном конструкторе. Но ответов почти не слушала, краем глаза следя, как Лёша неуверенно берёт Олину руку. Её тонкие пальцы даже не отозвались, и Настя на расстоянии почувствовала, какие они сейчас холодные. В этой амазонке, всегда такой энергичной, совсем не осталось сил.
«Как бы мне её тащить не пришлось!» – озабоченно подумала Настя. Хотя у неё была пара приёмчиков, как вдохнуть в Олю бодрость… Но сейчас она не считала себя вправе вмешиваться: люди должны прощаться по-человечески и страдать от любви безо всяких волшебных палочек-выручалочек.
- Ну, попрощались? – Лёшина мама взглянула на них весело.
Ей не терпелось вернуться домой, к мужу, к друзьям, в зелёный городок, который она давно любила больше, чем родной. К смерти матери она давно была готова и, хоть рыдала на похоронах совершенно искренне, довольно быстро пришла в себя. И даже удивлялась тому, что Лёшка так тоскует по бабушке и пересматривает старые альбомы, где она ещё молодая и круглолицая.
Настя бросила на неё сердитый взгляд: «Ну, не улетает же ещё самолёт! Можно дать им ещё минутку?» Хотя, что они могли сказать друг другу за эту минуту? Когда тебе так мало лет, обещания увядают слишком быстро… Уже летом они могут и не вспомнить друг друга.
Она встрепенулась: лето! И бросилась к Лёшке:
- Слушай, мы с Олей приедем к вам летом! Ну, не совсем к вам – в Москву! Есть какие-то детские летние программы обучения… Я разузнаю! У меня… блат у директора школы.
Точно давящая скорлупа раскололась… Лёшка ожил и крепче сжал Олину руку, уже сумевшую ответить:
- Точно приедете? Обещаешь?
Это Оля могла пообещать. Да она из кожи вон вылезет, чтобы войти в одну из этих программ! Они разом благодарно взглянули на Настю, и снова впились взглядами друг в друга.
- Значит, до лета?
- Всего-то пять месяцев!
- Я покажу тебе такие места в Москве! – он опомнился. – То есть, вам покажу.
- Спасибо, - скромно отозвалась Настя. – Но я надеюсь, что и Ромка этой идеей загорится…
Кажется, они не услышали её, но она не особенно огорчилась.
- Дурачки, - сказала Лёшина мама. – Им кажется, будто это на всю жизнь. А ведь у каждого из нас в школе за год пара таких бессмертных любовей случалась… Теперь всех и не вспомнишь!
«Ну, конечно! Склероз уже, вот и не помнишь… А, может, и не было ничего. Как такое можно забыть?» - Настя отвернулась, чтобы не выдать своего презрения к женщине, ничего не понимавшей в любви. Всё-таки она была матерью её друга, и ссориться напоследок не стоило.
…Это «напоследок» они увезли с собой в автобусе с замороженными стёклами. По краям возле чёрных резинок слегка оттаяло, и люди выглядывали через эти щёлки, чтобы понять, в каком измерении находятся.
- Уже ФПК, - сообщила Настя, тоже припав к светящейся полоске стекла. – Из наших тут никто не живёт. Надо бы подыскать!
Но Оля не отозвалась. Улыбаясь одними уголками губ, она смотрела на спинку переднего сиденья, словно это был дисплей, на котором возникли слова, которые Лёшка шепнул напоследок. И ещё быстро обнял - тоже напоследок, отчего его мама ахнула и, рассмеявшись, шлёпнула его перчаткой по плечу:
- Лёшка! Ты что делаешь?
А Насте он напоследок опустил обе руки на плечи:
- Береги себя. И её…
Она только кивнула в ответ. Что тут скажешь? В их команде жизнь спокойной не бывает. Постараются беречься! А там уж – как получится.
Сегодня Насте ещё предстояло дать новичкам первый урок. Новогодние выходные закончились, и Ванина мама вышла на работу, так что можно было воспользоваться его квартирой. Всё и продолжится, и начнётся сначала, как это периодически бывает в жизни. Приподнявшись, она снова выглянула в окно: белые карагачи проплывали мимо, покачиваясь воздушными айсбергами. Между ажурными ветвями светились голубые кусочки неба, в котором ослепительной птицей мчался самолёт на Москву.
«Мы тоже прилетим туда, - откинувшись на спинку сиденья, пообещала Настя в пространство. – Город большой, и наша помощь может пригодиться!»
Ей представилась Москва – раскидистая, как старое дерево, которое ещё полно соков и собирается жить вечно. На могучих ветвях она держала целые века, и некоторые выглядели по-настоящему уродливыми, но никому не под силу было сорвать их и выбросить, раз уж выросли. Где-то в густой кроне скользили тени тех, кого Настино сердце уже любило: Жеки, Ирины Викторовны, Кораблёва… Теперь к их маленькой стае летел Лёшка. Хоть они и не встретятся, Насте было спокойней оттого, что этих близких людей объединял большой город, с которым ей только предстояло познакомиться.
Оставалось дожить до лета…
2013 г.
[1]Окончание. Начало в журнале «Огни Кузбасса» №1 за 2015
Назад |