в детстве не заметила, а то бы точно засунула вместо художки на музыкальную каторгу!
– Слух-то, может, у тебя и абсолютный, а вот голос... – Артем бросил сумку, а затем и пахнущее дождем пальто на соседний стол. – Да не сворачивай ты страницы, поздно, уже всё разглядел! Учишься?
– Учусь, – со вздохом признала я.
Надеюсь, Черкасов не нажалуется директору на несанкционированное использование офисной техники в нерабочее время! Хотя всегда можно поклясться, что все исключительно за-ради повышения квалификации и к вящей пользе нашей фирмы...
– Ну и молодец, – неожиданно одобрил Черкасов.
Неужели я наконец-то дождалась похвалы от самого критически настроенного ко мне коллеги? И пока я с открытым ртом переваривала эпохальное событие, Артем плюхнулся в Максимово кресло и, перебирая ногами по полу, подкатился ко мне:
– Дай глянуть, что ты там нарыла!
Я послушно отодвинулась, и Черкасов завладел моей мышкой и моим столом. Глядела, как, придвинувшись к монитору, он изучает ссылки, разворачивает окна, листает страницы и видео. Еще и бормочет при этом: «Ага, годное... фигня... здесь, натурально, гонят, просто инфоцыгане какие-то... вот это надо посмотреть, не помню... ну, для таких тупеньких сойдет...» Даже на «тупенькую» не обиделась, потому как Артем традиционно считает всех окружающих безнадежными недоумками. Просто с клиентами не показывает виду, с коллегами и начальством по большей части сдерживается, зато со мной отрывается по полной. Хотя я ему тоже спуска не даю. Правда, когда мы наедине: при других как-то неудобно, человек же так старался, годами создавал имидж всезнайки, а я ему возьму и напомню, как с начерталкой помогала и еще по сопромату гоняла, потому что у него, видите ли, после армии память сильно подсела!
– Ну что, Самохина? – резюмировал Артем, наконец закончивший с разгребанием моих накопленных сокровищ. – Как ты вообще не утонула во всем этом? Учеба, конечно, дело хорошее...
– Ну вот я и...
– ...только непонятно, почему ты ни к кому из коллег за помощью не обратилась!
Я уставилась на него во все глаза:
– Это ты кого имеешь в виду?
– Ну, хотя бы девчонок спросила...
Ага-ага! Юлька хоть и не откажет, но вечно занята и потому объясняет все торопливо, коротко, буквально на... отвяжись. А нашей Снежной королевой я, конечно, искренне восхищаюсь, но на очень почтительном расстоянии. Было дело, первое время, неопытная, обращалась к Кристине с просьбами рассказать-научить-показать. Меня осадили удивленным взглядом прекрасных глаз (с цветными линзами!) и сообщением, что некогда ей на работе всякими мелочами заниматься, а вообще лично она со всем разбирается сама. Чего и мне желает, мысленно закончила я, глядя в ее повернувшуюся ко мне прямую подкачанную спину.
– Ну, тогда Максима или Алексеича...
Я фыркнула. Всем известно, какой из нашего Алексея Алексеевича учитель: если что-то нужно по работе, излагает он так многословно и бессвязно, что под конец даже самого себя запутывает напрочь. В конце концов махнет рукой и выдаст свою любимую мантру: «А, ладно, я лучше сам все сделаю!» Потому подпускают Алексеича к клиентам напрямую неохотно – разве что к давним, которые научились уже понимать его без переводчика.
А Макс... Всё у него шуточки-прибауточки, и зачастую довольно обидные. Потом еще и вытаращивает на тебя невинные голубые глазки и спрашивает удивленно: «А ты что, обиделась, что ли? Ну прости-извини-не хотел, чего это ты у нас такая чувствительная, ПМС, наверное?»
Артем покрутил головой:
– Самохина, ну в самом-то деле, нельзя же быть такой разборчивой! Где ты найдешь учителя, устраивающего тебя на все сто?
– Вот! – Я демонстративно обхватила монитор. – Я уже его нашла! Интернет – мой учитель! Терпение – безграничное! Никогда не просит пить-есть-отдыхать! Издеваться не издевается, все непонятное для нас, особо одаренных, объяснит хоть тысячу раз подряд и ни разу не взбесится, в любой момент можно отключить и включить с того же самого места... Просто и-де-аль-но!
– Это да, – кивнул Черкасов.
Уставился на раскрытые вкладки, словно прикидывая, все ли характеристики подходят моему виртуальному наставнику. И спросил, не сводя глаз с экрана:
– А ко мне почему не подошла?
– К тебе?
Я даже рот раскрыла от изумления, не зная, как на этот неожиданный вопрос ответить. Да потому я и учусь, что понимаю: терпение Черкасова скоро лопнет. Призовет он меня однажды под свои хмурые очи и скажет, покачивая талантливой головой: «Знаешь, Самохина, я ведь возлагал на тебя такие надежды, а ты... Давай-ка собирай уже свои вещички и уматывай по-хорошему. И не будем больше пересекаться в этой жизни ни-ко-гда!»
Конечно, я не сижу в бюро свесив лапки; каждый день кручусь, как хомячок в колесе, совмещая в одном лице функции секретаря, офис-менеджера и девочки на побегушках. Артем наверняка ожидал от меня феерических проектов и блестящих связей с клиентами. А я суперблистательно увиливаю от всех сложных заданий и не могу отстоять самые элементарные малые формы перед напористым или, наоборот, чересчур нерешительным заказчиком – вон уже пару раз мою работу Максиму передавали, чтобы наконец заказ закрыть. Странно, что ведущий еще ни разу не заговорил об этом, хотя особым терпением не отличается...
Потому мне нужно стать крайне необходимой для «Ориона» – или хотя бы уйти отсюда с еще одной специальностью в заначке.
Артем перевел взгляд с экрана на меня. Смотрел он исподлобья и потому казался рассерженным или... обиженным?
– М-м-м... – выдала я, чтобы хоть что-то сказать.
Перевести бы разговор в шутку, но, как назло, ничего остроумного в голову не лезет.
– А ты бы что, согласился?
– А ты попробуй.
Кажется, реально не догоняет, почему я к нему ни разу за помощью не обратилась: мол, что такого, мы же свои люди! А мне просто элементарно стыдно: все кажется, что Черкасов давно жалеет, что позвал меня к себе работать.
* * *
...Я вообще не собиралась идти на встречу выпускников. Вернее, на юбилей нашего института. Во-первых, чего я там не видела, во-вторых, мне совершенно нечем похвастаться. Семьи нет и даже на горизонте не маячит, карьера менеджера в фирме по установке пластиковых окон тоже никогда не была ни для кого из нас работой мечты. Но Катька все-таки меня утащила: попробуй-ка противостоять ста килограммам неистощимой энергии и упрямства. «Ты еще чадру себе на все лицо повесь! – орала она на меня. – И вообще ФИО и место жительства смени! А то, не дай бог, с кем-то из наших на улице пересечешься и придется здороваться и разговаривать! Стыдно ей, видите ли! Ты что, убила кого-то? В переходах побираешься? Старушек обманываешь? Быстро оторвала жопу от дивана, оделась, накрасилась и пошла! Пожрем, выпьем, натанцуемся, поржем, пересчитаем у девок все морщины и лишние килограммы! Не боись, я тебя одну не оставлю, всех нашей объединенной массой задавим!»
Обманула. Через полчаса после начала вечера подруга углядела за соседним столом свою студенческую любовь и радостно упорхнула с ней обниматься-целоваться (не подумайте плохого – с ним, с любовью). И больше я Катьку – мужнюю жену и дважды заслуженную мать – в общем зале ресторана не видела. Видать, воспоминаниям с любовью предались...
Я уже поболтала – подробно и не очень – с узнавшими меня однокурсниками, к неузнавшим-незаметившим решила не подходить. По Катькиному завету досконально рассмотрела окружающих, пришла к утешительному выводу, что не так уж я плохо выгляжу; опрокинула три бокала шампанского и вчистую прикончила близстоящие закуски. Ответственно подготовившийся диск-жокей ставил музыку нашей молодости (кхм-кхм... вот, дожила до такого словосочетания!). Разогретый народ радостно толокся на танцполе, не в такт, но с энтузиазмом и громкостью подпевая, – пойти, что ли, и правда подвигаться? Под эту музыку хоть танцевать можно, не то что под нынешнее «дын-дын-дын»... Второй раз «кхм»!
– Вот что я тебе скажу! – объявила внезапно свалившаяся на соседний стул однокурсница Милка Кашина, мы звали ее – Милки вэй.
Розовая, как молочный поросенок, то ли от алкоголя, то ли от танцев, салфеткой обмахивается.
– Женщина обязательно должна завести семью или хотя бы ребенка родить! А если нет – строить карьеру. А то ни туда ни сюда... Такая моя точка зрения!
– Вот спасибочки, что донесла ее до меня, не уронила, – пробормотала я.
Работает Кашина в комитете градостроительства, и обручальное колечко на пальце в наличии. Дважды успешная баба, че уж – и семья, и карьера! То есть и туда и сюда...
– Привет, девчонки!
Мы вздернули головы. Опершийся о спинки наших стульев мужчина казался смутно знакомым, но кто...
– Черкасов! – тонюсенько, действительно как поросенок взвизгнула Кашина. – Ты ли это?!
Мужчина засмеялся-закряхтел под весом прямо с места прыгнувшей ему на шею Милки:
– Я, я, Милки вэй! – И протянул мне руку: – Привет, Самохина.
Я от растерянности даже поднялась, как при виде почетного гостя. Неловко пожала твердую ладонь Артема: не привыкшие мы, девушки, к таким приветствиям. Вот кто изменился так изменился! Вечно взлохмаченные, а то и давно не мытые средне-русые волосы сейчас уложены в хорошую модную стрижку. Под распахнутым дорогим пиджаком тонкая сорочка. На носу ни следа от очков, но светло-ореховые глаза смотрят ясно и зорко (линзы, операция?). И уже не такой, как раньше, худой-нескладный... Улыбка, правда, все та же, узнаваемая.
Артем, глядя на меня сверху, пару раз встряхнул мою руку – от души, чуть не вывихнул. Внезапно рассмеявшись, обхватил-прижал к себе длинными ручищами:
– Самохина, привет!
Сегодня все тут без стеснения обнимались-целовались. Или, как Кашина, на шею кидались. Причем искренне, от души, точно внезапно обрели долгожданных потерявшихся родственников, а не однокашников, с которыми раньше обменивались только дежурным «привет, как дела». Вот что пять лет расставания творят! И что мне оставалось делать? Висеть как тряпочка в крепких объятиях Черкасова? Конечно, и я обняла его в ответ, даже по спине похлопала: мол, как невыразимо рада с тобой свидеться!
Честно? Это тоже оказалось неожиданно приятным: он был твердым, теплым, плотным, пах незнакомым парфюмом, свежим алкоголем (фиг бы трезвым подошел или тоже сегодня всех массово обнимает?).
Удерживал меня Черкасов дольше приличного для старых знакомцев и однокашников времени: и ему понравилось? Еще и остался со мной за пустеющим столом: народ уже хаотично курсировал по залу, беседовал, хохотал, выпивал, закусывал, не особо вникая, где его место и столовые приборы. Мы тоже выпили на пару (Милка, вдоволь наобжимавшись с Артемом, удалилась на неверных ногах искать других неохваченных мужиков) и разговорились.
Ну, то есть я реально разболталась. Почему-то рядом с Черкасовым – внезапно похорошевшим, выглядевшим успешным, уверенным, возможно, давно и прочно женатым – мне было не стремно рассказывать о себе. Парадокс! Он и глазом не моргнул, услышав, где я работаю, только и спросил: «Платят хоть нормально?» Кивнул на мое бодрое: «На хлеб с маслом хватает!» – и подлил еще. В утешение. Потом мы ругательски ругали плановую застройку в городе и главного архитектора, который так охотно прогибается под администрацию и бизнесменов. Выпили за полное единство наших мнений. Потом за успехи фирмы, в которой работает Черкасов: я не то чтобы специально отслеживала все существующие в нашем городе архитектурные, но «Орион» был на слуху.
Потом мы собрали все «медляки»; насколько я помню, танцевали вполне пристойно, пусть и слишком тесно для только что встретившихся однокурсников; да еще все, что говорил Черкасов, казалось мне безумно остроумным и даже... сексуальным. Хорошо, хоть я ему таковой не показалась, потому что утром обнаружила себя пусть и с больной головой, но зато в своей кровати и в благородном одиночестве. А на столе в кухне – черкасовскую визитку с подписанным твердым почерком и подчеркнутым трижды «обязательно позвони!». Я хмыкнула: это что, мужской вариант женской надписи губной помадой на зеркале: «Понравилось – набери мой номер»? Решила, что звонить не буду, ни к чему: ну встретились, вспомнили былые годы, натанцевались, и хватит! Для общения мне друзей и клиентов на работе хватает, для отношений – Стаса, а давным-давно позабытый однокурсник никуда не вписывается.
Но уже через час проклятая ответственность моими пальцами набирала черкасовский номер: ведь попросил же человек, вдруг что-то важное... а не то, что я себе понапридумывала. И да, нормальное женское любопытство подзуживало, куда ж без него!
Услышанное одновременно удивило и слегка... обмануло ожидания: Черкасов сухим деловым тоном сообщил, что сегодня беседовал с генеральным директором и внезапно выяснилось, что «Ориону» крайне необходим еще один работник с моим образованием и моими способностями. Так что, Самохина, ноги в руки, документы под мышку и дуй по такому-то адресу на собеседование, пока директор еще на месте! Я промямлила в ответ, что резюме-то у меня реально никакое, вчера же говорила... Артем отмахнулся: на крайняк покажет мои студенческие работы, кому говорят, живо!
Генерального, сухопарого невысокого светловолосого мужчину за пятьдесят, я поймала уже на выходе. Тот окинул невнимательным взглядом меня и мои документы и кивнул на маячившего за его плечом Черкасова:
– Наш ведущий архитектор вас порекомендовал, так что, Евгения, добро пожаловать, оформляйтесь!
Вот так нежданно я оказалась на новом месте работы...
* * *
Я уставилась на Черкасова с внезапным любопытством:
– Кстати, а откуда у тебя взялись мои студенческие работы?
Это мое «кстати» Артему совершенно не показалось кстати. Нахмурился:
– Меняешь тему разговора?
– Не, ну реально, только сейчас вспомнила!
Повернувшись к столу, Черкасов педантично, по миллиметру, выровнял уже залапанный нами монитор.
– С института еще завалялись, все никак руки не доходили папки почистить.
– Зачем ты их вообще хранил? – не отставала я.
– А ты не помнишь, как Баталов тогда на каждом семинаре вещал: «Смотрите на работы Самохиной, смотрите и учитесь!»?
Я заулыбалась, польщенная:
– Что, ты и правда у меня учился?
– Ну да, – буркнул Черкасов. – Было чему!
«Не то что сейчас», – закончила я мысленно.
Артем наверняка тоже об этом подумал, потому что прочистил горло и закончил непривычно для него дипломатично:
– Тогда я у тебя учился, теперь ты у меня. Нормальный бартер!
– Буквально натурообмен, – машинально подытожила я.
В черкасовском взгляде мелькнула сме-шинка.
– Ну, на «натуре» я совершенно не настаиваю, но если что – обращайся!
Я шлепнула его по твердому плечу:
– Между прочим, это настоящее сексуальное домогательство на рабочем месте!
– Между прочим, ты сама предложила! Значит, это натуральная провокация!
– Да вам, мужикам, что ни скажи, что ни сделай, ни надень – все будет провокация!
– Да-а, Самохина, видать, тебя в нашем бюро регулярно домогаются! Шепни на ушко – кто? Неужели Алексеич у себя в загородке зажимает? Максик заманчивые предложения шлет в мессенджере? Или – тьфу-тьфу-тьфу, такая красота для мужиков пропадет! – наша Кристина молчком ориентацию сменила?
– Ха-ха-ха! С чего это вдруг Лазаревой ориентацию менять, когда рядышком ходит такой вот, – я махнула рукой сверху вниз, показывая на Артема – от ухмылявшегося лица до упиравшихся в мое кресло колен, – молодой, холостой, незарегистрированный!
– Ну да, я такой, – кивнул Черкасов. – Добавь еще: талантливый, перспективный, нереально сексуальный!
– Да уж, кто-то от скромности точно не умрет! Долго свою речевку сочинял?
– Самохина, ты безнадежно отстала, это не речевка, а целый рекламный слоган! Но так и быть, добавлю в него твои свежие идеи...
– Ага, – возрадовалась я, – вот и я тебе наконец пригодилась!
– И еще больше сгодишься, когда нормально обучишься визуализаторству! – Артем внезапно вспомнил, за каким занятием меня сегодня застукал. – Так что давай по-быстрому спрашивай, что тебе непонятно, пока я добренький!
Я вздохнула. Отказываться дальше было уже как-то по-детски. Да и обижать Черкасова – из-за всего вспомнившегося – реально не хотелось. Я вновь развернула к нему многострадальный монитор.
– С чего мне вообще начинать? С онлайн-курсов? Или роликов на ютубе хватит? Какие программы устанавливать?
– Для начала берешь самый элементарный графический редактор...
Ну, это без проблем, все ж таки архитектурный заканчивала! С Черкасовым на пару. Правда, он дальше, в магистратуру пошел, а я на бакалавре почила...
Целых полчаса я усиленно вникала, кивала и делала, как мне говорил-показывал Артем.
А потом начала отвлекаться.
Во-первых, уже поздний вечер, практически ночь, какая тут учеба!
Во-вторых, Черкасов сам неожиданно оказался мощным отвлекающим фактором. Сидеть с ним рядом в полумраке офиса, то и дело сталкиваться руками, соприкасаться ногами, иногда чуть ли не щекой... Как-то поневоле станешь рассеянной.
Наконец и наш ведущий, по совместительству обучающий, заметил неладное. Прервался на полуслове, откинулся на спинку кресла и уставился на меня. Я сжалась, ожидая, что мне сейчас выдадут.
Выдал:
– Слушай, Самохина, я думал, это фигня, которой любой дурак может пользоваться. Ты меня переубедила – не любой!
Черкасов в своем репертуаре!
Незаметно выдохнув, я объявила:
– Вот видишь, интернет реально терпеливее! И вообще, глянь на время, конечно, у меня мозги уже не работают! – Я ткнула пальцем на часы на стене и сама ахнула: – Уже полночь?!
Артем со вкусом потянулся, хрустнув суставами:
– Может, здесь и переночуем, а? Все равно утром на работу. Чего туда-сюда мотаться?
В его шутливом предложении мне почудился некий намек. Вот и кто из нас двоих кого домогается? Хотя бы мысленно, теоретически...
Я покачала головой, зловеще предупредив:
– Не советую! Ты в курсе, что ночью по офисному зданию рыщет призрак?
– Призрак? Ого! Какой-нибудь уборщицы со шваброй наперевес?
– Хуже.
– Да куда уж хуже! Тут живая-то уборщица кого угодно запугает, а уж мертвая...
– Призрак заработавшегося бухгалтера! Умер, бедняга, прямо на рабочем месте, но до сих пор ищет несошедшиеся копейки. Вот не бери с него пример, не упластывайся на работе! – И, протянув к шее Артема скрюченные пальцы, я провыла: – Отда-ай мои платежные ве-едомости!
– Страсти какие. – Черкасов отмахнулся.
А я опустила руки и назидательно резюмировала:
– Я к тому, что нужно соблюдать режим труда и отдыха! А мы с тобой сегодня явно перерабатываем.
– Но как же я мог встать на пути твоей любви к знаниям! – Артем с показным кряхтеньем (ой-ой, притомился, бедняжка!) начал вставать с кресла, но замер и вытаращился на что-то за моей спиной: – Это еще что такое?!
Я фыркнула, собирая свои пожитки:
– Что, полуночный бухгалтер все-таки до нас добрался?
– Ну правда, Самохина, ты только глянь... – таким свистящим шепотом произнес Артем, что я невольно послушалась.
Обернулась – и тоже замерла. По потолку темного коридора, освещенного сейчас только аварийной подсветкой, метался непонятный, то увеличивавшийся, то уменьшавшийся блик. Мы с Артемом одновременно оглянулись на завешенное жалюзи окно: нет, отблеск фар сюда не попадает, тем более и этаж тринадцатый...
– Прямо офисное НЛО какое-то, – неуверенно пробормотала я. – Пойдем посмотрим, что там такое?
Вместо ответа Черкасов неожиданно с силой надавил мне на шею, укладывая под прикрытие монитора и загородки. Сам привалился рядом, прижавшись щекой к столу и наблюдая за ползущим по потолку кругу света: тот становился то ярче, то тусклее, метался туда-сюда...
– Что это все-таки такое? – выдохнула я. – А?
Не отрывая глаз от неведомого явления, Артем ответил шепотом:
– Это охранник с обходом и фонарем...
– Тьфу, блин!
Все-таки разыграл! Я рассерженно попыталась выпрямиться, но Черкасов удержал.
– Тогда чего мы от него прячемся?
Повел плечом, глаза откровенно смеются.
– Ну, как-то уже неудобно выныривать: подумает еще, что мы здесь с тобой... невесть чем занимаемся!
А. Ну да. Фу-у...
– Ну ты и гад, Черкасов! Реально же меня напугал!
– Сама первая начала стращать своим призрачным бухгалтером, так что мы квиты! Я, кстати, поначалу тоже подвис, не понял сразу...
Осторожно приподнявшись, я вгляделась в щель между монитором и принтером: охранник, помахивая во все стороны фонариком, неторопливо удалялся к черной лестнице. Проворчала:
– Чувствую себя школьницей, которая пробралась в учительскую стырить классный журнал и напоролась на сторожа!
– И исправила там свои оценки! – подхватил Черкасов.
– Сразу видно профессионала...
Я подперла подбородок кулаками. Артем, вытянув руку, поудобнее улегся на столе. Смотрел на меня снизу. Свет фонаря и сам охранник уже давно скрылись на лестнице, а мы всё не двигались и молчали. Как будто думали, что он вернется.
Или просто ждали, что будет дальше.
Молчание и неподвижность длились, мне снова пришлось контролировать собственное дыхание, но сердце все равно ухнуло в пятки, когда Артем наконец шевельнулся...
И нас обоих подбросило от звука оглушительно завопившего мобильника. Я захлопала по столу, чтобы поскорее заткнуть его. Кинув взгляд на загоревшийся экран («Мой Стас»), схватила телефон и отошла к окну. Раздвинула пальцами полоски жалюзи, рассеянно глядя на мокрую, залитую светом фонарей и окон улицу.
– Алло? Да, почти дома. Задержалась на работе. Нет, за сверхурочку не заплатят. Ну, ты ведь тоже постоянно работаешь допоздна... Понятно-понятно, для твоей карьеры это необходимо, а моей уже ничего не поможет! Нет, я вовсе не хочу с тобой поругаться... Извини, Стас, я сегодня просто очень устала. Да, спокойной ночи.
Раздраженно нажала отбой: хоть бы на время взглянул, прежде чем звонить, может, я уже давно сплю без задних ног! Стоявший у стола Черкасов методично, по одной закрывал вкладки, хотя давно мог нажать «свернуть все окна».
Спросил не оборачиваясь:
– Тебя подбросить до дома?
– Нет-нет, не надо, – чересчур поспешно сказала я. – Такси вызову, оно за пять минут приезжает...
– Тогда до завтра, – совершенно не расстроился Артем, сгреб свое пальто и скрылся в зеленовато-призрачном сумраке коридора.
– Уже до сегодня... – сообщила я опустевшему кабинету.
Такси приехало только через сорок минут. Еще столько же мы колесили сложными путями, отыскивая мой дом, потому что водитель оказался новичком (в профессии и в городе), его навигатор тоже как будто только сегодня на свет народился и потому уверенно сворачивал на уже несуществующие проезды и давно переименованные улицы, а мои советы-подсказки эта парочка дружно игнорировала до последнего. Так что к своей девичьей кроватке я добралась уже ближе к двум – у-у-у, скоро опять вставать!..
А потом еще пару часов таращилась в неполную темноту городской ночи, разбираясь не то что с мыслями – с чувствами. Мы ведь люди взрослые и давно знаем, что ощущать-оценивать мужскую (женскую) привлекательность вполне нормально, совершенно не аморально (если не предпринимать шаги по направлению к той самой аморальности).
Потому не стоит себя винить, что я на какую-то минуту расслабилась рядом с Черкасовым. Это все гормоны!
Стас позвонил как раз вовремя, словно почувствовал, что мои мысли неожиданно переключились с его драгоценной персоны на другого мужчину! Сыграл роль моей совести и моего тормоза. Я должна чувствовать облегчение... Но что значит должна? Я определенно чувствую облегчение, что меня вовремя выдернули в реальность из освещенного лишь монитором уютного, сузившегося до нас двоих мирка. А легкое – наилегчайшее! – чувство разочарования и предвкушения неслучившегося спишем на обстановку: неожиданная помощь, ночь, мы одни в офисе...
Зарычав, я перевернулась рывком – аж кровать качнуло! – и сердито излупила кулаками раскаленную подушку. Спать! Тебе на работу через... а-а-а, уже через четыре часа, а ты тут натуральной дурью маешься! Размышлениями о том, что никогда и ни за что не может случиться!
СРЕДА
Понятно, что встала я невыспавшаяся, раздраженная и рассеянная: бродила по квартире, не в силах сообразить, зачем зашла туда или сюда. Кофе не взбодрил, а только добавил шума гулко-пустой голове и раздражения мироощущению.
Зато сегодня я пробилась в первый же автобус: даже привычно воинственные соратники по часу пик при одном взгляде на мое лицо молча давились своими претензиями и замечаниями. Иногда полезно побыть в роли осатаневшей тетки. Или пора уже окончательно перековаться?
Приостановилась у знакомой кофейни: возьму себе стакан-макси, чтобы продержаться хотя бы до обеда, а то ведь реально усну прямо на столе! Но сослуживцы же обидятся, если и им не притащу... Я опять рассердилась: сама же ввела эту традицию, навесила на себя еще одну лишнюю обязанность! Пора скидывать привычное ярмо; правильно Артем вчера сказал, сейчас у меня учиться нечему.
– Слух-то, может, у тебя и абсолютный, а вот голос... – Артем бросил сумку, а затем и пахнущее дождем пальто на соседний стол. – Да не сворачивай ты страницы, поздно, уже всё разглядел! Учишься?
– Учусь, – со вздохом признала я.
Надеюсь, Черкасов не нажалуется директору на несанкционированное использование офисной техники в нерабочее время! Хотя всегда можно поклясться, что все исключительно за-ради повышения квалификации и к вящей пользе нашей фирмы...
– Ну и молодец, – неожиданно одобрил Черкасов.
Неужели я наконец-то дождалась похвалы от самого критически настроенного ко мне коллеги? И пока я с открытым ртом переваривала эпохальное событие, Артем плюхнулся в Максимово кресло и, перебирая ногами по полу, подкатился ко мне:
– Дай глянуть, что ты там нарыла!
Я послушно отодвинулась, и Черкасов завладел моей мышкой и моим столом. Глядела, как, придвинувшись к монитору, он изучает ссылки, разворачивает окна, листает страницы и видео. Еще и бормочет при этом: «Ага, годное... фигня... здесь, натурально, гонят, просто инфоцыгане какие-то... вот это надо посмотреть, не помню... ну, для таких тупеньких сойдет...» Даже на «тупенькую» не обиделась, потому как Артем традиционно считает всех окружающих безнадежными недоумками. Просто с клиентами не показывает виду, с коллегами и начальством по большей части сдерживается, зато со мной отрывается по полной. Хотя я ему тоже спуска не даю. Правда, когда мы наедине: при других как-то неудобно, человек же так старался, годами создавал имидж всезнайки, а я ему возьму и напомню, как с начерталкой помогала и еще по сопромату гоняла, потому что у него, видите ли, после армии память сильно подсела!
– Ну что, Самохина? – резюмировал Артем, наконец закончивший с разгребанием моих накопленных сокровищ. – Как ты вообще не утонула во всем этом? Учеба, конечно, дело хорошее...
– Ну вот я и...
– ...только непонятно, почему ты ни к кому из коллег за помощью не обратилась!
Я уставилась на него во все глаза:
– Это ты кого имеешь в виду?
– Ну, хотя бы девчонок спросила...
Ага-ага! Юлька хоть и не откажет, но вечно занята и потому объясняет все торопливо, коротко, буквально на... отвяжись. А нашей Снежной королевой я, конечно, искренне восхищаюсь, но на очень почтительном расстоянии. Было дело, первое время, неопытная, обращалась к Кристине с просьбами рассказать-научить-показать. Меня осадили удивленным взглядом прекрасных глаз (с цветными линзами!) и сообщением, что некогда ей на работе всякими мелочами заниматься, а вообще лично она со всем разбирается сама. Чего и мне желает, мысленно закончила я, глядя в ее повернувшуюся ко мне прямую подкачанную спину.
– Ну, тогда Максима или Алексеича...
Я фыркнула. Всем известно, какой из нашего Алексея Алексеевича учитель: если что-то нужно по работе, излагает он так многословно и бессвязно, что под конец даже самого себя запутывает напрочь. В конце концов махнет рукой и выдаст свою любимую мантру: «А, ладно, я лучше сам все сделаю!» Потому подпускают Алексеича к клиентам напрямую неохотно – разве что к давним, которые научились уже понимать его без переводчика.
А Макс... Всё у него шуточки-прибауточки, и зачастую довольно обидные. Потом еще и вытаращивает на тебя невинные голубые глазки и спрашивает удивленно: «А ты что, обиделась, что ли? Ну прости-извини-не хотел, чего это ты у нас такая чувствительная, ПМС, наверное?»
Артем покрутил головой:
– Самохина, ну в самом-то деле, нельзя же быть такой разборчивой! Где ты найдешь учителя, устраивающего тебя на все сто?
– Вот! – Я демонстративно обхватила монитор. – Я уже его нашла! Интернет – мой учитель! Терпение – безграничное! Никогда не просит пить-есть-отдыхать! Издеваться не издевается, все непонятное для нас, особо одаренных, объяснит хоть тысячу раз подряд и ни разу не взбесится, в любой момент можно отключить и включить с того же самого места... Просто и-де-аль-но!
– Это да, – кивнул Черкасов.
Уставился на раскрытые вкладки, словно прикидывая, все ли характеристики подходят моему виртуальному наставнику. И спросил, не сводя глаз с экрана:
– А ко мне почему не подошла?
– К тебе?
Я даже рот раскрыла от изумления, не зная, как на этот неожиданный вопрос ответить. Да потому я и учусь, что понимаю: терпение Черкасова скоро лопнет. Призовет он меня однажды под свои хмурые очи и скажет, покачивая талантливой головой: «Знаешь, Самохина, я ведь возлагал на тебя такие надежды, а ты... Давай-ка собирай уже свои вещички и уматывай по-хорошему. И не будем больше пересекаться в этой жизни ни-ко-гда!»
Конечно, я не сижу в бюро свесив лапки; каждый день кручусь, как хомячок в колесе, совмещая в одном лице функции секретаря, офис-менеджера и девочки на побегушках. Артем наверняка ожидал от меня феерических проектов и блестящих связей с клиентами. А я суперблистательно увиливаю от всех сложных заданий и не могу отстоять самые элементарные малые формы перед напористым или, наоборот, чересчур нерешительным заказчиком – вон уже пару раз мою работу Максиму передавали, чтобы наконец заказ закрыть. Странно, что ведущий еще ни разу не заговорил об этом, хотя особым терпением не отличается...
Потому мне нужно стать крайне необходимой для «Ориона» – или хотя бы уйти отсюда с еще одной специальностью в заначке.
Артем перевел взгляд с экрана на меня. Смотрел он исподлобья и потому казался рассерженным или... обиженным?
– М-м-м... – выдала я, чтобы хоть что-то сказать.
Перевести бы разговор в шутку, но, как назло, ничего остроумного в голову не лезет.
– А ты бы что, согласился?
– А ты попробуй.
Кажется, реально не догоняет, почему я к нему ни разу за помощью не обратилась: мол, что такого, мы же свои люди! А мне просто элементарно стыдно: все кажется, что Черкасов давно жалеет, что позвал меня к себе работать.
* * *
...Я вообще не собиралась идти на встречу выпускников. Вернее, на юбилей нашего института. Во-первых, чего я там не видела, во-вторых, мне совершенно нечем похвастаться. Семьи нет и даже на горизонте не маячит, карьера менеджера в фирме по установке пластиковых окон тоже никогда не была ни для кого из нас работой мечты. Но Катька все-таки меня утащила: попробуй-ка противостоять ста килограммам неистощимой энергии и упрямства. «Ты еще чадру себе на все лицо повесь! – орала она на меня. – И вообще ФИО и место жительства смени! А то, не дай бог, с кем-то из наших на улице пересечешься и придется здороваться и разговаривать! Стыдно ей, видите ли! Ты что, убила кого-то? В переходах побираешься? Старушек обманываешь? Быстро оторвала жопу от дивана, оделась, накрасилась и пошла! Пожрем, выпьем, натанцуемся, поржем, пересчитаем у девок все морщины и лишние килограммы! Не боись, я тебя одну не оставлю, всех нашей объединенной массой задавим!»
Обманула. Через полчаса после начала вечера подруга углядела за соседним столом свою студенческую любовь и радостно упорхнула с ней обниматься-целоваться (не подумайте плохого – с ним, с любовью). И больше я Катьку – мужнюю жену и дважды заслуженную мать – в общем зале ресторана не видела. Видать, воспоминаниям с любовью предались...
Я уже поболтала – подробно и не очень – с узнавшими меня однокурсниками, к неузнавшим-незаметившим решила не подходить. По Катькиному завету досконально рассмотрела окружающих, пришла к утешительному выводу, что не так уж я плохо выгляжу; опрокинула три бокала шампанского и вчистую прикончила близстоящие закуски. Ответственно подготовившийся диск-жокей ставил музыку нашей молодости (кхм-кхм... вот, дожила до такого словосочетания!). Разогретый народ радостно толокся на танцполе, не в такт, но с энтузиазмом и громкостью подпевая, – пойти, что ли, и правда подвигаться? Под эту музыку хоть танцевать можно, не то что под нынешнее «дын-дын-дын»... Второй раз «кхм»!
– Вот что я тебе скажу! – объявила внезапно свалившаяся на соседний стул однокурсница Милка Кашина, мы звали ее – Милки вэй.
Розовая, как молочный поросенок, то ли от алкоголя, то ли от танцев, салфеткой обмахивается.
– Женщина обязательно должна завести семью или хотя бы ребенка родить! А если нет – строить карьеру. А то ни туда ни сюда... Такая моя точка зрения!
– Вот спасибочки, что донесла ее до меня, не уронила, – пробормотала я.
Работает Кашина в комитете градостроительства, и обручальное колечко на пальце в наличии. Дважды успешная баба, че уж – и семья, и карьера! То есть и туда и сюда...
– Привет, девчонки!
Мы вздернули головы. Опершийся о спинки наших стульев мужчина казался смутно знакомым, но кто...
– Черкасов! – тонюсенько, действительно как поросенок взвизгнула Кашина. – Ты ли это?!
Мужчина засмеялся-закряхтел под весом прямо с места прыгнувшей ему на шею Милки:
– Я, я, Милки вэй! – И протянул мне руку: – Привет, Самохина.
Я от растерянности даже поднялась, как при виде почетного гостя. Неловко пожала твердую ладонь Артема: не привыкшие мы, девушки, к таким приветствиям. Вот кто изменился так изменился! Вечно взлохмаченные, а то и давно не мытые средне-русые волосы сейчас уложены в хорошую модную стрижку. Под распахнутым дорогим пиджаком тонкая сорочка. На носу ни следа от очков, но светло-ореховые глаза смотрят ясно и зорко (линзы, операция?). И уже не такой, как раньше, худой-нескладный... Улыбка, правда, все та же, узнаваемая.
Артем, глядя на меня сверху, пару раз встряхнул мою руку – от души, чуть не вывихнул. Внезапно рассмеявшись, обхватил-прижал к себе длинными ручищами:
– Самохина, привет!
Сегодня все тут без стеснения обнимались-целовались. Или, как Кашина, на шею кидались. Причем искренне, от души, точно внезапно обрели долгожданных потерявшихся родственников, а не однокашников, с которыми раньше обменивались только дежурным «привет, как дела». Вот что пять лет расставания творят! И что мне оставалось делать? Висеть как тряпочка в крепких объятиях Черкасова? Конечно, и я обняла его в ответ, даже по спине похлопала: мол, как невыразимо рада с тобой свидеться!
Честно? Это тоже оказалось неожиданно приятным: он был твердым, теплым, плотным, пах незнакомым парфюмом, свежим алкоголем (фиг бы трезвым подошел или тоже сегодня всех массово обнимает?).
Удерживал меня Черкасов дольше приличного для старых знакомцев и однокашников времени: и ему понравилось? Еще и остался со мной за пустеющим столом: народ уже хаотично курсировал по залу, беседовал, хохотал, выпивал, закусывал, не особо вникая, где его место и столовые приборы. Мы тоже выпили на пару (Милка, вдоволь наобжимавшись с Артемом, удалилась на неверных ногах искать других неохваченных мужиков) и разговорились.
Ну, то есть я реально разболталась. Почему-то рядом с Черкасовым – внезапно похорошевшим, выглядевшим успешным, уверенным, возможно, давно и прочно женатым – мне было не стремно рассказывать о себе. Парадокс! Он и глазом не моргнул, услышав, где я работаю, только и спросил: «Платят хоть нормально?» Кивнул на мое бодрое: «На хлеб с маслом хватает!» – и подлил еще. В утешение. Потом мы ругательски ругали плановую застройку в городе и главного архитектора, который так охотно прогибается под администрацию и бизнесменов. Выпили за полное единство наших мнений. Потом за успехи фирмы, в которой работает Черкасов: я не то чтобы специально отслеживала все существующие в нашем городе архитектурные, но «Орион» был на слуху.
Потом мы собрали все «медляки»; насколько я помню, танцевали вполне пристойно, пусть и слишком тесно для только что встретившихся однокурсников; да еще все, что говорил Черкасов, казалось мне безумно остроумным и даже... сексуальным. Хорошо, хоть я ему таковой не показалась, потому что утром обнаружила себя пусть и с больной головой, но зато в своей кровати и в благородном одиночестве. А на столе в кухне – черкасовскую визитку с подписанным твердым почерком и подчеркнутым трижды «обязательно позвони!». Я хмыкнула: это что, мужской вариант женской надписи губной помадой на зеркале: «Понравилось – набери мой номер»? Решила, что звонить не буду, ни к чему: ну встретились, вспомнили былые годы, натанцевались, и хватит! Для общения мне друзей и клиентов на работе хватает, для отношений – Стаса, а давным-давно позабытый однокурсник никуда не вписывается.
Но уже через час проклятая ответственность моими пальцами набирала черкасовский номер: ведь попросил же человек, вдруг что-то важное... а не то, что я себе понапридумывала. И да, нормальное женское любопытство подзуживало, куда ж без него!
Услышанное одновременно удивило и слегка... обмануло ожидания: Черкасов сухим деловым тоном сообщил, что сегодня беседовал с генеральным директором и внезапно выяснилось, что «Ориону» крайне необходим еще один работник с моим образованием и моими способностями. Так что, Самохина, ноги в руки, документы под мышку и дуй по такому-то адресу на собеседование, пока директор еще на месте! Я промямлила в ответ, что резюме-то у меня реально никакое, вчера же говорила... Артем отмахнулся: на крайняк покажет мои студенческие работы, кому говорят, живо!
Генерального, сухопарого невысокого светловолосого мужчину за пятьдесят, я поймала уже на выходе. Тот окинул невнимательным взглядом меня и мои документы и кивнул на маячившего за его плечом Черкасова:
– Наш ведущий архитектор вас порекомендовал, так что, Евгения, добро пожаловать, оформляйтесь!
Вот так нежданно я оказалась на новом месте работы...
* * *
Я уставилась на Черкасова с внезапным любопытством:
– Кстати, а откуда у тебя взялись мои студенческие работы?
Это мое «кстати» Артему совершенно не показалось кстати. Нахмурился:
– Меняешь тему разговора?
– Не, ну реально, только сейчас вспомнила!
Повернувшись к столу, Черкасов педантично, по миллиметру, выровнял уже залапанный нами монитор.
– С института еще завалялись, все никак руки не доходили папки почистить.
– Зачем ты их вообще хранил? – не отставала я.
– А ты не помнишь, как Баталов тогда на каждом семинаре вещал: «Смотрите на работы Самохиной, смотрите и учитесь!»?
Я заулыбалась, польщенная:
– Что, ты и правда у меня учился?
– Ну да, – буркнул Черкасов. – Было чему!
«Не то что сейчас», – закончила я мысленно.
Артем наверняка тоже об этом подумал, потому что прочистил горло и закончил непривычно для него дипломатично:
– Тогда я у тебя учился, теперь ты у меня. Нормальный бартер!
– Буквально натурообмен, – машинально подытожила я.
В черкасовском взгляде мелькнула сме-шинка.
– Ну, на «натуре» я совершенно не настаиваю, но если что – обращайся!
Я шлепнула его по твердому плечу:
– Между прочим, это настоящее сексуальное домогательство на рабочем месте!
– Между прочим, ты сама предложила! Значит, это натуральная провокация!
– Да вам, мужикам, что ни скажи, что ни сделай, ни надень – все будет провокация!
– Да-а, Самохина, видать, тебя в нашем бюро регулярно домогаются! Шепни на ушко – кто? Неужели Алексеич у себя в загородке зажимает? Максик заманчивые предложения шлет в мессенджере? Или – тьфу-тьфу-тьфу, такая красота для мужиков пропадет! – наша Кристина молчком ориентацию сменила?
– Ха-ха-ха! С чего это вдруг Лазаревой ориентацию менять, когда рядышком ходит такой вот, – я махнула рукой сверху вниз, показывая на Артема – от ухмылявшегося лица до упиравшихся в мое кресло колен, – молодой, холостой, незарегистрированный!
– Ну да, я такой, – кивнул Черкасов. – Добавь еще: талантливый, перспективный, нереально сексуальный!
– Да уж, кто-то от скромности точно не умрет! Долго свою речевку сочинял?
– Самохина, ты безнадежно отстала, это не речевка, а целый рекламный слоган! Но так и быть, добавлю в него твои свежие идеи...
– Ага, – возрадовалась я, – вот и я тебе наконец пригодилась!
– И еще больше сгодишься, когда нормально обучишься визуализаторству! – Артем внезапно вспомнил, за каким занятием меня сегодня застукал. – Так что давай по-быстрому спрашивай, что тебе непонятно, пока я добренький!
Я вздохнула. Отказываться дальше было уже как-то по-детски. Да и обижать Черкасова – из-за всего вспомнившегося – реально не хотелось. Я вновь развернула к нему многострадальный монитор.
– С чего мне вообще начинать? С онлайн-курсов? Или роликов на ютубе хватит? Какие программы устанавливать?
– Для начала берешь самый элементарный графический редактор...
Ну, это без проблем, все ж таки архитектурный заканчивала! С Черкасовым на пару. Правда, он дальше, в магистратуру пошел, а я на бакалавре почила...
Целых полчаса я усиленно вникала, кивала и делала, как мне говорил-показывал Артем.
А потом начала отвлекаться.
Во-первых, уже поздний вечер, практически ночь, какая тут учеба!
Во-вторых, Черкасов сам неожиданно оказался мощным отвлекающим фактором. Сидеть с ним рядом в полумраке офиса, то и дело сталкиваться руками, соприкасаться ногами, иногда чуть ли не щекой... Как-то поневоле станешь рассеянной.
Наконец и наш ведущий, по совместительству обучающий, заметил неладное. Прервался на полуслове, откинулся на спинку кресла и уставился на меня. Я сжалась, ожидая, что мне сейчас выдадут.
Выдал:
– Слушай, Самохина, я думал, это фигня, которой любой дурак может пользоваться. Ты меня переубедила – не любой!
Черкасов в своем репертуаре!
Незаметно выдохнув, я объявила:
– Вот видишь, интернет реально терпеливее! И вообще, глянь на время, конечно, у меня мозги уже не работают! – Я ткнула пальцем на часы на стене и сама ахнула: – Уже полночь?!
Артем со вкусом потянулся, хрустнув суставами:
– Может, здесь и переночуем, а? Все равно утром на работу. Чего туда-сюда мотаться?
В его шутливом предложении мне почудился некий намек. Вот и кто из нас двоих кого домогается? Хотя бы мысленно, теоретически...
Я покачала головой, зловеще предупредив:
– Не советую! Ты в курсе, что ночью по офисному зданию рыщет призрак?
– Призрак? Ого! Какой-нибудь уборщицы со шваброй наперевес?
– Хуже.
– Да куда уж хуже! Тут живая-то уборщица кого угодно запугает, а уж мертвая...
– Призрак заработавшегося бухгалтера! Умер, бедняга, прямо на рабочем месте, но до сих пор ищет несошедшиеся копейки. Вот не бери с него пример, не упластывайся на работе! – И, протянув к шее Артема скрюченные пальцы, я провыла: – Отда-ай мои платежные ве-едомости!
– Страсти какие. – Черкасов отмахнулся.
А я опустила руки и назидательно резюмировала:
– Я к тому, что нужно соблюдать режим труда и отдыха! А мы с тобой сегодня явно перерабатываем.
– Но как же я мог встать на пути твоей любви к знаниям! – Артем с показным кряхтеньем (ой-ой, притомился, бедняжка!) начал вставать с кресла, но замер и вытаращился на что-то за моей спиной: – Это еще что такое?!
Я фыркнула, собирая свои пожитки:
– Что, полуночный бухгалтер все-таки до нас добрался?
– Ну правда, Самохина, ты только глянь... – таким свистящим шепотом произнес Артем, что я невольно послушалась.
Обернулась – и тоже замерла. По потолку темного коридора, освещенного сейчас только аварийной подсветкой, метался непонятный, то увеличивавшийся, то уменьшавшийся блик. Мы с Артемом одновременно оглянулись на завешенное жалюзи окно: нет, отблеск фар сюда не попадает, тем более и этаж тринадцатый...
– Прямо офисное НЛО какое-то, – неуверенно пробормотала я. – Пойдем посмотрим, что там такое?
Вместо ответа Черкасов неожиданно с силой надавил мне на шею, укладывая под прикрытие монитора и загородки. Сам привалился рядом, прижавшись щекой к столу и наблюдая за ползущим по потолку кругу света: тот становился то ярче, то тусклее, метался туда-сюда...
– Что это все-таки такое? – выдохнула я. – А?
Не отрывая глаз от неведомого явления, Артем ответил шепотом:
– Это охранник с обходом и фонарем...
– Тьфу, блин!
Все-таки разыграл! Я рассерженно попыталась выпрямиться, но Черкасов удержал.
– Тогда чего мы от него прячемся?
Повел плечом, глаза откровенно смеются.
– Ну, как-то уже неудобно выныривать: подумает еще, что мы здесь с тобой... невесть чем занимаемся!
А. Ну да. Фу-у...
– Ну ты и гад, Черкасов! Реально же меня напугал!
– Сама первая начала стращать своим призрачным бухгалтером, так что мы квиты! Я, кстати, поначалу тоже подвис, не понял сразу...
Осторожно приподнявшись, я вгляделась в щель между монитором и принтером: охранник, помахивая во все стороны фонариком, неторопливо удалялся к черной лестнице. Проворчала:
– Чувствую себя школьницей, которая пробралась в учительскую стырить классный журнал и напоролась на сторожа!
– И исправила там свои оценки! – подхватил Черкасов.
– Сразу видно профессионала...
Я подперла подбородок кулаками. Артем, вытянув руку, поудобнее улегся на столе. Смотрел на меня снизу. Свет фонаря и сам охранник уже давно скрылись на лестнице, а мы всё не двигались и молчали. Как будто думали, что он вернется.
Или просто ждали, что будет дальше.
Молчание и неподвижность длились, мне снова пришлось контролировать собственное дыхание, но сердце все равно ухнуло в пятки, когда Артем наконец шевельнулся...
И нас обоих подбросило от звука оглушительно завопившего мобильника. Я захлопала по столу, чтобы поскорее заткнуть его. Кинув взгляд на загоревшийся экран («Мой Стас»), схватила телефон и отошла к окну. Раздвинула пальцами полоски жалюзи, рассеянно глядя на мокрую, залитую светом фонарей и окон улицу.
– Алло? Да, почти дома. Задержалась на работе. Нет, за сверхурочку не заплатят. Ну, ты ведь тоже постоянно работаешь допоздна... Понятно-понятно, для твоей карьеры это необходимо, а моей уже ничего не поможет! Нет, я вовсе не хочу с тобой поругаться... Извини, Стас, я сегодня просто очень устала. Да, спокойной ночи.
Раздраженно нажала отбой: хоть бы на время взглянул, прежде чем звонить, может, я уже давно сплю без задних ног! Стоявший у стола Черкасов методично, по одной закрывал вкладки, хотя давно мог нажать «свернуть все окна».
Спросил не оборачиваясь:
– Тебя подбросить до дома?
– Нет-нет, не надо, – чересчур поспешно сказала я. – Такси вызову, оно за пять минут приезжает...
– Тогда до завтра, – совершенно не расстроился Артем, сгреб свое пальто и скрылся в зеленовато-призрачном сумраке коридора.
– Уже до сегодня... – сообщила я опустевшему кабинету.
Такси приехало только через сорок минут. Еще столько же мы колесили сложными путями, отыскивая мой дом, потому что водитель оказался новичком (в профессии и в городе), его навигатор тоже как будто только сегодня на свет народился и потому уверенно сворачивал на уже несуществующие проезды и давно переименованные улицы, а мои советы-подсказки эта парочка дружно игнорировала до последнего. Так что к своей девичьей кроватке я добралась уже ближе к двум – у-у-у, скоро опять вставать!..
А потом еще пару часов таращилась в неполную темноту городской ночи, разбираясь не то что с мыслями – с чувствами. Мы ведь люди взрослые и давно знаем, что ощущать-оценивать мужскую (женскую) привлекательность вполне нормально, совершенно не аморально (если не предпринимать шаги по направлению к той самой аморальности).
Потому не стоит себя винить, что я на какую-то минуту расслабилась рядом с Черкасовым. Это все гормоны!
Стас позвонил как раз вовремя, словно почувствовал, что мои мысли неожиданно переключились с его драгоценной персоны на другого мужчину! Сыграл роль моей совести и моего тормоза. Я должна чувствовать облегчение... Но что значит должна? Я определенно чувствую облегчение, что меня вовремя выдернули в реальность из освещенного лишь монитором уютного, сузившегося до нас двоих мирка. А легкое – наилегчайшее! – чувство разочарования и предвкушения неслучившегося спишем на обстановку: неожиданная помощь, ночь, мы одни в офисе...
Зарычав, я перевернулась рывком – аж кровать качнуло! – и сердито излупила кулаками раскаленную подушку. Спать! Тебе на работу через... а-а-а, уже через четыре часа, а ты тут натуральной дурью маешься! Размышлениями о том, что никогда и ни за что не может случиться!
СРЕДА
Понятно, что встала я невыспавшаяся, раздраженная и рассеянная: бродила по квартире, не в силах сообразить, зачем зашла туда или сюда. Кофе не взбодрил, а только добавил шума гулко-пустой голове и раздражения мироощущению.
Зато сегодня я пробилась в первый же автобус: даже привычно воинственные соратники по часу пик при одном взгляде на мое лицо молча давились своими претензиями и замечаниями. Иногда полезно побыть в роли осатаневшей тетки. Или пора уже окончательно перековаться?
Приостановилась у знакомой кофейни: возьму себе стакан-макси, чтобы продержаться хотя бы до обеда, а то ведь реально усну прямо на столе! Но сослуживцы же обидятся, если и им не притащу... Я опять рассердилась: сама же ввела эту традицию, навесила на себя еще одну лишнюю обязанность! Пора скидывать привычное ярмо; правильно Артем вчера сказал, сейчас у меня учиться нечему.