была уже затоплена, волны несли за собой бревна, ветки, кусты, какие-то водоросли, вода стала темного цвета и, казалось, кипела под нами.
Стало ясно, что где-то в верховьях Оки прошли сильные дожди, которые значительно подняли уровень реки, – это и стало причиной наводнения.
Сергей без устали делал снимки, часто вставал на днище лодки, рискуя упасть за борт. «Красота! Стихия!» – восторгался он.
А меня охватила тревога. Дом, в котором я снимал комнату для своей семьи, располагался на берегу Ангары. Впрочем, на весла налегать мне не пришлось, так как скорость потока все увеличивалась. Я даже чуть не проскочил мимо своего дома. Огород уже полностью был затоплен. Нос лодки уткнулся в крыльцо. Сергей сразу убежал в редакцию печатать фотографии, «пока все не затопило».
Жена меня успокоила, сказав, что еще вчера по радио было сообщение о приближающемся наводнении, и все жители Братска были готовы к стихийному бедствию. Я прочитал записку, переданную мне заведующим складом Абрамом Зиновьевичем, где сообщалось о том, что все необходимые меры приняты: продукты, хранящиеся на складе предприятия, подняты на крышу, лодочный флот экспедиции полностью мобилизован, на нашей базе постоянно дежурит несколько человек, включая его самого. Я обрадовался этому сообщению, но все же нашел необходимым сходить на нашу базу. Нужно было собрать ценные документы и обеспечить их сохранность при любых обстоятельствах.
Вечером по радио сообщили о необходимости оставаться по домам до особого распоряжения, при этом следовало быть готовыми к немедленной эвакуации в случае затопления жилых помещений. Радиоточки должны работать в круглосуточном режиме. Мы с хозяином дома подняли все самое ценное на чердак, туда же определили кур, отвязали собаку, наскоро сколотили плотик, который мог пригодиться для транспортировки вещей.
Наступившие сумерки принесли еще одну напасть: невесть откуда налетела огромная туча мошки. Тот, кто не бывал в сибирской тайге, вряд ли поймет, как порой досаждает гнус. Мошка повсюду: забивает глаза, нос, не дает дышать, нещадно кусает все открытые части тела. Впрочем, бывалые таежники вырабатывают привычку не обращать внимания на назойливых насекомых, их организм приспосабливается к многочисленным укусам. Но даже для меня нашествие мошек показалось в тот вечер чрезмерным.
Невиданное нашествие насекомых продолжалось в течение всего следующего дня. Все это время мы просидели в доме, плотно закрыв окна и двери. К счастью, уровень воды больше не поднимался, а спустя три дня стал падать. За эти дни Сергей проявил пленку и напечатал фотографии, которые я приложил к описанию технологического процесса монтажа триангуляционного пункта в полевых условиях. Проделанной работой я остался очень доволен. Уверен, что собранные материалы оказались полезным пособием для изучения, а также стандартизации приемов и методов строительства триангуляционных пунктов.
Через некоторое время была опубликована статья, в которой весьма бойко рассказывалось о непростой и важной работе топографической службы при подготовительных работах строительства Братской ГЭС. Я отправил в бригаду строителей несколько десятков экземпляров газеты и фотографии.
Вода полностью отступила спустя неделю. Наводнение не нанесло значительного ущерба поселку и его населению, лишь были уничтожены посадки на огородах части хозяйств, унесено несколько лодок, где-то повалены изгороди.
В настоящее время вся территория старого села Братск и устья Оки ушла на дно. Теперь там ложе Братского моря, образованного в результате строительства напорных сооружений гидроэлектростанции. Громадная площадь искусственного водохранилища легко вбирает в себя все паводковые и дождевые воды, а ГЭС регулирует их спуск. Этот район в последние годы стал центром энергетики и металлургии Восточной Сибири. Созидательный труд нескольких поколений советских людей позволил обуздать силы природы, направив их на улучшение благосостояния советского общества и государства.
8. Завершение полевого сезона
В середине октября я получил распоряжение о необходимости организовать работу таким образом, чтобы уже в конце текущего года полностью перебросить экспедицию в Нижнеангарск. Там в следующем, 1953 году нашему предприятию предстояло работать на большом участке, расположенном на северо-восточном побережье Байкала. Я направил С. ◙Е. Зуева, чтобы он за короткое время организовал новую базу экспедиции и складское хозяйство.
Одновременно с выполнением камеральных работ приходилось заниматься передислокацией предприятия. Большинство кадровых работников уезжали в Нижеангарск сразу после составления всех отчетов и получения расчета за проделанную работу.
В ноябре Зуев сообщил, что готов принять все виды грузов. Я отправил Панкратова и Котляра с железнодорожным багажом. Панкратов остался в Улан-Удэ для организации промежуточной базы, а Котляр на самолете с грузом проследовал в Нижнеангарск.
Слаженная работа нашего коллектива позволила в декабре закончить переброску экспедиции на новый объект. Я успешно сдал в управление ВостСиб-АГП отчет о работе, проделанной за прошедший полевой сезон, и остался отмечать Новый год в Иркутске среди близких и родных мне людей.
Тетрадь десятая
88-я экспедиция, 1953 год
1. Объект работ
Успешная работа нашей экспедиции в прошлом полевом сезоне позволила без промедления приступить к выполнению поставленных задач буквально с начала 1953 года.
Нижнеангарский объект, как и предыдущий Братский, относился к категории объектов повышенной ответственности. Необходимо было в короткие сроки создать карту масштаба 1:25000 для предстоящего проектирования и строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, а также других промышленных предприятий в Прибайкалье.
Весь объект производства работ был разбит на три больших участка: Верхне-Ангарский, Баргузинский и Кударский.
Верхне-Ангарский участок начинался примерно в десяти километрах южнее поселка Нижнеангарск. Далее он простирался вдоль береговой линии Байкала с выходом к долине реки Верхняя Ангара. Северная сторона долины ограничена хребтом с возвышенностью до двух с половиной тысяч метров над уровнем моря с очень крутыми склонами гольцового типа, что значительно затрудняло восхождение на господствующие высоты. Заканчивался Верхне-Ангарский участок восточнее поселка Уоян, упираясь в Северо-Муйский хребет. Большая часть площади этого участка проходила в бассейне Верхней Ангары, впадающей в Байкал. Широкая долина реки равнинная, имеет множество рукавов и проток; большое количество горно-таежных ручьев и речек питают ее русло. Вся долина Верхней Ангары сплошь покрыта лесом, но имеет отдельные площади луговых и заболоченных массивов. От Нижнеангарска до Уояна имеются небольшие поселки: Душкончан, Холодный, Кичера, Ченча, Кумора, Верхняя Заимка. На этом участке работала партия Андрея Осиповича Луканина, которая базировалась при экспедиции в Нижнеангарске.
Баргузинский участок был расположен вдоль восточного побережья Байкала и начинался от поселка Усть-Баргузин с южной стороны, заканчиваясь в двухстах километрах севернее улуса Улюнхан, примыкая к южной части Северо-Муйского хребта. Здесь работы велись от береговой линии Байкала до долины реки Баргузин. Район этот был более обжит: с незапамятных времен в этих местах селились буряты и эвенки. Партия под руководством Максима Георгиевича Николаева производила здесь комплекс инженерно-топографических работ, обустроив базу в поселке Баргузин.
Третья партия нашей экспедиции базировалась в поселке Кудара, руководил ею Александр Петрович Данилов. Кударский участок располагался в Кабанском, Прибайкальском и частично Баргузинском районах. Он был в наиболее выгодном положении, так как находился на уже обжитой территории Прибайкалья. Здесь много населенных пунктов, имеются хорошие шоссейные и грунтовые дороги, поэтому вопросы снабжения и передислокации бригад решались просто.
Разные условия производства работ на трех участках нашей экспедиции заставили использовать все виды транспорта, доступные в то время. На Верхне-Ангарском участке это был в основном вьючный транспорт (олени и лошади) для пешего передвижения по хребтам и возвышенностям, а также лодки и в редких случаях воздушный транспорт. При работе на Баргузинском участке также в основном использовали лошадей и лодки, иногда была возможность доставлять грузы автомобилями. Кударский участок был самый механизированный: регулярно эксплуатировали автомобильный транспорт.
Полевые бригады имели возможность постоянно пополнять запас продуктов за счет таежного зверья, боровой птицы и диких уток: тайга на всех участках была богата и охотно делилась своим изобилием с путешественниками.
Кроме этого, в связи с обилием водоемов инженеры, техники и рабочие нашей экспедиции зачастую встречали на пути следования бригады промысловых рыбаков, которые щедро предлагали им разную рыбу. Платой за угощенье всегда была только дружеская беседа советских тружеников за общим столом. Такие встречи всегда незабываемы и скрашивают однообразный быт таежников.
Состав инженерно-технических работников в сравнении с предыдущим годом изменился незначительно. Линейный аппарат экспедиции остался прежним, а исполнительный состав пополнился прибывшими из институтов специалистами: Р. Д. Тереховым, Фоминым, Смыковой, Пашковым и другими. Выбыли в другие экспедиции инженеры В. Н. Белых, В. Н. Козлов и С. В. Балдаев. Переводы эти состоялись в основном по семейным обстоятельствам.
С лучшей стороны проявил себя заместитель начальника экспедиции по административно-хозяйственной части Евгений Адамович Ростек, а также Леонид Дмитриевич Шибико, переведенный на должность замполита. Они серьезно подошли к вопросу отбора сезонных рабочих для формирования строительных и геодезических бригад. Лодыри и хулиганы были выявлены заранее, благодаря этому дисциплина, самоорганизация всех бригад оказались на хорошем уровне.
2. На контроле
В начале сентября 1953 года мне удалось вырваться из рутины административно-хозяйственной деятельности и выехать с инспекцией в комплексную партию Андрея Осиповича Луканина. В его распоряжении имелась лодка с мотором и стационарной рацией, за которой был закреплен моторист-радист. Объезжая полевые отряды, которые работали вдоль реки Верхняя Ангара, Андрей Осипович мог оперативно сообщать на базу партии и экспедиции о текущем положении дел, оперативно формировать заявки, поступавшие от руководителей бригад, своевременно координировать работу подразделений предприятия.
К тому времени встал вопрос о сроках завершения строительства триангуляционных пунктов. Необходимо было собрать полную информацию о ходе строительных работ и рационально распределить геодезические бригады по всему участку. Для решения этих вопросов мы с Андреем Осиповичем на моторной лодке отправились вверх по течению Верхней Ангары.
Путешествие было приятным. Передвигаясь по воде на быстроходной лодке, мы смогли за короткий срок оценить работу строителей. Все сигналы отвечали заявленным требованиям: рамы выставлены между собой симметрично и надежно закреплены в грунт, высота знаков была достаточной для хорошего обзора во все стороны, визирные цели (барабаны) установлены строго вертикально относительно земной поверхности.
Когда была возможность, мы с большим азартом стреляли уток и ловили рыбу. В минуты отдыха на берегу варили уху или похлебку, но большую часть улова и трофеев доставляли в бригады в качестве угощения.
Путешествуя таким образом, я получал огромное удовольствие. Но однажды мы подверглись серьезной опасности. Необходимо было переплыть реку с правого берега на левый, где располагалось охотничье зимовье. Здесь мы рассчитывали найти одну из строительных бригад. Дул сильный ветер, который разогнал высокую волну. Посовещавшись, мы решили форсировать реку с ходу, несмотря на шторм, так как погода портилась и собирался дождь. Моторист сложил все вещи в грузовой отсек, как следует закрепил бочку с топливом и сразу от берега разогнал двигатель на максимальные обороты, направив лодку навстречу волнам. Мы с Луканиным вооружились посудой, чтобы вычерпывать воду. Набрав скорость, лодка стала прыгать с волны на волну, высоко задрав нос. Мы бросили черпаки и схватились за борта судна. Нас подкидывало на каждой волне и при этом обдавало холодной водой. От бешеной скорости, резких порывов ветра и ледяной воды стало жутко. Но моторист, несмотря ни на что, продолжал бешеную скачку по реке, выжимая из двигателя всю мощь. В какой-то момент я увидел, что днище лодки уже полностью заполнено водой. Наконец моторист сбросил газ, лодка сразу осела в воду, а следующая волна заполнила ее до бортов и заглушила двигатель. Оставшиеся пять-шесть метров лодка прошла по инерции и уперлась носом в сушу. Достигнув берега, мы с Луканиным испытали эйфорию после пережитой опасности и искренне благодарили моториста за проявленную решительность.
К нашему удивлению, в зимовье никого не было. Только когда растопили печь для просушки одежды, обнаружили записку, которую оставили строители. В ней сообщалось, что бригада заканчивает работу на предыдущем сигнале, а два человека, отправленных для обустройства следующего временного лагеря, были вынуждены везти в больницу хозяина этого зимовья. Он допустил оплошность при запрессовывании капсюля и пороха в патрон. Капсюль разорвался, в результате охотник получил ранение в ногу. Строители застали его в сознании, но не способного двигаться. Больного положили в его же лодку и на ней поплыли в ближайший поселок.
Позднее стало известно, что охотника своевременно доставили к фельдшеру. Он получил квалифицированную помощь и спустя время разыскал в тайге бригаду строителей, чтобы выразить им глубокую признательность.
3. Нерест омуля
Достигнув поселка Верхняя Заимка, мы нашли последнюю строительную бригаду и узнали текущее положение дел. Наконец сложилась полная картина хода строительных работ на всем участке.
Хозяин квартиры, где мы остановились, пригласил меня на рыбалку. Я с удовольствием принял его предложение. Отплыв от берега на весельной лодке несколько десятков метров, мы забросили свои удочки с мушкой. Хариус брал неохотно, и я постепенно переключился на охоту по пролетающим мимо уткам.
Мы уже собирались возвращаться на берег, когда мой новый знакомый указал на воду и сказал: «Омуль на нерест прет». Действительно, в реке сплошным потоком в несколько этажей навстречу нашей лодке двигался омуль, и с каждой минутой его становилось все больше. Я закинул свою приманку, но ни одна из особей не удостоила ее вниманием. Огромный косяк рыбы не останавливал свой ход, следуя вековым инстинктам. Хозяин лодки улыбнулся и достал сачок, сделанный из сети со средней ячеей. Погрузив его в реку и дождавшись, когда сеть натянется в потоке воды, опустил сачок метра на полтора в глубину и резко поднял его. Улов, который составил шесть добрых хвостов, он выгрузил в лодку.
До этого случая я не задумывался о том, где и когда нерестится омуль. Оказалось, его нерестовый ход начинается в сентябре и может продолжаться до конца октября. Омуль заходит во все реки, впадающие в Байкал, и оставляет икру на мелководье, в местах, где скорость потока воды небольшая.
Я предложил рабочим строительной бригады сделать запас этой вкуснейшей рыбы. Строители последовали моему совету и засолили впрок несколько ведер омуля.
Вечером за ужином наш хозяин предложил мне обмен ружьями. Ему очень понравилась моя централка, и вместо нее он предлагал совсем новую тулку такого же 16-го калибра. «Разве твоя плохо стреляет?» – спросил я его. «Нет, отлично стреляет, но мне нужны тонкие, легкие стволы, как у твоей централки». Я сравнил ружья. Действительно, стволы моего ружья были тоньше. Опытный глаз бывалого охотника сразу увидел это, еще когда мы были в лодке. «Здесь тайга, а не город и достать нужное ружье трудно, – продолжал он. – Для тебя охота – это спорт, азарт, а я кусок хлеба промыслом добываю». Мы вышли из дома, отошли к реке и испытали оба ружья, стреляя картечью и пулями по развешанным газетам. Бой у двустволок был хороший, принципиального различия я не заметил. Моя централка была заметно легче, но имела скол на деревянном ложе. Я указал на это охотнику, на что получил ответ, что, мол, этот недостаток легко устраним. Мы ударили по рукам, и обмен состоялся.
Это ружье прослужило мне более двенадцати лет, часто выручало меня. Жаль было расставаться с ним, но я был уверен, что передаю его в руки хорошего хозяина, и, думаю, оно принесло ему охотничью удачу.
4. Шибико проигран в карты
Замполит нашей экспедиции Шибико в своей работе большое внимание уделял профилактике нарушений трудовой дисциплины и воспитательному процессу. Естественно, значительная часть усилий в этом направлении была предназначена для лиц, недавно освобожденных из мест заключения. В период с 1953 по 1955 год спецконтингент был богато представлен в наших полевых бригадах. Связано это было с массовой амнистией после смерти Сталина.
Перед приемом на работу Леонид Дмитриевич лично беседовал с каждым из бывших заключенных. Имея богатый жизненный и фронтовой опыт, он пытался сразу выявить антисоциальный элемент, который не желал вставать на путь исправления. Шибико подробно расспрашивал о судьбе каждого, о причинах, которые заставили человека нарушить закон, задавал разные, порой не связанные вопросы, ловил собеседника на противоречиях. В результате собеседования Леонид Дмитриевич совместно с Евгением Адамовичем Ростеком принимали решение, брать ли в экспедицию нового работника.
Надо сказать, что бывшие заключенные с уважением относились к нашему замполиту: весь его вид говорил о том, что это человек сильный, волевой и уверенный в себе. А некоторые его даже боялись, не скрывая этого. Леонида Дмитриевича между собой они называли Автоматчик, зная, что за его плечами богатый боевой путь.
Как-то я спросил Шибико, уверен ли он, что все наши работники с уголовным прошлым достаточно благонадежны. Он ответил, что самым отъявленным уголовникам в приеме на работу было отказано, а из числа принятых большинство искренне желает начать новую жизнь, но есть и скользкие типы, за которыми необходимо присматривать.
Работали «сидельцы» не хуже других, нарушений дисциплины не допускали, взысканий не имели. Это продолжалось до того момента, пока одна из строительных бригад не вернулась в Нижнеангарск, закончив работы по строительству знаков на своем участке. Работникам бригады предстояло немного передохнуть и отправиться на другой объект.
Каждому из членов бригады была положена зарплата за выполненную работу, которую рабочие получили на следующий день после приезда. Все строители остались довольны своим вознаграждением. Некоторые не скрывали, что впервые в жизни держат в руках такие деньги. Возле кассы экспедиции было шумно и весело. Наш замполит пришел поздравить бригаду с первым заработком. Он попросил не зло-употреблять спиртными напитками, деньги расходовать рационально, а лучше положить их на счет госбанка, где они надежно пролежат до конца полевого сезона. Его внимательно выслушали, но некоторые поступили по-своему. К вечеру часть рабочих здорово напилась. Вели они себя безобразно, нарушая покой остальных жильцов общежития нашей экспедиции. Пришлось вмешаться Шибико: он успокоил наиболее буйных, пообещав «бить морды», если они не угомонятся.
До отправки бригады на новый участок оставалось еще несколько дней, и наши работники понуро бродили по поселку, явно скучая. Леонид Дмитриевич снимал комнату в доме, который располагался недалеко от базы экспедиции. Хозяин дома, пожилой уже человек, работал на своем огороде и, устав, присел отдохнуть под тенью забора. Спустя несколько минут на бревно, которое лежало с обратной стороны тына, уселось несколько мужчин. Они зло матерились и говорили о том, что в этом доме живет Автоматчик, но ему недолго осталось ходить по белому свету. Далее стало ясно, что некий Блин проиграл в карты и теперь должен «заделать» замполита. Мужчины докурили и двинулись по улице.
Хозяин квартиры сразу пришел в контору экспедиции, нашел Шибико и рассказал о разговоре, который невольно подслушал. Леонид Дмитриевич поблагодарил хозяина и тут же вышел на улицу. Он знал, кого искать, и догадывался где. Рабочие облюбовали себе поляну на краю поселка. Здесь они уединялись своим кругом, чтобы, расстелив газеты на траве, играть в карты или пить водку. В общежитии им строго-настрого запретили этим заниматься.
Со скучающим видом замполит неспешно подошел к четверым рабочим. Нехитрая снедь и несколько бутылок водки стояли на развернутых газетах. Шибико спросил, приветливо улыбаясь: «Отдыхаете, граждане?»
«Политинформацию проводим, – отвечал самый бойкий. – Международную обстановку изучаем»,– добавил он, взяв в руки газету.
Леонид Дмитриевич присел рядом: «Ну что же, мероприятие хорошее, вижу, дошли до вас мои слова. Разрешите и мне присоединиться к вашему собранию. Только угостите меня сперва».
На него посмотрели с недоверием, но налили полстакана водки. Шибико выпил большими глотками, заел луком и вкрадчиво заговорил: «Дружка я ищу, давно не виделись. Обещал он кое-что сделать и пропал, как в воду канул. Не поможете ли его найти? Вы его точно знаете». Рабочие с недоумением переглянулись: «Какого дружка?» Шибико дружески протянул им пачку папирос, закурил сам и тем же тоном продолжил: «Товарищ этот одного с вами замеса. Тоже бывший сиделец, уважаемый человек, слово держать умеет и закон воровской чтит. Блин – погоняло его. Не знаете ли, где найти его?»
Леонид Дмитриевич пристально оглядел каждого, заглядывая в глаза. Никто из собеседников не смог выдержать его взгляда. Шибико встал, сплюнул папиросу и громко сказал: «Трусы! Сами меня боитесь, а другого подряжаете!»
«Да кто тебя боится?» – поднялся один из рабочих. Второй тоже встал, в его руке блеснул нож.
Молниеносный удар замполита свалил первого, затем последовал захват руки с ножом второго соперника, резкий бросок – и истошный крик поверженного на землю.
Оставшиеся двое не шелохнулись. Шибико далеко откинул вырванный нож и вплотную приблизился к сидящим на земле: «Ну, где искать Блина?» – «Мы с ним сами поговорим», – выдавил из себя один из них. «То-то же! А так пусть в гости заходит, поболтаем». и замполит как ни в чем не бывало пошел дальше тем же прогулочным шагом.
О случившемся Леонид Дмитриевич рассказал мне на другой день. Я был немало удивлен и раздосадован случившимся. У одного из рабочих был сломан нос, у второго – указательный палец. Впрочем, они никому не жаловались, на мои вопросы отвечать не хотели.
Спустя два дня к нам пришел парень, самый младший из этой ватаги. Он просил перевести его в другую бригаду. Егор говорил, что ему угрожают расправой, считая, что это он передал Леониду Дмитриевичу намерение преступников. Замполит поговорил еще раз с каждым из строителей по отдельности. После этого от парня отстали. Но мы все же просьбу его удовлетворили. Все участники этих событий доработали до конца полевого сезона и разъехались. А Егор спустя время по протекции замполита отучился на курсах радистов и много лет работал в нашей экспедиции. В Амурской области, куда перебралось наше предприятие в 1954 году, он познакомился с девушкой и обзавелся семьей.
Кто такой Блин, мы так и не выяснили. Вероятно, это был бывший уголовник, который жил где-то в поселке. Возможно, он с кем-то из наших рабочих отбывал наказание.
5. Гибель инженера Вайнера
В начале ноября в экспедицию пришла радиограмма с пометкой «срочно». Сообщалось, что вблизи поселка Кудара Кабанского района, в непосредственной близости от залива Провал, трагически погиб инженер Вайнер. Я срочно вылетел в Кудару, где базировалась партия Данилова. К моему приезду тело уже доставили в поселок и стали известны обстоятельства несчастного случая.
Главный инженер экспедиции Зуев, посетивший с инспекцией бригаду Вайнера, стал невольным свидетелем этой трагедии. Ранним утром после легкого завтрака Вайнер со своим помощником на наблюдениях поднялись на триангуляционный пункт. Вынув инструмент из ящика, установили его на столик в рабочее положение. Перед началом работы прибор, согласно инструкции, должен принять температуру окружающего воздуха, для этого достаточно пяти – десяти минут. Помощник осматривал с пункта окружающий лес, а Вайнер принялся за вычисления уже выполненных наблюдений.
Зуев в это время отошел от сигнала на пятьдесят метров и осматривал качество его постройки. Закончив осмотр, он отвернулся и боковым зрением увидел, как что-то полетело на землю с противоположной стороны сигнала. Первая мысль, которая возникла у Степана, – что Вайнер сбросил на землю полушубок, но через мгновение она уступила место тревоге. Подбежав ближе, Зуев увидел разбившегося Вайнера.
Рабочий сообщил, что Вайнер перед падением резко поднялся и повалился на спину. Его голова прошла под перильным ограждением, и он, перевалившись, упал вниз. Рабочий отчаянным движением пытался схватить инженера, но лишь коснулся его сапога. Оказывать помощь упавшему было бесполезно: он был мертв.
Вайнер работал в нашей экспедиции первый год. Он устроился вместе с девушкой, которая была его невестой. Они решили отработать один полевой сезон, а потом пожениться. Узнав о случившемся, девушка зарыдала и принялась корить себя, за то что допустила такой исход. Когда ее с большим трудом успокоили, она рассказала о том, что у Вайнера случались припадки эпилепсии, но он скрывал этот факт даже от своих родителей. Не знали об этой болезни и в институте, который он недавно окончил, и, разумеется, ничего не подозревали его непосредственные руководители на предприятии.
Возможно, на сигнале Вайнер почувствовал близость приступа и хотел обратиться за помощью к рабочему, но, потеряв сознание, упал с двадцатиметровой высоты.
На похороны своего сына приехал отец. Гроб с телом молодого инженера был опущен в могилу на кладбище поселка Кудара. Убитый горем отец Вайнера после поминок благодарил всех нас за проявленное участие. Он заверил, что не имеет претензий к руководству предприятия, и с тяжелым сердцем отбыл домой в Минск.
6. Последний рубеж
Как уже было сказано, Верхне-Ангарский участок был самым трудным в плане организации работ. Кроме отдаленности от населенных пунктов и разных сложных геоморфологических условий (от низин в русле рек до значительных возвышенностей на байкальских хребтах) здесь был еще весьма суровый климат. Зима отступала медленно и наступала очень рано. Значительный снежный покров очень затруднял работу строительных и геодезических бригад.
Комплексная партия Андрея Осиповича Луканина уже в марте начала полевой сезон с рекогносцировки и подготовки к строительству наблюдательных знаков, но закончила весь комплекс работ только глубокой осенью.
Уже выпал снег, ударили первые морозы, а мы ничего не знали о ходе работ бригад инженеров Малахова и Максимова. Я принял решение выехать на объекты, чтобы лично оценить обстановку.
В поселок Ченча я прибыл на легкомоторном самолете в середине октября. Местные жители рассказали, что обе бригады для организации временного склада сняли комнату в доме на окраине поселка. Хозяин дома высказал обеспокоенность долгим отсутствием обеих бригад. «Обычно раз в две недели кто-нибудь обязательно за продуктами является, но вот уже двадцатый день на исходе, а никого нет», – сказал он.
Я расспросил его о погоде, которая была в последнее время. «Метет», – ответил он. Стало понятно, что инженеры Малахов и Максимов находятся на триангуляционных пунктах в ожидании рабочей погоды.
Я решил немедленно облететь ближайшие пункты наблюдений. Впрочем, полет наш оказался недолгим. Как только самолет набрал высоту и был направлен в сторону гольца Тукалали, где я ожидал встретить бригаду Максимова, пилот увидел человека, идущего на лыжах в сторону поселка. Сомнений не было: кто-то из бригад топографов следовал к населенному пункту. Меня охватила тревога: не произошло ли несчастного случая или иной трагедии?
Опасения мои оказались напрасными. Спустя примерно полтора часа в поселок пришел инженер Виктор Семенович Малахов. Он доложил, что работает на триангуляционном пункте, который является последним для его бригады. Плохие метеорологические условия не позволяют вести наблюдения. Ветер поднимает недавно выпавший, еще не слежавшийся снег, который кружит поземкой. Бригада Малахова ютилась в неотапливаемой палатке, поставленной возле пункта. Топливом для обогрева и приготовления еды служил валежник и стланик. Продукты были уже на исходе, поэтому Малахов решил отправиться сам за ними в поселок, так как был уверен в своей выносливости и хорошо ориентировался в этой местности.
Виктор Семенович очень спокойно информировал меня о сложившейся обстановке, без всякой патетики и драматизма. На мой вопрос, уверен ли он, что в создавшихся условиях имеет смысл продолжать работу, Малахов ответил, что не сомневается в успешном завершении всего запланированного объема. Я, разумеется, был доволен его ответом, отметив про себя, что с такими товарищами можно творить и чудеса.
Находясь еще в расположении экспедиции, я предвидел трудности, с которыми могут столкнуться бригады, и, как руководитель предприятия, был готов остановить работы, чтобы не подвергать жизнь и здоровье людей опасности. Оставшийся объем работ можно было выполнить позднее, силами отдельной бригады, оснащенной всем необходимым для работы в зимних условиях. Об этом я сообщил Малахову, приказав действовать по обстановке. Но в случае, если работа не будет выполнена до наступления крепких морозов, возвращаться в поселок, где я его буду дожидаться.
Малахов слушал меня, складывая продукты в огромный рюкзак. Он не хотел более задерживаться и спешил, чтобы к ночи успеть в свой лагерь. Прощаясь, Малахов крепко пожал мне руку и сказал: «Не волнуйтесь, Николай Иванович. Мы вас не подведем».
На следующий день я отправился на поиски бригады Максимова. Пролетая над гольцом Тукалали, мы увидели триангуляционный пункт, к которому с подножья была набита тропа. Сомнений не осталось:
Стало ясно, что где-то в верховьях Оки прошли сильные дожди, которые значительно подняли уровень реки, – это и стало причиной наводнения.
Сергей без устали делал снимки, часто вставал на днище лодки, рискуя упасть за борт. «Красота! Стихия!» – восторгался он.
А меня охватила тревога. Дом, в котором я снимал комнату для своей семьи, располагался на берегу Ангары. Впрочем, на весла налегать мне не пришлось, так как скорость потока все увеличивалась. Я даже чуть не проскочил мимо своего дома. Огород уже полностью был затоплен. Нос лодки уткнулся в крыльцо. Сергей сразу убежал в редакцию печатать фотографии, «пока все не затопило».
Жена меня успокоила, сказав, что еще вчера по радио было сообщение о приближающемся наводнении, и все жители Братска были готовы к стихийному бедствию. Я прочитал записку, переданную мне заведующим складом Абрамом Зиновьевичем, где сообщалось о том, что все необходимые меры приняты: продукты, хранящиеся на складе предприятия, подняты на крышу, лодочный флот экспедиции полностью мобилизован, на нашей базе постоянно дежурит несколько человек, включая его самого. Я обрадовался этому сообщению, но все же нашел необходимым сходить на нашу базу. Нужно было собрать ценные документы и обеспечить их сохранность при любых обстоятельствах.
Вечером по радио сообщили о необходимости оставаться по домам до особого распоряжения, при этом следовало быть готовыми к немедленной эвакуации в случае затопления жилых помещений. Радиоточки должны работать в круглосуточном режиме. Мы с хозяином дома подняли все самое ценное на чердак, туда же определили кур, отвязали собаку, наскоро сколотили плотик, который мог пригодиться для транспортировки вещей.
Наступившие сумерки принесли еще одну напасть: невесть откуда налетела огромная туча мошки. Тот, кто не бывал в сибирской тайге, вряд ли поймет, как порой досаждает гнус. Мошка повсюду: забивает глаза, нос, не дает дышать, нещадно кусает все открытые части тела. Впрочем, бывалые таежники вырабатывают привычку не обращать внимания на назойливых насекомых, их организм приспосабливается к многочисленным укусам. Но даже для меня нашествие мошек показалось в тот вечер чрезмерным.
Невиданное нашествие насекомых продолжалось в течение всего следующего дня. Все это время мы просидели в доме, плотно закрыв окна и двери. К счастью, уровень воды больше не поднимался, а спустя три дня стал падать. За эти дни Сергей проявил пленку и напечатал фотографии, которые я приложил к описанию технологического процесса монтажа триангуляционного пункта в полевых условиях. Проделанной работой я остался очень доволен. Уверен, что собранные материалы оказались полезным пособием для изучения, а также стандартизации приемов и методов строительства триангуляционных пунктов.
Через некоторое время была опубликована статья, в которой весьма бойко рассказывалось о непростой и важной работе топографической службы при подготовительных работах строительства Братской ГЭС. Я отправил в бригаду строителей несколько десятков экземпляров газеты и фотографии.
Вода полностью отступила спустя неделю. Наводнение не нанесло значительного ущерба поселку и его населению, лишь были уничтожены посадки на огородах части хозяйств, унесено несколько лодок, где-то повалены изгороди.
В настоящее время вся территория старого села Братск и устья Оки ушла на дно. Теперь там ложе Братского моря, образованного в результате строительства напорных сооружений гидроэлектростанции. Громадная площадь искусственного водохранилища легко вбирает в себя все паводковые и дождевые воды, а ГЭС регулирует их спуск. Этот район в последние годы стал центром энергетики и металлургии Восточной Сибири. Созидательный труд нескольких поколений советских людей позволил обуздать силы природы, направив их на улучшение благосостояния советского общества и государства.
8. Завершение полевого сезона
В середине октября я получил распоряжение о необходимости организовать работу таким образом, чтобы уже в конце текущего года полностью перебросить экспедицию в Нижнеангарск. Там в следующем, 1953 году нашему предприятию предстояло работать на большом участке, расположенном на северо-восточном побережье Байкала. Я направил С. ◙Е. Зуева, чтобы он за короткое время организовал новую базу экспедиции и складское хозяйство.
Одновременно с выполнением камеральных работ приходилось заниматься передислокацией предприятия. Большинство кадровых работников уезжали в Нижеангарск сразу после составления всех отчетов и получения расчета за проделанную работу.
В ноябре Зуев сообщил, что готов принять все виды грузов. Я отправил Панкратова и Котляра с железнодорожным багажом. Панкратов остался в Улан-Удэ для организации промежуточной базы, а Котляр на самолете с грузом проследовал в Нижнеангарск.
Слаженная работа нашего коллектива позволила в декабре закончить переброску экспедиции на новый объект. Я успешно сдал в управление ВостСиб-АГП отчет о работе, проделанной за прошедший полевой сезон, и остался отмечать Новый год в Иркутске среди близких и родных мне людей.
Тетрадь десятая
88-я экспедиция, 1953 год
1. Объект работ
Успешная работа нашей экспедиции в прошлом полевом сезоне позволила без промедления приступить к выполнению поставленных задач буквально с начала 1953 года.
Нижнеангарский объект, как и предыдущий Братский, относился к категории объектов повышенной ответственности. Необходимо было в короткие сроки создать карту масштаба 1:25000 для предстоящего проектирования и строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, а также других промышленных предприятий в Прибайкалье.
Весь объект производства работ был разбит на три больших участка: Верхне-Ангарский, Баргузинский и Кударский.
Верхне-Ангарский участок начинался примерно в десяти километрах южнее поселка Нижнеангарск. Далее он простирался вдоль береговой линии Байкала с выходом к долине реки Верхняя Ангара. Северная сторона долины ограничена хребтом с возвышенностью до двух с половиной тысяч метров над уровнем моря с очень крутыми склонами гольцового типа, что значительно затрудняло восхождение на господствующие высоты. Заканчивался Верхне-Ангарский участок восточнее поселка Уоян, упираясь в Северо-Муйский хребет. Большая часть площади этого участка проходила в бассейне Верхней Ангары, впадающей в Байкал. Широкая долина реки равнинная, имеет множество рукавов и проток; большое количество горно-таежных ручьев и речек питают ее русло. Вся долина Верхней Ангары сплошь покрыта лесом, но имеет отдельные площади луговых и заболоченных массивов. От Нижнеангарска до Уояна имеются небольшие поселки: Душкончан, Холодный, Кичера, Ченча, Кумора, Верхняя Заимка. На этом участке работала партия Андрея Осиповича Луканина, которая базировалась при экспедиции в Нижнеангарске.
Баргузинский участок был расположен вдоль восточного побережья Байкала и начинался от поселка Усть-Баргузин с южной стороны, заканчиваясь в двухстах километрах севернее улуса Улюнхан, примыкая к южной части Северо-Муйского хребта. Здесь работы велись от береговой линии Байкала до долины реки Баргузин. Район этот был более обжит: с незапамятных времен в этих местах селились буряты и эвенки. Партия под руководством Максима Георгиевича Николаева производила здесь комплекс инженерно-топографических работ, обустроив базу в поселке Баргузин.
Третья партия нашей экспедиции базировалась в поселке Кудара, руководил ею Александр Петрович Данилов. Кударский участок располагался в Кабанском, Прибайкальском и частично Баргузинском районах. Он был в наиболее выгодном положении, так как находился на уже обжитой территории Прибайкалья. Здесь много населенных пунктов, имеются хорошие шоссейные и грунтовые дороги, поэтому вопросы снабжения и передислокации бригад решались просто.
Разные условия производства работ на трех участках нашей экспедиции заставили использовать все виды транспорта, доступные в то время. На Верхне-Ангарском участке это был в основном вьючный транспорт (олени и лошади) для пешего передвижения по хребтам и возвышенностям, а также лодки и в редких случаях воздушный транспорт. При работе на Баргузинском участке также в основном использовали лошадей и лодки, иногда была возможность доставлять грузы автомобилями. Кударский участок был самый механизированный: регулярно эксплуатировали автомобильный транспорт.
Полевые бригады имели возможность постоянно пополнять запас продуктов за счет таежного зверья, боровой птицы и диких уток: тайга на всех участках была богата и охотно делилась своим изобилием с путешественниками.
Кроме этого, в связи с обилием водоемов инженеры, техники и рабочие нашей экспедиции зачастую встречали на пути следования бригады промысловых рыбаков, которые щедро предлагали им разную рыбу. Платой за угощенье всегда была только дружеская беседа советских тружеников за общим столом. Такие встречи всегда незабываемы и скрашивают однообразный быт таежников.
Состав инженерно-технических работников в сравнении с предыдущим годом изменился незначительно. Линейный аппарат экспедиции остался прежним, а исполнительный состав пополнился прибывшими из институтов специалистами: Р. Д. Тереховым, Фоминым, Смыковой, Пашковым и другими. Выбыли в другие экспедиции инженеры В. Н. Белых, В. Н. Козлов и С. В. Балдаев. Переводы эти состоялись в основном по семейным обстоятельствам.
С лучшей стороны проявил себя заместитель начальника экспедиции по административно-хозяйственной части Евгений Адамович Ростек, а также Леонид Дмитриевич Шибико, переведенный на должность замполита. Они серьезно подошли к вопросу отбора сезонных рабочих для формирования строительных и геодезических бригад. Лодыри и хулиганы были выявлены заранее, благодаря этому дисциплина, самоорганизация всех бригад оказались на хорошем уровне.
2. На контроле
В начале сентября 1953 года мне удалось вырваться из рутины административно-хозяйственной деятельности и выехать с инспекцией в комплексную партию Андрея Осиповича Луканина. В его распоряжении имелась лодка с мотором и стационарной рацией, за которой был закреплен моторист-радист. Объезжая полевые отряды, которые работали вдоль реки Верхняя Ангара, Андрей Осипович мог оперативно сообщать на базу партии и экспедиции о текущем положении дел, оперативно формировать заявки, поступавшие от руководителей бригад, своевременно координировать работу подразделений предприятия.
К тому времени встал вопрос о сроках завершения строительства триангуляционных пунктов. Необходимо было собрать полную информацию о ходе строительных работ и рационально распределить геодезические бригады по всему участку. Для решения этих вопросов мы с Андреем Осиповичем на моторной лодке отправились вверх по течению Верхней Ангары.
Путешествие было приятным. Передвигаясь по воде на быстроходной лодке, мы смогли за короткий срок оценить работу строителей. Все сигналы отвечали заявленным требованиям: рамы выставлены между собой симметрично и надежно закреплены в грунт, высота знаков была достаточной для хорошего обзора во все стороны, визирные цели (барабаны) установлены строго вертикально относительно земной поверхности.
Когда была возможность, мы с большим азартом стреляли уток и ловили рыбу. В минуты отдыха на берегу варили уху или похлебку, но большую часть улова и трофеев доставляли в бригады в качестве угощения.
Путешествуя таким образом, я получал огромное удовольствие. Но однажды мы подверглись серьезной опасности. Необходимо было переплыть реку с правого берега на левый, где располагалось охотничье зимовье. Здесь мы рассчитывали найти одну из строительных бригад. Дул сильный ветер, который разогнал высокую волну. Посовещавшись, мы решили форсировать реку с ходу, несмотря на шторм, так как погода портилась и собирался дождь. Моторист сложил все вещи в грузовой отсек, как следует закрепил бочку с топливом и сразу от берега разогнал двигатель на максимальные обороты, направив лодку навстречу волнам. Мы с Луканиным вооружились посудой, чтобы вычерпывать воду. Набрав скорость, лодка стала прыгать с волны на волну, высоко задрав нос. Мы бросили черпаки и схватились за борта судна. Нас подкидывало на каждой волне и при этом обдавало холодной водой. От бешеной скорости, резких порывов ветра и ледяной воды стало жутко. Но моторист, несмотря ни на что, продолжал бешеную скачку по реке, выжимая из двигателя всю мощь. В какой-то момент я увидел, что днище лодки уже полностью заполнено водой. Наконец моторист сбросил газ, лодка сразу осела в воду, а следующая волна заполнила ее до бортов и заглушила двигатель. Оставшиеся пять-шесть метров лодка прошла по инерции и уперлась носом в сушу. Достигнув берега, мы с Луканиным испытали эйфорию после пережитой опасности и искренне благодарили моториста за проявленную решительность.
К нашему удивлению, в зимовье никого не было. Только когда растопили печь для просушки одежды, обнаружили записку, которую оставили строители. В ней сообщалось, что бригада заканчивает работу на предыдущем сигнале, а два человека, отправленных для обустройства следующего временного лагеря, были вынуждены везти в больницу хозяина этого зимовья. Он допустил оплошность при запрессовывании капсюля и пороха в патрон. Капсюль разорвался, в результате охотник получил ранение в ногу. Строители застали его в сознании, но не способного двигаться. Больного положили в его же лодку и на ней поплыли в ближайший поселок.
Позднее стало известно, что охотника своевременно доставили к фельдшеру. Он получил квалифицированную помощь и спустя время разыскал в тайге бригаду строителей, чтобы выразить им глубокую признательность.
3. Нерест омуля
Достигнув поселка Верхняя Заимка, мы нашли последнюю строительную бригаду и узнали текущее положение дел. Наконец сложилась полная картина хода строительных работ на всем участке.
Хозяин квартиры, где мы остановились, пригласил меня на рыбалку. Я с удовольствием принял его предложение. Отплыв от берега на весельной лодке несколько десятков метров, мы забросили свои удочки с мушкой. Хариус брал неохотно, и я постепенно переключился на охоту по пролетающим мимо уткам.
Мы уже собирались возвращаться на берег, когда мой новый знакомый указал на воду и сказал: «Омуль на нерест прет». Действительно, в реке сплошным потоком в несколько этажей навстречу нашей лодке двигался омуль, и с каждой минутой его становилось все больше. Я закинул свою приманку, но ни одна из особей не удостоила ее вниманием. Огромный косяк рыбы не останавливал свой ход, следуя вековым инстинктам. Хозяин лодки улыбнулся и достал сачок, сделанный из сети со средней ячеей. Погрузив его в реку и дождавшись, когда сеть натянется в потоке воды, опустил сачок метра на полтора в глубину и резко поднял его. Улов, который составил шесть добрых хвостов, он выгрузил в лодку.
До этого случая я не задумывался о том, где и когда нерестится омуль. Оказалось, его нерестовый ход начинается в сентябре и может продолжаться до конца октября. Омуль заходит во все реки, впадающие в Байкал, и оставляет икру на мелководье, в местах, где скорость потока воды небольшая.
Я предложил рабочим строительной бригады сделать запас этой вкуснейшей рыбы. Строители последовали моему совету и засолили впрок несколько ведер омуля.
Вечером за ужином наш хозяин предложил мне обмен ружьями. Ему очень понравилась моя централка, и вместо нее он предлагал совсем новую тулку такого же 16-го калибра. «Разве твоя плохо стреляет?» – спросил я его. «Нет, отлично стреляет, но мне нужны тонкие, легкие стволы, как у твоей централки». Я сравнил ружья. Действительно, стволы моего ружья были тоньше. Опытный глаз бывалого охотника сразу увидел это, еще когда мы были в лодке. «Здесь тайга, а не город и достать нужное ружье трудно, – продолжал он. – Для тебя охота – это спорт, азарт, а я кусок хлеба промыслом добываю». Мы вышли из дома, отошли к реке и испытали оба ружья, стреляя картечью и пулями по развешанным газетам. Бой у двустволок был хороший, принципиального различия я не заметил. Моя централка была заметно легче, но имела скол на деревянном ложе. Я указал на это охотнику, на что получил ответ, что, мол, этот недостаток легко устраним. Мы ударили по рукам, и обмен состоялся.
Это ружье прослужило мне более двенадцати лет, часто выручало меня. Жаль было расставаться с ним, но я был уверен, что передаю его в руки хорошего хозяина, и, думаю, оно принесло ему охотничью удачу.
4. Шибико проигран в карты
Замполит нашей экспедиции Шибико в своей работе большое внимание уделял профилактике нарушений трудовой дисциплины и воспитательному процессу. Естественно, значительная часть усилий в этом направлении была предназначена для лиц, недавно освобожденных из мест заключения. В период с 1953 по 1955 год спецконтингент был богато представлен в наших полевых бригадах. Связано это было с массовой амнистией после смерти Сталина.
Перед приемом на работу Леонид Дмитриевич лично беседовал с каждым из бывших заключенных. Имея богатый жизненный и фронтовой опыт, он пытался сразу выявить антисоциальный элемент, который не желал вставать на путь исправления. Шибико подробно расспрашивал о судьбе каждого, о причинах, которые заставили человека нарушить закон, задавал разные, порой не связанные вопросы, ловил собеседника на противоречиях. В результате собеседования Леонид Дмитриевич совместно с Евгением Адамовичем Ростеком принимали решение, брать ли в экспедицию нового работника.
Надо сказать, что бывшие заключенные с уважением относились к нашему замполиту: весь его вид говорил о том, что это человек сильный, волевой и уверенный в себе. А некоторые его даже боялись, не скрывая этого. Леонида Дмитриевича между собой они называли Автоматчик, зная, что за его плечами богатый боевой путь.
Как-то я спросил Шибико, уверен ли он, что все наши работники с уголовным прошлым достаточно благонадежны. Он ответил, что самым отъявленным уголовникам в приеме на работу было отказано, а из числа принятых большинство искренне желает начать новую жизнь, но есть и скользкие типы, за которыми необходимо присматривать.
Работали «сидельцы» не хуже других, нарушений дисциплины не допускали, взысканий не имели. Это продолжалось до того момента, пока одна из строительных бригад не вернулась в Нижнеангарск, закончив работы по строительству знаков на своем участке. Работникам бригады предстояло немного передохнуть и отправиться на другой объект.
Каждому из членов бригады была положена зарплата за выполненную работу, которую рабочие получили на следующий день после приезда. Все строители остались довольны своим вознаграждением. Некоторые не скрывали, что впервые в жизни держат в руках такие деньги. Возле кассы экспедиции было шумно и весело. Наш замполит пришел поздравить бригаду с первым заработком. Он попросил не зло-употреблять спиртными напитками, деньги расходовать рационально, а лучше положить их на счет госбанка, где они надежно пролежат до конца полевого сезона. Его внимательно выслушали, но некоторые поступили по-своему. К вечеру часть рабочих здорово напилась. Вели они себя безобразно, нарушая покой остальных жильцов общежития нашей экспедиции. Пришлось вмешаться Шибико: он успокоил наиболее буйных, пообещав «бить морды», если они не угомонятся.
До отправки бригады на новый участок оставалось еще несколько дней, и наши работники понуро бродили по поселку, явно скучая. Леонид Дмитриевич снимал комнату в доме, который располагался недалеко от базы экспедиции. Хозяин дома, пожилой уже человек, работал на своем огороде и, устав, присел отдохнуть под тенью забора. Спустя несколько минут на бревно, которое лежало с обратной стороны тына, уселось несколько мужчин. Они зло матерились и говорили о том, что в этом доме живет Автоматчик, но ему недолго осталось ходить по белому свету. Далее стало ясно, что некий Блин проиграл в карты и теперь должен «заделать» замполита. Мужчины докурили и двинулись по улице.
Хозяин квартиры сразу пришел в контору экспедиции, нашел Шибико и рассказал о разговоре, который невольно подслушал. Леонид Дмитриевич поблагодарил хозяина и тут же вышел на улицу. Он знал, кого искать, и догадывался где. Рабочие облюбовали себе поляну на краю поселка. Здесь они уединялись своим кругом, чтобы, расстелив газеты на траве, играть в карты или пить водку. В общежитии им строго-настрого запретили этим заниматься.
Со скучающим видом замполит неспешно подошел к четверым рабочим. Нехитрая снедь и несколько бутылок водки стояли на развернутых газетах. Шибико спросил, приветливо улыбаясь: «Отдыхаете, граждане?»
«Политинформацию проводим, – отвечал самый бойкий. – Международную обстановку изучаем»,– добавил он, взяв в руки газету.
Леонид Дмитриевич присел рядом: «Ну что же, мероприятие хорошее, вижу, дошли до вас мои слова. Разрешите и мне присоединиться к вашему собранию. Только угостите меня сперва».
На него посмотрели с недоверием, но налили полстакана водки. Шибико выпил большими глотками, заел луком и вкрадчиво заговорил: «Дружка я ищу, давно не виделись. Обещал он кое-что сделать и пропал, как в воду канул. Не поможете ли его найти? Вы его точно знаете». Рабочие с недоумением переглянулись: «Какого дружка?» Шибико дружески протянул им пачку папирос, закурил сам и тем же тоном продолжил: «Товарищ этот одного с вами замеса. Тоже бывший сиделец, уважаемый человек, слово держать умеет и закон воровской чтит. Блин – погоняло его. Не знаете ли, где найти его?»
Леонид Дмитриевич пристально оглядел каждого, заглядывая в глаза. Никто из собеседников не смог выдержать его взгляда. Шибико встал, сплюнул папиросу и громко сказал: «Трусы! Сами меня боитесь, а другого подряжаете!»
«Да кто тебя боится?» – поднялся один из рабочих. Второй тоже встал, в его руке блеснул нож.
Молниеносный удар замполита свалил первого, затем последовал захват руки с ножом второго соперника, резкий бросок – и истошный крик поверженного на землю.
Оставшиеся двое не шелохнулись. Шибико далеко откинул вырванный нож и вплотную приблизился к сидящим на земле: «Ну, где искать Блина?» – «Мы с ним сами поговорим», – выдавил из себя один из них. «То-то же! А так пусть в гости заходит, поболтаем». и замполит как ни в чем не бывало пошел дальше тем же прогулочным шагом.
О случившемся Леонид Дмитриевич рассказал мне на другой день. Я был немало удивлен и раздосадован случившимся. У одного из рабочих был сломан нос, у второго – указательный палец. Впрочем, они никому не жаловались, на мои вопросы отвечать не хотели.
Спустя два дня к нам пришел парень, самый младший из этой ватаги. Он просил перевести его в другую бригаду. Егор говорил, что ему угрожают расправой, считая, что это он передал Леониду Дмитриевичу намерение преступников. Замполит поговорил еще раз с каждым из строителей по отдельности. После этого от парня отстали. Но мы все же просьбу его удовлетворили. Все участники этих событий доработали до конца полевого сезона и разъехались. А Егор спустя время по протекции замполита отучился на курсах радистов и много лет работал в нашей экспедиции. В Амурской области, куда перебралось наше предприятие в 1954 году, он познакомился с девушкой и обзавелся семьей.
Кто такой Блин, мы так и не выяснили. Вероятно, это был бывший уголовник, который жил где-то в поселке. Возможно, он с кем-то из наших рабочих отбывал наказание.
5. Гибель инженера Вайнера
В начале ноября в экспедицию пришла радиограмма с пометкой «срочно». Сообщалось, что вблизи поселка Кудара Кабанского района, в непосредственной близости от залива Провал, трагически погиб инженер Вайнер. Я срочно вылетел в Кудару, где базировалась партия Данилова. К моему приезду тело уже доставили в поселок и стали известны обстоятельства несчастного случая.
Главный инженер экспедиции Зуев, посетивший с инспекцией бригаду Вайнера, стал невольным свидетелем этой трагедии. Ранним утром после легкого завтрака Вайнер со своим помощником на наблюдениях поднялись на триангуляционный пункт. Вынув инструмент из ящика, установили его на столик в рабочее положение. Перед началом работы прибор, согласно инструкции, должен принять температуру окружающего воздуха, для этого достаточно пяти – десяти минут. Помощник осматривал с пункта окружающий лес, а Вайнер принялся за вычисления уже выполненных наблюдений.
Зуев в это время отошел от сигнала на пятьдесят метров и осматривал качество его постройки. Закончив осмотр, он отвернулся и боковым зрением увидел, как что-то полетело на землю с противоположной стороны сигнала. Первая мысль, которая возникла у Степана, – что Вайнер сбросил на землю полушубок, но через мгновение она уступила место тревоге. Подбежав ближе, Зуев увидел разбившегося Вайнера.
Рабочий сообщил, что Вайнер перед падением резко поднялся и повалился на спину. Его голова прошла под перильным ограждением, и он, перевалившись, упал вниз. Рабочий отчаянным движением пытался схватить инженера, но лишь коснулся его сапога. Оказывать помощь упавшему было бесполезно: он был мертв.
Вайнер работал в нашей экспедиции первый год. Он устроился вместе с девушкой, которая была его невестой. Они решили отработать один полевой сезон, а потом пожениться. Узнав о случившемся, девушка зарыдала и принялась корить себя, за то что допустила такой исход. Когда ее с большим трудом успокоили, она рассказала о том, что у Вайнера случались припадки эпилепсии, но он скрывал этот факт даже от своих родителей. Не знали об этой болезни и в институте, который он недавно окончил, и, разумеется, ничего не подозревали его непосредственные руководители на предприятии.
Возможно, на сигнале Вайнер почувствовал близость приступа и хотел обратиться за помощью к рабочему, но, потеряв сознание, упал с двадцатиметровой высоты.
На похороны своего сына приехал отец. Гроб с телом молодого инженера был опущен в могилу на кладбище поселка Кудара. Убитый горем отец Вайнера после поминок благодарил всех нас за проявленное участие. Он заверил, что не имеет претензий к руководству предприятия, и с тяжелым сердцем отбыл домой в Минск.
6. Последний рубеж
Как уже было сказано, Верхне-Ангарский участок был самым трудным в плане организации работ. Кроме отдаленности от населенных пунктов и разных сложных геоморфологических условий (от низин в русле рек до значительных возвышенностей на байкальских хребтах) здесь был еще весьма суровый климат. Зима отступала медленно и наступала очень рано. Значительный снежный покров очень затруднял работу строительных и геодезических бригад.
Комплексная партия Андрея Осиповича Луканина уже в марте начала полевой сезон с рекогносцировки и подготовки к строительству наблюдательных знаков, но закончила весь комплекс работ только глубокой осенью.
Уже выпал снег, ударили первые морозы, а мы ничего не знали о ходе работ бригад инженеров Малахова и Максимова. Я принял решение выехать на объекты, чтобы лично оценить обстановку.
В поселок Ченча я прибыл на легкомоторном самолете в середине октября. Местные жители рассказали, что обе бригады для организации временного склада сняли комнату в доме на окраине поселка. Хозяин дома высказал обеспокоенность долгим отсутствием обеих бригад. «Обычно раз в две недели кто-нибудь обязательно за продуктами является, но вот уже двадцатый день на исходе, а никого нет», – сказал он.
Я расспросил его о погоде, которая была в последнее время. «Метет», – ответил он. Стало понятно, что инженеры Малахов и Максимов находятся на триангуляционных пунктах в ожидании рабочей погоды.
Я решил немедленно облететь ближайшие пункты наблюдений. Впрочем, полет наш оказался недолгим. Как только самолет набрал высоту и был направлен в сторону гольца Тукалали, где я ожидал встретить бригаду Максимова, пилот увидел человека, идущего на лыжах в сторону поселка. Сомнений не было: кто-то из бригад топографов следовал к населенному пункту. Меня охватила тревога: не произошло ли несчастного случая или иной трагедии?
Опасения мои оказались напрасными. Спустя примерно полтора часа в поселок пришел инженер Виктор Семенович Малахов. Он доложил, что работает на триангуляционном пункте, который является последним для его бригады. Плохие метеорологические условия не позволяют вести наблюдения. Ветер поднимает недавно выпавший, еще не слежавшийся снег, который кружит поземкой. Бригада Малахова ютилась в неотапливаемой палатке, поставленной возле пункта. Топливом для обогрева и приготовления еды служил валежник и стланик. Продукты были уже на исходе, поэтому Малахов решил отправиться сам за ними в поселок, так как был уверен в своей выносливости и хорошо ориентировался в этой местности.
Виктор Семенович очень спокойно информировал меня о сложившейся обстановке, без всякой патетики и драматизма. На мой вопрос, уверен ли он, что в создавшихся условиях имеет смысл продолжать работу, Малахов ответил, что не сомневается в успешном завершении всего запланированного объема. Я, разумеется, был доволен его ответом, отметив про себя, что с такими товарищами можно творить и чудеса.
Находясь еще в расположении экспедиции, я предвидел трудности, с которыми могут столкнуться бригады, и, как руководитель предприятия, был готов остановить работы, чтобы не подвергать жизнь и здоровье людей опасности. Оставшийся объем работ можно было выполнить позднее, силами отдельной бригады, оснащенной всем необходимым для работы в зимних условиях. Об этом я сообщил Малахову, приказав действовать по обстановке. Но в случае, если работа не будет выполнена до наступления крепких морозов, возвращаться в поселок, где я его буду дожидаться.
Малахов слушал меня, складывая продукты в огромный рюкзак. Он не хотел более задерживаться и спешил, чтобы к ночи успеть в свой лагерь. Прощаясь, Малахов крепко пожал мне руку и сказал: «Не волнуйтесь, Николай Иванович. Мы вас не подведем».
На следующий день я отправился на поиски бригады Максимова. Пролетая над гольцом Тукалали, мы увидели триангуляционный пункт, к которому с подножья была набита тропа. Сомнений не осталось: