Игорь Назаров. Жанна де Арк: «ведьма» Христова. Научно-популярная повесть ч. 5

Высадившись в начале июля в Нормандии, Томас Солсбери с присущей ему энергией принялся решать кадровую и финансовую проблемы за счёт французских владений Англии. Из местного парламента – Генеральных Штатов было выбито разрешение на сбор дополнительного налога в общем размере 60 тысяч ливров. Однако сэру Солсбери показалось этого мало, и он снова обратился к Генеральным Штатам. Те оказались значительно сговорчивей английского парламента и ввели новый сбор, давший ещё 180 тысяч ливров. Этими двумя сборами города севера Франции были буквально ограблены.
В Нормандии Солсбери нанял дополнительно пятьсот пеших латников и две тысячи лучников. Затем он выступает в Париж и производит ещё один набор войск, уже среди этнических французов.
Доведя к августу личный состав примерно до десяти тысяч бойцов, сэр Солсбери объявляет всем, что выступает на… Анжу. Это совсем не Орлеан. Это гораздо западней.
Так Солсбери пытался ввести противника в заблуждение. Дело в том, что и на Орлеан и на Анжу из Парижа сначала надо было двигаться на юг по одной и той же дороге. Английский командующий решил оставлять орлеанцев как можно дольше в блаженном неведении.
Но это ему не удалось. То ли разведка сработала, то ли в Орлеане такие прозорливцы сидели, но англичане ещё от Парижа не отошли, как в Орлеане всем уже было точно известно: не на Анжу, а на них пойдёт Солсбери. Город начал изо всех сил готовиться к битве.
Отметим с симпатией: для начала активной работы Орлеан совсем не ждал указов от дофина-батюшки. Благодаря широкому местному самоуправлению жители города обладали достаточной гражданской сознательностью, чтобы действовать самостоятельно.
Закупаются зерно, свиньи, скот, рыба, продукция складируется, коптится, засаливается, вялится, сушится.
Горожане обновляют укрепления, углубляют рвы, усиливают бойницы и навесы над городскими стенами. Организовано производство зарядов для артиллерии. За пятьсот ливров золотом было закуплено 25 тысяч стрел с наконечниками для арбалетов и 50 тысяч стрел с наконечниками для луков (позднее, уже в разгар осады, докупили ещё примерно столько же). Формируется ополчение в пять тысяч человек. Командовать им поручается Раулю де Гокуру – городскому бальи. Сей пост означал королевского наместника в городе.
Гокур разделил стены на шесть участков обороны. Кроме того, из мужчин, не попавших в ополчение, де Гокур сформировал пять ремонтных команд, обязанных чинить укрепления, тушить пожары, бороться с подкопами и самим вести подкопы. Женщинам и подросткам было вменено в обязанность доставлять на стены всё необходимое воинам и заботиться о раненых.
Гонцы с просьбой о помощи направлены в соседние города, оттуда приходят отряды добровольцев.
Защищать стены - это полдела. Нужно ещё делать вылазки, биться на подходах к городу, контратаковать. То есть драться вне стен. А для битвы в поле ополчение малопригодно. Но других бойцов нет: Орлеан, как и многие другие города Франции, в качестве муниципальной привилегии выбил себе у королевской власти право не содержать армию. Право это Орлеан получил ещё до начала Столетней войны и с большим удовольствием им пользовался, не давая ни гроша денег и ни булки хлеба французской армии. Теперь вдруг выяснилось, что армия всё же нужна.
Орлеан шлёт гонцов к дофину с просьбой прислать профессиональных воинов, а город, так и быть, будет их содержать.
Орлеанский муниципалитет и сам приступил к поиску, выражаясь современным языком, «полевых командиров» с их отрядами, что в изобилии расплодились тогда во Франции. По условиям найма, бойцов кормили и платили 4 ливра в месяц латнику и 9 ливров в месяц стрелку. Желающие нашлись быстро, в город потянулись отряды опытных головорезов всех наций и мастей. Уже к лету их насчитывалось около трёх тысяч человек.
Прибыли и королевские войска. Отряд тяжёлых всадников с пешим войском из шотландских стрелков и итальянских арбалетчиков возглавлял незаконнорожденный брат дофина Жан де Дюнуа.
Понимая всю значимость Орлеана, Карл и позже не скупился на подкрепления.
Жан де Дюнуа считался командующим обороной Орлеана, но был таковым лишь формально. Гарнизон города состоял из 15-ти отрядов, подчиняющихся своим командирам. Чтобы организовать, например, вылазку, Дюнуа приходилось отдельно уговаривать каждого.
Очевидно, поэтому, имея численный перевес над противником, французы терпели поражение за поражением. У англичан ведь командующий был отнюдь не формальный, а единственный и полновластный.
Действовал он так. Выступив из Парижа в конце августа, англичане к началу сентября достигли бассейна Луары западней Орлеана. Там они повернули на восток и начали захватывать один город за другим, обеспечивая себе тыл и фланг. Последней преградой на пути к Орлеану вдоль Луары оставался город Менг. Однако его жители меньше всего на свете были склонны служить кому-либо преградой. Они сдались на милость победителю. Вместе с городом в руки ликующего Солсбери попал и удобный мост. Теперь англичане получили возможность наступать по обоим берегам реки.
1 октября они овладели городом Клери. Он стратегической роли не играл вовсе. Зато был знаменитым на весь юг Франции религиозным центром. В соборе Нотр-Дам де Клери находилось множество священных реликвий и останков местночтимых святых. Паломники стекались сюда со всей Южной Франции, оставляя в казне собора немалые деньги. Сэр Солсбери не замедлил убедиться в этом лично, прибыв в Клери. Осмотрев убранство собора и его казну, английский командующий тут же ощутил острую нехватку средств на войну и, не моргнув глазом, разграбил собор до нитки. Надо сказать, это происшествие потрясло всю Францию.

Когда англичане двинулись по Луаре на восток, исчезли последние сомнения: час Орлеана пробил! Немедленно приступили к беспощадному уничтожению всех строений в окрестностях города, чтобы англичане не нашли стройматериалов для осадных работ и жилья на зимний период. Были уничтожены все селения, а также церковь и монастырь францисканцев.
12 октября 1429 года жителей Орлеана разбудил набат. Дозорные заметили на левом берегу передовые отряды врага. Вообще-то орлеанцы не ждали приступа с юга. Но отреагировали быстро, вышли из города и полностью разрушили южное предместье - Портеро.
Разведка сообщила, что основные силы англичан по-прежнему надвигаются по берегу и уже в полупереходе от Орлеана. Решено было встретить противника на дальних подступах.
Холмистый гребень высотой полтора километра, минутах в 10 ходьбы от города, назывался «Гора Сен Лоран». Он господствал над всем правобережьем Орлеана. На нём французы заняли оборону.
К вечеру 12 октября англичане, подойдя к городу, сходу атаковали гору Сен Лоран и после ожесточённого боя сбили с высоты французов, которые отошли под защиту стен. В первый же день осады возвышенность оказалась в руках англичан. Они установили на горе пушки и приступили к обстрелу. В город полетели 60-килограммовые каменные ядра.

Так 12 октября 1428 года первые выстрелы английских бомбард возвестили о начале осады. Хроники Орлеана, педантично записывающие его историю по дням, сохранили имя и первой гражданской жертвы осады. Это была женщина по имени Бель, жившая в районе под названием Шенно. Её убило ядром.
Но Солсбери вовсе не собирался брать город измором. Надвигающаяся зима обещала быстрей выморить англичан, чем французов. В планах был штурм.
Неделю Солсбери потратил на осмотр городских укреплений, после чего пришёл к выводу, что Турель есть ключ к Орлеану. Забегая вперёд, скажем, что Жанне, чтобы придти к тому же самому выводу, понадобился всего один день.
17 октября, устроив мост из обозных телег, англичане переправляют значительные силы с правого на левый берег Луары и вступают в разорённый Портеро. Теперь Турель прямо перед ними.
С этой же даты обстрелы становятся ежедневными. Очевидно, к городу подтянулись все английские тяжёлые бомбарды.

Каменные стены Турели прикрыты от ядер высоким валом. Следовательно, прежде чем брать саму Турель, необходимо овладеть валом. Солсбери командует атаку. 21 октября англичане, изготовив много штурмовых лестниц, бросаются на вал. Но тщетно. После яростной схватки они были отброшены, потеряв 240 человек. Тогда англичане отказываются от лобового штурма и начинают минные работы.
Потратив два дня на подведение подземных ходов к валу, 23 октября они закладывают под него взрывчатку и разносят это укрепление на камешки.
Французы отступают в саму цитадель. Англичане подтягивают артиллерию и ведут массированный обстрел Турели. В ночь с 23 на 24 октября, не выдержав непрерывного обстрела и понеся тяжёлые потери, французы оставили Турель и ушли в город. Таким образом, всего лишь за десять дней боев англичане овладели всеми опорными пунктами французов вне города, загнав их за городские стены. Блестящий результат! Сэр Солсбери имел все основания гордиться собой и своей армией. Да и широкий каменный мост через Луару теперь, после взятия Турели, считай, что в английских руках. Что же ещё надо для успешного штурма?
24 октября было воскресенье. Воевать в такой день грешно, да и небольшую передышку перед решающим приступом устроить надо. В этот день сэр Солсбэри решил осмотреть захваченную Турель, а заодно и полюбоваться с её стен прекрасными видами Орлеана. Он там - как на ладони.
В сопровождении командира нормандской конницы Вильяма Гласдейла сэр Солсбери проследовал на Турель. Там благодать. Солнышко осеннее светит. Птички поют. Тишина вокруг. Из Орлеана слышен колокольный звон, призывающий горожан к воскресной мессе.
И вдруг на стене города одинокая вспышка, звук грома, свист ядра, и сэр Солсбэри падает. Половина его головы начисто снесена одним-единственным ядром, выпущенным в тот день орлеанцами. Ну, бывает же такое!
Кто был этот снайпер, спасший Орлеан? «Хроники Орлеана» рассказывают следующее. В тот день люди собрались в церквях, молясь о спасении города. На стенах остались часовые. Если то, что произошло дальше, и есть ответ на молитвы, то стоит заметить, что Господь обладает изрядным чувством юмора.
Внезапно один из часовых остро захотел сходить «по-большому». Он плюнул на караульный устав и помчался в ближайшую башню, в отхожее место. Достигнув сей земли обетованной и приступив к делу, караульщик вдруг услышал прямо из-за стенки грохот пушечного выстрела. Подскочив и даже не надев штаны, часовой вылетел из башни и увидел в клубах порохового дыма, как от ближайшей пушки опрометью убегает какой-то мальчишка.
Вот так внезапная диарея и какой-то орлеанский сорванец на паях ухлопали сэра Солсбери, лишили английскую армию командующего, герцога Бетфорта опасного политического противника и избавили Орлеан от штурма.
На следующий день в Орлеан прибыло сильное подкрепление, посланное из Шинона дофином Карлом. Это были гасконцы во главе с Ля Гиром и шотландские стрелки. Общая обстановка для французов резко улучшилась.

После гибели Солсбэри англичане забыли и думать об Орлеане. Два самых знатных командира в их армии, сэр Гласдейл и сэр Толбот, тут же начали выяснять – кто их них больший сэр? То есть кому заступать на место Солсбери?
Вдобавок начались сплошные осенние дожди. Зима была на пороге. Сэры выясняли «а ты кто такой?», солдаты же сначала помаленьку, а потом всё больше и больше начали дезертировать.
Когда в пелене дождя растворилась половина армии, Толбот и Гласдейл немного очухались и решили временно прекратить споры и отвести войска на зимние квартиры. У Орлеана остался только гарнизон Турели в пятьсот человек под командованием Гласдэйла.
Однако вскоре ситуация изменилась. К городу прибыл новый английский командующий герцог Уильям де Ла Поль. Он выводит остатки армии с зимних квартир опять под стены города.
Де Ла Поль счёл, что наличных сил не хватит для штурма. Он решает замкнуть город в кольцо, и пусть обстрелы и голод сделают своё дело. Начинается война кирками и лопатами. Англичане один за другим возводят форты, перекрывавшие дороги в Орлеан и отрезавшие его от внешнего мира.
Французы делали вылазки, атаковали английские укрепления, жгли и уничтожали окрестные строения, чтобы лишить врага стройматериалов. Весь декабрь французы штурмуют укреплени Сен Лоран и Турель. Безуспешно.
Англичане упорно продолжают сжимать кольцо. В январе воздвигнуты укрепления «Руан» и «Париж», отрезавшие дороги на север от Орлеана. Затем англичане соединяют все укрепления на северном берегу между собой системой окопов. Но неустанная борьба французов, их постоянные контратаки всё-таки дали свои плоды. Англичане так и не смогли перекрыть восточные пути в Орлеан, и он снабжался через Бургундские ворота.
Но ядра летели постоянно, город мало-помалу разрушался, и люди на его улицах гибли каждый день. В то же время осаждающие и осаждённые любезно обменивались друг с другом праздничными подарками и прочими знаками внимания. Так, под Новый год, де Ла Поль послал Дюнуа корзину слив, фиг и винограда. Бастард любезно отдарился, направил тому штуку дорогого сукна.
Дважды военные действия прерывались для проведения… рыцарских турниров. На них англичане бились с французами. Как будто без турнира им подраться негде было! А жители города с удовольствием наблюдали за этим зрелищем.
На Рождество по просьбе англичан военные действия были вообще приостановлены. Более того, у стен города в честь Рождества был дан совместный концерт. Орлеанский оркестр вышел из стен и присоединился к английскому оркестру. Так они весь день и играли, к удовольствию обеих сторон.
Война идёт без взаимного озлобления. Осада, похоже, воспринимается участниками как нечто обыденное, чем можно заниматься вполне бесстрастно.
2 января в город заходит ещё один отряд шотландских стрелков. Они принесли с собой радостную новость. Дофин Карл тщательно поскрёб по всем сусекам и послал к Орлеану уже не отдельный отряд, а сильное, четырёхтысячное войско. Во главе его стоит молодой Шарль де Бурбон. граф Клермонский.
Эти новости заметно подняли настроение у осаждённых. С прибытием Клермона у французов должно было возникнуть численное превосходство. Теперь можно было думать и над полным снятием осады. Но в дальнейшем дела пошли так, что ситуация для Орлеана не улучшилась, а ухудшилась. И значительно.
11 февраля 1429 года, когда войско Клермона было ещё на подходе, в Орлеан поступило известие: с севера к англичанам движется крупный обоз с продовольствием. Его сопровождают не более тысячи воинов.
Дюнуа тут же загорелся идеей разбить этот обоз. Это бы очень осложнило жизнь англичанам. И, возможно, заставило бы их задуматься о том, чтобы убраться из-под Орлеана подобру-поздорову.
Англичанам тоже знали о скором прибытии крупного французского подкрепления. Это их крайне тревожило. Дюнуа поделился мыслями со своими командирами и нашёл у них полное понимание.
В ночь на 12 февраля из Бургундских ворот вышла двухтысячная колонна и тайно двинулась на север. Командовал ею сам Дюнуа. Кроме его отряда в этот сводный корпус входили шотландцы под командованием Вильяма Стюарта и гасконцы под командованием, разумеется, Ля Гира.
В полдень авангард, состоявший из гасконцев, наткнулся у деревни Руврэ на английский обоз, двигавшийся на юг неторопливой длинной кишкой. Гасконцы извещают об обозе основные силы. Французы быстро стягиваются и готовы атаковать. Разгром англичан кажется неминуемым. Мало того, что численный перевес за французами, так они ещё и застали противника на марше. Растянутым, не организованным для отпора.
Но, к великому удивлению англичан, противник не атакует, а встал и чего-то ждёт. Ну, а сами они ждать не собирались. Они быстро устроили из телег ограду, за которой укрылась их немногочисленная конница. Затем лучники споро соорудили частокол из кольев, что специально для подобных случаев везли с собой, и построились за ними.
Собственно. теперь французам можно уже было и не атаковать. В похожем случае, при Азенкуре, атака конницы на укрепления и лучников обернулась для французов полнейшим разгромом.
В чём же дело? Чего ждали французы? А они ждали графа Клермона. Конечно, они и без него бы не побоялись атаковать. Но дело в том, что одновременно с обнаружением обоза к Дюнуа прискакал гонец от Клермона с требованием ни в коем случае не начинать бой до его подхода. Молодой граф, очевидно, перепутал войну с охотой и решил тоже во что бы то ни стало принять в этой приятной забаве участие.
С чем перепутал войну давно воевавший Дюнуа, неясно, но он просьбу Клермона выполнил. Поэтому французы застыли как вкопанные, дав возможность противнику прийти в себя и изготовиться к обороне.
Итак, два войска застыли друг против друга. И стоят. Англичане ждут атаки, французы ждут Клермона. Это безумие продолжалось два часа.
Наконец у командира шотландцев Стюарта терпение лопается, и он командует атаку. Шотландцы устремляются вперёд, но стрелы обозников выкашивают их целыми рядами. Шотландцы бегут.
Слово берёт гасконская конница. Результат тот же. Гасконцы рассеяны стрелами и обращены в бегство.
Теперь в бой, уже совсем непонятно зачем, ринулась рота тяжёлых всадников Дюнуа. Той удалось прорваться сквозь ливень стрел к частоколу. Но здесь они были атакованы во фланг и тыл вышедшей из укрытия английской конницей. Французы окружены. Дюнуа ранен. Он попал бы в плен, если бы не Ля Гир.
Гасконец сумел собрать часть своих разбегающихся подчинённых и поспешил на помощь Дюнуа. Удар гасконцев опрокинул англичан и позволил французам выйти из кольца. Гасконцы продолжили бой, прикрывая отступление остатков французского войска. И почти все погибли при этом…
Всего за этот бой французы потеряли только убитыми более пятисот человек. Так во французскую военную историю была вписана её самая позорная страница. Английский продовольственный обоз наголову разгромил численно превосходящего его противника. «Битва селёдок» - так прозвали это сражение современники: основным грузом обоза была солёная и копчёная сельдь.
А что же граф Клермон? Он так и не появился на поле битвы. На подходе ему попались разбегавшиеся шотландцы и гасконцы. С их слов Клермон понял, что там творится, и струсил. Он немедленно повернул к Орлеану и укрылся за его стенами.
Когда Дюнуа со своими вернулся в город и застал там воинов Клермона, уже как ни в чём не бывало приступивших к еде, гневу его не было предела. Состоялся крупный разговор с графом, в результате которого всего через пару дней Клермон покинул Орлеан и увёл с собой всю свою армию…
Теперь ситуация стала крайне критической. «Битва селёдок» не только принесла французам большие потери, но ещё и подорвала моральный дух.
Скоро город покинули ещё несколько командиров со своими отрядами. Ушёл и отважный Ля Гир. Его гасконцы были почти все перебиты в этом злосчастном сражении, и он объявил, что уходит набирать новый отряд, но обязательно вернётся. Не очень-то ему и поверили, но, как увидим, обещание своё он сдержал.

Французские вылазки за стены прекратились. Некому стало выходить. Пользуясь этим, англичане возобновили работы по окружению города. Они построили укрепление Сен Лу на холме напротив Бургундских ворот. Теперь кольцо замкнулось окончательно. Орлеан был отрезан от мира и с востока. Началась блокада. И к смертям от артогня прибавились смерти от голода.
Всем стало ясно – Орлеан накануне падения. Городской магистрат попробовал вступить в переговоры с герцогом Бургундским и отдаться под его власть. Тому идея понравилась, но он наткнулся на непонимание у своих союзников англичан. Бургундцу было заявлено, что англичане не для того лили под Орлеаном пот и кровь, чтобы взять и подарить ему город.
Правда, совсем рук орлеанцы не опустили. 27 февраля 1429 года они добились даже некоторых успехов. В тот день Луара, и без того широкая, сильно разлилась из-за наводнения. Под угрозой затопления оказались английские осадные укрепления. Англичане схватились за лопаты и работали как проклятые, чтобы их спасти. Французы же весь день обстреливали их из всего, что в городе стреляло. В итоге им удалось разрушить одну из стен Турели. Полегчало не очень, но всё равно приятно.
А в городе зрела измена. 9 марта, по словам Орлеанской хроники:
«…в среду несколько французов открыли, что у Орлеанской Богадельни, что рядом с воротами Паризи, стена была пробита почти насквозь и устроена дыра, достаточная, чтобы пропустить вооружённого солдата. Но затем на месте этой дыры была устроена новая стена, в каковой были сделаны две бойницы…»
Как только это открылось, управитель богадельни тут же бежал из города, опасаясь вполне заслуженной им петли.
Этот бежал, а сколько подобных ему осталось и ждало момента? А если даже таких и не было, то орлеанцы вполне могли полагать, что предатели в их стане имеются. Это, конечно, сильно угнетало и без того падающий не по дням, а по часам дух осаждённых.
Именно в этот тяжелейший момент, когда на город опустилась полная безнадёга, вдруг молнией блеснула весть: Дева из Лотарингии, о которой Франция грезила последние четыре десятка лет, наконец-то появилась и идёт к ним на помощь!
Жанна в тот момент ещё только миновала город Жьен. Она ещё до дофина не добралась, а по Орлеану уже как пожар неслись слухи. И в бедных кварталах, и в богатых особняках только и разговоров: Дева уже здесь. Дева грядет!

ГЛАВА 10. «Я вас повешу, милый бастард»


Из Блуа, где Жанна собрала свою армию, к Орлеану можно двигаться двумя дорогами. Одна идёт по северному берегу Луары, другая - по южному. По любой из дорог два дня пути, но та, что шла по северному берегу выводила прямо к городу. Однако, если выбрать её, придётся миновать сначала занятые англичанами города Божанси и Менг, потом, на подступах к Орлеану, три английских форта и в завершение прорываться сквозь английские позиции у стен города.
Дорога по южному берегу безопасна, но требует два раза переправить армию и обоз через реку. Один раз в Блуа с северного берега на южный, второй раз у Орлеана – обратно.
Допустим, переправиться в Блуа проблем нету, потому что есть мост. А как быть, когда подойдём к Орлеану? Единственный мост там под контролем англичан, захвативших Турель. Значит, надо переправляться подручными средствами. И сколько же их потребуется для четырех тысяч бойцов, тысячи коней, нескольких сотен голов скота, пяти тысяч обозных телег и обозных слуг?
Не знаю, как и чего считал бастард Дюнуа, но в своих посланиях он настойчиво советовал армии двигаться по южному берегу.
Утром 27 апреля армия Жанны перешла на южный берег Луары и двинулась к Орлеану. Вечером 28 апреля, в четверг, она была у города.
Дюнуа, разумеется, заранее был извещён о подходе армии. И с досадой понимал, что допущена ошибка. Армию невозможно будет переправить через Луару. Во-первых, он явно переоценил количество средств переправы, имеющихся в распоряжении Орлеана. Несмотря на все усилия, удалось собрать в городе только сотню лодок и три парома. Потребовалось бы неделя, а может, и больше, чтобы переправить всех таким скудным составом плавсредств. Во-вторых, резко ухудшилась погода. Шёл непрерывный дождь и дул восточный ветер. А для того, чтобы на лодках переправлять войско, требовалось грузиться к западу от города и плыть под парусом и на вёслах к востоку и уже там выгружаться, чтобы войти в Орлеан через восточные ворота. Это значило идти против течения, что вполне возможно. Но плыть против ветра делало бы всю затею невозможной.
Ну, а почему нельзя грузиться с востока, чтобы просто пересечь реку - и дело с концом? Увы, это исключалось, так как как раз у мест удобных, для погрузки в лодки, англичане не так давно возвели ещё один форт – Сен Жан ле Блан. Дюнуа понял, что идея с переправой провалилась, и отплыл навстречу подошедшему войску в весьма дурном настроении.
Зато у горожан, вышедших проводить бастарда, настроение было прямо противоположное. Они знали, что Дева подошла к городу, и ликовали как при известии о Втором Пришествии.
По словам орлеанского купца Жан Люилье:
«Все жители города с нетерпеньем ожидали прихода Девы, по причине её славы и известия о том, что она послана Богом. А мы все к тому времени были уже доведены до такого отчаянья, что не ждали помощи ни от кого, кроме как от Бога».
Дюнуа переплыл реку без приключений. Ему как раз ветер был попутным, а англичане не могли видеть его лодку благодаря нескольким крупным, покрытым густым лесом островам. Умело маневрируя между ними, можно было плавать сколь угодно, оставаясь для противника невидимым.
Ну, а что же Жанна? Она была в ярости! Как только она поняла, что переправы нет, а поняла она это сразу, сошла с коня и, замкнувшись в мрачном молчании, стала ожидать орлеанскую делегацию.
Дюнуа со свитой высадился на берег, отыскал глазами маленькую фигурку в серебряных доспехах, понял, что это и есть та, на которую молится Орлеан, подошел к ней и учтиво преклонил колено. А поднимаясь, наткнулся на взгляд, устремлённый из-под поднятого забрала. Его словно молнией пронзило от вида чёрных, пылающих гневом глаз.
- Вы Орлеанский Бастард? – осведомилась Жанна далеко не нежным голосом.
Дюнуа подтвердил, что, да, он.
- Это вы советовали мне идти левым берегом? – снова недружелюбно уточнила Жанна
Дюнуа только развёл руками
- Вы обманули меня! – чуть ли не прошипела Дева. – И если ещё раз осмелитесь это сделать, я вас повешу, милый бастард. Высоко и быстро.
Дюнуа тогда это позабавило. Насмешило и других высокородных рыцарей, на тот момент так же плохо, как Дюнуа, знавших Жанну. А среди той свиты, что проделала путь в шестьсот километров вместе с Жанной из Вокулера в Шинон, не засмеялся и не улыбнулся никто. Они уже отлично Деву знали.
Остальным только предстояло узнать её с этой стороны поближе. И мы, зная её, можем подтвердить – вешать, и не поодиночке, а гроздьями, её никогда не смущало.
Формула повешенья, случайно рождённая гневом Жанны на берегу Луары - «высоко и быстро» - очень скоро вошла во французские законы. С тех самых пор, вплоть до изобретения гильотины, при вынесении приговоров о смертной казни через повешенье судьи писали: «Повесить высоко и быстро».
Когда в дальнейшем Жанна начнёт вешать «высоко и быстро», все вокруг будут умиляться её милосердием и считать это ещё одним доказательством того, что она истинно Дева, посланная Богом. Вы удивлены? Не понимаете, в чём тут милосердие? А посмотрите на это глазами средневекового человека. Ведь в то время «быстро» было казнить не принято. Казнили медленно. Со вкусом, наслаждаясь муками жертвы. Повесят, потом полузадохшегося из петли вынут, дадут отдышаться, снова повесят и снова не дадут умереть – вынут из петли и вспорют живот, вытянут кишки и снова повесят. Так что нарисованный древними хрониками и преданиями образ милосердной Девы правдив.
Однако надо было срочно что-то решать. Дюнуа предложил: Жанна и он отплывают на лодке в Орлеан, часть обоза с охраной следует дальше на восток и там, у местечка под названием Застава Буше, переправляется на северный берег. Правда, они оказываются неподалёку от самого восточного английского форта Сен-Лу, но можно провести отвлекающую атаку и дать возможность телегам проскочить в город.
А остальной обоз? А войско? Им придётся возвращаться обратно в Блуа, переправляться там на северный берег и по нему идти на Орлеан. Это ещё минимум пять дней.
Жанна скрепя сердце принимает этот план, но с одной поправкой – она не бросит войско в таком трудном переходе. Ведь после переправы им придётся возвращаться мимо врага, проходить рядом с захваченными городами. Мало ли что может случиться! Нет, она пройдёт этот путь вместе со всеми и вместе со всеми вступит в Орлеан или вместе со всеми погибнет, если так суждено.
Дюнуа вспомнил орлеанцев, провожавших его на встречу с Девой. Представил, как они ждут, чтобы он возвратился с ней, потом представил, что сделают добрые горожане с тем, кто Деву им не привезёт, а наоборот, отправит её обратно в Блуа. Ужаснулся. И снова кинулся на колени, умоляя Жанну переправляться с ним в Орлеан сегодня. Очевидно, он был очень красноречив и убедителен, описывая с каким нетерпеньем Деву ждут в Орлеане. Жанна согласилась.
- Хорошо. Давайте переправляться. – И направилась к лодке.
Окружающие опешили. Переправляться прямо сейчас? При встречном ветре? Это невозможно. Теперь Дюнуа пришлось уговаривать Жанну потерпеть до вечера. Глядишь, к ночи ветер переменится, и вот тогда… Но Жанна больше не намерена ждать. Глядя в глаза Дюнуа, она отчеканила:
- Ветер переменится прямо сейчас, милый бастард.
И действительно, только Жанна ступила на борт лодки, как стихли и ветер, и дождь. Рёв восторга прокатился по французскому лагерю – вот ещё одно доказательство, что она истинно Дева, посланная Богом!
Эпизод с внезапным изменением погоды зафиксирован минимум в трёх источниках. Все записи сделаны очевидцами этого события. Значит, это не позднейшая выдумка, не одна из многочисленных легенд о Жанне, а в какой-то степени подлинный факт. Как же его объяснить?
Объяснение может быть только одно: во время разговоров Жанна внимательно следила за небом и по каким-то приметам определила скорую перемену погоды.
Если же отойти от материализма… Впрочем, возникающие тогда объяснения могут подойти только для «Жития Святой Жаны», а таковые я писать не намерен. Хотя, несомненно, именно такие объяснения и были даны всеми очевидцами. Как с французской, так и… с английской стороны. И последнее было даже важнее, чем первое.