Когда бабушка вознамерилась притащить еще и семейный фотоальбом, я подскочила как ошпаренная:
– Ой, баб Маш, мне бежать надо, я ведь только на минуточку!
Теперь на автобус до дома, Пакета выгуливать!
Когда я зашла в квартиру Лены, пес, вместо того чтобы залаять на незваного гостя, безмолвно застыл в дверях комнаты, глядя на меня вытаращенными по породе глазами.
Я помахала ему поводком, висевшим на ручке входной двери:
– Пакетик, гулять!
Нет бы обрадоваться прогулке, как и полагается нормальной собаке! А эта тварь все так же молча развернулась и скрылась в недрах темной квартиры. Предчувствуя недоброе, я рванула за ним. Так и есть! Задние лапы и пушистый хвост уже скрывались под низким диваном. Грохнувшись на колени, я успела-таки за них ухватиться. Проклятая псина дрыгала лапами, то скулила, то рычала, а вытащенная, вертелась ужом, звонко клацая зубами возле самых моих пальцев, но цапнуть не посмела: еще помнила трепку, которую я задала ей однажды за укус (хозяйке о том мы оба благоразумно не рассказывали).
Обычно я Пакету не потакаю, заставляю перемещаться самостоятельно. Но сегодня для ускорения процесса потащила его до лифта, а потом бодрым маршем по улице. Бросила на мокрый газон, скомандовав грозно: «Гуляй!» То есть гадь по-быстрому, гадина четвероногая.
Разумеется, быстро не получилось. Для начала на нас нарычала тетка: ты где собаку выгуливаешь?! (А где можно выгуливать-то?) Тут люди ходят. (Так они везде ходят!) Пакет меланхолично и безрезультативно таскался по газону туда-сюда, тетка не унималась. Пришлось перебазироваться ближе к кустам, откуда на нас немедленно вылетел безбашенный и бесповодковый ротвейлер. Пакетище совершил буквально обезьяний прыжок прямо мне в руки, и мы стартанули с такой скоростью, что нас не догнал бы не только ротвейлер, но и какой-нибудь беговой риджбек.
Грязный и мокрый пес скулил, трясся и никак не желал спускаться на грешную землю, на которой все только и норовят обидеть бедную маленькую собачку. Я его где-то понимала: самой эти скандалы и стрессы из-за чужого любимца на фиг не сдались, но дела делать надо... А я теперь еще и собачатиной пропахну! Потому пекинес был безжалостно выставлен на прелую листву безлюдной и бессобачной аллеи. Осмелевший Пакет немедленно развил активность – увы, пока только исследовательскую. Я устало болталась за ним, как сосиска на поводке (кто тут еще кого выгуливает!), когда позвонил Стас.
В первый момент даже испугалась, что перепутала время встречи или что он приехал пораньше, а я тут с собакой. Но оказалось, мой мужчина звонил сообщить, что не придет: договаривались еще на той неделе, а на этой возникли непредвиденные обстоятельства... Я слушала и вспоминала вчерашнюю тщательную уборку квартиры, приготовление легких блюд (Стас любит покушать, но следит за весом, животик уже начал появляться), подготовку себя красавицы (покраска волос, пилинг, маски, депиляция).
Пролепетала:
– Стасик, ну как же так... Ты же сам всегда говоришь, что очень занят и потому надо договариваться заранее, вот мы и...
– Женя, что за тон?! – мгновенно ощетинился Стас. – И что?! Мне сейчас все бросить и мчаться к тебе?
– Нет, конечно, но...
– Я и так долго колебался, куда идти – к тебе или на это мероприятие!
И все-таки выбрал не меня.
– Я... Извини... Я просто очень расстроилась. Очень по тебе соскучилась. Очень.
Стас недовольно сопел в трубку.
– Ну правда, прости. Я так хотела увидеться!
– Ну ладно, – уже примирительным тоном сказал мой парень. – Ну, раз так получилось... В общем, я предупредил, чтобы ты не ждала. Пока.
И отключился. Я начала засовывать сотовый в карман, когда Пакет дернул. Такое впечатление, что на том конце поводка внезапно оказался не пекинес массой в пять кэгэ, а давешний шестидесятикилограммовый ротвейлер. От не-ожиданного рывка я упала, выпустив поводок и выронив мобильник.
Испуг, боль (блин, опять то же колено!), разочарование и обида трансформировались в вопль:
– Пакет! Ко мне, сукин ты сын, сволочь, гад! Ко мне, говорю!
Я бы не удивилась, если б от моего истошного крика содрогнулись окрестные здания, а с неба попадали оглушенные птицы. Может, так оно и было, в темноте же не разглядишь...
Но проклятая псина все равно не вернулась.
Даже собаки меня игнорируют!
Все еще стоя на коленях, я собрала и соединила останки телефона, вяло удивилась: работает! Потом собрала останки себя и водрузила на скамью с прилипшими к сиденью бурыми листьями. Совершенно мокрую, да и пофиг уже. Автоматически поднесла к уху тут же завибрировавший и завопивший телефон. Конечно, именно в этот момент обязательно должен был позвонить еще один мой вечный стрессоноситель! Вернее, стрессодоставщик.
– Самохина! – начал Черкасов. – Я же тебе говорил составить спецификацию материалов! И где?
Я даже выпрямилась. Вот, блин! Говорил, да, и еще в пятницу, но я решила заняться на свежую голову в понедельник, а сегодня закрутилась и забыла начисто.
– Я... э-э-э...
– Прежде чем нестись сломя голову на очередное свидание, – продолжил Артем тоном учителя, изо всех сил сдерживающегося, чтобы не заорать на тупого ученика, – выполни свои прямые обязанности. Чтобы не приходилось отвлекать тебя во время увлекательного процесса!
Не упомяни Черкасов о моем сорвавшемся свидании, я бы тут же раскаялась и повинилась. Еще и с утра выскочила бы пораньше, чтобы успеть все сделать до его прихода. Но сейчас во мне поднялась такая горячая волна злости, что вспыхнуло не только лицо – даже от промокшей одежды, кажется, пар повалил.
– Все знаешь обо мне, да?!
Черкасов что-то еще вещал, но я уже не слушала – несло. Ни слов, ни выражений я не выбирала, а краткое содержание моего выступления можно было сформулировать в трех приличных фразах: ты кто такой, как вы меня все достали и идите все подальше. Охрипнув и слегка придя в себя, я обнаружила, что мой собеседник хоть и заткнулся, но все еще не отключился.
Только собралась сделать это сама, как Артем хладнокровно осведомился:
– Прооралась? Самохина, ты там ревешь, что ли?
Я шмыгнула носом:
– Еще чего! Это у меня насморк просто от... от холода.
Короткая пауза.
– Ты где-то на улице? За тобой приехать?
Я даже мобильник от уха отвела, чтобы на экран поглядеть – убедиться, что разговариваю именно с Черкасовым.
Выдавила сиплый смешок:
– Нет уж, как-нибудь без тебя обойдусь!
– Была бы честь предложена, – моментально отозвался Черкасов: наверняка такого ответа и ожидал. – Не забудь о спецификации. Все!
– И тебе все, добрый человек, – пробормотала я, сунула грязный мобильник в карман и огляделась.
Все было по-прежнему: жидкий свет тусклых фонарей, мокрый осенний ветер, темные силуэты людей с зонтами на фоне магазинных витрин, спешащих поскорее укрыться в своих квартирах. Однако недавний выплеск адреналина придавал окружающему некий особый оттенок обреченности. Что ж, пора двигать, Пакета искать. А то вон даже помощь начали предлагать совершенно неожиданные люди... Я привстала и, охнув от боли, уставилась на торчащую из огромной дыры в колготках ободранную коленку.
Почему-то меня доконали именно эти порванные свежекупленные колготки. Просто последняя капля.
Так я не рыдала, наверное, лет десять – захлебываясь, подвывая и причитая: да сколько можно, да когда же это кончится, да что за жизнь у меня такая?! Хорошо, из-за непогоды никого на аллейке не случилось, иначе бы точно решили, что у меня или вся родня перемерла, или у самой внезапно обнаружилась смертельная болезнь.
Прижимая основания ладоней к опухшим и наверняка потекшим глазам (ой, да кому я нужна? и конкретно здесь, на темной аллее, и в жизни в целом), я наконец отдышалась и умолкла. Правда, еще иногда поскуливая.
А нет, скулила уже не только я: поставив передние лапы на скамью, помахивая грязным косматым хвостом, на меня преданно таращился Пакет.
Я шмыгнула носом:
– Нагулялся, с-скотина?
Скотина нервно зевнула и села на асфальт, мелко трясясь и попискивая. Пес явно замерз. Я вспомнила, что у пекинесов из-за их коротконосости проблемы с жарой и с холодом. Пора тащиться домой. Брезгливо подобрала изгвазданный поводок (сама-то наверняка еще краше!), хотя надобности в нем уже не было; Пакет бодро трусил вперед, да еще и оглядывался: ну где ты там?
– Да иду я, иду, – ворчала я.
Сейчас его еще отмывать полчаса, не могла Леночка вместо белого какого-нибудь черного пекинеса взять... Вставила ключ в замок, повернула туда-сюда, безрезультатно подергала дверь: ну, давай ты еще не откройся, чтобы меня совсем сегодня доконать!
Дверь распахнулась так внезапно, что мы с Пакетом отпрянули. На пороге стояла Лена собственной персоной.
– О! Ты дома? – спросила я по-идиотски.
Соседка скривила губы:
– Ну да. Все сорвалось, представляешь?! В обед эта сволочь позвонила, сказал, не сможет сегодня. Вот с расстройства маникюр решила освежить, – помахала растопыренными яркими пальцами.
Пахну́ло лаком, Пакет чихнул.
– Так что, Женечка, будь сегодня другом до конца, вымой его, а?
Чувствуя некоторую солидарность с Леной (вот даже ее сегодня кинули, что уж тогда обо мне говорить!), я с трудом стягивала промокшую насквозь обувь.
И тут до меня дошло. Значит, пока я галопом носилась по городу, выкраивая время для ее проклятой собаки...
– Когда, говоришь, он тебе сообщил, в обед? А мне тогда почему не перезвонила, что вернешься вовремя?
Леночка повела точеным плечиком, сказала рассеянно:
– Ну, раз мы все равно договаривались, что ты Пакетика выгуляешь... О, пора второй слой наносить! Его шампунь и полотенчико где обычно!
Я таращилась на проем гостиной, за которым скрылась хозяйка, и испытывала большое желание зафутболить туда же ее Пакетика, а потом так шарахнуть входной дверью, чтобы та из косяка вылетела.
Псина смирно переминалась на придверном коврике, помаргивая на меня снизу влажными круглыми глазами: знает, скотина, что проштрафился, обычно ведь всегда пытается удрать от банных процедур!
Я длинно вздохнула:
– Ну, пошли, что ли...
Понимавший, что сейчас со мной шутки плохи, пекинес смирно стоял в белейшей ванне в потоках грязи и шампунной пены. Я завернула его в персональное банное полотенце с вышитыми собачками, вытерла – Пакет ворчал недовольно, но очень тихо – и легонько подпнула под мокрый хвост в направлении комнаты.
– Иди к маме!
К маме-кукушке, так ее и так.
* * *
Жаль, у меня нет дежурного выгульщика. И некому меня шампунькой вымыть, все сама, все сама... Я сбросила грязные шмотки на пол ванной. Приподнявшись на носки, с печалью оглядела себя в зеркало: глаза и нос красные, колено серо-синее, ноги до самых бедер в пятнах грязи... «Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище», как говорил ослик Иа в «Винни-Пухе».
Долго сидела под горячим душем, прижав к груди колени. Содранное правое – саднило, распухло: хорошо, без увечий обошлось, но в ближайшие дни только джинсы. Пусть Стасу я нравлюсь больше в коротких юбках, вряд ли мы увидимся в ближайшее время. Он у меня карьеру делает. Как его девушка, я это дело поддерживаю. Но опять же, как его девушка, грущу: видеться раз в несколько недель для развития отношений не есть хорошо.
А ведь раньше он всегда находил для меня время...
Я постаралась придушить эту мысль в зародыше, поскольку в последнее время проклятая гадюка поднимала голову все чаще, нашептывала-покусывала: потерял ко мне интерес? или у него уже и вовсе другая есть? Да ну! Стас не из тех, кто врет и выкручивается, уже как-то раз устраивал мне вразумляющую беседу: он, мол, просто очень много работает для будущего. Хотелось бы надеяться, для нашего общего будущего... Опять начала?!
Резко повернув кран, я задохнулась под напором ледяной воды. Зато сразу все лишние мысли вон! Ожесточенно растерлась полотенцем, запоздало пожалев о холодной шокотерапии: и без того сегодня промерзла, таскаясь с четверолапым соседским поручением. Задумчиво постояла перед распахнутым холодильником: есть я уже давно перехотела, но надо же чем-то душеньку успокоить, как-то компенсировать сегодняшние психи. Вот все приготовленное для Стасика и пойдет в дело. Еще и коньяк початый, профилактика от простуды...
Профилактика прошла на ура – тем более с такой вычищенной до блеска посудой. Да и пусть себе вкусняшки спокойно уходят в ляжки!
...Кстати, маленькая бтылка какая-то окзлась: не дливают, чт ли? Надо дпить, чего на дне зло оствлять... Ва-апще не действует, гады р-разбавляют к тму ж-же... Во-от, а теперь ж-жлание згдать, ш-шепнуть в бтлку и прбкой зткнуть, чтоб не испарилось. Дж-ж-жинн, ты ж-же слшал мое ж-желание?! Вот и сплняй! Немедля!
Ой, блн, что ж так глва кружтся? Устла я, да. Замаялась. Бе-едненькая. Нжно отдхнуть, да. В крватку.
Спкной ноч-чи... ч-чи... чш-ш...
ВТОРНИК
Уж не знаю, сколько раз я на автомате выключала будильник (странно, что телефон не разрядился), но когда наконец разодрала глаза, в комнате было уже светло. Непривычно светло для начала ноября...
И рабочего утра.
Блин!
Отбросив одеяло, я резко села – и тут же схватилась за голову: ой-ой-ой! И болит, и кружится...
Тщательно отдраивая зубы и язык зубной щеткой, утешала себя тем, что, если так по утрам болею, алкоголизм мне не грозит. Пока еще. Кошмар, конечно: даже не заметила, как в одиночку бутылку коньяка одолела! Хоть и сильно початую.
Шипя и постанывая, натянула джинсы на опухшее, плохо сгибающееся колено, нырнула в куртку, намотала на шею шарф и, сграбастав сумку, ринулась за дверь на такси.
В очередной раз оставив дома зонтик.
* * *
О рубашке Черкасова я вспомнила, лишь увидев его в офисе собственной персоной. А порченая одежка так и осталась валяться в прихожей в пакете, брошенном перед бесславным выгулом Пакета... Но не могла же я в этом признаться? Поэтому, когда Артем приостановился перед моим столом – имеется у него скверная привычка мониторить чужие мониторы (я сегодня просто гений тавтологий, вот что коньяк не- выветрившийся делает!), – бодро отчиталась:
– Рубашка в химчистке, через пару дней будет как новенькая!
Или вышло неубедительно, или Черкасов не доверял мне профилактически (не знаю почему, не так уж часто я ему и вру!) – глянул с подозрением. Произнес веско:
– Это хорошо. А то она у меня была талисманом для очень важных встреч. Выборка готова?
– Почти! – отрапортовала я.
«Только не вспоминай, как я вчера на тебя орала! Или что я тебе орала. Ну, хотя бы не при всех, а?»
Кажется, Артем уловил мое мысленное послание или попросту решил высокомерно проигнорировать вчерашнюю истерику, потому что спросил привычно-требовательным тоном:
– Что там с почтой?
– Еще не просматривала, счас...
Я говорила, что наш генеральный директор демократичен? Так вот, его демократия докатилась до того, что секретаря как такового в нашем офисе попросту нет. Специалисты общаются с курируемыми заказчиками напрямую, а вся почта приходит на комп начальника. Но так как гендир навещает нас редко, в основном тусуясь в большом головном офисе, письмами, рекламной рассылкой и прочим занимаюсь я. Причем произошло это как-то незаметно, само собой: поискала письмо раз, разобрала почтовые завалы два, а потом это вдруг стало моей непосредственной обязанностью. С которой я, по мнению Черкасова, справляюсь не очень хорошо. Вот и сейчас: не успела еще и «ящик» открыть, как он уже принялся нетерпеливо постукивать пальцами по столу.
– Ждешь что-то конкретное? – спросила я, бегло просматривая письма: рекламу – в распечатку, потом ведущему на стол, это – в спам, претензии – в папку юриста...
– Да, от... Давай лучше я посмотрю!
И чем же лучше? Но Артем уже обогнул стол и бесцеремонно перехватил у меня мышку. Наклонился к монитору: привычка с тех времен, когда он еще не сделал операцию по исправлению близорукости. Хотя, по-моему, очки архитектору и дизайнеру вполне подходят, да и вообще к очкастому Черкасову я привыкла еще в институте. К очкастому, нескладному, худому. А сейчас – гляньте на него!
Я отклонилась, чтобы не таращиться в монитор даже не бок о бок, а буквально щека о щеку: еще чуть-чуть, и согреюсь наконец, но уже не от офисного отопления, а от тепла близкого мужского тела. Артемов парфюм тоже был теплым: яркий, насыщенный, но одновременно ненавязчивый. Мне нравится. Спросить название и подарить Стасу такой же? Ага, вчера – рубашку, сегодня – парфюм, завтра еще марку трусов узнай! Может, тогда уже сразу целиком Черкасова завернуть в подарочную упаковку?
Кстати, вон Кристина вроде бы совершенно не против принять его в дар. А что? Перспективный, энергичный, амбициозный. А что характер у него временами взрывной, так это она запросто своими манерами Снежной королевы обезвредит. Заморозит.
Хотя и Черкасов иногда может заморозить любого своим отработанным «похерфейсом» – то есть не поймешь, что он там себе думает. Копит-копит, а потом взрывается в самые неожиданные моменты. Как вчера с этими коробками... А с чего и на кого разозлился – непонятно. Если на меня, трудяжку, тогда вообще дичь...
Я покосилась. Профиль как профиль. Мужицкий. Не красавец писаный, не урод. Опять же, умеет себя подать. Держать. Производить впечатление. Без таких навыков нашего капризного заказчика не только не завлечешь, но и не удержишь.
Взгляд быстро пробегает по экрану, губы крепко сжаты (кстати, обветрились уже, а еще не зима, предложить ему свою «гигиеническую» помаду?), подбородок упрямый; на сильной шее сдвинулся кадык, Артем сглотнул. Сообразив, что ни с того ни с сего глазею и даже принюхиваюсь (и к кому – к Черкасову!), я перевела взгляд на экран. Что он так долго возится, я бы сама давно все отыскала! Кажется или уже по второму кругу пошел листать?
Я вскинула глаза: Кристина стояла перед моим столом, легонько барабаня ногтями по пластиковой перегородке. Смотрела на нас сверху. Когда она так незаметно подошла?
– Ага, вот, нашел, – сообщил Артем. Пару раз щелкнул мышкой и выпрямился. – Бросил к себе, в общей папке удалил. Я тебе нужен, Кристин?
– Да.
– Идем.
Но наша королевишна не пошла следом сразу, задержалась.
Не зная, как расценить ее изучающий взгляд, я осторожно улыбнулась:
– Доброе утро, Кристин?
– Виделись, – холодно ответствовала Снежная королева и поплыла в кабинет к Черкасову.
Высокая (рядом с ней и рослой Юлькой я со своими ста шестьюдесятью чувствую себя полуросликом, хоббитом, хы), эффектная, ухоженная. Каждая деталь одежды, аксессуары – все продумано, стильно. Никакой вульгарности, ничего кричащего. Я вздохнула с неизбывной завистью. Но подражать Кристине – все равно что равняться на какую-нибудь модель из журналов: ничего общего с твоей реальной жизнью... Так, надо уже закончить с почтой!
* * *
Странно, что Артем не потребовал спецификацию с раннего утра, сама про нее вспомнила – уже успех! Так что пару часов, даже не вникая в суть, я отмахивалась и отрыкивалась от теребивших меня вопросами и требованиями сокамерников... то есть сотрудников. Достаточно было сослаться на распоряжение Черкасова – и эти голодные пиявки от меня безропотно отваливались.
Я даже успела до обеда! Прискакала в кабинет Артема, победно размахивая распечатками: конечно, на почту я ему уже отослала, но все равно надо закрепить впечатление о себе как о добросовестном работнике, непрерывно трудящемся на благо фирмы!
– Вот, Артем Игоревич! – аккуратно, двумя руками выложила перед ним на стол и собралась ретироваться, пока не прозвучал язвительный комментарий вроде «ну наконец-то!».
Не успела.
– Присядь-ка, Евгения Николаевна!
Все. Мне каюк.
По отчеству Черкасов меня величает не так, как я его – с легкой насмешкой или в присутствии важного заказчика. В очень редких и крайних случаях. Да еще встал и собственноручно плотно прикрыл дверь в прозрачной перегородке кабинета: всех и всем видно, но ничего не слышно. Ой-ой! Переминаясь на месте, я попробовала сослаться на страшную занятость и срочность нерешенных суперважных вопросов. Бесполезно.
Проходя мимо, Артем ткнул меня пальцем в плечо:
– Садись, Самохина, кому сказал!
Уф. Я плюхнулась в кресло рядом с его столом: удобное какое! Попыталась расслабленно покрутиться, глядя в потолок, но под косым взглядом Черкасова спохватилась, подобрала ноги и выпрямилась. Приобрела деловито-строгий вид. Ну, надеюсь, что именно такой.
Артем взял притащенную мной спецификацию, вдумчиво вчитался в строчку, в другую, перелистнул страницы... Как бы не послал меня сейчас переделывать! Или вообще заявит, что давно уже все набрал сам, а то жди, когда-а-а там некоторые раскачаются... Нет, просто закрыл выборку и положил ее на клавиатуру.
– Слушай, Самохина. Насчет вчерашнего...
– Извини! – мгновенно подобравшись, выпалила я. – Понимаешь, я вчера... ну, устала, понедельник же день тяжелый, сам знаешь, расстроилась... из-за всякого разного. Колено вон разбила целых два раза. – Я даже зачем-то продемонстрировала обтянутую джинсами коленку, и Черкасов машинально уставился на нее. – Пакета потеряла еще... И колготки только-только купила, дорогущие, и тут же порвала, а они знаешь сколько сейчас стоят? Как самолет! Ну, или крыло от самолета...
– В пакете что-то ценное было? – перебил меня Артем.
– В Пакете? – растерялась я. – Ну, не знаю, что в нем такого ценного может быть... Разве что корм собачий дорогой. Ну, кости, что там у него еще внутри имеется...
– Самохина! Ты что, вчера кого-то убила и расчленила?! И перетаскивала труп по частям в пакете?
– Я?! Ты рехнулся? А-а-а... – Я нервно рассмеялась. – Пакет – это же собака! Пекинес. Дурацкая кличка, правда же?
– У тебя есть собака?
– У меня? Нет. Это соседка попросила свою собачку выгулять! Она меня просит иногда (часто!). Сама собиралась на свиданку, а потом у нее все сорвалось, а она меня даже не предупредила, что вечером дома будет, паразитка этакая, представляешь?
Кажется, я перечислила все вчерашние оправдывающие меня обстоятельства. Исключая Стаса. Хотя он вполне подходит под категорию «всякого разного».
– Вот потому все так и... получилось.
Черкасов смотрел на меня, переваривая вываленный на него мешок информации, а я мучительно пыталась вспомнить, что вообще орала ему на той мокрой аллее. Надеюсь, хотя бы не материла, не в моих это привычках, да и мамино учительское воспитание не позволяет.
– То есть вчера ты разбила коленку (то-то смотрю, хромаешь), порвала новые дорогие колготки, под дождем выгуливала и потеряла чужую собаку, хозяйка которой в это самое время преспокойно посиживала дома? И что-то там было еще такое... разное?
Я кивала в такт его словам, глядя на Черкасова с искренним уважением: вот что значит аналитический ум! Вычленил все самое важное из потока моих слов и ненужных подробностей!
– Собачонка хоть нашлась?
– Ну да. В конце концов. Так что извини, я и так была вся на нервах, а тут еще ты со своей спецификацией! (Спецификация-то была как раз моя, но об этом сейчас умолчим.) Прости ме-
ня, а?
Я истово прижимала руки к груди и таращилась на Черкасова жалобными глазами.
– Ладно, – произнес он через внушительную – воспитательную! – паузу. – С этим мы разобрались.
Уф-ф... Я только собралась встать и удалиться из кабинета, изображая всей своей спиной искреннее раскаяние и готовность загладить вину добросовестным ударным трудом, как Артем продолжил:
– А дальше-то что еще приключилось?
Я осела обратно в кресло.
Спросила с недоумением:
– В каком смысле – дальше? Когда – дальше? Ты сейчас вообще о чем?
Черкасов смотрел на меня с выражением «ну хватит уже придуриваться!». Я смотрела на него с выражением «нич-чего не понимаю!». Артем откинулся на спинку кресла и, глядя на меня во все глаза, задумчиво подпер пальцами щеку.
Спросил недоверчиво:
– Самохина, ты что, реально ничего не помнишь?
– Чего не помню? – уже с раздражением откликнулась я. – Артем, прекрати говорить со мной загадками! Я не выспалась, коленку разбила и... Ну, ты уже в курсе! Короче, соображаю я сегодня плохо, так что давай поконкретней!
Странно, что Черкасов упустил классный повод проехаться на тему моего ума какой-нибудь фразочкой типа: «А что, обычно ты соображаешь лучше?»
Протянул:
– У-у-у, как все запущенно! Напилась, ударилась об угол подушки и потеряла сознание вместе с памятью? Самохина, а ты в курсе, что женский алкоголизм неизлечим?
– Ой, баб Маш, мне бежать надо, я ведь только на минуточку!
Теперь на автобус до дома, Пакета выгуливать!
Когда я зашла в квартиру Лены, пес, вместо того чтобы залаять на незваного гостя, безмолвно застыл в дверях комнаты, глядя на меня вытаращенными по породе глазами.
Я помахала ему поводком, висевшим на ручке входной двери:
– Пакетик, гулять!
Нет бы обрадоваться прогулке, как и полагается нормальной собаке! А эта тварь все так же молча развернулась и скрылась в недрах темной квартиры. Предчувствуя недоброе, я рванула за ним. Так и есть! Задние лапы и пушистый хвост уже скрывались под низким диваном. Грохнувшись на колени, я успела-таки за них ухватиться. Проклятая псина дрыгала лапами, то скулила, то рычала, а вытащенная, вертелась ужом, звонко клацая зубами возле самых моих пальцев, но цапнуть не посмела: еще помнила трепку, которую я задала ей однажды за укус (хозяйке о том мы оба благоразумно не рассказывали).
Обычно я Пакету не потакаю, заставляю перемещаться самостоятельно. Но сегодня для ускорения процесса потащила его до лифта, а потом бодрым маршем по улице. Бросила на мокрый газон, скомандовав грозно: «Гуляй!» То есть гадь по-быстрому, гадина четвероногая.
Разумеется, быстро не получилось. Для начала на нас нарычала тетка: ты где собаку выгуливаешь?! (А где можно выгуливать-то?) Тут люди ходят. (Так они везде ходят!) Пакет меланхолично и безрезультативно таскался по газону туда-сюда, тетка не унималась. Пришлось перебазироваться ближе к кустам, откуда на нас немедленно вылетел безбашенный и бесповодковый ротвейлер. Пакетище совершил буквально обезьяний прыжок прямо мне в руки, и мы стартанули с такой скоростью, что нас не догнал бы не только ротвейлер, но и какой-нибудь беговой риджбек.
Грязный и мокрый пес скулил, трясся и никак не желал спускаться на грешную землю, на которой все только и норовят обидеть бедную маленькую собачку. Я его где-то понимала: самой эти скандалы и стрессы из-за чужого любимца на фиг не сдались, но дела делать надо... А я теперь еще и собачатиной пропахну! Потому пекинес был безжалостно выставлен на прелую листву безлюдной и бессобачной аллеи. Осмелевший Пакет немедленно развил активность – увы, пока только исследовательскую. Я устало болталась за ним, как сосиска на поводке (кто тут еще кого выгуливает!), когда позвонил Стас.
В первый момент даже испугалась, что перепутала время встречи или что он приехал пораньше, а я тут с собакой. Но оказалось, мой мужчина звонил сообщить, что не придет: договаривались еще на той неделе, а на этой возникли непредвиденные обстоятельства... Я слушала и вспоминала вчерашнюю тщательную уборку квартиры, приготовление легких блюд (Стас любит покушать, но следит за весом, животик уже начал появляться), подготовку себя красавицы (покраска волос, пилинг, маски, депиляция).
Пролепетала:
– Стасик, ну как же так... Ты же сам всегда говоришь, что очень занят и потому надо договариваться заранее, вот мы и...
– Женя, что за тон?! – мгновенно ощетинился Стас. – И что?! Мне сейчас все бросить и мчаться к тебе?
– Нет, конечно, но...
– Я и так долго колебался, куда идти – к тебе или на это мероприятие!
И все-таки выбрал не меня.
– Я... Извини... Я просто очень расстроилась. Очень по тебе соскучилась. Очень.
Стас недовольно сопел в трубку.
– Ну правда, прости. Я так хотела увидеться!
– Ну ладно, – уже примирительным тоном сказал мой парень. – Ну, раз так получилось... В общем, я предупредил, чтобы ты не ждала. Пока.
И отключился. Я начала засовывать сотовый в карман, когда Пакет дернул. Такое впечатление, что на том конце поводка внезапно оказался не пекинес массой в пять кэгэ, а давешний шестидесятикилограммовый ротвейлер. От не-ожиданного рывка я упала, выпустив поводок и выронив мобильник.
Испуг, боль (блин, опять то же колено!), разочарование и обида трансформировались в вопль:
– Пакет! Ко мне, сукин ты сын, сволочь, гад! Ко мне, говорю!
Я бы не удивилась, если б от моего истошного крика содрогнулись окрестные здания, а с неба попадали оглушенные птицы. Может, так оно и было, в темноте же не разглядишь...
Но проклятая псина все равно не вернулась.
Даже собаки меня игнорируют!
Все еще стоя на коленях, я собрала и соединила останки телефона, вяло удивилась: работает! Потом собрала останки себя и водрузила на скамью с прилипшими к сиденью бурыми листьями. Совершенно мокрую, да и пофиг уже. Автоматически поднесла к уху тут же завибрировавший и завопивший телефон. Конечно, именно в этот момент обязательно должен был позвонить еще один мой вечный стрессоноситель! Вернее, стрессодоставщик.
– Самохина! – начал Черкасов. – Я же тебе говорил составить спецификацию материалов! И где?
Я даже выпрямилась. Вот, блин! Говорил, да, и еще в пятницу, но я решила заняться на свежую голову в понедельник, а сегодня закрутилась и забыла начисто.
– Я... э-э-э...
– Прежде чем нестись сломя голову на очередное свидание, – продолжил Артем тоном учителя, изо всех сил сдерживающегося, чтобы не заорать на тупого ученика, – выполни свои прямые обязанности. Чтобы не приходилось отвлекать тебя во время увлекательного процесса!
Не упомяни Черкасов о моем сорвавшемся свидании, я бы тут же раскаялась и повинилась. Еще и с утра выскочила бы пораньше, чтобы успеть все сделать до его прихода. Но сейчас во мне поднялась такая горячая волна злости, что вспыхнуло не только лицо – даже от промокшей одежды, кажется, пар повалил.
– Все знаешь обо мне, да?!
Черкасов что-то еще вещал, но я уже не слушала – несло. Ни слов, ни выражений я не выбирала, а краткое содержание моего выступления можно было сформулировать в трех приличных фразах: ты кто такой, как вы меня все достали и идите все подальше. Охрипнув и слегка придя в себя, я обнаружила, что мой собеседник хоть и заткнулся, но все еще не отключился.
Только собралась сделать это сама, как Артем хладнокровно осведомился:
– Прооралась? Самохина, ты там ревешь, что ли?
Я шмыгнула носом:
– Еще чего! Это у меня насморк просто от... от холода.
Короткая пауза.
– Ты где-то на улице? За тобой приехать?
Я даже мобильник от уха отвела, чтобы на экран поглядеть – убедиться, что разговариваю именно с Черкасовым.
Выдавила сиплый смешок:
– Нет уж, как-нибудь без тебя обойдусь!
– Была бы честь предложена, – моментально отозвался Черкасов: наверняка такого ответа и ожидал. – Не забудь о спецификации. Все!
– И тебе все, добрый человек, – пробормотала я, сунула грязный мобильник в карман и огляделась.
Все было по-прежнему: жидкий свет тусклых фонарей, мокрый осенний ветер, темные силуэты людей с зонтами на фоне магазинных витрин, спешащих поскорее укрыться в своих квартирах. Однако недавний выплеск адреналина придавал окружающему некий особый оттенок обреченности. Что ж, пора двигать, Пакета искать. А то вон даже помощь начали предлагать совершенно неожиданные люди... Я привстала и, охнув от боли, уставилась на торчащую из огромной дыры в колготках ободранную коленку.
Почему-то меня доконали именно эти порванные свежекупленные колготки. Просто последняя капля.
Так я не рыдала, наверное, лет десять – захлебываясь, подвывая и причитая: да сколько можно, да когда же это кончится, да что за жизнь у меня такая?! Хорошо, из-за непогоды никого на аллейке не случилось, иначе бы точно решили, что у меня или вся родня перемерла, или у самой внезапно обнаружилась смертельная болезнь.
Прижимая основания ладоней к опухшим и наверняка потекшим глазам (ой, да кому я нужна? и конкретно здесь, на темной аллее, и в жизни в целом), я наконец отдышалась и умолкла. Правда, еще иногда поскуливая.
А нет, скулила уже не только я: поставив передние лапы на скамью, помахивая грязным косматым хвостом, на меня преданно таращился Пакет.
Я шмыгнула носом:
– Нагулялся, с-скотина?
Скотина нервно зевнула и села на асфальт, мелко трясясь и попискивая. Пес явно замерз. Я вспомнила, что у пекинесов из-за их коротконосости проблемы с жарой и с холодом. Пора тащиться домой. Брезгливо подобрала изгвазданный поводок (сама-то наверняка еще краше!), хотя надобности в нем уже не было; Пакет бодро трусил вперед, да еще и оглядывался: ну где ты там?
– Да иду я, иду, – ворчала я.
Сейчас его еще отмывать полчаса, не могла Леночка вместо белого какого-нибудь черного пекинеса взять... Вставила ключ в замок, повернула туда-сюда, безрезультатно подергала дверь: ну, давай ты еще не откройся, чтобы меня совсем сегодня доконать!
Дверь распахнулась так внезапно, что мы с Пакетом отпрянули. На пороге стояла Лена собственной персоной.
– О! Ты дома? – спросила я по-идиотски.
Соседка скривила губы:
– Ну да. Все сорвалось, представляешь?! В обед эта сволочь позвонила, сказал, не сможет сегодня. Вот с расстройства маникюр решила освежить, – помахала растопыренными яркими пальцами.
Пахну́ло лаком, Пакет чихнул.
– Так что, Женечка, будь сегодня другом до конца, вымой его, а?
Чувствуя некоторую солидарность с Леной (вот даже ее сегодня кинули, что уж тогда обо мне говорить!), я с трудом стягивала промокшую насквозь обувь.
И тут до меня дошло. Значит, пока я галопом носилась по городу, выкраивая время для ее проклятой собаки...
– Когда, говоришь, он тебе сообщил, в обед? А мне тогда почему не перезвонила, что вернешься вовремя?
Леночка повела точеным плечиком, сказала рассеянно:
– Ну, раз мы все равно договаривались, что ты Пакетика выгуляешь... О, пора второй слой наносить! Его шампунь и полотенчико где обычно!
Я таращилась на проем гостиной, за которым скрылась хозяйка, и испытывала большое желание зафутболить туда же ее Пакетика, а потом так шарахнуть входной дверью, чтобы та из косяка вылетела.
Псина смирно переминалась на придверном коврике, помаргивая на меня снизу влажными круглыми глазами: знает, скотина, что проштрафился, обычно ведь всегда пытается удрать от банных процедур!
Я длинно вздохнула:
– Ну, пошли, что ли...
Понимавший, что сейчас со мной шутки плохи, пекинес смирно стоял в белейшей ванне в потоках грязи и шампунной пены. Я завернула его в персональное банное полотенце с вышитыми собачками, вытерла – Пакет ворчал недовольно, но очень тихо – и легонько подпнула под мокрый хвост в направлении комнаты.
– Иди к маме!
К маме-кукушке, так ее и так.
* * *
Жаль, у меня нет дежурного выгульщика. И некому меня шампунькой вымыть, все сама, все сама... Я сбросила грязные шмотки на пол ванной. Приподнявшись на носки, с печалью оглядела себя в зеркало: глаза и нос красные, колено серо-синее, ноги до самых бедер в пятнах грязи... «Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище», как говорил ослик Иа в «Винни-Пухе».
Долго сидела под горячим душем, прижав к груди колени. Содранное правое – саднило, распухло: хорошо, без увечий обошлось, но в ближайшие дни только джинсы. Пусть Стасу я нравлюсь больше в коротких юбках, вряд ли мы увидимся в ближайшее время. Он у меня карьеру делает. Как его девушка, я это дело поддерживаю. Но опять же, как его девушка, грущу: видеться раз в несколько недель для развития отношений не есть хорошо.
А ведь раньше он всегда находил для меня время...
Я постаралась придушить эту мысль в зародыше, поскольку в последнее время проклятая гадюка поднимала голову все чаще, нашептывала-покусывала: потерял ко мне интерес? или у него уже и вовсе другая есть? Да ну! Стас не из тех, кто врет и выкручивается, уже как-то раз устраивал мне вразумляющую беседу: он, мол, просто очень много работает для будущего. Хотелось бы надеяться, для нашего общего будущего... Опять начала?!
Резко повернув кран, я задохнулась под напором ледяной воды. Зато сразу все лишние мысли вон! Ожесточенно растерлась полотенцем, запоздало пожалев о холодной шокотерапии: и без того сегодня промерзла, таскаясь с четверолапым соседским поручением. Задумчиво постояла перед распахнутым холодильником: есть я уже давно перехотела, но надо же чем-то душеньку успокоить, как-то компенсировать сегодняшние психи. Вот все приготовленное для Стасика и пойдет в дело. Еще и коньяк початый, профилактика от простуды...
Профилактика прошла на ура – тем более с такой вычищенной до блеска посудой. Да и пусть себе вкусняшки спокойно уходят в ляжки!
...Кстати, маленькая бтылка какая-то окзлась: не дливают, чт ли? Надо дпить, чего на дне зло оствлять... Ва-апще не действует, гады р-разбавляют к тму ж-же... Во-от, а теперь ж-жлание згдать, ш-шепнуть в бтлку и прбкой зткнуть, чтоб не испарилось. Дж-ж-жинн, ты ж-же слшал мое ж-желание?! Вот и сплняй! Немедля!
Ой, блн, что ж так глва кружтся? Устла я, да. Замаялась. Бе-едненькая. Нжно отдхнуть, да. В крватку.
Спкной ноч-чи... ч-чи... чш-ш...
ВТОРНИК
Уж не знаю, сколько раз я на автомате выключала будильник (странно, что телефон не разрядился), но когда наконец разодрала глаза, в комнате было уже светло. Непривычно светло для начала ноября...
И рабочего утра.
Блин!
Отбросив одеяло, я резко села – и тут же схватилась за голову: ой-ой-ой! И болит, и кружится...
Тщательно отдраивая зубы и язык зубной щеткой, утешала себя тем, что, если так по утрам болею, алкоголизм мне не грозит. Пока еще. Кошмар, конечно: даже не заметила, как в одиночку бутылку коньяка одолела! Хоть и сильно початую.
Шипя и постанывая, натянула джинсы на опухшее, плохо сгибающееся колено, нырнула в куртку, намотала на шею шарф и, сграбастав сумку, ринулась за дверь на такси.
В очередной раз оставив дома зонтик.
* * *
О рубашке Черкасова я вспомнила, лишь увидев его в офисе собственной персоной. А порченая одежка так и осталась валяться в прихожей в пакете, брошенном перед бесславным выгулом Пакета... Но не могла же я в этом признаться? Поэтому, когда Артем приостановился перед моим столом – имеется у него скверная привычка мониторить чужие мониторы (я сегодня просто гений тавтологий, вот что коньяк не- выветрившийся делает!), – бодро отчиталась:
– Рубашка в химчистке, через пару дней будет как новенькая!
Или вышло неубедительно, или Черкасов не доверял мне профилактически (не знаю почему, не так уж часто я ему и вру!) – глянул с подозрением. Произнес веско:
– Это хорошо. А то она у меня была талисманом для очень важных встреч. Выборка готова?
– Почти! – отрапортовала я.
«Только не вспоминай, как я вчера на тебя орала! Или что я тебе орала. Ну, хотя бы не при всех, а?»
Кажется, Артем уловил мое мысленное послание или попросту решил высокомерно проигнорировать вчерашнюю истерику, потому что спросил привычно-требовательным тоном:
– Что там с почтой?
– Еще не просматривала, счас...
Я говорила, что наш генеральный директор демократичен? Так вот, его демократия докатилась до того, что секретаря как такового в нашем офисе попросту нет. Специалисты общаются с курируемыми заказчиками напрямую, а вся почта приходит на комп начальника. Но так как гендир навещает нас редко, в основном тусуясь в большом головном офисе, письмами, рекламной рассылкой и прочим занимаюсь я. Причем произошло это как-то незаметно, само собой: поискала письмо раз, разобрала почтовые завалы два, а потом это вдруг стало моей непосредственной обязанностью. С которой я, по мнению Черкасова, справляюсь не очень хорошо. Вот и сейчас: не успела еще и «ящик» открыть, как он уже принялся нетерпеливо постукивать пальцами по столу.
– Ждешь что-то конкретное? – спросила я, бегло просматривая письма: рекламу – в распечатку, потом ведущему на стол, это – в спам, претензии – в папку юриста...
– Да, от... Давай лучше я посмотрю!
И чем же лучше? Но Артем уже обогнул стол и бесцеремонно перехватил у меня мышку. Наклонился к монитору: привычка с тех времен, когда он еще не сделал операцию по исправлению близорукости. Хотя, по-моему, очки архитектору и дизайнеру вполне подходят, да и вообще к очкастому Черкасову я привыкла еще в институте. К очкастому, нескладному, худому. А сейчас – гляньте на него!
Я отклонилась, чтобы не таращиться в монитор даже не бок о бок, а буквально щека о щеку: еще чуть-чуть, и согреюсь наконец, но уже не от офисного отопления, а от тепла близкого мужского тела. Артемов парфюм тоже был теплым: яркий, насыщенный, но одновременно ненавязчивый. Мне нравится. Спросить название и подарить Стасу такой же? Ага, вчера – рубашку, сегодня – парфюм, завтра еще марку трусов узнай! Может, тогда уже сразу целиком Черкасова завернуть в подарочную упаковку?
Кстати, вон Кристина вроде бы совершенно не против принять его в дар. А что? Перспективный, энергичный, амбициозный. А что характер у него временами взрывной, так это она запросто своими манерами Снежной королевы обезвредит. Заморозит.
Хотя и Черкасов иногда может заморозить любого своим отработанным «похерфейсом» – то есть не поймешь, что он там себе думает. Копит-копит, а потом взрывается в самые неожиданные моменты. Как вчера с этими коробками... А с чего и на кого разозлился – непонятно. Если на меня, трудяжку, тогда вообще дичь...
Я покосилась. Профиль как профиль. Мужицкий. Не красавец писаный, не урод. Опять же, умеет себя подать. Держать. Производить впечатление. Без таких навыков нашего капризного заказчика не только не завлечешь, но и не удержишь.
Взгляд быстро пробегает по экрану, губы крепко сжаты (кстати, обветрились уже, а еще не зима, предложить ему свою «гигиеническую» помаду?), подбородок упрямый; на сильной шее сдвинулся кадык, Артем сглотнул. Сообразив, что ни с того ни с сего глазею и даже принюхиваюсь (и к кому – к Черкасову!), я перевела взгляд на экран. Что он так долго возится, я бы сама давно все отыскала! Кажется или уже по второму кругу пошел листать?
Я вскинула глаза: Кристина стояла перед моим столом, легонько барабаня ногтями по пластиковой перегородке. Смотрела на нас сверху. Когда она так незаметно подошла?
– Ага, вот, нашел, – сообщил Артем. Пару раз щелкнул мышкой и выпрямился. – Бросил к себе, в общей папке удалил. Я тебе нужен, Кристин?
– Да.
– Идем.
Но наша королевишна не пошла следом сразу, задержалась.
Не зная, как расценить ее изучающий взгляд, я осторожно улыбнулась:
– Доброе утро, Кристин?
– Виделись, – холодно ответствовала Снежная королева и поплыла в кабинет к Черкасову.
Высокая (рядом с ней и рослой Юлькой я со своими ста шестьюдесятью чувствую себя полуросликом, хоббитом, хы), эффектная, ухоженная. Каждая деталь одежды, аксессуары – все продумано, стильно. Никакой вульгарности, ничего кричащего. Я вздохнула с неизбывной завистью. Но подражать Кристине – все равно что равняться на какую-нибудь модель из журналов: ничего общего с твоей реальной жизнью... Так, надо уже закончить с почтой!
* * *
Странно, что Артем не потребовал спецификацию с раннего утра, сама про нее вспомнила – уже успех! Так что пару часов, даже не вникая в суть, я отмахивалась и отрыкивалась от теребивших меня вопросами и требованиями сокамерников... то есть сотрудников. Достаточно было сослаться на распоряжение Черкасова – и эти голодные пиявки от меня безропотно отваливались.
Я даже успела до обеда! Прискакала в кабинет Артема, победно размахивая распечатками: конечно, на почту я ему уже отослала, но все равно надо закрепить впечатление о себе как о добросовестном работнике, непрерывно трудящемся на благо фирмы!
– Вот, Артем Игоревич! – аккуратно, двумя руками выложила перед ним на стол и собралась ретироваться, пока не прозвучал язвительный комментарий вроде «ну наконец-то!».
Не успела.
– Присядь-ка, Евгения Николаевна!
Все. Мне каюк.
По отчеству Черкасов меня величает не так, как я его – с легкой насмешкой или в присутствии важного заказчика. В очень редких и крайних случаях. Да еще встал и собственноручно плотно прикрыл дверь в прозрачной перегородке кабинета: всех и всем видно, но ничего не слышно. Ой-ой! Переминаясь на месте, я попробовала сослаться на страшную занятость и срочность нерешенных суперважных вопросов. Бесполезно.
Проходя мимо, Артем ткнул меня пальцем в плечо:
– Садись, Самохина, кому сказал!
Уф. Я плюхнулась в кресло рядом с его столом: удобное какое! Попыталась расслабленно покрутиться, глядя в потолок, но под косым взглядом Черкасова спохватилась, подобрала ноги и выпрямилась. Приобрела деловито-строгий вид. Ну, надеюсь, что именно такой.
Артем взял притащенную мной спецификацию, вдумчиво вчитался в строчку, в другую, перелистнул страницы... Как бы не послал меня сейчас переделывать! Или вообще заявит, что давно уже все набрал сам, а то жди, когда-а-а там некоторые раскачаются... Нет, просто закрыл выборку и положил ее на клавиатуру.
– Слушай, Самохина. Насчет вчерашнего...
– Извини! – мгновенно подобравшись, выпалила я. – Понимаешь, я вчера... ну, устала, понедельник же день тяжелый, сам знаешь, расстроилась... из-за всякого разного. Колено вон разбила целых два раза. – Я даже зачем-то продемонстрировала обтянутую джинсами коленку, и Черкасов машинально уставился на нее. – Пакета потеряла еще... И колготки только-только купила, дорогущие, и тут же порвала, а они знаешь сколько сейчас стоят? Как самолет! Ну, или крыло от самолета...
– В пакете что-то ценное было? – перебил меня Артем.
– В Пакете? – растерялась я. – Ну, не знаю, что в нем такого ценного может быть... Разве что корм собачий дорогой. Ну, кости, что там у него еще внутри имеется...
– Самохина! Ты что, вчера кого-то убила и расчленила?! И перетаскивала труп по частям в пакете?
– Я?! Ты рехнулся? А-а-а... – Я нервно рассмеялась. – Пакет – это же собака! Пекинес. Дурацкая кличка, правда же?
– У тебя есть собака?
– У меня? Нет. Это соседка попросила свою собачку выгулять! Она меня просит иногда (часто!). Сама собиралась на свиданку, а потом у нее все сорвалось, а она меня даже не предупредила, что вечером дома будет, паразитка этакая, представляешь?
Кажется, я перечислила все вчерашние оправдывающие меня обстоятельства. Исключая Стаса. Хотя он вполне подходит под категорию «всякого разного».
– Вот потому все так и... получилось.
Черкасов смотрел на меня, переваривая вываленный на него мешок информации, а я мучительно пыталась вспомнить, что вообще орала ему на той мокрой аллее. Надеюсь, хотя бы не материла, не в моих это привычках, да и мамино учительское воспитание не позволяет.
– То есть вчера ты разбила коленку (то-то смотрю, хромаешь), порвала новые дорогие колготки, под дождем выгуливала и потеряла чужую собаку, хозяйка которой в это самое время преспокойно посиживала дома? И что-то там было еще такое... разное?
Я кивала в такт его словам, глядя на Черкасова с искренним уважением: вот что значит аналитический ум! Вычленил все самое важное из потока моих слов и ненужных подробностей!
– Собачонка хоть нашлась?
– Ну да. В конце концов. Так что извини, я и так была вся на нервах, а тут еще ты со своей спецификацией! (Спецификация-то была как раз моя, но об этом сейчас умолчим.) Прости ме-
ня, а?
Я истово прижимала руки к груди и таращилась на Черкасова жалобными глазами.
– Ладно, – произнес он через внушительную – воспитательную! – паузу. – С этим мы разобрались.
Уф-ф... Я только собралась встать и удалиться из кабинета, изображая всей своей спиной искреннее раскаяние и готовность загладить вину добросовестным ударным трудом, как Артем продолжил:
– А дальше-то что еще приключилось?
Я осела обратно в кресло.
Спросила с недоумением:
– В каком смысле – дальше? Когда – дальше? Ты сейчас вообще о чем?
Черкасов смотрел на меня с выражением «ну хватит уже придуриваться!». Я смотрела на него с выражением «нич-чего не понимаю!». Артем откинулся на спинку кресла и, глядя на меня во все глаза, задумчиво подпер пальцами щеку.
Спросил недоверчиво:
– Самохина, ты что, реально ничего не помнишь?
– Чего не помню? – уже с раздражением откликнулась я. – Артем, прекрати говорить со мной загадками! Я не выспалась, коленку разбила и... Ну, ты уже в курсе! Короче, соображаю я сегодня плохо, так что давай поконкретней!
Странно, что Черкасов упустил классный повод проехаться на тему моего ума какой-нибудь фразочкой типа: «А что, обычно ты соображаешь лучше?»
Протянул:
– У-у-у, как все запущенно! Напилась, ударилась об угол подушки и потеряла сознание вместе с памятью? Самохина, а ты в курсе, что женский алкоголизм неизлечим?