Всё для Победы! Наталья Мурзина. Есть женщины – сердце и опыт! С т и х и. «Чаровницы» и «Кудесницы» города Мариинска. Юлия Модебадзе. «Улитка»? «Снежинка»? «Крест»? Я пошел на защиту Родины! Интервью

***
Есть женщины – сердце и опыт!
Такая с пути не свернёт.
И рамку под сеть приспособит,
И свечку-снежинку зальёт.
Огромную ношу взвалила
На женские плечи война.
Но, видно, великая сила
От рода ей щедро дана!
Такая слезу не покажет,
Лишь только вздохнёт глубоко.
То шьёт балаклавы, то вяжет,
То сети плетёт. Нелегко
Ей быть многорукой, торопкой,
Нехрупкой. В труде – как в борьбе.
Пакеты, мешки и коробки
В её волонтёрской избе.
Она не хитрит, не лукавит.
Она свою линию гнёт.
И тонну-другую отправит
Парням побыстрее на фронт.
Ей выпала доля такая –
И шить, и плести, и вязать.
Без отдыха, глаз не смыкая,
Тугие тюки паковать.
– Присядь! Ты устала, родная!
Когда ты займёшься собой?
– Как только с переднего края
Мужчины вернутся домой!
Как только Победа случится,
Как только потухнет война!
Быть ангелом, другом, царицей –
Такая ей сила дана!
«Чаровницы» и «Кудесницы» города Мариинска
В это объединение входят люди старшего возраста. У них после выхода на пенсию еще много энергии и велико желание реализовать себя. В городе Мариинске серебряными волонтерами захотели стать женщины из двух самодеятельных клубов – «Чаровница» и «Кудесница».
В феврале 2022 года никто не думал, что привычная жизнь вскоре останется в прошлом. Мир внезапно разделился на «до» и «после». Принадлежа к поколению, чьи родители пережили Великую Отечественную войну, эти женщины хорошо понимали, что такое война. Как не появиться сильной тревоге за свою страну и за тех ребят, которые ушли воевать. И, конечно же, возникло горячее желание помочь им. Так возникло волонтерское движение. Женщины захотели помогать воинам – вязать нос­ки, рукавицы, манишки, пояса из собачьего пуха.
Они вяжут с душой. Хотят, чтобы вещи, изготовленные их руками, попали к тем ребятам, которые более всего нуждаются в этом. Чтобы на передовой парни чувствовали любовь и заботу. Чтобы эти вещи согревали и напоминали о доме. Поначалу вели подсчет связанным носкам, потом, когда число перевалило на вторую тысячу, перестали.
«А я с гордостью вяжу. И вся моя семья мной гордится. Даже внук. Потому что чувствует, что это помощь фронту от меня для наших бойцов, чтобы им было тепло там, уютно, чтобы они чувствовали материнскую нашу заботу!» – говорит одна из женщин.
«Мужья, конечно, нам помогают. Потому что нам надо собрать носки, развезти пряжу. На личном транспорте развозим. Положительно относятся все к этой работе. Ну а времени, затраченного на помощь фронту, никто не засекает, потому что эта работа идет как бы между делом. Есть минуточка – повязали, поделали. Потом снова домашние заботы какие-то. И опять садишься и вяжешь» – говорит другая.
Есть у них и помощники – соседи, неравнодушные люди. Те, кто по какой-либо причине не может ходить в кружок, работают на дому. Помощников много. В том числе молодежь, не отстающая от опытных мастериц. Никто не ушел из «Серебряных волонтеров». Наоборот, идет пополнение.
Вязаные вещи «серебряные волонтеры» передают в Кемерово, откуда идет отправка гуманитарной помощи на фронт и в госпитали. Но бывает и такое, что приходит солдат в отпуск, и женщины, узнав, где он находится, сразу собирают ему посылочку. И теплые носки, и рукавички. Все, что есть. И не только для него, но и для его сослуживцев.
А еще женщины пишут стихи и письма солдатам, вкладывая их в вязаные носки. Они по-матерински ласково поддерживают бойцов, находя самые теп­лые и трогательные слова. Ведь русские люди – душевные. Всегда с сочувствием и соучастием относятся ко всем бедам. Поэтому и болит у них душа за тех, кто на передовой, кому трудно. Помогают, как могут, передавая вместе с вязаными вещами, письмами и детскими рисунками тепло и веру в Победу.
Руководители движения «Серебряные волонтеры» города Мариинска – Нина Григорьевна Михеева и Ольга Ивановна Марчук. Движение насчитывает 27 человек. Помочь «серебряным волонтерам» можно перечислением средств на пряжу в Сбер на карту 2202 2068 8086 2573 (Нина Григорьевна М.) с обязательной пометкой «Благотворительность».
«Улитка»? «Снежинка»? «Крест»?
Что будет, если взять неокрашенные жестяные консервные банки от горошка, кукурузы или тушенки и гофрокартон от упаковочных коробок, самый неказистый и низкокачественный, соединить особым образом и залить расплавленной смесью воска и парафина? Будет окопная свеча, которая где-то в далеком-далеком блиндаже поможет обогреться незнакомому человеку.
Когда-то я, многодетная мама, и представить себе не могла, что мне придется заниматься всем этим. Подробно изучать технологию, разбираться, как лучше закладывать картон («улитка»? «крест»? «снежинка»?), разыскивать все необходимое и изготавливать эти свечи десятками, сотнями… И что именно это обретет для меня особый смысл.
А в чем он вообще, смысл жизни? Иногда много размышляешь об этом, а иногда просто делаешь дело и даже не задумываешься, зачем? Просто по инерции или, может, по зову, какому-то толчку изнутри. Откладываешь, отодвигаешь в сторону все и вдруг совершаешь то, что со стороны кажется непонятным, странным, глупым и порой смешным.
Так было и в этот раз. Произошло это прошлой зимой. Я случайно увидела в соцсетях пост с просьбой о помощи нашим военным. Собрала дома, что могла, – по списку. Купила влажные салфетки, бальзамы и кремы для мужчин на фронт. У них, как и у нас, обветриваются губы и руки... Так меня тронула просьба об этой, казалось бы, мелочи. Потом, помню, мы помогали разливать крещенскую воду в храме, и я поделилась этими мыслями с нашими женщинами-прихожанками. И началось что-то невообразимое! Вопросы о том, что еще надо! А как передать? А я могу одеяла дать! А я могу ткань! А я могу купить носки! А я могу машинку швейную пожертвовать! Все, давай, бери, вези! Не было даже времени остановиться и подумать! Закрутилось! Чем дальше, тем больше! И вот я, многодетная мама, оставив бесконечные домашние дела, начала заниматься чем-то, что совсем не укладывалось в мою привычную жизнь...
Все мои любимые матушки, мамочки-подружки откликались с радостью и помогали, как только могли! Стали появляться и новые люди, которых я не знала раньше. Но вот удивительно: они с первых же минут становились близкими! Так я собирала, закупала, развозила, передавала... И опять – все снова... Осваивала азы плетения маскировочных сетей и училась делать блиндажные свечи. Нашла применение парафиномашине, которая стала мне первой помощницей при расплавлении парафина.
Находясь летом на отдыхе, вдали от городской суеты, не могла места себе найти. Как это так? И делаю, казалось мне, не то, и живу не так, трачу время попусту, не на то, что нужно! И, вернувшись в город с новыми мыслями, силами и желаниями, я стала думать, что же делать дальше. Чего-то не хватало, но чего? Остановилась я и чего-то ждала... Опять нужен был какой-то толчок. Как вдруг неожиданно появился новый моторчик – Наташа. И Леночка, моя верная соратница, такая же многодетная и «ничем не озабоченная», оказалась рядом. И другие прихожане… Пошла у нас работа, закипела! Готовили банки, выкраивали, обрезали, упаковывали... Нас набралось уже более десятка! И благотворителей становится все больше!
И вот однажды мы работаем в мастерской нашего храма, кроим, вяжем, перебираем свечные огарки, засыпаем их в мультиварку для расплавки. И вдруг понимаем, что сейчас мы… не просто огарки топим, а церковный воск, в котором на каком-то тайном, невещественном уровне запечатлелись молитвы людей! Воск «помнит» все, ведь каждая свеча бывает поставлена в храме не просто так, а с горячим чувством – либо с просьбой, либо с благодарностью, либо же с болью. И вот мы собираем горстями эти остатки, засыпаем в чашу, они расплавляются, растекаются и превращаются в единую массу, наполненную сердечными прошениями этих людей... Что-то мистическое в этом есть! Мы заливаем эту восковую массу в баночку, и она становится блиндажной свечой – источником света и тепла для тех, кто более всего сейчас нуждается в молитвенной помощи и поддержке, в согревании души и тела! Для наших! Там! В окопах и блиндажах!
Добавляем к этому слова, выведенные на бумаге старательно, обдуманно, с болью и переживанием за того, кто прочтет, – очень дорогого человека, которого мы не знаем и не увидим никогда в этой жизни. Но все мы делаем для него, как для самого близкого и родного.
Так как же – «крестом» или «улиткой» – лучше закладывать картон в свечу? Волонтерские споры не утихают. А бойцы с фронта говорят: «Шлите любые. Все пригодится!»
Юлия Модебадзе
г. Кемерово
Я пошел на защиту Родины!
Кемеровчанин Антон Чувашов до начала спец­операции работал учителем физкультуры в школе. Когда объявили мобилизацию, прятать голову в песок не стал. Сам пошел, считая, что мужчине стыдно сидеть дома, когда такое в мире происходит. Служил в разведывательном спецподразделении сначала на Запорожском направлении, потом в Бахмуте. Награжден орденом святого Георгия, Георгиевским крестом IV степени за спасение людей. В декабре 2023 года вернулся с фронта в связи с ранением.

– Антон, многие, искажая действительность, говорят, что это мы напали, мы – агрессоры. А как это чувствуется там?
– С нашей стороны нет никакой агрессии. И воевать-то никто не хочет, но приходится. И я пошел туда не с целью воевать. Родина в опасности, и я пошел на ее защиту.
– А с той стороны есть агрессия?
– Они сами не понимают, что творят. Их руководящие органы там всем заправляют.
– Люди, которые воюют с той стороны, они нам братья или все-таки враги?
– Мы все братья. Но с той стороны этого не понимают.
– Есть такое ощущение, что там – война, а здесь ее нет?
– Здесь нет войны. Здесь мир и покой. Можно жить и радоваться жизни. Там тоже есть территории, где нет войны. В Луганской республике, например. Взять любой поселок… В принципе, там нет войны. Но туда прилетает. В деревне, где мы временно обитали, 1 сентября в школу прилетел снаряд. Продырявил здание насквозь.
– Ты как военный понимаешь, что целенаправленно по мирным бьют или это ошибочно бывает?
– Нет никаких сомнений. ВСУ воюют без всяких правил. Бьют целенаправленно в многоквартирные дома, по мирным объектам, где военных нет. Ведь военные живут отдельно.
Они целенаправленно бьют, например, по раненым. Когда меня эвакуировали после ранения, нас всю дорогу бомбили. Просто повезло, что мы выехали. Мы были на квадроцикле. Знаю немало случаев, когда нужно было вытаскивать двухсотых. А обстреливают так, чтобы к ним нельзя было подойти. Четверо подходят забирать одного, и те четверо становятся двухсотыми.
Мы находились в 60 километрах от линии соприкосновения. «Хаймерс» прилетел в огород. Дом был полностью уничтожен, сверху донизу. Той семье повезло. Члены семьи были на работе. Дома находилась одна бабушка, и она, к счастью, не сильно пострадала. Военные ее вытащили, разобрали завалы.
Когда ВСУ это делают, они говорят, что мы это сделали. Как мы могли это сделать, когда мы сами там находимся. Идет политическая игра. У них по телевизору показывают, что у них все хорошо. Они всех побеждают. Они Россию уже наполовину захватили. И Красную площадь в Москве они тоже уже всю разбомбили. Фейки сплошные. И люди, смотрящие это, верят. У них нет возможности смотреть другие каналы.
– Какие отношения между нашими бойцами?
– Отношения братские, товарищеские. Такого нет, чтобы кто-то кого-то поддевал. Делишься тем, что у тебя есть. Все общее.
– А бывает, что люди выгорают?
– Люди, конечно, устают. Устают. Потому что не всегда получается съездить домой в отпуск. Я за весь период с 2022 года в отпуске не был. Почему? Ну потому, что сложные бывают задачи. Некогда ездить домой.
– Вопрос о гуманитарной помощи. К вам в подразделение часто приходила гуманитарка? Какая именно? Что для вас это значило?
– По-разному. Меня Елена (волонтерское движение «Тепло родного Кузбасса») много раз спрашивала: «Давай, помогу». Я отказывался: «Зачем, если есть возможность где-то что-то купить». Ну, мы понимаем, что на самом деле такой возможности может и не быть. Но мы ведь гордые (смеется). Лена объясняет: «Это не для тебя, это из-за войны». Слово за слово, постепенно согласился. И началось общение, взаимосвязь. Гуманитарка была разная. Соленья, варенья приходили, перцы какие-нибудь острые… То, что пользуется спросом. Я умею готовить, стряпать блины, пироги. Когда получалось достать какие-то продукты и умудриться приготовить, ребята говорили: «Нас даже дома так не кормили».
Носки нам тоже присылали. Вязаные носки больше нужны в госпитале – раненым, у которых кровоток нарушен. Мне делали операцию в Бахмуте. Естественно, это в подвале. Раньше там был винный погреб. Глубоко под землей, холодно. Но и в подразделении мы ими тоже пользовались. Уходя на задание, я не знал, когда вернусь. Ухожу на 3 дня, а вернусь через 10 дней или больше. Носки нужно сменить. Использованные выкидываются. Футболки, белье нужны постоянно. Это все дадут, не вопрос. Ту же футболку. Но всего одну или две. С формой так же. Я три формы выкинул. Первая была вся в крови, вторая – в дырках от ранения. А третью на мне разрезали вместе с рукой. Получается, государство дает форму. Но этого в условиях войны может оказаться недостаточно. И гигиенические принадлежности постоянно нужны. Если гигиену не соблюдать, будет плохо.
– А что вы находили в носках, связанных бабушками?
– Там молитвы бывают, вложенные вместе с конфетами, шоколадками.
– А ведь бойцы все разные. Есть верующие, есть неверующие. Как они относятся к молитвам, иконкам?
– Положительно. Читают.
– На фронте есть неверующие или все становятся верующими?
– Я думаю, все верующие. И никакого религиозного разъединения нет. Все вместе. Вера помогает. Было много ситуаций, когда просто невозможно вый­ти живым. Помолишься, и оказывается, есть выход.
– А письма? Что они значат для ребят?
– Я специально, для поддержания морального духа у бойцов, через школу, где работал до фронта, собирал письма. Через волонтеров нам передавали эти письма от детей. Для бойцов это свидетельство того, что о них помнят, ждут дома. Это важно.
– А вы ответные письма писали?
– Это невозможно. Сложно оттуда что-то передать. Я пытался через почту. Спустя месяц, может быть, они доходят.
– Письма бываю разные? Если человек писал формально, это чувствуется там, на фронте?
– Конечно. Бывает, как под копирку написаны. Они, честно, так себе. А вот письма, где дети пишут от души – как они лето провели, как они двойки получили, – это интересно. Это трогает. Я одно письмо носил с собой всю дорогу, до конца. Мне оно понравилось. Вот оно: «Здравствуй, дорогой солдат. Пишет тебе Даша, ученица 5 «А» класса. Я хочу пожелать тебе скорейшего возвращения домой. Вернись домой живым и здоровым! Все будет хорошо! Я верю в тебя!»
– Тебе пришлось пережить сложную операцию на руке. Как ты справился с ситуацией?
– Я на третий день поле операции уже стал делать упражнения. И других подбивал. Многих подсадил на спорт. Движение – это жизнь. Если мышцы не развивать, они теряют чувствительность. Нужно постоянно заниматься. Если с этим не работать, делаешь себе хуже. Я объяснял это ребятам, у которых были ампутации, в госпитале. Они удивлялись: «А нам никто не сказал. Мы этого не знали». Многие не знают. Лежат, ничего не делают. В итоге конечность атрофируется.
– То есть у тебя опыт и позиция наставника. Ты можешь подсказать что-то важное людям с похожими проблемами.
– Да. Врачи могут отрезать, удалить. А как развивать конечность дальше – это не их дело. Дальше – другая специфика. Нужны каждодневные тренировки. Я могу работать с ребятами, у которых подобная история. Это тоже своего рода волонтерство.
– Тебе приходила мысль о том, что ты можешь не вернуться с фронта живым?
– Тысячу раз.
– Что ты сам отвечаешь себе на эти мысли?
– В жизни может быть всякое. Сегодня жизнь есть, завтра ее нет. И просто так умирать, чтобы завтра о тебе все забыли? А так, получается, ты не зря прожил, стоял за Родину, оставил память о себе на веки вечные. Тебя нет, а ты – живешь. Ты шагнул в бессмертие. Однажды, скажем прямо, каждый из нас умрет. Вопрос в том, как.

Материал подготовили Н. Мурзина
и Ю. Модебадзе.