В ТЫЛУ ВРАГА, ПОД РОВНО
В августе 1942 года Кузнецов с небольшой группой парашютистов заброшен в глубокий тыл противника под город Ровно, где уже обосновался отряд особого назначения полковника Медведева. В связи с особой важностью поставленных перед ним заданий Кузнецов был глубоко законспирирован даже в самом отряде, в котором его знали как Николай Васильевич Грачев.
Ровно – тихий, утопающий в зелени и как бы погруженный в дремоту типичный западно-украинский город. Небольшие дома с палисадниками, малолюдные чистенькие и тенистые улицы. Все здесь, кажется, создано для мирной, безмятежной жизни. Однако за полтора года советской власти наступило пробуждение, городок начал разрастаться, менять свое лицо, из заштатного превращаться в оживленный областной центр, сохраняя очарование старины. Оказав «честь» быть украинской столицей, немецкие оккупанты одновременно взбудоражили и умертвили Ровно.
Отряд Медведева к тому времени быстро пополнился за счет той части местного населения, которая с оружием в руках выступила против «нового порядка». Агитация Бульбы, Бандеры и других главарей националистов не имела особого успеха и даже оказывала прямо противоположное действие. Находились бойцы, которые шумно выражали свое одобрение началу борьбы с гитлеровцами: наконец-то, мол, начнем бить швабов. Трудно поверить в искренность такого проявления чувств патриотизма. Из одурманенных националистической пропагандой возникали банды, в которых большинство составляли злейшие враги советского строя, уголовный элемент. Все готовы на любые преступления – убивать, грабить, насиловать. Особенно в населенных пунктах вдали от шоссейных и железных дорог, куда сами немцы редко показывались. «Атаманы» соперничали, враждовали между собой. «Бульба» ненавидел Мельника, тот – Бандеру, но оба были давними платными агентами тайной полиции, а учитель Бандеры Коновалец когда-то дружил с самим Гитлером. И вот в этих местах возник настоящий партизанский край, где были села, которые немцы и националисты просто боялись даже навещать. А в городах образовалось сильное подполье. Отдельные группы для лучшей конспирации действовали обособленно друг от друга. Однако с их руководителями нужно было установить контакт, чтобы координировать действия.
Кузнецов изо дня в день готовился к выполнению своей миссии: изучал обстановку, беседуя с возвращавшимися из разведки партизанами и местными жителями, задержанными на постах, или взятыми в плен гитлеровцами, все больше входил в образ из своей «легенды» – отпрыска богатой прусской юнкерской семьи, состоятельного, привилегированного, веселого, общительного, с широкой натурой офицера. Он изучил все, что мог достать, о природе, населении, экономике Восточной Пруссии и уже представлял себе эту землю с центром в Кенигсберге настолько зримо, словно родился и жил там. Сдал «экзамен» на отлично, когда взятые в плен начальник отдела рейхскомиссариата майор граф Гаан и имперский советник связи Райс из Берлина посчитали его оказавшимся в стане врагов офицером немецкой армии.
Первое рискованное появление Кузнецова в Ровно в форме немецкого офицера с двумя железными крестами и документами на имя обер-лейтенанта Пауля Вильгельма Зиберта не вызвало никаких подозрений. Разве что промашка вышла с формой явно не по сезону: все уже ходили в шинелях и плащах. Для следующей вылазки пришлось добывать новое обмундирование.
ОХОТА НА КОХА
У Кузнецова главной целью была охота на Коха, его ликвидация. Но как подобраться к нему? Дом, где он жил, усиленно охраняется. Кортеж проносится по предварительно обследованным улицам с максимальной скоростью. Да и напуганный размахом партизанского движения гауляйтер все больше находится в Кенигсберге и Берлине или в ставке Гитлера под Винницей. Оттуда и управляет своими восточными землями, шлет директивы о необходимости усиления уничтожения славян, и они выполняются.
Когда же настигнет «коричневого царя» кара народная? В штабе отряда один план сменяет другой. От них при здравом рассмотрении приходится отказываться из-за полной нереальности осуществления.
Весной 1943 года Кузнецов сообщает в отряд: на 2О апреля, день 5О-летия Гитлера, назначен парад, с праздничной речью должен выступить Кох, в городе идет усиленная подготовка. Надо использовать этот шанс. Следует тщательная проработка плана возмездия.
Наступает долгожданный день. Возле сооруженной трибуны военные, гражданские «фольксдойчи», полицейские, местная буржуазия. Чуть поодаль войска. Всюду агенты гестапо. Кузнецову становится не по себе, когда от одного знакомого немецкого чиновника узнает: Кох не прилетел из Берлина. Вместо него с праздничной речью выступит заместитель по политическим вопросам, правительственный президент генерал Даргель. Пришлось давать условный сигнал группе поддержки об отмене акции. А сам с Валей в числе приглашенных стоял и запоминал лица ораторов при орденах и регалиях. Даргель…
– Я повторяю слова нашего гауляйтера,– выкрикивал Даргель, – славянин будет рассматривать мягкое отношение к себе как признак нашей слабости. А мы ее не допустим! Никогда! У нас своя великая цель, во имя которой мы пришли сюда. Мы выполним ее! К этому нас призвал фюрер. Мы пойдем своей дорогой, на которой не будет места жалости и снисхождению. Мы сильны как никогда, и всякое проявление жалости – для нас позор! Мы должны быть беспощадными! Нам трудно, но с нами фюрер, мы победим! Хайль Гитлер!
В ответ многократное «хайль!» С подобными же истерическими призывами выступает командующий особыми войсками на Украине генерал-лейтенант авиации Кицингер, обещающий в ближайшее время разгромить партизан.
Вскоре случилось событие, едва не заставившее командование отряда отозвать Валю Довгер. Она получила повестку на мобилизацию в Германию и сокрушалась: столько трудов и хлопот стоило прописаться и устроиться в Ровно, а теперь придется оставить город. Удручен и Кузнецов. На другой день он ободряет Валю: разработан план, требуется получить разрешение остаться от самого Коха… Кузнецов продиктовал, а Валя четким почерком написала прошение. Появилась возможность побывать на приеме у гауляйтера и совершить, может быть, главное дело в своей жизни.
У общительного Кузнецова уже множество знакомых среди немецких чиновников, которые знают, что обер-лейтенант Зиберт после ранения выполняет задание по снабжению специальной воинской части, находящейся на восточном фронте, поэтому и появляется периодически. С одними он поддерживает ни к чему не обязывающие отношения, других с дальним прицелом возводит в ранг «друзей». К последним относится и штурмбанфюрер СС фон Ортель, как-то в порыве пьяной откровенности признавшийся, что до войны со шпионскими целями побывал в Москве. Значит, он разведчик?
В результате сложной многоходовой комбинации прошение об аудиенции у Коха передано по назначению. Уже известны час и день аудиенции – 31 мая. Командование отряда одобряет план Кузнецова: положить взведенный пистолет в карман брюк и в удобный момент сделать вид, что хочет достать носовой платок… Для прикрытия его отхода в город направляются две группы переодетых партизан, хотя едва ли из тщательно охраняемой резиденции удалось бы выбраться.
Кузнецов рассчитывал, что зайдет вместе с Валей, тогда было бы проще усыпить бдительность и вынуть из кармана пистолет. Но их приглашают по отдельности. Валю – первой. После приема, на котором она вполне вразумительно объяснила причины, по которым не может сейчас отправиться в фатерлянд (мать серьезно больна, сестры несовершеннолетние и еще такое непредвиденное обстоятельство, как предстоящее замужество), у нее не было ни малейшей возможности предупредить Николая о том, что операция обречена на неудачу. Да он и сам это сразу понял, когда вошел в большой кабинет. Вот как описал произошедшее: «У меня в кармане на боевом взводе со снятым предохранителем лежал вальтер со спецпатронами, в кобуре – еще один пистолет. В коридорчике перед кабинетом меня встретила черная ищейка, за мной шел один из приближенных. Войдя в кабинет, я увидел Коха, и перед ним двое, которые сели между мной и Кохом, третий стоял за моей спиной, за креслом – черная собака. Беседа продолжалась около тридцати-сорока минут. Все время охранники как зачарованные смотрели на мои руки. Кох руки мне не подал, приветствовал издали поднятием руки, расстояние было метров пять. Между мной и Кохом сидели двое, и за моим креслом еще один. Никакой поэтому возможности не было опустить руку в карман. Я был в летнем мундире, и гранаты со мной не было».
Когда выяснилось, что Зиберт земляк гауляйтера и тот даже знал его отца – охотился в тех местах, Кох написал на заявлении Довгер резолюцию.
ЛИКВИДАТОР
Провал покушения на Коха не поколебал решимости Кузнецова на совершение актов возмездия по отношению к высшим чинам администрации на территории Украины. Слежка за Даргелем дала понятие о его привычках и распорядке дня. На обед он постоянно ходил пешком, поскольку жил рядом с рейхскомиссариатом, в сопровождении адъютанта с ярко-красной кожаной папкой в руках, но на улице выставлялась охрана. На операцию Кузнецов поехал на «опеле» с Николаем Струтинским и Иваном Калининым. Машину остановили в переулке и стали ждать половины второго, когда Даргель обычно выходил на обед. Показался военный чиновник в сопровождении майора с ярко-красным портфелем. Подъехали к ним. Выскочив из машины, Кузнецов четыре раза выстрелил в предполагаемого Даргеля и его адъютанта. Те упали. Группа скрылась с места происшествия, немедленно вернулась в отряд. Через несколько дней выяснилось, что они ликвидировали не Даргеля, и министерского советника доктора Ганса Геля и кассового референта Винтера. В общем-то тоже довольно крупные и значимые фигуры, так что особенно расстраиваться не из-за чего. Тем более, что на месте убийства оставили улики, говорящие о причастности к теракту бандеровцев, скомпрометировав их в глазах немцев как начавших активно действовать против них в связи с явным проигрышем Германией войны. Это повлекло арест и расстрел около тридцати видных националистов.
– Это что же получается? – распекал Ильгена Кох, раздраженный поражением под Сталинградом. – Лесные разбойники повсюду уничтожают наших людей. Дошло до того, что среди белого дня стреляют нам в спину. Где? В центре города! На глазах у всех! Самое возмутительное – бандиты уходят безнаказанно. Позор! И еще раз позор! При таких порядках ничего доброго не дождешься!.. Я приказываю: окружите бандитские гнезда, жгите деревни, побольше убивайте, но избавьте нас от большевистской заразы! На днях прибудет экспедиция, возглавляемая специалистом по борьбе с партизанами генералом Пиппером. Согласуйте с ним план действий.
Планы карательной экспедиции стали известны партизанам и они успели принять контрмеры. Фашистам не удалось разгромить отряд Медведева. Наоборот, они сами были наголову разбиты. Погиб и мастер смерти Пиппер. Ильген жаждал реванша. Но против его самого состоялась блестящая по своей дерзости операция – похищение средь бела дня из особняка, в котором он жил. Неослабное наблюдение за ним вела и Валя Довгер. Генерала связали, а вместе с ним и оказавшегося случайным свидетелем похищения личного шофера Коха капитана Пауля Гранау, вывезли из города на хутор, служащий партизанским «маяком», допросили и расстреляли в виду невозможности доставки в отряд.
В городе случился страшный переполох с повальными обысками. На улицах – усиленные патрули. Придирчивая проверка документов даже у немецких офицеров. Никаких следов обнаружить не удалось. Осталось только жестоко расправиться с населением и для устрашения устроить публичные казни.
Эпизод похищения Ильгена положен в основу фильма «Подвиг разведчика», прототипом героя которого и является Николай Кузнецов.
На его счету и заместитель Коха по общим вопросам Кнут – руководитель конторы «Пакетаукцион», специализировавшейся на грабеже населения, а также похищение майора Геттеля, проявлявшего подозрительный интерес к личности обер-лейтенанта Зиберта и ставшего очень опасным. Видимо, он был контрразведчиком.
В своей резиденции был застрелен главный судья – оберфюрер СС Альфред Функ.
Кузнецов и другие разведчики отряда особого назначения кропотливо собирали сведения, которые могли представить интерес. Дежурили на стратегических шоссе, железнодорожных станциях, искали аэродромы, добывали карты и документы из немецких учреждений… Это был их настоящий патриотический подвиг. Москва благодарила и радировала: «Продолжайте интенсивную разведку».
Начальник экспедиции рейхскомиссариата доктор Круг, чьей сотрудницей была Валя Довгер, часто отлучался в рабочее время. Он ценил ее, доверял, нередко даже забывал на столе связку ключей от сейфа, чем и пользовалась юная разведчица. Однажды в распечатанном конверте прочитала, что ожидается приезд в Ровно одного из ближайших сподвижников Гитлера, теоретика национал-социализма, имперского министра «восточных земель» Альфреда Розенберга. Валя тут же поставила в известность Кузнецова, тот – командование отряда. Санкция на убийство Розенберга получена, но выполнить операцию оказалось невозможно из-за усиленных мер безопасности.
От своего приятеля болтливого фон Ортеля Кузнецов узнал, что тот отбывает «на самый решающий участок фронта», а именно в Тегеран, где соберется «Большая тройка» – Сталин, Рузвельт и Черчилль. Ясно, с какой целью. В случае удачи террористического акта исход войны был бы непредсказуем. Кузнецов настолько полно описал портрет руководителя группы, что найти и обезвредить его не составляло большого труда. Так что он был одним из тех, кто разрушил злодейский план гитлеровцев.
ПОСЛЕДНИЕ ПОДВИГИ НИКОЛАЯ КУЗНЕЦОВА
А между тем Красная армия наступала неотвратимой лавиной и отбрасывала немцев на запад. У них поубавилось чванства, чинопочитания, примерной дисциплины. У завоевателей, боящихся возмездия, заботящихся о спасении собственной шкуры, теперь был довольно жалкий вид. В середине декабря 1943 года началась тотальная эвакуация оккупационных чиновников и офицеров, похожая скорее на паническое бегство. Партизаны и подпольщики в свою очередь усиливали разведывательную и диверсионную работу, несмотря на то, что отряд передислоцировался ближе к Львову. По-прежнему важной задачей было добывание сведений о перегруппировках войск противника с одного участка фронта на другой. Активными действиями нужно было сеять панику среди оккупантов, мешать им готовить оборону, не давать увозить награбленное.
– Валя оставалась пока в Ровно, – свидетельствует её сестра Зинаида Константиновна,– Николай Иванович дал ей адрес во Львове для явки: улица Мицкевича, 12. Надеялся на новую встречу, на что-то доброе и счастливое, что должно произойти в их судьбах после победы, ведь они по-настоящему любили друг друга и хотели связать свои жизни. Однако Валю вскоре арестовали. Ее пытали: где Пауль Зиберт? Она молчала. Упорство хрупкой девушки доводило истязателей до бешенства. Ее даже ставили к стенке и имитировали расстрел. Пули свистели буквально над головой. Она теряла сознание. Но по-настоящему расстреливать не спешили. Надо было во что бы то ни стало узнать, кто такой Пауль Зиберт – английский или советский шпион? Хотя какая для них разница? Так она оказалась в мюнхенской тюрьме. Однажды, когда заключенных вывели на земляные работы, сумела бежать. Ночами пробиралась на восток, навстречу наступающим советским войскам, пока не встретилась с ними. Последние годы жила в Воронеже.
А что же Кузнецов? О его дальнейших действиях говорит хотя бы сообщение в немецкой газете на украинском языке, издававшейся во Львове: «9 февраля 1944 года вице-губернатор д-р Отто Бауэр, шеф правительства дистрикта Галиция, пал жертвой большевистского нападения. Вместе с ним умер заместитель шефа дистрикта Галиция ландгерихтстрат д-р Генрих Шнайдер. Они погибли за фюрера и империю».
Об этом же и о том, что неизвестному патриоту удалось скрыться, 15 февраля 1944 года писалось и в «Правде».
А вот малоизвестный документ – вынужденное признание гитлеровского командования по Галицийскому округу:
«Начальнику полиции безопасности и СД.Секретно. Государственной важности. 2 апреля 1944 года.
Главное управление имперской безопасности и группенфюреру СС генерал-лейтенанту Мюллеру, лично. Берлин.
Телеграмма-молния.
При одной из встреч 1 апреля 1944 года украинский делегат группы Бандеры, обсуждавший с нами возможность совместной работы против большевиков, сообщил, что одним подразделением украинских националистов 2 марта 1944 года в лесу близ Белогородки, в районе Вербь (Волынь), задержаны три советских агента. Арестованные имели фальшивые немецкие документы, карты, немецкие, украинские и польские газеты, среди них «Газета львовска» с некрологом о докторе Бауэре и докторе Шнайдере, а также отчет одного из задержанных о его работе.
Данный агент, по немецким документам его имя Пауль Зиберт, опознан украинскими националистами. Речь идет о советском партизане-разведчике и диверсанте, который долгое время совершал свои акты в Ровно, убив, в частности, доктора Функа и похитив генерала Ильгена, и который все еще разыскивается сыскной полицией.
Во Львове «Зиберт» был намерен расстрелять губернатора доктора Вехтера. Это ему не удалось. Вместо губернатора были убиты вице-губернатор доктор Бауэр и его президент-шеф доктор Шнайдер. Оба этих немецких государственных деятеля были застрелены неподалеку от частных квартир.
В отчете «Зиберта» дано описание актов убийства до малейших подробностей.
Во Львове «Зиберт» расстрелял не только Бауэра и Шнайдера, но и ряд других лиц, в частности, майора полевой жандармерии Кантера и подполковника воздушных сил Петерса.
В это время «Зиберт» имел еще одно столкновение с гестапо. Когда хотели проконтролировать его машину, он застрелил одного высшего гестаповского офицера. При следующем контроле «Зиберт» застрелил еще одного немецкого офицера и его адъютанта.
После этого он оставил машину и бежал в леса, где вел борьбу с отрядами бандеровцев и пробирался в сторону советского фронта…»
Далее сообщается, что советский разведчик и двое его сообщников были обнаружены убитыми на Волыни и найденные при них документы полностью подтверждают проведение ими крупных акций против Германии. В заключение указывается на исключительную важность для имперской службы безопасности и СС «дела Пауля Зиберта».
После войны были установлены обстоятельства и место гибели Кузнецова и его товарищей Яна Каминского и Ивана Белова. По этой версии, в селе Боратин в ночь на 9 марта 1944 года в хате крестьянина Степана Голубовича, куда ворвались бандеровцы, атаман бандитов узнал Зиберта по печатавшимся портретам. Уже была слышна далекая канонада. Разведчики погибли в ожесточенной схватке, а Кузнецов подорвал себя и врагов собственной гранатой.
ВКЛАД В ПОБЕДУ
Останки Кузнецова были торжественно перезахоронены на Холме Славы Львова. Там был установлен памятник легендарному разведчику, Герою Советского Союза.
В книге «Сильные духом» Медведев подытоживает борьбу своего отряда в тылу врага: «Мы передали командованию много ценных сведений о работе железных дорог, о переездах вражеских штабов, о переброске их войск и техники, о мероприятиях оккупационных властей, о положении на временно оккупированной территории. В боях и стычках мы уничтожили до двенадцати тысяч гитлеровских солдат, офицеров и бандитов-предателей Родины. По сравнению с этой цифрой наши потери были незначительны: у нас за все время было убито сто десять и ранено двести тридцать человек. Мы поднимали советских людей на активное сопротивление, взрывали эшелоны, мосты, громили немецкие хозяйства, предприятия, склады, разбивали и портили автотранспорт врага, убивали фашистских главарей…»
И еще хочется привести письмо-завещание Кузнецова комиссару отряда майору Стехову: «Завтра исполняется 11 месяцев моего пребывания в тылу немецких войск.
25 августа 1942 года в 24 час. О5 мин. я спустился на парашюте, чтобы беспощадно мстить за кровь и слезы наших матерей и братьев, которые стонут под ярмом немецких оккупантов.
11 месяцев я изучал врага, пользуясь мундиром немецкого офицера. Я готовился к смертельному для фашистов удару, пробирался в самое логово сатрапа – немецкого тирана на Украине Эриха Коха.
Задание очень важное, и, чтобы его выполнить, нужно пожертвовать своей жизнью, ибо уйти из центра города после удара по врагу на параде – совершенно невозможно. Я люблю жизнь. Я еще очень молод. Но потому, что Отчизна, которую я люблю, как свою родную мать, требует от меня пожертвовать жизнью во имя освобождения ее от немецких оккупантов, я сделаю это. Пусть знает весь мир, на что способен русский патриот и большевик. Пусть запомнят фашистские главари, что покорить наш народ невозможно так же, как погасить солнце.
Немецкие кретины Гитлер, Кох и компания думали уничтожить наш великий советский народ. По своему скудоумию они думали, что в море крови можно утопить русский и другие братские народы СССР.
Они забыли или не знали истории, эти дикари ХХ века. Они поймут это 29 июля 1943 года по свисту и взрыву противотанковой гранаты, когда их поганая немецкая кровь брызнет на асфальт… Пусть я умру, но в памяти моего народа я буду бессмертен.
«Пускай ты умер! Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!»
Это мое любимое произведение Горького, пусть чаще читает его наша молодежь, из него я черпал силы для подвига.
Ваш Кузнецов.
Прочитать только после моей гибели.
24/УП.1943 г. Кузнецов».
Вместе с ним могла погибнуть и Валя Довгер. После войны она награждена орденом Ленина, сестры Зина и Лиля – орденами Отечественной войны.
Зинаида Константиновна мне призналась, что, на удивление, никогда и нигде не выступала: по своему характеру, мол, такая, хотя и журналист и проработала много лет в отделе писем. Другие написали воспоминания, она – нет. После войны ездила в Москву к Медведеву. Во время войны его не знала. В основном связь была с начальником разведки Кочетковым. В душе осталась, кем и была – беспартийным коммунистом. Ее сердце болит от того, что все так перевернулось: бандеровцы стали героями, а памятник Кузнецову вынуждены были забрать к себе земляки-уральцы, что, может быть, заброшенным оказался памятник отцу в Вырах, хотя и дочь, и сын живут в Ровно. Как-то, вспоминает, собрались на День Победы идти на кладбище. Бандеровцы в одной колонне, они – в другой. Те торопятся, чтобы впереди быть, наши – тоже. Все-таки наследники националистов отстали, выкрикивая: «Москали, геть в Москву!» Наверное, такое отношение – временное явление. Ведь не ради же этого погибли Кузнецов и миллионы защитников Родины, борцов с фашизмом?!
В августе 1942 года Кузнецов с небольшой группой парашютистов заброшен в глубокий тыл противника под город Ровно, где уже обосновался отряд особого назначения полковника Медведева. В связи с особой важностью поставленных перед ним заданий Кузнецов был глубоко законспирирован даже в самом отряде, в котором его знали как Николай Васильевич Грачев.
Ровно – тихий, утопающий в зелени и как бы погруженный в дремоту типичный западно-украинский город. Небольшие дома с палисадниками, малолюдные чистенькие и тенистые улицы. Все здесь, кажется, создано для мирной, безмятежной жизни. Однако за полтора года советской власти наступило пробуждение, городок начал разрастаться, менять свое лицо, из заштатного превращаться в оживленный областной центр, сохраняя очарование старины. Оказав «честь» быть украинской столицей, немецкие оккупанты одновременно взбудоражили и умертвили Ровно.
Отряд Медведева к тому времени быстро пополнился за счет той части местного населения, которая с оружием в руках выступила против «нового порядка». Агитация Бульбы, Бандеры и других главарей националистов не имела особого успеха и даже оказывала прямо противоположное действие. Находились бойцы, которые шумно выражали свое одобрение началу борьбы с гитлеровцами: наконец-то, мол, начнем бить швабов. Трудно поверить в искренность такого проявления чувств патриотизма. Из одурманенных националистической пропагандой возникали банды, в которых большинство составляли злейшие враги советского строя, уголовный элемент. Все готовы на любые преступления – убивать, грабить, насиловать. Особенно в населенных пунктах вдали от шоссейных и железных дорог, куда сами немцы редко показывались. «Атаманы» соперничали, враждовали между собой. «Бульба» ненавидел Мельника, тот – Бандеру, но оба были давними платными агентами тайной полиции, а учитель Бандеры Коновалец когда-то дружил с самим Гитлером. И вот в этих местах возник настоящий партизанский край, где были села, которые немцы и националисты просто боялись даже навещать. А в городах образовалось сильное подполье. Отдельные группы для лучшей конспирации действовали обособленно друг от друга. Однако с их руководителями нужно было установить контакт, чтобы координировать действия.
Кузнецов изо дня в день готовился к выполнению своей миссии: изучал обстановку, беседуя с возвращавшимися из разведки партизанами и местными жителями, задержанными на постах, или взятыми в плен гитлеровцами, все больше входил в образ из своей «легенды» – отпрыска богатой прусской юнкерской семьи, состоятельного, привилегированного, веселого, общительного, с широкой натурой офицера. Он изучил все, что мог достать, о природе, населении, экономике Восточной Пруссии и уже представлял себе эту землю с центром в Кенигсберге настолько зримо, словно родился и жил там. Сдал «экзамен» на отлично, когда взятые в плен начальник отдела рейхскомиссариата майор граф Гаан и имперский советник связи Райс из Берлина посчитали его оказавшимся в стане врагов офицером немецкой армии.
Первое рискованное появление Кузнецова в Ровно в форме немецкого офицера с двумя железными крестами и документами на имя обер-лейтенанта Пауля Вильгельма Зиберта не вызвало никаких подозрений. Разве что промашка вышла с формой явно не по сезону: все уже ходили в шинелях и плащах. Для следующей вылазки пришлось добывать новое обмундирование.
ОХОТА НА КОХА
У Кузнецова главной целью была охота на Коха, его ликвидация. Но как подобраться к нему? Дом, где он жил, усиленно охраняется. Кортеж проносится по предварительно обследованным улицам с максимальной скоростью. Да и напуганный размахом партизанского движения гауляйтер все больше находится в Кенигсберге и Берлине или в ставке Гитлера под Винницей. Оттуда и управляет своими восточными землями, шлет директивы о необходимости усиления уничтожения славян, и они выполняются.
Когда же настигнет «коричневого царя» кара народная? В штабе отряда один план сменяет другой. От них при здравом рассмотрении приходится отказываться из-за полной нереальности осуществления.
Весной 1943 года Кузнецов сообщает в отряд: на 2О апреля, день 5О-летия Гитлера, назначен парад, с праздничной речью должен выступить Кох, в городе идет усиленная подготовка. Надо использовать этот шанс. Следует тщательная проработка плана возмездия.
Наступает долгожданный день. Возле сооруженной трибуны военные, гражданские «фольксдойчи», полицейские, местная буржуазия. Чуть поодаль войска. Всюду агенты гестапо. Кузнецову становится не по себе, когда от одного знакомого немецкого чиновника узнает: Кох не прилетел из Берлина. Вместо него с праздничной речью выступит заместитель по политическим вопросам, правительственный президент генерал Даргель. Пришлось давать условный сигнал группе поддержки об отмене акции. А сам с Валей в числе приглашенных стоял и запоминал лица ораторов при орденах и регалиях. Даргель…
– Я повторяю слова нашего гауляйтера,– выкрикивал Даргель, – славянин будет рассматривать мягкое отношение к себе как признак нашей слабости. А мы ее не допустим! Никогда! У нас своя великая цель, во имя которой мы пришли сюда. Мы выполним ее! К этому нас призвал фюрер. Мы пойдем своей дорогой, на которой не будет места жалости и снисхождению. Мы сильны как никогда, и всякое проявление жалости – для нас позор! Мы должны быть беспощадными! Нам трудно, но с нами фюрер, мы победим! Хайль Гитлер!
В ответ многократное «хайль!» С подобными же истерическими призывами выступает командующий особыми войсками на Украине генерал-лейтенант авиации Кицингер, обещающий в ближайшее время разгромить партизан.
Вскоре случилось событие, едва не заставившее командование отряда отозвать Валю Довгер. Она получила повестку на мобилизацию в Германию и сокрушалась: столько трудов и хлопот стоило прописаться и устроиться в Ровно, а теперь придется оставить город. Удручен и Кузнецов. На другой день он ободряет Валю: разработан план, требуется получить разрешение остаться от самого Коха… Кузнецов продиктовал, а Валя четким почерком написала прошение. Появилась возможность побывать на приеме у гауляйтера и совершить, может быть, главное дело в своей жизни.
У общительного Кузнецова уже множество знакомых среди немецких чиновников, которые знают, что обер-лейтенант Зиберт после ранения выполняет задание по снабжению специальной воинской части, находящейся на восточном фронте, поэтому и появляется периодически. С одними он поддерживает ни к чему не обязывающие отношения, других с дальним прицелом возводит в ранг «друзей». К последним относится и штурмбанфюрер СС фон Ортель, как-то в порыве пьяной откровенности признавшийся, что до войны со шпионскими целями побывал в Москве. Значит, он разведчик?
В результате сложной многоходовой комбинации прошение об аудиенции у Коха передано по назначению. Уже известны час и день аудиенции – 31 мая. Командование отряда одобряет план Кузнецова: положить взведенный пистолет в карман брюк и в удобный момент сделать вид, что хочет достать носовой платок… Для прикрытия его отхода в город направляются две группы переодетых партизан, хотя едва ли из тщательно охраняемой резиденции удалось бы выбраться.
Кузнецов рассчитывал, что зайдет вместе с Валей, тогда было бы проще усыпить бдительность и вынуть из кармана пистолет. Но их приглашают по отдельности. Валю – первой. После приема, на котором она вполне вразумительно объяснила причины, по которым не может сейчас отправиться в фатерлянд (мать серьезно больна, сестры несовершеннолетние и еще такое непредвиденное обстоятельство, как предстоящее замужество), у нее не было ни малейшей возможности предупредить Николая о том, что операция обречена на неудачу. Да он и сам это сразу понял, когда вошел в большой кабинет. Вот как описал произошедшее: «У меня в кармане на боевом взводе со снятым предохранителем лежал вальтер со спецпатронами, в кобуре – еще один пистолет. В коридорчике перед кабинетом меня встретила черная ищейка, за мной шел один из приближенных. Войдя в кабинет, я увидел Коха, и перед ним двое, которые сели между мной и Кохом, третий стоял за моей спиной, за креслом – черная собака. Беседа продолжалась около тридцати-сорока минут. Все время охранники как зачарованные смотрели на мои руки. Кох руки мне не подал, приветствовал издали поднятием руки, расстояние было метров пять. Между мной и Кохом сидели двое, и за моим креслом еще один. Никакой поэтому возможности не было опустить руку в карман. Я был в летнем мундире, и гранаты со мной не было».
Когда выяснилось, что Зиберт земляк гауляйтера и тот даже знал его отца – охотился в тех местах, Кох написал на заявлении Довгер резолюцию.
ЛИКВИДАТОР
Провал покушения на Коха не поколебал решимости Кузнецова на совершение актов возмездия по отношению к высшим чинам администрации на территории Украины. Слежка за Даргелем дала понятие о его привычках и распорядке дня. На обед он постоянно ходил пешком, поскольку жил рядом с рейхскомиссариатом, в сопровождении адъютанта с ярко-красной кожаной папкой в руках, но на улице выставлялась охрана. На операцию Кузнецов поехал на «опеле» с Николаем Струтинским и Иваном Калининым. Машину остановили в переулке и стали ждать половины второго, когда Даргель обычно выходил на обед. Показался военный чиновник в сопровождении майора с ярко-красным портфелем. Подъехали к ним. Выскочив из машины, Кузнецов четыре раза выстрелил в предполагаемого Даргеля и его адъютанта. Те упали. Группа скрылась с места происшествия, немедленно вернулась в отряд. Через несколько дней выяснилось, что они ликвидировали не Даргеля, и министерского советника доктора Ганса Геля и кассового референта Винтера. В общем-то тоже довольно крупные и значимые фигуры, так что особенно расстраиваться не из-за чего. Тем более, что на месте убийства оставили улики, говорящие о причастности к теракту бандеровцев, скомпрометировав их в глазах немцев как начавших активно действовать против них в связи с явным проигрышем Германией войны. Это повлекло арест и расстрел около тридцати видных националистов.
– Это что же получается? – распекал Ильгена Кох, раздраженный поражением под Сталинградом. – Лесные разбойники повсюду уничтожают наших людей. Дошло до того, что среди белого дня стреляют нам в спину. Где? В центре города! На глазах у всех! Самое возмутительное – бандиты уходят безнаказанно. Позор! И еще раз позор! При таких порядках ничего доброго не дождешься!.. Я приказываю: окружите бандитские гнезда, жгите деревни, побольше убивайте, но избавьте нас от большевистской заразы! На днях прибудет экспедиция, возглавляемая специалистом по борьбе с партизанами генералом Пиппером. Согласуйте с ним план действий.
Планы карательной экспедиции стали известны партизанам и они успели принять контрмеры. Фашистам не удалось разгромить отряд Медведева. Наоборот, они сами были наголову разбиты. Погиб и мастер смерти Пиппер. Ильген жаждал реванша. Но против его самого состоялась блестящая по своей дерзости операция – похищение средь бела дня из особняка, в котором он жил. Неослабное наблюдение за ним вела и Валя Довгер. Генерала связали, а вместе с ним и оказавшегося случайным свидетелем похищения личного шофера Коха капитана Пауля Гранау, вывезли из города на хутор, служащий партизанским «маяком», допросили и расстреляли в виду невозможности доставки в отряд.
В городе случился страшный переполох с повальными обысками. На улицах – усиленные патрули. Придирчивая проверка документов даже у немецких офицеров. Никаких следов обнаружить не удалось. Осталось только жестоко расправиться с населением и для устрашения устроить публичные казни.
Эпизод похищения Ильгена положен в основу фильма «Подвиг разведчика», прототипом героя которого и является Николай Кузнецов.
На его счету и заместитель Коха по общим вопросам Кнут – руководитель конторы «Пакетаукцион», специализировавшейся на грабеже населения, а также похищение майора Геттеля, проявлявшего подозрительный интерес к личности обер-лейтенанта Зиберта и ставшего очень опасным. Видимо, он был контрразведчиком.
В своей резиденции был застрелен главный судья – оберфюрер СС Альфред Функ.
Кузнецов и другие разведчики отряда особого назначения кропотливо собирали сведения, которые могли представить интерес. Дежурили на стратегических шоссе, железнодорожных станциях, искали аэродромы, добывали карты и документы из немецких учреждений… Это был их настоящий патриотический подвиг. Москва благодарила и радировала: «Продолжайте интенсивную разведку».
Начальник экспедиции рейхскомиссариата доктор Круг, чьей сотрудницей была Валя Довгер, часто отлучался в рабочее время. Он ценил ее, доверял, нередко даже забывал на столе связку ключей от сейфа, чем и пользовалась юная разведчица. Однажды в распечатанном конверте прочитала, что ожидается приезд в Ровно одного из ближайших сподвижников Гитлера, теоретика национал-социализма, имперского министра «восточных земель» Альфреда Розенберга. Валя тут же поставила в известность Кузнецова, тот – командование отряда. Санкция на убийство Розенберга получена, но выполнить операцию оказалось невозможно из-за усиленных мер безопасности.
От своего приятеля болтливого фон Ортеля Кузнецов узнал, что тот отбывает «на самый решающий участок фронта», а именно в Тегеран, где соберется «Большая тройка» – Сталин, Рузвельт и Черчилль. Ясно, с какой целью. В случае удачи террористического акта исход войны был бы непредсказуем. Кузнецов настолько полно описал портрет руководителя группы, что найти и обезвредить его не составляло большого труда. Так что он был одним из тех, кто разрушил злодейский план гитлеровцев.
ПОСЛЕДНИЕ ПОДВИГИ НИКОЛАЯ КУЗНЕЦОВА
А между тем Красная армия наступала неотвратимой лавиной и отбрасывала немцев на запад. У них поубавилось чванства, чинопочитания, примерной дисциплины. У завоевателей, боящихся возмездия, заботящихся о спасении собственной шкуры, теперь был довольно жалкий вид. В середине декабря 1943 года началась тотальная эвакуация оккупационных чиновников и офицеров, похожая скорее на паническое бегство. Партизаны и подпольщики в свою очередь усиливали разведывательную и диверсионную работу, несмотря на то, что отряд передислоцировался ближе к Львову. По-прежнему важной задачей было добывание сведений о перегруппировках войск противника с одного участка фронта на другой. Активными действиями нужно было сеять панику среди оккупантов, мешать им готовить оборону, не давать увозить награбленное.
– Валя оставалась пока в Ровно, – свидетельствует её сестра Зинаида Константиновна,– Николай Иванович дал ей адрес во Львове для явки: улица Мицкевича, 12. Надеялся на новую встречу, на что-то доброе и счастливое, что должно произойти в их судьбах после победы, ведь они по-настоящему любили друг друга и хотели связать свои жизни. Однако Валю вскоре арестовали. Ее пытали: где Пауль Зиберт? Она молчала. Упорство хрупкой девушки доводило истязателей до бешенства. Ее даже ставили к стенке и имитировали расстрел. Пули свистели буквально над головой. Она теряла сознание. Но по-настоящему расстреливать не спешили. Надо было во что бы то ни стало узнать, кто такой Пауль Зиберт – английский или советский шпион? Хотя какая для них разница? Так она оказалась в мюнхенской тюрьме. Однажды, когда заключенных вывели на земляные работы, сумела бежать. Ночами пробиралась на восток, навстречу наступающим советским войскам, пока не встретилась с ними. Последние годы жила в Воронеже.
А что же Кузнецов? О его дальнейших действиях говорит хотя бы сообщение в немецкой газете на украинском языке, издававшейся во Львове: «9 февраля 1944 года вице-губернатор д-р Отто Бауэр, шеф правительства дистрикта Галиция, пал жертвой большевистского нападения. Вместе с ним умер заместитель шефа дистрикта Галиция ландгерихтстрат д-р Генрих Шнайдер. Они погибли за фюрера и империю».
Об этом же и о том, что неизвестному патриоту удалось скрыться, 15 февраля 1944 года писалось и в «Правде».
А вот малоизвестный документ – вынужденное признание гитлеровского командования по Галицийскому округу:
«Начальнику полиции безопасности и СД.Секретно. Государственной важности. 2 апреля 1944 года.
Главное управление имперской безопасности и группенфюреру СС генерал-лейтенанту Мюллеру, лично. Берлин.
Телеграмма-молния.
При одной из встреч 1 апреля 1944 года украинский делегат группы Бандеры, обсуждавший с нами возможность совместной работы против большевиков, сообщил, что одним подразделением украинских националистов 2 марта 1944 года в лесу близ Белогородки, в районе Вербь (Волынь), задержаны три советских агента. Арестованные имели фальшивые немецкие документы, карты, немецкие, украинские и польские газеты, среди них «Газета львовска» с некрологом о докторе Бауэре и докторе Шнайдере, а также отчет одного из задержанных о его работе.
Данный агент, по немецким документам его имя Пауль Зиберт, опознан украинскими националистами. Речь идет о советском партизане-разведчике и диверсанте, который долгое время совершал свои акты в Ровно, убив, в частности, доктора Функа и похитив генерала Ильгена, и который все еще разыскивается сыскной полицией.
Во Львове «Зиберт» был намерен расстрелять губернатора доктора Вехтера. Это ему не удалось. Вместо губернатора были убиты вице-губернатор доктор Бауэр и его президент-шеф доктор Шнайдер. Оба этих немецких государственных деятеля были застрелены неподалеку от частных квартир.
В отчете «Зиберта» дано описание актов убийства до малейших подробностей.
Во Львове «Зиберт» расстрелял не только Бауэра и Шнайдера, но и ряд других лиц, в частности, майора полевой жандармерии Кантера и подполковника воздушных сил Петерса.
В это время «Зиберт» имел еще одно столкновение с гестапо. Когда хотели проконтролировать его машину, он застрелил одного высшего гестаповского офицера. При следующем контроле «Зиберт» застрелил еще одного немецкого офицера и его адъютанта.
После этого он оставил машину и бежал в леса, где вел борьбу с отрядами бандеровцев и пробирался в сторону советского фронта…»
Далее сообщается, что советский разведчик и двое его сообщников были обнаружены убитыми на Волыни и найденные при них документы полностью подтверждают проведение ими крупных акций против Германии. В заключение указывается на исключительную важность для имперской службы безопасности и СС «дела Пауля Зиберта».
После войны были установлены обстоятельства и место гибели Кузнецова и его товарищей Яна Каминского и Ивана Белова. По этой версии, в селе Боратин в ночь на 9 марта 1944 года в хате крестьянина Степана Голубовича, куда ворвались бандеровцы, атаман бандитов узнал Зиберта по печатавшимся портретам. Уже была слышна далекая канонада. Разведчики погибли в ожесточенной схватке, а Кузнецов подорвал себя и врагов собственной гранатой.
ВКЛАД В ПОБЕДУ
Останки Кузнецова были торжественно перезахоронены на Холме Славы Львова. Там был установлен памятник легендарному разведчику, Герою Советского Союза.
В книге «Сильные духом» Медведев подытоживает борьбу своего отряда в тылу врага: «Мы передали командованию много ценных сведений о работе железных дорог, о переездах вражеских штабов, о переброске их войск и техники, о мероприятиях оккупационных властей, о положении на временно оккупированной территории. В боях и стычках мы уничтожили до двенадцати тысяч гитлеровских солдат, офицеров и бандитов-предателей Родины. По сравнению с этой цифрой наши потери были незначительны: у нас за все время было убито сто десять и ранено двести тридцать человек. Мы поднимали советских людей на активное сопротивление, взрывали эшелоны, мосты, громили немецкие хозяйства, предприятия, склады, разбивали и портили автотранспорт врага, убивали фашистских главарей…»
И еще хочется привести письмо-завещание Кузнецова комиссару отряда майору Стехову: «Завтра исполняется 11 месяцев моего пребывания в тылу немецких войск.
25 августа 1942 года в 24 час. О5 мин. я спустился на парашюте, чтобы беспощадно мстить за кровь и слезы наших матерей и братьев, которые стонут под ярмом немецких оккупантов.
11 месяцев я изучал врага, пользуясь мундиром немецкого офицера. Я готовился к смертельному для фашистов удару, пробирался в самое логово сатрапа – немецкого тирана на Украине Эриха Коха.
Задание очень важное, и, чтобы его выполнить, нужно пожертвовать своей жизнью, ибо уйти из центра города после удара по врагу на параде – совершенно невозможно. Я люблю жизнь. Я еще очень молод. Но потому, что Отчизна, которую я люблю, как свою родную мать, требует от меня пожертвовать жизнью во имя освобождения ее от немецких оккупантов, я сделаю это. Пусть знает весь мир, на что способен русский патриот и большевик. Пусть запомнят фашистские главари, что покорить наш народ невозможно так же, как погасить солнце.
Немецкие кретины Гитлер, Кох и компания думали уничтожить наш великий советский народ. По своему скудоумию они думали, что в море крови можно утопить русский и другие братские народы СССР.
Они забыли или не знали истории, эти дикари ХХ века. Они поймут это 29 июля 1943 года по свисту и взрыву противотанковой гранаты, когда их поганая немецкая кровь брызнет на асфальт… Пусть я умру, но в памяти моего народа я буду бессмертен.
«Пускай ты умер! Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!»
Это мое любимое произведение Горького, пусть чаще читает его наша молодежь, из него я черпал силы для подвига.
Ваш Кузнецов.
Прочитать только после моей гибели.
24/УП.1943 г. Кузнецов».
Вместе с ним могла погибнуть и Валя Довгер. После войны она награждена орденом Ленина, сестры Зина и Лиля – орденами Отечественной войны.
Зинаида Константиновна мне призналась, что, на удивление, никогда и нигде не выступала: по своему характеру, мол, такая, хотя и журналист и проработала много лет в отделе писем. Другие написали воспоминания, она – нет. После войны ездила в Москву к Медведеву. Во время войны его не знала. В основном связь была с начальником разведки Кочетковым. В душе осталась, кем и была – беспартийным коммунистом. Ее сердце болит от того, что все так перевернулось: бандеровцы стали героями, а памятник Кузнецову вынуждены были забрать к себе земляки-уральцы, что, может быть, заброшенным оказался памятник отцу в Вырах, хотя и дочь, и сын живут в Ровно. Как-то, вспоминает, собрались на День Победы идти на кладбище. Бандеровцы в одной колонне, они – в другой. Те торопятся, чтобы впереди быть, наши – тоже. Все-таки наследники националистов отстали, выкрикивая: «Москали, геть в Москву!» Наверное, такое отношение – временное явление. Ведь не ради же этого погибли Кузнецов и миллионы защитников Родины, борцов с фашизмом?!
Назад |