Юрий Тотыш. Ратник. Документально-художественная повесть ч. 4

***
Пришло время, и генерал-разведчик должен был отчитаться перед Верховным главнокомандующим. Процитирую самого героя повествования:

«В конце сентября я был уже в Москве. Прежде чем представить доклад правительству, мне предстояло встретиться с начальником Генерального штаба генералом армии Алексеем Иннокентьевичем Антоновым.
Я знал, что А.И. Антонов был требовательным, принципиальным человеком, не любил поверхностных докладов и всегда требовал тщательного изучения того или иного вопроса. Хорошо зная эти качества начальника Генерального штаба, я всесторонне подготовился к докладу. Все вопросы, которые могли возникнуть в ходе доклада к правительству, были детально обсуждены с генералом Антоновым.
30 сентября к 10 часам утра мы с генералом Антоновым отправились в Кремль. Проехав через Боровицкие ворота и обогнув здание Верховного Совета по Ивановской площади, свернули к зданию, где находились квартира и рабочий кабинет И.В Сталина. Поднявшись на второй этаж, через кабинет Поскребышева и небольшое помещение личной охраны Верховного главнокомандующего, вошли в приемную Сталина.
Долго ждать не пришлось. Звонок из кабинета Верховного главнокомандующего означал разрешение на вход к нему. Зайдя в кабинет за Антоновым и увидев вышедшего из-за стола Сталина, я представился Верховному главнокомандующему. Поздоровавшись, Сталин пригласил к столу. Здесь же, в скромно обставленной комнатке, за столом уже сидели члены Политбюро ЦК ВКП(б) и Правительства, приглашенные на совещание.
Антонов предупредил, что Сталин, слушая доклад, обычно прохаживается у стола. Поэтому докладывать нужно, не ожидая, пока он сядет. Еще Антонов предупредил меня, что не следует отходить от подготовленного текста, что-нибудь добавлять от себя, так как Верховный не терпел малейшего вранья или приукрашивания действительности. Особое внимание необходимо было обратить на точность формулировок. У Сталина было какое-то особое чутье на слабые места в докладах. Он их тут же обнаруживал и строго взыскивал на нечеткую информацию.
Пока садились на указанные места и готовили документы, у меня была возможность рассмотреть Сталина, которого видел первый раз в жизни, да еще так близко. После некоторой паузы Сталин попросил меня доложить о положении в Японии в общих чертах и подробнее остановиться на отношении японцев к союзникам, о состоянии вооруженных сил Японии. Особенно о военно-морском флоте и ряде других вопросов.
Начав доклад, я попытался встать, но Сталин жестом руки разрешил докладывать сидя. Волнение, которое я испытывал до начала доклада, постепенно ушло: я видел. что доклад слушают с большим вниманием. Изредка Сталин подходил к письменному столу, стоявшему в глубине кабинета, брал папиросу.
Когда доклад был окончен, Сталин попросил подробно рассказать о последствиях взрыва атомных бомб, сброшенных американцами на японские города Хиросима и Нагасаки. Я к этому времени был готов подробно все рассказать, поскольку сам был в пострадавших от взрывов бомб городах и видел последствия этих варварских налетов. Показал и альбом фотографий, на которых были запечатлены результаты атомных взрывов.
Затем с разрешения Сталина вышел из кабинета. Антонов, предупредивший меня о том, что возвращаться в Генштаб будем вместе, на некоторое время задержался в кабинете Верховного главнокомандующего. После того как мы вернулись в Генштаб, Антонов сказал, что Сталин и другие члены Политбюро остались довольны докладом.
На следующий день мне сообщили, что доклад в Политбюро одобрен, моя работа в Японии получила положительную оценку. А потом мне предоставили отпуск – первый за многие годы. Отдыхать я уехал к матери».
После короткого отпуска Кузьма Николаевич вернулся в Японию, чтобы продолжать работу в Союзном Совете под председательством Макартура, который активно занимался организацией международного суда над японскими военными преступниками.

***
Сиро Исии! Ростом чуть выше среднего. Худощавое, по-европейски вытянутое, усатое лицо с высоким, плоским, белым лбом. Глядя на него, никогда не подумаешь, что за этим человеческим обличием таится демон-зверь. В миру Сиро был генералом японской армии, биологом по специальности. Образование он получил в университете Итона. Там, вероятно, Ад подсказал ему идею создания бактериологического оружия. Ещё до войны нелегкая занесла его в исследовательские лаборатории Италии, Франции, Германии и даже СССР. Обогащенный мировыми знаниями, Сиро вернулся на родину, где пообщался, прежде всего, с военными и распахнул перед ними «блестящие» перспективы нового, крайне эффективного, а главное - дешевого оружия.
− В отличие от артиллерийских снарядов, − говорил он, − бактериологическое оружие неспособно мгновенно убивать живую силу, зато оно без шума поражает человеческий организм, принося медленную и мучительную смерть. Производить снаряды не обязательно, можно заражать вполне мирные вещи — одежду, косметику, пищевые продукты и напитки, можно распылять бактерии с воздуха. Пусть первая атака не будет массированной — все равно бактерии будут размножаться, поражать цели.
Посланец Ада был понят императором Хирохито, который тоже был по образованию биологом. Придя к власти, он провозгласил для своего правления девиз «Сёва», который расшифровывается как «эпоха просвещённого мира». Сиро Исии утверждал: «Наука всегда была лучше других убийц!» Это мнение разделили его слушатели в погонах. Они поддержали идею, выделили деньги на создание центра для производства такого оружия. Место выбрали в Маньчжурии, то есть на территории Китая. Почему так далеко от Японии? Не хотели подвергать опасности заражения свое население. Вторая причина - там легче упрятать центр под завесой секретности.
Глухие места в лесах всегда пользуются дурной славой. Их стараются обходить стороной, не приближаться к ним. Такой же славой стало пользоваться у китайцев место, окруженное непроницаемой, высокой бетонной стеной, к которой жители старались даже не подходить. Они догадывались, что за этой стеной творится что-то жуткое.
Перед окончанием войны японцы тщательно «подобрали» за собой. Сперва сотнями бомб с самолетов сравняли с землей здания отрядов 731 и 100. После этого саперы поработали взрывчаткой, превратив бетон и кирпич в крошево. Останки захороненных людей выкопали из ям и сожгли в топках, а пепел разнесли по сопкам.
Деревянко нашел бывшего сотрудника отряда 731, тот прямо на развалинах подробно рассказал ему, что было там. Потом генерал через свою агентуру добыл копию фильма, который снимался в стенах отряда 731. Японский писатель Моримура Сэйи по его просьбе написал книгу «Кухня дьявола», которая получила мировую известность. Масштабы преступления японской военщины стали известными, заставили содрогнуться человечество, что привело к запрету бактериологического оружия. Так второй Зверь будет побежден Сидящим на белом коне и его воинством.
Думается, наш читатель много знает о немецких концлагерях, но меньше знаком с японской «Кухней дьявола», которую разоблачил Кузьма Николаевич Деревянко. Вот она в отдельных деталях.
Служащие отряда 731 жили в Харбине. Внешне они ничем не отличались от других японцев, такие же спокойные, уравновешенные. Правду говорят: «Между человеком и дьяволом нет Китайской стены». Эти внешне неприметные японцы утрами без суеты усаживались в автобусы и подъезжали к трехэтажному кирпичному зданию. В нём они переодевались в военную форму и уже на других автобусах выезжали из города и пылили еще двадцать километров по проселочной дороге, пока не подкатывали к огромной площадке, обнесенной забором с колючей проволокой. На территории центра они переодевались в защитные белые костюмы и превращались в монстров. Расходились по лабораториям и приступали к своей дьявольской работе.
Несколько будничных для отряда эпизодов.
…Заключенных доставляли поздно вечером, с 11 до 12 часов. Монстры в человеческом облике сопровождали их в специально оборудованную комнату, где ноги и руки людей погружали в бочки с ледяной водой, чтобы вызвать переохлаждение. Затем «пациентов» с оголенными мокрыми конечностями выводили на открытый воздух и держали там при минусовой температуре до тех пор, пока не наступало обморожение. Убедившись, что оно произошло, монстры били палками по конечностям и смотрели, как отваливаются остекленевшие мышцы и кожа.
Художник фиксировал на бумаге изуродованные руки и ноги. На одних листах были изображены руки с полностью отвалившимися фалангами пальцев, на других − ноги без ступней с обнажившимися костями голени, на третьих − тело с частично ампутированными конечностями, ставшими короткими, как плавники нерпы. Были рисунки, изображавшие стадии обморожения, когда ткань покрывается волдырями и постепенно чернеет.
…Однажды в секционную привели китайского мальчика. Он сидел на корточках в углу, как загнанный зверек, а вокруг операционного стола стояли в белых халатах более десяти сотрудников отряда, подняв кверху готовые к операции руки. Один из них коротко приказал мальчику лечь на операционный стол.
Мальчик разделся, как ему было приказано, и лег на стол спиной.
Тотчас же на лицо ему наложили маску с хлороформом. С этого момента он не ведал, что творят с его телом.
Когда наркоз подействовал, все тело мальчика протерли спиртом. Один из сотрудников, стоявших вокруг стола, взял скальпель, приблизился к мальчику. Вонзил скальпель в грудную клетку и сделал разрез в форме латинской буквы Y. Обнажилась белая жировая прослойка. В том месте, куда немедленно были наложены зажимы Кохера, вскипали пузырьки крови. Вскрытие заживо началось.
«Это был ещё совсем ребенок, и ни в каком антияпонском движении он участвовать не мог. Я только потом понял, что его вскрыли, потому что хотели получить внутренние органы здорового мальчика».
Из тела ловкие, натренированные руки один за другим вынимали внутренние органы: желудок, печень, почки, поджелудочную железу, кишечник. Их разбирали и бросали в ведра, а из них тотчас же перекладывали в наполненные формалином стеклянные сосуды.
Блестел скальпель, лопались пузырьки крови. Один из вольнонаемных, искусно владеющий инструментом, быстро опустошил нижнюю половину тела мальчика. Вынутые органы в формалиновом растворе ещё продолжали сокращаться.
«Смотрите! Да они ещё живые!» — сказал кто-то.
Нетронутой осталась только голова. Маленькая, коротко остриженная голова. Один из специалистов группы Минато закрепил её на операционном столе. Затем сделал разрез от уха к носу. Когда кожа с головы была снята, в ход пошла пила. В черепе было сделано треугольное отверстие, обнажился мозг. Сотрудник отряда взял его рукой и быстрым движением опустил в сосуд с формалином. На операционном столе осталось нечто, напоминавшее тело,- опустошенный корпус и конечности.
Вскрытие закончилось.
«Унесите!»
Стоявшие наготове служащие один за другим унесли сосуды. Ни малейшего сожаления по поводу насильственной смерти мальчика!
Это была даже не казнь. Просто доставка живых органов. И таких «органов» ежесуточно доставляли по 100 человек. Фабрика по производству чумы, оспы и других страшных заболеваний функционировала непрерывно во время войны, вплоть до 1945 года..
Японцы «работали», как они считали, не с людьми, а с бревнами. Так называли людей, которые попадали им в руки: женщины, дети, военнопленные, заключенные.
На полках, тянувшихся в два или три ряда вдоль стен, стояли наполненные формалином стеклянные сосуды диаметром 45 и высотой 60 сантиметров. В формалиновом растворе хранились человеческие головы. Отделенные от шеи, с открытыми или закрытыми глазами, с колышущимися волосами, они тихо покачивались в жидкости.
Головы с раздробленным, как гранатовый плод, лицом.
Головы, разрубленные на две части от темени до уха.
Головы распиленные, с обнажившимся мозгом.
Головы с разложившимся лицом, на котором невозможно распознать ни глаз, ни носа, ни рта.
Головы с широко открытым ртом, с красными, синими, черными пятнами на коже.
Китайцы, монголы, русские...
Когда советские войска захватили немецкий концлагерь, где была бактериологическая лаборатория, глава отряда 731 встревожился. Он обменивался опытом с немецкими фашистами, которые знали о центре производства бактериологического оружия в Маньчжурии. Было принято решение о его уничтожении.
Генерал Исии собрал сотрудников обоих отрядов и сказал: «Мы творили с вами страшные вещи. Если вы попадете в плен и об этом узнают, то приговорят обязательно к смертной казни. Чтобы этого не случилось, вы должны раствориться в Японии, никогда не общаться с друг другом и никому не рассказывать о своей работе в отряде. Я сделал так, чтобы ее следов не осталось»
Но свою инструкцию первым нарушил сам генерал. Он многое рассказал американцам. И те пообещалиему амнистию. Генерал получил укромное рабочее местона родинеи стал переноситьадскую технологию на бумагу, которую передавал страница застраницей своим новым спонсорам.
Деревянко с докладом побывал на приеме у Сталина, рассказал, как Макартур готовит судебный процесс. Американцы арестовали 600 человек, но среди них ни одного бактериолога. Кузьма Николаевич откровенно сказал Сталину, что такого процесса, который бы по достоинству оценил преступников, вероятно, не получится. Нет веских документальных свидетельств. Все они тщательно уничтожены.
Да и американцы не хотят прикасаться к этому, что и понятно, у самих рыло в пуху. В Дрездене они создали воздушными бомбардировками огненный смерч, в котором за одну только ночь погибли, по самым скромным подсчетам, 100 тысяч человек населения. Это цифра выходит за пределы человеческого сознания. В Японии для уничтожения людей американцы использовали более «эффективный» атом. Поэтому они решили зверства японской военщины обойти и судить за преступления… против мира. «Суд выльется в абстрактные разговоры вообще», − предположил Деревянко, заканчивая доклад.
Сталин был настроен более оптимистично:
− Есть преступники, которые взяты в плен. Они дадут показания.
Иосиф Виссарионович сказал Абакумову, главе СМЕРШа, который присутствовал при разговоре:
− Надо, чтобы документы были. Считайте это своей боевой задачей!
Наши борцы со шпионами поднапряглись. На Хабаровском процессе в декабре 1949 года судили 12 бывших японских военнослужащих за участие в разработке и применении бактериологического оружия. Сейчас об этом суде уже мало кто знает, хотя по своей значимости он не уступает ни Нюрнбергскому, ни Токийскому, - единственный судебный процесс, где были доказаны факты разработки и применения японцами в боевых действиях бактериологического оружия.
Итак, кого и за что судили на процессе? Наиболее подробные сведения содержит книга «Материалы судебного процесса по делу бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия», вышедшая в 1950 году тиражом 50 000 экземпляров. Кроме того, в фонде архивных уголовных дел Центрального архива ФСБ России хранится уголовное дело № Н-20058 в 26 томах. По нему и проходили те 12 японских военнослужащих, которые в нарушение Женевского протокола 1925 года занимались разработкой, созданием и применением бактериологического оружия в годы Второй мировой войны. Следствие проводилось оперативно-следственной группой МВД СССР и Следственным управлением МВД СССР по Хабаровскому краю в период с 22 октября по 13 декабря 1949 г. В уголовном деле имеются собственноручные показания и дневниковые записи обвиняемых (на японском языке и в переводе на русский), показания свидетелей, акты судебно-медицинских экспертиз, протоколы допросов... Судебный процесс был открытым и широко освещался СМИ СССР.
Обратимся к материалам обвинительного заключения:
«В 1941 году эти подразделения были оформлены в «отряд № 731» и «отряд № 100». Отряды были укомплектованы специалистами бактериологами и другими научными и техническим специалистами. Только в отряде 731 числилось более 3000 сотрудников.
Отряды имели развитую инфраструктуру:
«…для развертывания отряда 731 в районе станции Пинфань, расположенной около 20 км от Харбина, к 1939 году был отстроен большой военный городок с многочисленными лабораториями и служебными зданиями. Были созданы значительные запасы сырья. Вокруг городка в целях обеспечения особой секретности работ была создана запретная зона. Отряд имел свою авиационную часть, а на станции Аньда – специальный полигон.
Отряд № 100 также располагал обширными помещениями, специальным оборудованием и земельными участками в районе местечка Могатон в 10 км южнее города Чанчунь».
Отряды имели большую филиальную сеть вдоль границы с СССР. Задачей филиалов была подготовка к практическому применению бактериологического оружия во время наступательных операций на территории СССР. Отряды подчинялись непосредственно командующему Квантунской группировкой японской армии. Более подробно об устройстве лабораторий, структуре отрядов можно прочитать в указанной выше книге. Приведу лишь одну цитату:
«Материалами предварительного следствия установлено, что отдел № 1 [отряда 731 – прим. автора] специально занимался исследованием и выращиванием для бактериологической войны возбудителей: чумы, холеры, газовой гангрены, сибирской язвы, брюшного тифа, паратифа и других, в целях их использования в бактериологической войне.
В процессе этих исследований производились опыты не только над животными, но и над живыми людьми, для чего была организована внутренняя тюрьма, рассчитанная на 300-400 человек».
«Низшие существа», лишенные права называться людьми, «брёвна» — это пленные, находившиеся в «отряде 731». Среди них были русские, китайцы, монголы, корейцы, схваченные жандармерией, спецслужбами Квантунской армии либо подчиненными им сотрудниками лагеря «Хогоин» («Приют»), расположенного в Харбине.
Жандармерия и спецслужбы захватывали советских граждан, оказавшихся на китайской территории, командиров и бойцов восьмой китайской Красной армии (так японцы называли Народно-освободительную армию Китая), попавших в плен в ходе боев, а также арестовывали участников антияпонского движения: китайских журналистов, ученых, рабочих, учащихся и членов их семей. Все эти люди подлежали отправке в специальную тюрьму отряда 731.
«Бревнам» не нужны были человеческие имена. Всем жертвам давали трехзначные номера, в соответствии с которыми их распределяли по исследовательским группам в качестве материала для опытов.
В группах не интересовались ни прошлым этих людей, ни их возрастом.
В жандармерии, до отправки в отряд, каким бы жестоким допросам их ни подвергали, они все же считались людьми, у которых был язык и которые должны были говорить.
Но с того времени, как они попадали в отряд, их числили всего лишь подопытным материалом.
«Бревнами» были и женщины — русские, китаянки, схваченные по подозрению в антияпонских настроениях. Женщины использовались главным образом для исследования венерических заболеваний.
Циркуляция «бревен» была весьма интенсивной. В среднем через каждые два дня три новых человека становились подопытным материалом.
Хабаровский судебный процесс, основываясь на показаниях подсудимого Кавасимы, зарегистрировал в своих документах, что за период с 1940 по 1945 год отрядом 731 было «потреблено» не менее трех тысяч человек. «В действительности это число было ещё больше»,- единодушно свидетельствовали бывшие сотрудники отряда».
В материалах Хабаровского процесса приводятся факты реального применения бактериологического оружия против советских войск на Халхин-Голе:
«Испытания бактериологических средств проводились не только в лабораториях и на испытательных полигонах, но и в полевых условиях, в т. н. «экспедициях». Первая «экспедиция» была проведена ещё в 1939 г. на реке Халхин-Гол, когда при отступлении японской армии в реку были вылиты болезнетворные бактерии».
Вторая «экспедиция» была направлена в июле-августе 1942 года в район Трехречья (Северо-Хинганская провинция Китая) и длилась 25 дней. В ходе «экспедиции» проводились испытания бактериологических средств около г. Хайлара, у реки Тербур в 60–80 км от её впадения в пограничную с СССР реку Аргунь.
В архивном уголовном деле имеются сведения и о других примерах использования бактериологических средств и оружия. Так, в 1940 году в районе Нимбо (южнее Шанхая) отряд № 731 сбросил с самолетов в расположение китайских войск и на местное население авиабомбы, начиненные бактериями чумы. Одновременно велось заражение водоемов, колодцев и других водных источников.
В результате этого распространилась эпидемия в городах Цзиньхуа, Изьечжоу, Юйшань, на ликвидацию которой китайскими властями были привлечены значительные противоэпидемические силы. В 8-й НОАК было издано специальное указание о мерах борьбы с чумой.
Очередную операцию отряд № 731 провел летом 1941 г. в Центральном Китае: над г. Чандэ с самолета сбрасывали бомбы, начиненные блохами, зараженными бактериями чумы. Цель операции состояла в том, чтобы, распространив эпидемию, вывести из строя китайские войска и нарушить коммуникации. По словам начальника 2 отдела отряда № 731 полковника Сота, операция была «весьма эффективной»: среди китайцев возникла эпидемия чумы.
Итак, почему суд состоялся только в декабре 1949 года в Хабаровске? Почему не стал составной частью Токийского процесса? Виной тому политика американцев. Дело в том, что в числе военнопленных, попавших в советский плен, были японские военноначальники, ранее воевавшие против союзников на Тихом океане и обвинённые в ряде военных преступлений. Американцы просили их выдать.
24 августа 1947 года А. Вышинский информировал первого заместителя министра внутренних дел СССР генерал-полковника И. Серова, что союзники настаивают на выдаче генералов Китадзава Сададзиро и Такуми Хироси. Генерал-лейтенант С. Китадзава был назначен командиром 123-й пехотной дивизии 4-й армии в Маньчжурии только 25 января 1945 г., а до этого являлся начальником штаба пароходного транспорта японской армии в Сингапуре. Англичане обвиняли его в жестоком обращении с британскими военнопленными при перевозке их из Юго-Восточной Азии в Японию, в результате чего многие умерли от голода и болезней.
Генерал-майор Такуми Хироси, командир специальной бригады, обвинялся в массовом убийстве китайцев в Джохоре.
Советская сторона согласилась выполнить просьбу-требование бывших союзников, но при условии выполнения ответного пожелания. 5 сентября 1947 г. С. Круглов сообщил А. Вышинскому, что «Советское правительство согласно передать Китадзава и Такуми при условии передачи Исии и Сота».
16 апреля 1947 года Деревянко сообщил ответ американцев: «…Что касается Исии и Сота, то они не могут быть переданы, так как у Советского Союза, по-видимому, нет ясно выраженных интересов в военных преступлениях, якобы совершенных японцами над китайцами и маньчжурами».
На Токийском процессе все попытки советской стороны поднять тему подготовки Японией бактериологической войны наталкивались на противодействие американцев.
В итоге СССР организовал свой судебный процесс над японскими военными преступниками в Хабаровске. Все обвиняемые были признаны виновными и получили тюремные сроки от 2 до 25 лет. Смертная казнь в СССР в тот момент была временно отменена. Практически все осужденные вышли по амнистии на свободу в 1956 году. Эту амнистию устроил монстрам Хрущев. Им даже банкет организовали во Владивостоке перед отправкой на родину, пили и наши, и монстры - за любовь друг к другу.
Таким образом, все ученые «отряда смерти» (а это почти три тысячи человек), кроме тех, кто попал в руки СССР, избежали ответственности за свои преступления. Многие из тех, кто препарировал живых людей, стали в послевоенной Японии деканами университетов, медучилищ, академиками, бизнесменами.
Принц Такеда (двоюродный брат императора Хирохито), который инспектировал спецотряд, тоже не понес наказания и даже возглавил японский Олимпийский комитет в преддверии Игр 1964 года. А сам Сиро Исии, злой гений отряда 731, безбедно жил в Японии и умер лишь в 1959 году…
К сожалению, дело его живет и процветает. Вот только одно из последних сообщений СМИ. Россия запретила пролет над РФ рейса UnitedAirlines. На борту обнаружен странный вирус. Пролет этого рейса (Сан-Франциско - Шанхай) над нашей территорией был запрещен под угрозой уничтожения борта.
Масштабную бактериологическую войну американцы обрушивали на Корею в 50-х года под руководством того же самого Макартура. Ему практически удалось загнать в угол северных корейцев, но в последний момент на их защиту поднялись китайские добровольцы и наши летчики под командованием трижды Героя Советского Союза Николая Покрышкина. Американцам пришлось поджать хвост. Раздосадованный Макартур потребовал от своего президента приступить к атомным бомбардировкам Китая, но тут его не только не поддержали, но и уволили из армии. Американцы справедливо опасались возмездия со стороны Советского Союза, который в арсенале придерживал свою атомную бомбу. Обе стороны договорились о фифти-фифти. Северяне ушли обратно за 38-ю параллель, из-за которой начинали наступление. Южная Корея осталась за американцами. Там до сих пор тлеет очаг мировой войны.
Что касается Деревянко. Как только международный совет по Японии завершил работу, он вернулся на Родину и снова стал «неизвестным генералом». Сперва преподавал в родной военной академии им. Фрунзе, а затем перешел на работу в ГРУ. К сожалению, жизнь этого выдающегося человека очень быстро завершилась. Через два года после смерти Сталина он скончался от лучевой болезни, которую получил, исследуя последствия атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Благодаря его материалам в Советском Союзе по-настоящему оценили эффект нового американского оружия. И несмотря на все материальные трудности, ускорили его разработку, чтобы не дать новому Зверю родиться и выйти на поверхность.