Юлия Лавряшина. Серебряный ключ. Роман. Журнальный вариант ч. 7

****
Всё утро моросил противный осенний дождик, из-за которого поле стало скользким, и намеченные скачки едва не сорвались. Но после обеда посветлело, солнце слегка раздвинуло серые тучи, и все воспрянули духом. Намечались не официальные соревнования – просто ребята решили проверить коней в деле. Ради этого Оля взяла другую лошадь, потому что Вэнди отличалась слишком спокойным нравом. Для сеансов иппотерапии – лучше не придумаешь, но в скачках она заведомо становилась аутсайдером.
Зато серая в «яблоках» Лаура так и рвалась в бой! Она умела усмирять свой нрав и почти всегда слушалась наездника, но именно это «почти» смущало некоторых. Все помнили, как Лаура сбросила одну девочку, и той потом месяц пришлось лежать на досках с компрессионным переломом позвоночника. Но Оле нравилась эта непокорная лошадь, чем-то похожая на неё саму, ведь девочка тоже могла взбрыкнуть, если что было не по ней.
- Помнишь, как правильно падать, если что? – Юрий Васильевич проверил новые стремена из нержавеющей стали.
Они были хороши: при падении всадника нога легко высвобождалась из стремян, благодаря специальным замкам, которые отсоединяли синтетическое путлище при отведении его назад от седла. В его детстве ничего подобного ещё не делали. Впрочем, в своей деревне они с друзьями вообще учились скакать без седла, и ничего – никто не разбился. Из дальнего уголка памяти вырвался вольный ветер, ударил в лицо запахами степных трав, поманил к горизонту, который тем и хорош, что никогда его не достигнешь, и можно всю жизнь провести в движении. Лучшего и не пожелаешь...
Тех мальчишек уже так разметало по миру – не соберёшь! Юрий Васильевич даже не знал, как сложились судьбы некоторых из них. Теперь его друзьями стали эти ребята клуба «Буцефал», разделившие любовь к лошадям и безудержному галопу навстречу ветру. Но его ровесники были совсем другими детьми, росшими как трава в поле. А этих городских ребят матери до десяти лет за руку водят, чтобы ни один маньяк даже не приблизился. Из-за девочки, сломавшей позвоночник, Юрий Васильевич чуть под суд не пошёл, но Катя сама за него вступилась, доказала, что тренер провёл полный инструктаж, это ей взбрело в голову рискнуть – взять барьер, хотя никто её этому не учил.
«Хорошие ребятишки, - подумал он в который раз. – Только у них совсем другое детство… И другая амуниция».
Он опустил шарнир шпеллера и укоризненно качнул головой, отчего Оля вся так и вспыхнула.
- Я и сама хотела это сделать, - буркнула она.
Но взгляд отвела, и Юрий Васильевич в который раз подумал, что за подопечными нужен глаз да глаз.
- Путлища пора местами поменять, - посоветовал он.
Она кивнула, хотя на это сейчас не оставалось времени. Лёша Орешкин уже провёл разминку своего коня и гарцевал на красавце Дикаприо, который покорился ему с неожиданной лёгкостью. Пошли разговоры, будто этому москвичу известно таинственное заклятье для норовистых лошадей.
- Во-первых, он не москвич, - отвечала на это Оля. – Он живёт в Королёве, чтоб вы знали! Это совсем другой город. Наукоград! А, во-вторых, чушь это всё про заклятье. Кто вам навешал такого? Хоть Юрия Васильевича спросите! Уж он-то всё о лошадях знает.
Но то, как быстро Лёшка нашёл общий язык с неуправляемым вороным, поражало и её саму. Похоже, у него было чему поучиться. Как ни странно, но Олю, не признававшую других авторитетов, кроме любимого тренера, совершенно не раздражала мысль о том, что Орешкин будет учить её. И поглядывала она на него чаще, чем на других, хотя следовало следить за Настей, которая, напротив, не умела абсолютно ничего. Но ею вплотную занялась Светлана Павловна – детский тренер, умевшая подбодрить любого новичка.
Было неожиданно, что Настя выбрала самую старую лошадь – Ракету, которая, может, когда-то и летала по полям с космической скоростью, но Оля тех счастливых времён не застала. Сейчас Ракету почти не выводили из стойла, поэтому с тем же успехом можно было обучаться верховой езде, оседлав спинку дивана. Оля так и сказала Насте, но та заупрямилась:
- А я хочу эту! Она такая несчастная…
- Благотворительностью занимаешь? – Оля пожала плечами. – Так ты никогда не станешь настоящей наездницей.
Погладив соломенную гриву лошади, Настя тихо проговорила:
- А она уже никогда не поскачет по полю, если я её не возьму.
И виновато улыбнулась Оле:
- Я знаю, что это глупо. Но я же ничего не умею, так? Мне трудно, и ей трудно. Мы можем помочь друг другу. Пусть тряхнёт стариной!
Поэтому Оля не особенно беспокоилась о своей новой подруге. Невозможно было даже вообразить, что Ракета способна сбросить всадника. Пока Настя только выгуливала лошадь с опущенными поводьями, и это, похоже, было в радость обеим: девочка ничем не рисковала, а Ракета бодро вышагивала рядом, жадно ловя подвижными ноздрями осенние запахи. И подвижными острыми ушами вбирая всё, о чём рассказывала Настя, то и дело взмахивающая рукой. Оле тоже интересно было бы послушать, но мешать этим двоим не хотелось.
Оставив их в покое, она провела разминку для Лауры, которая уже рвалась в бой, точно чуяла предстоящую скачку.
«Надо было мне заняться ею заранее, - с досадой думала девочка, замечая, что лошадь не сразу понимает, какие именно упражнения следует выполнять. – Или спросить у Антона, как он её разминал… Лошади – такие консерваторы! Не могут перестроиться на ходу».
Но советоваться с мальчишкой, который был младше её на год, Оле мешала некоторая природная самоуверенность, сделавшая её атаманшей двора. Ей трудно было поверить, что кто-то знает тонкости их общего дела лучше неё. Именно поэтому её саму удивляла готовность прислушиваться к Лёшкиным советам.
- Ты ему доверяешь?
Вздрогнув от неожиданности, Оля обернулась к брату, который, прищурившись, разглядывал Орешкина издали. Лицо у Саши оставалось непроницаемым, но Оля угадала: что-то его волнует.
- А почему – нет? – ответила она вопросом на вопрос. – Нормальный пацан.
Он усмехнулся:
- У нас все нормальные. Но ты ни кого не прожигаешь взглядом!
- Вот ещё! – вскинулась Оля, ощутив, как щёки залило жаром. – Я вообще на него не смотрю.
- Только не говори, что и он на тебя не смотрит…
Она уже раскрыла рот, чтобы сгрубить, но вместо этого робко произнесла:
- А он смотрит? Ты сам видел?
Рассмеявшись, Сашка коротко прижал её:
- Ещё как… Ладно, удачи тебе, сестрёнка! Покажи этому Лёхе, каковы сибирские девчонки!
- И покажу! – Оля уверенно тряхнула волосами и, опомнившись, быстро собрала их в «конский хвост».
…Когда лошадей наконец вывели на условный старт (линию прочерченную на рыхлой земле палкой!), Лёша на Дикаприо оказался с Олей рядом. Это её обрадовало: Лаура из шкуры вон вылезет, чтобы угнаться за сильнейшим, а значит, способна прийти второй. А это можно считать победой, ведь всем известно, что обогнать Дикаприо не удастся никому.
- Если что – я рядом! – подмигнул Лёшка, но она только усмехнулась в ответ:
- Я тоже.
- А ты с характером, да?
- А ты ещё этого не понял?
Их пикировку прекратил сигнал тренера, и оба почти одновременно пришпорили коней. Лёша опередил её на секунду, и его конь сразу вырвался вперёд. Стиснув зубы, Оля сгруппировалась, только слегка покачивая корпусом, как учил Юрий Васильевич, и старалась не отставать. Но пока и не сокращала дистанцию, чтобы Дикаприо, разозлившись, что ему «налезают на хвост», не ударил Лауру задними копытами. Из-под них летели мелкие комки грязи, но это было ерундой – в клубе обустроили хорошую душевую, и потом можно будет отмыться.
Скакали они по прямой через поле к чернеющему вдали стогу сена. Дождь уже прекратился, и, хотя воздух оставался сырым и холодным, разгорячённым всадникам это было в самый раз. Пытаясь рассчитать удобный момент, когда стоит пойти на обгон, Оля не сводила глаз с поджарого крупа Дикаприо: «Сейчас… Сейчас…»
И вдруг…
Что-то словно сместилось в окружающей реальности, но в первое мгновение до Оли не дошло, как именно всё изменилось. Ещё несколько секунд она скакала на автомате, и только потом мысль оформилась: «Лёшка упал!» Она оглянулась, но сзади были другие ребята, и ей ничего не удалось разглядеть. Бросив взгляд на заветный стог, который теперь она легко могла достигнуть первой, Оля натянула повод.
Но Лаура и не подумала останавливаться. Теперь, когда перед ней оказалось открытое пространство и вороной конь не мешался под ногами, она только обрела упоение скоростью. Оле пришлось сильнее натянуть правый повод, ослабив левый, чтобы завернуть лошадь на вольт, то есть погнать по кругу, который привёл бы к упавшему Лёшке. На увеличившийся в размерах стог она больше старалась не смотреть.
«Только бы он ничего не сломал! – твердила Оля, пытаясь усмирить лошадь. – Он жив. Конечно, жив!»
Постепенно сбрасывая темп, она перевела Лауру на аллюр. Больше не слыша яростного стука копыт за спиной, лошадь успокоилась, и Оля снова почувствовала, что управляет ею. Подняв голову, Дикаприо некоторое время следил, как они приближаются, потом снова принялся щипать пожелтевшую влажную траву.
Лёшка лежал на спине, и это было плохо, потому что Юрий Васильевич много раз повторял: именно так падать нельзя ни в коем случае. Старший брат даже дома учил Олю кувыркаться, чтобы не боялась слетать с лошади головой вниз – самый безопасный способ. Они с тренером уже бежали со старта, но Оля подоспела первой.
Спрыгнув на землю, она упала возле Лёши на колени:
- Живой?
- Да вроде, - отозвался он.
Ей показалось, что голос прозвучал подозрительно слабо. Она быстро ощупала его ноги и руки – переломов вроде не было.
- Дышать не больно? – Оля помнила, что той девочке, сломавшей позвоночник, не удавалось глубоко вдохнуть.
Демонстративно шумно подышав, он улыбнулся:
- Ты пожертвовала победой, чтобы прийти мне на помощь?
- Это не настоящая победа…
- А если бы впереди ждал большой приз? Ты не вернулась бы?
- К тебе?
- Не обязательно ко мне. К любому. К тому, кто нуждается в помощи.
Она неуверенно пожала плечами:
- Я ещё не участвовала в настоящих скачках. Не знаю.
- Я знаю, - приподнявшись на локте, Лёша устремил на неё чёрный, магнетический взгляд. – Ты бросишься на помощь любому.
- Откуда тебе знать? – пробормотала Оля с сомнением. – И при чём тут это? Ты цел, да? Ну, и отлично.
Вскочив на ноги, она протянула руку, и Лёшка, усмехнувшись, ухватился за неё. Когда подоспела помощь, он уже был на ногах и беззлобно похлопывал Дикаприо по шее.
- Живой, - бросила Оля брату и повела Лауру к конюшне.
- Погоди-ка, - окликнул её Юрий Васильевич, которому хватило одного взгляда, чтобы понять: с новеньким всё в порядке. Жаль, конечно, что не выстоял… А шёл хорошо.
Когда тренер отошёл, Саша неожиданно спросил Лёшку, похлопав по шее его коня:
- Знаешь, что связывает настоящего Ди Каприо с лошадьми?
Лёшка пожал плечами:
- Ковбоя играл?
- Точно! – удивился Саша.
Глаза у него были совсем как у Оли, а ресницы и волосы гораздо темнее. Лёшка с лёгкой завистью подумал, что ему вряд ли удастся вырасти таким высоким, как Олин брат.
- А ещё?
- Это викторина, что ли? – слегка разозлился Лёша. – Я ж не все его фильмы смотрел! Не фанатею...
Точно не слыша его, Саша пробормотал про себя:
- Впрочем, этот фильм ты действительно вряд ли видел, он слишком взрослый… Ди Каприо там играл французского поэта Артюра Рембо. А другой поэт, Давид Самойлов, посвятил Рембо такие стихи.
И неожиданно для Лёшки, начал читать, обращаясь больше к коню, чем к нему:
…В это утро по главной дорожке
Шёл весёлый и рыжий парень
В желтовато-зелёной ковбойке.
А за парнем шагала лошадь.
Эта лошадь была прекрасна…
«Что за бред?! – поразился Лёшка. – Я на его глазах шарахнулся о землю, а он мне стихи читает? И что это вообще за стихи такие – даже рифм нету!»
Точно не замечая его нетерпеливых подёргиваний, Саша задумчиво продолжал, и было похоже, будто он сам именно в эту минуту рождает слова, складывающиеся в нерифмованные и всё же такие слитные строки:
Шея - словно рука балерины,
Уши - словно чуткие листья,
Ноздри - словно из серой замши,
И глаза азиатской рабыни.

Парень шёл и у всех газировщиц
Покупал воду с сиропом,
А его белоснежная лошадь
Наблюдала, как на стакане
Оседает озон с сиропом.
На унылом осеннем поле вдруг выросли разноцветные домики с черепичными крышами, уютные бульвары и нежные цветы на клумбах. Утончённая белая лошадь целовала их мягкими губами, а со стороны казалось, будто она ест цветы. Лёша замер, боясь спугнуть видение, которое этот странный парень рисовал одним голосом. Хотелось, чтобы эти стихи, белые, как прекрасное животное, звучали долго-долго…
- Кыш! - воскликнули все рантьеры.
- Брысь! - вскричали злые старухи. -
Что такое - шляется лошадь,
Нарушая общий порядок!
Лошадь им ничего не сказала,
Поглядела долго и грустно
И последовала за парнем.

Вот и всё - ничего не случилось,
Просто шёл по улице парень,
Пил повсюду воду с сиропом,
А за парнем шагала лошадь...

Это странное стихотворенье
Посвящается нам с тобою.
Мы с тобой в чудеса не верим,
Оттого их у нас не бывает...
Звуки уже растаяли в воздухе, а Лёшка всё ещё боялся дохнуть. И сам не понимал – отчего?
- Если ты не сможешь подарить моей сестре чудо, лучше уйди, как эта лошадь, - негромко сказал Саша. – Но почему-то мне кажется, что тебе стоит только захотеть…


****
Он настаивал, что Оля прошла самую настоящую проверку – бросилась на помощь, не задумываясь. Хотя на кону была победа в скачках, пусть и самопальных, но ведь все горели желанием прийти первыми! И его злило, что Настя сомневалась:
- Это доказывает только то, что ты ей нравишься! Я это и безо всяких проверок видела… Она тебе бросилась на помощь, понимаешь? Но это ж не значит, что ради любого, кто свалится с лошади, Оля сойдет с дистанции! Зря ты это устроил… Ничего не доказал и победу уступил.
Мрачно посопев, Лёшка буркнул:
- Есть другие предложения?
Они ждали Олю, чтобы вместе отправится в Томскую писаницу. Настя уже бывала в этом заповеднике с отцом, а Лёшка даже не слышал о нём, и ей захотелось показать гордость Кузбасса.
- Ой, там так интересно! – загорелась она. – Наскальные рисунки всяких оленей, лосей. Их ещё до нашей эры нарисовали, представляешь? И ведь сохранились! А ещё там всякие славянские идолы и шорские юрты – внутри прямо всё-всё, как было у шорцев. А календари какие прикольные! И ещё там из настоящего лука пострелять можно.
Уговаривать его долго не пришлось, только Лёша настоял, чтобы Оля отправилась с ними. Настя и не возражала. Он чувствовал, что ей тоже нравится эта отчаянная синеглазая девчонка, только у Насти ещё не развилось чутьё на тех, из кого выйдет настоящий волшебник. Это приходило со временем, а она сама только этим летом прошла обряд посвящения. А Лёша уже безошибочно мог определить среди сотни, а то и тысячи ребят того единственного, кто способен рискнуть жизнью ради спасения ребёнка. В своей новой школе он не обнаружил никого подходящего. Зато в Оле сразу угадал своего человека! И вовсе не потому, что она была красивой…
Мама, конечно, была недовольна, что он опять сбегает в выходной из дома. У неё тоже были планы на этот день, но бабушку они опасались оставлять совсем одну. Было так тяжело наблюдать её беспомощность: парализованная половина тела не давала ей внятно говорить, и были понятны только короткие просьбы вроде «пить». К тому же инсульт стёр из её памяти все буквы, хотя правая рука действовала, и она могла бы написать то, что не удавалось сказать. Вот только забыла – как это делается.
Сговорились они на том, что Лёшка вернётся пораньше и поможет искупать бабушку. В первый раз это вызвало у него такой ужас, что потом мальчик целую ночь не мог уснуть. Но за то время, что они жили в Кемерово, уже привык и к этому. Только всё равно, думая о бабушке, старался представлять её той весёлой и моложавой женщиной, что пекла самые вкусные в мире пирожки с мясом и резалась с ним в «дурака». А не тем – «нечто», в которое она превратилась сейчас.
«Неужели нас всех это ждёт?» - страх перед старостью заставлял его просыпаться ночами в поту и долго лежать без сна, глядя в потолок, по которому проплывали косые полосы света. Раньше Лёшка не задумывался о столь далёком будущем, его больше волновали дети, которым нужно было помочь сейчас. Но теперь его всё чаще посещала мысль: как хорошо было бы, если б существовала такая же, как у них команда волшебников, только помогающая старикам! Хотя бы тем, кто прожил свою жизнь по совести и никому не причинил зла. Но как распознать среди пожилых - порядочных людей, Лёша пока не представлял. Бывшие эсесовцы тоже стали стариками… И на вид их никак не отличишь от тех, кого они пытали во время войны.
В общем, в последнее время ему было, о чём подумать. Но делиться этими мыслями даже с Настей он не спешил. Лёша вообще не отличался особой разговорчивостью, и сейчас его радовало, что в Томской писанице они будут втроём. Не гулять же им с Олей в полном молчании! А вдруг он так растеряется, оставшись с ней наедине, что вообще утратит дар речи?
- Что-то я пока не могу придумать никакой проверки… Может, случай подвернётся? - озабоченно проговорила Настя и встрепенулась. – Вон она идёт!
У него так и ёкнуло сердце. Незаметно втянув воздух, Лёша с трудом перевёл дыхание. Ещё не хватало, чтобы девчонки заметили, как он разволновался! И сунул руки в карманы куртки – ему казалось, что они предательски подрагивают.
- Привет! – весело крикнула Оля ещё за несколько шагов. – Я сильно опоздала? Маршрутки долго не было.
Оттого, что на ней была голубая куртка, глаза светились ещё ярче. А ноги в узких джинсах казались просто невероятными.
- Билеты мы купили, а автобус ещё не ушёл. Да пойдёмте же скорее!
Забежав за спину, Настя принялась толкать их обоих к автобусу, как будто они отказывались ехать. Это, конечно, была только игра, но Лёшке стало приятно, что Настя хотя бы так сразу объединила их в пару. Заметила ли это Оля? Он бросил на неё косой взгляд, но увидел только, что она смеётся. Может, над ним?
И в автобусе Настя повела себя, как верный друг: заскочив первой, уселась рядом с какой-то тёткой, чтобы им достались два места рядом.
- Садись к окну, - предложила Оля. – Я-то всё уже видела сто раз, а ты должен посмотреть.
Потом она поинтересовалась, ничего ли не болит у него после падения, и в тоне её не было даже намёка на издёвку. И Лёшино оцепенение, мешавшее говорить, не заикаясь, постепенно спало. Они разговорились, и, хотя больше рассказывала Оля, то и дело показывая ему что-то за окном, он тоже вполне связно поддерживал разговор и ликовал от этого.
Их прервали странные звуки и возгласы позади. Оля обернулась в проход, а Лёша поднялся – взглянуть, что там происходит. Причина оказалась прозаичной и довольно неприятной: девочку лет семи стошнило. Она не успела сообразить, что происходит с её организмом, и её вырвало прямо на куртку и только немного на пол. Похоже, девочка ехала в заповедник с одноклассниками, потому что вокруг сидели её ровесники. И они все повскакивали с мест, завывая от отвращения.
- Фу-у!
- Ой, как воняет!
- Что ты наделала, Савельева?! – уже кричала, нависнув над побледневшим ребёнком, рыжеволосая женщина в коричневом пальто, видимо, их учительница. – Я же велела всем взять леденцы от укачивания!
- Я забыла, - пролепетала девочка.
- А голову ты дома не забыла?
- Вот тупая корова, - пробормотала Оля, явно имея в виду не ребёнка. И вытащила из маленького рюкзачка пачку влажных салфеток и бутылочку воды. – Лёш, я сейчас.
Быстро перебежав в заднюю часть автобуса, она бесцеремонно оттолкнула учительницу:
- Подвиньтесь. От того, что вы на неё орёте, никому лучше не станет!
И принялась вытирать лицо и одежду перепуганной девочки, бросая салфетки прямо на пол. Мимо Лёшки прошмыгнула Настя, которая несла пустой пакет-«майку». Не говоря ни слова, она принялась собирать в него грязные салфетки. Заметив в сетчатом кармане одного из сидений свёрнутую газету, Лёшка извлёк её, чтобы стереть ею рвотные массы с пола. Хоть в проходе и было тесно, они втроём ничуть не мешали друг другу, и Лёша в который раз сказал себе, что из них получится отличная команда.
- Машенька, как себя чувствуешь? – прозвучал за его спиной неожиданно ласковый голос учительницы.
От удивления у него даже брови на лоб поползли, но тут же Лёша сообразил, что происходит и глянул на Настю: «Твоя работа?» Она лишь скромно потупилась, точно и не усмирила только что бессмысленный гнев взрослой женщины своей волшебной силой. Учительницы уже поила девочку из принесённой Олей бутылочки, потом дала ей леденец из собственных припасов. Можно было не сомневаться, что уж, по крайней мере, сегодня она будет заботиться о Маше, как наседка.
Завязав покрепче пакет со зловонным содержимым, Лёша унёс его к передней двери и положил на ступеньку, чтобы захватить на выходе. Водитель только сердито посопел, проследив за ним, но ничего не сказал.
Проходя мимо Насти, уже вернувшейся на своё место, Лёшка шепнул:
- Ну, что я тебе говорил?
- Теперь согласна на все сто! – улыбнулась она.


****
Я не была в Томской писанице с прошлого лета… Тогда мы приезжали сюда с папой, и он фотографировал меня на каждом шагу. Один снимок, с грустной лисичкой в вольере, долго служил мне аватаркой «ВКонтакте». Хотя видеть животных в клетках совсем не весело. Вроде и места им было предостаточно, и худыми они не выглядели, но я понимала, почему волки то и дело устраивают подкопы и сбегают из маленького зоопарка, устроенного в заповеднике. Тайга была совсем рядом, и они, конечно, чуяли запахи настоящей жизни. Воля звала их так неумолимо, что ради воссоединения с ней, звери готовы были копать ход без сна и отдыха. Удивляло другое: почему из троих волков сбегал всё время только один? Или они так договаривались между собой, надеясь, что люди не сразу заметят пропажу, если клетка не будет пуста? А, может, кому-то и неволя по сердцу?
Мы это всё обсудили, оказавшись возле клеток. Но Оле тяжело было видеть животных за решётками, и я поскорее потащила их к берегу, чтобы посмотреть главное – рисунки древних людей. Мне так ясно виделся этот лохматый, полуголый доисторический художник, которого загнала на скалу жажда творчества! Я просто чувствовала, как невтерпёж ему было передать восторг от увиденных им мощных лосей, а бумаги тогда ещё, ясное дело, не было, вот и пришлось ему высекать рисунок на камне. Это совсем не то же самое, что тупые надписи на стенах современных домов! Тот древний парень пытался запечатлеть Красоту. А, может, предчувствовал, что наступят чёрные времена, когда этих лосей останутся единицы…
Конечно, если б мы оказались там одни, было бы время всё рассмотреть, как следует. Но прямо следом привели тот самый класс, что ехал с нами в автобусе. Очищенная и продышавшаяся Маша уже вовсю скакала с девчонками, не особенно прислушиваясь к тому, что рассказывает экскурсовод. А разомлевшая от успокоения моего волшебного луча учительница только блаженно улыбалась детям, даже не делая замечаний. Я подумала, что со злости перестаралась, надо было воздействовать на неё аккуратнее.
Но всерьёз я пожалела об этом, когда раздался отчаянный вопль. Мы кинулись к перилам и увидели, как один из первоклашек, сорвавшись со скалы, летит в реку. Как этому дебилу удалось выбраться за ограждение?! Но искать причину было поздно, надо было спасать пацана. Только Лёшка среагировал быстрее – я поняла это, увидев, как наперерез падающему мальчишке летит пластиковая тарелочка. Когда мы проходили площадку внизу, я заметила, как этот диск ловил неугомонный джек-рассел. Изнурённый хозяин запускал его, наверное, уже в пятисотый раз, но терьеру всё было нипочём!
Похоже, Лёшка тоже заметил эту тарелочку и сейчас мгновенно притянул её и перенаправил. Обалдевший терьер уже готов был сигануть за любимой игрушкой со скалы, но я успела мысленно ухватить его и начала успокаивать, поглаживая. Явно озадаченный происходящим пёс сел у ног хозяина и стал дожидаться возвращения тарелочки с несвойственным терьеру спокойствием. У хозяина вид был совершенно обалдевший!
Но тарелка не собиралась назад. Со свистом пронёсшись мимо замерших от ужаса зрителей, красный диск подхватил ребёнка и взмыл вверх. Растопырив руки и ноги, мальчик лежал на этой тарелочке животом и вопил, не умолкая ни на секунду.
«Хорошо бы Лёшка ещё и рот ему заткнул!» - мелькнуло у меня в мыслях, но я понимала, что требую слишком многого. Чтобы полностью контролировать передвижение «летательного аппарата», Лёша не должен был отвлекаться ни на что другое. А я боялась оторваться от джека-рассела, который мог выйти из успокоительного транса быстрее, чем человек. С его-то темпераментом!
Стряхнув мальчика на смотровую площадку, тарелочка описала полукруг и приземлилась у лап собаки. Терьер недоверчиво обнюхал её и взглядом потребовал у хозяина объяснений. Было бы интересно послушать!
- Смываемся, - шепнул Лёшка и первым начал пробираться сквозь толпу, сгрудившуюся вокруг чудом спасшегося ребёнка.
Ухватив Олю за руку, я потащила её следом. Сказать, что она была удивлена – значит, не сказать ничего. Голубые глаза её стали круглыми, как воздушные шарики.
- Что это было? Что это было? – твердила она, пока мы пробивались к выходу.
Мне было понятно её состояние, ведь когда Ромка впервые «поймал» джип, летевший прямо на меня, я тоже отказывалась поверить собственным глазам. Ну, не может пластиковый диск так менять траекторию полёта! Да ещё и цеплять на ходу всяких мальчиков… И раз уж мы решили принять Олю в свою команду, лучше было объяснить ей всё прямо сейчас.
Было понятно, что посмотреть юрты и календари нам в этот раз не придётся. Нужно было удирать из заповедника, пока никто не заподозрил нас в совершении чуда: вдруг кто-то заметил, как Лёшка держал тарелочку взглядом? Среди взрослых тоже встречаются догадливые…
Оля не спрашивала, почему мы покидаем Томскую писаницу в такой спешке, но вид у неё был уже совсем не ошарашенный. Сдвинув брови, она точно разглядывала в себе самой какую-то вспыхнувшую идею. И можно было не сомневаться, что вскоре потребуются объяснения... Но интуиция подсказывала ей: разговор должен состояться без свидетелей.
Заскочив в автобус, мы забрались на задние сиденья, где можно было устроиться всем вместе. Пассажиров, желающих в такую рань вернуться в Кемерово, было так мало, что никто не мог нас подслушать. Все сиденья были заняты только впереди, водитель включил радио, и наши голоса, если и доносились до других, то отдельными всплесками.
Оля первой предъявила обвинение:
- Вы не удивились. Значит, вы поняли, как это всё получилось? Ну, выкладывайте!
- Ты ни о чём не догадалась бы, если б мы заранее не решили насчёт тебя, - предупредил Лёшка.
- Что – насчёт меня?!
- Что ты нам подходишь. Нашей команде.
- Какой ещё команде?
Её взгляд метался от его лица к моему, но я предпочла не вмешиваться – пусть Лёша сам всё расскажет. Не только потому, что он был старше и дольше ходил в посвящённых! Ему было важно показать себя лидером именно Оле, я это прекрасно понимала и помалкивала. А он прямо вдохновился, рассказывая, как почувствовал в ней родную душу, услышав о сеансах иппотерапии для детей. И как удачно она прошла испытания: и подстроенное, и подвернувшееся случайно.
- Так, стой! – она схватила его за руку, и Лёшка просто просиял от этого. – Ты хочешь сказать, что специально свалился с Дикаприо, чтобы проверить мою реакцию?
- Ну… Да, - признался он.
Я подумала, что сейчас Оля рассвирепеет, ведь, по сути, её обманули, но она только тихо улыбнулась:
- Ты же мог покалечиться.
- Я научился падать, - ответил Лёшка вполголоса.
Интересно, она действительно не замечала, что всё ещё держит его за руку или только делала вид? А он уже перешёл к самому главному и рассказал, почему летающий диск подхватил упавшего мальчишку и вернул его на скалу. Я украдкой следила за Олей, хотя заранее знала, что на её лице будут меняться выражения восторга, недоверия, надежды… Наверняка я точно также слушала ребят из «Кобры», когда мы сидели на траве в Нарымском сквере, и Жека открывал мне самые секретные секреты.
Когда Лёшка выдохся и замолчал, она спросила дрожащим голосом:
- И почему ты рассказываешь обо всём именно мне?
Она ждала предложения. Может быть, главного в своей жизни. Она так хотела этого, что у неё побледнели губы. И если б сейчас Лёшка не произнёс желанных слов, Оля, наверное, умерла бы от разочарования. Но он не обманул её ожидания.
- Оля, - торжественно произнёс он, - ты хочешь вступить в нашу команду и получить волшебную силу?
В жизни не видела, чтобы человек выглядел таким счастливым. И это было так здорово, что я не удержалась и обхватила её обеими руками, а она прижала меня к себе. Олю ничуть не смутило ни то, что волшебную силу ни в коем случае нельзя использовать себе во благо; ни то, что лечить детей у нас не получается, разве что острую боль можно снять; ни то, что к шестнадцати годам мы снова станем обычными людьми. Она была в полном восторге! Ведь теперь она сможет совершить нечто настоящее и уважать себя за это до конца жизни. Жаль, что ей уже исполнилось четырнадцать…


****
Прийти в школу после выходных оказалось не так-то просто, ведь мне впервые предстояло увидеть Ксюшку Морозову после того, как я узнала её тайну. И, как назло, мы столкнулись с ней прямо у крыльца школы. В утреннем свете фонарей её лицо показалось мне жёлтым и злым, как у маленькой ведьмы.
Мы встретились взглядами, и я ощутила, до чего же Ксюха ненавидит меня… И теперь даже было понятно за что: в сравнении с ней я была до тошноты благополучной девочкой. Пускай мои родители разводились и женились снова, это было такой ерундой в сравнении с Ксюшкиными проблемами, о которых невозможно было даже рассказать кому-то. Стоило хоть одной из одноклассниц разнюхать о том, какой «кот» жил у Морозовой дома, и её просто со света сживут!
Поэтому я к ней никакой ненависти не испытывала. Особенно после того, как вчера заставила разговориться старушек возле Ксюшиного подъезда. Ромка научил меня, каким образом вызвать направленный поток откровенностей. Спрятавшись позади них за кустом в мокрых лоскутках жёлтых листьев, я направила луч своего фонарика прямо в мозг той, что была маленькой и сухой. Почему-то мне показалось – на неё легче воздействовать. И прочистила, как я его окрестила, Канал Искренности. Пока он забит, у человека не выведаешь секретов.
Хотя в любом случае остаётся риск, что волшебство не сработает, ведь я не так уж часто применяла его в жизни. Поэтому чуть от радости не подпрыгнула, когда старушка без перехода сообщила полной соседке:
- Вальки Морозовой дочка только успевает наряды менять! На какие шиши?
- Какой ещё Вальки? – удивилась та внезапной смене разговора.
- Да ты знаешь! Дворничихи. У Вальки ещё муж – сумасшедший. А был-то учёным! Да я тебе говорю! Во, как судьба поворачивается…
- Поди, диссертаций дописался – крыша съехала?