– Батюшка, у меня рак четвёртой стадии. Мой батюшка благословил не ходить на вечернюю службу.
– А как же исповедь?
– И на это есть благословение. Мой батюшка сказал, что я могу причащаться без исповеди во всех храмах Томска.
– Как давно вы причащались?
– В воскресенье.
Так я и причастилась, немного слукавила, благословение было только на Богоявленский собор. Я потом часто сравнивала себя с Кисой Воробъниновым, который держит в руках шляпу и говорит:
– «Мосье, же не манж па сис жур. Гебен зи мир битте этвас копек ауф дем штюк брод. Подайте что-нибудь бывшему депутату Государственной думы».
Пришлось идти на вечернюю. И я нисколько об этом не пожалела. Пел хор, состоящий из монахов. Конечно, это была не Оптина пустынь, но было отрадно на душе. Исповедь началась после службы. Не знаю как, но я была первая. Слава Богу. До больницы дошла кое-как. Через час спросила градусник. Было 38 и 2.Утром температура исчезла, и меня отпустили в храм на литургию. Когда стояла в очереди на причастие, подошла вчерашняя служащая и спросила:
– Вы исповедались вчера?
– Да, но это было так тяжело.
Она подумала о чём-то своём и улыбнулась, продвигая меня вперёд. А мне просто было плохо от температуры.
Целый день я провалялась в кровати, а вечером попросила градусник. Температура была 38 и 4. Вызвали дежурного врача. Он поставил диагноз: ангина и назначил лечение.
А в понедельник был «царский обход»: профессор и все врачи отделения. Он спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Без температуры хорошо, – сказала я. А он заулыбался и что-то пробормотал себе под нос. Однако старшему врачу велел взять меня на карандаш.
Через некоторое время пришла моя врач и попросила освободить место. Поступило много народа, мест не хватает. Господи помилуй! Лучше бы в храмах в простой день не было мест, тогда бы и в онкологии стало меньше народа.
В субботу вечером спрашиваю свою знакомую незнакомку:
– А где народ? У вас такая благодать в храме!
– Завтра будет.
Действительно, в воскресенье было много народа, и на причастие была большая очередь. Да. Вечером я ведь первая исповедалась и убежала в больницу.
14
Здравствуй, Танечка! Я думала всё, закончила писать. Но сегодня позвонила подруга и спросила:
– Сколько лет прошло в борьбе за право жить?
– Мне кажется, борюсь всю жизнь.
– Найди место в своей жизни, где было всё гладко.
– До шести лет, пока я была с бабушкой и ходила с ней читать псалтирь об усопших.
– Это совсем маленький возраст, ну, с 10, 12 лет и дальше?
Я долго думала, и по сей час происходит это судорожное искание. ГДЕ, ГДЕ? НУ КАК ЖЕ, НЕУЖЕЛИ НЕТ? СЧАСТЬЕ, РАДОСТЬ, ЛЮБОВЬ ГДЕ? ПОКАЖИТЕ МНЕ, КАК ЭТО ВЫГЛЯДИТ? ЧЕМ ПАХНЕТ? А МОЖЕТ, ЗВУЧИТ, КАК АРМЯНСКИЙ ДУДУК? Как можно рассказывать о любви и счастье и радости, если ты этого не знаешь?
Да нет, знаю! Был такой момент. Я шла к подруге, а из соседнего дома вышел мужчина и подарил мне огромный букет лесных колокольчиков.
– Это мне?
Я не услышала ответа. Это был мой первый восторг.
Начало замечательной жизни или отпуск я провела в Киргизии. И потом по маленькому кусочку, по пылинке, по снежинке. Мало-помалу открывалось моё счастье. Верите не верите, но это именно так. Я счастливой стала в болезни, с Господом Богом моим. Всё Господь, всё Господь! Господи помилуй! Ведь как умирает тело - и боль, и плач. А потом вдруг возрождается, с Господом моим. Тело поболело, поплакало и решило:
– Так жить нельзя! Я не хочу жить с болью.
– Хорошо! – говорит мой Господь.
У него уже и другая задача готова. Плачь не плачь, а решать самой, не у кого спросить, кроме Бога. Вот в церковь-то и идёшь, исповедаешься, причащаешься и плачешь и молишься, чтоб ответ-то подсказал. Иногда долго молишься, но это для людей долго 4 месяца, а для Господа - тьфу. Ну, а как же грешила сколько? Так, на чашечку весов грехи, а на вторую добрые дела… Вот так, а добрых дел у меня и нет. Вот и плачешь и молишься, чтоб простил.
– Не умею я добрых дел делать, Господе Иисусе Христе, помилуй мя грешную! Идёшь, по сторонам не зыркаешь, глаза вниз и молитовку: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную.
15
Здравствуй, моя Танечка! Думаю о счастье очень давно. Поэтому прочти эти зарисовки о счастье. Мне бы хотелось, чтобы ты и Леночка написали немного о своём счастье. Ведь счастье у всех разное.
– Счастье? О чем это? Кто хочет рассказать мне о счастье? Я сама себе. Прелестно! Прелестно! У меня все есть.
– Всего быть не может в принципе.
– Хорошо. Мне достаточно того, что у меня есть.
– А мужа нет, разве достаточно?
– Муж - это кто?
– О, муж - это твоя духовная половинка.
– Духовную половинку да, хотелось бы. Но пока ее нет, разве нужно печалиться?
– Нет.
– Вот я и не печалюсь. Мужа я у Бога просила и жду. Могу я на Бога роптать, что не дал мужа?
– Нет.
– Спасибо, Господи, что пока не дал! Я же не готова, вот в монастырь собралась, пожить немного. Какой муж, когда порядка нет в голове.
– Да ты что!? Порядок можно до конца дней наводить! Что, так и будешь без мужа?
– Верно, не подумавши говорю.
– Да ты когда думала-то в своей жизни?
– Учусь, милая, учусь.
– Мы хотели говорить о счастье, а сами о чем?
– Так все по теме, между прочим. Спокойно сидеть, слушать музыку и разговаривать на интересную тему разве не есть счастье? Было бы с кем говорить.
– А разве не с кем? У меня есть ты, а у тебя есть я.
– Ты в зеркало глянь, есть там еще кто, кроме тебя?
– Нет.
– Но это ничего не значит! Бога тоже никто не видел, но Он есть.
– Так с Богом себя не сравнивай.
– Да я же для наглядности сказала, для лучшего восприятия, а то так можно и к психиатру отправиться.
– Зачем опять, к психиатру? Ты там уже была.
– Была - и зачем всем рассказывать?
– А что? Секрет? Тайна? Ну-ка, ну-ка, а диагноз свой шепни по секрету.
– Нет никакого диагноза, сама знаешь, и не придуривайся. Так, снова отвлеклись. Счастье?..
Счастье?
– Эй, кто-нибудь! Может, подскажете мне! Что ЭТО!?
– Ты что? Это ты сама, голубушка, сама! Ну, милая, мозги есть, подумай, напряги, что же ты так? Я верю, надеюсь на тебя, а ты кричишь почем зря.
– А почему ты на меня надеешься, а не я на тебя?
– Ты главная, вот!!!
– Это кто решил?
– Без нас, милая, все давно решено. Смирись, мой тебе совет.
– Счастье!? Трудно. А ведь мечтаю все время о нем, а какое оно, и не знаю. Так о чем же я тогда мечтала всю жизнь?
– Вот, вот.
– Счастье? Это когда душа спокойна!
– Да разве в покое счастье?
– Счастье? Это когда в сердце любовь живет! Когда смотришь на небо, горы, водоемы, в общем, на природу, и душа замирает от восторга красоты!
– Душа у тебя сейчас почти спокойна, в природу ты недавно окунулась достаточно. Значит, ты счастлива?
– Когда я была там, в красоте, мне было хорошо, но душа металась, ей не хватало чего-то. Душе хотелось отдать все то, что она чувствует, другой душе, которая бы смогла понять, принять и разделить со мной радость.
– Но ведь вокруг люди! Ты не одна, делись!
– Люди, люди! Не нужно мне много. Мне один нужен такой, словно часть меня, словно одно дыхание со мной, словно одно биение сердца со мной или я с ним, так вернее.
– Опять сказку хочешь?
– Нет. Жизнь хочу, живую и настоящую! Чтобы радоваться каждому дню, и не важно, дождь или солнце! Открыл глаза и радуешься: ПРОСНУЛАСЬ! СПАСИБО, ГОСПОДИ! ЖИВУ!!!
– А… Что мешает?
– Ну и зануда ты! В принципе, не мешает НИЧЕГО!
–Тогда ЖИВИ!!!
Счастье, счастье. А живу ли я? Или так, проживаю отпущенное время? Времени остаётся мало. Никто из людей не знает, сколько, только один Господь ведает. Успеть понять что-то важное, ощутить и прикоснуться к этой великой тайне – ЖИЗНЬ. СЧАСТЬЕ – это ЖИТЬ! Это ощущать жизнь каждой своей клеточкой.
Счастье – это любить Господа и ощущать Его любовь в себе. Знать, что я не одна, а с Господом, который всегда рядом, заботится и знает обо мне всё. Любит такую, какая есть, но желает, чтобы я стала совершенной. Я могу к этому стремиться, а Он мне поможет.
Да. Счастье – это покой! Нет, не покой, а согласие с самим собой. Это знание, что меня всегда любит Господь и заботится и знает, что для меня лучше. Живёшь в полноте и ничего не нужно, Всё даёт Господь. Но Бог не даёт ничего просто так. Нужны дела.
Счастье – это сладость победы над собой. И чем больше я борюсь и побеждаю, тем больше я счастлива.
–Таня, вставай! Займись работой по дому. Не лежи!
– Спина болит!
– Начнёшь двигаться, и станет легче. Вспомни! Не раз это было!
– Ладно. Вот пристала. Никакого покоя от неё нет…
– Леночка, не спи так много, мужу это не понравится. Муж должен знать либо нужно с этим бороться. А то потом скажет:
– Эх, мать честная! На ком же я женился?
И всё пошло и поехало!..
Послесловие
Здравствуй, моя Танечка! И снова я тебе пишу. Нет, видимо, конца у этой истории, пока мы живы… Но… Так хочется поделиться с тобой радостью сейчас, не перед смертью.… Знаешь, писала я тебе о четырёх братьях. Так вот, один оставшийся, младшенький, которого назвала «ни так ни сяк», порадовал меня. Кто-то может сказать: и не радость это вовсе, когда брат в такою больницу попал. Радость, Танечка, радость!
Последнее время навалилось на него много всего, и я как сестра звонила и спрашивала о его состоянии. Сегодня звоню, а телефон молчит… Я ещё подумала со смехом: «Телефон, телеграф взят! Красные в городе…» Сама собираюсь в поликлиннику, а там и до брата доползу. Хожу я плохо, петляю, как заяц. На улице снега намело, смотрю в окно, и передёргивает меня от страха. По канату-то я ходить не умею, а тут только тропы, где протоптаны, а где и снова занесло. Слышу звонок в дверь, открываю:
– Господи, помилуй, я ж к ним собиралась, а она тут как тут, знакомая!
Всё обсказала и вместо одной больницы я поехала в другую. Хорошо вдвоём, сама бы не дошла. Два часа добирались и пришли за семь минут до закрытия на отведённое время для посетителей. Медсестра приняла передачу, как в тюрьме, вытащив запрещённые продукты и тетрадь с ручкой… Вышел брат мой - и не узнать. Медсестра разрешила без бахил пройти на место свиданки (иначе это и не назовёшь) и сказала:
– У вас есть семь минут для общения.
Семь не семь, а пробыли двенадцать!
Смотрю на братца и понять не могу, что со мной происходит? Хочется какие-то слова сказать добрые… Я и говорю, сначала-то для себя:
– Ты хоть улыбнись, если рад нам…
И правда, поворачивается и улыбается, вижу, хочет порадовать канцелярскую сестрёнку. Вот и уходить пора, ничего доброго в голову не пришло, как сказать:
– Мы с тобой одной крови, братан! Держись…
Вот такое свидание. Подошёл автобус… Я и так и сяк, а войти не могу, все силы потратила на хождение по тропам. Сумку на ступени поставила и опять корячусь. Тут и кондуктор подошла, руку протянула, только не та весовая категория у неё, чтоб меня в автобус втащить. Есть у меня проверенный способ, на коленях по ступеням вползать. А если бы ещё и песню вовремя вспомнить: «Ещё немного, ещё чуть-чуть, последний бой он трудный самый…» Если бы последний, я бы вспомнила, да, видимо, ещё предстоит сражаться, встать плечом к плечу с братом. Смотрю, и место есть свободное, это хорошо сидя ехать.
Вышла на своей остановке, и точно по канату руки расставила и иду, балансируя и пропуская спешащих.
«Мне бы только не упасть», – крутится в голове.
Оно и мягко в снегу, да как вставать-то… Лишь одна девушка обернулась, то ли помочь хотела, то ли смотрела, а не пьяная ли вслед ей пробирается. Вышла я на дорожку пошире да и расплакалась, словно скорлупка от сердца оторвалась. Слёзы потекли горючие. Благодать Божия! Никто на меня уже и не смотрит, народ то есть, так они, словно зомби, каждый своё задание спешит исполнить. Я и расслабилась, плачу и причитаю:
– Братишка, родненький мой! Мы ж с тобой одной крови! Господи прости! Господи, прости меня грешную! Я ведь от него всю жизнь убегаю, как в детстве…
Знаешь, хочется гулять. Одиннадцать лет мне тогда было – всего одиннадцать… А кто с братом будет сидеть? Он только проснётся, а я его снова укачиваю… Мне же бегать хочется, с подружками играть. А тут этот орёт, что разорался? Сухой, выспался, есть не хочет… Ничего не понимаю, пусть ещё поспит, только бы не орал. Мама где? По делам ушла… Раньше тоже дела у людей были.
Уже по дороге домой поняла, что меня поразило. Знаешь, всё наносное облетело с него… И он, как в детстве, смотрит чистым взором и ждёт… И я впервые сама в себе, ещё не вслух назвала брата братишкой. Шла и радовалась «со слезами на глазах»:
– Живой, живой! Одной крови мы, кому непонятно! Двое нас, двое! Может, и пропавший найдётся?
Может… Всё в жизни может быть, когда любовь входит в сердце. Ты всю жизнь бегаешь за ней, ищешь, ждёшь, а «она придёт совсем внезапно». Как весной, сломает льды, и река потечёт, потечёт…
А мы плечом к плечу! Услышь меня, прохожий! Мы все одной крови, от Адама и Евы. Жизнь предначертана для нас сказочная! Хоть кто-нибудь, кто-нибудь, присоединяйтесь, и плечом к плечу… Плечом к плечу по канату, да над пропастью… Всё в наших руках! Как в Дивеево, в монастыре одна монахиня кричала:
– Родненькие мои, посторонитесь, каждение!
Это значит, батюшка с кадилом идёт. А я чувствую, что каждый стоящий здесь для неё: родненький!
– Родненькие вы мои, ну кто плечом к плечу хочет встать?!
Так, продолжение было, потом послесловие… А дальше… Что загадывать?
На всё воля Божия!
– А как же исповедь?
– И на это есть благословение. Мой батюшка сказал, что я могу причащаться без исповеди во всех храмах Томска.
– Как давно вы причащались?
– В воскресенье.
Так я и причастилась, немного слукавила, благословение было только на Богоявленский собор. Я потом часто сравнивала себя с Кисой Воробъниновым, который держит в руках шляпу и говорит:
– «Мосье, же не манж па сис жур. Гебен зи мир битте этвас копек ауф дем штюк брод. Подайте что-нибудь бывшему депутату Государственной думы».
Пришлось идти на вечернюю. И я нисколько об этом не пожалела. Пел хор, состоящий из монахов. Конечно, это была не Оптина пустынь, но было отрадно на душе. Исповедь началась после службы. Не знаю как, но я была первая. Слава Богу. До больницы дошла кое-как. Через час спросила градусник. Было 38 и 2.Утром температура исчезла, и меня отпустили в храм на литургию. Когда стояла в очереди на причастие, подошла вчерашняя служащая и спросила:
– Вы исповедались вчера?
– Да, но это было так тяжело.
Она подумала о чём-то своём и улыбнулась, продвигая меня вперёд. А мне просто было плохо от температуры.
Целый день я провалялась в кровати, а вечером попросила градусник. Температура была 38 и 4. Вызвали дежурного врача. Он поставил диагноз: ангина и назначил лечение.
А в понедельник был «царский обход»: профессор и все врачи отделения. Он спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Без температуры хорошо, – сказала я. А он заулыбался и что-то пробормотал себе под нос. Однако старшему врачу велел взять меня на карандаш.
Через некоторое время пришла моя врач и попросила освободить место. Поступило много народа, мест не хватает. Господи помилуй! Лучше бы в храмах в простой день не было мест, тогда бы и в онкологии стало меньше народа.
В субботу вечером спрашиваю свою знакомую незнакомку:
– А где народ? У вас такая благодать в храме!
– Завтра будет.
Действительно, в воскресенье было много народа, и на причастие была большая очередь. Да. Вечером я ведь первая исповедалась и убежала в больницу.
14
Здравствуй, Танечка! Я думала всё, закончила писать. Но сегодня позвонила подруга и спросила:
– Сколько лет прошло в борьбе за право жить?
– Мне кажется, борюсь всю жизнь.
– Найди место в своей жизни, где было всё гладко.
– До шести лет, пока я была с бабушкой и ходила с ней читать псалтирь об усопших.
– Это совсем маленький возраст, ну, с 10, 12 лет и дальше?
Я долго думала, и по сей час происходит это судорожное искание. ГДЕ, ГДЕ? НУ КАК ЖЕ, НЕУЖЕЛИ НЕТ? СЧАСТЬЕ, РАДОСТЬ, ЛЮБОВЬ ГДЕ? ПОКАЖИТЕ МНЕ, КАК ЭТО ВЫГЛЯДИТ? ЧЕМ ПАХНЕТ? А МОЖЕТ, ЗВУЧИТ, КАК АРМЯНСКИЙ ДУДУК? Как можно рассказывать о любви и счастье и радости, если ты этого не знаешь?
Да нет, знаю! Был такой момент. Я шла к подруге, а из соседнего дома вышел мужчина и подарил мне огромный букет лесных колокольчиков.
– Это мне?
Я не услышала ответа. Это был мой первый восторг.
Начало замечательной жизни или отпуск я провела в Киргизии. И потом по маленькому кусочку, по пылинке, по снежинке. Мало-помалу открывалось моё счастье. Верите не верите, но это именно так. Я счастливой стала в болезни, с Господом Богом моим. Всё Господь, всё Господь! Господи помилуй! Ведь как умирает тело - и боль, и плач. А потом вдруг возрождается, с Господом моим. Тело поболело, поплакало и решило:
– Так жить нельзя! Я не хочу жить с болью.
– Хорошо! – говорит мой Господь.
У него уже и другая задача готова. Плачь не плачь, а решать самой, не у кого спросить, кроме Бога. Вот в церковь-то и идёшь, исповедаешься, причащаешься и плачешь и молишься, чтоб ответ-то подсказал. Иногда долго молишься, но это для людей долго 4 месяца, а для Господа - тьфу. Ну, а как же грешила сколько? Так, на чашечку весов грехи, а на вторую добрые дела… Вот так, а добрых дел у меня и нет. Вот и плачешь и молишься, чтоб простил.
– Не умею я добрых дел делать, Господе Иисусе Христе, помилуй мя грешную! Идёшь, по сторонам не зыркаешь, глаза вниз и молитовку: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную.
15
Здравствуй, моя Танечка! Думаю о счастье очень давно. Поэтому прочти эти зарисовки о счастье. Мне бы хотелось, чтобы ты и Леночка написали немного о своём счастье. Ведь счастье у всех разное.
– Счастье? О чем это? Кто хочет рассказать мне о счастье? Я сама себе. Прелестно! Прелестно! У меня все есть.
– Всего быть не может в принципе.
– Хорошо. Мне достаточно того, что у меня есть.
– А мужа нет, разве достаточно?
– Муж - это кто?
– О, муж - это твоя духовная половинка.
– Духовную половинку да, хотелось бы. Но пока ее нет, разве нужно печалиться?
– Нет.
– Вот я и не печалюсь. Мужа я у Бога просила и жду. Могу я на Бога роптать, что не дал мужа?
– Нет.
– Спасибо, Господи, что пока не дал! Я же не готова, вот в монастырь собралась, пожить немного. Какой муж, когда порядка нет в голове.
– Да ты что!? Порядок можно до конца дней наводить! Что, так и будешь без мужа?
– Верно, не подумавши говорю.
– Да ты когда думала-то в своей жизни?
– Учусь, милая, учусь.
– Мы хотели говорить о счастье, а сами о чем?
– Так все по теме, между прочим. Спокойно сидеть, слушать музыку и разговаривать на интересную тему разве не есть счастье? Было бы с кем говорить.
– А разве не с кем? У меня есть ты, а у тебя есть я.
– Ты в зеркало глянь, есть там еще кто, кроме тебя?
– Нет.
– Но это ничего не значит! Бога тоже никто не видел, но Он есть.
– Так с Богом себя не сравнивай.
– Да я же для наглядности сказала, для лучшего восприятия, а то так можно и к психиатру отправиться.
– Зачем опять, к психиатру? Ты там уже была.
– Была - и зачем всем рассказывать?
– А что? Секрет? Тайна? Ну-ка, ну-ка, а диагноз свой шепни по секрету.
– Нет никакого диагноза, сама знаешь, и не придуривайся. Так, снова отвлеклись. Счастье?..
Счастье?
– Эй, кто-нибудь! Может, подскажете мне! Что ЭТО!?
– Ты что? Это ты сама, голубушка, сама! Ну, милая, мозги есть, подумай, напряги, что же ты так? Я верю, надеюсь на тебя, а ты кричишь почем зря.
– А почему ты на меня надеешься, а не я на тебя?
– Ты главная, вот!!!
– Это кто решил?
– Без нас, милая, все давно решено. Смирись, мой тебе совет.
– Счастье!? Трудно. А ведь мечтаю все время о нем, а какое оно, и не знаю. Так о чем же я тогда мечтала всю жизнь?
– Вот, вот.
– Счастье? Это когда душа спокойна!
– Да разве в покое счастье?
– Счастье? Это когда в сердце любовь живет! Когда смотришь на небо, горы, водоемы, в общем, на природу, и душа замирает от восторга красоты!
– Душа у тебя сейчас почти спокойна, в природу ты недавно окунулась достаточно. Значит, ты счастлива?
– Когда я была там, в красоте, мне было хорошо, но душа металась, ей не хватало чего-то. Душе хотелось отдать все то, что она чувствует, другой душе, которая бы смогла понять, принять и разделить со мной радость.
– Но ведь вокруг люди! Ты не одна, делись!
– Люди, люди! Не нужно мне много. Мне один нужен такой, словно часть меня, словно одно дыхание со мной, словно одно биение сердца со мной или я с ним, так вернее.
– Опять сказку хочешь?
– Нет. Жизнь хочу, живую и настоящую! Чтобы радоваться каждому дню, и не важно, дождь или солнце! Открыл глаза и радуешься: ПРОСНУЛАСЬ! СПАСИБО, ГОСПОДИ! ЖИВУ!!!
– А… Что мешает?
– Ну и зануда ты! В принципе, не мешает НИЧЕГО!
–Тогда ЖИВИ!!!
Счастье, счастье. А живу ли я? Или так, проживаю отпущенное время? Времени остаётся мало. Никто из людей не знает, сколько, только один Господь ведает. Успеть понять что-то важное, ощутить и прикоснуться к этой великой тайне – ЖИЗНЬ. СЧАСТЬЕ – это ЖИТЬ! Это ощущать жизнь каждой своей клеточкой.
Счастье – это любить Господа и ощущать Его любовь в себе. Знать, что я не одна, а с Господом, который всегда рядом, заботится и знает обо мне всё. Любит такую, какая есть, но желает, чтобы я стала совершенной. Я могу к этому стремиться, а Он мне поможет.
Да. Счастье – это покой! Нет, не покой, а согласие с самим собой. Это знание, что меня всегда любит Господь и заботится и знает, что для меня лучше. Живёшь в полноте и ничего не нужно, Всё даёт Господь. Но Бог не даёт ничего просто так. Нужны дела.
Счастье – это сладость победы над собой. И чем больше я борюсь и побеждаю, тем больше я счастлива.
–Таня, вставай! Займись работой по дому. Не лежи!
– Спина болит!
– Начнёшь двигаться, и станет легче. Вспомни! Не раз это было!
– Ладно. Вот пристала. Никакого покоя от неё нет…
– Леночка, не спи так много, мужу это не понравится. Муж должен знать либо нужно с этим бороться. А то потом скажет:
– Эх, мать честная! На ком же я женился?
И всё пошло и поехало!..
Послесловие
Здравствуй, моя Танечка! И снова я тебе пишу. Нет, видимо, конца у этой истории, пока мы живы… Но… Так хочется поделиться с тобой радостью сейчас, не перед смертью.… Знаешь, писала я тебе о четырёх братьях. Так вот, один оставшийся, младшенький, которого назвала «ни так ни сяк», порадовал меня. Кто-то может сказать: и не радость это вовсе, когда брат в такою больницу попал. Радость, Танечка, радость!
Последнее время навалилось на него много всего, и я как сестра звонила и спрашивала о его состоянии. Сегодня звоню, а телефон молчит… Я ещё подумала со смехом: «Телефон, телеграф взят! Красные в городе…» Сама собираюсь в поликлиннику, а там и до брата доползу. Хожу я плохо, петляю, как заяц. На улице снега намело, смотрю в окно, и передёргивает меня от страха. По канату-то я ходить не умею, а тут только тропы, где протоптаны, а где и снова занесло. Слышу звонок в дверь, открываю:
– Господи, помилуй, я ж к ним собиралась, а она тут как тут, знакомая!
Всё обсказала и вместо одной больницы я поехала в другую. Хорошо вдвоём, сама бы не дошла. Два часа добирались и пришли за семь минут до закрытия на отведённое время для посетителей. Медсестра приняла передачу, как в тюрьме, вытащив запрещённые продукты и тетрадь с ручкой… Вышел брат мой - и не узнать. Медсестра разрешила без бахил пройти на место свиданки (иначе это и не назовёшь) и сказала:
– У вас есть семь минут для общения.
Семь не семь, а пробыли двенадцать!
Смотрю на братца и понять не могу, что со мной происходит? Хочется какие-то слова сказать добрые… Я и говорю, сначала-то для себя:
– Ты хоть улыбнись, если рад нам…
И правда, поворачивается и улыбается, вижу, хочет порадовать канцелярскую сестрёнку. Вот и уходить пора, ничего доброго в голову не пришло, как сказать:
– Мы с тобой одной крови, братан! Держись…
Вот такое свидание. Подошёл автобус… Я и так и сяк, а войти не могу, все силы потратила на хождение по тропам. Сумку на ступени поставила и опять корячусь. Тут и кондуктор подошла, руку протянула, только не та весовая категория у неё, чтоб меня в автобус втащить. Есть у меня проверенный способ, на коленях по ступеням вползать. А если бы ещё и песню вовремя вспомнить: «Ещё немного, ещё чуть-чуть, последний бой он трудный самый…» Если бы последний, я бы вспомнила, да, видимо, ещё предстоит сражаться, встать плечом к плечу с братом. Смотрю, и место есть свободное, это хорошо сидя ехать.
Вышла на своей остановке, и точно по канату руки расставила и иду, балансируя и пропуская спешащих.
«Мне бы только не упасть», – крутится в голове.
Оно и мягко в снегу, да как вставать-то… Лишь одна девушка обернулась, то ли помочь хотела, то ли смотрела, а не пьяная ли вслед ей пробирается. Вышла я на дорожку пошире да и расплакалась, словно скорлупка от сердца оторвалась. Слёзы потекли горючие. Благодать Божия! Никто на меня уже и не смотрит, народ то есть, так они, словно зомби, каждый своё задание спешит исполнить. Я и расслабилась, плачу и причитаю:
– Братишка, родненький мой! Мы ж с тобой одной крови! Господи прости! Господи, прости меня грешную! Я ведь от него всю жизнь убегаю, как в детстве…
Знаешь, хочется гулять. Одиннадцать лет мне тогда было – всего одиннадцать… А кто с братом будет сидеть? Он только проснётся, а я его снова укачиваю… Мне же бегать хочется, с подружками играть. А тут этот орёт, что разорался? Сухой, выспался, есть не хочет… Ничего не понимаю, пусть ещё поспит, только бы не орал. Мама где? По делам ушла… Раньше тоже дела у людей были.
Уже по дороге домой поняла, что меня поразило. Знаешь, всё наносное облетело с него… И он, как в детстве, смотрит чистым взором и ждёт… И я впервые сама в себе, ещё не вслух назвала брата братишкой. Шла и радовалась «со слезами на глазах»:
– Живой, живой! Одной крови мы, кому непонятно! Двое нас, двое! Может, и пропавший найдётся?
Может… Всё в жизни может быть, когда любовь входит в сердце. Ты всю жизнь бегаешь за ней, ищешь, ждёшь, а «она придёт совсем внезапно». Как весной, сломает льды, и река потечёт, потечёт…
А мы плечом к плечу! Услышь меня, прохожий! Мы все одной крови, от Адама и Евы. Жизнь предначертана для нас сказочная! Хоть кто-нибудь, кто-нибудь, присоединяйтесь, и плечом к плечу… Плечом к плечу по канату, да над пропастью… Всё в наших руках! Как в Дивеево, в монастыре одна монахиня кричала:
– Родненькие мои, посторонитесь, каждение!
Это значит, батюшка с кадилом идёт. А я чувствую, что каждый стоящий здесь для неё: родненький!
– Родненькие вы мои, ну кто плечом к плечу хочет встать?!
Так, продолжение было, потом послесловие… А дальше… Что загадывать?
На всё воля Божия!
Назад |