- Очень редко общаюсь с ним.
- Почему?
- Да как-то разошлись.
- Ты знаешь, что он с Леной до сих пор не расстался?
- Мне это неинтересно.
У моего подъезда Сережа спросил:
- У тебя какие планы на вечер?
- Пока не знаю.
- Хочешь, пойдем со мной к приятелям? Это семейная пара, они сегодня вечеринку устраивают.
- Давно уже никуда не выбиралась.
- Что? Твой друг домосед?
- Давай мы не будем это обсуждать?
- Давай. Так заезжать за тобой?
- Да.
- Будь готова к восьми.
В этот вечер я была в ударе! Красива, остроумна, оптимистична, весела без надрыва, искренне внимательна к собеседникам – даже сама себе нравилась!
Компания гудела в двухкомнатной квартире с большой кухней, в новостройке на окраине города. Не помню, сколько было человек, потому что люди постоянно уходили и приходили. В большой комнате танцевали, на кухне велись разговоры (в основном о жизни за границей, о том, кто и как устроился после эмиграции, о случаях на таможне при выезде из Союза), в спальне периодически кто-то закрывался.
Сначала мы сидели на кухне, Сережа оказался в центре внимания, многие его знали, были рады видеть и с интересом слушали рассказы об общих московских знакомых. Потом к нему подскочила изрядно подвыпившая девушка (из серии "ноги от ушей") и попыталась затащить на танец. Я наблюдала, как в первый раз вежливо, а после её настойчивости, жестко, он отказался.
Мои наблюдения были прерваны красивым брюнетом, предложившим выпить водки.
- Я бы предпочла сухое вино.
- Не знаю, осталось ли оно. Хотя одну бутылочку я припас, сейчас принесу.
Брюнета звали Валентин, он оказался хозяином квартиры. За бокалом вина я подверглась вежливо-остроумному допросу, который продолжился уже во время танца. Между нами сразу же возникла симпатия людей, получающих удовольствие от одних и тех же книг, фильмов и других радостей. Когда Валентина отвлекла миловидная женщина, (как потом выяснилось, жена), мой танец продолжился с молодым человеком, знакомым по КВНу. Потом музыка сменилась на более ритмичную, (кажется, это была Бони-М), и я дала жару на полную катушку, особенно, когда Сережа вошел в комнату. Минут пять глядя на танцующих, он курил у балконной двери, а потом подошел ко мне:
- Я собираюсь уходить. Ты со мной или останешься здесь? Вижу, тебе нравится.
- Я, конечно, поеду с тобой.
Хозяева проводили нас до двери.
- Почему ты не познакомил нас с Лидой раньше? У нас оказалось много общего!
Сказал Валентин, приобнимая свою жену. Сережа на вопрос не ответил, но вежливо поблагодарил за вечер.
- Ты когда обратно уезжаешь?
- Дня через три.
В машине (мы остановили частника) Сережа сказал:
- За два с половиной года здесь ничего не изменилось.
- Дома новые построили.
- Да. Плодят убожество. А что тебя держит в этом городе?
- В другом городе меня никто не ждет. А здесь родители, друзья, работа...
- А потенциальный муж? Почему ты его не называешь?
- Есть причины. Но поживем - увидим. Может, еще и назову. А тебя что в Москве держит?
- Ну, ты спросила! Это единственный город в стране, где хоть как-то можно существовать. И откуда проще уехать.
- Ты по-прежнему хочешь за границу?
- Я стараюсь не менять своих планов.
Расставаясь, мы договорились созвониться, но в последующие дни Сережа не объявлялся, а, когда я набрала его номер, трубку взяла Валентина Михайловна, громко переспросила мое имя и через паузу сказала, что Сережа уехал. Мне показалось, что он как раз в это время был рядом и не захотел со мной разговаривать.
Через неделю мне неожиданно позвонила Алла:
- Скажи, как Сережа себя чувствует?
- В каком смысле?
- Ну, после драки!
- Какой?! С кем?!
- Ты что, не в курсе?! Говорят, он пьяный пришел к Алене Сагаповой, не знаю уж, что они там делали, но, как в анекдоте, вернулся муж, случилась драка, у Сережи глаз подбитый и нос чуть ли не переломан! Странно, что ты ничего не знаешь!
- А это правда или принимают желаемое за действительное?
- Конечно, правда. Весь город обсуждает. А тебе, значит, он не позвонил?! Удивительно! Вы ведь такие друзья!
- Не позвонил. Но в любом случае Валентина Михайловна сказала, что Сережа уехал.
- Да?! Странно. Еще позавчера с ним Юра, одноклассник, по телефону разговаривал.
- В таком случае позвони Сереже сама.
- Я бы сделала это, но после нашего с ним разговора наедине, боюсь, это будет неловко.
Алла замолчала, ждала, что я начну интересоваться подробностями. Пауза затянулась, она не выдержала и продолжила:
- Представляешь?! Он звал меня с собой в Москву!
- И что?
- Ну, я отказалась, сказала: "Нет, Сереженька, я замужем, у меня ребенок!"
- А он-то и не знал! Сюрприз для него!
- Не сюрприз, конечно... Ой. Я должна идти, сын проснулся.
Разговор закончился.
Я обдумывала варианты: либо Алла сочиняет, (как часто это делала, предполагая, что нет ни одного равнодушного к ней мужчины), либо я полная дура, либо Сережа сумасшедший. Хотя, возможно, в каждом предположении была доля истины.
"Совсем я перестала понимать тебя, Сережа! Чего ты действительно хочешь? Знаешь ли ты сам? Куда тебя несет?!" - с горечью думала я.
С Андреем, после двухнедельной разлуки, состоялся обстоятельный разговор о скором разводе, об оформлении наших отношений, и я уже готовила примирительную встречу с родителями. Наше совместное будущее представлялось мне смутно, но тем интересней было ждать сюрпризов грядущей реальности. Однако сюрпризы начались раньше.
Однажды я неожиданно зашла к Андрею на кафедру в университет, (она была одним из мест его работы), держась за руки, мы вышли в коридор, и вдруг он резко отшатнулся. Навстречу стремительно шагала высокая стройная женщина. Андрей бросился к ней со словами:
- Что случилось?!
- Ничего. Просто приехала. Соскучилась, - женщина была напряжена, криво усмехалась. - Это она? - кивок головы в мою сторону.
- Давай поговорим об этом дома.
Дальше я слушать не стала, развернулась и пошла к выходу. Андрей не удерживал. Минуты через три он без пальто догнал меня на улице.
- Постой! Она не должна была приехать! Я тебе все объясню!
- Андрей, вернись, ты простынешь!
- Вечером жду тебя!
- Нет! Пожалуйста, нет! И вообще... нет! - и я изо всех сил побежала от него.
У Марины я ревела в подушку.
- Вот ты мне скажи, о чем ты сейчас плачешь? Сама же не стала слушать объяснений! Он же ни от чего не отказывался!
- Ты бы видела, как жена смотрела! Она-то разводиться не собирается! Я думала, что между ними нет ничего, а там семья! "Давай поговорим об этом дома", - сказал он ей! Дома! Это их дом, хотя я там была чаще!
- Лида, ты просто причину ищешь, чтобы не жить с ним! Я так и знала, что приезд твоего короля сероглазого даром не пройдет!
- Кортников здесь ни при чём!
- Причем, причем! Ты даже со мной, как он приехал, ни разу не созванивалась! О делах моих не спрашиваешь!
- О каких делах?! - меня вдруг осенило. - Марина! Марик предложение сделал?!
- Ага! Жди! - Марина усмехнулась. - Нет! Мне дают целевое место на театроведческое отделение в Ленинград. (Марина в результате предпринятых манипуляций нашла себе работу в отделе управления культуры).
- Второе высшее! Это хорошо. Заочно?
- Нет, очно.
- А как же Марк?
- Ну, во-первых, туда еще поступить надо.
- А, во-вторых?
- А, во-вторых, жизнь покажет! Но вообще-то у меня голова кругом!
- Что Марк говорит?
- Ничего. И меня это больше всего раздражает, - она помолчала. - Не могу понять: то ли это нерешительность, то ли безразличие?
- А когда экзамены?
- Летом, конечно.
- Хорошо, есть время подготовиться. А к лету все выяснится и с Мариком. Я тоже хочу попробовать поступить на режиссерские курсы.
- Ну, это совсем сложно! Там мужчин в основном берут! С опытом. Знаешь, я слышала, что набирают в театр к Спесивцеву, может, тебе там показаться?
- В любом случае надо ехать в Москву. Денег скопить бы!
- Это вот уже конкретное желание, а не мирихлюндия слезливая. Не есть, не пить - денежки копить! Рада, что ты оживаешь! Хватит на мужиках зацикливаться!
Я действительно решила всерьез заняться режиссурой. Подбирала материал для вступительного собеседования, с Митей мы искали каких-нибудь знакомых, которые или учились, или пытались поступить на режиссерское отделение в московские ВУЗы.
- Я и про Ленинград узнаю, - сказал Митя. - Следующей осенью собираюсь поступать в аспирантуру Театрального института, может, тебе туда на режиссуру попробовать?
- Может быть. Надо узнать и про Ленинград.
С Андреем я больше не виделась. От принятого решения стало чуть легче, но всё же, когда вспоминала нашу встречу втроем, сердце сжималось от стыда, сама себе казалась пошлой злодейкой-разлучницей.
Опять на балконах появились ёлки, но в этом году они не вызывали у меня обычного предчувствия праздника. Мария Константиновна пригласила нас с родителями встретить Новый год у них одной большой семьей. Саша поддержал эту идею.
- Сестра, когда ещё мы сможем собраться все вместе? Сошлют меня куда подальше, и уже не приедешь просто так.
- Я не против. Давайте соберемся у вас. Честно говоря, мне всё равно, где это будет.
- Что это за настроение такое? Не узнаю тебя! Это из-за Сережи?
- Это из-за себя! Непутевая я девочка. Куда ни ступлю - все не путь, а скрюченная дорожка. Жил на свете человек скрюченные ножки...
- И ходил он целый век по скрюченный дорожке! - засмеялся Саша.
- Точно! Так что Сережа здесь ни при чём.
- Мария Константиновна очень удивилась, когда увидела его у себя дома. Говорит, что мама его очень гордая! Сережа её надежда! Не хочет, чтобы он в провинции пропадал. Объявила всем, что он женится на дочке профессора, не меньше!
- Не думаю, что Валентина Михайловна обсуждает на работе жизненные перспективы сына. И уж точно профессорская дочка - это не Сережин размах. Разве что профессор из Сорбонны или Кембриджа. В любом случае, дай Бог ему счастья, мы, наверное, с ним теперь не скоро увидимся. Если увидимся вообще.
Глава восьмая
- Лида, Сережа попросил позвонить ему. Я записала номер, - этими словами встретила меня мама, когда я после работы пришла домой.
- Какой Сережа?
Мама удивленно смотрела
- Кортников. А что, есть еще какой-то?
- Почему ты решила, что это он?
- Потому что он, как воспитанный человек, представился, сказал: «Здравствуйте, это Сергей Кортников». Ну и так далее. Вот, - она протянула листок с цифрами, - звони!
Я не могла представить ни одной причины, по которой Сережа хотел бы со мной поговорить, но, конечно, набрала номер. Никто не ответил. Ближе к поздней ночи раздался междугородний телефонный звонок.
- Лида, здравствуй! Я никого не разбудил?
- Нет. Я звонила тебе.
- Я выходил, - Сережа помолчал. - Как ты?
- Живу. Что-то случилось? Как твое здоровье? Говорят, ты в прошлый раз захворал перед отъездом?
- Не помню такого. И вообще, кто прошлое помянет, тому глаз вон!
- Хочешь все забыть?
- Не все. Лида, приезжай в Москву на Новый год!
- Шутишь?
- Серьезно
- Не знаю, что и подумать!
- А ты не думай! Просто приезжай! Я бы выслал денег на дорогу, но сижу на мели, не без копейки, конечно, на хлеб хватает, но без икры, а иногда и без масла. Тебя же это не смутит? Помню, ты собиралась жить со мной в шалаше!
- Я тоже помню.
- Приедешь?
- Сережа, это неожиданно, до Нового года неделя всего осталась. Работа, родители... А главное, денег надо где-то достать.
- А больше тебя ничто не держит?
- Ничто.
- Ты хочешь приехать?
- Да
- Тогда постарайся.
- Попробую. Позвоню, если куплю билет.
Всю ночь меня лихорадило. Я пыталась понять, зачем, в каком качестве Сережа хочет меня видеть? Почему именно на Новый год? Где взять денег? (Сашина свадьба съела все накопления). Что сказать родителям? Будут ли билеты на самолет? Я боялась загадывать, но от предчувствия счастья уже не могла лежать, ходила по комнате, вглядывалась из окна в ночное небо, улыбалась и даже легонько подпрыгнула один раз.
На следующий день я поговорила с папой, (он не возражал: "Лида, как хорошо, что ты оставила этого женатика". Я подумала "Ах, папа…а ты?!." - но продолжать грустную мысль не стала) взяла деньги в институтской кассе взаимопомощи, купила билет и позвонила Сереже.
- Я прилетаю вечером двадцать девятого.
- Умница! Жду тебя. Ты ведь помнишь, как ко мне добираться?
- Да. Я все помню.
- Все?!
- Во всяком случае, главное.
- И что же главное?
- Руки мыть перед едой и чистить зубы на ночь и утром.
- Тогда не забудь зубную щетку! Мыло и пасту я тебе, так уж и быть, дам!
В оставшиеся до отъезда дни я решала, что надеть, искала новые вещи, взяла на время поездки у Ани дубленку, а ей отдала свою шубу, она была еще, как новенькая, все-таки во Франции делали!), испекла торт "Наполеон". ("Ты нам хоть кусочек отрежь!" - просил Саша, но я не стала портить вид отсечением части от целого).
Счастливая я сидела в самолете. Звезды в иллюминаторе подмигивали, но мне и без того было весело. Я представляла Сережу, сидящего в своей комнате, себя, перелетевшую через Сибирь, Урал, Нечерноземье и свалившуюся с неба с сумками, (в которых тесня коробку с тортом, штабелями распластались цыплята табака, позвякивали две трехлитровых банки с огурцами и помидорами, баночка грибной икры), к порогу любимого.
Москва перед праздником наряжалась в сверкающий пушистый снег, он оседал на редких прохожих и создавал новогоднее настроение. К Сережиному дому я брела по мягкой тропинке, слизывала снежинки, падающие на губы, улыбалась и почти не ощущала тяжести сумок.
- Лида! Как ты это все донесла?! Надо было сказать, я бы встретил тебя! - воскликнул Сережа, забирая у входа в квартиру мой багаж.
- Действительно, почему я не воспользовалась случаем! Слушай, ты ведь меня никогда не встречал!
- Это упрек?!
- Нет, что ты! Просто факт, - я осмотрелась. - А где ёлка?
Сережа удивленно замер:
- Елка?
- Ну да! Ёлка, гирлянды, игрушки!
Он смотрел на меня и не знал, как реагировать. Потом, заметив смех в моих глазах, облегченно вздохнул и улыбнулся:
- Шутишь?
- Да! Вот видишь, редко встречаемся и уже ни сразу друг друга понимаем!
- Снимай дубленку, психолог! Вот твоя полка для вещей. Можешь сразу разложить.
- Нет, сначала я должна убедиться, что все это происходит в реальности: по комнате пройдусь, до тебя дотронусь.
- Дотронься! Вот он я.
- Точно! Твой лоб семи пядей (я провела пальцами по лбу, носу, подбородку).
Сережа наклонился, легко поцеловал меня в щеку, глубоко вздохнул и сказал голосом Бабы Яги:
- Фу! Фу! Человечьим духом пахнет!
- Ишь ты, носик-то твой, бабуся, человека по французским духам узнает! Ладно, давай, как в сказке: сначала банька, а еду я с собой принесла, от тебя, поди, не дождешься!
- Лида, ты правда привезла продукты?
- Некоторые. Придется поменять последовательность: в душ схожу потом, а сейчас поздний ужин.
Удивительно, но в комнате был беспорядок (обычно Сережа педантично следил за чистотой): на стуле валялись джинсы, на буфете стояли немытая после кофе чашка и пепельница, полная окурков, по столу были разбросаны листы бумаги. Приглядевшись, я увидела, что это рисунки, с попытками изобразить человека сидящего, стоящего, отдельные части тела: ладонь, ногу. Все это напоминало работы ученика начального класса художественной школы.
- Ты берешь уроки живописи?
- Нет, сам пытаюсь.
- Здорово! У тебя хорошо получается, но с учителем дело бы пошло быстрее. Это хобби или ты решил сменить профессию?
- Еще не знаю! Пока есть свободное время, открываю в себе неожиданные способности. Я и стихи пробую писать, потом дам почитать.
- Вот это да! А как же физика? У тебя же талант!
- Физика подождет!
- Почему ты перестал ею заниматься? Разочаровался?
- Есть некоторые сложности. Не учителем же идти!
- А почему нет? У тебя прекрасно получалось! Я помню!
- Это тот первый урок? Нашла, о чем вспоминать!
- Сережа, поверь мне! Ты прирожденный педагог!
- А может, я прирожденный художник?! Смотри!
Он достал небольшой лист ватмана с нарисованной мужской головой.
- Как тебе? - спросил Сережа с видом человека, уверенного, что дает посмотреть произведение, которое знатоки уже оценили как шедевр.
Я вгляделась в рисунок: из множества корявых длинных и коротких линий, сделанных простым карандашом, из штрихов тонких, жирных и растертых в тени на меня смотрело скукоженное лицо человека из серии "поймать и обезвредить". Со старанием дилетанта-новичка тщательно были прорисованы все мимические морщинки, все подробности радужной оболочки глаз. Портрет вызвал во мне ужас. И дело было не в страшных поджатых узких губах, не в заостренном длинном носе и не во взгляде обреченно-преступном! Лицо ни одной чертой не напоминало Сережу, но всё же это был он! Его автопортрет!
- Ну как? Похож? - я все еще смотрела на лист. - Мне все говорят, что классно!
- Кто - все?
- Все, кто видел! Приятели, друг мой, Петр! Я вас завтра познакомлю. Лида, тебе что, не нравится?!
- Я уже видела его.
- Когда?! Ты не могла, я его неделю назад нарисовал. Шутишь!
- Я его видела, когда читала Оскара Уальда! Он так хорошо его описал, что в глазах стоит.
- Дориан Грей... Значит, тебе не понравился?
- Сережа, портрет, наверное, хороший, раз так испугал меня! Но лучше бы его не было!
- Почему?!
- Не знаю, но сердцем чувствую, что не надо этому лицу оставаться здесь. Побыл немножечко и хватит! А то еще подумает, что и правда похож на тебя! У психологов есть такой прием: нарисуй свой страх и порви!
- Почему страх? Ты действительно считаешь, что его нужно порвать?!
- Да.
- Тогда сделай это сама!
- Знаешь, если тебе быть художником, ты нарисуешь еще много всего и автопортреты, в том числе, а если не быть, то, тем более, не нужно оставлять это… даже слов подобрать не могу! Так я рву?
- Ну, если ты уверена...
Сережа, наверное, не сомневался, что решимости моей не хватит, но, еще раз взглянув на изображение, я передернулась от мерзости и порвала листок на части.
- Вот теперь мы вдвоем, а этот, - я показала на клочки, - был лишним.
Сережа внимательно смотрел на меня.
- Невероятно! Ты сделала это! Так серьёзно отнеслась! Это же просто рисунок!
- Жалеешь? Злишься на меня?
- Да ерунда! Где обещанный ужин? - Сережа сменил тему, но чувствовалось, что уничтожение рисунка смутило его, он был растерян.
Я достала продукты и накрыла на стол.
- Это целый пир! - оценил Сережа. - У меня есть водка. Завтра купим шампанского на Новый год!
- А где мы будем отмечать?
- Посмотрим, с Петей решим.
- Твой друг?
- Да, лучший на данный момент.
- Чем занимается?
- Да всем! Но главное, он музыкант, собирает свою группу. Сейчас, правда, простой в делах.
- Москвич?
- С недавнего времени. Очень вкусные цыплята. Папа делал?
- Да. Там еще есть, нужно положить в холодильник.
После ужина я мыла посуду на большой кухне. Сережа показал, где его стол, кастрюли, сковородки, где лежат продукты, короче, познакомил с хозяйством. Это погружение в его быт мне показалось признаком начинающихся новых отношений.
- Ты обещал пасту и мыло, я хочу в душ.
- Пойдем, я все покажу.
Мы вместе почистили зубы, а потом Сережа ушел, оставив мне халат.
Я стояла под тонкой струей душа (вода нагревалась через колонку) и уговаривала сама себя: "Всё как-то странно... Сережа изменился. Держи дистанцию! Хотя бы сегодня!"
Когда я вернулась, один из диванов белел простыней и одеялом. Свет в комнате был погашен. Сережа стоял у окна и смотрел, как роились снежинки вокруг фонарей.
- Завораживает, - тихо сказал он.
Я прислонилась к подоконнику.
- Правда. "Снег идет и все в смятенье! Удивленный пешеход, убеленное растенье! Перекрестка поворот!"
- Чьи стихи?
- Пастернак. А вот еще: "Любить иных – тяжелый крест, а ты прекрасна без извилин..."
- Это не о тебе. Ты и прекрасна, и умна!
Я замерла, не зная, как реагировать на эти слова, Сережа никогда не говорил о моих внешних данных, разве что с легким поддразниванием, и сейчас, цитируя Пастернака, я предлагала ему возможность поимпровизировать на эту тему. (Сказать, например, "Извилины, наверное, тебе бы помешали прилететь ко мне", ну или что-то в этом роде). "Ты прекрасна и умна!" - банально, как клише из пошлого романа, а, главное, не обо мне! Я решила отшутиться:
- Так почему же моя жизнь – цепь дурацких поступков?!
- Видишь, ты еще и самокритична.
Я молчала.
- Очень смешная ситуация: мужчина и женщина одни в комнате и разговаривают, вместо того, чтобы...
Сережа присел на край дивана, прислонился ко мне, обнял за талию и уткнулся лицом в живот. Я гладила его голову. И опять сбилось мое дыхание, и опять дрожь, и стало ясно, что тело ничего не забывает. Он усадил меня на колени, поцеловал умело (можно сказать, профессионально), потом отодвинулся и быстро стал раздеваться. Я сидела в халате, чуть откинувшись на подушки, и смотрела на Сережу.
- Я тебе еще нравлюсь? - посмеиваясь, спросил он.
- Да.
Сережа прилег ко мне и стал развязывать пояс.
- Ты ведь теперь девочка взрослая, покажи, чему научилась!
Эти слова вдавили меня в диван. Если бы их сказал не Сережа, я бы тотчас же ушла. Что я могла ответить? "Приготовься! Сейчас ты умрешь от оргазма!" Или: "Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала!" или... Вариантов было много, но ни один из них не смог бы стереть из Сережиной памяти, что после него в моей жизни были другие мужчины.
Я промолчала, просто прижалась сильнее и пальцами прикрыла ему рот. Он откинулся на диван и предоставил мне возможность быть хозяйкой положения.
Наверное, Сережа действительно ждал от меня демонстрации новых умений, мне же хотелось просто прикасаться к нему. Он лежал, прекрасный, стройный, длинноногий, такой же, каким был и в первую нашу ночь. Я понимала, что не изменилось только тело, а сам Сережа уже другой, но как не хотелось в это верить!
Когда он взял инициативу на себя, я почувствовала, что присутствую на показательном уроке, где демонстрируются приемы, призванные обеспечить "неизъяснимы наслажденья". Но ничего подобного со мной не случилось. Сережа предлагал виртуозный секс, а я хотела, чтобы он ощутил мою любовь. И она-таки пересилила. Сережин профессионализм сменился нежностью, и финал стал скорее общим примирением, а не триумфом победителя.
Утром я в роли хозяйки накрыла завтрак: расстелила на краю стола белое вафельное полотенце, заварила чай, сделала бутерброды с грибной икрой и нарезала соленый огурец.
- К такому завтраку в самый раз водочки, - прокомментировал Сережа, - но это вечером. У тебя есть какие-то планы на этот день?
- Есть. Купить обратный билет, а то у меня экзамен пятого.
- Экзамен?!
- Ну да, у студентов-то сессия.
- Мучить будешь?
- Нет, пытаю их в течение семестра. А на экзаменах пятерки ставлю. Я еще собираюсь сходить к Спесивцеву.
- Кто это?
- Режиссер. Он набирает новых актеров, хочу попробоваться. Но боюсь, опоздала. Наверное, прослушивания закончились. Вот такие планы, других нет. Удивительно, в Москве бываю часто, а знакомых мало.
- Сделаем так: пойдем вместе, и билет тебе купим, и продукты к празднику, и прогуляемся.
Когда мы собирались, я распахнула халат и вдруг поняла, что стесняюсь раздеваться при Сереже. Я, конечно, преодолела эту застенчивость, надела платье в горошек с белым воротником, накрасилась, как обычно, с бравым видом повертелась перед зеркалом. Сережа держал мою дубленку, пока я пыталась попасть в рукава, но не коснулся меня, не приобнял, (ни разу за все утро), зато окинул взглядом и сказал:
- Лида, ты красивая женщина.
Я почувствовала себя старой и чужой.
Прогулка вышла замечательная. Без проблем я приобрела билет на второе января, запаслись Советским Шампанским (две бутылки), потом в мясном отделе долго решали, что купить на минимум оставшихся денег, в результате пожилая продавщица, в предновогоднем настроении, посоветовала взять свежайший лангет из говядины. (Средств хватило только на три порции). Сережа был весел, остроумен, два раза мы слегка поцеловались в очереди, но по дороге домой я вопросами (безответными) о месте его работы, о перспективах, невольно разрушила создавшуюся атмосферу предпраздничной легкости.
В коридоре стоял запах жареной на свином сале картошки с чесноком. Соседи (лысый мужчина предпенсионного возраста и крашеная блондинка в байковом цветном халате) на кухне готовили обед. Я разместила продукты в холодильник, потом разложила оставшихся цыплят на сковороду и поставила разогревать. Женщина (она представилась Галиной) поинтересовалась, что это за блюдо, я стала объяснять, в дверь позвонили (четыре раза, так звонят к Сереже), и он пошел открывать. Когда принесла еду в комнату, Сережа был уже не один. Развалившись на диване, курил мужчина.
- Это Петр,- сказал Сережа, - я тебе о нем говорил. А это - Лида.
- Привет, Лида!
- Здравствуйте, Петр. Сейчас будем обедать.
- Ах, как это славно! Прям-таки деревней повеяло. "Иди, Петечка, мой руки, и обедать!" Так моя бабушка говорила. Ну, так пойду ручки помою!
Петя вышел. Он был коренаст, низок ростом (чуть выше меня) и казался некрасивым. Скуластое лицо, нос с легкой горбинкой, глубоко посаженные темные глаза, но взгляд живой, острый, чувствовалось, что от его внимания мало что ускользает. Тембр голоса был приятный, низкий, но как бы чуть театральный. Петр производил впечатление человека, слегка играющего на публику.
Я поставила тарелки с цыплятами и пошла за солеными помидорами и хлебом. Когда вернулась, Сережа и Петр, не дожидаясь меня, уже начали есть.
- Ах, как вкусно-то, Господи! Ай да Лида! Ай да молодец! - приговаривал Петр, утрировано причмокивая.
- Это мой папа готовил!
- Ай да папа! Ай да молодец! - повторил Петр. - А у нас и помидорчики есть! А водочка к помидорчикам? А, Сержик?
- Сейчас будет и водка.
Сережа достал бутылку из буфета. (Водки там было меньше половины). Поставил две рюмки, разлил, а потом спохватился:
- А ты, Лида, будешь?
Сначала я хотела отказаться, но передумала.
- А то! Редкая сибирячка от водки откажется!
Выпили. Петр сметал еду со скоростью исправного пылесоса. Успокоился только, когда кроме костей ничего не осталось.
- Хорошо было, но быстро кончилось! - он отошел от стола и как бы по привычке, прилег на диван.
Я мыла на кухне посуду, думала о том, что не таким я представляла Петю, и не могла отделаться от ощущения, что уже где-то видела его, хотя понимала, что раньше мы не встречались.
Когда вернулась в комнату, Сережа вышел в коридор к телефону. Петя сидел в кресле и курил.
- Лидочка, ты зачем портретик-то порвала? Только прилетела, и на тебе! Уничтожила, можно сказать, шедевр начинающего гения!
Под шутливым тоном чувствовалась злость и агрессия.
- Гений все может повторить в любой момент, если, конечно, натурщик вернется.
- Какой натурщик?! Лида, ты даже не поняла, что он себя рисовал?!
- Разве? Я там Сережу не узнала. А Вы, Петя, сразу сходство уловили? Считаете, что Сережа такой, как на портрете?
- А ты, Лида, штучка еще та?! Да?!
- Петя, я, наверное, тоже перейду на "ты", ты меня ставишь в тупик. Я чувствую с твоей стороны нападение, но не пойму, против чего ты борешься? Если у Сережи талант живописца, то надо помочь ему, может, учителя найти.
- И ты вот специально прилетела для этого? Или, может, все-таки для чего другого? Может, зачесалось у тебя там в одном месте?!
Я оторопела. Что ответить?! Что ответить, учитывая, что он Сережин друг?
- Нечего сказать?
- Нечего.
- А ты и не говори! Пользуйся моментом!
- Спасибо, пользуюсь с радостью. Петя, мне Сережа сказал, что ты - его друг, лучший на данный момент. И я изначально относилась к тебе, как к его другу. Мне, например, хотелось узнать, какую музыку ты пишешь? Кто тексты сочиняет? И вообще, как в нашей стране можно свою группу собрать? Но, возможно, я не правильно поняла Сережу, и он говорил не о тебе?
- Лидуха, ты кто вообще такая?! Наверное, отличницей была? Вопросы она мне задавать хотела! "Какую музыку ты пишешь?!"
- А на самом деле нужно спрашивать, сколько говна тебе приходится есть, чтобы чего-то добиться?
Вошел Сережа.
- Ну что, вы познакомились поближе?
- Да, мы поболтали, - с улыбкой ответил Петя. - Лида сказала нехорошее слово.
- Только слово? Вообще-то она спец по фене. Однажды был свидетелем! Теперь, наверное, студентов этому учит. Правда, предмет назвала "Риторикой", - Сережа шутил, не представляя, какой разговор только что состоялся у нас с Петечкой.
- Гармонично развитая личность, - подытожил Петр. - Ладно, по поводу вечера все остается в силе? - обратился он к Сереже.
- Да. Часам к семи придем.
- Ну, пока! До встречи, Лидия! Приятно было познакомиться.
Петр ушел.
- Мы сегодня идем к нему в гости?
- Да.
- Он очень странный.
- Почему? Мне он кажется нормальным. Хотя многие талантливые странны.
- А он - талант? Как музыкант?
- Он вообще талант! Во всем! Если бы жил в нормальной стране, миллионами бы ворочал.
- Он тебе в чем-то помогает? Поддерживает тебя?
- Он мне?! Я ни в чьей помощи не нуждаюсь! Это скорее его надо поддерживать! Хотя сейчас у нас обоих дни не самые лучшие. Но ничего, прорвемся! А почему ты расспрашиваешь о нем?
- Он же твой друг, и потом, я ему не понравилась.
- Не заметил.
- Он при тебе общается совсем по-другому. А мне гадости говорил.
- Не обращай внимания, он вообще баб не особо за людей держит.
- Думаю, это взаимно.
- Не скажи. У него с этим проблем нет.
- Бедные женщины. Я, конечно, видела его мало, но создалось впечатление, что он со всеми играет, и с тобой тоже. Мне кажется, он завидует тебе.
- Что за фантазии?! Все! Оставим эту тему! Он мой друг, и это не обсуждается!
Сережа включил телевизор (тот же маленький, переносной) и лег на диван. Я решила немного прибрать и стереть пыль.
- Не надо ничего делать. Здесь и так нормально.
- Как скажешь.
Некоторое время мы смотрели мультик про приключения Снеговика, потом я сказала:
- Ты обещал показать свои стихи.
- Уж и не знаю, вдруг ты и их порвешь? - Сережа улыбнулся, встал, достал из письменного стола несколько листков и дал мне.
Это были, конечно, не стихи, а рифмованные истории, написанные от лица вымышленных героев. Рифмы банальные, часто нарушался размер. Наверное, поэзию Сережа воспринимал как интеллектуальную игру, которой может научиться любой умный и знающий правила. Сережа был уверен, что разгадал эту нехитрую премудрость и пишет не хуже, чем многие другие. Я по-настоящему расстроилась.
"Зачем он на это тратит время? Почему не занимается своим делом? Что хочет доказать? Что с ним происходит?!" Сережа ждал моей реакции. Я решала: пощадить его самолюбие, соврать, либо сказать правду и, возможно, обидеть его? Врать не хотелось, но и критика вряд ли принесла бы пользу. Я попыталась найти компромисс, выбрала из всего наиболее живые строчки (они были написаны от лица отвергнутой любимым женщины
(Мне ночью страшно без снов!
Пустую видеть тишину,
Фатальный бой глухих часов.
Но как же это объяснить ему?!), и сказала Сереже, что он здесь он тонко чувствует женскую психологию:
- Это очень похоже на правду! Сразу чувствуется, что женщины с тобой откровенны, а ты умеешь слушать, - и я действительно так думала.
- А Пете это понравилось меньше других.
- А остальные он считает лучше?
- Да.
"Интересно: у Пети плохо со вкусом или он врет специально. Но для чего? Что ему нужно от Сережи?" - задавала я себе вопросы.
- Ладно, баловство это все! Пора собираться! - закончил обсуждение Сережа.
- Как мне одеться?
- Так, чтоб жарко не было. У Пети комната теплая.
Петр жил в центре, в двух остановках от Серёжиного дома. В гастрономе мы купили бутылку водки, хлеб и колбасу. Шли через дворы. Опять крупными хлопьями падал снег. Дворники не успевали расчищать дорожки, и жители самостоятельно прокладывали узкие тропы, с удовольствием, как в детстве, оставляя следы на хрустящем рыхлом покрове. Я шла следом за Сережей. Он часто курил и разговор поддерживал в состоянии некоторой рассеянности.
В коммунальной квартире на три хозяина Петя снимал комнату размером с коридорчик. В ней вплотную стояли узкий шифоньер, раскладной диван, журнальный столик, стул, и еще оставался узкий проход, в котором два человека, не задевая друг друга, расходились с трудом.
Я сразу облюбовала угол дивана и села, поджав ноги (была одета в длинную клетчатую гофрированную юбку и тонкую водолазку), Сережа занял стул.
Петр поставил кассету с записью концерта Стиви Уандера (Song in The Key of Life). Через минут пять с подносом вошла худенькая невысокая женщина лет тридцати, без косметики, с собранными в хвост черными волосами, представилась Татьяной, Петиной соседкой, и расставила на стол рюмки и тарелки с бутербродами. Сережа из пакета достал водку, а Петя с подоконника бутылку Рижского бальзама и коньяк. К дивану придвинули столик, и компания расселась вокруг него.
Я оказалась между Петей и Таней, чувствовала себя чужой, но смотрела на Сережу и думала: "Пусть все немного не так, как мне представлялось, но я с Сережей, и это реальная жизнь". В течение трех часов все поглощали алкоголь (бутерброды съели в самом начале). Сережа и я быстро опьянели, потом, когда откуда-то появилась еще и настойка (я её уже не пробовала), захорошели и Петр с Татьяной.
Разговор не складывался даже у мужчин, хотя видно было, что их взаимное приятие возрастало пропорционально выпитому. Петр никак ко мне не обращался, но иногда внимательно смотрел. Таня в основном молчала, но всем видом демонстрировала безусловное одобрение всего, что говорили и делали Петя с Сережей. Я пыталась ничем не выделяться из компании, но всё же сил моих выдерживать этот столичный способ скоротать вечерок хватило ненадолго. Где-то часа через два, когда Стиви запел мою любимую песню (Pastime Paradise), я, приметив свободное пространство, (где раньше стоял столик), пробралась к нему, (по дороге как бы нечаянно наступила Пете на обе ноги) и стала с радостью, (как застоявшаяся коняга), танцевать, не заботясь о том впечатлении, которое мог произвести на окружающих мой поступок. А он произвел: Сережа сначала удивился, потом, заметив улыбку Петра, занервничал, разозлился и перестал обращать на меня внимание. Петр наоборот не отводил возбуждённого взгляда. Таня держала нейтралитет, но, когда музыка стала более ритмичной, протиснулась ко мне и вторую композицию мы танцевали вдвоем.
На улице все (Петя и Таня пошли нас провожать) немного отрезвели. Время близилось к ночи. В метро Сережа и я влились в поток пассажиров, многие из которых были, как и мы, подвыпившие. В ожидание поезда я стояла недалеко от Сережи и машинально просматривала варианты пересадок. Неожиданно появилась веселая шумная компания девушек и юношей, один из них (высокий, озорной) чуть отстал и, глядя на меня, воскликнул:
- Я давно таких красивых не встречал! Пойдем к нам! У нас весело!
- Почему?
- Да как-то разошлись.
- Ты знаешь, что он с Леной до сих пор не расстался?
- Мне это неинтересно.
У моего подъезда Сережа спросил:
- У тебя какие планы на вечер?
- Пока не знаю.
- Хочешь, пойдем со мной к приятелям? Это семейная пара, они сегодня вечеринку устраивают.
- Давно уже никуда не выбиралась.
- Что? Твой друг домосед?
- Давай мы не будем это обсуждать?
- Давай. Так заезжать за тобой?
- Да.
- Будь готова к восьми.
В этот вечер я была в ударе! Красива, остроумна, оптимистична, весела без надрыва, искренне внимательна к собеседникам – даже сама себе нравилась!
Компания гудела в двухкомнатной квартире с большой кухней, в новостройке на окраине города. Не помню, сколько было человек, потому что люди постоянно уходили и приходили. В большой комнате танцевали, на кухне велись разговоры (в основном о жизни за границей, о том, кто и как устроился после эмиграции, о случаях на таможне при выезде из Союза), в спальне периодически кто-то закрывался.
Сначала мы сидели на кухне, Сережа оказался в центре внимания, многие его знали, были рады видеть и с интересом слушали рассказы об общих московских знакомых. Потом к нему подскочила изрядно подвыпившая девушка (из серии "ноги от ушей") и попыталась затащить на танец. Я наблюдала, как в первый раз вежливо, а после её настойчивости, жестко, он отказался.
Мои наблюдения были прерваны красивым брюнетом, предложившим выпить водки.
- Я бы предпочла сухое вино.
- Не знаю, осталось ли оно. Хотя одну бутылочку я припас, сейчас принесу.
Брюнета звали Валентин, он оказался хозяином квартиры. За бокалом вина я подверглась вежливо-остроумному допросу, который продолжился уже во время танца. Между нами сразу же возникла симпатия людей, получающих удовольствие от одних и тех же книг, фильмов и других радостей. Когда Валентина отвлекла миловидная женщина, (как потом выяснилось, жена), мой танец продолжился с молодым человеком, знакомым по КВНу. Потом музыка сменилась на более ритмичную, (кажется, это была Бони-М), и я дала жару на полную катушку, особенно, когда Сережа вошел в комнату. Минут пять глядя на танцующих, он курил у балконной двери, а потом подошел ко мне:
- Я собираюсь уходить. Ты со мной или останешься здесь? Вижу, тебе нравится.
- Я, конечно, поеду с тобой.
Хозяева проводили нас до двери.
- Почему ты не познакомил нас с Лидой раньше? У нас оказалось много общего!
Сказал Валентин, приобнимая свою жену. Сережа на вопрос не ответил, но вежливо поблагодарил за вечер.
- Ты когда обратно уезжаешь?
- Дня через три.
В машине (мы остановили частника) Сережа сказал:
- За два с половиной года здесь ничего не изменилось.
- Дома новые построили.
- Да. Плодят убожество. А что тебя держит в этом городе?
- В другом городе меня никто не ждет. А здесь родители, друзья, работа...
- А потенциальный муж? Почему ты его не называешь?
- Есть причины. Но поживем - увидим. Может, еще и назову. А тебя что в Москве держит?
- Ну, ты спросила! Это единственный город в стране, где хоть как-то можно существовать. И откуда проще уехать.
- Ты по-прежнему хочешь за границу?
- Я стараюсь не менять своих планов.
Расставаясь, мы договорились созвониться, но в последующие дни Сережа не объявлялся, а, когда я набрала его номер, трубку взяла Валентина Михайловна, громко переспросила мое имя и через паузу сказала, что Сережа уехал. Мне показалось, что он как раз в это время был рядом и не захотел со мной разговаривать.
Через неделю мне неожиданно позвонила Алла:
- Скажи, как Сережа себя чувствует?
- В каком смысле?
- Ну, после драки!
- Какой?! С кем?!
- Ты что, не в курсе?! Говорят, он пьяный пришел к Алене Сагаповой, не знаю уж, что они там делали, но, как в анекдоте, вернулся муж, случилась драка, у Сережи глаз подбитый и нос чуть ли не переломан! Странно, что ты ничего не знаешь!
- А это правда или принимают желаемое за действительное?
- Конечно, правда. Весь город обсуждает. А тебе, значит, он не позвонил?! Удивительно! Вы ведь такие друзья!
- Не позвонил. Но в любом случае Валентина Михайловна сказала, что Сережа уехал.
- Да?! Странно. Еще позавчера с ним Юра, одноклассник, по телефону разговаривал.
- В таком случае позвони Сереже сама.
- Я бы сделала это, но после нашего с ним разговора наедине, боюсь, это будет неловко.
Алла замолчала, ждала, что я начну интересоваться подробностями. Пауза затянулась, она не выдержала и продолжила:
- Представляешь?! Он звал меня с собой в Москву!
- И что?
- Ну, я отказалась, сказала: "Нет, Сереженька, я замужем, у меня ребенок!"
- А он-то и не знал! Сюрприз для него!
- Не сюрприз, конечно... Ой. Я должна идти, сын проснулся.
Разговор закончился.
Я обдумывала варианты: либо Алла сочиняет, (как часто это делала, предполагая, что нет ни одного равнодушного к ней мужчины), либо я полная дура, либо Сережа сумасшедший. Хотя, возможно, в каждом предположении была доля истины.
"Совсем я перестала понимать тебя, Сережа! Чего ты действительно хочешь? Знаешь ли ты сам? Куда тебя несет?!" - с горечью думала я.
С Андреем, после двухнедельной разлуки, состоялся обстоятельный разговор о скором разводе, об оформлении наших отношений, и я уже готовила примирительную встречу с родителями. Наше совместное будущее представлялось мне смутно, но тем интересней было ждать сюрпризов грядущей реальности. Однако сюрпризы начались раньше.
Однажды я неожиданно зашла к Андрею на кафедру в университет, (она была одним из мест его работы), держась за руки, мы вышли в коридор, и вдруг он резко отшатнулся. Навстречу стремительно шагала высокая стройная женщина. Андрей бросился к ней со словами:
- Что случилось?!
- Ничего. Просто приехала. Соскучилась, - женщина была напряжена, криво усмехалась. - Это она? - кивок головы в мою сторону.
- Давай поговорим об этом дома.
Дальше я слушать не стала, развернулась и пошла к выходу. Андрей не удерживал. Минуты через три он без пальто догнал меня на улице.
- Постой! Она не должна была приехать! Я тебе все объясню!
- Андрей, вернись, ты простынешь!
- Вечером жду тебя!
- Нет! Пожалуйста, нет! И вообще... нет! - и я изо всех сил побежала от него.
У Марины я ревела в подушку.
- Вот ты мне скажи, о чем ты сейчас плачешь? Сама же не стала слушать объяснений! Он же ни от чего не отказывался!
- Ты бы видела, как жена смотрела! Она-то разводиться не собирается! Я думала, что между ними нет ничего, а там семья! "Давай поговорим об этом дома", - сказал он ей! Дома! Это их дом, хотя я там была чаще!
- Лида, ты просто причину ищешь, чтобы не жить с ним! Я так и знала, что приезд твоего короля сероглазого даром не пройдет!
- Кортников здесь ни при чём!
- Причем, причем! Ты даже со мной, как он приехал, ни разу не созванивалась! О делах моих не спрашиваешь!
- О каких делах?! - меня вдруг осенило. - Марина! Марик предложение сделал?!
- Ага! Жди! - Марина усмехнулась. - Нет! Мне дают целевое место на театроведческое отделение в Ленинград. (Марина в результате предпринятых манипуляций нашла себе работу в отделе управления культуры).
- Второе высшее! Это хорошо. Заочно?
- Нет, очно.
- А как же Марк?
- Ну, во-первых, туда еще поступить надо.
- А, во-вторых?
- А, во-вторых, жизнь покажет! Но вообще-то у меня голова кругом!
- Что Марк говорит?
- Ничего. И меня это больше всего раздражает, - она помолчала. - Не могу понять: то ли это нерешительность, то ли безразличие?
- А когда экзамены?
- Летом, конечно.
- Хорошо, есть время подготовиться. А к лету все выяснится и с Мариком. Я тоже хочу попробовать поступить на режиссерские курсы.
- Ну, это совсем сложно! Там мужчин в основном берут! С опытом. Знаешь, я слышала, что набирают в театр к Спесивцеву, может, тебе там показаться?
- В любом случае надо ехать в Москву. Денег скопить бы!
- Это вот уже конкретное желание, а не мирихлюндия слезливая. Не есть, не пить - денежки копить! Рада, что ты оживаешь! Хватит на мужиках зацикливаться!
Я действительно решила всерьез заняться режиссурой. Подбирала материал для вступительного собеседования, с Митей мы искали каких-нибудь знакомых, которые или учились, или пытались поступить на режиссерское отделение в московские ВУЗы.
- Я и про Ленинград узнаю, - сказал Митя. - Следующей осенью собираюсь поступать в аспирантуру Театрального института, может, тебе туда на режиссуру попробовать?
- Может быть. Надо узнать и про Ленинград.
С Андреем я больше не виделась. От принятого решения стало чуть легче, но всё же, когда вспоминала нашу встречу втроем, сердце сжималось от стыда, сама себе казалась пошлой злодейкой-разлучницей.
Опять на балконах появились ёлки, но в этом году они не вызывали у меня обычного предчувствия праздника. Мария Константиновна пригласила нас с родителями встретить Новый год у них одной большой семьей. Саша поддержал эту идею.
- Сестра, когда ещё мы сможем собраться все вместе? Сошлют меня куда подальше, и уже не приедешь просто так.
- Я не против. Давайте соберемся у вас. Честно говоря, мне всё равно, где это будет.
- Что это за настроение такое? Не узнаю тебя! Это из-за Сережи?
- Это из-за себя! Непутевая я девочка. Куда ни ступлю - все не путь, а скрюченная дорожка. Жил на свете человек скрюченные ножки...
- И ходил он целый век по скрюченный дорожке! - засмеялся Саша.
- Точно! Так что Сережа здесь ни при чём.
- Мария Константиновна очень удивилась, когда увидела его у себя дома. Говорит, что мама его очень гордая! Сережа её надежда! Не хочет, чтобы он в провинции пропадал. Объявила всем, что он женится на дочке профессора, не меньше!
- Не думаю, что Валентина Михайловна обсуждает на работе жизненные перспективы сына. И уж точно профессорская дочка - это не Сережин размах. Разве что профессор из Сорбонны или Кембриджа. В любом случае, дай Бог ему счастья, мы, наверное, с ним теперь не скоро увидимся. Если увидимся вообще.
Глава восьмая
- Лида, Сережа попросил позвонить ему. Я записала номер, - этими словами встретила меня мама, когда я после работы пришла домой.
- Какой Сережа?
Мама удивленно смотрела
- Кортников. А что, есть еще какой-то?
- Почему ты решила, что это он?
- Потому что он, как воспитанный человек, представился, сказал: «Здравствуйте, это Сергей Кортников». Ну и так далее. Вот, - она протянула листок с цифрами, - звони!
Я не могла представить ни одной причины, по которой Сережа хотел бы со мной поговорить, но, конечно, набрала номер. Никто не ответил. Ближе к поздней ночи раздался междугородний телефонный звонок.
- Лида, здравствуй! Я никого не разбудил?
- Нет. Я звонила тебе.
- Я выходил, - Сережа помолчал. - Как ты?
- Живу. Что-то случилось? Как твое здоровье? Говорят, ты в прошлый раз захворал перед отъездом?
- Не помню такого. И вообще, кто прошлое помянет, тому глаз вон!
- Хочешь все забыть?
- Не все. Лида, приезжай в Москву на Новый год!
- Шутишь?
- Серьезно
- Не знаю, что и подумать!
- А ты не думай! Просто приезжай! Я бы выслал денег на дорогу, но сижу на мели, не без копейки, конечно, на хлеб хватает, но без икры, а иногда и без масла. Тебя же это не смутит? Помню, ты собиралась жить со мной в шалаше!
- Я тоже помню.
- Приедешь?
- Сережа, это неожиданно, до Нового года неделя всего осталась. Работа, родители... А главное, денег надо где-то достать.
- А больше тебя ничто не держит?
- Ничто.
- Ты хочешь приехать?
- Да
- Тогда постарайся.
- Попробую. Позвоню, если куплю билет.
Всю ночь меня лихорадило. Я пыталась понять, зачем, в каком качестве Сережа хочет меня видеть? Почему именно на Новый год? Где взять денег? (Сашина свадьба съела все накопления). Что сказать родителям? Будут ли билеты на самолет? Я боялась загадывать, но от предчувствия счастья уже не могла лежать, ходила по комнате, вглядывалась из окна в ночное небо, улыбалась и даже легонько подпрыгнула один раз.
На следующий день я поговорила с папой, (он не возражал: "Лида, как хорошо, что ты оставила этого женатика". Я подумала "Ах, папа…а ты?!." - но продолжать грустную мысль не стала) взяла деньги в институтской кассе взаимопомощи, купила билет и позвонила Сереже.
- Я прилетаю вечером двадцать девятого.
- Умница! Жду тебя. Ты ведь помнишь, как ко мне добираться?
- Да. Я все помню.
- Все?!
- Во всяком случае, главное.
- И что же главное?
- Руки мыть перед едой и чистить зубы на ночь и утром.
- Тогда не забудь зубную щетку! Мыло и пасту я тебе, так уж и быть, дам!
В оставшиеся до отъезда дни я решала, что надеть, искала новые вещи, взяла на время поездки у Ани дубленку, а ей отдала свою шубу, она была еще, как новенькая, все-таки во Франции делали!), испекла торт "Наполеон". ("Ты нам хоть кусочек отрежь!" - просил Саша, но я не стала портить вид отсечением части от целого).
Счастливая я сидела в самолете. Звезды в иллюминаторе подмигивали, но мне и без того было весело. Я представляла Сережу, сидящего в своей комнате, себя, перелетевшую через Сибирь, Урал, Нечерноземье и свалившуюся с неба с сумками, (в которых тесня коробку с тортом, штабелями распластались цыплята табака, позвякивали две трехлитровых банки с огурцами и помидорами, баночка грибной икры), к порогу любимого.
Москва перед праздником наряжалась в сверкающий пушистый снег, он оседал на редких прохожих и создавал новогоднее настроение. К Сережиному дому я брела по мягкой тропинке, слизывала снежинки, падающие на губы, улыбалась и почти не ощущала тяжести сумок.
- Лида! Как ты это все донесла?! Надо было сказать, я бы встретил тебя! - воскликнул Сережа, забирая у входа в квартиру мой багаж.
- Действительно, почему я не воспользовалась случаем! Слушай, ты ведь меня никогда не встречал!
- Это упрек?!
- Нет, что ты! Просто факт, - я осмотрелась. - А где ёлка?
Сережа удивленно замер:
- Елка?
- Ну да! Ёлка, гирлянды, игрушки!
Он смотрел на меня и не знал, как реагировать. Потом, заметив смех в моих глазах, облегченно вздохнул и улыбнулся:
- Шутишь?
- Да! Вот видишь, редко встречаемся и уже ни сразу друг друга понимаем!
- Снимай дубленку, психолог! Вот твоя полка для вещей. Можешь сразу разложить.
- Нет, сначала я должна убедиться, что все это происходит в реальности: по комнате пройдусь, до тебя дотронусь.
- Дотронься! Вот он я.
- Точно! Твой лоб семи пядей (я провела пальцами по лбу, носу, подбородку).
Сережа наклонился, легко поцеловал меня в щеку, глубоко вздохнул и сказал голосом Бабы Яги:
- Фу! Фу! Человечьим духом пахнет!
- Ишь ты, носик-то твой, бабуся, человека по французским духам узнает! Ладно, давай, как в сказке: сначала банька, а еду я с собой принесла, от тебя, поди, не дождешься!
- Лида, ты правда привезла продукты?
- Некоторые. Придется поменять последовательность: в душ схожу потом, а сейчас поздний ужин.
Удивительно, но в комнате был беспорядок (обычно Сережа педантично следил за чистотой): на стуле валялись джинсы, на буфете стояли немытая после кофе чашка и пепельница, полная окурков, по столу были разбросаны листы бумаги. Приглядевшись, я увидела, что это рисунки, с попытками изобразить человека сидящего, стоящего, отдельные части тела: ладонь, ногу. Все это напоминало работы ученика начального класса художественной школы.
- Ты берешь уроки живописи?
- Нет, сам пытаюсь.
- Здорово! У тебя хорошо получается, но с учителем дело бы пошло быстрее. Это хобби или ты решил сменить профессию?
- Еще не знаю! Пока есть свободное время, открываю в себе неожиданные способности. Я и стихи пробую писать, потом дам почитать.
- Вот это да! А как же физика? У тебя же талант!
- Физика подождет!
- Почему ты перестал ею заниматься? Разочаровался?
- Есть некоторые сложности. Не учителем же идти!
- А почему нет? У тебя прекрасно получалось! Я помню!
- Это тот первый урок? Нашла, о чем вспоминать!
- Сережа, поверь мне! Ты прирожденный педагог!
- А может, я прирожденный художник?! Смотри!
Он достал небольшой лист ватмана с нарисованной мужской головой.
- Как тебе? - спросил Сережа с видом человека, уверенного, что дает посмотреть произведение, которое знатоки уже оценили как шедевр.
Я вгляделась в рисунок: из множества корявых длинных и коротких линий, сделанных простым карандашом, из штрихов тонких, жирных и растертых в тени на меня смотрело скукоженное лицо человека из серии "поймать и обезвредить". Со старанием дилетанта-новичка тщательно были прорисованы все мимические морщинки, все подробности радужной оболочки глаз. Портрет вызвал во мне ужас. И дело было не в страшных поджатых узких губах, не в заостренном длинном носе и не во взгляде обреченно-преступном! Лицо ни одной чертой не напоминало Сережу, но всё же это был он! Его автопортрет!
- Ну как? Похож? - я все еще смотрела на лист. - Мне все говорят, что классно!
- Кто - все?
- Все, кто видел! Приятели, друг мой, Петр! Я вас завтра познакомлю. Лида, тебе что, не нравится?!
- Я уже видела его.
- Когда?! Ты не могла, я его неделю назад нарисовал. Шутишь!
- Я его видела, когда читала Оскара Уальда! Он так хорошо его описал, что в глазах стоит.
- Дориан Грей... Значит, тебе не понравился?
- Сережа, портрет, наверное, хороший, раз так испугал меня! Но лучше бы его не было!
- Почему?!
- Не знаю, но сердцем чувствую, что не надо этому лицу оставаться здесь. Побыл немножечко и хватит! А то еще подумает, что и правда похож на тебя! У психологов есть такой прием: нарисуй свой страх и порви!
- Почему страх? Ты действительно считаешь, что его нужно порвать?!
- Да.
- Тогда сделай это сама!
- Знаешь, если тебе быть художником, ты нарисуешь еще много всего и автопортреты, в том числе, а если не быть, то, тем более, не нужно оставлять это… даже слов подобрать не могу! Так я рву?
- Ну, если ты уверена...
Сережа, наверное, не сомневался, что решимости моей не хватит, но, еще раз взглянув на изображение, я передернулась от мерзости и порвала листок на части.
- Вот теперь мы вдвоем, а этот, - я показала на клочки, - был лишним.
Сережа внимательно смотрел на меня.
- Невероятно! Ты сделала это! Так серьёзно отнеслась! Это же просто рисунок!
- Жалеешь? Злишься на меня?
- Да ерунда! Где обещанный ужин? - Сережа сменил тему, но чувствовалось, что уничтожение рисунка смутило его, он был растерян.
Я достала продукты и накрыла на стол.
- Это целый пир! - оценил Сережа. - У меня есть водка. Завтра купим шампанского на Новый год!
- А где мы будем отмечать?
- Посмотрим, с Петей решим.
- Твой друг?
- Да, лучший на данный момент.
- Чем занимается?
- Да всем! Но главное, он музыкант, собирает свою группу. Сейчас, правда, простой в делах.
- Москвич?
- С недавнего времени. Очень вкусные цыплята. Папа делал?
- Да. Там еще есть, нужно положить в холодильник.
После ужина я мыла посуду на большой кухне. Сережа показал, где его стол, кастрюли, сковородки, где лежат продукты, короче, познакомил с хозяйством. Это погружение в его быт мне показалось признаком начинающихся новых отношений.
- Ты обещал пасту и мыло, я хочу в душ.
- Пойдем, я все покажу.
Мы вместе почистили зубы, а потом Сережа ушел, оставив мне халат.
Я стояла под тонкой струей душа (вода нагревалась через колонку) и уговаривала сама себя: "Всё как-то странно... Сережа изменился. Держи дистанцию! Хотя бы сегодня!"
Когда я вернулась, один из диванов белел простыней и одеялом. Свет в комнате был погашен. Сережа стоял у окна и смотрел, как роились снежинки вокруг фонарей.
- Завораживает, - тихо сказал он.
Я прислонилась к подоконнику.
- Правда. "Снег идет и все в смятенье! Удивленный пешеход, убеленное растенье! Перекрестка поворот!"
- Чьи стихи?
- Пастернак. А вот еще: "Любить иных – тяжелый крест, а ты прекрасна без извилин..."
- Это не о тебе. Ты и прекрасна, и умна!
Я замерла, не зная, как реагировать на эти слова, Сережа никогда не говорил о моих внешних данных, разве что с легким поддразниванием, и сейчас, цитируя Пастернака, я предлагала ему возможность поимпровизировать на эту тему. (Сказать, например, "Извилины, наверное, тебе бы помешали прилететь ко мне", ну или что-то в этом роде). "Ты прекрасна и умна!" - банально, как клише из пошлого романа, а, главное, не обо мне! Я решила отшутиться:
- Так почему же моя жизнь – цепь дурацких поступков?!
- Видишь, ты еще и самокритична.
Я молчала.
- Очень смешная ситуация: мужчина и женщина одни в комнате и разговаривают, вместо того, чтобы...
Сережа присел на край дивана, прислонился ко мне, обнял за талию и уткнулся лицом в живот. Я гладила его голову. И опять сбилось мое дыхание, и опять дрожь, и стало ясно, что тело ничего не забывает. Он усадил меня на колени, поцеловал умело (можно сказать, профессионально), потом отодвинулся и быстро стал раздеваться. Я сидела в халате, чуть откинувшись на подушки, и смотрела на Сережу.
- Я тебе еще нравлюсь? - посмеиваясь, спросил он.
- Да.
Сережа прилег ко мне и стал развязывать пояс.
- Ты ведь теперь девочка взрослая, покажи, чему научилась!
Эти слова вдавили меня в диван. Если бы их сказал не Сережа, я бы тотчас же ушла. Что я могла ответить? "Приготовься! Сейчас ты умрешь от оргазма!" Или: "Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала!" или... Вариантов было много, но ни один из них не смог бы стереть из Сережиной памяти, что после него в моей жизни были другие мужчины.
Я промолчала, просто прижалась сильнее и пальцами прикрыла ему рот. Он откинулся на диван и предоставил мне возможность быть хозяйкой положения.
Наверное, Сережа действительно ждал от меня демонстрации новых умений, мне же хотелось просто прикасаться к нему. Он лежал, прекрасный, стройный, длинноногий, такой же, каким был и в первую нашу ночь. Я понимала, что не изменилось только тело, а сам Сережа уже другой, но как не хотелось в это верить!
Когда он взял инициативу на себя, я почувствовала, что присутствую на показательном уроке, где демонстрируются приемы, призванные обеспечить "неизъяснимы наслажденья". Но ничего подобного со мной не случилось. Сережа предлагал виртуозный секс, а я хотела, чтобы он ощутил мою любовь. И она-таки пересилила. Сережин профессионализм сменился нежностью, и финал стал скорее общим примирением, а не триумфом победителя.
Утром я в роли хозяйки накрыла завтрак: расстелила на краю стола белое вафельное полотенце, заварила чай, сделала бутерброды с грибной икрой и нарезала соленый огурец.
- К такому завтраку в самый раз водочки, - прокомментировал Сережа, - но это вечером. У тебя есть какие-то планы на этот день?
- Есть. Купить обратный билет, а то у меня экзамен пятого.
- Экзамен?!
- Ну да, у студентов-то сессия.
- Мучить будешь?
- Нет, пытаю их в течение семестра. А на экзаменах пятерки ставлю. Я еще собираюсь сходить к Спесивцеву.
- Кто это?
- Режиссер. Он набирает новых актеров, хочу попробоваться. Но боюсь, опоздала. Наверное, прослушивания закончились. Вот такие планы, других нет. Удивительно, в Москве бываю часто, а знакомых мало.
- Сделаем так: пойдем вместе, и билет тебе купим, и продукты к празднику, и прогуляемся.
Когда мы собирались, я распахнула халат и вдруг поняла, что стесняюсь раздеваться при Сереже. Я, конечно, преодолела эту застенчивость, надела платье в горошек с белым воротником, накрасилась, как обычно, с бравым видом повертелась перед зеркалом. Сережа держал мою дубленку, пока я пыталась попасть в рукава, но не коснулся меня, не приобнял, (ни разу за все утро), зато окинул взглядом и сказал:
- Лида, ты красивая женщина.
Я почувствовала себя старой и чужой.
Прогулка вышла замечательная. Без проблем я приобрела билет на второе января, запаслись Советским Шампанским (две бутылки), потом в мясном отделе долго решали, что купить на минимум оставшихся денег, в результате пожилая продавщица, в предновогоднем настроении, посоветовала взять свежайший лангет из говядины. (Средств хватило только на три порции). Сережа был весел, остроумен, два раза мы слегка поцеловались в очереди, но по дороге домой я вопросами (безответными) о месте его работы, о перспективах, невольно разрушила создавшуюся атмосферу предпраздничной легкости.
В коридоре стоял запах жареной на свином сале картошки с чесноком. Соседи (лысый мужчина предпенсионного возраста и крашеная блондинка в байковом цветном халате) на кухне готовили обед. Я разместила продукты в холодильник, потом разложила оставшихся цыплят на сковороду и поставила разогревать. Женщина (она представилась Галиной) поинтересовалась, что это за блюдо, я стала объяснять, в дверь позвонили (четыре раза, так звонят к Сереже), и он пошел открывать. Когда принесла еду в комнату, Сережа был уже не один. Развалившись на диване, курил мужчина.
- Это Петр,- сказал Сережа, - я тебе о нем говорил. А это - Лида.
- Привет, Лида!
- Здравствуйте, Петр. Сейчас будем обедать.
- Ах, как это славно! Прям-таки деревней повеяло. "Иди, Петечка, мой руки, и обедать!" Так моя бабушка говорила. Ну, так пойду ручки помою!
Петя вышел. Он был коренаст, низок ростом (чуть выше меня) и казался некрасивым. Скуластое лицо, нос с легкой горбинкой, глубоко посаженные темные глаза, но взгляд живой, острый, чувствовалось, что от его внимания мало что ускользает. Тембр голоса был приятный, низкий, но как бы чуть театральный. Петр производил впечатление человека, слегка играющего на публику.
Я поставила тарелки с цыплятами и пошла за солеными помидорами и хлебом. Когда вернулась, Сережа и Петр, не дожидаясь меня, уже начали есть.
- Ах, как вкусно-то, Господи! Ай да Лида! Ай да молодец! - приговаривал Петр, утрировано причмокивая.
- Это мой папа готовил!
- Ай да папа! Ай да молодец! - повторил Петр. - А у нас и помидорчики есть! А водочка к помидорчикам? А, Сержик?
- Сейчас будет и водка.
Сережа достал бутылку из буфета. (Водки там было меньше половины). Поставил две рюмки, разлил, а потом спохватился:
- А ты, Лида, будешь?
Сначала я хотела отказаться, но передумала.
- А то! Редкая сибирячка от водки откажется!
Выпили. Петр сметал еду со скоростью исправного пылесоса. Успокоился только, когда кроме костей ничего не осталось.
- Хорошо было, но быстро кончилось! - он отошел от стола и как бы по привычке, прилег на диван.
Я мыла на кухне посуду, думала о том, что не таким я представляла Петю, и не могла отделаться от ощущения, что уже где-то видела его, хотя понимала, что раньше мы не встречались.
Когда вернулась в комнату, Сережа вышел в коридор к телефону. Петя сидел в кресле и курил.
- Лидочка, ты зачем портретик-то порвала? Только прилетела, и на тебе! Уничтожила, можно сказать, шедевр начинающего гения!
Под шутливым тоном чувствовалась злость и агрессия.
- Гений все может повторить в любой момент, если, конечно, натурщик вернется.
- Какой натурщик?! Лида, ты даже не поняла, что он себя рисовал?!
- Разве? Я там Сережу не узнала. А Вы, Петя, сразу сходство уловили? Считаете, что Сережа такой, как на портрете?
- А ты, Лида, штучка еще та?! Да?!
- Петя, я, наверное, тоже перейду на "ты", ты меня ставишь в тупик. Я чувствую с твоей стороны нападение, но не пойму, против чего ты борешься? Если у Сережи талант живописца, то надо помочь ему, может, учителя найти.
- И ты вот специально прилетела для этого? Или, может, все-таки для чего другого? Может, зачесалось у тебя там в одном месте?!
Я оторопела. Что ответить?! Что ответить, учитывая, что он Сережин друг?
- Нечего сказать?
- Нечего.
- А ты и не говори! Пользуйся моментом!
- Спасибо, пользуюсь с радостью. Петя, мне Сережа сказал, что ты - его друг, лучший на данный момент. И я изначально относилась к тебе, как к его другу. Мне, например, хотелось узнать, какую музыку ты пишешь? Кто тексты сочиняет? И вообще, как в нашей стране можно свою группу собрать? Но, возможно, я не правильно поняла Сережу, и он говорил не о тебе?
- Лидуха, ты кто вообще такая?! Наверное, отличницей была? Вопросы она мне задавать хотела! "Какую музыку ты пишешь?!"
- А на самом деле нужно спрашивать, сколько говна тебе приходится есть, чтобы чего-то добиться?
Вошел Сережа.
- Ну что, вы познакомились поближе?
- Да, мы поболтали, - с улыбкой ответил Петя. - Лида сказала нехорошее слово.
- Только слово? Вообще-то она спец по фене. Однажды был свидетелем! Теперь, наверное, студентов этому учит. Правда, предмет назвала "Риторикой", - Сережа шутил, не представляя, какой разговор только что состоялся у нас с Петечкой.
- Гармонично развитая личность, - подытожил Петр. - Ладно, по поводу вечера все остается в силе? - обратился он к Сереже.
- Да. Часам к семи придем.
- Ну, пока! До встречи, Лидия! Приятно было познакомиться.
Петр ушел.
- Мы сегодня идем к нему в гости?
- Да.
- Он очень странный.
- Почему? Мне он кажется нормальным. Хотя многие талантливые странны.
- А он - талант? Как музыкант?
- Он вообще талант! Во всем! Если бы жил в нормальной стране, миллионами бы ворочал.
- Он тебе в чем-то помогает? Поддерживает тебя?
- Он мне?! Я ни в чьей помощи не нуждаюсь! Это скорее его надо поддерживать! Хотя сейчас у нас обоих дни не самые лучшие. Но ничего, прорвемся! А почему ты расспрашиваешь о нем?
- Он же твой друг, и потом, я ему не понравилась.
- Не заметил.
- Он при тебе общается совсем по-другому. А мне гадости говорил.
- Не обращай внимания, он вообще баб не особо за людей держит.
- Думаю, это взаимно.
- Не скажи. У него с этим проблем нет.
- Бедные женщины. Я, конечно, видела его мало, но создалось впечатление, что он со всеми играет, и с тобой тоже. Мне кажется, он завидует тебе.
- Что за фантазии?! Все! Оставим эту тему! Он мой друг, и это не обсуждается!
Сережа включил телевизор (тот же маленький, переносной) и лег на диван. Я решила немного прибрать и стереть пыль.
- Не надо ничего делать. Здесь и так нормально.
- Как скажешь.
Некоторое время мы смотрели мультик про приключения Снеговика, потом я сказала:
- Ты обещал показать свои стихи.
- Уж и не знаю, вдруг ты и их порвешь? - Сережа улыбнулся, встал, достал из письменного стола несколько листков и дал мне.
Это были, конечно, не стихи, а рифмованные истории, написанные от лица вымышленных героев. Рифмы банальные, часто нарушался размер. Наверное, поэзию Сережа воспринимал как интеллектуальную игру, которой может научиться любой умный и знающий правила. Сережа был уверен, что разгадал эту нехитрую премудрость и пишет не хуже, чем многие другие. Я по-настоящему расстроилась.
"Зачем он на это тратит время? Почему не занимается своим делом? Что хочет доказать? Что с ним происходит?!" Сережа ждал моей реакции. Я решала: пощадить его самолюбие, соврать, либо сказать правду и, возможно, обидеть его? Врать не хотелось, но и критика вряд ли принесла бы пользу. Я попыталась найти компромисс, выбрала из всего наиболее живые строчки (они были написаны от лица отвергнутой любимым женщины
(Мне ночью страшно без снов!
Пустую видеть тишину,
Фатальный бой глухих часов.
Но как же это объяснить ему?!), и сказала Сереже, что он здесь он тонко чувствует женскую психологию:
- Это очень похоже на правду! Сразу чувствуется, что женщины с тобой откровенны, а ты умеешь слушать, - и я действительно так думала.
- А Пете это понравилось меньше других.
- А остальные он считает лучше?
- Да.
"Интересно: у Пети плохо со вкусом или он врет специально. Но для чего? Что ему нужно от Сережи?" - задавала я себе вопросы.
- Ладно, баловство это все! Пора собираться! - закончил обсуждение Сережа.
- Как мне одеться?
- Так, чтоб жарко не было. У Пети комната теплая.
Петр жил в центре, в двух остановках от Серёжиного дома. В гастрономе мы купили бутылку водки, хлеб и колбасу. Шли через дворы. Опять крупными хлопьями падал снег. Дворники не успевали расчищать дорожки, и жители самостоятельно прокладывали узкие тропы, с удовольствием, как в детстве, оставляя следы на хрустящем рыхлом покрове. Я шла следом за Сережей. Он часто курил и разговор поддерживал в состоянии некоторой рассеянности.
В коммунальной квартире на три хозяина Петя снимал комнату размером с коридорчик. В ней вплотную стояли узкий шифоньер, раскладной диван, журнальный столик, стул, и еще оставался узкий проход, в котором два человека, не задевая друг друга, расходились с трудом.
Я сразу облюбовала угол дивана и села, поджав ноги (была одета в длинную клетчатую гофрированную юбку и тонкую водолазку), Сережа занял стул.
Петр поставил кассету с записью концерта Стиви Уандера (Song in The Key of Life). Через минут пять с подносом вошла худенькая невысокая женщина лет тридцати, без косметики, с собранными в хвост черными волосами, представилась Татьяной, Петиной соседкой, и расставила на стол рюмки и тарелки с бутербродами. Сережа из пакета достал водку, а Петя с подоконника бутылку Рижского бальзама и коньяк. К дивану придвинули столик, и компания расселась вокруг него.
Я оказалась между Петей и Таней, чувствовала себя чужой, но смотрела на Сережу и думала: "Пусть все немного не так, как мне представлялось, но я с Сережей, и это реальная жизнь". В течение трех часов все поглощали алкоголь (бутерброды съели в самом начале). Сережа и я быстро опьянели, потом, когда откуда-то появилась еще и настойка (я её уже не пробовала), захорошели и Петр с Татьяной.
Разговор не складывался даже у мужчин, хотя видно было, что их взаимное приятие возрастало пропорционально выпитому. Петр никак ко мне не обращался, но иногда внимательно смотрел. Таня в основном молчала, но всем видом демонстрировала безусловное одобрение всего, что говорили и делали Петя с Сережей. Я пыталась ничем не выделяться из компании, но всё же сил моих выдерживать этот столичный способ скоротать вечерок хватило ненадолго. Где-то часа через два, когда Стиви запел мою любимую песню (Pastime Paradise), я, приметив свободное пространство, (где раньше стоял столик), пробралась к нему, (по дороге как бы нечаянно наступила Пете на обе ноги) и стала с радостью, (как застоявшаяся коняга), танцевать, не заботясь о том впечатлении, которое мог произвести на окружающих мой поступок. А он произвел: Сережа сначала удивился, потом, заметив улыбку Петра, занервничал, разозлился и перестал обращать на меня внимание. Петр наоборот не отводил возбуждённого взгляда. Таня держала нейтралитет, но, когда музыка стала более ритмичной, протиснулась ко мне и вторую композицию мы танцевали вдвоем.
На улице все (Петя и Таня пошли нас провожать) немного отрезвели. Время близилось к ночи. В метро Сережа и я влились в поток пассажиров, многие из которых были, как и мы, подвыпившие. В ожидание поезда я стояла недалеко от Сережи и машинально просматривала варианты пересадок. Неожиданно появилась веселая шумная компания девушек и юношей, один из них (высокий, озорной) чуть отстал и, глядя на меня, воскликнул:
- Я давно таких красивых не встречал! Пойдем к нам! У нас весело!