Ухмылочка у неё вышла противной, мне сразу же захотелось заняться ею, но нельзя было отпускать «мою» старушку, чтобы не замолчала раньше времени. А она трещала без умолку:
- Не-е… Болтали, что его Пинчук прижал. Да ты знаешь! Директор химкомбината. Морозов выступал много против ихних сбросов в речку. А потом раз – и свихнулся! Уж не знаю, что там между ними произошло… Но Пинчук-то мужик серьёзный, с охраной ездит. Да я тебе говорю! У меня зять у него в управлении работает, не знает, что ли?
- Пинчука-то я знаю, - согласилась вторая. – А Вальку-то не особо. Из окна, конечно, вижу, как она с метлой борется… Непривычная, видать, к работе.
- Так, конечно! Она ж раньше дома сидела, не работала, пока муж в силе был. А как гусей погнал, так им и квартиру пришлось продать – ипотеку нечем стало платить! И в однушку эту перебрались… С девчонкой-то, представь, все в одной ютятся. А там-то у них большая была в новостройке… А у Вальки же ни стажа, ничего, кто её на нормальную работу возьмёт? Вот дворничихой и устроилась.
- А чего ж они его в дурдом не сдадут? Всё места больше было бы!
«Моя» бабушка уставилась на собеседницу с изумлением, и мне это пришлось по душе.
- Да ты что?! Там же его сгноят в этой психушке! А то ты не знаешь, как там с больными обращаются? Туда и здоровый попадёт – его враз дураком сделают. А этот, бедолага, вообще загнётся! Валька говорит, что он добрым был, весёлым, дочку обожал прямо, да и она его… Как же его в такой беде бросать? Может, отойдёт ещё… Чего не бывает? Валя – она молодец! Знаешь, как говорит: мы с Ксюшей… Это дочку ихнюю Ксюшей зовут, - пояснила она. – Так мы, говорит, с Ксюшей его любовью и заботой вылечим. Глядишь, и вправду вылечат!
Потихоньку сбавив накал моего луча, а потом и вовсе погасив его, я выбралась из своего убежища и бегом бросилась прочь из этого двора. Мысли мои больно колотились друг о друга: «Я так и знала, что всё не так просто! Этот Пинчук точно подстроил что-то… Человек же не может сойти с ума просто так!»
Если этот гад всё ещё оставался директором одного из заводов, найти его было нетрудно, вот подобраться уже сложнее. Но я была вооружена волшебством, и это придавало мне храбрости. В крайнем случае, можно прокрасться к нему невидимкой и попытаться заставить говорить правду… А что потом делать с этой правдой? Кто мне поверит, даже если я выведаю, как всё было на самом деле?
Нужно всё хорошенько продумать… А ещё лучше посоветоваться с кем-то более опытным в нашем деле. Но изо всех знакомых мне волшебников под рукой был один только Лёша Орешкин, а ему сейчас точно было не до меня – он готовил Олю к посвящению. Вот если бы здесь был Ромка! Хотя… После того, как я забралась в «штаб» бомбистов, попала в плен и Ромке пришлось вытаскивать меня оттуда, он даже слышать не захочет о моём визите к этому Пинчуку.
Перейдя на нормальный шаг, я набрала в грудь побольше воздуха. Значит, всё придётся делать самой… Но я же не могу бросить Ксюху в такой беде! Пусть этот Пинчук как-то искупает свою вину… Только как? Не вылечит же он Морозова? От беспомощности, я даже кулаки сжала и едва удержалась, чтобы не завопить во всё горло. Это здорово помогает снять злость – поорать во всю мочь. Только не на центральной же улице…
Посоветоваться было не с кем. Хотя кто такой Пинчук, я в два счёта выведала у папы. Правда, пришлось соврать, что его сын учится в нашей школе и гнобит всех подряд. А я не люблю обманывать родителей, ведь Ирина Викторовна, заведующая библиотекой «Синяя птица», говорила нам, что ложь унижает и того, кто лжёт, и того, кому лгут. Ну, сама-то я без проблем унизилась бы, подумаешь! В школе часто приходится врать, иначе не проживёшь. Но из-за родителей мне как-то не по себе, я ведь люблю их. Хоть они у меня и немножко чудные…
Папа поморщился, услышав фамилию Пинчука:
- Папаша твоего одноклассничка - такая же скотина! Слышала о таком предприятии «Химкомком»? Химический коммерческий комбинат. Вот этот Пинчук – его генеральный директор. Весь город отравит, мерзавец! По отчётам у него все очистные сооружения работают во всю мощь, а на деле… Скоро мы от глотка воды из Томи будем в мутантов превращаться! А этот мерзкий тролль только ручонки потирает!
- Почему – тролль?
Но тут папа заметил часы и сорвался с места:
- Чёрт! Я уже опоздал!
Уже из прихожей донеслось:
- Тролль – потому что маленький и злобный! И наделённый силой… От таких добра не жди!
Дверь хлопнула, и стало слышно, как папины шаги посыпались по лестнице. Из нашей комнаты беззвучно, как тень, выскользнула Аня с книгой подмышкой. Хотя последние несколько минут она явно не читала.
- Можно найти о Пинчуке информацию в Интернете, - деловито предложила она. – Там всё есть!
Но я не была в этом так уверена:
- Если он такой злобный тролль, кто решится против него написать? Этого журналиста шлёпнули бы и всё! Мало их убивают за правду? Ну, или покалечили бы…
- Блоггеры могли написать, что угодно! - упорствовала сестра. – Они же анонимные, как их найдёшь? Надо на кемеровские форумы залезть.
Мне сразу вспомнилось, как злился на этих безымянных авторов Ромка, когда кто-то написал про Артура Кораблёва, что он – педофил. А почему, мол, в его книгах лучшие герои – мальчики? Ну, ясен пень! Он их любит и про них пишет. Ромка тогда так бесился, я думала, у него голова взорвётся. Самое обидное, что мы точно знали – это полная чушь! А доказать не могли. Оказывается, гораздо легче убедить всех, что человек – плохой, чем доказать, что он – хороший. Может, и про Пинчука тоже гадкие слухи распустили, а на самом деле он ничего ужасного и не совершал? В этом нужно было разобраться.
Мы с Аней залезли в Сеть и выяснили, что зовут директора «Химкомкома» Валерием Александровичем. Он оказался довольно пожилым – месяц назад ему стукнуло пятьдесят восемь лет. Неужели такому старику ещё хочется делать людям гадости?! О душе пора думать… Но перед нами на экране была статья из кемеровской газеты «Берега», в которой рассказывалось, как заведующий лабораторией (как наш папа!) научно-исследовательского института Морозов Геннадий Семёнович (Ксюшкин папа!) подал в суд на этого самого Пинчука. Но суд почему-то так и не состоялся…
- Потому что у Ксюхиного отца крыша съехала, - пояснила я. – Интересно знать – отчего?
На это в Интернете ответа не нашлось. И про Морозова тоже не было больше ни слова, точно Пинчук прошёлся гигантской стёркой по памяти всех горожан. Хотя… Может, внешнего воздействия и не потребовалось. Людям вообще свойственно быстро забывать. Если уж Ромка даже не вспоминает обо мне…
****
- Мои родители развелись из-за того, что папа не мог спать с закрытым окном – его мозгам нужен свежий воздух. А мама кашляла от холода.
Ваня, ещё державший в руке последнюю страничку новой главы, уставился на меня во все глаза:
- Да ладно! Из-за такого не разводятся!
- Ну, наверное, там много было всего… А это окно стало последней каплей.
- Но они же снова поженились? И как они теперь спят?
Я припомнила:
- С закрытым окном.
Посопев, Ваня пробурчал:
- Значит, кому-то одному всегда приходится уступать? И жить так, как ему не нравится?
Мне нечего было на это сказать. Не таким уж я была знатоком человеческих отношений. До недавнего времени, например, верила, что мы с Ромкой всегда будем вместе, а теперь он даже не звонил.
И тут я просто подскочила на Ванькином диване, потому что мой телефон озарился Ромкиной фотографией. У меня так затряслись руки, что даже нажать кнопку удалось не сразу. А его голос прозвучал как ни в чём не бывало… Точно и не было этих бесконечных дней, когда я только и делала, что ждала его звонка! Нет, я, конечно, ещё и ухаживала за Ракетой, и помогала проводить сеансы иппотерапии, и ещё много чего, но всё это было как бы на фоне того, что я жду звонка от Ромки.
И вот дождалась!
- Привет, Настёна, - воскликнул он. – Ты не занята? Можешь выполнить одно задание?
Так он позвонил по делу… У меня даже губы задрожали от обиды, и Ваня, конечно, сразу это заметил и взглядом спросил, что случилось. Я отвернулась и буркнула в трубку:
- Слушаю.
- А ты дома?
- Почти. В соседней квартире. А что?
Мне показалось, его голос слегка напрягся:
- У кого это? Хотя ладно, потом… Прямо сейчас выходи к фонтану.
- Его уже отключили, - зачем-то сказала я.
- Ну, понятное дело, ноябрь на дворе! Я же правильно сориентировал – твой дом возле Драмтеатра?
- Кого сориентировал? Как я его узнаю?
- Он сам тебя узнает, - заверил Ромка и… отключился.
Я просто дара речи лишилась… Какое свинство, однако! Он так долго не выходил на связь и позвонил только ради того, чтобы дать мне задание?!
- Гад! – вырвалось у меня, и трубка полетела в угол дивана.
- Кто это? – встревоженно спросил Ваня.
- Один урод! – выпалила я и вскочила. – Мне нужно идти. Не скучай, ладно? Я ещё забегу сегодня.
Чтобы не растрачивать волшебную силу которая судя по всему, ещё могла пригодиться сегодня, я вернулась домой обычным человеческим путём, оделась потеплее и спустилась во двор. Был первый день осенних каникул, и малышня наводнила детский городок. Когда мы с Аней были маленькими, в этом дворе красовалась только песочница и пара скамеек для взрослых. Но, приехав с папой год назад, я обнаружила, что двор преобразился. Впрочем, как и весь город: главная площадь, где раньше проводились демонстрации, в которых папа участвовал ещё школьником, была отдана детям, и всяких причудливых горок, качелей и крутилок там было видимо-не видимо! А зимой настоящие скульпторы съезжаются из разных городов, чтобы поучаствовать в конкурсе ледяных фигур. Такую красоту делают – ещё поискать надо! Вечером, когда всё подсвечивается, вообще полный восторг. Если б не мороз, я бы торчала тут зимой целыми днями…
Я специально ухватилась за эти воспоминания, случайно пришедшие в голову, чтобы не думать, какой же скотиной оказался Ромка. Даже ни о чём не расспросил, и сам не рассказал! Понятно, что дело прежде всего, но неужели эта встреча у фонтана настолько срочная?
То, что это так и есть, я поняла, когда увидела, сидящего на краешке бортика… Ромку! А над его головой плавали в воздухе три шарика моего любимого жёлтого цвета – даже это он не забыл. Вот уж не ожидала, что могу завизжать, как обычная девчонка, бросившись ему на шею. Он хохотал и вопил:
- Спасите! На меня нападают бешеные настёны!
- Ах ты, гад! – кричала я в ответ. – Не мог сразу сказать, что ты здесь?!
Ромка вытянул губы трубочкой:
- А сюрприз?
- Сюрприз! Да я убить тебя была готова! – я тормошила его и тискала, как ненормальная, и никак не могла успокоиться. - Ромка! Как же я рада тебя видеть!
- И я, - он заглянул мне в глаза. – Не злись, что я не звонил и не писал. Я был не уверен, что смогу приехать, понимаешь. Вдруг пообещал бы, а сорвалось… Я же с мамой и её лыжниками приехал на соревнования.
- Снега-то ещё толком нет! Какие лыжи?
- А у них по спортивному ориентированию соревнования, им снег не нужен.
Я помнила этих ребят: вместе с Ромкиной мамой они участвовали в митинге в защиту Нарымского сквера. Это было всего пару месяцев назад, а кажется, целая жизнь прошла… Ромке всегда удавалось читать мои мысли, и он тут же откликнулся:
- У мамы куча неприятностей была из-за того митинга! Чьи-то родители «телегу» накатали в комитет образования, типа, это мама потащила детей на митинг. Подвергла их жизни опасности… А ведь они сами пошли, она только решила сопровождать их на всякий случай. И ещё виновата осталась!
- И что теперь? – встревожилась я. – Ты как-то вмешался?
- Ну, ребят её я слегка стимульнул, чтобы не отсиживались в тени, пока их тренера со света сживают. Это ж для них ещё какая угроза была, правильно? Хорошего тренера лишиться – на спорте крест поставить. Её лыжники сами в администрацию отправились и доказали, что моя мама ни в чём не виновата.
- Отлично! – от радости я даже потрясла Ромку. – А чьи родители накапали, ты выяснил?
- А зачем? Я знаю, кто их надоумил… Он тоже тренер, только его ученики не так классно гоняют, как мамины, вот он и бесится. Думает, если её выживет из спортшколы, так все лавры ему доставаться будут!
Мне до того стало обидно за Ромкину маму, которая занималась своими спортсменами, как родными детьми, что даже слёзы навернулись. И Ромка сразу это заметил.
- Это же тебе! – он вручил мне воздушные шары и улыбнулся. – Настёна! Всё же хорошо, никто мою маму больше не трогает! Зря я вообще тебе рассказал… Но ты сама вспомнила тот митинг.
Перекочевав ко мне, жёлтые шарики поплыли по серому от ненастья городу. А я от радости подпрыгивала на ходу, точно они тянули меня к небу.
- А ты надолго? На все каникулы? Хотя всего-то неделя…
- В субботу поедем назад, - вздохнул он. – Но целых пять дней у нас с тобой есть! Ну, рассказывай.
Мы пошли с ним, куда глаза глядят, точнее к площади Волкова, где жил Лёшка, но это произошло как-то само собой, я вовсе не собиралась знакомить их прямо сейчас. Хотя первым делом описала именно его появление в Кемерово и наши с ним приключения. Ромка слушал молча, не перебивая, хотя, если бы время от времени он вставлял что-нибудь, вроде: «Да ладно!» или «Ну, вы даёте», это как-то подбадривало бы. Оживился он только, когда я заговорила об Оле и усмехнулась:
- Знаешь, Лёшка влюбился в неё по уши!
- Правда? – будто очнулся Ромка. – А ты?
- Я в Олю?! У тебя все дома?
- Да нет!
Он даже расхохотался, но смех как-то быстро угас, и Ромка отвёл глаза:
- Ты в Лёшку не влюбилась?
Это звучало не менее невероятно!
- Да ты что! Я… У меня же… - мне с трудом удалось сглотнуть, чтобы договорить: - …ты есть.
Он смотрел на меня своими огромными голубыми глазами и молчал, только его чуть выступающая нижняя губа мелко подрагивала. Наверное, стоило дождаться каких-то ответных слов… Но у меня спутались все мысли от того, что зашумело в ушах, и я проговорила, совсем не слыша себя:
- И мне никто больше не нужен.
- И мне тоже, - выдавил он. – Никто, кроме тебя. Ты же… это знаешь, Настёнок?
Я кивнула и добавила:
- Но можешь и повторять время от времени!
Это опять развеселило его, хотя я не нашла в своём предложении ничего смешного. Но, может, я просто плохо соображала, меня охватила какая-то лихорадка. Я забрасывала Ромку вопросами обо всех наших, но, не дослушав, начинала шептать, что он приехал очень вовремя – мы вместе проведём Олино посвящение. Потом спохватывалась и извинялась, что перебила. Мама учила всегда так делать, подхватывая последние услышанные слова, ведь человеку неприятно подозрение, будто его и не слушали вовсе. Но Ромка на меня не обижался, я видела это по его глазам. Когда он действительно злился, они становились стеклянными.
- А где мы проведём посвящение?
Этот простой вопрос поставил меня в тупик. У нас действительно не было места, где мы могли бы собираться. Моя мама практически не выходила из дома, не говоря уж о Лёшкиной парализованной бабушке. Оля жила на другом берегу, хотя это, конечно, не было препятствием. Мы съездили бы на Радугу, но её старший брат был студентом, и кто мог дать гарантию, что он не сбежит с лекции и не заявится в самый неподходящий момент?
И тут я вспомнила про Ваню. Он ведь сидел дома в полном одиночестве целыми днями! Для него в этом не было ничего хорошего, зато нам было на руку.
- Ромка, а мы можем рассказать о нас одному мальчишке? У него дома очень удобно было бы собираться! И посвящение там провести.
Удобнее всех было мне – перебежать в тапочках в соседнюю квартиру! Но на этом я решила не заостряться.
У Ромки округлились глаза:
- Раскрыть нашу тайну? Да ты что?!
- Он никому не расскажет! – поклялась я. – Ванька вообще ни с кем, кроме меня, толком и не общается.
Он удивился:
- Почему?
Вкратце рассказав про аварию, я заверила, что Ваня – надёжный человек. Если б он мог ходить, обязательно надо было бы принять в нашу команду и его, но сейчас ему ничем не удалось бы помочь другим детям. Самому кто помог бы… Зато ему здорово скрасит жизнь, если он станет хоть как-то причастен к нашим делам. У него появятся новые друзья, и события так и закипят вокруг.
Ромка слушал меня внимательно, но я видела, что он колеблется. Опыт у него был побольше моего, и наверняка он лучше чувствовал людей, поэтому я предложила отправиться к Ваньке прямо сейчас. Но пока не сообщать ничего важного, а просто познакомиться. Если Ромка заподозрит червоточинку, я согласна была отказаться от своего предложения. Но мне очень хотелось, чтобы ничего тёмного в моём новом друге не обнаружилось.
- Ладно, - согласился Ромка, - познакомимся. Только сначала в банк забежим – мне мама свою карту дала, попросила немного наличных снять.
Мне тут же захотелось показать, что я в теме:
- А пин-код сказала?
Но на него мои познания не произвели впечатления. Наверное, для Ромки это было самым обычным делом.
- Да я давно его знаю, - отозвался он. – Мне удобнее в Сбербанк заходить после школы, так что я чаще мамы её кредиткой пользуюсь.
Не знаю, как ему, а мне стало приятно от того, что родители так доверяют ему, даже не догадываясь, насколько он надёжен на самом деле.
Но на этот раз в банке всё прошло не так гладко, как обычно. Только мы появились на пороге, как один за другим раздались три выстрела. Не успев сообразить, что происходит, я увидела, как люди падают на пол, закрывая руками головы. Раздался женский визг, кто-то выкрикнул:
- Ограбление!
Я только вертела головой, пытаясь найти взглядом грабителей в чёрных масках, и тут Ромка заорал у меня над ухом:
- Спокойно! Это шарики! Это всего лишь шарики лопнули!
И тут я заметила, что держу в пальцах одни верёвочки с жёлтыми оборвышами на концах. Оказалось, что когда мы подошли к банку, Ромка, как настоящий джентльмен, открыл передо мной дверь, но вошёл следом, не рассчитав длины верёвочек, на которых за мной тянулись шарики. И тяжёлая дверь прищемила их…
Не дожидаясь расправы рассерженных взрослых, мы выскочили на улицу и, корчась от хохота, бросились бегом. В конце концов отделение банка было не единственным, а шариков у нас больше не осталось.
****
Стрелялки осточертели ему вконец! Если б рядом была Настя, игра ещё могла стать азартной и весёлой. Но без неё даже новинки не увлекали. Правда, Настя не особенно любила компьютерные игры и не скрывала этого, но иногда соглашалась побиться с крутыми пришельцами.
- Всё одно и то же, - морщилась она. – Скучно!
И Ваня соглашался, что девчонке с таким воображением гораздо интереснее самой придумывать истории, чем действовать по намеченному кем-то плану. Довольно примитивному, как она считала, и с этим трудно было поспорить. Ему и самому порой казалось, будто он уже знает эту игру, хотя она числилась в новинках. Иногда Ваня останавливался в разгар боя и думал совсем как Настя: «Скучно!»
Читать было интереснее, особенно когда автор был с фантазией, и трудно было угадать заранее, чем всё дело кончится. Настя приносила списки книг, которые скачивала её сестра, и наставительно говорила:
- Ане можно доверять. Она всякую фигню не читает.
Сама она тоже не тратила время на детские детективы и прочую ерунду, но признавалась, что ей больше нравится сочинять самой, чем читать чужое. Оказалось, она до сих пор даже не прочла ни одной книжки Артура Кораблёва, которым бредили все вокруг. Зато была знакома с ним самим, а уж это Ване казалось самой настоящей фантастикой. И даже обмолвилась, что писатель сам дал ей свой электронный адрес. Ваня отказывался понять, почему Настя до сих пор не отправила ему рукопись? Хоть и не законченную! Пусть Кораблёв почитает и скажет – стоит ли писать дальше? Всё-таки он разбирается в этом куда лучше Вани.
- С ума сошёл?! – вскипела Настя, услышав такое предложение. – Ему не понравится, а я потом дописать не смогу! А как же Атенаис? Я же предам её, если брошу на полпути!
«Так она ведь не живая», - хотел возразить Ваня, но успел подумать, что и сам беспокоится за эту придуманную девочку, как за настоящую. И за её пса тоже. И за коня со странным птичьим именем… Если Настя не закончит эту историю, его всю жизнь будет мучить: что же с ними со всеми случилось? И Ваня сдался. Пусть уж Настя допишет сначала, а потом посылает Кораблёву. Даже если он и не одобрит эту сказку, всё равно она уже будет жить своей жизнью. А это главное!
Странички, которые она приносила, Ваня аккуратно складывал в ящик прикроватной тумбы, потому что иногда ему хотелось пообщаться с Настей через её рукопись. Ведь сама она не могла быть рядом постоянно. Он понимал, у неё в жизни много чего – и семья, и школа, и друзья. Но, только увидев рядом с нею белобрысого Ромку Филиппова, ощутил укол в сердце: вот кто будет с Настей всегда! А он сам – только эпизод её пребывания в Кемерово. До сих пор Ваня даже не догадывался, как у Насти могут светиться глаза.
Но вида он постарался не подать и даже изобразил, будто обрадован появлением нового знакомого. Он слушал, как Настя взахлёб рассказывает о происшествии в банке, и тосковал о сегодняшнем утре, когда они были в этой комнате вдвоём. Встрепенуться Ваню заставило услышанное дальше.
- Тайну? Какую тайну?
И пообещал прежде, чем понял, в чём суть дела:
- Конечно, мне можно доверять!
- Вот и я говорю, - подхватила Настя. – Ванька нас не выдаст. Ну, рассказывай!
И она пихнула Ромку в бок.
То, что Ваня услышал дальше, походило на замысел новой фантастической повести, но на правду не тянуло совсем. Он слушал, не перебивая, и пытался понять: с какой целью эти двое разыгрывают его? Наверное, недоверие проступило у него на лице, потому что Ромка замолчал на полуслове и вопросительно взглянул на Настю. А она вздохнула:
- Не верит.
- Это нормально, - отозвался Рома. – Вспомни свою реакцию!
Кивнув, она подмигнула Ване:
- Смотри.
Настя подошла к стене, разделявшей их квартиры, несколько секунд постояла, точно собираясь с мыслями. И вдруг… исчезла! Если бы Ваня был чуточку сумасшедшим, то мог бы заявить, будто она прошла сквозь стену. Но он же был нормальным человеком!
- А… а… где… - пролепетал он, но догадался, как жалко выглядит в этот момент и умолк.
Не позволив себе усмехнуться, Ромка кивнул:
- Это правда. Тебе не померещилось, она действительно прошла сквозь стену. Чтобы ты поверил в нашу силу.
Ваня шумно выдохнул. Вот это да! Два месяца он, как ни в чём не бывало, общался с девчонкой и даже не подозревал, что она – волшебница! Вот это конспирация… Он знал, что Настя – классная и не похожа на других, но чтоб настолько не похожа!
Когда она тем же путём вернулась обратно, Ваня уставился на неё, как на восьмое чудо света. Другая, может, загордилась бы на её месте, но Настя сразу вошла в роль и, замахав руками, тоненько пропищала:
- Ах, оставьте, сударь! Вы смущаете меня своими нескромными взглядами!
Ромка радостно рассмеялся. Было заметно, как он соскучился по этим её выкрутасам. В эту минуту он был похож на добродушного кота, и стало понятно, почему Настя так привязалась к нему. Она ведь любила животных…
- Вы вместе спасли того щенка, что в трубу провалился? – вспомнил Ваня.
Они переглянулись, и Настя закивала головой:
- Ну да, я же тебе говорила!
И, спохватившись, начала, размахивая руками, скороговоркой рассказывать о старой лошади, которую никто не хотел выводить из стойла. Ваня уже слышал о Ракете сто раз, ему хотелось узнать об отряде волшебников, и Ромка первым заметил его нетерпение. Поймав её руку, он спокойно сказал:
- Настёна, ты мне потом о ней расскажешь, ладно? Мы же не за этим пришли.
…Через несколько минут Ваня почувствовал, как изменилась его жизнь. Только что он был забыт всеми, кроме Насти, и дом его заполнялся только звуками телевизора. И вдруг он оказался в самой гуще событий, а мрачная квартира превратилась в настоящий штаб. От восторга сердце мальчика колотилось так, что заглушало некоторые слова. Он сам додумал их, когда Настя увела Ромку, пообещав завтра вернуться всей командой.
«Я – в команде», - повторял Ваня и наслаждался звуком этих слов. Конечно, никто не предложил ему вступить в отряд волшебников, но Рома очень доходчиво объяснил – почему. Когда ребятам исполняется шестнадцать, они перестают общаться, чтобы не лишить силы другого. Оно ему надо? В его положении лучше иметь друзей, чем особые способности… Нет, Ромка не сказал «в его положении», Ваня сам это додумал. И согласился. Одиночество, маячившее на горизонте, пугало уже сейчас…
Он оглядел пустую комнату, которая по-настоящему так и не стала принадлежать ему, ведь Ваня уже был не в состоянии обустроить её по-своему, по-мальчишески, когда бабушка уступила им эту квартиру. Всё здесь было немножко старомодным… Хотя его бабушка и была ещё очень даже ничего, но её детство прошло в шестидесятых годах прошлого века, а это было очень давно. Даже его мама была ровесницей олимпийского Мишки… Бабушка рассказывала, как баюкала её на руках и плакала, глядя на экран телевизора, где медвежонок улетал на воздушных шарах в свой сказочный лес.
Почему все плакали тогда? Этого Ваня понять не мог. Он же не был живым – тот Мишка! Наверное, зрители были какими-то другими людьми… А сейчас только пытались подстроиться под сегодняшних, но получалось не очень. Вот его мама уже не заплакала бы над какой-то игрушкой, она даже над сыном не проронила ни слезинки. Ваня гнал от себя мысль, что значил для неё меньше, чем тот медвежонок для бабушки.
Но ему никак не удавалось забыть, как они с Настей однажды встретили его маму на прогулке. Она шла навстречу по набережной около Парка чудес, под руку с каким-то мужчиной, больше похожим на её деда, и что-то весело рассказывала. Заметив сына, она на миг ошеломлённо замолчала, а Ваня просиял ей навстречу. Но окликнуть не успел – мама отвела взгляд и прошла мимо.
- Ты что? – спросила Настя, заметив, как он уставился вслед красивой, высокой женщине.
- Ничего, - буркнул Ваня и съёжился в своём кресле. Ему хотелось разреветься в голос, как маленькому.
Оглянувшись ещё раз, Настя наклонилась к нему:
- Это твоя мама, да?
Ответить сил не хватило, он только кивнул. Ничего больше не сказав, Настя повезла его дальше. Когда она вдруг свернула на боковую дорожку, Ваня услышал над ухом:
- Сюрприз!
«Хватит с меня сюрпризов!» - подумал он сердито, но тут увидел под кустом коробку, из которой доносилось тоненькое попискивание. Он вытянул шею:
- Кто там?
Забежав вперёд, Настя извлекла на свет двух крошечных котят – серых в полоску, какие нравились ему больше всего.
- Ух ты! – он нетерпеливо протянул руки. – Дай одного!
- Выбирай, - глаза у Насти так и сияли. – Один – тебе, другой – мне. Они будут ходить друг к другу в гости.
Ваня выбрал того, кто плакал жалобнее. Ему показалось, что они смогут помочь друг другу.
…И теперь, лёжа в постели накануне фантастического дня посвящения Оли, он прижимал Гошу к себе. Блох у них с сестрёнкой, которую назвали Масей, Настя вывела в тот же вечер, а на следующий день проглистовала обоих, так что опасаться было нечего. Поглаживая котёнка, Ваня представлял, как в эту самую минуту Настя дописывает свою повесть, сидя с ноутбуком прямо на кровати, а маленькая кошка свернулась рядом, убаюканная тихим постукиваньем по клавишам.
****
Оля тоже не могла уснуть этой ночью. За стеной отец смотрел футбол, но звук был сведён к минимуму, и не это мешало ей. Слишком важный день должен наступить с рассветом… День, который изменит всю её жизнь. Она хотела этого больше всего на свете, но и боялась столь же сильно.
Хоть Оля никогда и не считала себя обычной девочкой (а кто считает?!), но до сих пор ей не доводилось творить чудеса. Всего она добивалась своим трудом. Сейчас её называли лучшей наездницей клуба в своей возрастной группе, но ведь она тренировалась ради этого, как сумасшедшая. Правда, сравниться с Лёшкой ей было трудно, и всё же он-то пацан! К тому же, как раз Лёшке она с готовностью уступила бы пальму первенства.
В школе её тоже стали хвалить только в прошлом году, а до этого Оля училась, что называется, с четвёрки на тройку. Зато сейчас только за первую четверть заработала столько пятёрок, что тайком даже пересчитывала их. Некоторым, как её брату Саше, учёба давалась легко. Он сходу запоминал услышанное на уроке и даже не повторял дома – такая у него была память! А Оле досталась дырявая, и ей приходилось перечитывать параграфы по несколько раз. Времени на это уходило целая куча, но другого выхода не было, если она не собиралась тащиться в хвосте. А этого Оля просто не могла себе позволить. Самолюбия у неё хватало!
Но девочка вовсе не была зациклена на собственных проблемах и успехах. Просто старалась избегать ситуаций, когда ей может быть стыдно за себя. Поэтому верила, что станет отзывчивой волшебницей и никогда не соблазнится использованием силы в собственных интересах. И всё же ей было страшновато, ведь никто и никогда не возлагал на неё такую ответственность. Даже на соревнованиях Оля выступала, прежде всего, за себя, а потом уж – за клуб. И если даже проигрывала, то никакой катастрофы не случалось. Но проиграть в борьбе за чужую жизнь казалось ей чудовищным...
Совершенно не выспавшись, она встала по сигналу телефона, запрограммированного на побудку в девять утра. В другой день каникул Оля позволила бы себе поспать подольше, но только не в этот. Родители уже ушли на работу, а брат уехал в институт, и Оля в одиночестве съела мюсли с йогуртом. Отец называл такой завтрак кошачьей едой. При нём Оля старалась не нарываться и вместе со всеми ела кашу, чаше всего геркулесовую.
Но каникулы были временем удовольствий! Никогда одиночество не отзывалось в её душе тоской, на которую жаловались девчонки в классе, изнывая от желания «найти кого-то». Оле никак не удавалось понять – зачем нужен «кто-то», если на себя-то времени не хватает? Столько всего нужно успеть за день, порой даже компьютер включить некогда!
Вот и сейчас она, не успев доесть, уже начала звонить Лёшке:
- Ну? Ты готов?
- Приезжай, - скомандовал он заспанным голосом. – Встретимся у драмтеатра.
Через сорок минут Оля уже была на месте. Выключенный фонтан показался ей похожим на облетевшее дерево. Его окружали такие же голые, чёрные карагачи, пропитанные влагой насквозь. Вокруг точно в полусне бродили зябко нахохлившиеся голуби, и Оля пожалела, что не додумалась захватить из дома кусок хлеба: покормила бы птиц, пока поджидает Лёшку. Обидеться на то, что он не явился первым, ей и в голову не пришло, у них ведь не свидание было, а деловая встреча.
«Де-ло, - взволнованно выстукивало её сердце. – У меня будет настоящее дело!»
Оле и раньше казалось, что она живёт интересно и правильно, ведь лошади, за которыми она ухаживала, были замечательными существами! В их глазах отражались такие тайны, о которых посторонние люди даже не догадывались, а Оля свободно читала об устройстве мира и о зарождении Вселенной чувств. Девочке было невдомёк, что это её собственные мысли набирают высоту, когда она общается с Лаурой или Вэнди, а вовсе не они делятся с нею своей природной мудростью. Но фокус был в том, что вдали от конюшни Оле не приходило в голову ничего столь же интересного и значительного.
Вот и стоя у мёртвого фонтана, она только твердила про себя: «Ну, где же он? Когда же это начнётся?» Ждать Настю не имело смысла, ведь она жила по соседству с тем мальчиком, у которого они решили собраться. С чего бы ей выбираться на холод? Вчера Настя сообщила, что приехал ещё её новосибирский друг Рома Филиппов, но его Оля тоже не ждала, ведь они не знали друг друга в лицо. Всё её нетерпение было связано только с Лёшей…
Когда он наконец вывернул из-за угла большого театра с мелко поблёскивающими даже в пасмурный день колоннами, Оля бросилась ему навстречу:
- Ты с Северного Полюса шёл, что ли?! Я с Радуги вперёд тебя доехала.
- Да бабушке плохо стало, - хмуро отозвался он. – Пришлось «Скорую» вызывать… А мама боялась с ней одна оставаться, понимаешь? Её в больницу увезли. Бабушку, конечно, а не маму.
Оля осторожно тронула его рукав:
- Всё так плохо?
- Они подозревают второй инсульт. Понимаешь, что это значит? Она уже не выкарабкается. Мы-то надеялись её на ноги поставить…
У неё замерло сердце:
- А ты…
Лёша угрюмо бросил:
- А что я? Я ничего не решаю! Наш дом в Королёве. И папа… Мы вернёмся туда. Если… что…
В его кармане вдруг зазвучал рингтон. У Лёшки сразу вытянулось лицо:
- Что ещё?!
Но, взглянув на дисплей айфона, он чуть отмяк:
- А, это Настюха.
Несколько секунд Лёша внимательно слушал, потом вздохнул:
- Ясно. Ждём.
Оля нетерпеливо схватила его за руку:
- Что там? Почему мы их ждём?
- Облом.
Спрятав телефон, Лёшка отвёл глаза, и Оля обмерла: всё сорвалось, не произойдёт никакого посвящения. А она уже размечталась, как будет вытаскивать малышей из разных ловушек, которые тут и там расставляет судьба! У неё мелко задрожали губы, и Лёша тотчас заметил это.
- Да подожди ты расстраиваться! – сердито воскликнул он. – Облом только с местом, понимаешь? Ванькина мама сегодня, как назлоЮ дома осталась. Отгул взяла и устроила уборку. То её нет целыми днями, а тут приспичило. Настюха говорит, что он там чуть не ревёт…
- Ко мне поедем? – вскинулась Оля, но тут же вспомнила, что брат обещал вернуться к часу, чтобы встретить телемастера, который придёт после обеда. Ей такое дело почему-то не доверили.
Лёшка сунул покрасневшие от холода руки в карманы:
- Поближе бы что-то найти… Какое-нибудь здание заброшенное… У меня тоже мама дома осталась.
- Здание! – подскочила Оля. – Я знаю тут неподалёку один дом. Улицу Дарвина представляешь?
Но Лёша только покачал головой – с городом он ещё только знакомился. Махнув рукой в том направлении, куда им нужно было двигаться, Оля быстро заговорила, сияя от возбуждения:
- Ну, неважно. Его называют Домом угольных генералов. Такой розовый особняк – очень классный! Только он уже тысячу лет пустует. Я не помню точно, кто там жил, какие-то директора шахт, что ли… И почему сейчас там никто не живёт, тоже не знаю.
- Наверняка бомжи его заселили, - поморщился Лёшка.
- Не знаю, не знаю… Слухи ходят, что там привидения водятся. Может, бомжи их боятся?
Он хмыкнула:
- А ты не боишься?
- Со мной же ты будешь, - улыбнулась Оля. – И Настя с Ромой. Чего мне бояться с добрыми волшебниками?
- Не-е… Болтали, что его Пинчук прижал. Да ты знаешь! Директор химкомбината. Морозов выступал много против ихних сбросов в речку. А потом раз – и свихнулся! Уж не знаю, что там между ними произошло… Но Пинчук-то мужик серьёзный, с охраной ездит. Да я тебе говорю! У меня зять у него в управлении работает, не знает, что ли?
- Пинчука-то я знаю, - согласилась вторая. – А Вальку-то не особо. Из окна, конечно, вижу, как она с метлой борется… Непривычная, видать, к работе.
- Так, конечно! Она ж раньше дома сидела, не работала, пока муж в силе был. А как гусей погнал, так им и квартиру пришлось продать – ипотеку нечем стало платить! И в однушку эту перебрались… С девчонкой-то, представь, все в одной ютятся. А там-то у них большая была в новостройке… А у Вальки же ни стажа, ничего, кто её на нормальную работу возьмёт? Вот дворничихой и устроилась.
- А чего ж они его в дурдом не сдадут? Всё места больше было бы!
«Моя» бабушка уставилась на собеседницу с изумлением, и мне это пришлось по душе.
- Да ты что?! Там же его сгноят в этой психушке! А то ты не знаешь, как там с больными обращаются? Туда и здоровый попадёт – его враз дураком сделают. А этот, бедолага, вообще загнётся! Валька говорит, что он добрым был, весёлым, дочку обожал прямо, да и она его… Как же его в такой беде бросать? Может, отойдёт ещё… Чего не бывает? Валя – она молодец! Знаешь, как говорит: мы с Ксюшей… Это дочку ихнюю Ксюшей зовут, - пояснила она. – Так мы, говорит, с Ксюшей его любовью и заботой вылечим. Глядишь, и вправду вылечат!
Потихоньку сбавив накал моего луча, а потом и вовсе погасив его, я выбралась из своего убежища и бегом бросилась прочь из этого двора. Мысли мои больно колотились друг о друга: «Я так и знала, что всё не так просто! Этот Пинчук точно подстроил что-то… Человек же не может сойти с ума просто так!»
Если этот гад всё ещё оставался директором одного из заводов, найти его было нетрудно, вот подобраться уже сложнее. Но я была вооружена волшебством, и это придавало мне храбрости. В крайнем случае, можно прокрасться к нему невидимкой и попытаться заставить говорить правду… А что потом делать с этой правдой? Кто мне поверит, даже если я выведаю, как всё было на самом деле?
Нужно всё хорошенько продумать… А ещё лучше посоветоваться с кем-то более опытным в нашем деле. Но изо всех знакомых мне волшебников под рукой был один только Лёша Орешкин, а ему сейчас точно было не до меня – он готовил Олю к посвящению. Вот если бы здесь был Ромка! Хотя… После того, как я забралась в «штаб» бомбистов, попала в плен и Ромке пришлось вытаскивать меня оттуда, он даже слышать не захочет о моём визите к этому Пинчуку.
Перейдя на нормальный шаг, я набрала в грудь побольше воздуха. Значит, всё придётся делать самой… Но я же не могу бросить Ксюху в такой беде! Пусть этот Пинчук как-то искупает свою вину… Только как? Не вылечит же он Морозова? От беспомощности, я даже кулаки сжала и едва удержалась, чтобы не завопить во всё горло. Это здорово помогает снять злость – поорать во всю мочь. Только не на центральной же улице…
Посоветоваться было не с кем. Хотя кто такой Пинчук, я в два счёта выведала у папы. Правда, пришлось соврать, что его сын учится в нашей школе и гнобит всех подряд. А я не люблю обманывать родителей, ведь Ирина Викторовна, заведующая библиотекой «Синяя птица», говорила нам, что ложь унижает и того, кто лжёт, и того, кому лгут. Ну, сама-то я без проблем унизилась бы, подумаешь! В школе часто приходится врать, иначе не проживёшь. Но из-за родителей мне как-то не по себе, я ведь люблю их. Хоть они у меня и немножко чудные…
Папа поморщился, услышав фамилию Пинчука:
- Папаша твоего одноклассничка - такая же скотина! Слышала о таком предприятии «Химкомком»? Химический коммерческий комбинат. Вот этот Пинчук – его генеральный директор. Весь город отравит, мерзавец! По отчётам у него все очистные сооружения работают во всю мощь, а на деле… Скоро мы от глотка воды из Томи будем в мутантов превращаться! А этот мерзкий тролль только ручонки потирает!
- Почему – тролль?
Но тут папа заметил часы и сорвался с места:
- Чёрт! Я уже опоздал!
Уже из прихожей донеслось:
- Тролль – потому что маленький и злобный! И наделённый силой… От таких добра не жди!
Дверь хлопнула, и стало слышно, как папины шаги посыпались по лестнице. Из нашей комнаты беззвучно, как тень, выскользнула Аня с книгой подмышкой. Хотя последние несколько минут она явно не читала.
- Можно найти о Пинчуке информацию в Интернете, - деловито предложила она. – Там всё есть!
Но я не была в этом так уверена:
- Если он такой злобный тролль, кто решится против него написать? Этого журналиста шлёпнули бы и всё! Мало их убивают за правду? Ну, или покалечили бы…
- Блоггеры могли написать, что угодно! - упорствовала сестра. – Они же анонимные, как их найдёшь? Надо на кемеровские форумы залезть.
Мне сразу вспомнилось, как злился на этих безымянных авторов Ромка, когда кто-то написал про Артура Кораблёва, что он – педофил. А почему, мол, в его книгах лучшие герои – мальчики? Ну, ясен пень! Он их любит и про них пишет. Ромка тогда так бесился, я думала, у него голова взорвётся. Самое обидное, что мы точно знали – это полная чушь! А доказать не могли. Оказывается, гораздо легче убедить всех, что человек – плохой, чем доказать, что он – хороший. Может, и про Пинчука тоже гадкие слухи распустили, а на самом деле он ничего ужасного и не совершал? В этом нужно было разобраться.
Мы с Аней залезли в Сеть и выяснили, что зовут директора «Химкомкома» Валерием Александровичем. Он оказался довольно пожилым – месяц назад ему стукнуло пятьдесят восемь лет. Неужели такому старику ещё хочется делать людям гадости?! О душе пора думать… Но перед нами на экране была статья из кемеровской газеты «Берега», в которой рассказывалось, как заведующий лабораторией (как наш папа!) научно-исследовательского института Морозов Геннадий Семёнович (Ксюшкин папа!) подал в суд на этого самого Пинчука. Но суд почему-то так и не состоялся…
- Потому что у Ксюхиного отца крыша съехала, - пояснила я. – Интересно знать – отчего?
На это в Интернете ответа не нашлось. И про Морозова тоже не было больше ни слова, точно Пинчук прошёлся гигантской стёркой по памяти всех горожан. Хотя… Может, внешнего воздействия и не потребовалось. Людям вообще свойственно быстро забывать. Если уж Ромка даже не вспоминает обо мне…
****
- Мои родители развелись из-за того, что папа не мог спать с закрытым окном – его мозгам нужен свежий воздух. А мама кашляла от холода.
Ваня, ещё державший в руке последнюю страничку новой главы, уставился на меня во все глаза:
- Да ладно! Из-за такого не разводятся!
- Ну, наверное, там много было всего… А это окно стало последней каплей.
- Но они же снова поженились? И как они теперь спят?
Я припомнила:
- С закрытым окном.
Посопев, Ваня пробурчал:
- Значит, кому-то одному всегда приходится уступать? И жить так, как ему не нравится?
Мне нечего было на это сказать. Не таким уж я была знатоком человеческих отношений. До недавнего времени, например, верила, что мы с Ромкой всегда будем вместе, а теперь он даже не звонил.
И тут я просто подскочила на Ванькином диване, потому что мой телефон озарился Ромкиной фотографией. У меня так затряслись руки, что даже нажать кнопку удалось не сразу. А его голос прозвучал как ни в чём не бывало… Точно и не было этих бесконечных дней, когда я только и делала, что ждала его звонка! Нет, я, конечно, ещё и ухаживала за Ракетой, и помогала проводить сеансы иппотерапии, и ещё много чего, но всё это было как бы на фоне того, что я жду звонка от Ромки.
И вот дождалась!
- Привет, Настёна, - воскликнул он. – Ты не занята? Можешь выполнить одно задание?
Так он позвонил по делу… У меня даже губы задрожали от обиды, и Ваня, конечно, сразу это заметил и взглядом спросил, что случилось. Я отвернулась и буркнула в трубку:
- Слушаю.
- А ты дома?
- Почти. В соседней квартире. А что?
Мне показалось, его голос слегка напрягся:
- У кого это? Хотя ладно, потом… Прямо сейчас выходи к фонтану.
- Его уже отключили, - зачем-то сказала я.
- Ну, понятное дело, ноябрь на дворе! Я же правильно сориентировал – твой дом возле Драмтеатра?
- Кого сориентировал? Как я его узнаю?
- Он сам тебя узнает, - заверил Ромка и… отключился.
Я просто дара речи лишилась… Какое свинство, однако! Он так долго не выходил на связь и позвонил только ради того, чтобы дать мне задание?!
- Гад! – вырвалось у меня, и трубка полетела в угол дивана.
- Кто это? – встревоженно спросил Ваня.
- Один урод! – выпалила я и вскочила. – Мне нужно идти. Не скучай, ладно? Я ещё забегу сегодня.
Чтобы не растрачивать волшебную силу которая судя по всему, ещё могла пригодиться сегодня, я вернулась домой обычным человеческим путём, оделась потеплее и спустилась во двор. Был первый день осенних каникул, и малышня наводнила детский городок. Когда мы с Аней были маленькими, в этом дворе красовалась только песочница и пара скамеек для взрослых. Но, приехав с папой год назад, я обнаружила, что двор преобразился. Впрочем, как и весь город: главная площадь, где раньше проводились демонстрации, в которых папа участвовал ещё школьником, была отдана детям, и всяких причудливых горок, качелей и крутилок там было видимо-не видимо! А зимой настоящие скульпторы съезжаются из разных городов, чтобы поучаствовать в конкурсе ледяных фигур. Такую красоту делают – ещё поискать надо! Вечером, когда всё подсвечивается, вообще полный восторг. Если б не мороз, я бы торчала тут зимой целыми днями…
Я специально ухватилась за эти воспоминания, случайно пришедшие в голову, чтобы не думать, какой же скотиной оказался Ромка. Даже ни о чём не расспросил, и сам не рассказал! Понятно, что дело прежде всего, но неужели эта встреча у фонтана настолько срочная?
То, что это так и есть, я поняла, когда увидела, сидящего на краешке бортика… Ромку! А над его головой плавали в воздухе три шарика моего любимого жёлтого цвета – даже это он не забыл. Вот уж не ожидала, что могу завизжать, как обычная девчонка, бросившись ему на шею. Он хохотал и вопил:
- Спасите! На меня нападают бешеные настёны!
- Ах ты, гад! – кричала я в ответ. – Не мог сразу сказать, что ты здесь?!
Ромка вытянул губы трубочкой:
- А сюрприз?
- Сюрприз! Да я убить тебя была готова! – я тормошила его и тискала, как ненормальная, и никак не могла успокоиться. - Ромка! Как же я рада тебя видеть!
- И я, - он заглянул мне в глаза. – Не злись, что я не звонил и не писал. Я был не уверен, что смогу приехать, понимаешь. Вдруг пообещал бы, а сорвалось… Я же с мамой и её лыжниками приехал на соревнования.
- Снега-то ещё толком нет! Какие лыжи?
- А у них по спортивному ориентированию соревнования, им снег не нужен.
Я помнила этих ребят: вместе с Ромкиной мамой они участвовали в митинге в защиту Нарымского сквера. Это было всего пару месяцев назад, а кажется, целая жизнь прошла… Ромке всегда удавалось читать мои мысли, и он тут же откликнулся:
- У мамы куча неприятностей была из-за того митинга! Чьи-то родители «телегу» накатали в комитет образования, типа, это мама потащила детей на митинг. Подвергла их жизни опасности… А ведь они сами пошли, она только решила сопровождать их на всякий случай. И ещё виновата осталась!
- И что теперь? – встревожилась я. – Ты как-то вмешался?
- Ну, ребят её я слегка стимульнул, чтобы не отсиживались в тени, пока их тренера со света сживают. Это ж для них ещё какая угроза была, правильно? Хорошего тренера лишиться – на спорте крест поставить. Её лыжники сами в администрацию отправились и доказали, что моя мама ни в чём не виновата.
- Отлично! – от радости я даже потрясла Ромку. – А чьи родители накапали, ты выяснил?
- А зачем? Я знаю, кто их надоумил… Он тоже тренер, только его ученики не так классно гоняют, как мамины, вот он и бесится. Думает, если её выживет из спортшколы, так все лавры ему доставаться будут!
Мне до того стало обидно за Ромкину маму, которая занималась своими спортсменами, как родными детьми, что даже слёзы навернулись. И Ромка сразу это заметил.
- Это же тебе! – он вручил мне воздушные шары и улыбнулся. – Настёна! Всё же хорошо, никто мою маму больше не трогает! Зря я вообще тебе рассказал… Но ты сама вспомнила тот митинг.
Перекочевав ко мне, жёлтые шарики поплыли по серому от ненастья городу. А я от радости подпрыгивала на ходу, точно они тянули меня к небу.
- А ты надолго? На все каникулы? Хотя всего-то неделя…
- В субботу поедем назад, - вздохнул он. – Но целых пять дней у нас с тобой есть! Ну, рассказывай.
Мы пошли с ним, куда глаза глядят, точнее к площади Волкова, где жил Лёшка, но это произошло как-то само собой, я вовсе не собиралась знакомить их прямо сейчас. Хотя первым делом описала именно его появление в Кемерово и наши с ним приключения. Ромка слушал молча, не перебивая, хотя, если бы время от времени он вставлял что-нибудь, вроде: «Да ладно!» или «Ну, вы даёте», это как-то подбадривало бы. Оживился он только, когда я заговорила об Оле и усмехнулась:
- Знаешь, Лёшка влюбился в неё по уши!
- Правда? – будто очнулся Ромка. – А ты?
- Я в Олю?! У тебя все дома?
- Да нет!
Он даже расхохотался, но смех как-то быстро угас, и Ромка отвёл глаза:
- Ты в Лёшку не влюбилась?
Это звучало не менее невероятно!
- Да ты что! Я… У меня же… - мне с трудом удалось сглотнуть, чтобы договорить: - …ты есть.
Он смотрел на меня своими огромными голубыми глазами и молчал, только его чуть выступающая нижняя губа мелко подрагивала. Наверное, стоило дождаться каких-то ответных слов… Но у меня спутались все мысли от того, что зашумело в ушах, и я проговорила, совсем не слыша себя:
- И мне никто больше не нужен.
- И мне тоже, - выдавил он. – Никто, кроме тебя. Ты же… это знаешь, Настёнок?
Я кивнула и добавила:
- Но можешь и повторять время от времени!
Это опять развеселило его, хотя я не нашла в своём предложении ничего смешного. Но, может, я просто плохо соображала, меня охватила какая-то лихорадка. Я забрасывала Ромку вопросами обо всех наших, но, не дослушав, начинала шептать, что он приехал очень вовремя – мы вместе проведём Олино посвящение. Потом спохватывалась и извинялась, что перебила. Мама учила всегда так делать, подхватывая последние услышанные слова, ведь человеку неприятно подозрение, будто его и не слушали вовсе. Но Ромка на меня не обижался, я видела это по его глазам. Когда он действительно злился, они становились стеклянными.
- А где мы проведём посвящение?
Этот простой вопрос поставил меня в тупик. У нас действительно не было места, где мы могли бы собираться. Моя мама практически не выходила из дома, не говоря уж о Лёшкиной парализованной бабушке. Оля жила на другом берегу, хотя это, конечно, не было препятствием. Мы съездили бы на Радугу, но её старший брат был студентом, и кто мог дать гарантию, что он не сбежит с лекции и не заявится в самый неподходящий момент?
И тут я вспомнила про Ваню. Он ведь сидел дома в полном одиночестве целыми днями! Для него в этом не было ничего хорошего, зато нам было на руку.
- Ромка, а мы можем рассказать о нас одному мальчишке? У него дома очень удобно было бы собираться! И посвящение там провести.
Удобнее всех было мне – перебежать в тапочках в соседнюю квартиру! Но на этом я решила не заостряться.
У Ромки округлились глаза:
- Раскрыть нашу тайну? Да ты что?!
- Он никому не расскажет! – поклялась я. – Ванька вообще ни с кем, кроме меня, толком и не общается.
Он удивился:
- Почему?
Вкратце рассказав про аварию, я заверила, что Ваня – надёжный человек. Если б он мог ходить, обязательно надо было бы принять в нашу команду и его, но сейчас ему ничем не удалось бы помочь другим детям. Самому кто помог бы… Зато ему здорово скрасит жизнь, если он станет хоть как-то причастен к нашим делам. У него появятся новые друзья, и события так и закипят вокруг.
Ромка слушал меня внимательно, но я видела, что он колеблется. Опыт у него был побольше моего, и наверняка он лучше чувствовал людей, поэтому я предложила отправиться к Ваньке прямо сейчас. Но пока не сообщать ничего важного, а просто познакомиться. Если Ромка заподозрит червоточинку, я согласна была отказаться от своего предложения. Но мне очень хотелось, чтобы ничего тёмного в моём новом друге не обнаружилось.
- Ладно, - согласился Ромка, - познакомимся. Только сначала в банк забежим – мне мама свою карту дала, попросила немного наличных снять.
Мне тут же захотелось показать, что я в теме:
- А пин-код сказала?
Но на него мои познания не произвели впечатления. Наверное, для Ромки это было самым обычным делом.
- Да я давно его знаю, - отозвался он. – Мне удобнее в Сбербанк заходить после школы, так что я чаще мамы её кредиткой пользуюсь.
Не знаю, как ему, а мне стало приятно от того, что родители так доверяют ему, даже не догадываясь, насколько он надёжен на самом деле.
Но на этот раз в банке всё прошло не так гладко, как обычно. Только мы появились на пороге, как один за другим раздались три выстрела. Не успев сообразить, что происходит, я увидела, как люди падают на пол, закрывая руками головы. Раздался женский визг, кто-то выкрикнул:
- Ограбление!
Я только вертела головой, пытаясь найти взглядом грабителей в чёрных масках, и тут Ромка заорал у меня над ухом:
- Спокойно! Это шарики! Это всего лишь шарики лопнули!
И тут я заметила, что держу в пальцах одни верёвочки с жёлтыми оборвышами на концах. Оказалось, что когда мы подошли к банку, Ромка, как настоящий джентльмен, открыл передо мной дверь, но вошёл следом, не рассчитав длины верёвочек, на которых за мной тянулись шарики. И тяжёлая дверь прищемила их…
Не дожидаясь расправы рассерженных взрослых, мы выскочили на улицу и, корчась от хохота, бросились бегом. В конце концов отделение банка было не единственным, а шариков у нас больше не осталось.
****
Стрелялки осточертели ему вконец! Если б рядом была Настя, игра ещё могла стать азартной и весёлой. Но без неё даже новинки не увлекали. Правда, Настя не особенно любила компьютерные игры и не скрывала этого, но иногда соглашалась побиться с крутыми пришельцами.
- Всё одно и то же, - морщилась она. – Скучно!
И Ваня соглашался, что девчонке с таким воображением гораздо интереснее самой придумывать истории, чем действовать по намеченному кем-то плану. Довольно примитивному, как она считала, и с этим трудно было поспорить. Ему и самому порой казалось, будто он уже знает эту игру, хотя она числилась в новинках. Иногда Ваня останавливался в разгар боя и думал совсем как Настя: «Скучно!»
Читать было интереснее, особенно когда автор был с фантазией, и трудно было угадать заранее, чем всё дело кончится. Настя приносила списки книг, которые скачивала её сестра, и наставительно говорила:
- Ане можно доверять. Она всякую фигню не читает.
Сама она тоже не тратила время на детские детективы и прочую ерунду, но признавалась, что ей больше нравится сочинять самой, чем читать чужое. Оказалось, она до сих пор даже не прочла ни одной книжки Артура Кораблёва, которым бредили все вокруг. Зато была знакома с ним самим, а уж это Ване казалось самой настоящей фантастикой. И даже обмолвилась, что писатель сам дал ей свой электронный адрес. Ваня отказывался понять, почему Настя до сих пор не отправила ему рукопись? Хоть и не законченную! Пусть Кораблёв почитает и скажет – стоит ли писать дальше? Всё-таки он разбирается в этом куда лучше Вани.
- С ума сошёл?! – вскипела Настя, услышав такое предложение. – Ему не понравится, а я потом дописать не смогу! А как же Атенаис? Я же предам её, если брошу на полпути!
«Так она ведь не живая», - хотел возразить Ваня, но успел подумать, что и сам беспокоится за эту придуманную девочку, как за настоящую. И за её пса тоже. И за коня со странным птичьим именем… Если Настя не закончит эту историю, его всю жизнь будет мучить: что же с ними со всеми случилось? И Ваня сдался. Пусть уж Настя допишет сначала, а потом посылает Кораблёву. Даже если он и не одобрит эту сказку, всё равно она уже будет жить своей жизнью. А это главное!
Странички, которые она приносила, Ваня аккуратно складывал в ящик прикроватной тумбы, потому что иногда ему хотелось пообщаться с Настей через её рукопись. Ведь сама она не могла быть рядом постоянно. Он понимал, у неё в жизни много чего – и семья, и школа, и друзья. Но, только увидев рядом с нею белобрысого Ромку Филиппова, ощутил укол в сердце: вот кто будет с Настей всегда! А он сам – только эпизод её пребывания в Кемерово. До сих пор Ваня даже не догадывался, как у Насти могут светиться глаза.
Но вида он постарался не подать и даже изобразил, будто обрадован появлением нового знакомого. Он слушал, как Настя взахлёб рассказывает о происшествии в банке, и тосковал о сегодняшнем утре, когда они были в этой комнате вдвоём. Встрепенуться Ваню заставило услышанное дальше.
- Тайну? Какую тайну?
И пообещал прежде, чем понял, в чём суть дела:
- Конечно, мне можно доверять!
- Вот и я говорю, - подхватила Настя. – Ванька нас не выдаст. Ну, рассказывай!
И она пихнула Ромку в бок.
То, что Ваня услышал дальше, походило на замысел новой фантастической повести, но на правду не тянуло совсем. Он слушал, не перебивая, и пытался понять: с какой целью эти двое разыгрывают его? Наверное, недоверие проступило у него на лице, потому что Ромка замолчал на полуслове и вопросительно взглянул на Настю. А она вздохнула:
- Не верит.
- Это нормально, - отозвался Рома. – Вспомни свою реакцию!
Кивнув, она подмигнула Ване:
- Смотри.
Настя подошла к стене, разделявшей их квартиры, несколько секунд постояла, точно собираясь с мыслями. И вдруг… исчезла! Если бы Ваня был чуточку сумасшедшим, то мог бы заявить, будто она прошла сквозь стену. Но он же был нормальным человеком!
- А… а… где… - пролепетал он, но догадался, как жалко выглядит в этот момент и умолк.
Не позволив себе усмехнуться, Ромка кивнул:
- Это правда. Тебе не померещилось, она действительно прошла сквозь стену. Чтобы ты поверил в нашу силу.
Ваня шумно выдохнул. Вот это да! Два месяца он, как ни в чём не бывало, общался с девчонкой и даже не подозревал, что она – волшебница! Вот это конспирация… Он знал, что Настя – классная и не похожа на других, но чтоб настолько не похожа!
Когда она тем же путём вернулась обратно, Ваня уставился на неё, как на восьмое чудо света. Другая, может, загордилась бы на её месте, но Настя сразу вошла в роль и, замахав руками, тоненько пропищала:
- Ах, оставьте, сударь! Вы смущаете меня своими нескромными взглядами!
Ромка радостно рассмеялся. Было заметно, как он соскучился по этим её выкрутасам. В эту минуту он был похож на добродушного кота, и стало понятно, почему Настя так привязалась к нему. Она ведь любила животных…
- Вы вместе спасли того щенка, что в трубу провалился? – вспомнил Ваня.
Они переглянулись, и Настя закивала головой:
- Ну да, я же тебе говорила!
И, спохватившись, начала, размахивая руками, скороговоркой рассказывать о старой лошади, которую никто не хотел выводить из стойла. Ваня уже слышал о Ракете сто раз, ему хотелось узнать об отряде волшебников, и Ромка первым заметил его нетерпение. Поймав её руку, он спокойно сказал:
- Настёна, ты мне потом о ней расскажешь, ладно? Мы же не за этим пришли.
…Через несколько минут Ваня почувствовал, как изменилась его жизнь. Только что он был забыт всеми, кроме Насти, и дом его заполнялся только звуками телевизора. И вдруг он оказался в самой гуще событий, а мрачная квартира превратилась в настоящий штаб. От восторга сердце мальчика колотилось так, что заглушало некоторые слова. Он сам додумал их, когда Настя увела Ромку, пообещав завтра вернуться всей командой.
«Я – в команде», - повторял Ваня и наслаждался звуком этих слов. Конечно, никто не предложил ему вступить в отряд волшебников, но Рома очень доходчиво объяснил – почему. Когда ребятам исполняется шестнадцать, они перестают общаться, чтобы не лишить силы другого. Оно ему надо? В его положении лучше иметь друзей, чем особые способности… Нет, Ромка не сказал «в его положении», Ваня сам это додумал. И согласился. Одиночество, маячившее на горизонте, пугало уже сейчас…
Он оглядел пустую комнату, которая по-настоящему так и не стала принадлежать ему, ведь Ваня уже был не в состоянии обустроить её по-своему, по-мальчишески, когда бабушка уступила им эту квартиру. Всё здесь было немножко старомодным… Хотя его бабушка и была ещё очень даже ничего, но её детство прошло в шестидесятых годах прошлого века, а это было очень давно. Даже его мама была ровесницей олимпийского Мишки… Бабушка рассказывала, как баюкала её на руках и плакала, глядя на экран телевизора, где медвежонок улетал на воздушных шарах в свой сказочный лес.
Почему все плакали тогда? Этого Ваня понять не мог. Он же не был живым – тот Мишка! Наверное, зрители были какими-то другими людьми… А сейчас только пытались подстроиться под сегодняшних, но получалось не очень. Вот его мама уже не заплакала бы над какой-то игрушкой, она даже над сыном не проронила ни слезинки. Ваня гнал от себя мысль, что значил для неё меньше, чем тот медвежонок для бабушки.
Но ему никак не удавалось забыть, как они с Настей однажды встретили его маму на прогулке. Она шла навстречу по набережной около Парка чудес, под руку с каким-то мужчиной, больше похожим на её деда, и что-то весело рассказывала. Заметив сына, она на миг ошеломлённо замолчала, а Ваня просиял ей навстречу. Но окликнуть не успел – мама отвела взгляд и прошла мимо.
- Ты что? – спросила Настя, заметив, как он уставился вслед красивой, высокой женщине.
- Ничего, - буркнул Ваня и съёжился в своём кресле. Ему хотелось разреветься в голос, как маленькому.
Оглянувшись ещё раз, Настя наклонилась к нему:
- Это твоя мама, да?
Ответить сил не хватило, он только кивнул. Ничего больше не сказав, Настя повезла его дальше. Когда она вдруг свернула на боковую дорожку, Ваня услышал над ухом:
- Сюрприз!
«Хватит с меня сюрпризов!» - подумал он сердито, но тут увидел под кустом коробку, из которой доносилось тоненькое попискивание. Он вытянул шею:
- Кто там?
Забежав вперёд, Настя извлекла на свет двух крошечных котят – серых в полоску, какие нравились ему больше всего.
- Ух ты! – он нетерпеливо протянул руки. – Дай одного!
- Выбирай, - глаза у Насти так и сияли. – Один – тебе, другой – мне. Они будут ходить друг к другу в гости.
Ваня выбрал того, кто плакал жалобнее. Ему показалось, что они смогут помочь друг другу.
…И теперь, лёжа в постели накануне фантастического дня посвящения Оли, он прижимал Гошу к себе. Блох у них с сестрёнкой, которую назвали Масей, Настя вывела в тот же вечер, а на следующий день проглистовала обоих, так что опасаться было нечего. Поглаживая котёнка, Ваня представлял, как в эту самую минуту Настя дописывает свою повесть, сидя с ноутбуком прямо на кровати, а маленькая кошка свернулась рядом, убаюканная тихим постукиваньем по клавишам.
****
Оля тоже не могла уснуть этой ночью. За стеной отец смотрел футбол, но звук был сведён к минимуму, и не это мешало ей. Слишком важный день должен наступить с рассветом… День, который изменит всю её жизнь. Она хотела этого больше всего на свете, но и боялась столь же сильно.
Хоть Оля никогда и не считала себя обычной девочкой (а кто считает?!), но до сих пор ей не доводилось творить чудеса. Всего она добивалась своим трудом. Сейчас её называли лучшей наездницей клуба в своей возрастной группе, но ведь она тренировалась ради этого, как сумасшедшая. Правда, сравниться с Лёшкой ей было трудно, и всё же он-то пацан! К тому же, как раз Лёшке она с готовностью уступила бы пальму первенства.
В школе её тоже стали хвалить только в прошлом году, а до этого Оля училась, что называется, с четвёрки на тройку. Зато сейчас только за первую четверть заработала столько пятёрок, что тайком даже пересчитывала их. Некоторым, как её брату Саше, учёба давалась легко. Он сходу запоминал услышанное на уроке и даже не повторял дома – такая у него была память! А Оле досталась дырявая, и ей приходилось перечитывать параграфы по несколько раз. Времени на это уходило целая куча, но другого выхода не было, если она не собиралась тащиться в хвосте. А этого Оля просто не могла себе позволить. Самолюбия у неё хватало!
Но девочка вовсе не была зациклена на собственных проблемах и успехах. Просто старалась избегать ситуаций, когда ей может быть стыдно за себя. Поэтому верила, что станет отзывчивой волшебницей и никогда не соблазнится использованием силы в собственных интересах. И всё же ей было страшновато, ведь никто и никогда не возлагал на неё такую ответственность. Даже на соревнованиях Оля выступала, прежде всего, за себя, а потом уж – за клуб. И если даже проигрывала, то никакой катастрофы не случалось. Но проиграть в борьбе за чужую жизнь казалось ей чудовищным...
Совершенно не выспавшись, она встала по сигналу телефона, запрограммированного на побудку в девять утра. В другой день каникул Оля позволила бы себе поспать подольше, но только не в этот. Родители уже ушли на работу, а брат уехал в институт, и Оля в одиночестве съела мюсли с йогуртом. Отец называл такой завтрак кошачьей едой. При нём Оля старалась не нарываться и вместе со всеми ела кашу, чаше всего геркулесовую.
Но каникулы были временем удовольствий! Никогда одиночество не отзывалось в её душе тоской, на которую жаловались девчонки в классе, изнывая от желания «найти кого-то». Оле никак не удавалось понять – зачем нужен «кто-то», если на себя-то времени не хватает? Столько всего нужно успеть за день, порой даже компьютер включить некогда!
Вот и сейчас она, не успев доесть, уже начала звонить Лёшке:
- Ну? Ты готов?
- Приезжай, - скомандовал он заспанным голосом. – Встретимся у драмтеатра.
Через сорок минут Оля уже была на месте. Выключенный фонтан показался ей похожим на облетевшее дерево. Его окружали такие же голые, чёрные карагачи, пропитанные влагой насквозь. Вокруг точно в полусне бродили зябко нахохлившиеся голуби, и Оля пожалела, что не додумалась захватить из дома кусок хлеба: покормила бы птиц, пока поджидает Лёшку. Обидеться на то, что он не явился первым, ей и в голову не пришло, у них ведь не свидание было, а деловая встреча.
«Де-ло, - взволнованно выстукивало её сердце. – У меня будет настоящее дело!»
Оле и раньше казалось, что она живёт интересно и правильно, ведь лошади, за которыми она ухаживала, были замечательными существами! В их глазах отражались такие тайны, о которых посторонние люди даже не догадывались, а Оля свободно читала об устройстве мира и о зарождении Вселенной чувств. Девочке было невдомёк, что это её собственные мысли набирают высоту, когда она общается с Лаурой или Вэнди, а вовсе не они делятся с нею своей природной мудростью. Но фокус был в том, что вдали от конюшни Оле не приходило в голову ничего столь же интересного и значительного.
Вот и стоя у мёртвого фонтана, она только твердила про себя: «Ну, где же он? Когда же это начнётся?» Ждать Настю не имело смысла, ведь она жила по соседству с тем мальчиком, у которого они решили собраться. С чего бы ей выбираться на холод? Вчера Настя сообщила, что приехал ещё её новосибирский друг Рома Филиппов, но его Оля тоже не ждала, ведь они не знали друг друга в лицо. Всё её нетерпение было связано только с Лёшей…
Когда он наконец вывернул из-за угла большого театра с мелко поблёскивающими даже в пасмурный день колоннами, Оля бросилась ему навстречу:
- Ты с Северного Полюса шёл, что ли?! Я с Радуги вперёд тебя доехала.
- Да бабушке плохо стало, - хмуро отозвался он. – Пришлось «Скорую» вызывать… А мама боялась с ней одна оставаться, понимаешь? Её в больницу увезли. Бабушку, конечно, а не маму.
Оля осторожно тронула его рукав:
- Всё так плохо?
- Они подозревают второй инсульт. Понимаешь, что это значит? Она уже не выкарабкается. Мы-то надеялись её на ноги поставить…
У неё замерло сердце:
- А ты…
Лёша угрюмо бросил:
- А что я? Я ничего не решаю! Наш дом в Королёве. И папа… Мы вернёмся туда. Если… что…
В его кармане вдруг зазвучал рингтон. У Лёшки сразу вытянулось лицо:
- Что ещё?!
Но, взглянув на дисплей айфона, он чуть отмяк:
- А, это Настюха.
Несколько секунд Лёша внимательно слушал, потом вздохнул:
- Ясно. Ждём.
Оля нетерпеливо схватила его за руку:
- Что там? Почему мы их ждём?
- Облом.
Спрятав телефон, Лёшка отвёл глаза, и Оля обмерла: всё сорвалось, не произойдёт никакого посвящения. А она уже размечталась, как будет вытаскивать малышей из разных ловушек, которые тут и там расставляет судьба! У неё мелко задрожали губы, и Лёша тотчас заметил это.
- Да подожди ты расстраиваться! – сердито воскликнул он. – Облом только с местом, понимаешь? Ванькина мама сегодня, как назлоЮ дома осталась. Отгул взяла и устроила уборку. То её нет целыми днями, а тут приспичило. Настюха говорит, что он там чуть не ревёт…
- Ко мне поедем? – вскинулась Оля, но тут же вспомнила, что брат обещал вернуться к часу, чтобы встретить телемастера, который придёт после обеда. Ей такое дело почему-то не доверили.
Лёшка сунул покрасневшие от холода руки в карманы:
- Поближе бы что-то найти… Какое-нибудь здание заброшенное… У меня тоже мама дома осталась.
- Здание! – подскочила Оля. – Я знаю тут неподалёку один дом. Улицу Дарвина представляешь?
Но Лёша только покачал головой – с городом он ещё только знакомился. Махнув рукой в том направлении, куда им нужно было двигаться, Оля быстро заговорила, сияя от возбуждения:
- Ну, неважно. Его называют Домом угольных генералов. Такой розовый особняк – очень классный! Только он уже тысячу лет пустует. Я не помню точно, кто там жил, какие-то директора шахт, что ли… И почему сейчас там никто не живёт, тоже не знаю.
- Наверняка бомжи его заселили, - поморщился Лёшка.
- Не знаю, не знаю… Слухи ходят, что там привидения водятся. Может, бомжи их боятся?
Он хмыкнула:
- А ты не боишься?
- Со мной же ты будешь, - улыбнулась Оля. – И Настя с Ромой. Чего мне бояться с добрыми волшебниками?