Пока не очумел от домоседства, Я, по примеру славного идальго, На подвиги во имя дамы сердца Пущусь на Россинанте двухпедальном. Родимый край по-прежнему заманчив, В любую, даже скверную, погоду Моя Сибирь прекраснее Ламанчи, Хоть в Пиренеях не бывал я сроду. А наши сосны выше ихних мельниц, Бери копьё, сражайся, коль угодно, Но я – с природой драться не умелец, Не по душе и как-то старомодно. Ведь подвиг – не сраженье, а поступок, Вот прикачу к своей любимой босым, Она оценит, скромно взгляд потупит, Не то что Дульцинея из Тобоссо, Введёт меня в свой замок пятистенный, Лафитники достанет из серванта. А дальше мы отступим с ней от темы, Которую открыл старик Сервантес.
Вечный двигатель
Влетел он в двери, как орёл, Схватил меня за плечи И крикнул: «Дед, я изобрёл! Мотор придумал – вечный!» «Ты загляни-ка в интернет, – Остановил я внука. – Ведь вечных двигателей нет, Доказано наукой». Из глаз его струился свет, Душа плыла в нирване – Вот так был счастлив Архимед, Когда плескался в ванне. Так радовался Пифагор, Когда «кроил штанину», Но прозвучал мой приговор Больней, чем выстрел в спину. Нельзя помиловать, казнить Склеротика, невежду – Я оборвал живую нить, Я погубил надежду. И впрямь я, видно, постарел – А вдруг, презрев науку, И вправду бойкий мой пострел Создал бы эту штуку?!
Монолог статиста
Я не являюсь славы узником, Галёркой бойкой не освистанный, Хожу по улицам неузнанный, Не лезу в склоки закулисные. По мне не станут сплетни стряпаться, Когда пройдёт спектакль... итоговый, И у моей гримёрки тряпочной Поклонниц нету за автографом. Вот те – увешанные цацками, Обременённые авансами, Играют Гамлета и Чацкого И кланяются под овации. Они способны без исподнего, Чтоб помодней, понатуральнее, А я – всего лишь: «Кушать подано!», Но с каждым разом гениальнее.
Чайное
День окончен. Сиди и скучай, Рыжий кот замурлыкал усерднее, Но меня пригласили на чай С пирожками – Про жизнь побеседовать. Перламутром взошедшей луны Зимний сад и дорога подсвечены И хрустит леденец тишины На зубах у морозного вечера.
Разговор с дедом
Поговори со мною, дед Илья, Мне верится, что ты мечтал об этом – Тебе подарят внуков сыновья, И вырастет один из них поэтом. А ты, на «хромке» перебрав лады, Его словам мелодию озвучишь, Но кто мог знать, какой большой беды Над Родиною соберутся тучи? Оставить сыновьям пришлось гармонь, Сменив её на «инструмент» с прикладом, И под команду «По врагу! Огонь!» Ты принял смертный бой под Ленинградом. Я бабушке бумагу составлял (У ней под старость ослабело зренье), Мне в кипе справок на глаза попал Помятый бланк с печальным извещеньем, Где текст казённый сухо говорит О том, что, верный воинской присяге, Ты был в бою за Родину убит. Спасибо, дед, твоей святой отваге. Да ты и дедом не успел побыть, Ушёл на небо в возрасте христовом, А мы могли б с тобой поговорить О нынешнем порядке непутёвом, Который с вашим трудно не сравнить, Где, как мне жить, решается не мною, Но только знай: не оборвалась нить – Наследники твои готовы к бою. Когда-нибудь, бородку теребя, Мой внук о предках заведёт беседу. Я расскажу, чтоб помнил про тебя И чтоб гордился, – про твою Победу.