Эмилия Шип. Советские будни. В поисках смысла. Повесть ч.6
ЭПИЛОГ
Глава 1. Разговор неформалов
– Слушай, Ромыч, как ты живешь в такой бесконечной печали?
– Жизнь полна боли. Смысл только в любви. Иначе смерть. Смерть прекрасна. Но прекраснее любовь.
– И кто твоя любовь?
– Моя Прекрасная Дама.
– А как ее зовут?
– Не скажу. Ее имя священно.
– Ты, наверное, немного помешался. Ничего, и это пройдет.
– Нет, любовь вечна.
– Ну, ты заранее про всегда не говори...
– Я это чувствую.
– А ты ее часто видишь, говоришь с ней, общаешься?
– О, она настолько прекрасна, что я не достоин ее общения.
– По мне, ты просто возвел себе кумира и поклоняешься ему вместо Творца. Это, мне кажется, как-то чрезмерно.
– Андрей, ты просто не любил.
– Может, и так. Но мне кажется, всегда надо сохранять благоразумие. И позитив, конечно. Ну как вообще можно жить все время в печали? Почему ты не радуешься солнцу, красивым, а иногда и очень красивым закатам?
– Все умрет. Смерть все изменит.
– Но если так, то почему ты настолько любишь и превозносишь свою «Прекрасную Даму»? Ведь и она умрет, ее тело тоже съедят червяки, и красота его исчезнет.
– Не смей! – бросился Рома на своего товарища, и тот еле увернулся.
– Извини, не хотел оскорбить. Просто закономерный, логичный вопрос. По мне, так радуйся тому, что есть, цени то, что имеешь, живи сегодняшним днем, но помни о вечном, о Боге, Которому ты дашь за все ответ. А ты, Диман, как считаешь?
– Андрей, похоже, ты из нас самый оптимистично настроенный. Пусть для тебя будет так. Можно сказать, я рад за тебя.
– Ну, а сам ты как считаешь?
– Мне ближе позиция Романа. Но только без перегиба с любовью. Я люблю социальную тематику, рок, в отличие от готики, не оторванный от жизни. А что думает наш рэпер? Эй, Леха!
– «Кто ты? Человек города в тумане? Кто ты? Раскрой свои мозговые грани. Что ты сделал для хип-хопа в свои годы? Кто ты? Кто ты? Кто ты?» – речитативом ответил Алексей. – Я думаю, надо сочинять и начитывать тексты, а то все скука.
– Впрочем, зачем я спросил. Леха маленький еще, ничего не понимает.
– Это кто еще маленький?! – возмутился Алексей. – Попробуй сочинить тексты и круто начитать! Я вот единственный во дворе, кто это делает, а двор наш большой!
– Да, двор наш большой, и гопов в нем много. Леха, а гопы рэп слушают?
– Да не, они, в основном, попсу, шансон. Рэперов могут даже побить не хуже, чем рокеров.
– Похоже, их смысл жизни в том и состоит, чтобы ходить и бить всех, – усмехнувшись, сказал Митя. – Ромыч, как же ты живешь там, у себя в Кировском? У нас тут поспокойнее все-таки.
Роман вздохнул.
– Тяжело. В основном, меня окружают гопы. Но есть и нормальные.
– Наверное, они сконцентрировались на улице Металлистов! – пошутил Дима.
– Да нет, они рассредоточены. Правда, их очень мало в районе моей школы.
– А у меня предки тоже из Кировского! Дедушка даже был начальником цеха! – с гордостью сказал Андрей.
– Какого завода? – уточнил Дима.
– «Прогресса».
– Ух, ты! А он сейчас работает?
– Кто, дедушка?
– Да нет, завод! Впрочем, и твой дедушка работает ли там? Хотя, если завод не работает, вопрос отпадает сам собой, – с философским видом изрек Дима.
– Дедушка умер. Вредное производство: многие после выхода на пенсию сразу умирали. Особенно те, кто родился в Кировском. Приезжие из деревень жили подольше. В основном, рак.
– Страшная смерть.
– Да, ужасная. Мне деда было очень жаль. Но он все мужественно сносил. В церковь ходил до последнего. Перед смертью пришел в себя, исповедался, причастился, попрощался со всеми. Потом снова впал в забытье, его соборовали, он со свечой в руках и умер. А потом на его лице появилась улыбка. Светлая какая-то смерть.
– Может ли смерть быть светлой? – задумчиво произнес Роман.
– Да, судя по моему деду, может, – уверенно ответил Андрей.
– Ребята, так все-таки, работает ли «Прогресс»? – вспомнил Митя свой вопрос, оставшийся без ответа.
– Я не знаю, – растерянно ответил Андрей.
– Сложный вопрос, похоже, что нет. Он большей частью заброшен. Я по нему лазил, – тоном эксперта заявил Роман.
– Неужели в этих жутко неудобных, обтягивающих шмотках? – съехидничал Алексей.
– Да, в них, – спокойно ответил Роман.
– Здорово! Вот бы мне тоже там побывать! – с воодушевлением произнес Андрей. – В месте, где работали многие мои предки. Правда, некоторые из них трудились на «Коммунаре». Даже погибли. А он, кстати, работает?
– Этот нет, закрыли, точнее, «законсервировали» еще в девяностых, – опять со знанием дела сообщил Роман. – А отчего погибли? От взрыва?
– Да, прабабушка.
– Типично для Кировского района, – констатировал Рома. – Все или почти все в семье трудятся на заводах, и кто-нибудь погибнет. Трагично и безотрадно. Каково ближним? Как дальше работать там и жить вообще?
– Да... – задумчиво произнес Андрей. – Ее супруг – мой прадед – говорят, тяжело переживал утрату.
– А долго прожил?
– Да, даже сына своего пережил.
– Сильный у тебя дед, я бы в петлю, и... – возвел глаза к небу Дмитрий.
– Его поразило то, как сын умирал, насколько стойко переносил боль, не роптал, молился. Он и сам перед смертью покрестился.
– Ну, надо же! Все у тебя умирают какие-то радостные! Вокруг боль, смерть, а они радостные! – удивился Роман. – Может, и ты от этого такой оптимист. Хотя, чему радоваться? Жизнь есть страдание. Я бы покончил с собой, если бы не любовь.
– Ну, это ты просто разделяешь мировоззрение готов. А сам как считаешь? – спросил Дима.
– Так и считаю.
– Неужели больше нет никаких сдерживающих факторов?
– Ну, пожалуй, любовь мамы.
– А папы?
– Папы нет.
– Как нет? – удивился Митя.
– Ну нет, просто нет. Не знаком с ним.
– Ну, хоть знаешь, как его зовут, кем работает?
– Ничего не знаю, – раздраженно ответил Рома. – Это закрытая тема.
– Роман, а может, ты нас сводишь в свой Кировский, на заброшки? – спросил Андрей.
– А почему бы и нет. Свожу. Да хоть сейчас.
– Не, сейчас поздно, давай завтра.
– Давайте.
Глава 2. Ходка на место
Родной район родителей показался Андрею тусклым, серым, но величественным и загадочным.
Стояла золотая осень. Четверо приятелей шли по асфальтированной дорожке, окаймленной тополями. Их листья шелестели, будто шептали об увиденном прежде, а упавшие – шуршали под ногами.
Вдруг перед ними выросло здание, сразу напомнившее Андрею ворота средневекового замка. К нему, как и полагалось, вел мост, перекинутый через ров. Только мост был железным, с перилами, а здание построили в 30-х годах прошлого века. Как рассказал Роман, раньше в нем находилась проходная «Прогресса», а потом телефонная станция. Сейчас дом был заброшен, некоторые окна уже выбиты. Очень хотелось полазить по нему, но, помня о главной своей цели – попасть на территорию завода, ребята шли вперед. Миновали огромные трубы, приспособленные под мостик. Свернули на аллею вдоль реки. Она была выложена камнями – как брусчатка! Андрей решил, что это и есть набережная Кировского, о которой он столько слышал от родителей, но его догадка была опровергнута всезнающим Романом:
– По правую сторону за забором находится «Прогресс».
Найдя отверстие в ветхом ограждении, все четверо попали на территорию завода. Перед ними лежали руины, поверженные природой и отвергнутые человеком. Первый цех, в котором они оказались, поразил Андрея. Было ощущение, что сверху горят лампы и идет работа, пусть даже вокруг и не прибрано. Это впечатление возникло из-за стеклянной крыши.
Ребята побродили по зданию, поднялись на второй этаж, нашли душевые. Андрей слышал, что в 1983 году по вине пьяного машиниста на заводе произошла страшная авария, была продырявлена цистерна с хлором, и смертоносное вещество убило многих людей, тела некоторых нашли в душевых. Может, это и есть то самое зловещее место...
На территории завода ребятам то и дело попадались груды хлама, состоящего из полезных в прошлом вещей: противогазов, памяток, инструкций. А в другом цеху они наткнулись на рабочих. Общительный Леха сразу пошел с ними знакомиться. Расспросив, он узнал, что «Прогресс» после перестройки хотели переоборудовать под сборку микроволновок, но ничего не вышло. Что сейчас делали эти рабочие, он так и не понял.
Потом во дворе цеха приятели увидели какой-то большой агрегат. По нему можно было полазить и пофотографировать детали – по крайней мере, так счел Алексей и воплотил свою задумку в жизнь. Все остальные пытались отговорить его, но не успели. На радостях Леха даже сфотографировал охранников на КПП, расположенном возле.
Ребята уже направились к выходу, как вдруг позади них раздался визг тормозящей машины. Андрей обернулся, внутри все упало: там стоял УАЗик, из которого выпрыгивали люди с автоматами наперевес.
Глава 3. Странная тяга
Сотрудники Кировского РОВД были немало удивлены. На заброшенном заводе были замечены и задержаны (что уже само по себе вызывало удивление) четверо ребят из вполне благополучных семей, причем трое из них жили в Центральном районе города. За задержанием последовал допрос: как зовут, род деятельности, что делали в запретном месте.
Пережив первый испуг, Андрей приободрился и с интересом стал за всем наблюдать. Стены здесь были окрашены в желтый цвет, дверь – в синий, стул, на котором сидел милиционер, – в красный. Но решетка почему-то не покрашена. Даже как-то странно. Подошли другие милиционеры и принялись рассуждать, какого цвета повесить картину в углу. «Зеленую! – крикнул Андрей. – У вас все основные цвета уже есть, остался только зеленый!» – «А ты молчи! А то, смотрю, спец по краске! – раздался грубый окрик. – А картину, думаю, надо синюю!»
Встревоженный Роман еще более побледнел. Дмитрий, понурив голову, ушел в себя: он переживал, как к его задержанию отнесутся строгие родители; и вообще, сможет ли он теперь осуществить свои планы и в будущем работать в органах? Только Леха и здесь не унимался: затеял разговор с пьяным пожилым сокамерником.
– А какой у вас любимый цвет?
– Что?
– Ну, цвет любимый?
– Какой?
– Да, какой?
– Что?
– Цвет любимый?
– Какой?
Махнув рукой на непонятливого собеседника, Леха извлек из кармана бутерброд и с удовольствием его съел. И только после этого, достав телефон, радостно сообщил родителям о своих приключениях. То же сконфуженно сделал Дмитрий. В скором времени задержанных отпустили с обязательством уплатить минимальный штраф. Роман проводил друзей до остановки, усадил в маршрутку, и они доехали до своей «Школы».
– Классно, ребята, да ведь! – выразил свои ощущения Андрей, обрадованный тем, что они сравнительно легко отделались.
– Да, если бы не я, ты в жизни не побывал бы в кировском обезьяннике! – с гордостью заявил Леха.
– Дурак ты! – зло процедил Дмитрий. – Ты понимаешь, какие проблемы у нас будут? И что нас ждет дома?! Малявка, ничего не сведущая!
Алексей насупился. Дальше шли молча. Миновав железные гаражи, ребята спустились по лестнице и разошлись по разным концам одного длинного, изогнутого дома.
* * *
Чтобы уплатить штраф, Андрей был вынужден все рассказать родителям. Те отнеслись к происшедшему довольно-таки спокойно. Отец понял, что сына впечатляют руины и история, и посоветовал ему походить на занятия в какой-нибудь краеведческий кружок. Мама как врач объяснила, что там в районе завода в некоторых местах высокий радиационный фон, где-то разлиты химпродукты, и попросила пообещать больше так напрасно не рисковать своей жизнью. Андрей пообещал.
И вскоре он действительно записался в краеведческий кружок. Там в преддверии празднования юбилея Победы ему дали задание опросить тыловиков, и беседовал он как раз с жителями Кировского района. То, что они рассказали, поражало до глубины души. Иногда забавляло. Так, по их словам, перед запуском производства пороха по технологической линии прогнали тесто и получили лапшу, которой позже накормили работников, а в народе еще какое-то время секретное предприятие называли «заводом по производству макарон».
Но особенно запали в душу Андрея две истории. В обеих фигурировали юные девушки, погибшие на оборонных заводах района. Одна стала жертвой трагической случайности на «Прогрессе»: ее коса попала в центрифугу, и молодую аппаратчицу буквально затянуло внутрь. Другая девушка должна была работать на «Коммунаре», она очень этого не хотела, плакала, но по-другому было нельзя. И вот в одну из ее смен произошел взрыв. Родители нашли только голову дочери – она висела на косах, зацепившихся за дерево... Конечно, подобные истории отталкивали своими ужасными деталями, но при этом – странное дело! – вызывали и особенно живой интерес.
Порой Андрей видел очень красочные сны про Кировский – какие-то неведомые места, своеобразную архитектуру, заводы... Все чаще он стал ездить гулять в этот отдаленный район. Нередко его сопровождал Роман, показывая самые любопытные потаенные уголки. Рома был интересным собеседником, верным другом, но Андрея всегда поражало, как тот вообще может жить с такими мрачными мыслями, откуда они у него берутся?
И вдруг однажды Роман признался ему в любви. Андрей опешил, но быстро взял себя в руки.
– А как же твоя дама сердца, ради которой ты жил?
– Она окончательно его разбила. И оказалась такой же, как все девчонки. В них нет ничего святого. Одни шмотки и сплетни. Никаких мыслей.
– Слушай, Рома, мне кажется, ты по одной судишь обо всех. И, соответственно, разочаровавшись в одной, ты разочаровался во всех. Тебе не кажется твое суждение предвзятым?
Рома задумался.
– Ты для меня друг, хороший друг, – продолжал Андрей, – и я надеюсь, мы останемся друзьями. Мне кажется, это все из-за твоей привычки превозносить кого-то, можно сказать, обожествлять. Может, ты и меня обоготворил?
– Возможно, – уставившись в землю, произнес Роман.
– Только не говори, что живешь ты сейчас исключительно из-за любви ко мне, – пошутил Андрей.
Роман сделался еще мрачнее.
– Блин, дружище, я не хотел тебя обидеть, прости, пожалуйста. Просто то, что с тобой происходит, по меньшей мере, странно. Мне кажется, сломался какой-то механизм. И то, что ты боготворишь предмет воздыханий, и то, что ожидаешь от него некой божественности. А обыденность все рушит. Да и то, что ты по одной девчонке судишь обо всех. Ну разве так можно? Может, эта бывшая дама сердца и не такая уж плохая, это все твое разочарование сгустило краски. Ты замечательный, умный человек. Но, может, попробовать что-то изменить в жизни, даже, скорее, в суждениях, к лучшему? Не мыслить этими готскими формулировками типа «Смерть прекрасна, но надо жить из-за любви, которая прекраснее смерти». Конечно, любовь – само чувство – прекрасно, но стоит ли боготворить человека, принося этому кумиру в жертву себя? Впрочем, это, конечно, лучше самоубийства. Но если идеал рухнет, до самоубийства – недалеко.
Роман стоял как вкопанный, с опущенным взглядом. Андрею стало его по-настоящему жалко. Он искренне сопереживал другу, чувствовал его боль.
– Хочешь, я свожу тебя в церковь, вдруг поможет?
Роман молчал.
– Рома!
– Да.
– Значит, сходим?
– Нет.
– Только, пожалуйста, не убивай себя!
Видно было, какое большое усилие потребовалось Роману, чтобы согласно кивнуть.
Дело происходило в Кировском, и Андрей счел необходимым довести друга до дома, точнее, до общежития. Один вид его серых стен уже внушал ощущение безнадежности. Тягостно было и на душе у Андрея. Как отпустить товарища одного в таком состоянии? А вдруг дома никого нет?
– Рома, а у тебя дома кто-то сейчас есть?
– Да, мама, – как-то отстраненно ответил друг.
– Передай ей от меня большой привет и скажи, что я ей восхищаюсь, она вырастила такого замечательного сына!
В глазах Романа показались слезы. И сдерживался он явно из последних сил. Надо было что-то делать, срочно что-то предпринять: они стояли во дворе общежития, внешний вид Романа и без того приковывал взоры многих, а тут – слезы! Андрей вспомнил о березовой роще поблизости и повел друга туда. Там Роман разрыдался. Андрей похлопал друга по плечу, приобнял, и вдруг что-то пронзило его сердце. Он не мог сказать, что именно случилось, но что-то перевернулось... И после того, как Андрей проводил друга домой, мысли все время возвращались к нему, внутри при воспоминании о прикосновении к Роману все замирало. Это было и противно, и притягательно одновременно...
Наутро он с ужасом вспомнил происшедшее вчера. И понял, что надо все как-то изменить. Но как? Надо срочно уехать, чтобы не видеть ничего этого, не чувствовать. Куда уехать? Он никак не мог избавиться от какого-то странного запретного ощущения, что все более разжигалось в сердце. Юноша пытался мыслить логически, с помощью разумных доводов найти хоть какой-то выход, но возникающее чувство было непредсказуемым и непреодолимым. Тогда Андрей стал вспоминать: может, есть какие-то универсальные способы? Для начала решил пробежаться – это нисколько не помогло, навязчивые мысли и ощущения лишь разрастались, грозя сорваться в какие-то страшные грезы... Он стал занимать себя работой: мыл пол, наводил порядок в квартире, вытачивал поделки из дерева. Но и это не помогало. Обессилев, Андрей начал молиться Богу, чтобы ему открылся выход, и в голове вдруг мелькнула идея – съездить в монастырь. Он слышал, что благочестивые христиане, иногда даже школьники, едут на выходные, каникулы в монастырь, там трудятся и молятся. В церковь Андрей ходил редко – по праздникам, а в монастыре вообще никогда не был. Но другого выхода из сложившейся ситуации он не видел.
В его семье, в принципе, все верили в Бога. Но самой воцерковленной была мама. Она соблюдала посты, регулярно ходила на службы. И Андрей решил обратиться к ней.
– Мама, я хочу съездить пожить в монастыре.
Елена Владимировна опешила.
– Почему?
– Я попал в сложную ситуацию, но не хотел бы о ней рассказывать.
Мать очень испугалась.
– Ну хоть не наркотики?
– Нет.
– Алкоголь?
– Нет.
– Влюбился?
Сын помялся и сказал: «Нет».
Видя эту заминку, Елена Владимировна трактовала все по-своему и немного успокоилась.
– Мама, пожалуйста! Куда можно съездить?
Она подумала и ответила:
– Поезжай, сынок, в Троице-Сергееву Лавру, там служит иеромонах Георгий, он наш с папой одноклассник, очень хороший человек. Насчет поездки я все устрою.
В скором времени она купила билеты, подробно объяснила, как доехать. Отец не возражал. Вместе они проводили сына на вокзал, и Андрей отправился через Москву в Троице-Сергееву Лавру.
Глава 4. Встреча с бывшим тезкой
По дороге он все время думал о Романе. Вспоминал встречи с ним, его манеру одеваться, запах парфюма, подробности биографии. Жизнь у него, конечно, была нелегкой. Одна мать. Серая общага, неблагополучная школа. Наверняка Роман хотел вырваться из этого болота, но попал куда-то не туда...
Тягостное состояние Андрея усугубляла жара и духота в вагоне. Только ночью становилось полегче. А поезд все нес его куда-то в неизвестность. Но вовсе не этой неизвестности страшился Андрей (новое место даже было интересно), его пугало то, что запретные мысли, как точащий дерево червячок, все глубже и глубже проникали в голову...
В Москве Андрей без труда нашел нужный автобус и под вечер уже приехал в лавру. Монастырь поразил его мощными воротами, стенами. Шла вечерняя служба. Пели стройно. Исключительно мужские голоса. Складывалось впечатление, что это воины, призванные защищать Родину, отражать нападения врага.
Разместился Андрей в гостинице для паломников. Теперь ему нужно было найти иеромонаха Георгия. Поспрашивал у постояльцев. Ему подсказали. Выбрав удобный момент, Андрей подошел к седому, на первый взгляд суровому иеромонаху. Даже не верилось, что он ровесник его родителей.
– Здравствуйте, отец Георгий! Извините, мне надо с вами поговорить, –смущаясь, начал юноша. – Мне посоветовала к вам обратиться мама. Она и папа учились с вами в одном классе. Мне очень нужна помощь. Пожалуйста, помогите!
Иеромонах отвел паренька в сторону и предложил поговорить в храме после трапезы. Андрей согласился. Но аппетита у него не было совсем, он почти не ел. Руки его немного дрожали, он просто не представлял себе, как все расскажет.
Трапеза кончилась, и юноша пришел в назначенное место. Его уже ждал священнослужитель. Сложно было скрыть дрожь.
Он кивнул. Иеромонах начал молиться. Андрей старался сосредоточиться на словах молитвы. Впервые за последнее время навязчивые мысли отступили, уступив место страху. Но и тот уменьшался. Стало немного легче.
– Что случилось, Андрей? – мягко спросил иеромонах.
Немного заикаясь, нестройно, Андрей стал рассказывать. О друзьях, о заброшенном заводе в Кировском, о душевых, в которых, возможно, погибли люди, об интересе к истории и архитектуре этого печального места. А потом и о поиске новых мест с Романом, о его признании, прикосновении, породившем невесть что... Андрей старался ничего не упустить, чтобы создалась максимально полная, объективная картина. Было тяжело. Особенно – поведать то, о чем никому не говорил, но что жгло, мучило, не давая покоя.
Выслушав до конца, иеромонах некоторое время подумал. Спросил, давно ли Андрей исповедовался и причащался.
– Причащали в детстве часто. А сейчас не исповедуюсь и не причащаюсь.
Иеромонах сказал, что лучше бы это делать регулярно, чтобы была духовная защита, чтобы не заражаться такими духовными болячками, и что, возможно, исповедь и причастие помогут остановить возрастание духовной болезни (а возможно, и уврачуют ее). Предложил исповедаться, не отлагая. Андрей смутился. Иеромонах ободрил его, помог найти нужные слова, чтобы выразить наболевшее, положил сверху епитрахиль, и внезапно что-то прорвало внутри юноши, он разрыдался. Прочитав отпустительную молитву, иеромонах благословил Андрея крестом и посоветовал не сдерживаться – поплакать, поскольку так будет легче.
Через три дня Андрей снова исповедовался и, приготовленный, пошел на Причастие. После этого на душе у него стало очень легко, радостно, даже летать хотелось.
Перед отъездом он зашел поблагодарить иеромонаха и проститься с ним. Во время разговора выяснилось, что отец Георгий до сих пор помнит многие места в Кировском. Он посоветовал юноше выстроить правильную иерархию в душе, более всего чтить Бога, потом родителей, никогда никого не делать кумиром (от этого многие беды) и, по возможности, избегать романтизма (но при этом не кидаться в другую крайность – холодного рационализма). Если история как наука нравится, заниматься ею, но не уходить в нее с головой, всегда помня о ближних и о Боге. И, конечно, избегать общения с теми людьми, которые могут нанести сильный вред душе, – будь то влюбленный парень или соблазнительная замужняя женщина. По-отечески иеромонах благословил юношу в дорогу.
Удивительно, но когда по приезду Андрей встретил Романа, в душе его уже ничего не содрогнулось. А друг попросил прощения и сказал, что многое пересмотрел в своей жизни и изменил суждения. Он и одет был уже как самый обычный парень, да и хаер свой состриг.
Следуя советам отца Георгия, Андрей в воскресенье пошел в храм. Это был величественный собор из красного кирпича. Пели там очень красиво, на стенах были прекрасные росписи. После целования креста Андрей вдруг увидел Алену – свою одноклассницу. Вместе они пошли домой. Алена оказалась очень интересным собеседником. И почему Андрей раньше ее не замечал?
В следующее воскресенье по дороге домой молодые люди разговорились о планах на будущее, ведь учились они уже в одиннадцатом классе. Андрей узнал, что Алена хочет стать врачом и активно готовится к поступлению в медакадемию. Юноша последовал ее примеру и тоже старательней стал изучать (вернее, повторять) историю, русский язык, обществознание, чтобы поступить на истфак университета. Оба поступили. После школьного выпускного, где они танцевали медленные танцы только друг с другом, молодые люди стали встречаться.
Однажды уже во время учебы Алена пожаловалась Андрею на то, что часто приходится ездить в отдаленный корпус, расположенный в другом конце города – Кировском районе. Андрей решил ее вдохновить и, когда удавалось, встречал девушку там после занятий и показывал ей интересные места.
Первую курсовую он решил писать как раз по истории Кировского района. Позже другие курсовые он посвятил малоизученным «Прогрессу» и «Коммунару». На основе этих работ Андрей написал диплом, который очень понравился комиссии на защите, и его рекомендовали к поступлению в аспирантуру. Уже обучаясь там, он стал писать кандидатскую по оборонной промышленности всего региона.
Через три года, отмечая с Аленой успешную защиту кандидатской диссертации, Андрей сделал ей предложение руки и сердца. Она как раз окончила ординатуру. Оба были молодыми специалистами: он – преподавателем в вузе, она – врачом в больнице. Поэтому вскоре после женитьбы они получили квартиру, и через год в ней уже слышался детский голос. Мальчика назвали Георгием в честь иеромонаха, который помог Андрею преодолеть искушение, а главное – обрести смысл жизни.