ЭПИЛОГ
Глава 1. Разговор неформалов
– Слушай, Ромыч, как ты живешь в такой бесконечной печали?
– Жизнь полна боли. Смысл только в любви. Иначе смерть. Смерть прекрасна. Но прекраснее любовь.
– И кто твоя любовь?
– Моя Прекрасная Дама.
– А как ее зовут?
– Не скажу. Ее имя священно.
– Ты, наверное, немного помешался. Ничего, и это пройдет.
– Нет, любовь вечна.
– Ну, ты заранее про всегда не говори...
– Я это чувствую.
– А ты ее часто видишь, говоришь с ней, общаешься?
– О, она настолько прекрасна, что я не достоин ее общения.
– По мне, ты просто возвел себе кумира и поклоняешься ему вместо Творца. Это, мне кажется, как-то чрезмерно.
– Андрей, ты просто не любил.
– Может, и так. Но мне кажется, всегда надо сохранять благоразумие. И позитив, конечно. Ну как вообще можно жить все время в печали? Почему ты не радуешься солнцу, красивым, а иногда и очень красивым закатам?
– Все умрет. Смерть все изменит.
– Но если так, то почему ты настолько любишь и превозносишь свою «Прекрасную Даму»? Ведь и она умрет, ее тело тоже съедят червяки, и красота его исчезнет.
– Не смей! – бросился Рома на своего товарища, и тот еле увернулся.
– Извини, не хотел оскорбить. Просто закономерный, логичный вопрос. По мне, так радуйся тому, что есть, цени то, что имеешь, живи сегодняшним днем, но помни о вечном, о Боге, Которому ты дашь за все ответ. А ты, Диман, как считаешь?
– Андрей, похоже, ты из нас самый оптимистично настроенный. Пусть для тебя будет так. Можно сказать, я рад за тебя.
– Ну, а сам ты как считаешь?
– Мне ближе позиция Романа. Но только без перегиба с любовью. Я люблю социальную тематику, рок, в отличие от готики, не оторванный от жизни. А что думает наш рэпер? Эй, Леха!
– «Кто ты? Человек города в тумане? Кто ты? Раскрой свои мозговые грани. Что ты сделал для хип-хопа в свои годы? Кто ты? Кто ты? Кто ты?» – речитативом ответил Алексей. – Я думаю, надо сочинять и начитывать тексты, а то все скука.
– Впрочем, зачем я спросил. Леха маленький еще, ничего не понимает.
– Это кто еще маленький?! – возмутился Алексей. – Попробуй сочинить тексты и круто начитать! Я вот единственный во дворе, кто это делает, а двор наш большой!
– Да, двор наш большой, и гопов в нем много. Леха, а гопы рэп слушают?
– Да не, они, в основном, попсу, шансон. Рэперов могут даже побить не хуже, чем рокеров.
– Похоже, их смысл жизни в том и состоит, чтобы ходить и бить всех, – усмехнувшись, сказал Митя. – Ромыч, как же ты живешь там, у себя в Кировском? У нас тут поспокойнее все-таки.
Роман вздохнул.
– Тяжело. В основном, меня окружают гопы. Но есть и нормальные.
– Наверное, они сконцентрировались на улице Металлистов! – пошутил Дима.
– Да нет, они рассредоточены. Правда, их очень мало в районе моей школы.
– А у меня предки тоже из Кировского! Дедушка даже был начальником цеха! – с гордостью сказал Андрей.
– Какого завода? – уточнил Дима.
– «Прогресса».
– Ух, ты! А он сейчас работает?
– Кто, дедушка?
– Да нет, завод! Впрочем, и твой дедушка работает ли там? Хотя, если завод не работает, вопрос отпадает сам собой, – с философским видом изрек Дима.
– Дедушка умер. Вредное производство: многие после выхода на пенсию сразу умирали. Особенно те, кто родился в Кировском. Приезжие из деревень жили подольше. В основном, рак.
– Страшная смерть.
– Да, ужасная. Мне деда было очень жаль. Но он все мужественно сносил. В церковь ходил до последнего. Перед смертью пришел в себя, исповедался, причастился, попрощался со всеми. Потом снова впал в забытье, его соборовали, он со свечой в руках и умер. А потом на его лице появилась улыбка. Светлая какая-то смерть.
– Может ли смерть быть светлой? – задумчиво произнес Роман.
– Да, судя по моему деду, может, – уверенно ответил Андрей.
– Ребята, так все-таки, работает ли «Прогресс»? – вспомнил Митя свой вопрос, оставшийся без ответа.
– Я не знаю, – растерянно ответил Андрей.
– Сложный вопрос, похоже, что нет. Он большей частью заброшен. Я по нему лазил, – тоном эксперта заявил Роман.
– Неужели в этих жутко неудобных, обтягивающих шмотках? – съехидничал Алексей.
– Да, в них, – спокойно ответил Роман.
– Здорово! Вот бы мне тоже там побывать! – с воодушевлением произнес Андрей. – В месте, где работали многие мои предки. Правда, некоторые из них трудились на «Коммунаре». Даже погибли. А он, кстати, работает?
– Этот нет, закрыли, точнее, «законсервировали» еще в девяностых, – опять со знанием дела сообщил Роман. – А отчего погибли? От взрыва?
– Да, прабабушка.
– Типично для Кировского района, – констатировал Рома. – Все или почти все в семье трудятся на заводах, и кто-нибудь погибнет. Трагично и безотрадно. Каково ближним? Как дальше работать там и жить вообще?
– Да... – задумчиво произнес Андрей. – Ее супруг – мой прадед – говорят, тяжело переживал утрату.
– А долго прожил?
– Да, даже сына своего пережил.
– Сильный у тебя дед, я бы в петлю, и... – возвел глаза к небу Дмитрий.
– Его поразило то, как сын умирал, насколько стойко переносил боль, не роптал, молился. Он и сам перед смертью покрестился.
– Ну, надо же! Все у тебя умирают какие-то радостные! Вокруг боль, смерть, а они радостные! – удивился Роман. – Может, и ты от этого такой оптимист. Хотя, чему радоваться? Жизнь есть страдание. Я бы покончил с собой, если бы не любовь.
– Ну, это ты просто разделяешь мировоззрение готов. А сам как считаешь? – спросил Дима.
– Так и считаю.
– Неужели больше нет никаких сдерживающих факторов?
– Ну, пожалуй, любовь мамы.
– А папы?
– Папы нет.
– Как нет? – удивился Митя.
– Ну нет, просто нет. Не знаком с ним.
– Ну, хоть знаешь, как его зовут, кем работает?
– Ничего не знаю, – раздраженно ответил Рома. – Это закрытая тема.
– Роман, а может, ты нас сводишь в свой Кировский, на заброшки? – спросил Андрей.
– А почему бы и нет. Свожу. Да хоть сейчас.
– Не, сейчас поздно, давай завтра.
– Давайте.
Глава 2. Ходка на место
Родной район родителей показался Андрею тусклым, серым, но величественным и загадочным.
Стояла золотая осень. Четверо приятелей шли по асфальтированной дорожке, окаймленной тополями. Их листья шелестели, будто шептали об увиденном прежде, а упавшие – шуршали под ногами.
Вдруг перед ними выросло здание, сразу напомнившее Андрею ворота средневекового замка. К нему, как и полагалось, вел мост, перекинутый через ров. Только мост был железным, с перилами, а здание построили в 30-х годах прошлого века. Как рассказал Роман, раньше в нем находилась проходная «Прогресса», а потом телефонная станция. Сейчас дом был заброшен, некоторые окна уже выбиты. Очень хотелось полазить по нему, но, помня о главной своей цели – попасть на территорию завода, ребята шли вперед. Миновали огромные трубы, приспособленные под мостик. Свернули на аллею вдоль реки. Она была выложена камнями – как брусчатка! Андрей решил, что это и есть набережная Кировского, о которой он столько слышал от родителей, но его догадка была опровергнута всезнающим Романом:
– По правую сторону за забором находится «Прогресс».
Найдя отверстие в ветхом ограждении, все четверо попали на территорию завода. Перед ними лежали руины, поверженные природой и отвергнутые человеком. Первый цех, в котором они оказались, поразил Андрея. Было ощущение, что сверху горят лампы и идет работа, пусть даже вокруг и не прибрано. Это впечатление возникло из-за стеклянной крыши.
Ребята побродили по зданию, поднялись на второй этаж, нашли душевые. Андрей слышал, что в 1983 году по вине пьяного машиниста на заводе произошла страшная авария, была продырявлена цистерна с хлором, и смертоносное вещество убило многих людей, тела некоторых нашли в душевых. Может, это и есть то самое зловещее место...
На территории завода ребятам то и дело попадались груды хлама, состоящего из полезных в прошлом вещей: противогазов, памяток, инструкций. А в другом цеху они наткнулись на рабочих. Общительный Леха сразу пошел с ними знакомиться. Расспросив, он узнал, что «Прогресс» после перестройки хотели переоборудовать под сборку микроволновок, но ничего не вышло. Что сейчас делали эти рабочие, он так и не понял.
Потом во дворе цеха приятели увидели какой-то большой агрегат. По нему можно было полазить и пофотографировать детали – по крайней мере, так счел Алексей и воплотил свою задумку в жизнь. Все остальные пытались отговорить его, но не успели. На радостях Леха даже сфотографировал охранников на КПП, расположенном возле.
Ребята уже направились к выходу, как вдруг позади них раздался визг тормозящей машины. Андрей обернулся, внутри все упало: там стоял УАЗик, из которого выпрыгивали люди с автоматами наперевес.
Глава 3. Странная тяга
Сотрудники Кировского РОВД были немало удивлены. На заброшенном заводе были замечены и задержаны (что уже само по себе вызывало удивление) четверо ребят из вполне благополучных семей, причем трое из них жили в Центральном районе города. За задержанием последовал допрос: как зовут, род деятельности, что делали в запретном месте.
Пережив первый испуг, Андрей приободрился и с интересом стал за всем наблюдать. Стены здесь были окрашены в желтый цвет, дверь – в синий, стул, на котором сидел милиционер, – в красный. Но решетка почему-то не покрашена. Даже как-то странно. Подошли другие милиционеры и принялись рассуждать, какого цвета повесить картину в углу. «Зеленую! – крикнул Андрей. – У вас все основные цвета уже есть, остался только зеленый!» – «А ты молчи! А то, смотрю, спец по краске! – раздался грубый окрик. – А картину, думаю, надо синюю!»
Встревоженный Роман еще более побледнел. Дмитрий, понурив голову, ушел в себя: он переживал, как к его задержанию отнесутся строгие родители; и вообще, сможет ли он теперь осуществить свои планы и в будущем работать в органах? Только Леха и здесь не унимался: затеял разговор с пьяным пожилым сокамерником.
– А какой у вас любимый цвет?
– Что?
– Ну, цвет любимый?
– Какой?
– Да, какой?
– Что?
– Цвет любимый?
– Какой?
Махнув рукой на непонятливого собеседника, Леха извлек из кармана бутерброд и с удовольствием его съел. И только после этого, достав телефон, радостно сообщил родителям о своих приключениях. То же сконфуженно сделал Дмитрий. В скором времени задержанных отпустили с обязательством уплатить минимальный штраф. Роман проводил друзей до остановки, усадил в маршрутку, и они доехали до своей «Школы».
– Классно, ребята, да ведь! – выразил свои ощущения Андрей, обрадованный тем, что они сравнительно легко отделались.
– Да, если бы не я, ты в жизни не побывал бы в кировском обезьяннике! – с гордостью заявил Леха.
– Дурак ты! – зло процедил Дмитрий. – Ты понимаешь, какие проблемы у нас будут? И что нас ждет дома?! Малявка, ничего не сведущая!
Алексей насупился. Дальше шли молча. Миновав железные гаражи, ребята спустились по лестнице и разошлись по разным концам одного длинного, изогнутого дома.
* * *
Чтобы уплатить штраф, Андрей был вынужден все рассказать родителям. Те отнеслись к происшедшему довольно-таки спокойно. Отец понял, что сына впечатляют руины и история, и посоветовал ему походить на занятия в какой-нибудь краеведческий кружок. Мама как врач объяснила, что там в районе завода в некоторых местах высокий радиационный фон, где-то разлиты химпродукты, и попросила пообещать больше так напрасно не рисковать своей жизнью. Андрей пообещал.
И вскоре он действительно записался в краеведческий кружок. Там в преддверии празднования юбилея Победы ему дали задание опросить тыловиков, и беседовал он как раз с жителями Кировского района. То, что они рассказали, поражало до глубины души. Иногда забавляло. Так, по их словам, перед запуском производства пороха по технологической линии прогнали тесто и получили лапшу, которой позже накормили работников, а в народе еще какое-то время секретное предприятие называли «заводом по производству макарон».
Но особенно запали в душу Андрея две истории. В обеих фигурировали юные девушки, погибшие на оборонных заводах района. Одна стала жертвой трагической случайности на «Прогрессе»: ее коса попала в центрифугу, и молодую аппаратчицу буквально затянуло внутрь. Другая девушка должна была работать на «Коммунаре», она очень этого не хотела, плакала, но по-другому было нельзя. И вот в одну из ее смен произошел взрыв. Родители нашли только голову дочери – она висела на косах, зацепившихся за дерево... Конечно, подобные истории отталкивали своими ужасными деталями, но при этом – странное дело! – вызывали и особенно живой интерес.
Порой Андрей видел очень красочные сны про Кировский – какие-то неведомые места, своеобразную архитектуру, заводы... Все чаще он стал ездить гулять в этот отдаленный район. Нередко его сопровождал Роман, показывая самые любопытные потаенные уголки. Рома был интересным собеседником, верным другом, но Андрея всегда поражало, как тот вообще может жить с такими мрачными мыслями, откуда они у него берутся?
И вдруг однажды Роман признался ему в любви. Андрей опешил, но быстро взял себя в руки.
– А как же твоя дама сердца, ради которой ты жил?
– Она окончательно его разбила. И оказалась такой же, как все девчонки. В них нет ничего святого. Одни шмотки и сплетни. Никаких мыслей.
– Слушай, Рома, мне кажется, ты по одной судишь обо всех. И, соответственно, разочаровавшись в одной, ты разочаровался во всех. Тебе не кажется твое суждение предвзятым?
Рома задумался.
– Ты для меня друг, хороший друг, – продолжал Андрей, – и я надеюсь, мы останемся друзьями. Мне кажется, это все из-за твоей привычки превозносить кого-то, можно сказать, обожествлять. Может, ты и меня обоготворил?
– Возможно, – уставившись в землю, произнес Роман.
– Только не говори, что живешь ты сейчас исключительно из-за любви ко мне, – пошутил Андрей.
Роман сделался еще мрачнее.
– Блин, дружище, я не хотел тебя обидеть, прости, пожалуйста. Просто то, что с тобой происходит, по меньшей мере, странно. Мне кажется, сломался какой-то механизм. И то, что ты боготворишь предмет воздыханий, и то, что ожидаешь от него некой божественности. А обыденность все рушит. Да и то, что ты по одной девчонке судишь обо всех. Ну разве так можно? Может, эта бывшая дама сердца и не такая уж плохая, это все твое разочарование сгустило краски. Ты замечательный, умный человек. Но, может, попробовать что-то изменить в жизни, даже, скорее, в суждениях, к лучшему? Не мыслить этими готскими формулировками типа «Смерть прекрасна, но надо жить из-за любви, которая прекраснее смерти». Конечно, любовь – само чувство – прекрасно, но стоит ли боготворить человека, принося этому кумиру в жертву себя? Впрочем, это, конечно, лучше самоубийства. Но если идеал рухнет, до самоубийства – недалеко.
Роман стоял как вкопанный, с опущенным взглядом. Андрею стало его по-настоящему жалко. Он искренне сопереживал другу, чувствовал его боль.
– Хочешь, я свожу тебя в церковь, вдруг поможет?
Роман молчал.
– Рома!
– Да.
– Значит, сходим?
– Нет.
– Только, пожалуйста, не убивай себя!
Видно было, какое большое усилие потребовалось Роману, чтобы согласно кивнуть.
Дело происходило в Кировском, и Андрей счел необходимым довести друга до дома, точнее, до общежития. Один вид его серых стен уже внушал ощущение безнадежности. Тягостно было и на душе у Андрея. Как отпустить товарища одного в таком состоянии? А вдруг дома никого нет?
– Рома, а у тебя дома кто-то сейчас есть?
– Да, мама, – как-то отстраненно ответил друг.
– Передай ей от меня большой привет и скажи, что я ей восхищаюсь, она вырастила такого замечательного сына!
В глазах Романа показались слезы. И сдерживался он явно из последних сил. Надо было что-то делать, срочно что-то предпринять: они стояли во дворе общежития, внешний вид Романа и без того приковывал взоры многих, а тут – слезы! Андрей вспомнил о березовой роще поблизости и повел друга туда. Там Роман разрыдался. Андрей похлопал друга по плечу, приобнял, и вдруг что-то пронзило его сердце. Он не мог сказать, что именно случилось, но что-то перевернулось... И после того, как Андрей проводил друга домой, мысли все время возвращались к нему, внутри при воспоминании о прикосновении к Роману все замирало. Это было и противно, и притягательно одновременно...
Наутро он с ужасом вспомнил происшедшее вчера. И понял, что надо все как-то изменить. Но как? Надо срочно уехать, чтобы не видеть ничего этого, не чувствовать. Куда уехать? Он никак не мог избавиться от какого-то странного запретного ощущения, что все более разжигалось в сердце. Юноша пытался мыслить логически, с помощью разумных доводов найти хоть какой-то выход, но возникающее чувство было непредсказуемым и непреодолимым. Тогда Андрей стал вспоминать: может, есть какие-то универсальные способы? Для начала решил пробежаться – это нисколько не помогло, навязчивые мысли и ощущения лишь разрастались, грозя сорваться в какие-то страшные грезы... Он стал занимать себя работой: мыл пол, наводил порядок в квартире, вытачивал поделки из дерева. Но и это не помогало. Обессилев, Андрей начал молиться Богу, чтобы ему открылся выход, и в голове вдруг мелькнула идея – съездить в монастырь. Он слышал, что благочестивые христиане, иногда даже школьники, едут на выходные, каникулы в монастырь, там трудятся и молятся. В церковь Андрей ходил редко – по праздникам, а в монастыре вообще никогда не был. Но другого выхода из сложившейся ситуации он не видел.
В его семье, в принципе, все верили в Бога. Но самой воцерковленной была мама. Она соблюдала посты, регулярно ходила на службы. И Андрей решил обратиться к ней.
– Мама, я хочу съездить пожить в монастыре.
Елена Владимировна опешила.
– Почему?
– Я попал в сложную ситуацию, но не хотел бы о ней рассказывать.
Мать очень испугалась.
– Ну хоть не наркотики?
– Нет.
– Алкоголь?
– Нет.
– Влюбился?
Сын помялся и сказал: «Нет».
Видя эту заминку, Елена Владимировна трактовала все по-своему и немного успокоилась.
– Мама, пожалуйста! Куда можно съездить?
Она подумала и ответила:
– Поезжай, сынок, в Троице-Сергееву Лавру, там служит иеромонах Георгий, он наш с папой одноклассник, очень хороший человек. Насчет поездки я все устрою.
В скором времени она купила билеты, подробно объяснила, как доехать. Отец не возражал. Вместе они проводили сына на вокзал, и Андрей отправился через Москву в Троице-Сергееву Лавру.
Глава 4. Встреча с бывшим тезкой
По дороге он все время думал о Романе. Вспоминал встречи с ним, его манеру одеваться, запах парфюма, подробности биографии. Жизнь у него, конечно, была нелегкой. Одна мать. Серая общага, неблагополучная школа. Наверняка Роман хотел вырваться из этого болота, но попал куда-то не туда...
Тягостное состояние Андрея усугубляла жара и духота в вагоне. Только ночью становилось полегче. А поезд все нес его куда-то в неизвестность. Но вовсе не этой неизвестности страшился Андрей (новое место даже было интересно), его пугало то, что запретные мысли, как точащий дерево червячок, все глубже и глубже проникали в голову...
В Москве Андрей без труда нашел нужный автобус и под вечер уже приехал в лавру. Монастырь поразил его мощными воротами, стенами. Шла вечерняя служба. Пели стройно. Исключительно мужские голоса. Складывалось впечатление, что это воины, призванные защищать Родину, отражать нападения врага.
Разместился Андрей в гостинице для паломников. Теперь ему нужно было найти иеромонаха Георгия. Поспрашивал у постояльцев. Ему подсказали. Выбрав удобный момент, Андрей подошел к седому, на первый взгляд суровому иеромонаху. Даже не верилось, что он ровесник его родителей.
– Здравствуйте, отец Георгий! Извините, мне надо с вами поговорить, –смущаясь, начал юноша. – Мне посоветовала к вам обратиться мама. Она и папа учились с вами в одном классе. Мне очень нужна помощь. Пожалуйста, помогите!
Иеромонах отвел паренька в сторону и предложил поговорить в храме после трапезы. Андрей согласился. Но аппетита у него не было совсем, он почти не ел. Руки его немного дрожали, он просто не представлял себе, как все расскажет.
Трапеза кончилась, и юноша пришел в назначенное место. Его уже ждал священнослужитель. Сложно было скрыть дрожь.
– Как тебя зовут?
– Андрей.
– Андрей, давай помолимся твоему небесному покровителю – апостолу Андрею?
Он кивнул. Иеромонах начал молиться. Андрей старался сосредоточиться на словах молитвы. Впервые за последнее время навязчивые мысли отступили, уступив место страху. Но и тот уменьшался. Стало немного легче.
– Что случилось, Андрей? – мягко спросил иеромонах.
Немного заикаясь, нестройно, Андрей стал рассказывать. О друзьях, о заброшенном заводе в Кировском, о душевых, в которых, возможно, погибли люди, об интересе к истории и архитектуре этого печального места. А потом и о поиске новых мест с Романом, о его признании, прикосновении, породившем невесть что... Андрей старался ничего не упустить, чтобы создалась максимально полная, объективная картина. Было тяжело. Особенно – поведать то, о чем никому не говорил, но что жгло, мучило, не давая покоя.
Выслушав до конца, иеромонах некоторое время подумал. Спросил, давно ли Андрей исповедовался и причащался.
– Причащали в детстве часто. А сейчас не исповедуюсь и не причащаюсь.
Иеромонах сказал, что лучше бы это делать регулярно, чтобы была духовная защита, чтобы не заражаться такими духовными болячками, и что, возможно, исповедь и причастие помогут остановить возрастание духовной болезни (а возможно, и уврачуют ее). Предложил исповедаться, не отлагая. Андрей смутился. Иеромонах ободрил его, помог найти нужные слова, чтобы выразить наболевшее, положил сверху епитрахиль, и внезапно что-то прорвало внутри юноши, он разрыдался. Прочитав отпустительную молитву, иеромонах благословил Андрея крестом и посоветовал не сдерживаться – поплакать, поскольку так будет легче.
Через три дня Андрей снова исповедовался и, приготовленный, пошел на Причастие. После этого на душе у него стало очень легко, радостно, даже летать хотелось.
Перед отъездом он зашел поблагодарить иеромонаха и проститься с ним. Во время разговора выяснилось, что отец Георгий до сих пор помнит многие места в Кировском. Он посоветовал юноше выстроить правильную иерархию в душе, более всего чтить Бога, потом родителей, никогда никого не делать кумиром (от этого многие беды) и, по возможности, избегать романтизма (но при этом не кидаться в другую крайность – холодного рационализма). Если история как наука нравится, заниматься ею, но не уходить в нее с головой, всегда помня о ближних и о Боге. И, конечно, избегать общения с теми людьми, которые могут нанести сильный вред душе, – будь то влюбленный парень или соблазнительная замужняя женщина. По-отечески иеромонах благословил юношу в дорогу.
Удивительно, но когда по приезду Андрей встретил Романа, в душе его уже ничего не содрогнулось. А друг попросил прощения и сказал, что многое пересмотрел в своей жизни и изменил суждения. Он и одет был уже как самый обычный парень, да и хаер свой состриг.
Следуя советам отца Георгия, Андрей в воскресенье пошел в храм. Это был величественный собор из красного кирпича. Пели там очень красиво, на стенах были прекрасные росписи. После целования креста Андрей вдруг увидел Алену – свою одноклассницу. Вместе они пошли домой. Алена оказалась очень интересным собеседником. И почему Андрей раньше ее не замечал?
В следующее воскресенье по дороге домой молодые люди разговорились о планах на будущее, ведь учились они уже в одиннадцатом классе. Андрей узнал, что Алена хочет стать врачом и активно готовится к поступлению в медакадемию. Юноша последовал ее примеру и тоже старательней стал изучать (вернее, повторять) историю, русский язык, обществознание, чтобы поступить на истфак университета. Оба поступили. После школьного выпускного, где они танцевали медленные танцы только друг с другом, молодые люди стали встречаться.
Однажды уже во время учебы Алена пожаловалась Андрею на то, что часто приходится ездить в отдаленный корпус, расположенный в другом конце города – Кировском районе. Андрей решил ее вдохновить и, когда удавалось, встречал девушку там после занятий и показывал ей интересные места.
Первую курсовую он решил писать как раз по истории Кировского района. Позже другие курсовые он посвятил малоизученным «Прогрессу» и «Коммунару». На основе этих работ Андрей написал диплом, который очень понравился комиссии на защите, и его рекомендовали к поступлению в аспирантуру. Уже обучаясь там, он стал писать кандидатскую по оборонной промышленности всего региона.
Через три года, отмечая с Аленой успешную защиту кандидатской диссертации, Андрей сделал ей предложение руки и сердца. Она как раз окончила ординатуру. Оба были молодыми специалистами: он – преподавателем в вузе, она – врачом в больнице. Поэтому вскоре после женитьбы они получили квартиру, и через год в ней уже слышался детский голос. Мальчика назвали Георгием в честь иеромонаха, который помог Андрею преодолеть искушение, а главное – обрести смысл жизни.
Глава 1. Разговор неформалов
– Слушай, Ромыч, как ты живешь в такой бесконечной печали?
– Жизнь полна боли. Смысл только в любви. Иначе смерть. Смерть прекрасна. Но прекраснее любовь.
– И кто твоя любовь?
– Моя Прекрасная Дама.
– А как ее зовут?
– Не скажу. Ее имя священно.
– Ты, наверное, немного помешался. Ничего, и это пройдет.
– Нет, любовь вечна.
– Ну, ты заранее про всегда не говори...
– Я это чувствую.
– А ты ее часто видишь, говоришь с ней, общаешься?
– О, она настолько прекрасна, что я не достоин ее общения.
– По мне, ты просто возвел себе кумира и поклоняешься ему вместо Творца. Это, мне кажется, как-то чрезмерно.
– Андрей, ты просто не любил.
– Может, и так. Но мне кажется, всегда надо сохранять благоразумие. И позитив, конечно. Ну как вообще можно жить все время в печали? Почему ты не радуешься солнцу, красивым, а иногда и очень красивым закатам?
– Все умрет. Смерть все изменит.
– Но если так, то почему ты настолько любишь и превозносишь свою «Прекрасную Даму»? Ведь и она умрет, ее тело тоже съедят червяки, и красота его исчезнет.
– Не смей! – бросился Рома на своего товарища, и тот еле увернулся.
– Извини, не хотел оскорбить. Просто закономерный, логичный вопрос. По мне, так радуйся тому, что есть, цени то, что имеешь, живи сегодняшним днем, но помни о вечном, о Боге, Которому ты дашь за все ответ. А ты, Диман, как считаешь?
– Андрей, похоже, ты из нас самый оптимистично настроенный. Пусть для тебя будет так. Можно сказать, я рад за тебя.
– Ну, а сам ты как считаешь?
– Мне ближе позиция Романа. Но только без перегиба с любовью. Я люблю социальную тематику, рок, в отличие от готики, не оторванный от жизни. А что думает наш рэпер? Эй, Леха!
– «Кто ты? Человек города в тумане? Кто ты? Раскрой свои мозговые грани. Что ты сделал для хип-хопа в свои годы? Кто ты? Кто ты? Кто ты?» – речитативом ответил Алексей. – Я думаю, надо сочинять и начитывать тексты, а то все скука.
– Впрочем, зачем я спросил. Леха маленький еще, ничего не понимает.
– Это кто еще маленький?! – возмутился Алексей. – Попробуй сочинить тексты и круто начитать! Я вот единственный во дворе, кто это делает, а двор наш большой!
– Да, двор наш большой, и гопов в нем много. Леха, а гопы рэп слушают?
– Да не, они, в основном, попсу, шансон. Рэперов могут даже побить не хуже, чем рокеров.
– Похоже, их смысл жизни в том и состоит, чтобы ходить и бить всех, – усмехнувшись, сказал Митя. – Ромыч, как же ты живешь там, у себя в Кировском? У нас тут поспокойнее все-таки.
Роман вздохнул.
– Тяжело. В основном, меня окружают гопы. Но есть и нормальные.
– Наверное, они сконцентрировались на улице Металлистов! – пошутил Дима.
– Да нет, они рассредоточены. Правда, их очень мало в районе моей школы.
– А у меня предки тоже из Кировского! Дедушка даже был начальником цеха! – с гордостью сказал Андрей.
– Какого завода? – уточнил Дима.
– «Прогресса».
– Ух, ты! А он сейчас работает?
– Кто, дедушка?
– Да нет, завод! Впрочем, и твой дедушка работает ли там? Хотя, если завод не работает, вопрос отпадает сам собой, – с философским видом изрек Дима.
– Дедушка умер. Вредное производство: многие после выхода на пенсию сразу умирали. Особенно те, кто родился в Кировском. Приезжие из деревень жили подольше. В основном, рак.
– Страшная смерть.
– Да, ужасная. Мне деда было очень жаль. Но он все мужественно сносил. В церковь ходил до последнего. Перед смертью пришел в себя, исповедался, причастился, попрощался со всеми. Потом снова впал в забытье, его соборовали, он со свечой в руках и умер. А потом на его лице появилась улыбка. Светлая какая-то смерть.
– Может ли смерть быть светлой? – задумчиво произнес Роман.
– Да, судя по моему деду, может, – уверенно ответил Андрей.
– Ребята, так все-таки, работает ли «Прогресс»? – вспомнил Митя свой вопрос, оставшийся без ответа.
– Я не знаю, – растерянно ответил Андрей.
– Сложный вопрос, похоже, что нет. Он большей частью заброшен. Я по нему лазил, – тоном эксперта заявил Роман.
– Неужели в этих жутко неудобных, обтягивающих шмотках? – съехидничал Алексей.
– Да, в них, – спокойно ответил Роман.
– Здорово! Вот бы мне тоже там побывать! – с воодушевлением произнес Андрей. – В месте, где работали многие мои предки. Правда, некоторые из них трудились на «Коммунаре». Даже погибли. А он, кстати, работает?
– Этот нет, закрыли, точнее, «законсервировали» еще в девяностых, – опять со знанием дела сообщил Роман. – А отчего погибли? От взрыва?
– Да, прабабушка.
– Типично для Кировского района, – констатировал Рома. – Все или почти все в семье трудятся на заводах, и кто-нибудь погибнет. Трагично и безотрадно. Каково ближним? Как дальше работать там и жить вообще?
– Да... – задумчиво произнес Андрей. – Ее супруг – мой прадед – говорят, тяжело переживал утрату.
– А долго прожил?
– Да, даже сына своего пережил.
– Сильный у тебя дед, я бы в петлю, и... – возвел глаза к небу Дмитрий.
– Его поразило то, как сын умирал, насколько стойко переносил боль, не роптал, молился. Он и сам перед смертью покрестился.
– Ну, надо же! Все у тебя умирают какие-то радостные! Вокруг боль, смерть, а они радостные! – удивился Роман. – Может, и ты от этого такой оптимист. Хотя, чему радоваться? Жизнь есть страдание. Я бы покончил с собой, если бы не любовь.
– Ну, это ты просто разделяешь мировоззрение готов. А сам как считаешь? – спросил Дима.
– Так и считаю.
– Неужели больше нет никаких сдерживающих факторов?
– Ну, пожалуй, любовь мамы.
– А папы?
– Папы нет.
– Как нет? – удивился Митя.
– Ну нет, просто нет. Не знаком с ним.
– Ну, хоть знаешь, как его зовут, кем работает?
– Ничего не знаю, – раздраженно ответил Рома. – Это закрытая тема.
– Роман, а может, ты нас сводишь в свой Кировский, на заброшки? – спросил Андрей.
– А почему бы и нет. Свожу. Да хоть сейчас.
– Не, сейчас поздно, давай завтра.
– Давайте.
Глава 2. Ходка на место
Родной район родителей показался Андрею тусклым, серым, но величественным и загадочным.
Стояла золотая осень. Четверо приятелей шли по асфальтированной дорожке, окаймленной тополями. Их листья шелестели, будто шептали об увиденном прежде, а упавшие – шуршали под ногами.
Вдруг перед ними выросло здание, сразу напомнившее Андрею ворота средневекового замка. К нему, как и полагалось, вел мост, перекинутый через ров. Только мост был железным, с перилами, а здание построили в 30-х годах прошлого века. Как рассказал Роман, раньше в нем находилась проходная «Прогресса», а потом телефонная станция. Сейчас дом был заброшен, некоторые окна уже выбиты. Очень хотелось полазить по нему, но, помня о главной своей цели – попасть на территорию завода, ребята шли вперед. Миновали огромные трубы, приспособленные под мостик. Свернули на аллею вдоль реки. Она была выложена камнями – как брусчатка! Андрей решил, что это и есть набережная Кировского, о которой он столько слышал от родителей, но его догадка была опровергнута всезнающим Романом:
– По правую сторону за забором находится «Прогресс».
Найдя отверстие в ветхом ограждении, все четверо попали на территорию завода. Перед ними лежали руины, поверженные природой и отвергнутые человеком. Первый цех, в котором они оказались, поразил Андрея. Было ощущение, что сверху горят лампы и идет работа, пусть даже вокруг и не прибрано. Это впечатление возникло из-за стеклянной крыши.
Ребята побродили по зданию, поднялись на второй этаж, нашли душевые. Андрей слышал, что в 1983 году по вине пьяного машиниста на заводе произошла страшная авария, была продырявлена цистерна с хлором, и смертоносное вещество убило многих людей, тела некоторых нашли в душевых. Может, это и есть то самое зловещее место...
На территории завода ребятам то и дело попадались груды хлама, состоящего из полезных в прошлом вещей: противогазов, памяток, инструкций. А в другом цеху они наткнулись на рабочих. Общительный Леха сразу пошел с ними знакомиться. Расспросив, он узнал, что «Прогресс» после перестройки хотели переоборудовать под сборку микроволновок, но ничего не вышло. Что сейчас делали эти рабочие, он так и не понял.
Потом во дворе цеха приятели увидели какой-то большой агрегат. По нему можно было полазить и пофотографировать детали – по крайней мере, так счел Алексей и воплотил свою задумку в жизнь. Все остальные пытались отговорить его, но не успели. На радостях Леха даже сфотографировал охранников на КПП, расположенном возле.
Ребята уже направились к выходу, как вдруг позади них раздался визг тормозящей машины. Андрей обернулся, внутри все упало: там стоял УАЗик, из которого выпрыгивали люди с автоматами наперевес.
Глава 3. Странная тяга
Сотрудники Кировского РОВД были немало удивлены. На заброшенном заводе были замечены и задержаны (что уже само по себе вызывало удивление) четверо ребят из вполне благополучных семей, причем трое из них жили в Центральном районе города. За задержанием последовал допрос: как зовут, род деятельности, что делали в запретном месте.
Пережив первый испуг, Андрей приободрился и с интересом стал за всем наблюдать. Стены здесь были окрашены в желтый цвет, дверь – в синий, стул, на котором сидел милиционер, – в красный. Но решетка почему-то не покрашена. Даже как-то странно. Подошли другие милиционеры и принялись рассуждать, какого цвета повесить картину в углу. «Зеленую! – крикнул Андрей. – У вас все основные цвета уже есть, остался только зеленый!» – «А ты молчи! А то, смотрю, спец по краске! – раздался грубый окрик. – А картину, думаю, надо синюю!»
Встревоженный Роман еще более побледнел. Дмитрий, понурив голову, ушел в себя: он переживал, как к его задержанию отнесутся строгие родители; и вообще, сможет ли он теперь осуществить свои планы и в будущем работать в органах? Только Леха и здесь не унимался: затеял разговор с пьяным пожилым сокамерником.
– А какой у вас любимый цвет?
– Что?
– Ну, цвет любимый?
– Какой?
– Да, какой?
– Что?
– Цвет любимый?
– Какой?
Махнув рукой на непонятливого собеседника, Леха извлек из кармана бутерброд и с удовольствием его съел. И только после этого, достав телефон, радостно сообщил родителям о своих приключениях. То же сконфуженно сделал Дмитрий. В скором времени задержанных отпустили с обязательством уплатить минимальный штраф. Роман проводил друзей до остановки, усадил в маршрутку, и они доехали до своей «Школы».
– Классно, ребята, да ведь! – выразил свои ощущения Андрей, обрадованный тем, что они сравнительно легко отделались.
– Да, если бы не я, ты в жизни не побывал бы в кировском обезьяннике! – с гордостью заявил Леха.
– Дурак ты! – зло процедил Дмитрий. – Ты понимаешь, какие проблемы у нас будут? И что нас ждет дома?! Малявка, ничего не сведущая!
Алексей насупился. Дальше шли молча. Миновав железные гаражи, ребята спустились по лестнице и разошлись по разным концам одного длинного, изогнутого дома.
* * *
Чтобы уплатить штраф, Андрей был вынужден все рассказать родителям. Те отнеслись к происшедшему довольно-таки спокойно. Отец понял, что сына впечатляют руины и история, и посоветовал ему походить на занятия в какой-нибудь краеведческий кружок. Мама как врач объяснила, что там в районе завода в некоторых местах высокий радиационный фон, где-то разлиты химпродукты, и попросила пообещать больше так напрасно не рисковать своей жизнью. Андрей пообещал.
И вскоре он действительно записался в краеведческий кружок. Там в преддверии празднования юбилея Победы ему дали задание опросить тыловиков, и беседовал он как раз с жителями Кировского района. То, что они рассказали, поражало до глубины души. Иногда забавляло. Так, по их словам, перед запуском производства пороха по технологической линии прогнали тесто и получили лапшу, которой позже накормили работников, а в народе еще какое-то время секретное предприятие называли «заводом по производству макарон».
Но особенно запали в душу Андрея две истории. В обеих фигурировали юные девушки, погибшие на оборонных заводах района. Одна стала жертвой трагической случайности на «Прогрессе»: ее коса попала в центрифугу, и молодую аппаратчицу буквально затянуло внутрь. Другая девушка должна была работать на «Коммунаре», она очень этого не хотела, плакала, но по-другому было нельзя. И вот в одну из ее смен произошел взрыв. Родители нашли только голову дочери – она висела на косах, зацепившихся за дерево... Конечно, подобные истории отталкивали своими ужасными деталями, но при этом – странное дело! – вызывали и особенно живой интерес.
Порой Андрей видел очень красочные сны про Кировский – какие-то неведомые места, своеобразную архитектуру, заводы... Все чаще он стал ездить гулять в этот отдаленный район. Нередко его сопровождал Роман, показывая самые любопытные потаенные уголки. Рома был интересным собеседником, верным другом, но Андрея всегда поражало, как тот вообще может жить с такими мрачными мыслями, откуда они у него берутся?
И вдруг однажды Роман признался ему в любви. Андрей опешил, но быстро взял себя в руки.
– А как же твоя дама сердца, ради которой ты жил?
– Она окончательно его разбила. И оказалась такой же, как все девчонки. В них нет ничего святого. Одни шмотки и сплетни. Никаких мыслей.
– Слушай, Рома, мне кажется, ты по одной судишь обо всех. И, соответственно, разочаровавшись в одной, ты разочаровался во всех. Тебе не кажется твое суждение предвзятым?
Рома задумался.
– Ты для меня друг, хороший друг, – продолжал Андрей, – и я надеюсь, мы останемся друзьями. Мне кажется, это все из-за твоей привычки превозносить кого-то, можно сказать, обожествлять. Может, ты и меня обоготворил?
– Возможно, – уставившись в землю, произнес Роман.
– Только не говори, что живешь ты сейчас исключительно из-за любви ко мне, – пошутил Андрей.
Роман сделался еще мрачнее.
– Блин, дружище, я не хотел тебя обидеть, прости, пожалуйста. Просто то, что с тобой происходит, по меньшей мере, странно. Мне кажется, сломался какой-то механизм. И то, что ты боготворишь предмет воздыханий, и то, что ожидаешь от него некой божественности. А обыденность все рушит. Да и то, что ты по одной девчонке судишь обо всех. Ну разве так можно? Может, эта бывшая дама сердца и не такая уж плохая, это все твое разочарование сгустило краски. Ты замечательный, умный человек. Но, может, попробовать что-то изменить в жизни, даже, скорее, в суждениях, к лучшему? Не мыслить этими готскими формулировками типа «Смерть прекрасна, но надо жить из-за любви, которая прекраснее смерти». Конечно, любовь – само чувство – прекрасно, но стоит ли боготворить человека, принося этому кумиру в жертву себя? Впрочем, это, конечно, лучше самоубийства. Но если идеал рухнет, до самоубийства – недалеко.
Роман стоял как вкопанный, с опущенным взглядом. Андрею стало его по-настоящему жалко. Он искренне сопереживал другу, чувствовал его боль.
– Хочешь, я свожу тебя в церковь, вдруг поможет?
Роман молчал.
– Рома!
– Да.
– Значит, сходим?
– Нет.
– Только, пожалуйста, не убивай себя!
Видно было, какое большое усилие потребовалось Роману, чтобы согласно кивнуть.
Дело происходило в Кировском, и Андрей счел необходимым довести друга до дома, точнее, до общежития. Один вид его серых стен уже внушал ощущение безнадежности. Тягостно было и на душе у Андрея. Как отпустить товарища одного в таком состоянии? А вдруг дома никого нет?
– Рома, а у тебя дома кто-то сейчас есть?
– Да, мама, – как-то отстраненно ответил друг.
– Передай ей от меня большой привет и скажи, что я ей восхищаюсь, она вырастила такого замечательного сына!
В глазах Романа показались слезы. И сдерживался он явно из последних сил. Надо было что-то делать, срочно что-то предпринять: они стояли во дворе общежития, внешний вид Романа и без того приковывал взоры многих, а тут – слезы! Андрей вспомнил о березовой роще поблизости и повел друга туда. Там Роман разрыдался. Андрей похлопал друга по плечу, приобнял, и вдруг что-то пронзило его сердце. Он не мог сказать, что именно случилось, но что-то перевернулось... И после того, как Андрей проводил друга домой, мысли все время возвращались к нему, внутри при воспоминании о прикосновении к Роману все замирало. Это было и противно, и притягательно одновременно...
Наутро он с ужасом вспомнил происшедшее вчера. И понял, что надо все как-то изменить. Но как? Надо срочно уехать, чтобы не видеть ничего этого, не чувствовать. Куда уехать? Он никак не мог избавиться от какого-то странного запретного ощущения, что все более разжигалось в сердце. Юноша пытался мыслить логически, с помощью разумных доводов найти хоть какой-то выход, но возникающее чувство было непредсказуемым и непреодолимым. Тогда Андрей стал вспоминать: может, есть какие-то универсальные способы? Для начала решил пробежаться – это нисколько не помогло, навязчивые мысли и ощущения лишь разрастались, грозя сорваться в какие-то страшные грезы... Он стал занимать себя работой: мыл пол, наводил порядок в квартире, вытачивал поделки из дерева. Но и это не помогало. Обессилев, Андрей начал молиться Богу, чтобы ему открылся выход, и в голове вдруг мелькнула идея – съездить в монастырь. Он слышал, что благочестивые христиане, иногда даже школьники, едут на выходные, каникулы в монастырь, там трудятся и молятся. В церковь Андрей ходил редко – по праздникам, а в монастыре вообще никогда не был. Но другого выхода из сложившейся ситуации он не видел.
В его семье, в принципе, все верили в Бога. Но самой воцерковленной была мама. Она соблюдала посты, регулярно ходила на службы. И Андрей решил обратиться к ней.
– Мама, я хочу съездить пожить в монастыре.
Елена Владимировна опешила.
– Почему?
– Я попал в сложную ситуацию, но не хотел бы о ней рассказывать.
Мать очень испугалась.
– Ну хоть не наркотики?
– Нет.
– Алкоголь?
– Нет.
– Влюбился?
Сын помялся и сказал: «Нет».
Видя эту заминку, Елена Владимировна трактовала все по-своему и немного успокоилась.
– Мама, пожалуйста! Куда можно съездить?
Она подумала и ответила:
– Поезжай, сынок, в Троице-Сергееву Лавру, там служит иеромонах Георгий, он наш с папой одноклассник, очень хороший человек. Насчет поездки я все устрою.
В скором времени она купила билеты, подробно объяснила, как доехать. Отец не возражал. Вместе они проводили сына на вокзал, и Андрей отправился через Москву в Троице-Сергееву Лавру.
Глава 4. Встреча с бывшим тезкой
По дороге он все время думал о Романе. Вспоминал встречи с ним, его манеру одеваться, запах парфюма, подробности биографии. Жизнь у него, конечно, была нелегкой. Одна мать. Серая общага, неблагополучная школа. Наверняка Роман хотел вырваться из этого болота, но попал куда-то не туда...
Тягостное состояние Андрея усугубляла жара и духота в вагоне. Только ночью становилось полегче. А поезд все нес его куда-то в неизвестность. Но вовсе не этой неизвестности страшился Андрей (новое место даже было интересно), его пугало то, что запретные мысли, как точащий дерево червячок, все глубже и глубже проникали в голову...
В Москве Андрей без труда нашел нужный автобус и под вечер уже приехал в лавру. Монастырь поразил его мощными воротами, стенами. Шла вечерняя служба. Пели стройно. Исключительно мужские голоса. Складывалось впечатление, что это воины, призванные защищать Родину, отражать нападения врага.
Разместился Андрей в гостинице для паломников. Теперь ему нужно было найти иеромонаха Георгия. Поспрашивал у постояльцев. Ему подсказали. Выбрав удобный момент, Андрей подошел к седому, на первый взгляд суровому иеромонаху. Даже не верилось, что он ровесник его родителей.
– Здравствуйте, отец Георгий! Извините, мне надо с вами поговорить, –смущаясь, начал юноша. – Мне посоветовала к вам обратиться мама. Она и папа учились с вами в одном классе. Мне очень нужна помощь. Пожалуйста, помогите!
Иеромонах отвел паренька в сторону и предложил поговорить в храме после трапезы. Андрей согласился. Но аппетита у него не было совсем, он почти не ел. Руки его немного дрожали, он просто не представлял себе, как все расскажет.
Трапеза кончилась, и юноша пришел в назначенное место. Его уже ждал священнослужитель. Сложно было скрыть дрожь.
– Как тебя зовут?
– Андрей.
– Андрей, давай помолимся твоему небесному покровителю – апостолу Андрею?
Он кивнул. Иеромонах начал молиться. Андрей старался сосредоточиться на словах молитвы. Впервые за последнее время навязчивые мысли отступили, уступив место страху. Но и тот уменьшался. Стало немного легче.
– Что случилось, Андрей? – мягко спросил иеромонах.
Немного заикаясь, нестройно, Андрей стал рассказывать. О друзьях, о заброшенном заводе в Кировском, о душевых, в которых, возможно, погибли люди, об интересе к истории и архитектуре этого печального места. А потом и о поиске новых мест с Романом, о его признании, прикосновении, породившем невесть что... Андрей старался ничего не упустить, чтобы создалась максимально полная, объективная картина. Было тяжело. Особенно – поведать то, о чем никому не говорил, но что жгло, мучило, не давая покоя.
Выслушав до конца, иеромонах некоторое время подумал. Спросил, давно ли Андрей исповедовался и причащался.
– Причащали в детстве часто. А сейчас не исповедуюсь и не причащаюсь.
Иеромонах сказал, что лучше бы это делать регулярно, чтобы была духовная защита, чтобы не заражаться такими духовными болячками, и что, возможно, исповедь и причастие помогут остановить возрастание духовной болезни (а возможно, и уврачуют ее). Предложил исповедаться, не отлагая. Андрей смутился. Иеромонах ободрил его, помог найти нужные слова, чтобы выразить наболевшее, положил сверху епитрахиль, и внезапно что-то прорвало внутри юноши, он разрыдался. Прочитав отпустительную молитву, иеромонах благословил Андрея крестом и посоветовал не сдерживаться – поплакать, поскольку так будет легче.
Через три дня Андрей снова исповедовался и, приготовленный, пошел на Причастие. После этого на душе у него стало очень легко, радостно, даже летать хотелось.
Перед отъездом он зашел поблагодарить иеромонаха и проститься с ним. Во время разговора выяснилось, что отец Георгий до сих пор помнит многие места в Кировском. Он посоветовал юноше выстроить правильную иерархию в душе, более всего чтить Бога, потом родителей, никогда никого не делать кумиром (от этого многие беды) и, по возможности, избегать романтизма (но при этом не кидаться в другую крайность – холодного рационализма). Если история как наука нравится, заниматься ею, но не уходить в нее с головой, всегда помня о ближних и о Боге. И, конечно, избегать общения с теми людьми, которые могут нанести сильный вред душе, – будь то влюбленный парень или соблазнительная замужняя женщина. По-отечески иеромонах благословил юношу в дорогу.
Удивительно, но когда по приезду Андрей встретил Романа, в душе его уже ничего не содрогнулось. А друг попросил прощения и сказал, что многое пересмотрел в своей жизни и изменил суждения. Он и одет был уже как самый обычный парень, да и хаер свой состриг.
Следуя советам отца Георгия, Андрей в воскресенье пошел в храм. Это был величественный собор из красного кирпича. Пели там очень красиво, на стенах были прекрасные росписи. После целования креста Андрей вдруг увидел Алену – свою одноклассницу. Вместе они пошли домой. Алена оказалась очень интересным собеседником. И почему Андрей раньше ее не замечал?
В следующее воскресенье по дороге домой молодые люди разговорились о планах на будущее, ведь учились они уже в одиннадцатом классе. Андрей узнал, что Алена хочет стать врачом и активно готовится к поступлению в медакадемию. Юноша последовал ее примеру и тоже старательней стал изучать (вернее, повторять) историю, русский язык, обществознание, чтобы поступить на истфак университета. Оба поступили. После школьного выпускного, где они танцевали медленные танцы только друг с другом, молодые люди стали встречаться.
Однажды уже во время учебы Алена пожаловалась Андрею на то, что часто приходится ездить в отдаленный корпус, расположенный в другом конце города – Кировском районе. Андрей решил ее вдохновить и, когда удавалось, встречал девушку там после занятий и показывал ей интересные места.
Первую курсовую он решил писать как раз по истории Кировского района. Позже другие курсовые он посвятил малоизученным «Прогрессу» и «Коммунару». На основе этих работ Андрей написал диплом, который очень понравился комиссии на защите, и его рекомендовали к поступлению в аспирантуру. Уже обучаясь там, он стал писать кандидатскую по оборонной промышленности всего региона.
Через три года, отмечая с Аленой успешную защиту кандидатской диссертации, Андрей сделал ей предложение руки и сердца. Она как раз окончила ординатуру. Оба были молодыми специалистами: он – преподавателем в вузе, она – врачом в больнице. Поэтому вскоре после женитьбы они получили квартиру, и через год в ней уже слышался детский голос. Мальчика назвали Георгием в честь иеромонаха, который помог Андрею преодолеть искушение, а главное – обрести смысл жизни.
Назад |
