В течение всего этого года я контролировал производство геодезических работ в Усольском, Черемховском и Иркутском районах. В целом полевой сезон нашей экспедиции прошел успешно, все подразделения предприятия в срок справились с поставленными задачами.
Заслуживает внимания один довольно курьезный случай, который касался технической стороны. В нашей экспедиции работал инженер-геодезист Александр Александрович Дронжен. Это был грамотный специалист и очень ответственный работник. В 1951 году он со своей бригадой работал на северо-восточной оконечности Байкальского хребта. Из-за отдаленности этого объекта Дронжен весь полевой сезон работал самостоятельно, никто его не контролировал. Технический отчет о проделанной работе Александр Александрович передал на обработку в камеральную группу. И почти сразу выяснилось, что не пошли к приемке измерения зенитных расстояний, необходимые для определения абсолютных отметок триангуляционных пунктов. Допуски результатов по данным выполненных вычислений превышали требования инструкций в два-три раза.
Честный человек и ответственный специалист, Дронжен очень тяжело переживал. Он был в недоумении и утверждал, что в работе не допускал никаких технических нарушений или отступлений от требований инструкций. При этом не мог опровергнуть результаты вычислений, сделанных в камеральной группе.
Главный инженер экспедиции Аркадий Тимофеевич Стрельцов поручил мне разобраться в сложившейся ситуации. Он отказывался верить в то, что Дронжен выполнил измерения с браком на всем участке. Но очевидно было и то, что в таком виде принимать работу нельзя и если не разобраться сейчас в причинах несоответствия измерений и вычислений, то на следующий сезон нужно будет повторно снаряжать полевую бригаду на тот же объект. А такой поворот приведет к дополнительным затратам, потере времени, солидному взысканию с Дронжена. И кроме всего прочего, этот позорный факт ударит по репутации всего нашего предприятия.
Я отложил все дела и занялся этим вопросом. Первым делом проверил все вычисления камеральной группы – все было сделано верно. Затем собрал полевые журналы и стал самостоятельно строить схему превышения высотных отметок, не обращая внимания на то, что все полученные значения не имеют допуска. Построенная схема дала мизерные невязки.
В чем же дело? Подумав, я сделал вывод, что необходимо проверить коэффициент рефракции, принятый при вычислениях. Выписав из полевых журналов данные для определения коэффициента рефракции на разных участках исследуемого объекта, я отдал их вычислительной бригаде с заданием немедленно произвести необходимые расчеты. Через несколько часов мне принесли результаты. Расчет был сделан в две руки, то есть двумя специалистами независимо друг от друга. Их результаты оказались идентичными и совершенно отличными от того, который первоначально использовался в расчетах. На всякий случай я попросил еще высчитать коэффициент кривизны Земли на той широте, где работала бригада Дронжена. Его значение в итоге также оказалось отличным от ранее принятого. Используя новые коэффициенты, я вместе с вычислительной бригадой и камеральной группой повторил вычисления превышений. Все расчеты оказались в допусках. Брака в работе Дронжена не было выявлено.
Для обоснования своих выводов я составил пояснительную записку и приложил ее к отчету полевой бригады. Главный инженер изучил наши расчеты, согласился с ними, но отправил все материалы на согласование в Московский технический отдел ГУГК для получения заключения.
Ждать пришлось недолго – через неделю с нами связались и сообщили о том, что работа признана качественной и подлежит приемке. Имя честного работника было реабилитировано, непредвиденные затраты на повторное выполнение работ предотвращены, все волнения остались в прошлом.
Этот случай наглядно продемонстрировал многим специалистам, что необходимо рассчитывать коэффициент рефракции и кривизны Земли в каждом отдельном случае, а не принимать его исходя из значения средней географической широты. Практика показала, как на рефракцию оказывают влияние условия высокогорья, атмосферная влажность и, возможно, воздушные течения. В дальнейшем я взял за правило всегда проверять коэффициент рефракции, чтобы избежать подобных неприятных случаев.
Не могу не упомянуть и о печальных событиях, которые случились в послевоенные годы.
Летом 1948 года умер мой сын Леня. Он прожил всего полгода. В то время ощущалась острая нехватка врачей и сказывался дефицит необходимых лекарственных препаратов. При нынешнем положении дел моего ребенка обязательно бы выходили.
В декабре 1950-го года умерла моя младшая сестра Галина. Ее очень любили все окружающие люди. Галина была жизнерадостной, доброй и веселой девушкой. Но подлая смерть забрала ее молодой и цветущей.
В середине сентября 1951-го скончался глава нашего семейства – мой тятя Иван Осипович Хвостов. Всю свою жизнь он посвятил нам, своим детям. Еще в молодом возрасте отец поставил перед собой цель дать хорошее образование каждому ребенку. Его жизненная программа была полностью выполнена: все восемь детей Ивана Хвостова окончили высшие учебные заведения. Наш родитель был человеком прогрессивных взглядов, хотя сам относился к числу малограмотных крестьян. Он вел активную пропаганду пользы и необходимости образования для сельских жителей. Его примеру и советам следовали многие крестьяне, благодаря чему наша деревня в какой-то момент стала самой образованной во всей округе. Наш тятя имел красивую цель, которая была им полностью достигнута. Люди запомнили его как сподвижника идеи всеобщей ликвидации безграмотности.
Тетрадь девятая
88-я экспедиция, 1952 год
1. Назначение на новую должность
В начале 1952 года руководство 55-й экспедиции получило радиограмму. В ней предписывалось мне и инженеру Степану Ефимовичу Зуеву отбыть в Иркутск и незамедлительно явиться в управление ВостСибАГП.
О причинах такой спешки мы со Степаном догадывались. В связи с постоянным увеличением объемов топографических работ на территории Восточной Сибири росло и количество профильных организаций. Формирование очередной геодезической экспедиции привело к кадровому голоду: вновь созданное предприятие попросту некем было укомплектовать. Не хватало специалистов всех уровней: инженеров, техников, прорабов, кадровых рабочих.
Прибыв в Иркутск, мы сразу явились к начальнику ВостСибАГП Борису Владимировичу Немыслову. Он нас очень радушно встретил: вышел из-за стола, пожал каждому руку, приказал секретарю принести чай с конфетами, а сам по телефону вызвал главного инженера Дмитрия Николаевича Еленевского и замполита Аркадия Ивановича Матвеева.
Когда все собрались, Борис Владимирович предложил нам с Зуевым возглавить 88-й геодезический отряд, приказ о формировании которого был получен недавно. Мою кандидатуру рассматривали в качестве начальника отряда, а Зуев получил представление на должность главного инженера. Матвеев сразу заявил, что наш самоотвод будет рассмотрен только при наличии очень веских причин. Еленевский добавил, что знает наше отношение к административно-хозяйственной деятельности, однако мы не вправе принимать окончательное решение основываясь только на личных предпочтениях.
Борис Владимирович заверил нас в полной и всесторонней поддержке, обещал личное содействие в решении любых организационных вопросов и добавил: «Как только воспитаете толковые кадры, тогда поговорим особо. А пока пишите заявления на перевод» – и передал нам чистые листы бумаги.
Нам с Зуевым возразить было нечего. Таким образом, с 8 января 1952 года мы приняли новые должности и немедленно приступили к выполнению своих обязанностей.
2. Формирование экспедиции
Нашей экспедиции предстояло работать на участке строительства Братской гидроэлектростанции, где уже несколько лет проводились инженерные изыскания. Этот объект относился к категории повышенной ответственности. Все виды работ необходимо было выполнить в строго установленные сроки и на высоком производственном уровне.
Мы сразу занялись обустройством базы нашей экспедиции. Большое значение имело формирование складского хозяйства. Участки, на которых предстояло работать производственным бригадам, находились в необжитых таежных районах. И нам в первую очередь пришлось решать вопросы по организации доставки различных грузов на места производства работ до наступления весенней распутицы.
В Братске, который в те годы представлял собой небольшой поселок, мы арендовали здание, где ранее размещался политотдел БАМлага. Здесь же имелось помещение для хранения и сортировки товарно-материальных ценностей, которые регулярно доставлялись из Иркутска по железной дороге Тайшет – Лена.
На базе экспедиции была организована учеба по подготовке младших техников-строителей геодезических знаков. Эту идею подал и реализовал Василий Григорьевич Колодин. На его курсы записывались в основном жители Братска, которых мы сразу принимали на работу и выплачивали им заработную плату. Благодаря успешному обучению и стимулированию новых работников вопросы кадрового обеспечения предприятия к началу полевого сезона уже не стояли так остро.
При активном содействии Б. В. Немыслова в феврале был полностью сформирован линейный аппарат экспедиции. Многие работники прибывали к нам из других регионов Советского Союза. Активно выдвигались на руководящие должности молодые специалисты, показавшие себя как грамотные инженеры и толковые организаторы.
К началу весны кроме меня как начальника и Зуева как главного инженера линейный аппарат экспедиции определился в следующем составе: заместитель начальника по административно-хозяйственной части Евгений Адамович Ростен; заместитель начальника по политической части Олег Иванович Панкратов; главный бухгалтер Василий Егорович Камнев; заведующий складом Абрам Зиновьевич Котляр; инспектор отдела технического контроля Надежда Павловна Кобякина; начальник партии строительства пунктов триангуляции Василий Григорьевич Колодин; начальник геодезической партии Николай Георгиевич Николаев.
В состав строительной партии входило 14 строительных бригад по 10–15 человек каждая. Геодезическая партия имела в своем распоряжении четыре отряда рекогносцировки и шесть бригад наблюдений с пунктов триангуляции. Уже по ходу полевого сезона в экспедицию прибывали выпускники вузов и техникумов, здорово помогали студенты, проходившие на нашем предприятии производственную практику. Не обошлось и без помощи органов МВД, которые направляли к нам на работу неблагонадежных граждан, ведущих антисоциальный образ жизни. Это были, как правило, бывшие заключенные. Впрочем, об этих гражданах я расскажу особо.
Мне очень приятно, что в нашей экспедиции начинали свой трудовой путь инженеры, ставшие впоследствии незаурядными руководителями. Таким был, например, Михаил Георгиевич Николаев. Еще совсем молодым человеком он сразу зарекомендовал себя как грамотный и ответственный специалист, обладающий недюжинными организаторскими способностями. Нам довелось много лет проработать вместе вплоть до того времени, когда Михаил Георгиевич был назначен на должность начальника Свердловского ГУГК.
Не могу не вспомнить и о Леониде Дмитриевиче Шибико. Он также поступил работать к нам в статусе молодого специалиста. Но в отличие от большинства выпускников учебных заведений, Шибико был уже человеком с богатым фронтовым и жизненным опытом. Он воевал на 1-м Украинском фронте в составе войска Польского и имел немало боевых орденов и медалей, в числе которых были и награды Польской Республики. После окончания войны Леонид Дмитриевич поступил в институт и с успехом окончил его. Обладая армейской волей, целеустремленностью и выдержкой, Шибико в короткий срок заработал безупречный авторитет в нашей экспедиции. Бывало, что я намеренно отправлял к нему в бригаду людей безответственных и недисциплинированных, так сказать на перековку. Отработав год на полевых работах, Шибико был переведен на должность замполита экспедиции. В дальнейшем он работал в качестве начальника экспедиции и на других руководящих должностях.
Большой вклад в формирование коллектива внесли ветераны предприятия. Они были в первую очередь наставниками для молодых инженеров, делясь знаниями, передавая свой многолетний опыт. Сплав опыта и молодости позволил нам выполнить все производственные задачи в установленные сроки и на высоком уровне.
В те дни я часто с чувством глубокого удовлетворения думал о развитии геодезической службы в послевоенное время. Общая производительность в десятки раз превышала объемы работ, выполняемых в тридцатых – сороковых годах. Этого удалось добиться в первую очередь за счет формирования профильных организаций по всей стране и увеличения их численного состава. Кроме того, постоянно совершенствовались методы и приемы работ, внедрялись новые приборы, увеличивалось количество техники, окончательно решился вопрос снабжения полевых бригад продуктами и материальными ценностями.
3. Характеристика объекта работ
Братский участок располагался в типичной малообжитой сибирской тайге, богатой разнообразным зверьем, боровой птицей, орехом и различным ягодником. Немногочисленные русские крестьяне проживали в небольших деревнях и поселках, построенных на берегах многоводной Ангары, где в изобилии водилась разная речная рыба. Плодородная земля, добрый строевой лес, хорошие пастбища и покосы способствовали развитию здесь крепких крестьянских хозяйств и колхозов.
Некоторые деревни имели многовековую историю. Их основали еще в XVII веке русские казаки. Одним из первых переселенцами был построен Братский острог, название которого напрямую связано с «братским» народом. Так русские в ту пору называли бурят, улусы которых с незапамятных времен располагались в этом районе. Не думаю, что казаки испытывали к иноверцам какие-то родственные чувства. Вероятно, им просто непривычно было новое слово «бурят» и они употребляли близкое по звучанию «брат».
В ходе строительства плотины Братской ГЭС множество поселков оказалось затоплено, а проживавшие в них люди переехали в другие населенные пункты. Для этого некоторые семьи разбирали свои дома и перевозили их на новое место жительства.
Холмистый рельеф исследуемого участка не имел резко выраженных возвышений. В низинах и на сопках сплошняком росли могучие сосны, кедры и лиственницы. Густая и здоровая тайга внесла свои требования к конструкции геодезических знаков. Высота их должна была составлять от десяти до сорока метров, тогда как обычно было достаточно шести – восьми метров. Этот факт заставил формировать большее количество строительных бригад и на треть увеличивать их штатную численность.
Отсутствие дорог ограничило использование автомобильного транспорта, который был в распоряжении нашей экспедиции. Постоянно удавалось использовать лишь гравийное шоссе Тангуй – Тулун и проселочную дорогу на Усть-Кут. Некоторые бригады постоянно использовали лодки и плоты для сплава людей и грузов по воде, но все же основным видом транспорта оставался конный и вьючный.
4. Бывшие заключенные в полевых бригадах
Я уже говорил о том, что в начале 50-х годов топографическая служба испытывала острую нехватку кадров. С увеличением объемов выполняемых работ пришлось принимать на работу людей с невысокой профессиональной квалификацией, но имеющих определенную закалку, которая помогала бы переносить тяготы полевой жизни. Такими качествами обладал спецконтингент, прошедший через лагеря и тюрьмы.
Нам нужны были рабочие руки, а бывшие уголовники, у которых не было ничего абсолютно, рассчитывали на спецодежду, общекотловое питание, жилье, авансы и, конечно, на основную зарплату в конце полевого сезона.
Некоторых направляли к нам органы юстиции, другие сами искали у нас место, обращаясь к вербовщикам, назначенным из инженерно-технических работников экспедиции. Вербовщики выезжали в разные районы Иркутской области и были уполномочены сразу принимать на работу желающих. При необходимости вновь принятым сотрудникам выдавался аванс на питание и проезд на базу экспедиции.
Запомнилась группа примерно человек из двадцати, которых завербовал техник Тоня Рутенко. В экспедицию все они прибыли одновременно из города Черемхово. Знакомство и беседу с каждым рабочим я поручил замполиту Панкратову. Олег Иванович выполнил мое поручение и явился с докладом. От него я узнал, что большинство из вновь прибывших являются бывшими заключенными. «В целом народ неплохой, некоторые уже имеют рабочие специальности и производственный стаж, – сообщил он. – Один рекордсмен меня беспокоит: за свои 34 года имеет семь судимостей, нигде никогда не работал, на свободе бывал очень мало».
Я решил лично побеседовать с этим человеком. В кабинет вошел мужчина среднего роста, неплохо одетый, нормальной упитанности (отмечаю про себя, что он не голодал – отнимет у другого, но сам будет сыт), руки и грудь сплошь в наколках, прямо сидеть не может, смотрит исподлобья, а точнее, поглядывает. Держался он с достоинством, лицо его было серьезно, к улыбке не привычное. На все мои вопросы гражданин отвечал спокойно и явно нехотя.
«Ну вот что, – решил я заканчивать беседу. – В бригаде вас будет десять человек. Среди них могут быть лодыри и работящие, будут молчаливые и словоохотливые, серьезные и любители пошутить. Как вы ответите на шутку, отпущенную в ваш адрес, которая может оказаться грубоватой и покажется вам обидной?»
Ответ был простой: «Убью». Я поблагодарил его за откровенность и добавил: «Нам убийцы не нужны. В течение часа вы получите зарплату с момента приема до сегодняшнего дня включительно. Завтра утром уезжайте с пароходом обратно в Черемхово до места найма. Билет купите сами, деньги на него получите при расчете. Всего этого вы не заслуживаете, но нам всем необходимо выполнять существующие законоположения. Можете быть свободны».
Он вышел, а спустя десять минут ко мне пришли два других недавно принятых рабочих с требованием тоже рассчитать их немедленно и выдать деньги на проезд обратно. «Твой режимчик для нас не подходит. Настоящих людей ты не уважаешь, начальник», – заявили они. Не вступая в полемику, я распорядился удовлетворить их пожелание и попутно поручил Панкратову сходить к начальнику милиции, чтобы сообщить об этих гражданах. К ним приставили милиционера, который всюду сопровождал «сидельцев» (как они сами себя называли) до их посадки в пароход. Это были, безусловно, отъявленные и неисправимые преступники.
Должен сказать, что сам я никогда не испытывал никакой предубежденности или неприязни к тем, кто отбыл срок в местах заключения. Среди них я знал много людей достойных, трудолюбивых и образованных.
Спустя несколько дней после описанного случая мне пришлось остаться вечером в конторе поработать. Уже стемнело, когда я услышал громкие голоса и тяжелые шаги по коридору. Дверь в кабинет распахнулась, и ко мне ввалилось несколько рабочих, которых сопровождал наш сторож Мария Семеновна.
«Николай Иванович, я их не пускаю, а они идут напролом. Не стрелять же мне», – рапортовала она.
«Ты, тетка, не волнуйся и карабина с плеча не снимай», – забасил один из прибывших.
Я успокоил нашего сторожа и предложил незваным гостям сесть. Все трое были крепкого сложения, не старше 25 лет, вели себя вызывающе и были, что называется, под мухой.
«У меня нет времени, поэтому я не расположен вести длинные беседы, тем более вступать в дискуссии, – сказал я строго. – Говорите, с чем пришли, – коротко и по делу».
Мой тон обескуражил рабочих. Они переглянулись и заявили, что у них закончились деньги. Аванс, полученный несколько дней назад, израсходован, поэтому им не на что питаться в столовой.
«Неужели для вас не очевидно, что контора и касса закрыты? Или вы полагаете, что я специально буду вызывать кассира, чтобы удовлетворить эту просьбу? Хочу знать правду: зачем пожаловали?» – сказал я.
Парни потупились, и один из них ответил: «Просто захотели побеседовать с вами».
Я рассмеялся и смягчил тон: «В другой раз я не советую шутить со сторожем, а для беседы вы можете зайти в рабочее время. Имейте в виду, что более таких шуток я не потерплю и приму самые решительные меры. А теперь идите отдыхать, хорошего вам сна».
Рабочие встали, извинились и пообещали «держать дисциплину». Для меня было очевидно, что эти парни, привыкшие к обычаям примитивного общества, где внешняя бравада и физическая сила имеют решающее значение для самоутверждения, хотели попросту прощупать твердость моего характера.
Подобные штуки бывшие заключенные проделывали и с другими инженерно-техническими работниками экспедиции, но никогда им не удавалось гнуть свою линию. Стиль руководства, принятый на нашем предприятии, не допускал унижения человеческого достоинства любого сотрудника и вместе с тем не позволял никому нарушений трудовой дисциплины.
Впрочем, неисправимые элементы уголовного мира все же встречались в полевых бригадах.
5. Убийство в партии Колодина
Партия Василия Григорьевича Колодина в составе нескольких строительных бригад выполняла постройку знаков на пунктах триангуляционной сети левобережной части Братского района. На грузовике, имевшемся в распоряжении партии, Колодин выехал в полевые бригады для доставки необходимых грузов, а также для проверки качества выполняемых работ. Ко времени приезда Василия Григорьевича постройка очередного сигнала была полностью завершена, и бригада готовилась к переезду на следующий пункт. Разумеется, был смысл перевезти людей и груз на машине, а лошадей, ничем не обремененных, отправить следом.
Рабочие уселись в кузов машины, а Колодин ехал в кабине. И прямо в дороге рабочий Мещеряков убил топором рабочего Воробьева. Это произошло так быстро и неожиданно, что никто из присутствовавших не успел остановить злодея. Мещеряков на ходу выскочил из кузова и побежал по дороге в сторону Братска. Автомобиль остановился после сигналов и шума, подаваемых свидетелями убийства. Выяснив причину остановки, Колодин приказал развернуть машину и направился вдогонку за злодеем. От погони Мещеряков скрылся в чаще. Организованные в тайге поиски не имели успеха.
Василий Григорьевич на машине вернулся к табору, оставленному у готового знака, назначил старшего, выставил вооруженные посты вокруг лагеря с приказом никому не спать ночью, а сам с телом убитого выехал в Братск. Явившись в милицию, Колодин написал заявление и по телефону сообщил мне о случившемся, изложив все подробности дела. Я немедленно прибыл в отделение. Там уже вовсю шли сборы для выезда сотрудников с целью поимки или ликвидации опасного преступника. Я посоветовал милиционерам взять с собой палатку, запас продуктов и включить в группу знакомого мне промыслового охотника. К моим советам прислушались, и, не дожидаясь утра, собранная группа на грузовике выехала к месту преступления.
Впрочем, к моменту их приезда Мещерякова уже арестовали. Расчет Колодина оказался верен: ночью Мещеряков вышел к табору и пытался объяснить свое появление тем, что отстал от бригады. Его под угрозой оружия связали, организовали постоянную охрану. На предварительном допросе выяснилось, что причиной убийства стала давняя вражда бывших заключенных. Они принадлежали к враждующим группировкам уголовного мира и на этой почве не прекращали сводить счеты между собой. Мещеряков требовал от Воробьева полного подчинения, за что тот накануне несколько раз его ударил. Впрочем, никто из коллектива открытой вражды не замечал, все отмечали только их взаимную неприязнь. При этом внешне они были полной противоположностью: Мещеряков низкорослый, щуплый, мрачный и нелюдимый, а Воробьев, напротив, высокий, физически развитый молодой человек, интересный собеседник, жизнерадостный и веселый.
Мне пришлось участвовать в судебном процессе в качестве одного из свидетелей. Народный суд определил меру наказания для убийцы в 15 лет заключения. После оглашения приговора Мещеряков заявил: «Я скоро вернусь и еще кое с кем посчитаюсь». Он не испытывал раскаяния или сожаления, даже бравировал тем, что ему сохранили жизнь. Это ли не пример того, что гуманность советских законов зачастую идет вразрез с общечеловеческой моралью?
6. В строительной бригаде Худеева
Административно-хозяйственная деятельность в качестве начальника экспедиции не позволяла мне выезжать в полевые бригады. Большое внимание приходилось уделять обороту и списанию товарно-материальных ценностей, организации доставки различных грузов и сотрудников предприятия в подразделения экспедиции, составлению различных отчетов, формированию оперативных сводок о проделанной работе, взаимодействию с другими организациями и органами власти.
В конце июля из управления ВостСибАГП пришло распоряжение о необходимости в ближайшие сроки составить и описать схему монтажа в полевых условиях тригонометрического пункта высотой более тридцати метров. Следовало по возможности сфотографировать наиболее важные этапы этого технологического процесса и собранные материалы отправить в Москву, где творческий коллектив инженеров и ученых работал над созданием учебника для высших учебных заведений и техникумов.
Я решил лично выполнить это поручение. Добраться до ближайшей бригады строителей Елизара Ивановича Худеева по воде не составляло большого труда. Вдохновленный предстоящей работой, я стал соображать, где можно раздобыть хороший фотоаппарат. В голову пришла мысль, что в редакции местной газеты наверняка имеется качественная аппаратура для съемки. Я позвонил в газету. Редактор внимательно меня выслушал и выдвинул встречное предложение: собранный материал можно использовать для большой статьи, посвященной работе нашего предприятия в Братском районе. Спустя час ко мне в кабинет ворвался молодой корреспондент, готовый немедленно отправиться хоть на край света. Мы договорились с Сергеем (так звали фотокора) о том, что встретимся в пять утра следующего дня на берегу Ангары.
До табора строителей предстояло проплыть по реке примерно 25 километров и затем около трех – пройти от берега вглубь тайги. Я знал, где находится бригада, но понятия не имел, на каком этапе находится строительство очередного пункта. Тем не менее, полагаясь на удачу, я решился на этот поход.
Ранним утром следующего дня мы с Сергеем на небольшой лодке отправились вверх по течению Ангары. Стоял густой и низкий туман, поэтому пришлось двигаться рядом с береговой линией. Я уселся на корму с ружьем, а Сергей взялся за весла. Нырковые утки небольшими стаями отдыхали на воде возле берега и взлетали, только увидев приближение лодки. Благодаря плохой видимости они подпускали к себе очень близко, и вскоре полтора десятка тушек уже лежало в моем рюкзаке.
Туман рассеялся, когда мы достигли места впадения в Ангару ее большого притока – реки Оки. Лес здесь далеко отступал от воды. Пологий берег манил к себе, но я решил не останавливаться, а лишь попросил Сергея сделать несколько снимков этого живописного места. Уже потом, рассматривая готовые фотографии, я обнаружил запечатленного на них молодого сохатого, который стоял на открытом месте и смотрел в нашу сторону, но мы его не заметили. Бывает же такое...
Интуиция не обманула меня: в бригаду строителей мы прибыли своевременно. Во-первых, поспели как раз к обеду, а во-вторых, монтаж триангуляционного пункта был назначен на следующий день.
Сразу после обеда я передал привезенную корреспонденцию, затем провел собрание с трудовым коллективом. Узнав о цели нашего приезда, строители были очень воодушевлены тем, что освоенные ими методы и приемы работ будут изучены на самом высоком уровне.
Рабочие с энтузиазмом приступили к работе, желая продемонстрировать свое профессиональное мастерство. Сигнал, который предстояло воздвигнуть, был действительно исполинских размеров: на земле лежали четыре 35-метровые рамы. Каждая представляла собой столбы, сбитые между собой венцами и крестовинами. Монтаж сигнала начинается с того, что на земле две рамы надежно сшиваются, образуя противоположные грани. Их с помощью системы полиспастов, тросов и блоков поднимают, выставляют друг к другу и крепят уже на месте с помощью деревянных гвоздей, забиваемых в готовые отверстия. Далее всю конструкцию еще раз скрепляют венцами и крестовинами. В завершение устраивается лестница, стол для прибора и навес.
При организации подъемных, верхолазных и высотных работ требуется особенно грамотный и опытный руководитель. Таким был техник Елизар Иванович Худеев. Он зорко следил за действиями рабочих, своевременно отдавал четкие распоряжения, без суеты делал замечания, сам был готов вмешаться в работу, не упуская при этом никого из виду. Я был впечатлен слаженными действиями бригады и после завершения работ объявил всем благодарность.
Материалы, собранные мной для описания производственного процесса строительства сигнала, иллюстрировались большим количеством фотографий, сделанных фотокором, а также схемами блоков и полиспастов, которые начертил Худеев. А еще возле готового триангуляционного пункта был сделан групповой снимок на память.
7. Наводнение в Братске
Спустившись к берегу, мы с удивлением обнаружили, что лодка, которую я целиком вытащил на сушу, оказалась в воде. За время нашего отсутствия река поднялась на несколько метров, и лодку не унесло течением лишь потому, что она уперлась в прибрежные заросли кустов.
Я взялся за весла, размышляя, что могло стать причиной столь стремительного подъема воды. Двигаться по течению было легко. Не останавливаясь и не отвлекаясь ни на что, мы довольно быстро достигли места слияния Оки с Ангарой. Воды спокойной до этого Оки бурным потоком расходились во все стороны и накатывали на ангарскую гладь, перемешиваясь и достигая стрежня. Мне с трудом удалось увернуться от большой коряги, для чего пришлось круто повернуть лодку. Вся прибрежная часть устья Оки
Заслуживает внимания один довольно курьезный случай, который касался технической стороны. В нашей экспедиции работал инженер-геодезист Александр Александрович Дронжен. Это был грамотный специалист и очень ответственный работник. В 1951 году он со своей бригадой работал на северо-восточной оконечности Байкальского хребта. Из-за отдаленности этого объекта Дронжен весь полевой сезон работал самостоятельно, никто его не контролировал. Технический отчет о проделанной работе Александр Александрович передал на обработку в камеральную группу. И почти сразу выяснилось, что не пошли к приемке измерения зенитных расстояний, необходимые для определения абсолютных отметок триангуляционных пунктов. Допуски результатов по данным выполненных вычислений превышали требования инструкций в два-три раза.
Честный человек и ответственный специалист, Дронжен очень тяжело переживал. Он был в недоумении и утверждал, что в работе не допускал никаких технических нарушений или отступлений от требований инструкций. При этом не мог опровергнуть результаты вычислений, сделанных в камеральной группе.
Главный инженер экспедиции Аркадий Тимофеевич Стрельцов поручил мне разобраться в сложившейся ситуации. Он отказывался верить в то, что Дронжен выполнил измерения с браком на всем участке. Но очевидно было и то, что в таком виде принимать работу нельзя и если не разобраться сейчас в причинах несоответствия измерений и вычислений, то на следующий сезон нужно будет повторно снаряжать полевую бригаду на тот же объект. А такой поворот приведет к дополнительным затратам, потере времени, солидному взысканию с Дронжена. И кроме всего прочего, этот позорный факт ударит по репутации всего нашего предприятия.
Я отложил все дела и занялся этим вопросом. Первым делом проверил все вычисления камеральной группы – все было сделано верно. Затем собрал полевые журналы и стал самостоятельно строить схему превышения высотных отметок, не обращая внимания на то, что все полученные значения не имеют допуска. Построенная схема дала мизерные невязки.
В чем же дело? Подумав, я сделал вывод, что необходимо проверить коэффициент рефракции, принятый при вычислениях. Выписав из полевых журналов данные для определения коэффициента рефракции на разных участках исследуемого объекта, я отдал их вычислительной бригаде с заданием немедленно произвести необходимые расчеты. Через несколько часов мне принесли результаты. Расчет был сделан в две руки, то есть двумя специалистами независимо друг от друга. Их результаты оказались идентичными и совершенно отличными от того, который первоначально использовался в расчетах. На всякий случай я попросил еще высчитать коэффициент кривизны Земли на той широте, где работала бригада Дронжена. Его значение в итоге также оказалось отличным от ранее принятого. Используя новые коэффициенты, я вместе с вычислительной бригадой и камеральной группой повторил вычисления превышений. Все расчеты оказались в допусках. Брака в работе Дронжена не было выявлено.
Для обоснования своих выводов я составил пояснительную записку и приложил ее к отчету полевой бригады. Главный инженер изучил наши расчеты, согласился с ними, но отправил все материалы на согласование в Московский технический отдел ГУГК для получения заключения.
Ждать пришлось недолго – через неделю с нами связались и сообщили о том, что работа признана качественной и подлежит приемке. Имя честного работника было реабилитировано, непредвиденные затраты на повторное выполнение работ предотвращены, все волнения остались в прошлом.
Этот случай наглядно продемонстрировал многим специалистам, что необходимо рассчитывать коэффициент рефракции и кривизны Земли в каждом отдельном случае, а не принимать его исходя из значения средней географической широты. Практика показала, как на рефракцию оказывают влияние условия высокогорья, атмосферная влажность и, возможно, воздушные течения. В дальнейшем я взял за правило всегда проверять коэффициент рефракции, чтобы избежать подобных неприятных случаев.
Не могу не упомянуть и о печальных событиях, которые случились в послевоенные годы.
Летом 1948 года умер мой сын Леня. Он прожил всего полгода. В то время ощущалась острая нехватка врачей и сказывался дефицит необходимых лекарственных препаратов. При нынешнем положении дел моего ребенка обязательно бы выходили.
В декабре 1950-го года умерла моя младшая сестра Галина. Ее очень любили все окружающие люди. Галина была жизнерадостной, доброй и веселой девушкой. Но подлая смерть забрала ее молодой и цветущей.
В середине сентября 1951-го скончался глава нашего семейства – мой тятя Иван Осипович Хвостов. Всю свою жизнь он посвятил нам, своим детям. Еще в молодом возрасте отец поставил перед собой цель дать хорошее образование каждому ребенку. Его жизненная программа была полностью выполнена: все восемь детей Ивана Хвостова окончили высшие учебные заведения. Наш родитель был человеком прогрессивных взглядов, хотя сам относился к числу малограмотных крестьян. Он вел активную пропаганду пользы и необходимости образования для сельских жителей. Его примеру и советам следовали многие крестьяне, благодаря чему наша деревня в какой-то момент стала самой образованной во всей округе. Наш тятя имел красивую цель, которая была им полностью достигнута. Люди запомнили его как сподвижника идеи всеобщей ликвидации безграмотности.
Тетрадь девятая
88-я экспедиция, 1952 год
1. Назначение на новую должность
В начале 1952 года руководство 55-й экспедиции получило радиограмму. В ней предписывалось мне и инженеру Степану Ефимовичу Зуеву отбыть в Иркутск и незамедлительно явиться в управление ВостСибАГП.
О причинах такой спешки мы со Степаном догадывались. В связи с постоянным увеличением объемов топографических работ на территории Восточной Сибири росло и количество профильных организаций. Формирование очередной геодезической экспедиции привело к кадровому голоду: вновь созданное предприятие попросту некем было укомплектовать. Не хватало специалистов всех уровней: инженеров, техников, прорабов, кадровых рабочих.
Прибыв в Иркутск, мы сразу явились к начальнику ВостСибАГП Борису Владимировичу Немыслову. Он нас очень радушно встретил: вышел из-за стола, пожал каждому руку, приказал секретарю принести чай с конфетами, а сам по телефону вызвал главного инженера Дмитрия Николаевича Еленевского и замполита Аркадия Ивановича Матвеева.
Когда все собрались, Борис Владимирович предложил нам с Зуевым возглавить 88-й геодезический отряд, приказ о формировании которого был получен недавно. Мою кандидатуру рассматривали в качестве начальника отряда, а Зуев получил представление на должность главного инженера. Матвеев сразу заявил, что наш самоотвод будет рассмотрен только при наличии очень веских причин. Еленевский добавил, что знает наше отношение к административно-хозяйственной деятельности, однако мы не вправе принимать окончательное решение основываясь только на личных предпочтениях.
Борис Владимирович заверил нас в полной и всесторонней поддержке, обещал личное содействие в решении любых организационных вопросов и добавил: «Как только воспитаете толковые кадры, тогда поговорим особо. А пока пишите заявления на перевод» – и передал нам чистые листы бумаги.
Нам с Зуевым возразить было нечего. Таким образом, с 8 января 1952 года мы приняли новые должности и немедленно приступили к выполнению своих обязанностей.
2. Формирование экспедиции
Нашей экспедиции предстояло работать на участке строительства Братской гидроэлектростанции, где уже несколько лет проводились инженерные изыскания. Этот объект относился к категории повышенной ответственности. Все виды работ необходимо было выполнить в строго установленные сроки и на высоком производственном уровне.
Мы сразу занялись обустройством базы нашей экспедиции. Большое значение имело формирование складского хозяйства. Участки, на которых предстояло работать производственным бригадам, находились в необжитых таежных районах. И нам в первую очередь пришлось решать вопросы по организации доставки различных грузов на места производства работ до наступления весенней распутицы.
В Братске, который в те годы представлял собой небольшой поселок, мы арендовали здание, где ранее размещался политотдел БАМлага. Здесь же имелось помещение для хранения и сортировки товарно-материальных ценностей, которые регулярно доставлялись из Иркутска по железной дороге Тайшет – Лена.
На базе экспедиции была организована учеба по подготовке младших техников-строителей геодезических знаков. Эту идею подал и реализовал Василий Григорьевич Колодин. На его курсы записывались в основном жители Братска, которых мы сразу принимали на работу и выплачивали им заработную плату. Благодаря успешному обучению и стимулированию новых работников вопросы кадрового обеспечения предприятия к началу полевого сезона уже не стояли так остро.
При активном содействии Б. В. Немыслова в феврале был полностью сформирован линейный аппарат экспедиции. Многие работники прибывали к нам из других регионов Советского Союза. Активно выдвигались на руководящие должности молодые специалисты, показавшие себя как грамотные инженеры и толковые организаторы.
К началу весны кроме меня как начальника и Зуева как главного инженера линейный аппарат экспедиции определился в следующем составе: заместитель начальника по административно-хозяйственной части Евгений Адамович Ростен; заместитель начальника по политической части Олег Иванович Панкратов; главный бухгалтер Василий Егорович Камнев; заведующий складом Абрам Зиновьевич Котляр; инспектор отдела технического контроля Надежда Павловна Кобякина; начальник партии строительства пунктов триангуляции Василий Григорьевич Колодин; начальник геодезической партии Николай Георгиевич Николаев.
В состав строительной партии входило 14 строительных бригад по 10–15 человек каждая. Геодезическая партия имела в своем распоряжении четыре отряда рекогносцировки и шесть бригад наблюдений с пунктов триангуляции. Уже по ходу полевого сезона в экспедицию прибывали выпускники вузов и техникумов, здорово помогали студенты, проходившие на нашем предприятии производственную практику. Не обошлось и без помощи органов МВД, которые направляли к нам на работу неблагонадежных граждан, ведущих антисоциальный образ жизни. Это были, как правило, бывшие заключенные. Впрочем, об этих гражданах я расскажу особо.
Мне очень приятно, что в нашей экспедиции начинали свой трудовой путь инженеры, ставшие впоследствии незаурядными руководителями. Таким был, например, Михаил Георгиевич Николаев. Еще совсем молодым человеком он сразу зарекомендовал себя как грамотный и ответственный специалист, обладающий недюжинными организаторскими способностями. Нам довелось много лет проработать вместе вплоть до того времени, когда Михаил Георгиевич был назначен на должность начальника Свердловского ГУГК.
Не могу не вспомнить и о Леониде Дмитриевиче Шибико. Он также поступил работать к нам в статусе молодого специалиста. Но в отличие от большинства выпускников учебных заведений, Шибико был уже человеком с богатым фронтовым и жизненным опытом. Он воевал на 1-м Украинском фронте в составе войска Польского и имел немало боевых орденов и медалей, в числе которых были и награды Польской Республики. После окончания войны Леонид Дмитриевич поступил в институт и с успехом окончил его. Обладая армейской волей, целеустремленностью и выдержкой, Шибико в короткий срок заработал безупречный авторитет в нашей экспедиции. Бывало, что я намеренно отправлял к нему в бригаду людей безответственных и недисциплинированных, так сказать на перековку. Отработав год на полевых работах, Шибико был переведен на должность замполита экспедиции. В дальнейшем он работал в качестве начальника экспедиции и на других руководящих должностях.
Большой вклад в формирование коллектива внесли ветераны предприятия. Они были в первую очередь наставниками для молодых инженеров, делясь знаниями, передавая свой многолетний опыт. Сплав опыта и молодости позволил нам выполнить все производственные задачи в установленные сроки и на высоком уровне.
В те дни я часто с чувством глубокого удовлетворения думал о развитии геодезической службы в послевоенное время. Общая производительность в десятки раз превышала объемы работ, выполняемых в тридцатых – сороковых годах. Этого удалось добиться в первую очередь за счет формирования профильных организаций по всей стране и увеличения их численного состава. Кроме того, постоянно совершенствовались методы и приемы работ, внедрялись новые приборы, увеличивалось количество техники, окончательно решился вопрос снабжения полевых бригад продуктами и материальными ценностями.
3. Характеристика объекта работ
Братский участок располагался в типичной малообжитой сибирской тайге, богатой разнообразным зверьем, боровой птицей, орехом и различным ягодником. Немногочисленные русские крестьяне проживали в небольших деревнях и поселках, построенных на берегах многоводной Ангары, где в изобилии водилась разная речная рыба. Плодородная земля, добрый строевой лес, хорошие пастбища и покосы способствовали развитию здесь крепких крестьянских хозяйств и колхозов.
Некоторые деревни имели многовековую историю. Их основали еще в XVII веке русские казаки. Одним из первых переселенцами был построен Братский острог, название которого напрямую связано с «братским» народом. Так русские в ту пору называли бурят, улусы которых с незапамятных времен располагались в этом районе. Не думаю, что казаки испытывали к иноверцам какие-то родственные чувства. Вероятно, им просто непривычно было новое слово «бурят» и они употребляли близкое по звучанию «брат».
В ходе строительства плотины Братской ГЭС множество поселков оказалось затоплено, а проживавшие в них люди переехали в другие населенные пункты. Для этого некоторые семьи разбирали свои дома и перевозили их на новое место жительства.
Холмистый рельеф исследуемого участка не имел резко выраженных возвышений. В низинах и на сопках сплошняком росли могучие сосны, кедры и лиственницы. Густая и здоровая тайга внесла свои требования к конструкции геодезических знаков. Высота их должна была составлять от десяти до сорока метров, тогда как обычно было достаточно шести – восьми метров. Этот факт заставил формировать большее количество строительных бригад и на треть увеличивать их штатную численность.
Отсутствие дорог ограничило использование автомобильного транспорта, который был в распоряжении нашей экспедиции. Постоянно удавалось использовать лишь гравийное шоссе Тангуй – Тулун и проселочную дорогу на Усть-Кут. Некоторые бригады постоянно использовали лодки и плоты для сплава людей и грузов по воде, но все же основным видом транспорта оставался конный и вьючный.
4. Бывшие заключенные в полевых бригадах
Я уже говорил о том, что в начале 50-х годов топографическая служба испытывала острую нехватку кадров. С увеличением объемов выполняемых работ пришлось принимать на работу людей с невысокой профессиональной квалификацией, но имеющих определенную закалку, которая помогала бы переносить тяготы полевой жизни. Такими качествами обладал спецконтингент, прошедший через лагеря и тюрьмы.
Нам нужны были рабочие руки, а бывшие уголовники, у которых не было ничего абсолютно, рассчитывали на спецодежду, общекотловое питание, жилье, авансы и, конечно, на основную зарплату в конце полевого сезона.
Некоторых направляли к нам органы юстиции, другие сами искали у нас место, обращаясь к вербовщикам, назначенным из инженерно-технических работников экспедиции. Вербовщики выезжали в разные районы Иркутской области и были уполномочены сразу принимать на работу желающих. При необходимости вновь принятым сотрудникам выдавался аванс на питание и проезд на базу экспедиции.
Запомнилась группа примерно человек из двадцати, которых завербовал техник Тоня Рутенко. В экспедицию все они прибыли одновременно из города Черемхово. Знакомство и беседу с каждым рабочим я поручил замполиту Панкратову. Олег Иванович выполнил мое поручение и явился с докладом. От него я узнал, что большинство из вновь прибывших являются бывшими заключенными. «В целом народ неплохой, некоторые уже имеют рабочие специальности и производственный стаж, – сообщил он. – Один рекордсмен меня беспокоит: за свои 34 года имеет семь судимостей, нигде никогда не работал, на свободе бывал очень мало».
Я решил лично побеседовать с этим человеком. В кабинет вошел мужчина среднего роста, неплохо одетый, нормальной упитанности (отмечаю про себя, что он не голодал – отнимет у другого, но сам будет сыт), руки и грудь сплошь в наколках, прямо сидеть не может, смотрит исподлобья, а точнее, поглядывает. Держался он с достоинством, лицо его было серьезно, к улыбке не привычное. На все мои вопросы гражданин отвечал спокойно и явно нехотя.
«Ну вот что, – решил я заканчивать беседу. – В бригаде вас будет десять человек. Среди них могут быть лодыри и работящие, будут молчаливые и словоохотливые, серьезные и любители пошутить. Как вы ответите на шутку, отпущенную в ваш адрес, которая может оказаться грубоватой и покажется вам обидной?»
Ответ был простой: «Убью». Я поблагодарил его за откровенность и добавил: «Нам убийцы не нужны. В течение часа вы получите зарплату с момента приема до сегодняшнего дня включительно. Завтра утром уезжайте с пароходом обратно в Черемхово до места найма. Билет купите сами, деньги на него получите при расчете. Всего этого вы не заслуживаете, но нам всем необходимо выполнять существующие законоположения. Можете быть свободны».
Он вышел, а спустя десять минут ко мне пришли два других недавно принятых рабочих с требованием тоже рассчитать их немедленно и выдать деньги на проезд обратно. «Твой режимчик для нас не подходит. Настоящих людей ты не уважаешь, начальник», – заявили они. Не вступая в полемику, я распорядился удовлетворить их пожелание и попутно поручил Панкратову сходить к начальнику милиции, чтобы сообщить об этих гражданах. К ним приставили милиционера, который всюду сопровождал «сидельцев» (как они сами себя называли) до их посадки в пароход. Это были, безусловно, отъявленные и неисправимые преступники.
Должен сказать, что сам я никогда не испытывал никакой предубежденности или неприязни к тем, кто отбыл срок в местах заключения. Среди них я знал много людей достойных, трудолюбивых и образованных.
Спустя несколько дней после описанного случая мне пришлось остаться вечером в конторе поработать. Уже стемнело, когда я услышал громкие голоса и тяжелые шаги по коридору. Дверь в кабинет распахнулась, и ко мне ввалилось несколько рабочих, которых сопровождал наш сторож Мария Семеновна.
«Николай Иванович, я их не пускаю, а они идут напролом. Не стрелять же мне», – рапортовала она.
«Ты, тетка, не волнуйся и карабина с плеча не снимай», – забасил один из прибывших.
Я успокоил нашего сторожа и предложил незваным гостям сесть. Все трое были крепкого сложения, не старше 25 лет, вели себя вызывающе и были, что называется, под мухой.
«У меня нет времени, поэтому я не расположен вести длинные беседы, тем более вступать в дискуссии, – сказал я строго. – Говорите, с чем пришли, – коротко и по делу».
Мой тон обескуражил рабочих. Они переглянулись и заявили, что у них закончились деньги. Аванс, полученный несколько дней назад, израсходован, поэтому им не на что питаться в столовой.
«Неужели для вас не очевидно, что контора и касса закрыты? Или вы полагаете, что я специально буду вызывать кассира, чтобы удовлетворить эту просьбу? Хочу знать правду: зачем пожаловали?» – сказал я.
Парни потупились, и один из них ответил: «Просто захотели побеседовать с вами».
Я рассмеялся и смягчил тон: «В другой раз я не советую шутить со сторожем, а для беседы вы можете зайти в рабочее время. Имейте в виду, что более таких шуток я не потерплю и приму самые решительные меры. А теперь идите отдыхать, хорошего вам сна».
Рабочие встали, извинились и пообещали «держать дисциплину». Для меня было очевидно, что эти парни, привыкшие к обычаям примитивного общества, где внешняя бравада и физическая сила имеют решающее значение для самоутверждения, хотели попросту прощупать твердость моего характера.
Подобные штуки бывшие заключенные проделывали и с другими инженерно-техническими работниками экспедиции, но никогда им не удавалось гнуть свою линию. Стиль руководства, принятый на нашем предприятии, не допускал унижения человеческого достоинства любого сотрудника и вместе с тем не позволял никому нарушений трудовой дисциплины.
Впрочем, неисправимые элементы уголовного мира все же встречались в полевых бригадах.
5. Убийство в партии Колодина
Партия Василия Григорьевича Колодина в составе нескольких строительных бригад выполняла постройку знаков на пунктах триангуляционной сети левобережной части Братского района. На грузовике, имевшемся в распоряжении партии, Колодин выехал в полевые бригады для доставки необходимых грузов, а также для проверки качества выполняемых работ. Ко времени приезда Василия Григорьевича постройка очередного сигнала была полностью завершена, и бригада готовилась к переезду на следующий пункт. Разумеется, был смысл перевезти людей и груз на машине, а лошадей, ничем не обремененных, отправить следом.
Рабочие уселись в кузов машины, а Колодин ехал в кабине. И прямо в дороге рабочий Мещеряков убил топором рабочего Воробьева. Это произошло так быстро и неожиданно, что никто из присутствовавших не успел остановить злодея. Мещеряков на ходу выскочил из кузова и побежал по дороге в сторону Братска. Автомобиль остановился после сигналов и шума, подаваемых свидетелями убийства. Выяснив причину остановки, Колодин приказал развернуть машину и направился вдогонку за злодеем. От погони Мещеряков скрылся в чаще. Организованные в тайге поиски не имели успеха.
Василий Григорьевич на машине вернулся к табору, оставленному у готового знака, назначил старшего, выставил вооруженные посты вокруг лагеря с приказом никому не спать ночью, а сам с телом убитого выехал в Братск. Явившись в милицию, Колодин написал заявление и по телефону сообщил мне о случившемся, изложив все подробности дела. Я немедленно прибыл в отделение. Там уже вовсю шли сборы для выезда сотрудников с целью поимки или ликвидации опасного преступника. Я посоветовал милиционерам взять с собой палатку, запас продуктов и включить в группу знакомого мне промыслового охотника. К моим советам прислушались, и, не дожидаясь утра, собранная группа на грузовике выехала к месту преступления.
Впрочем, к моменту их приезда Мещерякова уже арестовали. Расчет Колодина оказался верен: ночью Мещеряков вышел к табору и пытался объяснить свое появление тем, что отстал от бригады. Его под угрозой оружия связали, организовали постоянную охрану. На предварительном допросе выяснилось, что причиной убийства стала давняя вражда бывших заключенных. Они принадлежали к враждующим группировкам уголовного мира и на этой почве не прекращали сводить счеты между собой. Мещеряков требовал от Воробьева полного подчинения, за что тот накануне несколько раз его ударил. Впрочем, никто из коллектива открытой вражды не замечал, все отмечали только их взаимную неприязнь. При этом внешне они были полной противоположностью: Мещеряков низкорослый, щуплый, мрачный и нелюдимый, а Воробьев, напротив, высокий, физически развитый молодой человек, интересный собеседник, жизнерадостный и веселый.
Мне пришлось участвовать в судебном процессе в качестве одного из свидетелей. Народный суд определил меру наказания для убийцы в 15 лет заключения. После оглашения приговора Мещеряков заявил: «Я скоро вернусь и еще кое с кем посчитаюсь». Он не испытывал раскаяния или сожаления, даже бравировал тем, что ему сохранили жизнь. Это ли не пример того, что гуманность советских законов зачастую идет вразрез с общечеловеческой моралью?
6. В строительной бригаде Худеева
Административно-хозяйственная деятельность в качестве начальника экспедиции не позволяла мне выезжать в полевые бригады. Большое внимание приходилось уделять обороту и списанию товарно-материальных ценностей, организации доставки различных грузов и сотрудников предприятия в подразделения экспедиции, составлению различных отчетов, формированию оперативных сводок о проделанной работе, взаимодействию с другими организациями и органами власти.
В конце июля из управления ВостСибАГП пришло распоряжение о необходимости в ближайшие сроки составить и описать схему монтажа в полевых условиях тригонометрического пункта высотой более тридцати метров. Следовало по возможности сфотографировать наиболее важные этапы этого технологического процесса и собранные материалы отправить в Москву, где творческий коллектив инженеров и ученых работал над созданием учебника для высших учебных заведений и техникумов.
Я решил лично выполнить это поручение. Добраться до ближайшей бригады строителей Елизара Ивановича Худеева по воде не составляло большого труда. Вдохновленный предстоящей работой, я стал соображать, где можно раздобыть хороший фотоаппарат. В голову пришла мысль, что в редакции местной газеты наверняка имеется качественная аппаратура для съемки. Я позвонил в газету. Редактор внимательно меня выслушал и выдвинул встречное предложение: собранный материал можно использовать для большой статьи, посвященной работе нашего предприятия в Братском районе. Спустя час ко мне в кабинет ворвался молодой корреспондент, готовый немедленно отправиться хоть на край света. Мы договорились с Сергеем (так звали фотокора) о том, что встретимся в пять утра следующего дня на берегу Ангары.
До табора строителей предстояло проплыть по реке примерно 25 километров и затем около трех – пройти от берега вглубь тайги. Я знал, где находится бригада, но понятия не имел, на каком этапе находится строительство очередного пункта. Тем не менее, полагаясь на удачу, я решился на этот поход.
Ранним утром следующего дня мы с Сергеем на небольшой лодке отправились вверх по течению Ангары. Стоял густой и низкий туман, поэтому пришлось двигаться рядом с береговой линией. Я уселся на корму с ружьем, а Сергей взялся за весла. Нырковые утки небольшими стаями отдыхали на воде возле берега и взлетали, только увидев приближение лодки. Благодаря плохой видимости они подпускали к себе очень близко, и вскоре полтора десятка тушек уже лежало в моем рюкзаке.
Туман рассеялся, когда мы достигли места впадения в Ангару ее большого притока – реки Оки. Лес здесь далеко отступал от воды. Пологий берег манил к себе, но я решил не останавливаться, а лишь попросил Сергея сделать несколько снимков этого живописного места. Уже потом, рассматривая готовые фотографии, я обнаружил запечатленного на них молодого сохатого, который стоял на открытом месте и смотрел в нашу сторону, но мы его не заметили. Бывает же такое...
Интуиция не обманула меня: в бригаду строителей мы прибыли своевременно. Во-первых, поспели как раз к обеду, а во-вторых, монтаж триангуляционного пункта был назначен на следующий день.
Сразу после обеда я передал привезенную корреспонденцию, затем провел собрание с трудовым коллективом. Узнав о цели нашего приезда, строители были очень воодушевлены тем, что освоенные ими методы и приемы работ будут изучены на самом высоком уровне.
Рабочие с энтузиазмом приступили к работе, желая продемонстрировать свое профессиональное мастерство. Сигнал, который предстояло воздвигнуть, был действительно исполинских размеров: на земле лежали четыре 35-метровые рамы. Каждая представляла собой столбы, сбитые между собой венцами и крестовинами. Монтаж сигнала начинается с того, что на земле две рамы надежно сшиваются, образуя противоположные грани. Их с помощью системы полиспастов, тросов и блоков поднимают, выставляют друг к другу и крепят уже на месте с помощью деревянных гвоздей, забиваемых в готовые отверстия. Далее всю конструкцию еще раз скрепляют венцами и крестовинами. В завершение устраивается лестница, стол для прибора и навес.
При организации подъемных, верхолазных и высотных работ требуется особенно грамотный и опытный руководитель. Таким был техник Елизар Иванович Худеев. Он зорко следил за действиями рабочих, своевременно отдавал четкие распоряжения, без суеты делал замечания, сам был готов вмешаться в работу, не упуская при этом никого из виду. Я был впечатлен слаженными действиями бригады и после завершения работ объявил всем благодарность.
Материалы, собранные мной для описания производственного процесса строительства сигнала, иллюстрировались большим количеством фотографий, сделанных фотокором, а также схемами блоков и полиспастов, которые начертил Худеев. А еще возле готового триангуляционного пункта был сделан групповой снимок на память.
7. Наводнение в Братске
Спустившись к берегу, мы с удивлением обнаружили, что лодка, которую я целиком вытащил на сушу, оказалась в воде. За время нашего отсутствия река поднялась на несколько метров, и лодку не унесло течением лишь потому, что она уперлась в прибрежные заросли кустов.
Я взялся за весла, размышляя, что могло стать причиной столь стремительного подъема воды. Двигаться по течению было легко. Не останавливаясь и не отвлекаясь ни на что, мы довольно быстро достигли места слияния Оки с Ангарой. Воды спокойной до этого Оки бурным потоком расходились во все стороны и накатывали на ангарскую гладь, перемешиваясь и достигая стрежня. Мне с трудом удалось увернуться от большой коряги, для чего пришлось круто повернуть лодку. Вся прибрежная часть устья Оки