ГЛАВА 4. Экзаменаторы святой ведьмы.
Между тем, примерно через неделю после прибытия Жанны ко двору в Шиноне, Королевский Совет решил подвергнуть её допросу и испытанию комиссией опытных богословов. Слово королевскому секретарю, историку и очевидцу событий Алену Шартье:
«…Король поступил, как следует мудрому государю. Он решил ни отринуть Деву ни привлечь прежде, чем не будет выяснено, кто она такая, несёт ли добро или зло, притворство или истину, красоту или уродство. На этом экзамене Дева должна была вступить в поединок с ученейшими мужами…»
Королевским Советом было предписано, чтобы эта комиссия тщательно и неторопливо исследовала два вопроса касательно Жанны.
Первое: каково нравственное и физическое здоровье Жанны. Здесь речь шла не только и не столько о новой проверке её девственности, сколько о полном состоянии здоровья Девы. В те времена официально считалось, что болезни и телесные недостатки происходят исключительно из-за человеческих грехов. Следовательно, чем человек здоровей физически, тем он безгрешнее.
Второй вопрос, поставленный перед комиссией, обязывал её достоверно установить, действительно ли у Жанны были пророческие видения и, если они таки были, от Бога или от сатаны они исходят.
Вопрос, конечно, нетривиальный и в наше время мог бы поставить в тупик кого угодно, но в те времена подобные загадки умелые люди щёлкали как орешки. Правда, с Жанной выяснить этот вопрос оказалось очень непросто. Если судить совсем строго, то на его выяснение у Церкви ушло почти пять веков, в течение которых статус Жанны менялся от посланницы Божьей до «неведомой твари в женском облике», ведьмы и еретички, и обратно до посланницы Божьей и далее вплоть до канонизированной святой. На чём пока и остановились.
Разумеется, для проведения такого расследования требовались если не самые лучшие, то одни из лучших умов тогдашнего времени.
На территории «Буржского королевства» таковых было в достатке. Они находились в основном в столичном городе Пуатье, который пользовался заслуженной славой второго, после Парижа, города Франции по уровню развития тогдашней науки.
К тому времени Пуатье уже тысячу лет был резиденцией епископа Реймсского. Там же находились несколько древних аббатств, которые в средневековой Европе выполняли функцию хранителей знаний, и Университет. Университет Пуатье и ранее числился в знаменитых, а в то время его репутация ещё упрочилась за счёт нескольких профессоров парижской Сорбонны, бежавших туда от англичан. Таким образом, не составляло труда собрать комиссию из лучших богословов, юристов и медиков.
И такая комиссия была собрана. Правда, некоторые её члены выразили недоумение, что цвет науки собирают ради исследования какой-то крестьянки. Но председатель комиссии, уже известный нам епископ Реймсский и канцлер Франции Реньо де Шартр, единственный из комиссии уже видевший эту пастушку в Шиноне и общавшийся с ней, к тому времени уже прекрасно понимал, что Жанна какая-то не вполне обычная крестьянка, и успокоил коллег, пообещав, что ни скучно, ни легко им не будет.
А стоит знать, что в любой комиссии, даже когда её члены формально равны, всегда есть члены, которые «равней других». Разумеется, такие были и в комиссии Пуатье.
Ну, с её председателем, как уже сказано, мы немного знакомы. Теперь давайте познакомимся с другими наиболее влиятельными лицами. Их было трое. И все личности яркие и интересные. Особенно тот, которого я представлю вам последним. А начнём мы с семидесятилетнего доминиканца, профессора теологии Сегена де Сегена. Сей мэтр был известен далеко за пределами Пуатье строгостью нравов и въедливостью при различных допросах и исповедях. Этот суровый доминиканец часто прогуливался по Пуатье, охотно беседуя с желающими поделиться с ним своими проблемами и испросить жизненного совета. Таковых находилось немало, но Сеген никогда никому из своей паствы в беседе не отказывал. И для каждого находил нужные слова.
Стариков, беседуя, он призывал радоваться, что их пора молодости уже далеко позади и теперь, в почтенной старости, они уже не могут так много грешить, как раньше, а, наоборот, теперь им легче вести высокоморальный образ жизни, что, конечно, сильно уменьшит им наказание в потустороннем мире.
Жаловавшимся на жизненные невзгоды и телесные болезни Сеген тоже предлагал радоваться, утверждая, что если в жизни человека вдруг исчезают беды и заботы, значит, Бог забыл о нём. А это плохо. Если же жизнь продолжает трепать человека, значит, Господь помнит о нём и до сих пор любит его.
С юными христианами, как с потенциальными греховодниками, Сеген вёл более суровые беседы, чем с теми, которые уже своё отгрешили. Он строго допрашивал молодых об их образе жизни и любил среди беседы ошарашить вопросом: на людей своего или противоположного пола они предпочитают смотреть. И если юная овечка его стада вдруг колебалась, прежде чем дать ответ, то Сеген строго внушал ей, что в её душе заронено зерно зла и, пока оно не проросло, следует вытравить его постом, молитвами и слезами.
Но особенно силён он был в проповедях, собиравших огромные толпы верующих. Сеген так яростно и живописно рассказывал о Страшном суде, что верующие были искренне счастливы, что за дверями храма бушует всего-то-навсего жестокая и кровавая война, а не Суд Божий.
Исходя из всего изложенного, делаем вывод, что Сеген де Сеген был, выражаясь современным языком, главным психологом всего «Буржского королевства» и, как видим, очень и очень хорошим психологом.
Вторым из троицы был знаменитый на всю Европу доктор богословия, профессор Сорбонны Гильом Эмери. В Сорбонне он считался живым воплощением теологии. Не было, наверное, ни одной священной книги, которую он бы не знал наизусть, и ни одного богословского труда, который бы он не изучил.
Несмотря на лестные предложения оккупантов, Гильом Эмери наотрез отказался от продолжения работы в Сорбонне и бежал из Парижа в Пуатье. Похвальная твёрдость духа для тихого интеллигента-книжника, которую от таких людей не часто ожидаешь, но именно среди них часто встречаешь. Странно, что встреча с патриоткой Жанной явилась для него опасностью, не меньшей чем отказ от работы под англичанами. Ибо Жанна по непонятной причине (а что нам в этой девушке вообще понятно?) именно Гильома Эмери выбрала основной мишенью для своих насмешек. Потрясённый профессор позднее сказал, что даже англичане разговаривали с ним куда как почтительней этой девчонки. Впрочем, как и свойственно интеллигентам-книжникам, человек он был не злой и ничем Жанне не повредил.
Ну и, наконец, настоятель собора святой Радегунды Гийом Ален. По правде сказать, он был не очень-то исправным священником. Проповеди его были кратки, исповеди ещё короче и неизменно заканчивались прощением любого греха без всякой епитимьи. Объяснял он своё легкое прощение любых грешников тем, что до совершенства Христа всем людям так далеко, что разница между великим святым и великим грешником практически не видна.
Постился он не больше, чем было необходимо, и дополнительным воздержанием себя не утруждал. Но, несмотря на всё это, Ален пользовался невероятной любовью и почитанием у простонародья. Это потому, что большую часть времени он проводил не в храме, а среди простых людей. Прекрасно знал все их радости и беды, тяготы и скорби. Всегда был готов им помочь и словом и делом. Крестил, венчал, отпевал бедняков бесплатно.
Благодарный народ почитал отца Алена за святого. Но это в его дневной жизни. А свою ночную жизнь Гийом Ален проводил тоже среди выходцев из простого народа, правда, они были несколько специфического сорта. По ночам святой отец посещал разбойничьи шайки, притоны воров, мошенников и убийц. Там он был тоже весьма и весьма уважаем. Уважение преступного мира Пуатье к отцу Алену простиралось столь далеко, что если он просил вернуть награбленное потерпевшему (правда, делал он это только тогда, когда потерпевший был из простолюдинов), то преступники слушались его беспрекословно и возвращали всё до нитки.
Почему? Потому, что уважали его за святость? Или потому, что отец Ален… был главой преступного мира Пуатье? Верным может быть в равной степени и первое и второе предположение, как и оба одновременно. Такое было время. Такие были люди.
Как бы то ни было, а отец Ален является самым неоднозначным членом комиссии. И вот он-то и стал самым ярым сторонником Жанны. И вновь мы видим – Жанна просто как магнитом притягивает к себе подобного рода людей.
Жанна уже прибыла в Пуатье. С ней немалая свита. Тут и её старые спутники, и целый штат дарованных дофином пажей и секретарей. Ну, и, конечно, трое преданных, высокородных друзей: Алансон, Жиль де Ре и Ла Гир.
А следом за Жанной, как верёвкой привязанный, как зачарованный, в Пуатье переехал ВЕСЬ ДВОР из Шинона во главе с дофином Карлом.
И начались трёхнедельные испытания Девы самыми высокими умами королевства.
ГЛАВА 5. Экзамен
« - Веруешь ли ты в Бога?
- Разумеется, и уж моя вера точно сильнее твоей
- На каком языке говорили с тобой твои голоса?
- Конечно, это был французский язык. И он был куда лучше, чем твой»
Это Жанна отвечает на вопросы почтенного Гильома Эмери. Похоже, что к моменту этого диалога Жанне уже изрядно надоело то следствие, в котором она была вынуждена участвовать, вместо того чтобы начать уже бить англичан.
Впрочем, такой стиль общения: грубоватый, смелый, насмешливый вообще характерен для Жанны. Позднее, на суде в Руане, который и отправит её на костёр, Жанна будет разговаривать с судьями ещё более заносчиво.
В Пуатье Жанна жила в доме генерал-адвоката Жана Работо. Столь звучное название должности, что он носил, можно на наш язык перевести как «главный юрисконсульт короля». Как видим, человек он был не из последних в королевстве, и, значит, дом его был тоже не из последних домов в Пуатье.
Впрочем, для Жанны это не имеет значения. Она крайне неприхотлива в материальном отношении. Что её раздражает и выводит из себя, так это длительная задержка в самом начале исполнения своей миссии. Смирением эта девушка отнюдь не отличалась, можно предположить, что окружающим доставалось от раздосадованной Жанны гораздо больше, чем донесли до нас строки исторических хроник.
А комиссия не торопилась. Правильным считалось делать всё не спеша, медленно и основательно. Жанна со своей совсем не средневековой стремительностью в мыслях и делах и тут выглядит крайне необычно, чем ещё больше привлекает к себе внимание и ещё больше убеждает окружающих в своей несомненной связи со сверхъестественным.
Но что это за сверхъестественное? Послана ли она Богом, или кем иным, тоже сверхъестественным? Для людей Средневековья этот вопрос был крайне важным, и спешить с его решением тем паче не полагалось. Свою работу комиссия начала с нового исследования физического состояния Жанны. На этот раз «экспертная группа» была куда более многочисленной и представительной, чем тогда, в Шиноне.
Теперь её возглавляет сама Иоланна Арагонская – тёща дофина Карла. Кроме неё в комиссию входят опытнейшие акушерки и дамы из всех классов общества, известные своим благочестием. Впрочем, результат был такой же, как и в Шиноне. Исследовав всё со всей возможной тщательностью, женщины заявили, что Жанна абсолютно девственна и абсолютно здорова.
Тогда к делу приступили богословы. Стиль работы был такой: вся комиссия никогда целиком на свои заседания не собиралась. Просто каждый день несколько её членов приходили в дом генерала-адвоката и вели долгие беседы с Жанной. Неоднократно они пытались поставить её в тупик своими замысловатыми вопросами, но ни разу им это не удалось. Только ещё больше разозлили девушку.
Однажды Гильом Эмери имел неосторожность указать Жанне, что то, что она говорит, хоть и верно, но этого нет ни в Священном Писании, ни в богословских трудах. Он нарвался на ответ:
«В Книге Господа написано побольше, чем в ваших (выделено мной, И. Н.) писаниях»
«В ваших писаниях!». О как! А для Жанны, выходит, они не свои? У неё есть некая «Книга Господа», которую она ставит выше Писания? Что же это за книга?
«-Что это за Книга Господа, о которой ты говоришь?
- Она есть, но такие люди, как ты, никогда её не прочтут
- Почему?
- Потому, что задаёшь много вопросов», - отрезала Жанна и закончила разговор.
Комиссия оказалась в тупике. В самом деле, люди на улицах чуть ли не молятся на Жанну, за неё непрерывно ходатайствует двоюродной брат дофина герцог Алансонский, сводный брат дофина Дюнуа из осаждённого Орлеана шлёт комиссии одно послание за другим, требуя, чтобы ему немедленно прислали Деву, иначе пропади всё пропадом… А эта Дева тем временем уже успела наговорить вполне достаточно, чтобы её не в Орлеан, а на костёр послать как ведьму и еретичку. Отвергнуть Святое Писание, хотя бы и косвенно, это вам не шуточки! Сжигали за куда как меньшие провинности.
Так что же делать? Тут задумаешься. Однако нет преград, какие бы не одолели изощрённые в догматике умы богословов. Они подумали и решили, что лучше всего будет – не обращать никакого внимания на эту «Книгу Господа», что Жанна ляпнула это в простоте душевной (ну, крестьянка же, пастушка, что с неё взять). Поэтому больше никогда вопрос о «Книге Господа» не поднимался. Он и по сей день неясен, что ещё за «Книга Господа» и почему Жанне можно было её видеть, а столь просвещённым и уважаемым людям, как мэтр Эмери, – нет?
В другой раз Жанну допросил Сеген де Сеген. Вопрос задал очень хитрый:
«Ты утверждаешь, что Бог избрал тебя для того, чтобы избавить французский народ от бедствий. Но если этого хочет Бог, для чего же нужны солдаты?»
В этом вопросе – тончайшая и сложнейшая богословская проблема: соотношение божественного провидения и человеческой деятельности. Жанна ответила:
«Солдаты должны сражаться, тогда Бог пошлёт победу»
Одним кратким и безукоризненным с догматической точки зрения ответом семнадцатилетняя девушка делает, кажется, ненужными все толстенные тома Августина и Фомы, написанные по этому поводу! Ну как Жанной можно не восхищаться?! Ею и восхищаются. Большинство явно, но есть и такие, что тайно. Например – епископ Реймсский, канцлер Франции и председатель вот этой самой комиссии Реньо де Шартр.
Как председатель комиссии он должен, разумеется, соблюдать наружное беспристрастие, но на самом деле уже полностью перешёл на сторону Жанны. Тому есть несколько причин. Во-первых, как опытный придворный он видит, что Жанна популярна при дворе и любима дофином. Не пойдет же де Шартр против всего двора?
Во-вторых, земли Реймсского епископства, обширные и богатые, практически полностью под властью англичан. И бедняга де Шартр ни гроша дохода со своих земель не получает. Потому он очень заинтересован в войне. А Жанна, понимает де Шартр, может принести победу. «В этой девушке что-то есть». И это третья причина, по которой епископ Реймсский начинает Жанне симпатизировать. А так как речь идёт о возвращении очень больших доходов, епископа, наверное, уже и не особо интересует, от кого именно послана Жанна.
А хоть бы и от самого сатаны, небось думает епископ, главное, чтобы помогла освободить мои земли.
Жанна тоже не сидит сложа руки. Она пытается обработать видных членов комиссии отдельно друг от друга. В неформальной, так сказать, обстановке. С этой целью она налаживает контакт с отцом Аленом. И ей в который раз помогают доминиканцы. Секретарь отца Алена – молодой монах брат Том. Благодаря ему Жанна, однажды под покровом ночи тайно покидает дом генерала-адвоката и встречается с отцом Аленом. Подробности встречи нам неизвестны. Знаем только, что отец Ален поинтересовался у Жанны: часто ли она постится? На что та дала ответ: она, дескать, вообще ест мало.
Похоже, и этот ответ, и все последующие полностью устроили отца Алена. С этой ночи он «лоббист» Жанны в комиссии.
На одном из последних заседаний Сеген де Сеген задаёт такой вопрос:
«Богу не будет угодно, чтобы мы поверили тебе, если ты не явишь нам некое знамение, показывающее, что тебе следует верить. Не можем же мы советовать королю доверить тебе армию, только на основании твоих же голословных утверждений».
Ответ доносит нам всю ярость, накопившуюся в Жанне за эти три недели бесконечных расспросов.
«Бог мой! - кричит она. - Я приехала в Пуатье не фокусы вам показывать. Дайте мне войско. Пошлите в Орлеан. Там я явлю знамение того, кто послал меня».
Это был последний допрос. Дальше комиссии было уже невозможно тянуть с выводами. Алансон вспоминает, что после завершения последнего заседания комиссии они ужинали в комнате Жанны. Кроме самого Алансона и Жанны присутствовали Жиль де Ре и королевский конюший Гобер Тибо. Жанна выглядела очень усталой и задумчивой. Она ела даже меньше, чем обычно. На вопрос Алансона о причине её печали Жанна сказала:
«Мне задавали так много вопросов, и я должна была так много отвечать. Но, знайте, я могу сделать гораздо больше, чем рассказала им».
Королевский конюший тут же с воодушевлением воскликнул:
«Я верю тебе, Жанна!»
В ответ Жанна положила ему руку на плечо, улыбнулась и сказала:
«Мне хотелось бы, чтобы у меня было больше людей, разделяющих твою веру».
После этого Гобер Тибо оставил свою выгодную придворную должность и примкнул к Жанне. А комиссия, наконец, дала заключение. В нём, в частности, говорилось:
«…тщательное расследование образа жизни, нравов и намерений Девы не выявило в ней никакого зла, но лишь добро, смирение, целомудрие, честность и простоту... Так как она обещала явить знамение божественной помощи в Орлеане, король не должен мешать пойти ей в этот город с солдатами. Напротив, ему следует проводить её с почётом. Ибо сомневаться в ней означало бы грешить против Духа Святого…»
Не доверять Жанне, значит грешить против Святого Духа!!! Более благоприятного заключения для неё и представить-то невозможно.
ИНТЕРЛЮДИЯ ТРЕТЬЯ: Несколько загадок и попытки отгадок
Пока ликующая от победы над богословами, но всё же очень расстроенная длительной задержкой, Жанна едет обратно в Шинон, куда дофин со всем двором недавно вернулись, у нас с вами есть немного времени, чтобы поговорить о нескольких интересных вещах.
Сначала я хочу рассказать об одном крайне загадочном обстоятельстве, связанном с комиссией. Дело в том, что те цитаты, которые приведены в тексте, взяты историками не из протоколов заседаний этой комиссии. Они дошли до нас в «Хронике Девы», а туда попали по рассказам Сегена де Сегена. А где же подлинники или хотя бы копии материалов комиссии? Их нет. Вообще нет. Ни подлинников, ни копий. Ни латинских «чистовиков», ни французских «черновиков». Все они, все до последнего листика были уничтожены. И это уникальный факт в истории Жанны!
Огромный массив документов про Жанну благополучно дожил до наших времён, а эти протоколы… они ведь даже Жанну не пережили. Документы комиссии Пуатье - единственные из документов, касающихся этой девушки, которые были умышленно и очень тщательно уничтожены уже её современниками.
Когда в 1450 году начался реабилитационный процесс Жанны, судьи крайне заинтересовались протоколами комиссии Пуатье, «Книгой Пуатье», как называли их все. Ещё бы, такое название этим протоколам дала ни кто иная, как сама Жанна Дева!
Именно тогда и было установлено следующее. В январе 1431 года при дворе короля Франции Карла стало известно, что на Руанском процессе Жанна несколько раз отказалась отвечать на вопросы, говоря, что про это она уже рассказывала и её ответы записаны в «Книге Пуатье». Это почему-то вызвало тревогу при дворе. И епископ Реймсский, бывший председатель этой комиссии де Шартр, мчится в Пуатье и лично уничтожает все до единого листика материалы комиссии.
Зачем? Ясно, что де Шартр испугался, что «Книга Пуатье» попадёт в руки англичан и их французских сторонников. Раньше-то враги не знали вообще о существовании столь ценных для них документов. Теперь знают. Как же сохранить документы? Запереть на сто замков? Закопать? Спрятать в хитрых тайниках? Нет, все эти варианты не дают стопроцентной гарантии того, что враг не дотянется до них. Пока документы вообще физически существует – всегда существует и возможность попадания их не в те руки. И только огонь может спрятать их навсегда. Его и выбрал де Шартр.
Но почему он не хотел допустить даже ничтожной возможности попадания «Книги Пуатье» в руки англичан? Что там было такого, что, будучи обнародовано, стало бы большой опасностью как для самого епископа, так и для короля Франции Карла? Этого мы уже не узнаем никогда.
Ещё одна тайна Жанны – её привязанность к мужской одежде. Надо сказать, что комиссию Пуатье, перед которой Жанна представала в мужском наряде, этот факт изрядно смутил.
В Библии есть однозначный запрет одеваться в одежду противоположного пола.
«На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом, Богом твоим, всякий, делающий сие».
Ну и как тут быть почтеннейшим богословам? Нарушение библейских правил здесь настолько показное и явное, что глаза на это закрыть никак невозможно. Отцы-богословы не сочли возможным в данном случае как-то иначе перетолковывать Библию. Вместо этого они двинули в бой свой «второй эшелон», гражданских юристов – членов комиссии. Один из них, мэтр Жан Жерсон, легко расколол этот орешек.
«Ни королевское право, ни мораль не запрещают нашей Деве носить одежду мужчины и воина, поскольку она делает мужскую работу и сама является воином».
Насчёт того, что Жанна носит мужскую одежду потому, что это диктует род её деятельности – война, согласимся не полностью. Слов нет – воевать удобней в мужской одежде. Но Жанна-то носит мужскую одежду не только в походе, но всегда и везде. И при дворе и, вот, на комиссии.
Как Жанна в Меце в мужской костюм переоделась, так никогда уже в женское и не одевалась. Исключением стал очень краткий период её плена, когда она после своего покаяния переоделась в женское, но уже через день вновь надела мужскую одежду и уже не снимала её до самого костра.
Ясно видно, что мужской костюм для Жанны гораздо большее, чем просто удобная одежда. Насколько огромное значение имело для неё носить мужское, хорошо показывает такой факт.
В 1431 году плененной Жанне на судебном процессе в Руане было сказано, что если она переменит мужской костюм на женский, то её допустят до мессы и причастия. Жанна ревностная христианка! Причастие - это самая центральная часть веры. Лишение причастия – тягчайшее наказание для христианина. И Жанна очень страдает. Она постоянно просит, чтобы её допустили до причастия. Ей предоставляют такой шанс. Надо лишь всего-навсего переодеться в одежду своего пола. Она отказывается…
Такое пристрастие к мужской одежде не могло не заинтересовать окружающих. Например, суд 1431 года в Руане с первых же дней своей работы уделил этому пристальнейшее внимание. Но не особо многого от Жанны добился. Сначала она сказала, что мужскую одежду ей повелел надеть Бог и его ангелы. В протоколе сказано:
«Названная женщина утверждает, что она надела, носила и продолжает носить мужской костюм по приказу и по воле Бога. Она заявила, что Господу Богу было угодно, чтобы она надела короткий плащ, шапку, куртку и штаны со множеством шнурков, а её волосы были коротко подстрижены над ушами и, чтобы она не имела на своём теле ничего, что говорило бы о её женском поле, кроме того, что дано ей природой».
А потом Жанна вообще продемонстрировала полное нежелание разговаривать на эту тему. Вот отрывок из протокола от 3 марта 1431 года:
« - Когда ты явилась к королю, он не спрашивал тебя, было ли тебе откровение, которое заставило тебя переменить женскую одежду на мужскую?
- Я уже вам на это отвечала. Я не помню, спрашивал ли он меня об этом.
- А те магистры, что в течение трёх недель или целого месяца экзаменовали тебя в Пуатье, они не расспрашивали о перемене одежды?
- Не помню.
- А они не спросили тебя, надела ли ты его по приказу твоих голосов?
- Не помню.
- А когда ты в первый раз явилась к королеве, расспрашивала ли она тебя о перемене одежды?
- Не помню.
- А твой король, королева, твои сторонники никогда не просили тебя переодеться в женское платье?
- Это не относится к вашему процессу.
- Если ты переменила своё платье на мужской костюм по божественному откровению, то чей голос передал тебе его: святого Михаила, святой Екатерины или святой Маргариты?
- Это не ваше дело. Больше вы от меня ничего не услышите».
Мужской костюм был для Жанны не просто удобной одеждой. Он был частью кем-то тщательно продуманного «имиджа» Жанны. Он был особым и неповторимым одеянием Девы, её отличительным признаком. Дева, посланница Божья, должна же чем-то отличаться от остальных людей? Вот она и отличилась. Причём очень ярко и дерзко.
В Средние века по одежке не только встречали, но и общались и провожали. Костюм средневекового человека был неотъемлемой принадлежностью его социального статуса и характеристикой, содержащей о человеке достаточно полную информацию.
Дворянин никогда бы не оделся как простолюдин, а простолюдин не имел права, да и возможности, одеться в платье дворянского покроя.
Абсолютно безразличное к национальным различиям, Средневековье огромное значение придавало личному статусу человека и крайне придирчиво относилось к внешним признакам этого статуса.
Мужской костюм на женщине не был признаком никакого статуса. Надев его, Жанна решительно и полностью выводила себя далеко за пределы системы социальных координат Средневекового общества. Она подчёркнуто ставила себя вне общества.
В мужском костюме она не крестьянка и не дворянка, не воин и не монах. Она – Дева, посланница Божья! То есть существо уникальное с уникальной общественной функцией. И поэтому она не связана ни с одним классом, ни с одной группы общества. Посланница Божья вне общества и не связана ни его законами, ни его моралью. Мужской костюм как раз и выражал эту уникальность, подчёркивал единственность и неповторимость Жанны. Вот что значил мужской костюм для Жанны, а не просто удобную для похода одежду. И снять его означало для неё перестать быть посланницей Бога, перестать быть Девой.
А это для Жанны было невозможно. Однажды побывав в роли Божьей посланницы (а может, и, как дальше увидим, и кем-то большим себя возомнив), Жанна уже не могла быть больше никем. Это было бы для неё невыносимо.
Есть ещё один вопрос, к которому нас подводит мужской наряд Жанны. А именно: с кого она брала пример, надевая мужское? Кто послужил ей образцом? Дело в том, что средневековый человек в своём поведении всегда стремился ориентироваться на уже существующие образцы. Даже когда он творил что-то новое, он всегда старался отыскать нечто похожее «в старине».
Значит, и Жанна, надевая мужской костюм, имела какой-то авторитетный для неё образец. Разумеется, притянутый за уши, ибо так высоко ценить мужской костюм, как Жанна, никто до неё не ценил.
И вот тут возникал тупик. Ну, кто мог служить образцом для Жанны? Только какая- то святая. Какая?
Жанна числила среди своих небесных покровителей три святых сущности: Архангела Михаила, но, согласитесь, он в данном случае за образец не подходит, и двух святых женского пола: Екатерину и Маргариту. Значит, образец для Жанны где-то среди них?
Но дело всё в том, что ни Святая Екатерина, ни Святая Маргарита Антиохийская никогда мужских платьев не надевали. Вот так и возник тупик. И вопрос этот оставался открытым очень долго, пока не обратили внимание на женский состав небесных покровителей Девы. Какой-то он странный. Ну, Святая Екатерина это ещё понятно, она считалась покровительницей пленных и раненых. Для воина подходящая покровительница. А вот Святая Маргарита… Она вообще-то покровительница рожениц. С какой же стати Жанна её своей покровительницей числила? Конечно, Святая Маргарита была очень чтима среди женщин, но вот Жанне, согласимся, она была абсолютно бесполезна.
Так, может, это совсем не та Маргарита? Может, Жанна числила своей святой совсем не Маргариту Антиохийскую – покровительницу рожениц, а какую-то другую? Её надо было разыскать, тем более, что у этой святой Маргариты должна была быть особая примета – она носила мужской наряд.
И отыскали! Правда, называется она Святая Пелагея. Под этим именем её и чтит Православная церковь. А Маргарита - вовсе не имя, а… Но лучше я по порядку
Оная Пелагея проживала в Сирии в пятом веке. Она была очень красивой танцовщицей и вела крайне распутный образ жизни - дорогая куртизанка. «Маргарита» - её прозвище среди клиентов, означающее «жемчужина».
В общем, жизнь у Пелагеи протекала очень весело, пока не вмешался епископ Нон. Своими проповедями о греховной жизни он так запутал и запугал бедняжку, что она решила стать монахиней. Всё своё немалое богатство Пелагея перед постригом отдала епископу Нону. Вы будете удивлены, но епископ не присвоил его и даже церкви не дал. Со словами: «Пусть будет умно потрачено, худо собранное» он всё до нитки раздал нищим.
А Пелагея устроила себе келью где-то в Иерусалиме и в мужской одежде под именем инок Пелагий провела остаток жизни в строгом монашестве, в посте и покаянии. Жители окрестных мест очень чтили её за святой образ жизни. Правда, думали, что инок Пелагий – евнух. И только после смерти выяснилось, что инок Пелагий – это женщина.
В православии, как уже выше говорилось, Пелагея (под своим именем) числится Преподобной.
А вот в католичестве… средневековая ортодоксальность католиков такую святую и знать не желала. Но культ Маргариты (не под именем, а под прозвищем) возник и разросся среди рыцарских и монашеских орденов во время Крестовых походов. Считалось, что она покровительствует воинам, ведущим «Святую войну».
Она была, так скажем, «корпоративная» святая крестоносцев.
Такая-то святая покровительница действительно Жанне подходит! Ещё как подходит! Вот только… в каком же ордене Жанна этот сугубо корпоративный культ-то усвоила, а?
Между тем, примерно через неделю после прибытия Жанны ко двору в Шиноне, Королевский Совет решил подвергнуть её допросу и испытанию комиссией опытных богословов. Слово королевскому секретарю, историку и очевидцу событий Алену Шартье:
«…Король поступил, как следует мудрому государю. Он решил ни отринуть Деву ни привлечь прежде, чем не будет выяснено, кто она такая, несёт ли добро или зло, притворство или истину, красоту или уродство. На этом экзамене Дева должна была вступить в поединок с ученейшими мужами…»
Королевским Советом было предписано, чтобы эта комиссия тщательно и неторопливо исследовала два вопроса касательно Жанны.
Первое: каково нравственное и физическое здоровье Жанны. Здесь речь шла не только и не столько о новой проверке её девственности, сколько о полном состоянии здоровья Девы. В те времена официально считалось, что болезни и телесные недостатки происходят исключительно из-за человеческих грехов. Следовательно, чем человек здоровей физически, тем он безгрешнее.
Второй вопрос, поставленный перед комиссией, обязывал её достоверно установить, действительно ли у Жанны были пророческие видения и, если они таки были, от Бога или от сатаны они исходят.
Вопрос, конечно, нетривиальный и в наше время мог бы поставить в тупик кого угодно, но в те времена подобные загадки умелые люди щёлкали как орешки. Правда, с Жанной выяснить этот вопрос оказалось очень непросто. Если судить совсем строго, то на его выяснение у Церкви ушло почти пять веков, в течение которых статус Жанны менялся от посланницы Божьей до «неведомой твари в женском облике», ведьмы и еретички, и обратно до посланницы Божьей и далее вплоть до канонизированной святой. На чём пока и остановились.
Разумеется, для проведения такого расследования требовались если не самые лучшие, то одни из лучших умов тогдашнего времени.
На территории «Буржского королевства» таковых было в достатке. Они находились в основном в столичном городе Пуатье, который пользовался заслуженной славой второго, после Парижа, города Франции по уровню развития тогдашней науки.
К тому времени Пуатье уже тысячу лет был резиденцией епископа Реймсского. Там же находились несколько древних аббатств, которые в средневековой Европе выполняли функцию хранителей знаний, и Университет. Университет Пуатье и ранее числился в знаменитых, а в то время его репутация ещё упрочилась за счёт нескольких профессоров парижской Сорбонны, бежавших туда от англичан. Таким образом, не составляло труда собрать комиссию из лучших богословов, юристов и медиков.
И такая комиссия была собрана. Правда, некоторые её члены выразили недоумение, что цвет науки собирают ради исследования какой-то крестьянки. Но председатель комиссии, уже известный нам епископ Реймсский и канцлер Франции Реньо де Шартр, единственный из комиссии уже видевший эту пастушку в Шиноне и общавшийся с ней, к тому времени уже прекрасно понимал, что Жанна какая-то не вполне обычная крестьянка, и успокоил коллег, пообещав, что ни скучно, ни легко им не будет.
А стоит знать, что в любой комиссии, даже когда её члены формально равны, всегда есть члены, которые «равней других». Разумеется, такие были и в комиссии Пуатье.
Ну, с её председателем, как уже сказано, мы немного знакомы. Теперь давайте познакомимся с другими наиболее влиятельными лицами. Их было трое. И все личности яркие и интересные. Особенно тот, которого я представлю вам последним. А начнём мы с семидесятилетнего доминиканца, профессора теологии Сегена де Сегена. Сей мэтр был известен далеко за пределами Пуатье строгостью нравов и въедливостью при различных допросах и исповедях. Этот суровый доминиканец часто прогуливался по Пуатье, охотно беседуя с желающими поделиться с ним своими проблемами и испросить жизненного совета. Таковых находилось немало, но Сеген никогда никому из своей паствы в беседе не отказывал. И для каждого находил нужные слова.
Стариков, беседуя, он призывал радоваться, что их пора молодости уже далеко позади и теперь, в почтенной старости, они уже не могут так много грешить, как раньше, а, наоборот, теперь им легче вести высокоморальный образ жизни, что, конечно, сильно уменьшит им наказание в потустороннем мире.
Жаловавшимся на жизненные невзгоды и телесные болезни Сеген тоже предлагал радоваться, утверждая, что если в жизни человека вдруг исчезают беды и заботы, значит, Бог забыл о нём. А это плохо. Если же жизнь продолжает трепать человека, значит, Господь помнит о нём и до сих пор любит его.
С юными христианами, как с потенциальными греховодниками, Сеген вёл более суровые беседы, чем с теми, которые уже своё отгрешили. Он строго допрашивал молодых об их образе жизни и любил среди беседы ошарашить вопросом: на людей своего или противоположного пола они предпочитают смотреть. И если юная овечка его стада вдруг колебалась, прежде чем дать ответ, то Сеген строго внушал ей, что в её душе заронено зерно зла и, пока оно не проросло, следует вытравить его постом, молитвами и слезами.
Но особенно силён он был в проповедях, собиравших огромные толпы верующих. Сеген так яростно и живописно рассказывал о Страшном суде, что верующие были искренне счастливы, что за дверями храма бушует всего-то-навсего жестокая и кровавая война, а не Суд Божий.
Исходя из всего изложенного, делаем вывод, что Сеген де Сеген был, выражаясь современным языком, главным психологом всего «Буржского королевства» и, как видим, очень и очень хорошим психологом.
Вторым из троицы был знаменитый на всю Европу доктор богословия, профессор Сорбонны Гильом Эмери. В Сорбонне он считался живым воплощением теологии. Не было, наверное, ни одной священной книги, которую он бы не знал наизусть, и ни одного богословского труда, который бы он не изучил.
Несмотря на лестные предложения оккупантов, Гильом Эмери наотрез отказался от продолжения работы в Сорбонне и бежал из Парижа в Пуатье. Похвальная твёрдость духа для тихого интеллигента-книжника, которую от таких людей не часто ожидаешь, но именно среди них часто встречаешь. Странно, что встреча с патриоткой Жанной явилась для него опасностью, не меньшей чем отказ от работы под англичанами. Ибо Жанна по непонятной причине (а что нам в этой девушке вообще понятно?) именно Гильома Эмери выбрала основной мишенью для своих насмешек. Потрясённый профессор позднее сказал, что даже англичане разговаривали с ним куда как почтительней этой девчонки. Впрочем, как и свойственно интеллигентам-книжникам, человек он был не злой и ничем Жанне не повредил.
Ну и, наконец, настоятель собора святой Радегунды Гийом Ален. По правде сказать, он был не очень-то исправным священником. Проповеди его были кратки, исповеди ещё короче и неизменно заканчивались прощением любого греха без всякой епитимьи. Объяснял он своё легкое прощение любых грешников тем, что до совершенства Христа всем людям так далеко, что разница между великим святым и великим грешником практически не видна.
Постился он не больше, чем было необходимо, и дополнительным воздержанием себя не утруждал. Но, несмотря на всё это, Ален пользовался невероятной любовью и почитанием у простонародья. Это потому, что большую часть времени он проводил не в храме, а среди простых людей. Прекрасно знал все их радости и беды, тяготы и скорби. Всегда был готов им помочь и словом и делом. Крестил, венчал, отпевал бедняков бесплатно.
Благодарный народ почитал отца Алена за святого. Но это в его дневной жизни. А свою ночную жизнь Гийом Ален проводил тоже среди выходцев из простого народа, правда, они были несколько специфического сорта. По ночам святой отец посещал разбойничьи шайки, притоны воров, мошенников и убийц. Там он был тоже весьма и весьма уважаем. Уважение преступного мира Пуатье к отцу Алену простиралось столь далеко, что если он просил вернуть награбленное потерпевшему (правда, делал он это только тогда, когда потерпевший был из простолюдинов), то преступники слушались его беспрекословно и возвращали всё до нитки.
Почему? Потому, что уважали его за святость? Или потому, что отец Ален… был главой преступного мира Пуатье? Верным может быть в равной степени и первое и второе предположение, как и оба одновременно. Такое было время. Такие были люди.
Как бы то ни было, а отец Ален является самым неоднозначным членом комиссии. И вот он-то и стал самым ярым сторонником Жанны. И вновь мы видим – Жанна просто как магнитом притягивает к себе подобного рода людей.
Жанна уже прибыла в Пуатье. С ней немалая свита. Тут и её старые спутники, и целый штат дарованных дофином пажей и секретарей. Ну, и, конечно, трое преданных, высокородных друзей: Алансон, Жиль де Ре и Ла Гир.
А следом за Жанной, как верёвкой привязанный, как зачарованный, в Пуатье переехал ВЕСЬ ДВОР из Шинона во главе с дофином Карлом.
И начались трёхнедельные испытания Девы самыми высокими умами королевства.
ГЛАВА 5. Экзамен
« - Веруешь ли ты в Бога?
- Разумеется, и уж моя вера точно сильнее твоей
- На каком языке говорили с тобой твои голоса?
- Конечно, это был французский язык. И он был куда лучше, чем твой»
Это Жанна отвечает на вопросы почтенного Гильома Эмери. Похоже, что к моменту этого диалога Жанне уже изрядно надоело то следствие, в котором она была вынуждена участвовать, вместо того чтобы начать уже бить англичан.
Впрочем, такой стиль общения: грубоватый, смелый, насмешливый вообще характерен для Жанны. Позднее, на суде в Руане, который и отправит её на костёр, Жанна будет разговаривать с судьями ещё более заносчиво.
В Пуатье Жанна жила в доме генерал-адвоката Жана Работо. Столь звучное название должности, что он носил, можно на наш язык перевести как «главный юрисконсульт короля». Как видим, человек он был не из последних в королевстве, и, значит, дом его был тоже не из последних домов в Пуатье.
Впрочем, для Жанны это не имеет значения. Она крайне неприхотлива в материальном отношении. Что её раздражает и выводит из себя, так это длительная задержка в самом начале исполнения своей миссии. Смирением эта девушка отнюдь не отличалась, можно предположить, что окружающим доставалось от раздосадованной Жанны гораздо больше, чем донесли до нас строки исторических хроник.
А комиссия не торопилась. Правильным считалось делать всё не спеша, медленно и основательно. Жанна со своей совсем не средневековой стремительностью в мыслях и делах и тут выглядит крайне необычно, чем ещё больше привлекает к себе внимание и ещё больше убеждает окружающих в своей несомненной связи со сверхъестественным.
Но что это за сверхъестественное? Послана ли она Богом, или кем иным, тоже сверхъестественным? Для людей Средневековья этот вопрос был крайне важным, и спешить с его решением тем паче не полагалось. Свою работу комиссия начала с нового исследования физического состояния Жанны. На этот раз «экспертная группа» была куда более многочисленной и представительной, чем тогда, в Шиноне.
Теперь её возглавляет сама Иоланна Арагонская – тёща дофина Карла. Кроме неё в комиссию входят опытнейшие акушерки и дамы из всех классов общества, известные своим благочестием. Впрочем, результат был такой же, как и в Шиноне. Исследовав всё со всей возможной тщательностью, женщины заявили, что Жанна абсолютно девственна и абсолютно здорова.
Тогда к делу приступили богословы. Стиль работы был такой: вся комиссия никогда целиком на свои заседания не собиралась. Просто каждый день несколько её членов приходили в дом генерала-адвоката и вели долгие беседы с Жанной. Неоднократно они пытались поставить её в тупик своими замысловатыми вопросами, но ни разу им это не удалось. Только ещё больше разозлили девушку.
Однажды Гильом Эмери имел неосторожность указать Жанне, что то, что она говорит, хоть и верно, но этого нет ни в Священном Писании, ни в богословских трудах. Он нарвался на ответ:
«В Книге Господа написано побольше, чем в ваших (выделено мной, И. Н.) писаниях»
«В ваших писаниях!». О как! А для Жанны, выходит, они не свои? У неё есть некая «Книга Господа», которую она ставит выше Писания? Что же это за книга?
«-Что это за Книга Господа, о которой ты говоришь?
- Она есть, но такие люди, как ты, никогда её не прочтут
- Почему?
- Потому, что задаёшь много вопросов», - отрезала Жанна и закончила разговор.
Комиссия оказалась в тупике. В самом деле, люди на улицах чуть ли не молятся на Жанну, за неё непрерывно ходатайствует двоюродной брат дофина герцог Алансонский, сводный брат дофина Дюнуа из осаждённого Орлеана шлёт комиссии одно послание за другим, требуя, чтобы ему немедленно прислали Деву, иначе пропади всё пропадом… А эта Дева тем временем уже успела наговорить вполне достаточно, чтобы её не в Орлеан, а на костёр послать как ведьму и еретичку. Отвергнуть Святое Писание, хотя бы и косвенно, это вам не шуточки! Сжигали за куда как меньшие провинности.
Так что же делать? Тут задумаешься. Однако нет преград, какие бы не одолели изощрённые в догматике умы богословов. Они подумали и решили, что лучше всего будет – не обращать никакого внимания на эту «Книгу Господа», что Жанна ляпнула это в простоте душевной (ну, крестьянка же, пастушка, что с неё взять). Поэтому больше никогда вопрос о «Книге Господа» не поднимался. Он и по сей день неясен, что ещё за «Книга Господа» и почему Жанне можно было её видеть, а столь просвещённым и уважаемым людям, как мэтр Эмери, – нет?
В другой раз Жанну допросил Сеген де Сеген. Вопрос задал очень хитрый:
«Ты утверждаешь, что Бог избрал тебя для того, чтобы избавить французский народ от бедствий. Но если этого хочет Бог, для чего же нужны солдаты?»
В этом вопросе – тончайшая и сложнейшая богословская проблема: соотношение божественного провидения и человеческой деятельности. Жанна ответила:
«Солдаты должны сражаться, тогда Бог пошлёт победу»
Одним кратким и безукоризненным с догматической точки зрения ответом семнадцатилетняя девушка делает, кажется, ненужными все толстенные тома Августина и Фомы, написанные по этому поводу! Ну как Жанной можно не восхищаться?! Ею и восхищаются. Большинство явно, но есть и такие, что тайно. Например – епископ Реймсский, канцлер Франции и председатель вот этой самой комиссии Реньо де Шартр.
Как председатель комиссии он должен, разумеется, соблюдать наружное беспристрастие, но на самом деле уже полностью перешёл на сторону Жанны. Тому есть несколько причин. Во-первых, как опытный придворный он видит, что Жанна популярна при дворе и любима дофином. Не пойдет же де Шартр против всего двора?
Во-вторых, земли Реймсского епископства, обширные и богатые, практически полностью под властью англичан. И бедняга де Шартр ни гроша дохода со своих земель не получает. Потому он очень заинтересован в войне. А Жанна, понимает де Шартр, может принести победу. «В этой девушке что-то есть». И это третья причина, по которой епископ Реймсский начинает Жанне симпатизировать. А так как речь идёт о возвращении очень больших доходов, епископа, наверное, уже и не особо интересует, от кого именно послана Жанна.
А хоть бы и от самого сатаны, небось думает епископ, главное, чтобы помогла освободить мои земли.
Жанна тоже не сидит сложа руки. Она пытается обработать видных членов комиссии отдельно друг от друга. В неформальной, так сказать, обстановке. С этой целью она налаживает контакт с отцом Аленом. И ей в который раз помогают доминиканцы. Секретарь отца Алена – молодой монах брат Том. Благодаря ему Жанна, однажды под покровом ночи тайно покидает дом генерала-адвоката и встречается с отцом Аленом. Подробности встречи нам неизвестны. Знаем только, что отец Ален поинтересовался у Жанны: часто ли она постится? На что та дала ответ: она, дескать, вообще ест мало.
Похоже, и этот ответ, и все последующие полностью устроили отца Алена. С этой ночи он «лоббист» Жанны в комиссии.
На одном из последних заседаний Сеген де Сеген задаёт такой вопрос:
«Богу не будет угодно, чтобы мы поверили тебе, если ты не явишь нам некое знамение, показывающее, что тебе следует верить. Не можем же мы советовать королю доверить тебе армию, только на основании твоих же голословных утверждений».
Ответ доносит нам всю ярость, накопившуюся в Жанне за эти три недели бесконечных расспросов.
«Бог мой! - кричит она. - Я приехала в Пуатье не фокусы вам показывать. Дайте мне войско. Пошлите в Орлеан. Там я явлю знамение того, кто послал меня».
Это был последний допрос. Дальше комиссии было уже невозможно тянуть с выводами. Алансон вспоминает, что после завершения последнего заседания комиссии они ужинали в комнате Жанны. Кроме самого Алансона и Жанны присутствовали Жиль де Ре и королевский конюший Гобер Тибо. Жанна выглядела очень усталой и задумчивой. Она ела даже меньше, чем обычно. На вопрос Алансона о причине её печали Жанна сказала:
«Мне задавали так много вопросов, и я должна была так много отвечать. Но, знайте, я могу сделать гораздо больше, чем рассказала им».
Королевский конюший тут же с воодушевлением воскликнул:
«Я верю тебе, Жанна!»
В ответ Жанна положила ему руку на плечо, улыбнулась и сказала:
«Мне хотелось бы, чтобы у меня было больше людей, разделяющих твою веру».
После этого Гобер Тибо оставил свою выгодную придворную должность и примкнул к Жанне. А комиссия, наконец, дала заключение. В нём, в частности, говорилось:
«…тщательное расследование образа жизни, нравов и намерений Девы не выявило в ней никакого зла, но лишь добро, смирение, целомудрие, честность и простоту... Так как она обещала явить знамение божественной помощи в Орлеане, король не должен мешать пойти ей в этот город с солдатами. Напротив, ему следует проводить её с почётом. Ибо сомневаться в ней означало бы грешить против Духа Святого…»
Не доверять Жанне, значит грешить против Святого Духа!!! Более благоприятного заключения для неё и представить-то невозможно.
ИНТЕРЛЮДИЯ ТРЕТЬЯ: Несколько загадок и попытки отгадок
Пока ликующая от победы над богословами, но всё же очень расстроенная длительной задержкой, Жанна едет обратно в Шинон, куда дофин со всем двором недавно вернулись, у нас с вами есть немного времени, чтобы поговорить о нескольких интересных вещах.
Сначала я хочу рассказать об одном крайне загадочном обстоятельстве, связанном с комиссией. Дело в том, что те цитаты, которые приведены в тексте, взяты историками не из протоколов заседаний этой комиссии. Они дошли до нас в «Хронике Девы», а туда попали по рассказам Сегена де Сегена. А где же подлинники или хотя бы копии материалов комиссии? Их нет. Вообще нет. Ни подлинников, ни копий. Ни латинских «чистовиков», ни французских «черновиков». Все они, все до последнего листика были уничтожены. И это уникальный факт в истории Жанны!
Огромный массив документов про Жанну благополучно дожил до наших времён, а эти протоколы… они ведь даже Жанну не пережили. Документы комиссии Пуатье - единственные из документов, касающихся этой девушки, которые были умышленно и очень тщательно уничтожены уже её современниками.
Когда в 1450 году начался реабилитационный процесс Жанны, судьи крайне заинтересовались протоколами комиссии Пуатье, «Книгой Пуатье», как называли их все. Ещё бы, такое название этим протоколам дала ни кто иная, как сама Жанна Дева!
Именно тогда и было установлено следующее. В январе 1431 года при дворе короля Франции Карла стало известно, что на Руанском процессе Жанна несколько раз отказалась отвечать на вопросы, говоря, что про это она уже рассказывала и её ответы записаны в «Книге Пуатье». Это почему-то вызвало тревогу при дворе. И епископ Реймсский, бывший председатель этой комиссии де Шартр, мчится в Пуатье и лично уничтожает все до единого листика материалы комиссии.
Зачем? Ясно, что де Шартр испугался, что «Книга Пуатье» попадёт в руки англичан и их французских сторонников. Раньше-то враги не знали вообще о существовании столь ценных для них документов. Теперь знают. Как же сохранить документы? Запереть на сто замков? Закопать? Спрятать в хитрых тайниках? Нет, все эти варианты не дают стопроцентной гарантии того, что враг не дотянется до них. Пока документы вообще физически существует – всегда существует и возможность попадания их не в те руки. И только огонь может спрятать их навсегда. Его и выбрал де Шартр.
Но почему он не хотел допустить даже ничтожной возможности попадания «Книги Пуатье» в руки англичан? Что там было такого, что, будучи обнародовано, стало бы большой опасностью как для самого епископа, так и для короля Франции Карла? Этого мы уже не узнаем никогда.
Ещё одна тайна Жанны – её привязанность к мужской одежде. Надо сказать, что комиссию Пуатье, перед которой Жанна представала в мужском наряде, этот факт изрядно смутил.
В Библии есть однозначный запрет одеваться в одежду противоположного пола.
«На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом, Богом твоим, всякий, делающий сие».
Ну и как тут быть почтеннейшим богословам? Нарушение библейских правил здесь настолько показное и явное, что глаза на это закрыть никак невозможно. Отцы-богословы не сочли возможным в данном случае как-то иначе перетолковывать Библию. Вместо этого они двинули в бой свой «второй эшелон», гражданских юристов – членов комиссии. Один из них, мэтр Жан Жерсон, легко расколол этот орешек.
«Ни королевское право, ни мораль не запрещают нашей Деве носить одежду мужчины и воина, поскольку она делает мужскую работу и сама является воином».
Насчёт того, что Жанна носит мужскую одежду потому, что это диктует род её деятельности – война, согласимся не полностью. Слов нет – воевать удобней в мужской одежде. Но Жанна-то носит мужскую одежду не только в походе, но всегда и везде. И при дворе и, вот, на комиссии.
Как Жанна в Меце в мужской костюм переоделась, так никогда уже в женское и не одевалась. Исключением стал очень краткий период её плена, когда она после своего покаяния переоделась в женское, но уже через день вновь надела мужскую одежду и уже не снимала её до самого костра.
Ясно видно, что мужской костюм для Жанны гораздо большее, чем просто удобная одежда. Насколько огромное значение имело для неё носить мужское, хорошо показывает такой факт.
В 1431 году плененной Жанне на судебном процессе в Руане было сказано, что если она переменит мужской костюм на женский, то её допустят до мессы и причастия. Жанна ревностная христианка! Причастие - это самая центральная часть веры. Лишение причастия – тягчайшее наказание для христианина. И Жанна очень страдает. Она постоянно просит, чтобы её допустили до причастия. Ей предоставляют такой шанс. Надо лишь всего-навсего переодеться в одежду своего пола. Она отказывается…
Такое пристрастие к мужской одежде не могло не заинтересовать окружающих. Например, суд 1431 года в Руане с первых же дней своей работы уделил этому пристальнейшее внимание. Но не особо многого от Жанны добился. Сначала она сказала, что мужскую одежду ей повелел надеть Бог и его ангелы. В протоколе сказано:
«Названная женщина утверждает, что она надела, носила и продолжает носить мужской костюм по приказу и по воле Бога. Она заявила, что Господу Богу было угодно, чтобы она надела короткий плащ, шапку, куртку и штаны со множеством шнурков, а её волосы были коротко подстрижены над ушами и, чтобы она не имела на своём теле ничего, что говорило бы о её женском поле, кроме того, что дано ей природой».
А потом Жанна вообще продемонстрировала полное нежелание разговаривать на эту тему. Вот отрывок из протокола от 3 марта 1431 года:
« - Когда ты явилась к королю, он не спрашивал тебя, было ли тебе откровение, которое заставило тебя переменить женскую одежду на мужскую?
- Я уже вам на это отвечала. Я не помню, спрашивал ли он меня об этом.
- А те магистры, что в течение трёх недель или целого месяца экзаменовали тебя в Пуатье, они не расспрашивали о перемене одежды?
- Не помню.
- А они не спросили тебя, надела ли ты его по приказу твоих голосов?
- Не помню.
- А когда ты в первый раз явилась к королеве, расспрашивала ли она тебя о перемене одежды?
- Не помню.
- А твой король, королева, твои сторонники никогда не просили тебя переодеться в женское платье?
- Это не относится к вашему процессу.
- Если ты переменила своё платье на мужской костюм по божественному откровению, то чей голос передал тебе его: святого Михаила, святой Екатерины или святой Маргариты?
- Это не ваше дело. Больше вы от меня ничего не услышите».
Мужской костюм был для Жанны не просто удобной одеждой. Он был частью кем-то тщательно продуманного «имиджа» Жанны. Он был особым и неповторимым одеянием Девы, её отличительным признаком. Дева, посланница Божья, должна же чем-то отличаться от остальных людей? Вот она и отличилась. Причём очень ярко и дерзко.
В Средние века по одежке не только встречали, но и общались и провожали. Костюм средневекового человека был неотъемлемой принадлежностью его социального статуса и характеристикой, содержащей о человеке достаточно полную информацию.
Дворянин никогда бы не оделся как простолюдин, а простолюдин не имел права, да и возможности, одеться в платье дворянского покроя.
Абсолютно безразличное к национальным различиям, Средневековье огромное значение придавало личному статусу человека и крайне придирчиво относилось к внешним признакам этого статуса.
Мужской костюм на женщине не был признаком никакого статуса. Надев его, Жанна решительно и полностью выводила себя далеко за пределы системы социальных координат Средневекового общества. Она подчёркнуто ставила себя вне общества.
В мужском костюме она не крестьянка и не дворянка, не воин и не монах. Она – Дева, посланница Божья! То есть существо уникальное с уникальной общественной функцией. И поэтому она не связана ни с одним классом, ни с одной группы общества. Посланница Божья вне общества и не связана ни его законами, ни его моралью. Мужской костюм как раз и выражал эту уникальность, подчёркивал единственность и неповторимость Жанны. Вот что значил мужской костюм для Жанны, а не просто удобную для похода одежду. И снять его означало для неё перестать быть посланницей Бога, перестать быть Девой.
А это для Жанны было невозможно. Однажды побывав в роли Божьей посланницы (а может, и, как дальше увидим, и кем-то большим себя возомнив), Жанна уже не могла быть больше никем. Это было бы для неё невыносимо.
Есть ещё один вопрос, к которому нас подводит мужской наряд Жанны. А именно: с кого она брала пример, надевая мужское? Кто послужил ей образцом? Дело в том, что средневековый человек в своём поведении всегда стремился ориентироваться на уже существующие образцы. Даже когда он творил что-то новое, он всегда старался отыскать нечто похожее «в старине».
Значит, и Жанна, надевая мужской костюм, имела какой-то авторитетный для неё образец. Разумеется, притянутый за уши, ибо так высоко ценить мужской костюм, как Жанна, никто до неё не ценил.
И вот тут возникал тупик. Ну, кто мог служить образцом для Жанны? Только какая- то святая. Какая?
Жанна числила среди своих небесных покровителей три святых сущности: Архангела Михаила, но, согласитесь, он в данном случае за образец не подходит, и двух святых женского пола: Екатерину и Маргариту. Значит, образец для Жанны где-то среди них?
Но дело всё в том, что ни Святая Екатерина, ни Святая Маргарита Антиохийская никогда мужских платьев не надевали. Вот так и возник тупик. И вопрос этот оставался открытым очень долго, пока не обратили внимание на женский состав небесных покровителей Девы. Какой-то он странный. Ну, Святая Екатерина это ещё понятно, она считалась покровительницей пленных и раненых. Для воина подходящая покровительница. А вот Святая Маргарита… Она вообще-то покровительница рожениц. С какой же стати Жанна её своей покровительницей числила? Конечно, Святая Маргарита была очень чтима среди женщин, но вот Жанне, согласимся, она была абсолютно бесполезна.
Так, может, это совсем не та Маргарита? Может, Жанна числила своей святой совсем не Маргариту Антиохийскую – покровительницу рожениц, а какую-то другую? Её надо было разыскать, тем более, что у этой святой Маргариты должна была быть особая примета – она носила мужской наряд.
И отыскали! Правда, называется она Святая Пелагея. Под этим именем её и чтит Православная церковь. А Маргарита - вовсе не имя, а… Но лучше я по порядку
Оная Пелагея проживала в Сирии в пятом веке. Она была очень красивой танцовщицей и вела крайне распутный образ жизни - дорогая куртизанка. «Маргарита» - её прозвище среди клиентов, означающее «жемчужина».
В общем, жизнь у Пелагеи протекала очень весело, пока не вмешался епископ Нон. Своими проповедями о греховной жизни он так запутал и запугал бедняжку, что она решила стать монахиней. Всё своё немалое богатство Пелагея перед постригом отдала епископу Нону. Вы будете удивлены, но епископ не присвоил его и даже церкви не дал. Со словами: «Пусть будет умно потрачено, худо собранное» он всё до нитки раздал нищим.
А Пелагея устроила себе келью где-то в Иерусалиме и в мужской одежде под именем инок Пелагий провела остаток жизни в строгом монашестве, в посте и покаянии. Жители окрестных мест очень чтили её за святой образ жизни. Правда, думали, что инок Пелагий – евнух. И только после смерти выяснилось, что инок Пелагий – это женщина.
В православии, как уже выше говорилось, Пелагея (под своим именем) числится Преподобной.
А вот в католичестве… средневековая ортодоксальность католиков такую святую и знать не желала. Но культ Маргариты (не под именем, а под прозвищем) возник и разросся среди рыцарских и монашеских орденов во время Крестовых походов. Считалось, что она покровительствует воинам, ведущим «Святую войну».
Она была, так скажем, «корпоративная» святая крестоносцев.
Такая-то святая покровительница действительно Жанне подходит! Ещё как подходит! Вот только… в каком же ордене Жанна этот сугубо корпоративный культ-то усвоила, а?