Но какая-то волшебная сила прямо перед скалой вздыбила машину, успели только рулями высоты выровнять самолет, не дав ему уйти на «петлю». И «петля» та была бы тогда воистину мертвой для всех. Повезло, ох как повезло! Да, страшно было. После посадки у Аркадия руки – ноги ходуном ходили. А Заботин – хоть бы хны, смолит себе папиросу за папиросой да кроет трехэтажным синоптиков. И ещё запомнил Аркадий командирский приказ, когда самолет перед «Зубом» стал терять высоту, проваливаться: «Второй, держи штурвал ближе к орденам, держи что есть мочи, мать твою за ногу, делай как я». После той посадки и появилась у Аркадия первая изморозь на висках...
– Командир, Михалыч терпит пока. Фельдшерица сбивает ему температуру, бред у него начался. Дела хуже некуда.
– Понял тебя, второй, – командир, в который раз бросал взгляд на указатель топлива, стрелка неумолимо отсчитывала последние десятки литров. «Главное теперь – четко вписаться в ущелье, ни на дюйм, как говорится, не отклониться ни вправо, ни влево – скалы... Пропустить под фюзеляжем на малой высоте этот треклятый «Зуб» и тут же резко уйти на снижение к спасительной марёшке. Всего-то той мари метров сто, не больше. Хватит – в прошлый раз хватило. Так, а дальше там, что у нас? А дальше – сопочник и чахоточный лесок. Не рассчитаешь точно – врежешься в него. Тут уж ухо держи востро, вернее – глаз. Все, с этим ясно. Сейчас, кровь из носу, надо успеть до темноты войти в ущелье, а там уж сядем, один хрен. Риск велик, можно сказать смертельный. Ну, а другого-то выхода нет. Так-то, командир. Все, решено. Точка», – Аркадий взглянул на второго:
– Сань, наше положение, как ты понял, не блещет – база не дает «добро» на посадку, нет минимума там. Имея право подбора, как командир экипажа, принимаю решение – садиться на марь по ущелью через «Зуб». Другого подлета туда нет, только через него. Помнишь, я тебе рассказывал, как однажды мы с Заботиным вынужденно пошли на этот трюк? Иначе и не назовешь. Выбора не было, как и теперь. Такой трюк и нам предстоит с тобой. Ты понял, второй? – И тут же, не медля, вышел на связь с базой:
– «Рапан», борту 67342.
– Борт 67342, слушаю твое решение.
– Буду садиться на марь по ущелью через «Зуб». Иного варианта нет, топливо на исходе. Больной на пределе возможного. К месту посадки срочно высылайте вездеход. У меня все.- Аркадий плотно прижался к спинке кресла, проверил крепление ремней безопасности. Тоже сделал и Санька.
– Борт 67342, Аркадий, я понял тебя, понял. В ущелье входи с разворота, как тогда, держи машину строго по центру, не давай ей свалиться на крыло, сам знаешь, какая там турбулентность, особенно на входе. Пройдёшь её — считай, полдела с плеч долой. И еще: проинструктируй второго пилота о его действиях перед «Зубом». Ну, ты понял, что я имею ввиду. Не зевни момент снижения после «Зуба». А на мари тихо, видимость в допуске, ветерок встречный тебе в помощь. Главное – успевай до темноты. Вездеход высылаю. Ну, ни пуха, ни пера. У тебя всё получится.
– «Рапан» вас понял. Захожу на ущелье. Конец связи.
– Второй, значит так: идём, как я и говорил тебе, на марь через «Зуб». От тебя, Саня, вернее от нас с тобой, зависит успех посадки. Четко выполняй все мои команды, особенно перед «Зубом». Предупреждаю: машина перед скалой начнет падать. Не дрейфь, такое продлится несколько секунд. Потом все придет в норму, понял? И будь уверен, мы одолеем эту напасть. Начинаем входить в ущелье. Каньон узкий, рысканье исключено. Все понял?
– Да, командир – Санька поерзал в кресле, крепче сжал штурвал... Самолет мотало, трепало. Вихревые потоки бешеными псами навалились на машину, стараясь искорежить, превратить в пух и прах, расщепить на мельчайшие частицы и сбросить всё в глубины каньона...
-8-
Заложив левый разворот, самолет, как бы прицелившись, крадучись вошёл в ущелье. Быстро темнело. Вот тут-то и началась свистопляска: биплан кидало вверх и вниз, вся конструкция дрожала, как в лихорадке.
– Держим машину, Сань, строго по оси каньона.
– Понял, командир.
Казалось, все бесовские силы навалились. Пилоты изо всех сил сдерживали машину от сваливания. Пот заливал глаза, струйками змеился по спинам... В какое-то мгновение показалось Беленькому, даже вроде бы почувствовал каждой клеточкой своей, как правое крыло чиркнуло скалу. Аж зажмурился Санька на миг. – Нет, летим! – Краем глаза уловил плотно сжатые губы командира, струйку пота, сбегавшую с подбородка. И понял второй пилот, уже в который раз утвердился в мысли: здорово ему повезло с командиром. И был уверен Санька на все сто – пройдут они этот чертов «Зуб» и сядут-таки на ту марь. Обязательно сядут. Иначе и не должно быть.
И тут оба почувствовали – обстановка изменилась. Машину увереннее слушалась рулей, почти прекратилась тряска.
«Кажется, наконец-то прошли турбулентность. А второй ничего, крепкий парень. Выдержал. Зажал эмоции в кулак. Итак, одно прошли. На очереди – «Зуб». Командир постучал по прибору, показателю топлива, его осталось только-только. «Должно хватить минут на пять-семь, от силы. А больше и не потребуется. Вот он, красавец, нарисовался. Вот он, родимый…»
– Второй, прямо по курсу «Зуб»!
– Вижу, командир!
Скала-штык изваянием торчала посредине ущелья. Лет пять тому назад руководство аэропорта вместе с районным начальством пришло к единому решению: взорвать скалу, освободить ущелье на подлете к мари. Здесь, на Севере, мало ли что может случиться: непогодь, отказ техники. А в воздухе, когда край как надо садиться хоть на «пятачок», чтобы самим уцелеть и машину спасти. Вот таким «пятачком» и была марь с уникально тихой погодой почти всегда – горный кряж надежно защищал ее от господствующих ветров. Договорились с геологами и те согласились свалить «Зуб» взрывчаткой. Но не тут-то было, Дошла эта весть до оленеводов. И те не мешкая отправили свою делегацию в район.
Аргумент у чукчей был весьма серьезный: «Нельзя трогать злых духов, однако – беда будет. Олешки сдохнут – сами сдохнем».
Прислушалось начальство к пастухам, отменили свое решениё, дали отбой. С тех пор никто не заикался о подрыве скалы. К чему обижать аборигенов, тремся-то бок о бок…
Самолет неумолимо приближался к «Зубу» с каждой сотней метров.
¬– Главное сейчас – подойти на минимальной высоте к скале. Далее машину потянет вниз. Так, берем штурвал на себя. До отказа. И держать его, держать, пока восходящий поток не подхватит нас. А он должен подхватить,
как в прошлый раз, иначе... последний этап тернистого нашего пути – это не упустить момент – пропустить «Зуб» под фюзеляжем, не задев лыжами. А там и марь. Ну, вперед – без страха и сомненья. И сжавшись, словно боевая пружина, дал команду Саньке:
– Второй, снижаемся к «Зубу»! – и сбавив обороты, слегка отдали штурвал от себя. Самолет послушно реагировал на действия пилотов, теряя высоту, шел к вершине скалы.
– Сейчас начнется, – успел подумать командир. И тут оба почувствовали – машина начала падать, проваливаться. Стремительно росла перегрузка, самолет дрожал.
– Второй, штурвал на себя постепенно, до упора. И держать, держать, что есть мочи, мать его за ногу! – крикнул Аркадий. Пилоты изо всех сил держали штурвалы. Самолёт лихорадило до последней заклепки. Санька до боли в суставах, удерживая вырывающийся штурвал, заворожено смотрел на приближение аспидно-черной скалы. Казалось, сейчас произойдет самое страшное: машина врежется в скалу – и поминай, как звали. И вот в какой-то миг, когда казалось удара не избежать, благодатный восходящий поток поднял машину.
– Сань, выравниваем по горизонту, – они медленно отдали штурвал от себя. «Зуб» все ближе и ближе. И тут мощным боковым вихрем самолет потянуло вправо, еле успели сработать элеронами – тянуло прямо на отвесную стену ущелья. «Все, выровнялись, машина послушна. Так, снижаемся к вершине «Зуба», – и второму:
– Сань, теперь строго держим вершину скалы по нижнему обрезу лобового стекла. «Только бы лыжами не цепануть?» – успел подумать Аркадий. Руки занемели на штурвале, пот ел глаза. И вот уже треклятая скала прошла под фюзеляжем, осталась позади, канула в сумрак. «Все, прошли, слава тебе, Господи» – бросил взгляд Аркадий на второго пилота.
– Второй, прошли мы с тобой этот вертеп, идём на посадку. Вон и марь наша, да и вездеход на месте. Видишь, маячит нам фарами?
– Вижу, командир. Топливо на нуле! – Мотор, пару раз чихнув, смолк. Стало тихо – не по себе. Самолет, планируя, вынырнул из ущелья, резко пошел на снижение, выровнялся перед марью и плюхнулся на снежные заструги; простучал по ним, как по лестнице, замер у кромки редколесья.
«А если бы заглохли на подлете к «Зубу», где бы мы сейчас были?» вялая мысль мелькнула у Аркадия, озноб пробежал по спине. «Топливо съели встречный ветер и манипуляции в ущелье. Да, точно говорят ведь: ты, Аркашка, в рубашке родился – везёт тебе. Второй раз повезло. В третий раз судьбу пытать не буду. Всё. Шабаш.» Еле-еле разжал пальцы, снял руки со штурвала. И повисли они словно плети, затекли от напряжения. Взглянул Аркадий на Беленького – тот, как сидел, подавшись вперед, крепко сжимая штурвал, так и остался сидеть, словно продолжал этот дерзкий полёт...
– Саня, очнись! Все приехали, мать ее в душу! – хлопнул его по спине командир. – Ба, да ты весь мокрёхонький, – глянул в лицо второго пилота. Заметил белесые потеки пот успел испариться, осталась соль... С трудом разжал пальцы Санька, убрал онемевшие руки со штурвала, ухмыльнулся Аркадию. В глазах его командир увидел что-то льдистое, – «ничего, оттает».
– Да и ты, командир, не суше, – провел ладонью по спине Аркадия, ладонь была сырая, – наша парилка сегодня сто очков даст вперед всяким там саунам, так, командир? Жаль вот только – пивка нет.
– Да уж, это точно ты подметил. Сейчас бы кружечку – другую за милу душу пропустить – все пересохло, – Аркадий внимательно посмотрел в глаза Саньке: – Ты, молодец, второй! – и крепко по-мужски пожал ему руку.
-9-
Фельдшерица так и сидела, вцепившись в сидение и носилки. Стонал Михалыч.
– Все, братцы – приехали! Сейчас в вездеход, и в больницу. Он уже тут, потерпи, Михалыч, ещё трошки, ещё с полчасика, – Аркадий выглянул из дверцы: к самолету тяжело дыша, подбежал Заботин, влетел по стремянке в салон:
– Ну, мужики, молодцы! – и по-медвежьи облапил пилотов, ткнулся одному, другому головой. – Эх, и потрясся я за вас, мать моя родина. До сих пор поджилки трясутся... Давайте быстренько Михалыча в вездеход. Подхватили носилки, бережно вынесли из самолета и – в. теплый салон вездехода. Рядом устроилась фельдшерица. Снег повалил хлопьями, было тихо – ни ветерка. И только там, за сопками, куда уходила колея вездехода, бесновалась пурга. Стемнело.
– А вы что ждете, летчики? – Фельдшерица торопила. – Больной совсем плох, быстрее надо!
– Всё, всё. Давай, Иван, на скорости в больницу. За нами приедешь вторым рейсом. Заботин махнул водителю рукой. Вездеход с места рванул в сторону базы, мигнул на повороте красным и пропал за сопкой. Заботин похлопал по карманам куртки, добыл пачку неизменного «Беломора», прикурил . Жадно затянулся:
– Ну, Аркадий, как твой второй, не подкачал? – и к Саньке: – страшно было, а? Только правду.
– Страшно, Петр Афанасьевич. Особенно, когда перед «Зубом» машина стала падать. Казалось – все, каюк... До сих пор не могу понять, что за сила такая подняла нас и перенесла через скалу. Чудо какое-то, даже не верится, – Санька вытянул перед собой руки – пальцы мелко дрожали. – До сих пор не могу успокоиться.
– Все путем, Александр, все вполне естественно. Главное – это не утерять рассудок от страха, не удариться в панику. Запомни: не боятся только дураки, так вот, – Заботин закашлялся, чертыхнулся, выплюнул папиросу, втоптал в снег. – Мы вот тоже тогда с Аркадием попали сюда же через «Зуб». Бережет нас судьба, мужики. По всем данным тут, видимо, вот какая штуковина: каким-то макаром образуется воздушная яма на подлете к скале, а ближе к ней идут мощные восходящие потоки. Они-то и спасли нас и тогда, и сегодня. Риск огромный, что и говорить. Но ведь это в принципе, единственный выход из тупика, другого-то нет. Вот и рискуем вопреки всему и вся. Ну, ладно. Хорошо то, что хорошо кончается. А теперь, орлы, чехлим самолёт – и домой! Пурга закончится, подъедет заправщик и перегоните машину на базу. Разбега для «АНа» хватит, проверено.
-10-
Сидели в теплом вездеходе, кидало в сон под урчание мотора, под мерное покачивание на ухабинах, после всего пережитого.
– Хорошо, что так обошлось. Второй раз уже попадаем в переплёт. И второй раз везёт. Все, больше таких «номеров» на выживание не позволю. Хватит рисковать. Сегодня пока ждал, думал сердце не выдержит. Пару пачек «Беломора» выкурил, с ума сойти. Завтра буду разбираться с синоптиками. Почему они, чёрт возьми, только в последние минуты дали сведения о циклоне? Кто прошляпил? – Взглянул на дремавший экипаж. –Ухряпались соколики. Досталось по полной программе. А если бы, не "дай бог, произошло непоправимое? – об этом Заботину не хотелось даже и думать.
Закурил, вспомнил свой полет через «Зуб». Тогда их с Аркадием вызвали в Управление, на «ковер», отстранили от полетов. Московская комиссия около месяца разбиралась с этим случаем и пришла к выводу: экипаж в сложившейся чрезвычайной ситуации действовал грамотно, проявил мужество и свое лётное мастерство; без потерь доставили на базу драгметалл с прииска, спасли жизнь сопровождающих груз, себя и машину.
Приказом по Министерству ГВФ командира экипажа Заботина и его второго пилота Загороднего наградили именными золотыми часами и денежной премией в размере двух окладов каждому.
Начальника метеослужбы за несвоевременное оповещение экипажей о надвигающимся мощном циклоне отстранили от работы, хотели даже отдать под суд. Хорошо, что обошлось без ЧП, без смертей. Пожалели его. После этого случая он вскоре вообще умотал на материк. Скатертью дорога, как говорится. Невелика потеря – забулдыгой он был отменяем, за что и поплатился.
– Ну, мужики, сморило вас, однако. – Закурил, пыхнул дымком Заботин. – Сейчас приедем на базу – и ко мне, на ужин. Там моя Петровна заварганила пельмени, да и повод есть сегодня принять на «грудь». Не против, а? Аркадий толкнул плечом Саньку, – возражений нет, второй?
– Да разве кто откажется от такого?! – Потер ладони Беленький, предвкушая приятное действо.
– Кстати, Аркадий, как думаешь, не пора ли твоего второго вводить командиром? – Заботин уставился на Загороднего. – Как у него с налетом и вообще?
– У Беленького все идет по плану, и в простых и сложных метеоусловиях. Можно сказать – готов.
– Тогда не будем тянуть волынку. Надо оформляться. К нам поступает пара новых машин, на той неделе должны пригнать. А командиров экипажей не хватает. Всё решено. Так что, Александр, готовься, хватит тебе отсиживаться в правом кресле, усёк? – Заботин потрепал Саньку за вихры.
– А у них с Ниной уговор: как только Беленький введется командиром -сразу отгуляем свадьбу. Эх, и люблю я такие мероприятия! – и Аркадий отбил чечетку унтами на месте, руками по груди, по коленям.
– Вот и добре, пилот. Пора тебе прибиваться к семейному берегу, кончать холостяцкую жизнь, ничего в ней хорошего нет. Нина – девушка заметная, многие за ней увивались. Но, увы! Всем давала от ворот поворот. Это дело мы приветствуем, не забудь пригласила свадьбу. – Заботин хитровато прищурился.
– Само собой, Петр Афанасьевич, и вас с Петровной, и всех коллег наших. А еще попрошу вас быть у меня на свадьбе посаженным отцом, как на это смотрите? — Беленький аж вспотел.
– Спасибо, Александр, благодарю за оказанную честь. Родители-то твои знают?
– Знают, писал им. Пригласили мы их. Да куда там – со здоровьем проблемы. Опять же хозяйство на кого оставишь – не приедут они. Ну, а у Нины никого нет, из детдома она, сами знаете. – Прикрыл Санька глаза, уносясь мысленно в родную деревню...
Вездеход резко тормознул, всех кинуло к кабине. – Что за черт! –Заботин откинул люк, выглянул наружу: пурга буйствовала вовсю, сухим колким снегом хлестало в лицо, выбивая слезу. У кабины стоял мужик на лыжах, за плечами вниз стволом – ружьё. Рядом, на поводке крутились две
лайки. «Охотник», – догодался Заботин. Спустя пару минут водитель пожал руку охотника и вездеход, газанув, переваливаясь с ухаба на ухаб, тронулся дальше.
– Что останавливались-то? – спросил Аркадий.
– Да охотник по пути что-то у Ивана спрашивал. И куда только его черти понесли в такую погоду? Недаром говорят: охота и рыбалка пуще неволи.
– Петр Афанасьевич, как там мой Шаман? – Сквозь дрему спросил у Санька.
– Ну, брат, твой Шаман на высоте! Авторитет! Пузо аж лоснится от сгущенки, любит её, стервец; все ему несут – кому не лень. Ведь надо же синоптики, мать их в душу, ни хрена не выдали насчет циклона, а вот пес перед вашим вылетом четко нашаманил, вынес свой вердикт – и баста! Ну, мужики, что-то в этом есть, ей богу! Да, хозяин, не успел я занести твоему воспитаннику. – И Заботин добыл из куртки банку сгущенки, протянул Беленькому.
– Береги пса. Цены ему нет. Придется зачислить его в штат метеослужбы на полное довольствие.
Ухмылялись пилоты, подремывая. Пригрелись плечом к плечу. Прокручивали в памяти своей случившееся... Впереди замелькали огоньки базы. Через несколько минут вездеход тормознул у штаба авиаотряда. Летчики вывалились из вездехода, ходили, разминали затекшие ноги.
– Вы тут подождите меня, ребята, я мигом в штаб. Узнаю, как дела у Михалыча. – Вышел быстро. – Все нормально, говорят доктора, уже чинят егеря. Но недельки три придётся ему давить больничную койку. Ну, это в порядке вещей. Главное – вовремя успели довести до больницы. Ещё бы с часок – и всё... Завтра по рации сообщат геологам, а те успокоят Таисию, извелась вся, надо думать... Ну, а теперь ко мне! Петровна там заждалась. Да и не терпится хорошенько расслабиться, как говорит медицина – снять стресс, а, мужики?
– Мы не против, командир, давай команду на посадку!
– Тогда – вперёд! – И трое, обнявшись по-братски, двинулись к домашнему теплу. А они и есть братья родного дома, имя которому – НЕБО.
И была у Саньки с Ниной веселая свадьба. Три дня гуляли, благо погода была нелётная. Выделили им комнату в одном из бараков. А спустя год родился у них сын. И нарекли его Александром, Сан Санычем, одним словом.