Как бы то ни было, они поплыли. На двух лодках. В одной Дюнуа и Жанна. Во второй её телохранители. По дороге Жанна подробно расспрашивала Дюнуа о положении в Орлеане. Как обстоят дела с продовольствием? Что собой представляют английские укрепления? Сколько примерно сил у противника? Не слышно ли чего о подкреплениях для англичан?
На последний вопрос Дюнуа ответил, что ему ничего не известно. Жанна возразила: ей известно о том, что целая армия во главе с прославленным полководцем Фальстолфом движется к Орлеану. Откуда ей это известно? Жанна ответила так, как всегда отвечала и всегда будет отвечать в подобных случаях:
- Мои голоса сказали мне об этом. – И добавила: – Пошлите людей и следите, тщательно следите за передвижениями Фальстолфа.
К вечеру лодки причалили к северному берегу примерно в шести милях восточнее Орлеана. Там было небольшое местечко под названием Шеси. Здесь должна была переправиться часть обоза с южного берега. Сюда и приказала плыть Жанна, заявив, что хотя бы без части своего обоза она в город не зайдёт. Пришлось в Шеси заночевать, ибо обоз всё ещё копался на том берегу, налаживая переправу, и раньше следующего дня, 29 апреля, оказаться в Шеси никак не мог.
Дюнуа беспокоил английский форт Сен-Лу, что громоздился милях в трёх восточнее. Не вызвать ли сюда отряд арбалетчиков из Орлеана? Вдруг англичане из Сен-Лу попробуют помешать переправе или, чего доброго, прослышав, что Дева рядом с ними в беззащитной деревушке, нападут на Шеси? Жанна запретила Дюнуа дёргать солдат из Орлеана. Её голоса, заявила она, сказали, что всё будет в порядке, и нечего попусту тревожить людей среди ночи.
Заночевали в домике зажиточного горожанина Гюи де Кайи. Вернее, его звали просто Гюи Кайи. Без всяких там «де». Ибо дворянином он не был, а был богатый рыбак, который досель поплёвывал на всю эту военную кутерьму, исправно снабжая свежей рыбкой обе воюющие стороны, и жил себе припеваючи. Но после ночи, что провела Жанна под его крышей, человека как подменили.
Утром он пал перед Жанной на колени и сказал, что просит разрешения у Девы следовать за ней.
- Куда? В Орлеан? – не поняла Жанна.
- Повсюду, куда бы Вы ни приказали! – воскликнул Гюи.
И с этого времени он действительно неотрывно сопровождал Жанну во всех её военных кампаниях.
Причины, побудившие его так резко изменить свой образ жизни, славный Гюи Кайи описал через три месяца после этих событий. Он направил письмо королю Карлу Седьмому с рассказом о том, что видел своими глазами той ночью.
А видел он «…трёх сверкающих архангелов с огненными мечами, что стояли в изголовье спящей Девы…»
Письмо это было написано на пике славы Жанны. Славы уже не французской, а общеевропейской. И все, а уж коронованный Жанной Карл в особенности, готовы были поверить чему угодно про эту девушку. Король поверил Гюи Кайи сразу и безоговорочно. И даровал ему дворянство. Этот Акт Карла сохранился до наших дней. В нём он дарует Гюи де Кайи дворянский герб с изображением «…трёх архангелов в пламенном сиянии, как в тот момент, когда означенный Гюи де Кайи видел их…»
Как относиться к сему факту – решайте сами. Может, в ту ночь экзальтированное религиозное сознание Гюи действительно показало ему нечто, а может, он в тот день просто перебрал доброго французского вина.
Но, как бы то ни было, Жанна получила за здорово живёшь ещё одного преданного человека и бойца, а преданный человек и боец получил дворянство для себя и потомков. И так хорошо, и так хорошо.
…Разумеется, нечего было и думать, чтобы удержать в тайне факт переправы Жанны на правый берег и место её ночёвки. Поэтому прямо с утра пятницы 29 апреля дом Гюи Кайи стал настоящим местом паломничества.
Сотни орлеанцев, покидая город через восточные ворота, стекались в Шеси, чтобы хоть краем глаза взглянуть на Посланницу Божью и, если повезёт, коснуться её рукой. Пока что они, а не англичане стали основной проблемой для телохранителей Жанны. Англичане же сидели тихо и угрюмо в своём форте Сен-Лу. Они не сделали ни малейшей попытки напасть на Шеси или хотя бы пострелять по нему.
Арбалетчиков из Орлеана бастарду всё же пришлось вызвать. Огромная и всё возрастающая толпа паломников начала создавать реальную угрозу если не самой Жанне, то её пути к Орлеану. Жанна как раз собралась в дорогу, так как обоз уже практически полностью переправился. А дорога от Шеси до Бургундских ворот наглухо забита толпами людей! Как тут проедешь? Сотня арбалетчиков и расчистила путь Деве.
Одновременно Дюнуа послал в Орлеан приказ Раулю де Гокуру (это капитан городского ополчения, если вы помните), чтобы он поднял на ноги всех своих бойцов и обеспечил безопасный и беспрепятственный проезд Девы через город. Ехать ей предстояло через весь Орлеан. От восточных, Бургундских ворот к западным, Ренарским. Там располагался дом Жака Буше – одного из самых богатых купцов Орлеана. Можно сказать, местного олигарха. Кстати, может быть, стать самым богатым горожанином Буше помогла не только успешная торговля, но и тот факт, что он был ещё и казначеем Орлеана. Ему и была дарована честь - принять под свой кров Посланницу Божью.
Глядя на беснующуюся толпу на дороге от Шеси к Орлеану, Дюнуа начал понимать, каких трудов ему будет стоить провезти Жанну через весь город.
Во второй половине дня Жанна с сопровождающими и обозом выступили в дорогу. Несмотря на все усилия арбалетчиков, продвигались крайне медленно, и в Орлеан Жанна вошла только в восемь вечера.
Стало смеркаться; у стражников, перекрывших всю центральную улицу, у свиты Жанны и у толпы в руках были горящие факелы. Впереди пажи Жанны везли её знамя и боевой штандарт. Затем ехала сама Жанна в полном доспехе на белом коне, по правую руку от неё, чуть приотстав, двигался Орлеанский Бастард Дюнуа.
Дальше ехали телохранители Жанны. И замыкал столь пышную кавалькаду обоз.
Восторг, охвативший орлеанцев при виде Жанны, неописуем -безумная экзальтация огромной толпы. Оцепление городской стражи было смято, и люди окружили кавалькаду.
«Орлеанская Хроника»:
«Они ликовали так, словно с неба к ним спустился сам Господь. И не без причины - им пришлось вынести ранее множество тягот, забот и лишений, и что много раз хуже, постоянный страх быть брошенными на произвол судьбы. Потому они уже почти потеряли надежду на помощь и спасение.
Теперь же они чувствовали себя так, будто осада уже снята. Вот почему все они: и мужчины, и женщины, и дети смотрели с такой любовью на эту девушку, в которой, как они были уверены, была заключена вся благодать Божья».
Разумеется, без происшествий тут обойтись никак не могло.
«Каждый хотел дотронуться до неё или хотя бы до её коня. Поэтому возникла чудовищная давка, и один из факельщиков случайно поджёг её штандарт. Тогда она пришпорила коня и так ловко погасила пламя, словно была опытным воином. Все, и солдаты и горожане, сочли это великим чудом».
Шествие сквозь беснующуюся, вопящую и визжащую от исступлённого восторга толпу продолжалось. Оно длилось почти два часа. Только в одиннадцатом часу вечера Жанна вступила в дом Жака Буше. Там она наконец-то сняла доспехи. Впервые за четыре дня!
Как видим, для Жанны рыцарский доспех, словно вторая кожа. Она ездит в нём на коне, спит в нём, плавает в лодке. И только в роскошном жилье Буше она позволяет себе расслабиться. Жанна приняла горячую ванну, немного поела и легла спать.
А надо сказать, что Жак Буше был настолько богат, что у него в доме стояли аж две кровати! Да-да, целых две! Почти как у короля. Если вас удивило такое богатство, то скажу: в те времена кровати действительно были столь редки и дороги, что имелись только у самых богатых и знатных людей. Остальные спали на лавках, на полатях или на полу, подстелив под себя матрас. Ну, а совсем бедные, обходились и без матраса.
А у Жака Буше, стало быть, имелись две кровати. Наверное, когда орлеанские начальники выбирали место жительства для Девы, то это обстоятельство и склонило выбор в пользу местного олигарха.
На одной кровати спали Жак с супругой. Другой, к лютой зависти орлеанских девушек, владела дочь хозяев - Шарлотта. Разумеется, в честь прибытия Девы супруги Буше тут же вознамерились вышвырнуть доченьку куда-нибудь на лавку. Но Жанна их успокоила и сказала, что такой суеты ради неё не надо. Всё своё недолгое пребывание в Орлеане она делила постель с дочкой хозяев. У дверей спальни на матрасах, набитых свежей соломой, расположились паж Жанны Луи де Конт и её телохранитель де Олон. Так закончился первый день пребывания Жанны в Орлеане. Впереди их было ещё восемь.
ГЛАВА 11. Подготовка к битве
Кажется, в эту безумную ночь с 29 на 30 апреля кроме Жанны в Орлеане больше никто и не спал. Возбуждённые толпы горожан шатались туда-сюда. Распевали псалмы, жгли факелы, размахивали оружием. Они готовы были прямо сейчас кинуться в бой на ненавистных годдонов, доставивших столько горя и страданий Орлеану. Ведь победа обеспечена, не так ли? Если посланница Божья явилась в город и готова сражаться на их стороне, то кого же орлеанцам бояться? Когда Бог за нас – то кто на нас?
Наверное, телохранителям Жанны пришлось в ту ночь изрядно понервничать. Кто их знает, этих рехнувшихся от счастья гончаров да пекарей, шильников да портных и прочий плебейский сброд, рядом с которым благородному воину и стоять-то зазорно? Вдруг попробуют среди ночи ворваться в дом Жанны и потребовать, чтобы та вела их в бой прямо сейчас?
К утру наконец-то горожане немного утихомирились. Но ненадолго. С первыми лучами солнца Жанна проснулась и с небольшой свитой отправилась в церковь к заутрени. Это вызвало новый взрыв экзальтированного восторга горожан.
В церкви толпа затихла, благоговейно взирая на такую особенную молитву Жанны. Орлеанцы видели подобное погружение в общение с Богом впервые.
Пока Жанна молилась, гасконцы, под командованием Ля Гира, которому не сиделось на месте, сделали короткую вылазку и в лесу, примыкавшему к северной стене Орлеана, перерезали небольшой отряд англичан, рискнувших выйти за дровами.
Жанна после молитвы приступила к делам. Она направляет второе послание английскому главнокомандующему. В нём она сообщает, что она, Жанна, уже здесь, а значит, конец англичан близок, и снова просит убраться по-хорошему. Она требует вернуть гонца, что отвёз первое послание и был арестован, - иначе она завтра же развешает на зубцах городских стен всех английских пленников, которых она здесь обнаружила, в том числе пару знатных рыцарей. И приложила именной список этих потенциальных висельников.
Это ещё одна новинка от Жанны в военном деле. Позднее такой образ действий под названием «репрессалии» будет включён в Женевскую конвенцию о правилах войны. Репрессалии - это те меры, которые можно применять, если противник нарушает правила. В частности, можно взять и напоказ нарушить правила самому. Но это будет в двадцатом веке, а Жанна додумалось до репрессалий в пятнадцатом. И подействовало. Англичане отпустили гонца.
Вместе с ним они послали ответ Жанне. Ей ещё раз настоятельно советовали убираться домой и заняться своим прямым делом – пасти коров. А если она не послушается то «…поймают грязную девку, сделают потаскухой и изжарят на костре…»
Жанна, прочитав послание, пришла в ярость, побледнела от гнева и процедила: «Пусть попробуют поймать».
Так закончился день 30 апреля.
На следующее утро Жанна решила показаться и отрядным командирам. Во главе с Дюнуа они собрались в доме мэра по улице Розы – обычное место для военных советов в дни осады Орлеана.
Собственно, никто туда Жанну не приглашал. Местные командиры Жанну ещё не знали в нужной степени и не считали необходимым Жаннино присутствие.
Жанна считала по-другому и предстала перед ними. Как обычно, в мужском костюме, но не в том, который носила раньше, а в новеньком, красно-зелёной расцветки – цвета Орлеана. Ещё одна маленькая загадка этой девушки. Где она его взяла? Как бы ни были талантливы портные города, вряд ли бы они сумели его сшить за одну ночь.
Жанна сразу же берёт заседание в свои руки и требует немедленно выплатить наёмникам задолженность по жалованью. Оказывается, вчера она не только молилась и вела переговоры с англичанами, но и собирала сведения о гарнизоне Орлеана. Солдатам не плачено уже три месяца! Разумеется, это никак не улучшало их боевой дух. Дюнуа попробовал возразить: в казне нет денег. Жанна парировала:
«Есть деньги, милый бастард, – заявила она. – Я привезла с собой шестьсот туринских золотых фунтов. Этого вполне достаточно. Где они? Возьмите их и заплатите».
Кажется, эти шестьсот фунтов, были уже распределены по достойным карманам, минуя дырявые карманы рядовых бойцов. Поэтому требование Жанны вызвало возмущение собравшихся. Командир по имени де Гамаш подскочил и заорал, что он благородный рыцарь и не намерен подчиняться «…девке, которая раньше невесть кем была…»
Ля Гир выхватил меч. И быть бы рыцарю без головы, не вмешайся в дело Орлеанский Бастард. Он потребовал, чтобы де Гамаш просил у Девы прощения. Тот встал перед Жанной на колени и пробормотал что-то. Когда угроза кровопролития исчезла, совет продолжился в деловом ключе.
Ночью Дюнуа получил странное и тревожное известие. В Блуа, к которому уже подходила армия Жанны, чтобы переправиться на северный берег, зачем-то приехал дофин вместе с малым двором.
Что же тут тревожного? Дюнуа объяснил: армию могут задержать в Блуа, а то и вовсе не отпустить дальше. Жанна искренне удивилась. И Дюнуа пришлось объяснить Деве то, что в этом зале, кроме неё, было известно всем. При дворе есть влиятельные, очень влиятельные люди, которые вовсе не хотят победы Франции. Впрочем, победы Англии они тоже не хотят. А хотят они, чтобы эта война так и тянулась бесконечно. Без всяких побед и поражений. Им просто выгодна ситуация вечной войны. Уж больно жирные рыбы плавают в мутной воде.
Во главе этой партии стоял ни кто иной, как коннетабль Франции Ля Треймуль. Сия титулованная гадина, захватив фактическую власть при дворе Карла, без всякого смущения торговала с англичанами, снабжая войска, осаждающие Орлеан, различными припасами.
Появление Жанны слегка встревожило Ля Треймуля, и когда он понаблюдал за этой девушкой с её сверхъестественными способностями, изрядно напугало.
А если эта таинственная посланница и впрямь разобьёт англичан? А вдруг и правда ей удастся короновать Карла в Реймсе короной французских королей? Что же тогда? А вот что – Ля Треймуль лишится доходов от военных поставок англичанам. Соперник Ля Треймуля епископ Реймсский де Шартр обретёт солидные доходы от своих пока что занятых англичанами земель и не менее солидный вес при дворе…
Ввиду таких тревожных перспектив Ля Треймуль, очевидно, и решил вредить миссии Жанны чем только возможно. Заминка с движением армии к Орлеану, вынужденное возвращение войска давали ему шанс покончить с Жанной раз и навсегда. Надо было убедить дофина, что армию он доверил совсем не тому командующему. Девчонка даже провести её к месту боя толком не сумела. Необходимо задержать армию в Блуа, что равносильно поражению, ведь Орлеан вот-вот падёт, это всем известно. Надо только выиграть чуть-чуть времени.
С этой целью, похоже, Ля Треймуль и убедил дофина ехать в Блуа встречать свою незадачливую армию. Скажем сразу, ничего у него не вышло. Ибо вслед за двором в Блуа немедленно выехал и епископ Реймсский, который был хоть и несравненно беднее Ля Треймуля, но не глупее. Он спешил в Блуа как раз с целью как можно быстрее выпихнуть армию обратно в Орлеан.
Армия вернулась в Блуа, вопреки надеждам Ля Треймуля, не в удручённом неудачным походом состоянии, а в блестящем боевом виде. Возглавлявшие её командиры, особенно Алансон и Жиль де Ре, по-прежнему пылали энтузиазмом и рвались в бой. Да тут ещё и епископ примчался, начал благословлять направо и налево святое воинство.
В этой обстановке коннетабль интриговать не стал.
Но всего этого, конечно, не мог предвидеть Дюнуа. Его тревоги полностью разделяли остальные орлеанские командиры. До прихода Жанны на совет было уже решено, что Дюнуа немедленно выезжает в Блуа, чтобы воспрепятствовать надвигающемуся вредительству. Жанна беспокойство окружающих не разделила ничуть
«Мои голоса сказали, что армия прибудет вовремя», - хладнокровно заявила она.
Однако окружающие ещё не имели возможности убедиться, что эти таинственные «голоса» не ошибаются никогда. И настаивали на поездке Дюнуа. Жанна не стала возражать, и в ночь с первого на второе мая он спешно отбыл в Блуа.
Пока Дюнуа готовился к трудной поездке, Жанна продолжила осмотр местности и вновь сделала попытку договориться с англичанами миром. На этот раз она направилась к южным воротам, выводившим прямо на мост. Южное окончание моста занимала громада Турели, которая, как мы помним, уже давно в руках англичан.
Северный конец моста разобран французами, а берег укреплён фортом.
В Турели сильный гарнизон из пятисот мечников и лучников под командованием опытного командира сэра Гласдейла. В день 1 мая оный сэр взбешён и смущён одновременно. Нынче ночью чья-то таинственная рука прикрепила к стене его комнаты «Пророчество Мерлина» о Деве, призванной спасти Францию. Нет сомнений, что о происшествии очень скоро стало известно всему гарнизону Турели.
И само пророчество, и способ его появления на стене воинского духа англичанам не прибавили. И к вечеру английские дозорные видят с турельских стен, как на том берегу на укреплениях французского форта появляется небольшая фигурка в сияющих серебряных доспехах. Звонкий девичий голос вызывает Гласдейла на разговор.
Вот она – Французская Ведьма! Наконец-то англичане видят её своими глазами. Гласдейл поднимается на стену. Ему самому не терпится взглянуть на ту, о которой вот уже какую неделю только и говорят и осаждённые, и осаждающие.
«Гласдейл !- слышит он. – Время англичан кончилось. Уходите с миром, откуда пришли. Если не уйдёте – вы все погибнете».
«Шлюха! - орёт Гласдейл. – Дрянь! Попадись нам на часок, и ты перестанешь быть девой!»
Сопровождающие Жанну смотрят, как она отреагирует на эти слова. Жанна спокойна, видимых признаков волнения или гнева у неё нет.
«Мне жалко вас! - кричит она Турели. - Жалко ваши души! Всё равно англичане уйдут от Орлеана. Но вы этого не увидите. И ты, богохульник Гласдейл, тоже!»
В ответ:
«Убирайся пасти своих коров! Пока тебя не поймали и не сожгли».
«Вы лжёте, - спокойно отвечает Жанна. Поворачивается и уходит в город. Тяжёлые орлеанские ворота захлопываются за ней. И вздох облегчения у орлеанцев. Наверное, Бог помутил разум и сковал волю англичан. Ведь Дева стояла прямо на валу, лёгкая мишень для лучника. В Турели их сотни. Опытных, метких, со страшными английскими луками в руках. И ни один не осмелился выстрелить! Это видели своими глазами тысячи орлеанцев и поспешили рассказать о новом чуде остальным жителям города.
А Жанна, понурив голову, возвращается домой. Рядом с ней её верный паж, молоденький Де Конт. Он счастлив. Мальчику очень хочется повоевать, и он тревожился, а ну как англичане послушаются Божью посланницу и уйдут без боя! Не в силах сдержаться он радостно спрашивает свою повелительницу:
«Жанна, ну теперь-то битва неизбежна?»
И получает звонкую пощёчину.
«Гадкий мальчишка! - со слезами на глазах кричит Жанна. - Да знаешь ли ты, что такое война!? (А сама-то откуда знает?) Это значит, святая французская кровь прольётся!»
Так закончился второй день Жанны в Орлеане.
На следующий день, 2 мая, Жанна продолжила укреплять моральный дух французов и трепать волю англичан. Она решила осмотреть укрепления Орлеана снаружи и заодно познакомиться поближе с английскими фортами на северном берегу.
И… можно ли представить более безумную идею? Просто выехать из ворот и проехаться вдоль всего Орлеана на глазах тысяч врагов? Где тут хоть один шанс уцелеть? Но накануне, поднимаясь живой мишенью на вал в сотне метров от Турели, она рисковала не меньше.
К утру горожане, и без того в экстазе уже третий день пребывающие, после вчерашней сцены у Турели вообще как с цепи сорвались. Они желали, чтобы Дева немедленно повела их в бой. Чего там ждать армию? И на что она нам, храбрым орлеанцам, если с нами Дева?! В бой!
Но какой может быть бой? Под Орлеаном около трёх с половиной тысяч англичан, опытных рубак и стрелков. Городское ополчение многочисленней, более пяти тысяч. Все вооружены не хуже англичан. И на стенах вполне могут биться. Но в поле, в поле! Там один матёрый пехотинец без труда расправится с десятком храбрых портняжек, а рыцарь перебьёт, разгонит, потопчет конём и сотню. И спасти разгорячённых паче меры горожан будет некому, ведь профессиональных воинов на тот момент в Орлеане всего-то около шести сотен человек. Необходимо ждать армию. Но надо и занять чем-то расходившихся муниципальных вояк. Вот Жанна и ведёт их на этакую рекогносцировку.
За ней не только городское ополчение повалило, но и прочие горожане. Огромная толпа утром 2 мая выползает длинной змеёй из западных, Ренарских ворот и не торопясь обходит весь северный Орлеан до Бургундских ворот. Всё это время «демонстранты» и многочисленная публика на стенах то веселятся, то поют псалмы, то дружно скандируют оскорбления англичанам.
А что же англичане? Англичане сидели в своих укреплениях, не решаясь атаковать даже безоружную толпу, если её возглавляет Французская Ведьма. И высунуться из фортов не решились. Хоть раз выстрелить. Камень бросить. Похоже, они всерьёз напуганы. Только под вечер толпа втягивается через Бургундские ворота обратно за стены. Всё. Ещё один день закончен. Ещё один удар по англичанам нанесён. Удар моральный, но он пошатнул англичан сильнее физического.
Однако где же армия? Она движется по северному берегу. Вопреки всем опасениям, французам не пришлось прорываться с боями мимо захваченных англичанами луарских городов. Гарнизоны захватчиков сидели за стенами и не пытались высунуться.
Бастард Дюнуа был радостно удивлён, наткнувшись на армию уже на подходе к Орлеану. Это было в полдень 2 мая. Бастард тут же посылает радостное известие в город: «Завтра утром встречайте». Если бы он знал, какой способ встречи изберёт Жанна, возможно, поостерёгся бы извещать.
Утром 3 мая армия уже видит стены Орлеана. И тут бастард замечает, что навстречу ей, прямо рядом с английскими фортами, мчится на своём белом коне Жанна, сверкая в лучах восходящего солнца серебром доспехов. И с ней только пять телохранителей! Дюнуа вспоминал, что у него при этом зрелище волосы под шлемом зашевелились от ужаса. Что она делает?! Её же сейчас убьют!
Какое там! Англичане бездействуют. На них будто паралич напал. Без малейших препятствий армия с Жанной во главе втягивается в Орлеан. Всё. Французским командирам можно облегчённо выдохнуть. Безумный поход паче всех чаяний завершён удачно.
Они ещё не знают, что уже победили. Ибо за эти пять дней, пока они блуждали от Орлеана к Блуа и обратно, Жанна в одиночку разбила английскую армию. Разбила тем, что скомкала, порвала и бросила под копыта своего белого коня английский моральный дух, сковала суеверным страхом их волю.
Теперь англичане - просто мишени. Надо только направить на них удар. В нужное время, в нужном месте. Тогда они сами посыплются.
ИНТЕРЛЮДИЯ ПЯТАЯ: Лучники и арбалетчики
Какими же силами располагала Жанна и какие силы ей противостояли? Историки оценивают размер английской армии в 7-10 тысяч. Не все из них были под Орлеаном. Более половины стояли гарнизонами в прилуарских городах. Мы не очень ошибёмся, если определим численность осаждающих под Орлеаном в 3500 – 4 000 бойцов. В основном это лучники. Соотношение лучников с остальными бойцами было примерно 3 к 1.
А что у Жанны? Формально перевес, и перевес солидный. У неё около девяти тысяч бойцов. Но большинство этой армии не было приспособлено для полевого, атакующего боя. Обороняться на стенах – да, а вот кого же Дева могла вывести в поле?
Мы уже видели, что половина или больше её солдат - это муниципальная милиция. Гужбаньё городское, проще говоря. Храбрые, самоотверженные, но малообученные воины. При штурме вражеских укреплений они могли послужить неплохой смазкой для английских мечей и копий, но мало на что больше. Однако несколько сотен профессиональных солдат плюс четыре тысячи в подошедшей армии вроде давали равенство и некоторый перевес Жанне.
Так, да не так. Соотношение стрелков к другим бойцам было, как и англичан, 3 к 1. Это были арбалетчики. Лучшие в тогдашней Европе итальянские арбалетчики. Но от этого они не становились более пригодными для боёв в поле и атак укреплений. Оборона - вот их хлеб.
Чтобы было понятней, давайте сравним лучника и арбалетчика. Лук скорострельней. Английский лучник мог выстрелить дважды за минуту. Арбалетчки – хорошо, если раз в пару минут.
Лук гораздо дальнобойней арбалета и ничуть не уступает ему в убойной силе. По дальности и точности стрельбы английский длинный лук не то что арбалет, но и современные пистолеты превосходит. Лук менее громоздок, чем арбалет. Лучник куда как более маневренней арбалетчика. Места в строю лучник занимает меньше, чем арбалетчик. Стало быть, строй лучников более плотный, а значит, и залп будет более плотный.
Вот и выведи арбалетчиков в поле. Лучники перестреляют их быстрее, чем те первый залп успеют сделать. Правда, не будем забывать, что итальянские арбалетчики имели в своём снаряжении здоровенные прямоугольные шиты, похожие на современные омоновские. Наверное, поэтому именно арбалетчиков частенько привлекали к поддержанию порядка в городах. Теснить и огораживать толпу щитами не вчера придумали.
Однако щиты им были нужны вовсе не для полицейских функций. Они прикрывали арбалетчиков на поле боя. Это, конечно, повышало их защищённость, но никак не увеличивало скорострельность.
У арбалета было только одно преимущество перед луком. Но это преимущество и послужило тому, что арбалеты распространены были к 15 веку гораздо шире луков. Это чудесное свойство арбалета – простота в применении, которая влекла за собой быстроту в обучении стрелка.
Лук скорострельней, но стрельба из него требует большой физической силы. А тетива арбалета натягивается специальным устройством и никаких сверхусилий не требует. Старик натянет, и женщина, и ребёнок, даже инвалид однорукий.
Лук точнее, но, чтоб целиться из него, нужен быстрый, острый глаз. Ведь прицелка идёт с натянутой тетивой. Даже очень сильный человек не сможет долго удержать её натянутой. Значит, лучник должен в доли секунды найти цель, сделать все необходимые упреждения и выстрелить.
Лучника готовят долго. Очень долго. Как правило, с детства. А хорошего арбалетчика можно и за месяц обучить. Поэтому и потери среди арбалетчиков быстрее восполняются.
О, как же ненавидели арбалет феодалы! А коли так, то и церковь, сама крупнейший феодал, арбалет проклинала. Объявляла его оружием сатаны. А он был вовсе не оружием сатаны, а оружием простонародья. Благодаря своей простоте он стал таковым. Арбалет выбивал из рук феодалов их главную привилегию – военное дело. Он делал силой простонародье, горожан.
ГЛАВА 12. Направление главного удара
Силы противника разбросаны по всему периметру Орлеана. На юге, в Турели и фортах, 700-800 человек. На северо-востоке, в форте Сен-Лу, 200-300 человек. И на северо-западе и западе в шести бастилиях и фортах остальная английская армия. Те укрепления связаны между собой окопами, так, что можно считать, что основные английские силы тоже в кулаке.
От Турели англичан отрезает Луара. А от крайнего восточного Сен-Лу - густой лес, подходящий к городу с севера и разрезающий весь северный театр военных действий на две малосвязанные между собой части. Бить противника французам надо по частям и очень быстро. Что Жанна и будет делать. Ей всё же придётся вывести городское ополчение в поле. Она не смогла бы удержать городское ополчениие за стенами, даже если бы захотела. Всеобщий восторг был так силён, боевой дух горожан так велик, что удержать их в городе не могло ничто.
Сказано было – ждать армию, горожане, мобилизовав остатки терпения, ждали. Армия пришла – теперь они больше не хотят отсиживаться ни часа. Впрочем, Жанна тоже не собирается больше ждать. Надо только решить, с чего начать. Какое из осадных укреплений громить первым.
Жанна собирает военный совет. Она излагает свой план, крайне удививший командиров. Она нашла ключ - Турель. Если взять её, вся остальная блокадная структура рушится сама собой. Турель и подчинённые ей южнобережные форты Сен-Жан ле Блан и цитадель Святого Августина - единственные укрепления, отрезающие Орлеан от юга Франции. То есть - от владений дофина Карла. Ведь к северу от Луары всё английское. Поэтому Жанна настаивает: атакуем Турель.
Позднее именно так станет воевать Наполеон - он всегда искал во вражеской позиции свой «Тулон», то есть ключевое звено, мощным ударом по которому и сокрушал врага. (Кстати, Наполеон тщательно изучал походы Жанны. И против рассказа о штурме Турели стоит его пометка : «Жанна - гениальный полководец»)
Жалко, что на том военном совете, вечером 3 мая, Наполеонов не нашлось. Поэтому командиры бурно протестуют против плана Жанны. Они настаивают, чтобы деблокада города началась с северного берега.
- Если мы переправимся на южный берег и приступим к штурму Турели, кто помешает англичанам ударом с севера захватить город? – доказывает Жанне Дюнуа под одобрительные голоса остальных. И, согласимся, логика в его словах есть. Действительно, кто? Кто удержит англичан от атаки опустевшего Орлеана?
- Бог, – отвечает Жанна.
Ответом ей были выпученные глаза и отвисшие челюсти. Даже для средневекового сознания ТАКАЯ вера была чем-то запредельным.
Стоит ли удивляться, что эта абсолютная вера в себя передавалась окружающим?
Пока орлеанские командиры приходили в себя от заявления Жанны, в защиту её планов выступили её верные апостолы – Алансон и Жиль де Ре. Они прекрасно понимали всю логичность возражений Дюнуа. Но там, где есть ВЕРА, логике делать нечего. И они в один голос требуют принять план Жанны.
Тут взрывается проклятьями уже знакомый нам де Гамаш. Понять его можно – если лепечет всякий бред семнадцатилетняя крестьянка (Жанна же именно так ему виделась), то это ещё куда ни шло. Но когда вместе с ней сходят с ума столь знатные персоны, как герцог Алансонский и Жиль де Ре, то непереносимо.
Де Гамаш, густо перемежая свою речь изощрёнными ругательствами, орёт, что ни дня, ни часа не останется больше в этом сумасшедшем доме и уйдёт со своими бойцами. Жанна кричит, чтобы де Гамаш перестал материться и богохульствовать.
Не выдерживают нервы у городского бальи Рауля де Гокура. Он подскакивает с места и, стуча по столу кулаком, вопит, что велит не выпускать из города никого, если безумный план Жанны будет принят. Поднимается общий крик, шум, ругань, и руки ложатся на рукояти мечей.
Дюнуа пытается найти компромисс. Он предлагает для начала атаковать форт Сен-Лу. Это несколько успокаивает собравшихся. Что ж, Сен-Лу - это хороший выбор. Форт стоит на отшибе от остальных англичан. Гарнизон там небольшой. И помощь ему англичанам подать будет затруднительно. Ведь от южного берега Сен-Лу отрезает Луара, а от северобережных фортов – густой лес. Давайте штурмовать Сен-Лу! Все - за.
Кроме Жанны. Ей нужна Турель и ничего больше. Дюнуа снова пытается объяснить Жанне основы стратегии. Если наносить удар по Турели, то всё равно предварительно надо убрать Сен-Лу. Ведь для атаки на Турель надо переправиться на южный берег. А Сен-Лу держит под контролем все удобные переправы на востоке.
И опять всё правильно и логично у Дюнуа выходит. Вот только… что же они, такие опытные и логичные командиры, уже двести дней осаду снять не могут? Что же они, такие тактически грамотные. от селёдочного обоза недавно удирали? Очевидно, нечто подобное проносится в голове у Жанны. Ей надоел этот совет. Она встаёт:
- Советуйтесь со своими советчиками, милый бастард, а я буду советоваться со своими. Завтра мы атакуем Турель и прогоним англичан.
С этими словами Жанна покидает военный совет и отправляется отдыхать. Эта очередная дерзкая выходка простолюдинки вызывает новый взрыв негодования среди благородных рыцарей. Да как она смеет! Рауль де Гокур заявляет, что не собирается подчиняться ни женщинам, ни детям, а Жанна – и то и другое. Эти слова встречают одобрение у большинства.
Алансон, Жиль де Ре и ещё несколько командиров, знающих Жанну с Шинона, продолжают поддерживать её план. Вновь вспыхивает скандал. Атаковать Турель? Да чёрта с два, тут нет самоубийц! Завтра с утра берём Сен-Лу!
На последний вопрос Дюнуа ответил, что ему ничего не известно. Жанна возразила: ей известно о том, что целая армия во главе с прославленным полководцем Фальстолфом движется к Орлеану. Откуда ей это известно? Жанна ответила так, как всегда отвечала и всегда будет отвечать в подобных случаях:
- Мои голоса сказали мне об этом. – И добавила: – Пошлите людей и следите, тщательно следите за передвижениями Фальстолфа.
К вечеру лодки причалили к северному берегу примерно в шести милях восточнее Орлеана. Там было небольшое местечко под названием Шеси. Здесь должна была переправиться часть обоза с южного берега. Сюда и приказала плыть Жанна, заявив, что хотя бы без части своего обоза она в город не зайдёт. Пришлось в Шеси заночевать, ибо обоз всё ещё копался на том берегу, налаживая переправу, и раньше следующего дня, 29 апреля, оказаться в Шеси никак не мог.
Дюнуа беспокоил английский форт Сен-Лу, что громоздился милях в трёх восточнее. Не вызвать ли сюда отряд арбалетчиков из Орлеана? Вдруг англичане из Сен-Лу попробуют помешать переправе или, чего доброго, прослышав, что Дева рядом с ними в беззащитной деревушке, нападут на Шеси? Жанна запретила Дюнуа дёргать солдат из Орлеана. Её голоса, заявила она, сказали, что всё будет в порядке, и нечего попусту тревожить людей среди ночи.
Заночевали в домике зажиточного горожанина Гюи де Кайи. Вернее, его звали просто Гюи Кайи. Без всяких там «де». Ибо дворянином он не был, а был богатый рыбак, который досель поплёвывал на всю эту военную кутерьму, исправно снабжая свежей рыбкой обе воюющие стороны, и жил себе припеваючи. Но после ночи, что провела Жанна под его крышей, человека как подменили.
Утром он пал перед Жанной на колени и сказал, что просит разрешения у Девы следовать за ней.
- Куда? В Орлеан? – не поняла Жанна.
- Повсюду, куда бы Вы ни приказали! – воскликнул Гюи.
И с этого времени он действительно неотрывно сопровождал Жанну во всех её военных кампаниях.
Причины, побудившие его так резко изменить свой образ жизни, славный Гюи Кайи описал через три месяца после этих событий. Он направил письмо королю Карлу Седьмому с рассказом о том, что видел своими глазами той ночью.
А видел он «…трёх сверкающих архангелов с огненными мечами, что стояли в изголовье спящей Девы…»
Письмо это было написано на пике славы Жанны. Славы уже не французской, а общеевропейской. И все, а уж коронованный Жанной Карл в особенности, готовы были поверить чему угодно про эту девушку. Король поверил Гюи Кайи сразу и безоговорочно. И даровал ему дворянство. Этот Акт Карла сохранился до наших дней. В нём он дарует Гюи де Кайи дворянский герб с изображением «…трёх архангелов в пламенном сиянии, как в тот момент, когда означенный Гюи де Кайи видел их…»
Как относиться к сему факту – решайте сами. Может, в ту ночь экзальтированное религиозное сознание Гюи действительно показало ему нечто, а может, он в тот день просто перебрал доброго французского вина.
Но, как бы то ни было, Жанна получила за здорово живёшь ещё одного преданного человека и бойца, а преданный человек и боец получил дворянство для себя и потомков. И так хорошо, и так хорошо.
…Разумеется, нечего было и думать, чтобы удержать в тайне факт переправы Жанны на правый берег и место её ночёвки. Поэтому прямо с утра пятницы 29 апреля дом Гюи Кайи стал настоящим местом паломничества.
Сотни орлеанцев, покидая город через восточные ворота, стекались в Шеси, чтобы хоть краем глаза взглянуть на Посланницу Божью и, если повезёт, коснуться её рукой. Пока что они, а не англичане стали основной проблемой для телохранителей Жанны. Англичане же сидели тихо и угрюмо в своём форте Сен-Лу. Они не сделали ни малейшей попытки напасть на Шеси или хотя бы пострелять по нему.
Арбалетчиков из Орлеана бастарду всё же пришлось вызвать. Огромная и всё возрастающая толпа паломников начала создавать реальную угрозу если не самой Жанне, то её пути к Орлеану. Жанна как раз собралась в дорогу, так как обоз уже практически полностью переправился. А дорога от Шеси до Бургундских ворот наглухо забита толпами людей! Как тут проедешь? Сотня арбалетчиков и расчистила путь Деве.
Одновременно Дюнуа послал в Орлеан приказ Раулю де Гокуру (это капитан городского ополчения, если вы помните), чтобы он поднял на ноги всех своих бойцов и обеспечил безопасный и беспрепятственный проезд Девы через город. Ехать ей предстояло через весь Орлеан. От восточных, Бургундских ворот к западным, Ренарским. Там располагался дом Жака Буше – одного из самых богатых купцов Орлеана. Можно сказать, местного олигарха. Кстати, может быть, стать самым богатым горожанином Буше помогла не только успешная торговля, но и тот факт, что он был ещё и казначеем Орлеана. Ему и была дарована честь - принять под свой кров Посланницу Божью.
Глядя на беснующуюся толпу на дороге от Шеси к Орлеану, Дюнуа начал понимать, каких трудов ему будет стоить провезти Жанну через весь город.
Во второй половине дня Жанна с сопровождающими и обозом выступили в дорогу. Несмотря на все усилия арбалетчиков, продвигались крайне медленно, и в Орлеан Жанна вошла только в восемь вечера.
Стало смеркаться; у стражников, перекрывших всю центральную улицу, у свиты Жанны и у толпы в руках были горящие факелы. Впереди пажи Жанны везли её знамя и боевой штандарт. Затем ехала сама Жанна в полном доспехе на белом коне, по правую руку от неё, чуть приотстав, двигался Орлеанский Бастард Дюнуа.
Дальше ехали телохранители Жанны. И замыкал столь пышную кавалькаду обоз.
Восторг, охвативший орлеанцев при виде Жанны, неописуем -безумная экзальтация огромной толпы. Оцепление городской стражи было смято, и люди окружили кавалькаду.
«Орлеанская Хроника»:
«Они ликовали так, словно с неба к ним спустился сам Господь. И не без причины - им пришлось вынести ранее множество тягот, забот и лишений, и что много раз хуже, постоянный страх быть брошенными на произвол судьбы. Потому они уже почти потеряли надежду на помощь и спасение.
Теперь же они чувствовали себя так, будто осада уже снята. Вот почему все они: и мужчины, и женщины, и дети смотрели с такой любовью на эту девушку, в которой, как они были уверены, была заключена вся благодать Божья».
Разумеется, без происшествий тут обойтись никак не могло.
«Каждый хотел дотронуться до неё или хотя бы до её коня. Поэтому возникла чудовищная давка, и один из факельщиков случайно поджёг её штандарт. Тогда она пришпорила коня и так ловко погасила пламя, словно была опытным воином. Все, и солдаты и горожане, сочли это великим чудом».
Шествие сквозь беснующуюся, вопящую и визжащую от исступлённого восторга толпу продолжалось. Оно длилось почти два часа. Только в одиннадцатом часу вечера Жанна вступила в дом Жака Буше. Там она наконец-то сняла доспехи. Впервые за четыре дня!
Как видим, для Жанны рыцарский доспех, словно вторая кожа. Она ездит в нём на коне, спит в нём, плавает в лодке. И только в роскошном жилье Буше она позволяет себе расслабиться. Жанна приняла горячую ванну, немного поела и легла спать.
А надо сказать, что Жак Буше был настолько богат, что у него в доме стояли аж две кровати! Да-да, целых две! Почти как у короля. Если вас удивило такое богатство, то скажу: в те времена кровати действительно были столь редки и дороги, что имелись только у самых богатых и знатных людей. Остальные спали на лавках, на полатях или на полу, подстелив под себя матрас. Ну, а совсем бедные, обходились и без матраса.
А у Жака Буше, стало быть, имелись две кровати. Наверное, когда орлеанские начальники выбирали место жительства для Девы, то это обстоятельство и склонило выбор в пользу местного олигарха.
На одной кровати спали Жак с супругой. Другой, к лютой зависти орлеанских девушек, владела дочь хозяев - Шарлотта. Разумеется, в честь прибытия Девы супруги Буше тут же вознамерились вышвырнуть доченьку куда-нибудь на лавку. Но Жанна их успокоила и сказала, что такой суеты ради неё не надо. Всё своё недолгое пребывание в Орлеане она делила постель с дочкой хозяев. У дверей спальни на матрасах, набитых свежей соломой, расположились паж Жанны Луи де Конт и её телохранитель де Олон. Так закончился первый день пребывания Жанны в Орлеане. Впереди их было ещё восемь.
ГЛАВА 11. Подготовка к битве
Кажется, в эту безумную ночь с 29 на 30 апреля кроме Жанны в Орлеане больше никто и не спал. Возбуждённые толпы горожан шатались туда-сюда. Распевали псалмы, жгли факелы, размахивали оружием. Они готовы были прямо сейчас кинуться в бой на ненавистных годдонов, доставивших столько горя и страданий Орлеану. Ведь победа обеспечена, не так ли? Если посланница Божья явилась в город и готова сражаться на их стороне, то кого же орлеанцам бояться? Когда Бог за нас – то кто на нас?
Наверное, телохранителям Жанны пришлось в ту ночь изрядно понервничать. Кто их знает, этих рехнувшихся от счастья гончаров да пекарей, шильников да портных и прочий плебейский сброд, рядом с которым благородному воину и стоять-то зазорно? Вдруг попробуют среди ночи ворваться в дом Жанны и потребовать, чтобы та вела их в бой прямо сейчас?
К утру наконец-то горожане немного утихомирились. Но ненадолго. С первыми лучами солнца Жанна проснулась и с небольшой свитой отправилась в церковь к заутрени. Это вызвало новый взрыв экзальтированного восторга горожан.
В церкви толпа затихла, благоговейно взирая на такую особенную молитву Жанны. Орлеанцы видели подобное погружение в общение с Богом впервые.
Пока Жанна молилась, гасконцы, под командованием Ля Гира, которому не сиделось на месте, сделали короткую вылазку и в лесу, примыкавшему к северной стене Орлеана, перерезали небольшой отряд англичан, рискнувших выйти за дровами.
Жанна после молитвы приступила к делам. Она направляет второе послание английскому главнокомандующему. В нём она сообщает, что она, Жанна, уже здесь, а значит, конец англичан близок, и снова просит убраться по-хорошему. Она требует вернуть гонца, что отвёз первое послание и был арестован, - иначе она завтра же развешает на зубцах городских стен всех английских пленников, которых она здесь обнаружила, в том числе пару знатных рыцарей. И приложила именной список этих потенциальных висельников.
Это ещё одна новинка от Жанны в военном деле. Позднее такой образ действий под названием «репрессалии» будет включён в Женевскую конвенцию о правилах войны. Репрессалии - это те меры, которые можно применять, если противник нарушает правила. В частности, можно взять и напоказ нарушить правила самому. Но это будет в двадцатом веке, а Жанна додумалось до репрессалий в пятнадцатом. И подействовало. Англичане отпустили гонца.
Вместе с ним они послали ответ Жанне. Ей ещё раз настоятельно советовали убираться домой и заняться своим прямым делом – пасти коров. А если она не послушается то «…поймают грязную девку, сделают потаскухой и изжарят на костре…»
Жанна, прочитав послание, пришла в ярость, побледнела от гнева и процедила: «Пусть попробуют поймать».
Так закончился день 30 апреля.
На следующее утро Жанна решила показаться и отрядным командирам. Во главе с Дюнуа они собрались в доме мэра по улице Розы – обычное место для военных советов в дни осады Орлеана.
Собственно, никто туда Жанну не приглашал. Местные командиры Жанну ещё не знали в нужной степени и не считали необходимым Жаннино присутствие.
Жанна считала по-другому и предстала перед ними. Как обычно, в мужском костюме, но не в том, который носила раньше, а в новеньком, красно-зелёной расцветки – цвета Орлеана. Ещё одна маленькая загадка этой девушки. Где она его взяла? Как бы ни были талантливы портные города, вряд ли бы они сумели его сшить за одну ночь.
Жанна сразу же берёт заседание в свои руки и требует немедленно выплатить наёмникам задолженность по жалованью. Оказывается, вчера она не только молилась и вела переговоры с англичанами, но и собирала сведения о гарнизоне Орлеана. Солдатам не плачено уже три месяца! Разумеется, это никак не улучшало их боевой дух. Дюнуа попробовал возразить: в казне нет денег. Жанна парировала:
«Есть деньги, милый бастард, – заявила она. – Я привезла с собой шестьсот туринских золотых фунтов. Этого вполне достаточно. Где они? Возьмите их и заплатите».
Кажется, эти шестьсот фунтов, были уже распределены по достойным карманам, минуя дырявые карманы рядовых бойцов. Поэтому требование Жанны вызвало возмущение собравшихся. Командир по имени де Гамаш подскочил и заорал, что он благородный рыцарь и не намерен подчиняться «…девке, которая раньше невесть кем была…»
Ля Гир выхватил меч. И быть бы рыцарю без головы, не вмешайся в дело Орлеанский Бастард. Он потребовал, чтобы де Гамаш просил у Девы прощения. Тот встал перед Жанной на колени и пробормотал что-то. Когда угроза кровопролития исчезла, совет продолжился в деловом ключе.
Ночью Дюнуа получил странное и тревожное известие. В Блуа, к которому уже подходила армия Жанны, чтобы переправиться на северный берег, зачем-то приехал дофин вместе с малым двором.
Что же тут тревожного? Дюнуа объяснил: армию могут задержать в Блуа, а то и вовсе не отпустить дальше. Жанна искренне удивилась. И Дюнуа пришлось объяснить Деве то, что в этом зале, кроме неё, было известно всем. При дворе есть влиятельные, очень влиятельные люди, которые вовсе не хотят победы Франции. Впрочем, победы Англии они тоже не хотят. А хотят они, чтобы эта война так и тянулась бесконечно. Без всяких побед и поражений. Им просто выгодна ситуация вечной войны. Уж больно жирные рыбы плавают в мутной воде.
Во главе этой партии стоял ни кто иной, как коннетабль Франции Ля Треймуль. Сия титулованная гадина, захватив фактическую власть при дворе Карла, без всякого смущения торговала с англичанами, снабжая войска, осаждающие Орлеан, различными припасами.
Появление Жанны слегка встревожило Ля Треймуля, и когда он понаблюдал за этой девушкой с её сверхъестественными способностями, изрядно напугало.
А если эта таинственная посланница и впрямь разобьёт англичан? А вдруг и правда ей удастся короновать Карла в Реймсе короной французских королей? Что же тогда? А вот что – Ля Треймуль лишится доходов от военных поставок англичанам. Соперник Ля Треймуля епископ Реймсский де Шартр обретёт солидные доходы от своих пока что занятых англичанами земель и не менее солидный вес при дворе…
Ввиду таких тревожных перспектив Ля Треймуль, очевидно, и решил вредить миссии Жанны чем только возможно. Заминка с движением армии к Орлеану, вынужденное возвращение войска давали ему шанс покончить с Жанной раз и навсегда. Надо было убедить дофина, что армию он доверил совсем не тому командующему. Девчонка даже провести её к месту боя толком не сумела. Необходимо задержать армию в Блуа, что равносильно поражению, ведь Орлеан вот-вот падёт, это всем известно. Надо только выиграть чуть-чуть времени.
С этой целью, похоже, Ля Треймуль и убедил дофина ехать в Блуа встречать свою незадачливую армию. Скажем сразу, ничего у него не вышло. Ибо вслед за двором в Блуа немедленно выехал и епископ Реймсский, который был хоть и несравненно беднее Ля Треймуля, но не глупее. Он спешил в Блуа как раз с целью как можно быстрее выпихнуть армию обратно в Орлеан.
Армия вернулась в Блуа, вопреки надеждам Ля Треймуля, не в удручённом неудачным походом состоянии, а в блестящем боевом виде. Возглавлявшие её командиры, особенно Алансон и Жиль де Ре, по-прежнему пылали энтузиазмом и рвались в бой. Да тут ещё и епископ примчался, начал благословлять направо и налево святое воинство.
В этой обстановке коннетабль интриговать не стал.
Но всего этого, конечно, не мог предвидеть Дюнуа. Его тревоги полностью разделяли остальные орлеанские командиры. До прихода Жанны на совет было уже решено, что Дюнуа немедленно выезжает в Блуа, чтобы воспрепятствовать надвигающемуся вредительству. Жанна беспокойство окружающих не разделила ничуть
«Мои голоса сказали, что армия прибудет вовремя», - хладнокровно заявила она.
Однако окружающие ещё не имели возможности убедиться, что эти таинственные «голоса» не ошибаются никогда. И настаивали на поездке Дюнуа. Жанна не стала возражать, и в ночь с первого на второе мая он спешно отбыл в Блуа.
Пока Дюнуа готовился к трудной поездке, Жанна продолжила осмотр местности и вновь сделала попытку договориться с англичанами миром. На этот раз она направилась к южным воротам, выводившим прямо на мост. Южное окончание моста занимала громада Турели, которая, как мы помним, уже давно в руках англичан.
Северный конец моста разобран французами, а берег укреплён фортом.
В Турели сильный гарнизон из пятисот мечников и лучников под командованием опытного командира сэра Гласдейла. В день 1 мая оный сэр взбешён и смущён одновременно. Нынче ночью чья-то таинственная рука прикрепила к стене его комнаты «Пророчество Мерлина» о Деве, призванной спасти Францию. Нет сомнений, что о происшествии очень скоро стало известно всему гарнизону Турели.
И само пророчество, и способ его появления на стене воинского духа англичанам не прибавили. И к вечеру английские дозорные видят с турельских стен, как на том берегу на укреплениях французского форта появляется небольшая фигурка в сияющих серебряных доспехах. Звонкий девичий голос вызывает Гласдейла на разговор.
Вот она – Французская Ведьма! Наконец-то англичане видят её своими глазами. Гласдейл поднимается на стену. Ему самому не терпится взглянуть на ту, о которой вот уже какую неделю только и говорят и осаждённые, и осаждающие.
«Гласдейл !- слышит он. – Время англичан кончилось. Уходите с миром, откуда пришли. Если не уйдёте – вы все погибнете».
«Шлюха! - орёт Гласдейл. – Дрянь! Попадись нам на часок, и ты перестанешь быть девой!»
Сопровождающие Жанну смотрят, как она отреагирует на эти слова. Жанна спокойна, видимых признаков волнения или гнева у неё нет.
«Мне жалко вас! - кричит она Турели. - Жалко ваши души! Всё равно англичане уйдут от Орлеана. Но вы этого не увидите. И ты, богохульник Гласдейл, тоже!»
В ответ:
«Убирайся пасти своих коров! Пока тебя не поймали и не сожгли».
«Вы лжёте, - спокойно отвечает Жанна. Поворачивается и уходит в город. Тяжёлые орлеанские ворота захлопываются за ней. И вздох облегчения у орлеанцев. Наверное, Бог помутил разум и сковал волю англичан. Ведь Дева стояла прямо на валу, лёгкая мишень для лучника. В Турели их сотни. Опытных, метких, со страшными английскими луками в руках. И ни один не осмелился выстрелить! Это видели своими глазами тысячи орлеанцев и поспешили рассказать о новом чуде остальным жителям города.
А Жанна, понурив голову, возвращается домой. Рядом с ней её верный паж, молоденький Де Конт. Он счастлив. Мальчику очень хочется повоевать, и он тревожился, а ну как англичане послушаются Божью посланницу и уйдут без боя! Не в силах сдержаться он радостно спрашивает свою повелительницу:
«Жанна, ну теперь-то битва неизбежна?»
И получает звонкую пощёчину.
«Гадкий мальчишка! - со слезами на глазах кричит Жанна. - Да знаешь ли ты, что такое война!? (А сама-то откуда знает?) Это значит, святая французская кровь прольётся!»
Так закончился второй день Жанны в Орлеане.
На следующий день, 2 мая, Жанна продолжила укреплять моральный дух французов и трепать волю англичан. Она решила осмотреть укрепления Орлеана снаружи и заодно познакомиться поближе с английскими фортами на северном берегу.
И… можно ли представить более безумную идею? Просто выехать из ворот и проехаться вдоль всего Орлеана на глазах тысяч врагов? Где тут хоть один шанс уцелеть? Но накануне, поднимаясь живой мишенью на вал в сотне метров от Турели, она рисковала не меньше.
К утру горожане, и без того в экстазе уже третий день пребывающие, после вчерашней сцены у Турели вообще как с цепи сорвались. Они желали, чтобы Дева немедленно повела их в бой. Чего там ждать армию? И на что она нам, храбрым орлеанцам, если с нами Дева?! В бой!
Но какой может быть бой? Под Орлеаном около трёх с половиной тысяч англичан, опытных рубак и стрелков. Городское ополчение многочисленней, более пяти тысяч. Все вооружены не хуже англичан. И на стенах вполне могут биться. Но в поле, в поле! Там один матёрый пехотинец без труда расправится с десятком храбрых портняжек, а рыцарь перебьёт, разгонит, потопчет конём и сотню. И спасти разгорячённых паче меры горожан будет некому, ведь профессиональных воинов на тот момент в Орлеане всего-то около шести сотен человек. Необходимо ждать армию. Но надо и занять чем-то расходившихся муниципальных вояк. Вот Жанна и ведёт их на этакую рекогносцировку.
За ней не только городское ополчение повалило, но и прочие горожане. Огромная толпа утром 2 мая выползает длинной змеёй из западных, Ренарских ворот и не торопясь обходит весь северный Орлеан до Бургундских ворот. Всё это время «демонстранты» и многочисленная публика на стенах то веселятся, то поют псалмы, то дружно скандируют оскорбления англичанам.
А что же англичане? Англичане сидели в своих укреплениях, не решаясь атаковать даже безоружную толпу, если её возглавляет Французская Ведьма. И высунуться из фортов не решились. Хоть раз выстрелить. Камень бросить. Похоже, они всерьёз напуганы. Только под вечер толпа втягивается через Бургундские ворота обратно за стены. Всё. Ещё один день закончен. Ещё один удар по англичанам нанесён. Удар моральный, но он пошатнул англичан сильнее физического.
Однако где же армия? Она движется по северному берегу. Вопреки всем опасениям, французам не пришлось прорываться с боями мимо захваченных англичанами луарских городов. Гарнизоны захватчиков сидели за стенами и не пытались высунуться.
Бастард Дюнуа был радостно удивлён, наткнувшись на армию уже на подходе к Орлеану. Это было в полдень 2 мая. Бастард тут же посылает радостное известие в город: «Завтра утром встречайте». Если бы он знал, какой способ встречи изберёт Жанна, возможно, поостерёгся бы извещать.
Утром 3 мая армия уже видит стены Орлеана. И тут бастард замечает, что навстречу ей, прямо рядом с английскими фортами, мчится на своём белом коне Жанна, сверкая в лучах восходящего солнца серебром доспехов. И с ней только пять телохранителей! Дюнуа вспоминал, что у него при этом зрелище волосы под шлемом зашевелились от ужаса. Что она делает?! Её же сейчас убьют!
Какое там! Англичане бездействуют. На них будто паралич напал. Без малейших препятствий армия с Жанной во главе втягивается в Орлеан. Всё. Французским командирам можно облегчённо выдохнуть. Безумный поход паче всех чаяний завершён удачно.
Они ещё не знают, что уже победили. Ибо за эти пять дней, пока они блуждали от Орлеана к Блуа и обратно, Жанна в одиночку разбила английскую армию. Разбила тем, что скомкала, порвала и бросила под копыта своего белого коня английский моральный дух, сковала суеверным страхом их волю.
Теперь англичане - просто мишени. Надо только направить на них удар. В нужное время, в нужном месте. Тогда они сами посыплются.
ИНТЕРЛЮДИЯ ПЯТАЯ: Лучники и арбалетчики
Какими же силами располагала Жанна и какие силы ей противостояли? Историки оценивают размер английской армии в 7-10 тысяч. Не все из них были под Орлеаном. Более половины стояли гарнизонами в прилуарских городах. Мы не очень ошибёмся, если определим численность осаждающих под Орлеаном в 3500 – 4 000 бойцов. В основном это лучники. Соотношение лучников с остальными бойцами было примерно 3 к 1.
А что у Жанны? Формально перевес, и перевес солидный. У неё около девяти тысяч бойцов. Но большинство этой армии не было приспособлено для полевого, атакующего боя. Обороняться на стенах – да, а вот кого же Дева могла вывести в поле?
Мы уже видели, что половина или больше её солдат - это муниципальная милиция. Гужбаньё городское, проще говоря. Храбрые, самоотверженные, но малообученные воины. При штурме вражеских укреплений они могли послужить неплохой смазкой для английских мечей и копий, но мало на что больше. Однако несколько сотен профессиональных солдат плюс четыре тысячи в подошедшей армии вроде давали равенство и некоторый перевес Жанне.
Так, да не так. Соотношение стрелков к другим бойцам было, как и англичан, 3 к 1. Это были арбалетчики. Лучшие в тогдашней Европе итальянские арбалетчики. Но от этого они не становились более пригодными для боёв в поле и атак укреплений. Оборона - вот их хлеб.
Чтобы было понятней, давайте сравним лучника и арбалетчика. Лук скорострельней. Английский лучник мог выстрелить дважды за минуту. Арбалетчки – хорошо, если раз в пару минут.
Лук гораздо дальнобойней арбалета и ничуть не уступает ему в убойной силе. По дальности и точности стрельбы английский длинный лук не то что арбалет, но и современные пистолеты превосходит. Лук менее громоздок, чем арбалет. Лучник куда как более маневренней арбалетчика. Места в строю лучник занимает меньше, чем арбалетчик. Стало быть, строй лучников более плотный, а значит, и залп будет более плотный.
Вот и выведи арбалетчиков в поле. Лучники перестреляют их быстрее, чем те первый залп успеют сделать. Правда, не будем забывать, что итальянские арбалетчики имели в своём снаряжении здоровенные прямоугольные шиты, похожие на современные омоновские. Наверное, поэтому именно арбалетчиков частенько привлекали к поддержанию порядка в городах. Теснить и огораживать толпу щитами не вчера придумали.
Однако щиты им были нужны вовсе не для полицейских функций. Они прикрывали арбалетчиков на поле боя. Это, конечно, повышало их защищённость, но никак не увеличивало скорострельность.
У арбалета было только одно преимущество перед луком. Но это преимущество и послужило тому, что арбалеты распространены были к 15 веку гораздо шире луков. Это чудесное свойство арбалета – простота в применении, которая влекла за собой быстроту в обучении стрелка.
Лук скорострельней, но стрельба из него требует большой физической силы. А тетива арбалета натягивается специальным устройством и никаких сверхусилий не требует. Старик натянет, и женщина, и ребёнок, даже инвалид однорукий.
Лук точнее, но, чтоб целиться из него, нужен быстрый, острый глаз. Ведь прицелка идёт с натянутой тетивой. Даже очень сильный человек не сможет долго удержать её натянутой. Значит, лучник должен в доли секунды найти цель, сделать все необходимые упреждения и выстрелить.
Лучника готовят долго. Очень долго. Как правило, с детства. А хорошего арбалетчика можно и за месяц обучить. Поэтому и потери среди арбалетчиков быстрее восполняются.
О, как же ненавидели арбалет феодалы! А коли так, то и церковь, сама крупнейший феодал, арбалет проклинала. Объявляла его оружием сатаны. А он был вовсе не оружием сатаны, а оружием простонародья. Благодаря своей простоте он стал таковым. Арбалет выбивал из рук феодалов их главную привилегию – военное дело. Он делал силой простонародье, горожан.
ГЛАВА 12. Направление главного удара
Силы противника разбросаны по всему периметру Орлеана. На юге, в Турели и фортах, 700-800 человек. На северо-востоке, в форте Сен-Лу, 200-300 человек. И на северо-западе и западе в шести бастилиях и фортах остальная английская армия. Те укрепления связаны между собой окопами, так, что можно считать, что основные английские силы тоже в кулаке.
От Турели англичан отрезает Луара. А от крайнего восточного Сен-Лу - густой лес, подходящий к городу с севера и разрезающий весь северный театр военных действий на две малосвязанные между собой части. Бить противника французам надо по частям и очень быстро. Что Жанна и будет делать. Ей всё же придётся вывести городское ополчение в поле. Она не смогла бы удержать городское ополчениие за стенами, даже если бы захотела. Всеобщий восторг был так силён, боевой дух горожан так велик, что удержать их в городе не могло ничто.
Сказано было – ждать армию, горожане, мобилизовав остатки терпения, ждали. Армия пришла – теперь они больше не хотят отсиживаться ни часа. Впрочем, Жанна тоже не собирается больше ждать. Надо только решить, с чего начать. Какое из осадных укреплений громить первым.
Жанна собирает военный совет. Она излагает свой план, крайне удививший командиров. Она нашла ключ - Турель. Если взять её, вся остальная блокадная структура рушится сама собой. Турель и подчинённые ей южнобережные форты Сен-Жан ле Блан и цитадель Святого Августина - единственные укрепления, отрезающие Орлеан от юга Франции. То есть - от владений дофина Карла. Ведь к северу от Луары всё английское. Поэтому Жанна настаивает: атакуем Турель.
Позднее именно так станет воевать Наполеон - он всегда искал во вражеской позиции свой «Тулон», то есть ключевое звено, мощным ударом по которому и сокрушал врага. (Кстати, Наполеон тщательно изучал походы Жанны. И против рассказа о штурме Турели стоит его пометка : «Жанна - гениальный полководец»)
Жалко, что на том военном совете, вечером 3 мая, Наполеонов не нашлось. Поэтому командиры бурно протестуют против плана Жанны. Они настаивают, чтобы деблокада города началась с северного берега.
- Если мы переправимся на южный берег и приступим к штурму Турели, кто помешает англичанам ударом с севера захватить город? – доказывает Жанне Дюнуа под одобрительные голоса остальных. И, согласимся, логика в его словах есть. Действительно, кто? Кто удержит англичан от атаки опустевшего Орлеана?
- Бог, – отвечает Жанна.
Ответом ей были выпученные глаза и отвисшие челюсти. Даже для средневекового сознания ТАКАЯ вера была чем-то запредельным.
Стоит ли удивляться, что эта абсолютная вера в себя передавалась окружающим?
Пока орлеанские командиры приходили в себя от заявления Жанны, в защиту её планов выступили её верные апостолы – Алансон и Жиль де Ре. Они прекрасно понимали всю логичность возражений Дюнуа. Но там, где есть ВЕРА, логике делать нечего. И они в один голос требуют принять план Жанны.
Тут взрывается проклятьями уже знакомый нам де Гамаш. Понять его можно – если лепечет всякий бред семнадцатилетняя крестьянка (Жанна же именно так ему виделась), то это ещё куда ни шло. Но когда вместе с ней сходят с ума столь знатные персоны, как герцог Алансонский и Жиль де Ре, то непереносимо.
Де Гамаш, густо перемежая свою речь изощрёнными ругательствами, орёт, что ни дня, ни часа не останется больше в этом сумасшедшем доме и уйдёт со своими бойцами. Жанна кричит, чтобы де Гамаш перестал материться и богохульствовать.
Не выдерживают нервы у городского бальи Рауля де Гокура. Он подскакивает с места и, стуча по столу кулаком, вопит, что велит не выпускать из города никого, если безумный план Жанны будет принят. Поднимается общий крик, шум, ругань, и руки ложатся на рукояти мечей.
Дюнуа пытается найти компромисс. Он предлагает для начала атаковать форт Сен-Лу. Это несколько успокаивает собравшихся. Что ж, Сен-Лу - это хороший выбор. Форт стоит на отшибе от остальных англичан. Гарнизон там небольшой. И помощь ему англичанам подать будет затруднительно. Ведь от южного берега Сен-Лу отрезает Луара, а от северобережных фортов – густой лес. Давайте штурмовать Сен-Лу! Все - за.
Кроме Жанны. Ей нужна Турель и ничего больше. Дюнуа снова пытается объяснить Жанне основы стратегии. Если наносить удар по Турели, то всё равно предварительно надо убрать Сен-Лу. Ведь для атаки на Турель надо переправиться на южный берег. А Сен-Лу держит под контролем все удобные переправы на востоке.
И опять всё правильно и логично у Дюнуа выходит. Вот только… что же они, такие опытные и логичные командиры, уже двести дней осаду снять не могут? Что же они, такие тактически грамотные. от селёдочного обоза недавно удирали? Очевидно, нечто подобное проносится в голове у Жанны. Ей надоел этот совет. Она встаёт:
- Советуйтесь со своими советчиками, милый бастард, а я буду советоваться со своими. Завтра мы атакуем Турель и прогоним англичан.
С этими словами Жанна покидает военный совет и отправляется отдыхать. Эта очередная дерзкая выходка простолюдинки вызывает новый взрыв негодования среди благородных рыцарей. Да как она смеет! Рауль де Гокур заявляет, что не собирается подчиняться ни женщинам, ни детям, а Жанна – и то и другое. Эти слова встречают одобрение у большинства.
Алансон, Жиль де Ре и ещё несколько командиров, знающих Жанну с Шинона, продолжают поддерживать её план. Вновь вспыхивает скандал. Атаковать Турель? Да чёрта с два, тут нет самоубийц! Завтра с утра берём Сен-Лу!