ГОДЫ СКВОЗЬ ГОДЫ
…молодой человек посмотрел на старика,
который показался ему уж очень престарелым.
А старик посмотрел на молодого человека,
который показался ему уж очень юным
Рэй Брэдбери. Сумеречные лужайки
Я вошла в городской автобус и села к окну. Ехать предстояло минут сорок. Чтобы скоротать время, я достала книгу с рассказами Рэя Брэдбери и стала читать. Около меня пустовало место. Пару остановок спустя это место занял старик. Присев и повернув голову в мою сторону, он уточнил:
- До пятой поликлиники доеду?
- Да, - ответила я.
Старик посмотрел на меня внимательно, прищуриваясь, потом перевел взгляд на книгу, потом опять на меня, и, видимо, желая найти повод заговорить, улыбнувшись, спросил:
- В школу ходите? В школе учитесь, да?
- Нет, я работаю… - несколько смутившись, сказала я.
...Школа была давно позади. Был позади и университет. Я уже работала больше шести лет и неизбежно приближалась к своему тридцатилетнему возрасту. Старик ошибся лет, этак, на пятнадцать. Это вызвало у меня воспоминания о давнем. Когда я была первоклассницей, у нас в школе работал физрук. Он был худощавый, большеглазый, с глубокими выраженными морщинами на лбу. Строгий и требовательный. За это мы, первоклассники, его побаивались. Вероятно, этот трепет перед физкультурой и глубокие морщины на лбу физрука заставляли нас думать, что физруку уже девяносто. Мы были в этом твердо убеждены. «Быстрее строимся! Физрук идет! Девяностолетний!» - шептали мы друг другу, когда он входил в спортивный зал.
Недавно в городе своего детства я встретила физрука. Он мало изменился. Все такой же худощавый, спортивный, правда, морщины на лбу стали еще глубже. В школе он уже не работает. Ему – за семьдесят. Когда я была первоклассницей, было ему за пятьдесят. (Дай бог, что когда-то будет и девяносто).
…Молодость смотрит на старость издалека и видит ее смутно, едва различимо, как одинокого девяностолетнего старика, который стоит далеко-далеко. Так далеко, что не доберешься до него никогда. Молодость смотрит, не зная истинного возраста старости, не зная ей цену. Так и старость видит молодость смутно, нечетко, не различая ее истинного возраста, зная лишь только ее истинную цену.
НЕ ВПИСАЛАСЬ
Всю неделю какие-то нелепости.
Нелепости, которые окончательно убедили меня в том, что я не вписалась.
Вот, например, вчера. Из моей сумки на ноги ни в чем неповинных людей полилась вода.
Дело было так.
Едва только войдя в автобус, я обнаружила, что дно моей спортивной сумки насквозь мокрое и из нее крупными каплями течет вода. Вода капала на строгие туфли серьезного на вид мужчины.
Внутри отчаянно екнуло: я забыла закрутить крышку на бутылке с водой. Пытаясь исправить оплошность, поспешно открыла сумку и обнаружила, что почти вся вода разлилась по дну и, не найдя другого выхода, текла сквозь тряпочное дно, вниз. Автобус уже тронулся.
Я плотно закрыла полупустую бутылку. Быстро протиснулась в угол автобуса – подальше от людей (какому пассажиру захочется безвинно страдать от устроенного кем-то потопа?).
И – еще раз убедилась, что абсолютно не вписалась.
Еще раз, потому что была и другая чреда случаев.
Однажды я стояла в небольшой очереди в летнем кафе, чтобы расплатиться с кассиром за чашку капучино. Стояла в привычном своем летнем виде. И тут, постукивая высокими шпильками, к очереди скорым шагом подошла молодая женщина.
– Девочка, пропусти без очереди, пожалуйста! У меня без сдачи. Я кофе с собой возьму и побегу…
– Да, пожалуйста… – с легкостью отвечаю. И вдруг легкость проходит. Внимательно оглядываю ее снизу вверх от шпилек (сантиметров в пятнадцать) до макушки, едва ли не вставая на цыпочки, чтобы осмотреть даму во весь рост. Деловая такая она, занятая… А потом неуверенно смотрю на свои кеды в цветочек, на футболку, на эти короткие шорты, на сумку через плечо…
«Девочка, пропусти без очереди…» Ничего, казалось бы, особенного. Просто дама, кажется, на пару лет моложе. А мне, честно скажу, уже за тридцать... Мне уже тридцать два, чтобы быть окончательно честной.
Однозначно: я не вписалась.
Не вписалась в собственные представления о возрасте.
Вот вы представляли себе, какими вы в тридцать два будете? Нет, я не говорю о детском возрасте, когда всё, что за тридцать – это уже старое, невозможное или даже мертвое. Я – о подростковом возрасте, о юношеском, когда... Я тогда думала, что в тридцать вид буду иметь весьма солидный. Такой, ну вот, как у этой дамы примерно…
Когда к тридцати дело только шло, но, наивно казалось, дойдет еще не скоро, мне представлялось, что тридцать – это что-то монументальное.
Завершенное, незыблемое, окончательно сформированное.
Словно доделанное до последней детали скульптором и выставленное на выставку как готовое произведение. Я думала, что тридцати сопутствуют все атрибуты стабильной жизни и все становится глубоко и неизбежно постоянным к такому-то возрасту.
А тут эти кеды в цветочек, эти шорты, эта «девочка», эта вода, убегающая из сумки… Это всё я?..
Однажды, кстати, у меня вот так кефир убежал из портфеля. Но то было в первом классе. А в тридцать, я полагала, ничего не проливается. Не убегает. Не меняется. Все уже устаканено. Держится стойко, идет по плану и выглядит как положено. Да, я думала, что в тридцать уже не шатает. Я полагала, что к тридцати человек набирает вес (и в прямом, и в переносном смысле). От этого веса походка его невольно замедляется. В тридцать, как казалось, у человека уже есть практически все, что ему нужно. И он уже такой… Доделанный. Совершенно окончательный.
Мои тридцать два катастрофически не вписались в мое былое о них представление.
И дело не в том, что я не накопила нужных атрибутов. Есть почти все, что нужно, чтобы поставить галочку в придуманной социумом графе «все идет как надо».
Но что атрибуты в сравнении с ощущениями? Что атрибуты в сравнении с чувствами, мыслями? С тем вдохом и выдохом, которыми ты вдыхаешь и выдыхаешь жизнь?..
…Маленькая чашка кофе стоит на столике. Летний ветер бережно играет с кофейной пенкой, свежей, как первый снег. Ветер ласково и нежно берет и уносит кофейный аромат куда-то туда, туда…
В тридцать тоже шатает.
Шатает даже при наличии атрибутов.
В тридцать не устаканивается.
Даже если есть атрибуты, не устаканивается.
В тридцать ты и крепкий, как этот кофе. И эфемерный, как его воздушная молочная пенка.
Ни завершенности нет, ни монументальности.
Нашел на что-то ответы?
Смешно.
То была лишь верхушка айсберга. Смешные, полупустые ответы. И ищешь другие. На вопросы, которые уже задавал себе раньше.
Где вес твой?
Смешные атрибуты, которые когда-то виделись весомыми. Разве придали они вес?
В тридцать тоже многое…
Меняется. Трансформируется. Проходит. Приходит.
И начинается сначала.
И иногда развязываются шнурки на кедах.
…А вот и дама в кафе вернулась.
– Ой, а я у вас кошелек забыла! Нашелся? Ой, спасибо! Совсем у меня сегодня ума нет!
Дама забрала кошелек. Присела за столик. Клеит, морщась, на ногу пластырь. Натерли туфли на шпильках. Цена видимой солидности.
В тридцать свои мозоли и свои уроки.
Походка еще быстрая, хоть и не столь торопливая. Потому что уже понимаешь, что успевать можно и не торопясь.
Работу в тридцать тоже меняют. Меняют накатанную колею. Переоценивают атрибуты.
…Да, кстати, о мокрой сумке. Хорошо, что спортивная форма все-таки лежала в непромокаемом пакте. Положила на всякий случай.
Допиваешь кофе и идешь.
Идешь, все еще иногда пошатываясь в мыслях и чувствах, но пытаясь скрыть это от других. Разве солидно в тридцать метаться и продолжать поиск?..
А внутри все тверже и тверже.
Не от завершенности и стабильности. А от рассыпавшегося и исчезнувшего где-то наглого бессмысленного хочу, укоренившегося надо и нарастающего должен.
Ах, да. И, конечно, – от осознания возможности всякого случая.
Часть третья
БЕГЛЫЕ МЫСЛИ
ОКУРОК
Если бы каждый человек
сделал всё, что он может,
на своём клочке земли,
как прекрасна была бы наша земля
Чехов А.П.
Около моих ног упал окурок. Я шла по тротуару рядом с многоэтажным домом. Кто-то выбросил окурок из окна. Вероятно, этот кто-то подумал, что там, внизу, всё – урна. Настолько большая, что бросишь – и не промахнешься. Между тем, смею заметить: под вашими окнами Россия. Большущая земля русская. Бросишь – и не промахнешься. И это не правительство, не президент, не партии делают из нее помойку в ту секунду, когда летит окурок. Это вы, сознательный наш гражданин, уделываете ее своим окурком. А потом сидите с сигареткой за кружечкой пива и жалуетесь на то, что в стране всё плохо. Жалуетесь, что порядка здесь нет, в очередной раз бросая окурок на Россию из вашего окна…
НЕ НАЧАЛО ЛИ ПЕРЕМЕН?
- Кажется, кто-то крикнул!
- Да нет, вам послышалось.
В городской автобус вваливается нетрезвый мужчина с полуторалитровой бутылкой пива. Пассажиры делают вид, что не обратили внимание. Мужчина начинает вести себя буйно:
– Эй, вы! А за проезд-то все заплатили?! Или все зайцы, а?! Водитель, у тебя тут полный автобус зайцев!
Буйство персонализируется. Пассажирке с букетом цветов:
– Эй, дама с цветами! Заплатила ли ты, дама, за проезд своего букета, а?!
Дама молчит. Все молчат. Вдруг одна из пассажирок, молодая девушка:
– Мужчина, прекратите здесь хамить! Это вы должны ответить: вы штраф за пиво заплатили? Вы мало того, что закон безнаказанно нарушаете: в общественном транспорте пиво распиваете, так еще и хамите здесь!
Мужчина:
– Не понял! Чьи это права я здесь нарушаю?! Ваши?
Затем, кивая в сторону испуганной старушки:
– Или, может, твои, бабуля, а?!
Девушка:
– Мои права вы нарушаете. Мои. Я в положении. Мне неприятно ваш перегар нюхать. Есть закон. Он на моей стороне. Выходите!
Мужчина:
– Выходить? Мне выходить?! Вот кто еще скажет, что мне выходить?! Никто! Большинство, значит, на моей стороне.
Пассажиры молчат. Мужчина – пожилой женщине с тяжелыми котомками:
– Вот скажи, мать, тебе неприятно со мной рядом ехать, а?
Она в ответ:
– Мы уж ко всему привыкли. Мне что пахнет, что не пахнет. Это молодежь чувствительная, а мы привыкли. Мы всё снесем.
И вышла на остановке, неся, надрываясь, тяжелые сумки.
Мужчина остался в автобусе. Пассажиры молчали.
Эх, сколько раз звучал в России молодой голос гражданского общества. И сколько раз он заглушался хриплым уставшим голосом привычки или гробовым молчанием большинства. Не спасает этот голос ни молодость, ни особое положение.
ЧУЖИЕ ОШИБКИ
- Дайте мне лупу! Я должен кое-что разглядеть!
- Что?..
- Чужую ошибку.
Чужая ошибка заметнее своей. Для многих. Не раз убеждалась. Яркий такой случай наблюдала не так давно на групповом занятии по йоге. Занятие шло ровненько, как обычно. Дошло дело до шавасаны – позы расслабления. Лежим мы, значит, в этом «сумеречном состоянии» – как принято называть его в йоге. Спокойная индийская музыка, умиротворяющий голос тренера: «расслабляются мышцы ваших рук, ног, мышцы лица…» И вдруг – резкий громкий хлопок дверью. Кто-то из пришедших на следующую тренировку решил проверить, не закончилось ли у нас занятие, заглянул в зал, убедился, что не закончилось, а дверь придержать не догадался. Вот она и хлопнула со всей силой, не подозревая, что кто-то в этот момент ищет умиротворения и гармонии с собой.
Всякое бывает. Немного помешали. Что ж поделаешь?.. Однако одна дама решила, что с этим непременно нужно что-то сделать. Она стала выяснять:
- Это вы? Вы хлопнули дверью?! Не вы?! Тогда, значит, вы?! Зачем вы заглядываете в зал, когда занятие идет?! Сколько раз вам говорили?! Какой кошмар! Вы меня напугали! Я так вздрогнула, что у меня мышцу потянуло и руку свело! Тренер видела, что это вы хлопнули, а вы отпираетесь! Это же надо так! Она хлопнула! Видели, что это она! А признать – не признает!
Дама не унималась. Тренеру:
- Сделайте, пожалуйста, замечание той женщине, что хлопнула дверью! Надо закрывать дверь в зале на ключ, чтобы не беспокоили!
Администратору:
- Сделайте что-нибудь, чтобы женщины из той группы не лезли в зал и не хлопали дверьми!..
Так дама после смиренной позы «собака мордой вниз» и стойкой «позы голубя» продолжала бороться с секундным посягательством на ее безмятежность, не замечая, как уже полчаса лишает безмятежности саму себя…
Посмотреть на объект со стороны – оно ведь куда проще. Можно подойти поближе, заглянуть с одного бока, потом с другого, можно надеть очки в конце концов. Или вообще схватить объект, притянуть к себе поближе и – «О, я так и знал! У вас здесь прыщ! Ай-ай-ай! А хотели скрыть!» Своя ошибка – дело другое. Не изобрели еще очки, улучшающие внутреннее зрение.
Довелось мне как-то бывать в городе N на научной конференции, посвященной медиа. Одна из студенток подготовила хороший доклад. Тема актуальная, поднятые вопросы сложны. Но – неопытность (споткнулась на простом – перепутала пару понятий). Председатель секции не простил. Итог – резкая критика ошибки и вердикт: «Не может работа, содержащая ошибку, войти в тройку лучших. Работа, где есть ошибка, не может быть четко структурирована». И выглядел бы вердикт верно, если бы не был столь смешон в контексте одного обстоятельства. Сам председатель был создателем одной медиапрограммы, которая регулярно выходила в эфир. Программа эта была вполне себе четко структурирована, без видимых внешних недочетов. Но вот ошибки в ней регулярно были – искажались факты. Подмена понятий. PR под видом новостей. Популярный жанр, всем давно известный. Но авторская программа, несмотря на это, была в рейтинге одной из лучших. Впрочем, то ведь председатель и задача его – председательствовать…
Увидеть свою ошибку? Постойте, это куда я должен посмотреть? Заглянуть с одного бока? Шею больно. С другого? Еще больнее. Да и чего это я тут вращаюсь вокруг самого себя, как идиот, когда вокруг столько интересного! Чужие ошибки, например.
СИЛА СМЫСЛА
Смысл удваивает силу. Смысл существования. Бессмыслие обессиливает. Моей бабушке недалеко до восьмидесяти. Старость, штука беспощадная, взяла и у нее своё. Замедленная походка… Трость – спасительная опора. Морщинистые, временами трясущиеся руки, по инерции сохранившие ловкость в исполнении главных бытовых дел. Эти руки уже давно сами помнят, как готовить обед. Сколько раз они это делали! Глубокие, печальные глаза. Ясно, отчего печальные: «Трость, пустая глупая деревяшка! Зачем ты стала опорой?» Милая слабая старушка. И… сверхчеловек. Есть место, где она становится им. Это её сад-огород. Еле передвигается в маленькой городской квартирке, а на своих шести сотках, как будто взяв у земли силы, копает, садит, удобряет… Жарко, пот льется, устала – некогда присесть. «Да когда ж ты успокоишься? Зачем тебе всё это?» - в сотый раз слышит один и тот же вопрос. «Ну а что делать-то? Не бросишь же землю! Смысл ведь в этом! Урожай вырастить – и другим помочь. Вот смысл».
Смысл делает человека сверхчеловеком. Он заставляет горы свернуть. Заставляет отдать себя делу всего, без остатка. Индивидуальный, глубинный смысл.
Есть ли он у вас, такой смысл?..
О ЗАБЫТОМ ЧАЙНИКЕ
Бывает, включишь чайник и, пока ждешь, когда закипит, уходишь заниматься другими делами. Потом вспоминаешь, что чай хотел попить, возвращаешься на кухню, а вода в чайнике холодная. Эх, думал, что включил, а включить-то забыл! А если не про чай, а вообще… Ждешь результата, будучи уверенным, что всё сделал правильно, а результата всё нет и нет. А потом спохватываешься и понимаешь, что не все рычаги, оказывается, включил. Если есть цель, лучше сначала проверить, все ли включены рычаги, а уж потом идти заниматься другими делами…
ДЕД И ЛЕЙКА
Дед у меня – мировой человек. Трудоголик до мозга костей. «Надо значит надо!». Главное – дело для общего блага. Что до себя самого – это уж как-нибудь потом.
Иллюзия советского времени.
Устал не устал, болит не болит: надо землю копать – буду копать.
Надо поливать: зачерпнул большой лейкой из бочки воды – пошел поливать.
А тут я…
Беру лейку, желая помочь. Только воды зачерпнула – слышу громкий недовольный голос деда:
- Эй, ты что делаешь?! Уйди отсюда! Поставь лейку на место и уйди!
- Это почему же?..
- Ты хилая! Вес-то у тебя какой?! Лейка и та весом больше будет!
- Это почему это я хилая?!
- Хм… (Ухмыльнувшись). Да потому что у тебя этот, как его (вспоминая)… красный диплом! Или, как там ее, - диссертация! Все вы с этими вашими дипломами сейчас хилые! Уйди лучше и не мешай!
- Слушай, дед, вот ты ругаешься и не даешь помочь! Разве с молодости не помнишь известное: совместный труд-то объединяет!
- Объединяет?! Хм… (Снова недовольно ухмыльнувшись). Может, и объединяет. Кого угодно! (Резко). Хоть обезьян! Только не людей! (Уверенно). А людей – разъединяет… (Задумчиво). Как только общее дело сделать надо, так глянешь – нет уже никого, след простыл. Или смотришь: жили вместе, жили, трудились, а потом – раз и разошлись… Никого он, труд этот, не объединяет давно…
Разрушенная иллюзия советского времени.
ВЗГЛЯД В НЕБО
Я, конечно, не князь Андрей. И не под Аустерлицем. Но на небо посматриваю. И кажется мне, что облака пухлые и мягкие. Дотронешься до облака – и непременно что-то почувствуешь. Как будто сжимаешь вату, например. Детская фантазия. Отпечаток мультфильма про облака-белогривые лошадки. Добраться бы до облака и прокатиться на нем! Мечта ребёнка – начинающего человека.
О том, что дотронешься до облака, а там и нет ничего – пустота… Нет, такой мысли не было и нет. Даже сейчас, когда знаешь: «облако – продукт конденсации водяного пара…» Много лет уже знаешь, что конденсация. Разве может быть что-либо достовернее и сильнее строго установленного факта? Но вот опять… Направишь взгляд в небо и, кажется, что дотронешься вон до того облака – и непременно что-то почувствуешь. Кто же из вас спасительнее: ты, наука, или ты, воображение?..
СУДЬБА
Вот говорят: «У каждого своя судьба». Так оно, похоже, и есть. Когда же она начитается-то, своя судьба? В пятнадцать – это еще не судьба. Это: «Тебе еще рано!» В двадцать – двадцать пять тоже еще не судьба. Это: «Куда торопишься?! У тебя вся жизнь впереди!» Или: «Ты что творишь?! Всю судьбу себе поломаешь!» В тридцать, если что не так вдруг: «Не горюй! Не твоя это еще судьба была, значит!» И снова, кстати, что-то такое смягчающее про «всю жизнь впереди»… И вдруг – дело к шестидесяти (а то и раньше) – и уже: «Судьба у нее не сложилась» или, к счастью, случается, что «судьба сложилась» (не для всех она злодейка, кому-то и улыбается). А порой разом оборвется нить, и – с горечью: «Судьбы не избежишь, Он забирает лучших»…
Сначала ей еще рано, а потом вдруг она уже была. Сложилась или не сложилась. Как же предельно короток отрезок, отведенный на нее, – на судьбу эту. И как ее складывать – и не торопясь, и успевая?..
…молодой человек посмотрел на старика,
который показался ему уж очень престарелым.
А старик посмотрел на молодого человека,
который показался ему уж очень юным
Рэй Брэдбери. Сумеречные лужайки
Я вошла в городской автобус и села к окну. Ехать предстояло минут сорок. Чтобы скоротать время, я достала книгу с рассказами Рэя Брэдбери и стала читать. Около меня пустовало место. Пару остановок спустя это место занял старик. Присев и повернув голову в мою сторону, он уточнил:
- До пятой поликлиники доеду?
- Да, - ответила я.
Старик посмотрел на меня внимательно, прищуриваясь, потом перевел взгляд на книгу, потом опять на меня, и, видимо, желая найти повод заговорить, улыбнувшись, спросил:
- В школу ходите? В школе учитесь, да?
- Нет, я работаю… - несколько смутившись, сказала я.
...Школа была давно позади. Был позади и университет. Я уже работала больше шести лет и неизбежно приближалась к своему тридцатилетнему возрасту. Старик ошибся лет, этак, на пятнадцать. Это вызвало у меня воспоминания о давнем. Когда я была первоклассницей, у нас в школе работал физрук. Он был худощавый, большеглазый, с глубокими выраженными морщинами на лбу. Строгий и требовательный. За это мы, первоклассники, его побаивались. Вероятно, этот трепет перед физкультурой и глубокие морщины на лбу физрука заставляли нас думать, что физруку уже девяносто. Мы были в этом твердо убеждены. «Быстрее строимся! Физрук идет! Девяностолетний!» - шептали мы друг другу, когда он входил в спортивный зал.
Недавно в городе своего детства я встретила физрука. Он мало изменился. Все такой же худощавый, спортивный, правда, морщины на лбу стали еще глубже. В школе он уже не работает. Ему – за семьдесят. Когда я была первоклассницей, было ему за пятьдесят. (Дай бог, что когда-то будет и девяносто).
…Молодость смотрит на старость издалека и видит ее смутно, едва различимо, как одинокого девяностолетнего старика, который стоит далеко-далеко. Так далеко, что не доберешься до него никогда. Молодость смотрит, не зная истинного возраста старости, не зная ей цену. Так и старость видит молодость смутно, нечетко, не различая ее истинного возраста, зная лишь только ее истинную цену.
НЕ ВПИСАЛАСЬ
Всю неделю какие-то нелепости.
Нелепости, которые окончательно убедили меня в том, что я не вписалась.
Вот, например, вчера. Из моей сумки на ноги ни в чем неповинных людей полилась вода.
Дело было так.
Едва только войдя в автобус, я обнаружила, что дно моей спортивной сумки насквозь мокрое и из нее крупными каплями течет вода. Вода капала на строгие туфли серьезного на вид мужчины.
Внутри отчаянно екнуло: я забыла закрутить крышку на бутылке с водой. Пытаясь исправить оплошность, поспешно открыла сумку и обнаружила, что почти вся вода разлилась по дну и, не найдя другого выхода, текла сквозь тряпочное дно, вниз. Автобус уже тронулся.
Я плотно закрыла полупустую бутылку. Быстро протиснулась в угол автобуса – подальше от людей (какому пассажиру захочется безвинно страдать от устроенного кем-то потопа?).
И – еще раз убедилась, что абсолютно не вписалась.
Еще раз, потому что была и другая чреда случаев.
Однажды я стояла в небольшой очереди в летнем кафе, чтобы расплатиться с кассиром за чашку капучино. Стояла в привычном своем летнем виде. И тут, постукивая высокими шпильками, к очереди скорым шагом подошла молодая женщина.
– Девочка, пропусти без очереди, пожалуйста! У меня без сдачи. Я кофе с собой возьму и побегу…
– Да, пожалуйста… – с легкостью отвечаю. И вдруг легкость проходит. Внимательно оглядываю ее снизу вверх от шпилек (сантиметров в пятнадцать) до макушки, едва ли не вставая на цыпочки, чтобы осмотреть даму во весь рост. Деловая такая она, занятая… А потом неуверенно смотрю на свои кеды в цветочек, на футболку, на эти короткие шорты, на сумку через плечо…
«Девочка, пропусти без очереди…» Ничего, казалось бы, особенного. Просто дама, кажется, на пару лет моложе. А мне, честно скажу, уже за тридцать... Мне уже тридцать два, чтобы быть окончательно честной.
Однозначно: я не вписалась.
Не вписалась в собственные представления о возрасте.
Вот вы представляли себе, какими вы в тридцать два будете? Нет, я не говорю о детском возрасте, когда всё, что за тридцать – это уже старое, невозможное или даже мертвое. Я – о подростковом возрасте, о юношеском, когда... Я тогда думала, что в тридцать вид буду иметь весьма солидный. Такой, ну вот, как у этой дамы примерно…
Когда к тридцати дело только шло, но, наивно казалось, дойдет еще не скоро, мне представлялось, что тридцать – это что-то монументальное.
Завершенное, незыблемое, окончательно сформированное.
Словно доделанное до последней детали скульптором и выставленное на выставку как готовое произведение. Я думала, что тридцати сопутствуют все атрибуты стабильной жизни и все становится глубоко и неизбежно постоянным к такому-то возрасту.
А тут эти кеды в цветочек, эти шорты, эта «девочка», эта вода, убегающая из сумки… Это всё я?..
Однажды, кстати, у меня вот так кефир убежал из портфеля. Но то было в первом классе. А в тридцать, я полагала, ничего не проливается. Не убегает. Не меняется. Все уже устаканено. Держится стойко, идет по плану и выглядит как положено. Да, я думала, что в тридцать уже не шатает. Я полагала, что к тридцати человек набирает вес (и в прямом, и в переносном смысле). От этого веса походка его невольно замедляется. В тридцать, как казалось, у человека уже есть практически все, что ему нужно. И он уже такой… Доделанный. Совершенно окончательный.
Мои тридцать два катастрофически не вписались в мое былое о них представление.
И дело не в том, что я не накопила нужных атрибутов. Есть почти все, что нужно, чтобы поставить галочку в придуманной социумом графе «все идет как надо».
Но что атрибуты в сравнении с ощущениями? Что атрибуты в сравнении с чувствами, мыслями? С тем вдохом и выдохом, которыми ты вдыхаешь и выдыхаешь жизнь?..
…Маленькая чашка кофе стоит на столике. Летний ветер бережно играет с кофейной пенкой, свежей, как первый снег. Ветер ласково и нежно берет и уносит кофейный аромат куда-то туда, туда…
В тридцать тоже шатает.
Шатает даже при наличии атрибутов.
В тридцать не устаканивается.
Даже если есть атрибуты, не устаканивается.
В тридцать ты и крепкий, как этот кофе. И эфемерный, как его воздушная молочная пенка.
Ни завершенности нет, ни монументальности.
Нашел на что-то ответы?
Смешно.
То была лишь верхушка айсберга. Смешные, полупустые ответы. И ищешь другие. На вопросы, которые уже задавал себе раньше.
Где вес твой?
Смешные атрибуты, которые когда-то виделись весомыми. Разве придали они вес?
В тридцать тоже многое…
Меняется. Трансформируется. Проходит. Приходит.
И начинается сначала.
И иногда развязываются шнурки на кедах.
…А вот и дама в кафе вернулась.
– Ой, а я у вас кошелек забыла! Нашелся? Ой, спасибо! Совсем у меня сегодня ума нет!
Дама забрала кошелек. Присела за столик. Клеит, морщась, на ногу пластырь. Натерли туфли на шпильках. Цена видимой солидности.
В тридцать свои мозоли и свои уроки.
Походка еще быстрая, хоть и не столь торопливая. Потому что уже понимаешь, что успевать можно и не торопясь.
Работу в тридцать тоже меняют. Меняют накатанную колею. Переоценивают атрибуты.
…Да, кстати, о мокрой сумке. Хорошо, что спортивная форма все-таки лежала в непромокаемом пакте. Положила на всякий случай.
Допиваешь кофе и идешь.
Идешь, все еще иногда пошатываясь в мыслях и чувствах, но пытаясь скрыть это от других. Разве солидно в тридцать метаться и продолжать поиск?..
А внутри все тверже и тверже.
Не от завершенности и стабильности. А от рассыпавшегося и исчезнувшего где-то наглого бессмысленного хочу, укоренившегося надо и нарастающего должен.
Ах, да. И, конечно, – от осознания возможности всякого случая.
Часть третья
БЕГЛЫЕ МЫСЛИ
ОКУРОК
Если бы каждый человек
сделал всё, что он может,
на своём клочке земли,
как прекрасна была бы наша земля
Чехов А.П.
Около моих ног упал окурок. Я шла по тротуару рядом с многоэтажным домом. Кто-то выбросил окурок из окна. Вероятно, этот кто-то подумал, что там, внизу, всё – урна. Настолько большая, что бросишь – и не промахнешься. Между тем, смею заметить: под вашими окнами Россия. Большущая земля русская. Бросишь – и не промахнешься. И это не правительство, не президент, не партии делают из нее помойку в ту секунду, когда летит окурок. Это вы, сознательный наш гражданин, уделываете ее своим окурком. А потом сидите с сигареткой за кружечкой пива и жалуетесь на то, что в стране всё плохо. Жалуетесь, что порядка здесь нет, в очередной раз бросая окурок на Россию из вашего окна…
НЕ НАЧАЛО ЛИ ПЕРЕМЕН?
- Кажется, кто-то крикнул!
- Да нет, вам послышалось.
В городской автобус вваливается нетрезвый мужчина с полуторалитровой бутылкой пива. Пассажиры делают вид, что не обратили внимание. Мужчина начинает вести себя буйно:
– Эй, вы! А за проезд-то все заплатили?! Или все зайцы, а?! Водитель, у тебя тут полный автобус зайцев!
Буйство персонализируется. Пассажирке с букетом цветов:
– Эй, дама с цветами! Заплатила ли ты, дама, за проезд своего букета, а?!
Дама молчит. Все молчат. Вдруг одна из пассажирок, молодая девушка:
– Мужчина, прекратите здесь хамить! Это вы должны ответить: вы штраф за пиво заплатили? Вы мало того, что закон безнаказанно нарушаете: в общественном транспорте пиво распиваете, так еще и хамите здесь!
Мужчина:
– Не понял! Чьи это права я здесь нарушаю?! Ваши?
Затем, кивая в сторону испуганной старушки:
– Или, может, твои, бабуля, а?!
Девушка:
– Мои права вы нарушаете. Мои. Я в положении. Мне неприятно ваш перегар нюхать. Есть закон. Он на моей стороне. Выходите!
Мужчина:
– Выходить? Мне выходить?! Вот кто еще скажет, что мне выходить?! Никто! Большинство, значит, на моей стороне.
Пассажиры молчат. Мужчина – пожилой женщине с тяжелыми котомками:
– Вот скажи, мать, тебе неприятно со мной рядом ехать, а?
Она в ответ:
– Мы уж ко всему привыкли. Мне что пахнет, что не пахнет. Это молодежь чувствительная, а мы привыкли. Мы всё снесем.
И вышла на остановке, неся, надрываясь, тяжелые сумки.
Мужчина остался в автобусе. Пассажиры молчали.
Эх, сколько раз звучал в России молодой голос гражданского общества. И сколько раз он заглушался хриплым уставшим голосом привычки или гробовым молчанием большинства. Не спасает этот голос ни молодость, ни особое положение.
ЧУЖИЕ ОШИБКИ
- Дайте мне лупу! Я должен кое-что разглядеть!
- Что?..
- Чужую ошибку.
Чужая ошибка заметнее своей. Для многих. Не раз убеждалась. Яркий такой случай наблюдала не так давно на групповом занятии по йоге. Занятие шло ровненько, как обычно. Дошло дело до шавасаны – позы расслабления. Лежим мы, значит, в этом «сумеречном состоянии» – как принято называть его в йоге. Спокойная индийская музыка, умиротворяющий голос тренера: «расслабляются мышцы ваших рук, ног, мышцы лица…» И вдруг – резкий громкий хлопок дверью. Кто-то из пришедших на следующую тренировку решил проверить, не закончилось ли у нас занятие, заглянул в зал, убедился, что не закончилось, а дверь придержать не догадался. Вот она и хлопнула со всей силой, не подозревая, что кто-то в этот момент ищет умиротворения и гармонии с собой.
Всякое бывает. Немного помешали. Что ж поделаешь?.. Однако одна дама решила, что с этим непременно нужно что-то сделать. Она стала выяснять:
- Это вы? Вы хлопнули дверью?! Не вы?! Тогда, значит, вы?! Зачем вы заглядываете в зал, когда занятие идет?! Сколько раз вам говорили?! Какой кошмар! Вы меня напугали! Я так вздрогнула, что у меня мышцу потянуло и руку свело! Тренер видела, что это вы хлопнули, а вы отпираетесь! Это же надо так! Она хлопнула! Видели, что это она! А признать – не признает!
Дама не унималась. Тренеру:
- Сделайте, пожалуйста, замечание той женщине, что хлопнула дверью! Надо закрывать дверь в зале на ключ, чтобы не беспокоили!
Администратору:
- Сделайте что-нибудь, чтобы женщины из той группы не лезли в зал и не хлопали дверьми!..
Так дама после смиренной позы «собака мордой вниз» и стойкой «позы голубя» продолжала бороться с секундным посягательством на ее безмятежность, не замечая, как уже полчаса лишает безмятежности саму себя…
Посмотреть на объект со стороны – оно ведь куда проще. Можно подойти поближе, заглянуть с одного бока, потом с другого, можно надеть очки в конце концов. Или вообще схватить объект, притянуть к себе поближе и – «О, я так и знал! У вас здесь прыщ! Ай-ай-ай! А хотели скрыть!» Своя ошибка – дело другое. Не изобрели еще очки, улучшающие внутреннее зрение.
Довелось мне как-то бывать в городе N на научной конференции, посвященной медиа. Одна из студенток подготовила хороший доклад. Тема актуальная, поднятые вопросы сложны. Но – неопытность (споткнулась на простом – перепутала пару понятий). Председатель секции не простил. Итог – резкая критика ошибки и вердикт: «Не может работа, содержащая ошибку, войти в тройку лучших. Работа, где есть ошибка, не может быть четко структурирована». И выглядел бы вердикт верно, если бы не был столь смешон в контексте одного обстоятельства. Сам председатель был создателем одной медиапрограммы, которая регулярно выходила в эфир. Программа эта была вполне себе четко структурирована, без видимых внешних недочетов. Но вот ошибки в ней регулярно были – искажались факты. Подмена понятий. PR под видом новостей. Популярный жанр, всем давно известный. Но авторская программа, несмотря на это, была в рейтинге одной из лучших. Впрочем, то ведь председатель и задача его – председательствовать…
Увидеть свою ошибку? Постойте, это куда я должен посмотреть? Заглянуть с одного бока? Шею больно. С другого? Еще больнее. Да и чего это я тут вращаюсь вокруг самого себя, как идиот, когда вокруг столько интересного! Чужие ошибки, например.
СИЛА СМЫСЛА
Смысл удваивает силу. Смысл существования. Бессмыслие обессиливает. Моей бабушке недалеко до восьмидесяти. Старость, штука беспощадная, взяла и у нее своё. Замедленная походка… Трость – спасительная опора. Морщинистые, временами трясущиеся руки, по инерции сохранившие ловкость в исполнении главных бытовых дел. Эти руки уже давно сами помнят, как готовить обед. Сколько раз они это делали! Глубокие, печальные глаза. Ясно, отчего печальные: «Трость, пустая глупая деревяшка! Зачем ты стала опорой?» Милая слабая старушка. И… сверхчеловек. Есть место, где она становится им. Это её сад-огород. Еле передвигается в маленькой городской квартирке, а на своих шести сотках, как будто взяв у земли силы, копает, садит, удобряет… Жарко, пот льется, устала – некогда присесть. «Да когда ж ты успокоишься? Зачем тебе всё это?» - в сотый раз слышит один и тот же вопрос. «Ну а что делать-то? Не бросишь же землю! Смысл ведь в этом! Урожай вырастить – и другим помочь. Вот смысл».
Смысл делает человека сверхчеловеком. Он заставляет горы свернуть. Заставляет отдать себя делу всего, без остатка. Индивидуальный, глубинный смысл.
Есть ли он у вас, такой смысл?..
О ЗАБЫТОМ ЧАЙНИКЕ
Бывает, включишь чайник и, пока ждешь, когда закипит, уходишь заниматься другими делами. Потом вспоминаешь, что чай хотел попить, возвращаешься на кухню, а вода в чайнике холодная. Эх, думал, что включил, а включить-то забыл! А если не про чай, а вообще… Ждешь результата, будучи уверенным, что всё сделал правильно, а результата всё нет и нет. А потом спохватываешься и понимаешь, что не все рычаги, оказывается, включил. Если есть цель, лучше сначала проверить, все ли включены рычаги, а уж потом идти заниматься другими делами…
ДЕД И ЛЕЙКА
Дед у меня – мировой человек. Трудоголик до мозга костей. «Надо значит надо!». Главное – дело для общего блага. Что до себя самого – это уж как-нибудь потом.
Иллюзия советского времени.
Устал не устал, болит не болит: надо землю копать – буду копать.
Надо поливать: зачерпнул большой лейкой из бочки воды – пошел поливать.
А тут я…
Беру лейку, желая помочь. Только воды зачерпнула – слышу громкий недовольный голос деда:
- Эй, ты что делаешь?! Уйди отсюда! Поставь лейку на место и уйди!
- Это почему же?..
- Ты хилая! Вес-то у тебя какой?! Лейка и та весом больше будет!
- Это почему это я хилая?!
- Хм… (Ухмыльнувшись). Да потому что у тебя этот, как его (вспоминая)… красный диплом! Или, как там ее, - диссертация! Все вы с этими вашими дипломами сейчас хилые! Уйди лучше и не мешай!
- Слушай, дед, вот ты ругаешься и не даешь помочь! Разве с молодости не помнишь известное: совместный труд-то объединяет!
- Объединяет?! Хм… (Снова недовольно ухмыльнувшись). Может, и объединяет. Кого угодно! (Резко). Хоть обезьян! Только не людей! (Уверенно). А людей – разъединяет… (Задумчиво). Как только общее дело сделать надо, так глянешь – нет уже никого, след простыл. Или смотришь: жили вместе, жили, трудились, а потом – раз и разошлись… Никого он, труд этот, не объединяет давно…
Разрушенная иллюзия советского времени.
ВЗГЛЯД В НЕБО
Я, конечно, не князь Андрей. И не под Аустерлицем. Но на небо посматриваю. И кажется мне, что облака пухлые и мягкие. Дотронешься до облака – и непременно что-то почувствуешь. Как будто сжимаешь вату, например. Детская фантазия. Отпечаток мультфильма про облака-белогривые лошадки. Добраться бы до облака и прокатиться на нем! Мечта ребёнка – начинающего человека.
О том, что дотронешься до облака, а там и нет ничего – пустота… Нет, такой мысли не было и нет. Даже сейчас, когда знаешь: «облако – продукт конденсации водяного пара…» Много лет уже знаешь, что конденсация. Разве может быть что-либо достовернее и сильнее строго установленного факта? Но вот опять… Направишь взгляд в небо и, кажется, что дотронешься вон до того облака – и непременно что-то почувствуешь. Кто же из вас спасительнее: ты, наука, или ты, воображение?..
СУДЬБА
Вот говорят: «У каждого своя судьба». Так оно, похоже, и есть. Когда же она начитается-то, своя судьба? В пятнадцать – это еще не судьба. Это: «Тебе еще рано!» В двадцать – двадцать пять тоже еще не судьба. Это: «Куда торопишься?! У тебя вся жизнь впереди!» Или: «Ты что творишь?! Всю судьбу себе поломаешь!» В тридцать, если что не так вдруг: «Не горюй! Не твоя это еще судьба была, значит!» И снова, кстати, что-то такое смягчающее про «всю жизнь впереди»… И вдруг – дело к шестидесяти (а то и раньше) – и уже: «Судьба у нее не сложилась» или, к счастью, случается, что «судьба сложилась» (не для всех она злодейка, кому-то и улыбается). А порой разом оборвется нить, и – с горечью: «Судьбы не избежишь, Он забирает лучших»…
Сначала ей еще рано, а потом вдруг она уже была. Сложилась или не сложилась. Как же предельно короток отрезок, отведенный на нее, – на судьбу эту. И как ее складывать – и не торопясь, и успевая?..
Назад |