Алёна Шомысова
РЕЧЬ
Речь земная вышла из воды –
первою капелью прозвучала,
над землёю от первоначала
вобрала небесные следы.
Речь земная вышла из земли –
меж камнями корни отыскала,
и тогда растения и скалы
имена живые обрели.
Речь земная вышла из дерев,
шелестя несметною листвою –
вот многоголосье лесовое
и заговорило нараспев.
В ней одной железо и огонь,
человек и знак, зима и лето –
всё, чего среди земного света
музыкой и словом ни затронь.
ЗЕМЛЯ
В облака схоронена пока
до поры до времени иного,
иногда проглядывает снова
древняя земля издалека.
Чудь на ней по-прежнему живёт,
веря своему труду и Богу.
Катится за нею понемногу
счастья колесо за годом год.
Праздники у них наперечёт
с тренью-бренью звонкою и трелью,
а как время истечёт веселью –
словно камень реку пресечёт…
Я под крики чаек у воды
день за днём по их пути ступаю,
но дорогу ветер засыпает,
волнами стираются следы.
СОН
Никого мой сон не задевает,
Я не говорю о нём нигде.
Людям всё равно, как затевают
Лёгкий танец тени на воде.
Да по-настоящему, быть может,
Я и просыпаться не хочу.
Если душу музыка встревожит –
Птицей невесомою лечу.
А глаза навстречу приоткрою
Яростному свету из окна –
Пёрышком повиснет надо мною
Дымка недосмотренного сна.
И не отступает, и витает –
Мол, бери обратно, вот он я…
Да не успеваю – снова тает,
словно тонет рыбья чешуя.
***
А была бы я лебедем –
улетела бы вдаль от боли:
в ней душою живой горю,
как деревья в огне лесном.
Уронила с небес платок,
напитавшийся горькой соли –
утирается пусть лицо
продувным ветровым сукном.
Что за лето у нас теперь –
не теплее зимы студёной.
И пускай ледяной буран
провожает до снежной мглы,
сердце выточит желобок,
чтобы вытек настой болёный,
так из пихты или сосны
вытекает желток смолы.
Пусть рисует мороз иглой
острой душу мою и тело,
я у леса перетяну
новой силы любить и жить…
А была бы я лебедем –
вдаль отсюда бы улетела
обратить в мимолётный сон
всё, чего не переменить.
МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ
Пристань у деревни, запах лета…
Но и в самой лёгкой голове
облачною тропкой самолёта
детство истекает в синеве.
Не ухватишь ягодой лесною,
на лугу не выловишь сачком.
Вырвалось проворной стрекозою,
было, улетело – и молчком…
Мне дверями прежними обратно
ненадолго надо бы слетать –
передумать всё, что непонятно,
жизненный клубок перемотать.
Не перелетит живая птица
через комарьё и вороньё,
кроме разве Маленького принца,
что не знал про взрослое враньё.
На какой остался он планете?
Где прижился – в городе? В селе?
Множество путей на белом свете –
все не перебродишь по земле.
Нынче утром, раскрутя вертушку,
наудачу, на кого пошлёт,
я за ним отправила игрушку –
деревянный папин самолёт.
А вернулся он без пассажира –
только шарфик алый за стеклом…
Как пожар от щепки, на полмира
осень запылала над селом.
И, хоть на причале, как вначале,
в небе заревая полоса,
не дверные петли зазвучали –
жалобные птичьи голоса…
ГАРМОНЬ
Расщепляясь напополам,
откликается: пик-пилик…
Так полено под топором
издаёт мимолётный вскрик.
Пальцы ловкие в ход пойдут,
кнопки мелкие шевеля –
и мелодии побегут,
словно юркие соболя.
Полной грудью поёт гармонь,
веселит летовой зенит.
И в отцовских глазах июнь
колокольчиками звенит…
Перевод с коми Андрея Расторгуева
Речь земная вышла из воды –
первою капелью прозвучала,
над землёю от первоначала
вобрала небесные следы.
Речь земная вышла из земли –
меж камнями корни отыскала,
и тогда растения и скалы
имена живые обрели.
Речь земная вышла из дерев,
шелестя несметною листвою –
вот многоголосье лесовое
и заговорило нараспев.
В ней одной железо и огонь,
человек и знак, зима и лето –
всё, чего среди земного света
музыкой и словом ни затронь.
ЗЕМЛЯ
В облака схоронена пока
до поры до времени иного,
иногда проглядывает снова
древняя земля издалека.
Чудь на ней по-прежнему живёт,
веря своему труду и Богу.
Катится за нею понемногу
счастья колесо за годом год.
Праздники у них наперечёт
с тренью-бренью звонкою и трелью,
а как время истечёт веселью –
словно камень реку пресечёт…
Я под крики чаек у воды
день за днём по их пути ступаю,
но дорогу ветер засыпает,
волнами стираются следы.
СОН
Никого мой сон не задевает,
Я не говорю о нём нигде.
Людям всё равно, как затевают
Лёгкий танец тени на воде.
Да по-настоящему, быть может,
Я и просыпаться не хочу.
Если душу музыка встревожит –
Птицей невесомою лечу.
А глаза навстречу приоткрою
Яростному свету из окна –
Пёрышком повиснет надо мною
Дымка недосмотренного сна.
И не отступает, и витает –
Мол, бери обратно, вот он я…
Да не успеваю – снова тает,
словно тонет рыбья чешуя.
***
А была бы я лебедем –
улетела бы вдаль от боли:
в ней душою живой горю,
как деревья в огне лесном.
Уронила с небес платок,
напитавшийся горькой соли –
утирается пусть лицо
продувным ветровым сукном.
Что за лето у нас теперь –
не теплее зимы студёной.
И пускай ледяной буран
провожает до снежной мглы,
сердце выточит желобок,
чтобы вытек настой болёный,
так из пихты или сосны
вытекает желток смолы.
Пусть рисует мороз иглой
острой душу мою и тело,
я у леса перетяну
новой силы любить и жить…
А была бы я лебедем –
вдаль отсюда бы улетела
обратить в мимолётный сон
всё, чего не переменить.
МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ
Пристань у деревни, запах лета…
Но и в самой лёгкой голове
облачною тропкой самолёта
детство истекает в синеве.
Не ухватишь ягодой лесною,
на лугу не выловишь сачком.
Вырвалось проворной стрекозою,
было, улетело – и молчком…
Мне дверями прежними обратно
ненадолго надо бы слетать –
передумать всё, что непонятно,
жизненный клубок перемотать.
Не перелетит живая птица
через комарьё и вороньё,
кроме разве Маленького принца,
что не знал про взрослое враньё.
На какой остался он планете?
Где прижился – в городе? В селе?
Множество путей на белом свете –
все не перебродишь по земле.
Нынче утром, раскрутя вертушку,
наудачу, на кого пошлёт,
я за ним отправила игрушку –
деревянный папин самолёт.
А вернулся он без пассажира –
только шарфик алый за стеклом…
Как пожар от щепки, на полмира
осень запылала над селом.
И, хоть на причале, как вначале,
в небе заревая полоса,
не дверные петли зазвучали –
жалобные птичьи голоса…
ГАРМОНЬ
Расщепляясь напополам,
откликается: пик-пилик…
Так полено под топором
издаёт мимолётный вскрик.
Пальцы ловкие в ход пойдут,
кнопки мелкие шевеля –
и мелодии побегут,
словно юркие соболя.
Полной грудью поёт гармонь,
веселит летовой зенит.
И в отцовских глазах июнь
колокольчиками звенит…
Перевод с коми Андрея Расторгуева