Сегодня хорошо известно явление Божией Матери митрополиту Ли-ванских гор Илии (Караме). После обращения Патриарха Антиохийского Александра с посланием к христианам всего мира о молитвенной и материальной помощи России митрополит Илия стал еще чаще молиться и просить Матерь Божию открыть, чем можно помочь России. Он спустился в каменное подземелье, куда не доносился ни один звук с земли, где не было ничего, кроме Иконы Божией Матери. Владыка затворился там, не вкушая пищи, не пил, не спал, а только стоял на коленях, молился перед иконой Божией Матери с лампадой. Каждое утро владыке приносили сводки с фронта о числе убитых и о том, куда дошел враг. Через трое суток бдения ему явилась в огненном столпе Сама Божия Матерь и объявила, что избран он, Илия, истинный молитвенник и друг России, для того, чтобы передать определение Божие для страны и народа российского. Если все, что определено, не будет выполнено, Россия погибнет.
Это определение было следующим: «Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов, из тюрем, должны начать служить. Сейчас готовится к сдаче Ленинград – сдавать нельзя. Пусть вынесут чудо-творную икону Казанской Божией Матери, обнесут ее крестным ходом во-круг города, тогда ни один враг не ступит на святую землю. Это избранный город. Перед Казанской иконой нужно совершить молебен в Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя. Казанская икона должна пройти с войсками до границ России. Когда война окончится, митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена».
Митрополит Илия Караме сумел передать это Определение Божией Матери советскому руководству .
А теперь обратим внимание на некоторые моменты в поведении Ста-лина в дни войны. Уже 3 июля он выступает с обращением к народу «Братья и сестры». В июле, как утверждают некоторые советские религиоведы, Сталин встречается с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием (Страгородским).
Версия о явлении Божией Матери митрополиту Илии (Караме) ныне также подвергается жесткой критике, в том числе и со стороны православных священников-публицистов (о. Андрей Кураев) . Главный аргумент этих авторов – отсутствие надежных документов, свидетельствующих и о явлении Божией Матери митрополиту Илии, и о том, что он сумел Божие определение передать Сталину. Однако следует заметить, что и критики этой версии не сумели привести достаточных доказательств в пользу своей точки зрения.
Линия Сталина на изменение курса государственной религиозной по-литики была продолжена в первые же месяцы Великой Отечественной вой-ны. К октябрю 1941 г. прекратился выход всех специальных антирелигиозных изданий. Партийный журнал «Под знаменем марксизма» переориентировался на публикацию историко-патриотических статей, а в 1944 г. и вовсе прекратил свое существование.
Глава «усыпленного» «Союза воинствующих безбожников» Е. Яро-славский с началом войны через помощника И.В. Сталина Поскребышева А.И. получил рекомендацию отметить патриотическую позицию Церкви.
Символична была и сама смерть главного безбожника страны (4 декабря 1943 г.), совпавшая с моментом резкого поворота курса государственной политики по отношению к Русской Православной Церкви. Это, кстати говоря, положило основание упорным слухам о казни, по выражению католиков, «еврейского аптекаря Губельмана» .
Нельзя не привести ныне упоминаемый в литературе следующий факт. В библиотеке архиепископа Сергия (Ларина) хранился изданный в г. Белграде в 1941 г. второй том книги И.К. Сурского «Отец Иоанн Кронштадтский» с характерной надписью, сделанной на его полях рядом с напечатанным там известным пророчеством отца Алексия Мечева, что, когда придет время, Бог пошлет нужных людей, которые спасут Россию. Бог послал Иосифа Виссарионовича Сталина и его сподвижников, который закрыл… «Союз безбожников» и казнил его председателя… приказал открыть православные храмы, учредил Комиссариат Православной Церкви… установил для всех днем отдыха воскресенье; восстановил Патриаршество в полном блеске и сказал Патриарху… что он желает укрепления Православия...»
Как пишет историк Сергей Фомин, «имеются многочисленные церковные предания, по крайней мере предостерегающие от однозначных оценок Сталина» . Приведем вслед за автором их на страницах данной статьи.
По свидетельству монахини Сергии (Клименко), за Сталина «молился схиархиепископ Антоний (Абашидзе). Он был инспектором той духовной семинарии, где учился Сталин. И когда Сталина за «проказы» сажали в карцер на хлеб и воду, он его жалел и посылал покушать. А когда времена переменились, когда уже Сталин стал самодержцем, а он архиепископом, его хотели арестовать. И вот Сталину дали знать: помните князя Абашизде, который тебе кушать посылал, когда ты в карцере сидел? И Сталин сказал: «Не трогать его!» И владыка Антоний за него молился и что-то ему вымолил. Уж какая судьба Сталина, мы не знаем, это Бог один знает, но все-таки с него началось освобождение» .
Были и иные интересные факты. В октябре 1941 г., когда над Москвой нависла трагическая опасность сдачи врагу, Сталин приезжал в г. Царицыно к святой праведной Матроне (Никоновой), которая сказала ему: «Красный петух победит. Победа будет за тобой. Из начальства один ты не выедешь из Москвы» .
Монахиня Сергия (Клименко) вспоминает: «В 1941 г., когда немцы были уже в Химках, из Москвы хотели вывозить мощи святого благоверного князя Даниила. (Мощи преподобного Сергия Радонежского были уже вывезены историко-археологическим обществом для сохранения.) В ночь на 23 ноября по старому стилю князь Даниил Московский сам явился Сталину (при Сталине Кремль был освещен, и все работали) и сказал: «Я хозяин Москвы, не трогайте меня, а то вам плохо будет…» О том, что Сталин видел князя Даниила, рассказал мне архимандрит Иеремия (Лебедев), казначей Патриарха Алексия, когда я после войны приехала в Москву».
Как гласит современное московское предание, «зимой 1941 г. изрядно смутившийся Сталин… призвал к себе в Кремль духовенство для молебна о даровании победы; тогда, продолжает легенда, чудотворная Тихвинская икона Богоматери из Алексеевской церкви была на самолете обнесена вокруг Москвы и Москву от врага спасла. А 9 декабря после первого успешного контрнаступления, предшествовавшего московскому, был освобожден Тихвин» .
Несомненный интерес представляет следующий факт. По воспоминаниям бывшей кремлевской медсестры (они были опубликованы в «Комсомольской правде» в начале 90-х годов), дежурившей «на всякий случай» во время ночных заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) в годы войны, И.В. Сталин после разъезда членов ПБ по домам и дачам один, без сопровождавших, заходил в Успенский собор Кремля и оставался там наедине со святыми иконами довольно долго – до 40 минут. Мы не можем сегодня точно сказать, что влекло туда руководителя сражавшегося государства, но ведь 40 минут – это время для нормальной молитвы.
Многие даже в наше время склонны обвинять священноначалие Русской Православной Церкви в преклонении перед богоборными властями. В «доказательство» они приводят иногда сказанные в 1944 году слова митрополита (впоследствии Патриарха) Алексия I (Симанского) о «богодарованном» Верховном Вожде нашем Иосифе Виссарионовиче Сталине. Но такие обвинители, как правило, сочувствуют тому религиозному сообществу, которое во время войны на территории Германии ежедневно молилось о «Боголюбивом вожде народа Германского», или же сами принадлежат к этому сообществу. Но «Боголюбивый» и «Богодарованный» совсем не одно и то же, если вдуматься в смысл этих понятий.
По словам весьма осведомленного келейника Патриарха Сергия, Святейший, разумеется, «не мог одобрять методов Сталина», «они были ему органически чужды, как глубоко верующему христианину и как исключительно доброму, мягкому по натуре человеку. Однако митрополит Сергий во время войны приветствовал Сталина, и эти приветствия были вполне искренни»...
«Как реально мыслящий человек, митрополит Сергий понимал, что только единая, сплоченная Русь может противостоять германскому фашизму, поэтому он, как и большинство русских людей в то время, считал, что следует отложить до других времен всякие внутренние счеты и разногласия», – писал архиепископ Иоанн (Разумов) .
Отношения митрополита Сергия с советской властью, вопреки тому, как их пытаются представить некоторые, не были ни столь тесными, ни столь желанными. По свидетельству известного впоследствии архиепископа Зарубежной Церкви Леонтия (Филипповича) Чилийского, Святитель «не терпел, когда кто-нибудь в своих личных интересах пользовался услугами советской власти». Не случайно ведь Сергий решительно отказался от финансовой поддержки митрополитов со стороны Правительства во время беседы в кабинете Сталина 4 сентября 1943 г. Максимум, на что он согласился, это покупка продуктов питания по государственным ценам, да и то только после вторичного предложения со стороны Сталина.
Оценивая позицию Сталина в годы Великой Отечественной войны по отношению к Церкви и, в частности, согласие на проведение Архиерейского Собора и избрание Патриарха, а также прекращение гонений на Церковь, вряд ли правильно, как это иногда показывается в литературе, представлять Сталина чистым прагматиком. Так, например, современный исследователь М.В. Шкаровский считает, что «атеизм был для вождя народов лишь политическим средством, элементом в общей системе формирования людей в нужном направлении». На первый взгляд, для этого есть достаточные основания. Так, 5 ноября 1943 г. Государственный Комитет Обороны утвердил постановление «Об утверждении мероприятий по улучшению зарубежной работы разведывательных органов СССР», в котором религиозные организации впервые были отнесены к категории интересов советской внешней разведки.
Но не следует забывать и необходимо должным образом оценивать и другие группы фактов. Те, например, крупные изменения в части идеологического аппарата, который занимался антирелигиозной работой. Во-первых, они не могли быть осуществлены без ясно и четко выраженной воли Сталина. Во-вторых, они не были связаны с краткосрочными интересами, поскольку совершались в то время, когда победа над фашистской Германией уже не вызывала никаких сомнений.
К такого рода действиям следует отнести ликвидацию антирелигиозной секции при Институте философии Академии наук СССР. В 1944 г. оказался фактически выброшенным на улицу созданный Емельяном Ярославским Центральный музей истории и атеизма.
Закоренелые безбожники высших инстанций отнюдь не были этакими покорными овечками. Так, например, Б.П. Кандидов, в 1937 году печатно обличавший митрополита Сергия в шпионаже в пользу Японии, весной 1945 г. обратился к секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову, напомнив о своем сотрудничестве с Емельяном Ярославским в «Союзе воинствующих безбожников», с предложением «развернуть антирелигиозную работу». Официальный отзыв Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) на это послание оказался резко негативным. Кандидову указали на то, что он «живет старыми взглядами». Однако старый безбожник не унимался, не собирался складывать оружие, беспощадно клеймя в своих лекциях «реакционную роль церковников». За это он получил изрядную взбучку. Центральный орган партии большевиков газета «Правда» 23 июня 1945 г. в назидание другим подобным «активистам-безбожникам» на своих страницах разоблачила методы «этого вредного лектора». Кандидову было запрещено выступать с лекциями по антирелигиозной тематике .
Выходя за хронологические рамки данной работы, отметим, что в 1946 г. профессиональные и воинствующие атеисты решились еще раз прощупать почву. В октябре исполняющий обязанности председателя Центрального Совета «Союза воинствующих безбожников» Ф. Олещук и ответственный секретарь этого же Союза Е. Тучков, тот самый, который «вдохновенно» душил Церковь в 20-30-е годы и «курировал» Патриаршего Местоблюстителя по линии НКВД, ссылаясь на полученное приглашение от Чешского «Союза свободомыслящих» на съезд, предлагали возродить деятельность своей организации. Однако они получили через А. Жданова официальный отказ. Не помогла и международная интрига: на заседании «Всемирного союза свободомыслящих», проходившем в Брюсселе, советским безбожникам предоставили заочно целых три места, в том числе даже вице-председателя. Но запрет был оставлен в силе. Более того, такая международная активность привела к весьма неожиданным результатам. Отдел внешней политики ЦК ВКП(б) 17 января 1947 г., подтвердив отказ, выразил через М.А. Суслова секретарю ЦК А. Кузнецову «сомнение» в «целесообразности дальнейшего существования» «Союза воинствующих безбожников». В феврале 1947 г. ЦК ВКП(б) принял решение о прекращении деятельности этого Союза. Все это означало слом богоборческого аппарата. Аппарат же Совета по делам Русской Православной Церкви составляли люди, принципиально по-другому ориентированные, нежели атеисты 1920-1930-х годов .
Конечно, не следует думать, что такие новшества в отношении Церкви не вызывали сопротивление партийного аппарата. Оно, несомненно, было, и Сталин учитывал это в своей деятельности. Постановление ЦК ВКП(б) от 27 сентября 1944 г. было, как утверждает историк В.А. Алексеев, данью именно такого настроения партийного аппарата. Инициатором этого постановления В.А. Алексеев считает лично И.В. Сталина: «Сталин не мог не осознавать, что… партийные, комсомольские кадры, идеологические работники и активисты плохо понимали весь замысел его новой линии в области церковно-государственной политики. Некоторым из них казалось, что «братание с попами» есть измена заветам основоположников марксизма-ленинизма… Он и решил совершить определенный маневр – напомнить партии и комсомолу о важности борьбы с предрассудками и суевериями… И вместе с тем, старательно избежав… конкретных упоминаний об антирелигиозной борьбе… Сталин продолжил свою линию на дальнейшую «легализацию» церковных институтов в стране». Постановление ЦК было сформулировано очень осторожно, говорило о вреде суеверий, предрассудков, о необходимости борьбы с пережитками прошлого, но совершенно не упоминало о задачах антирелигиозной работы .
Безусловно, Сталин был вынужден считаться со своим окружением. Видимо, совершенно не случайно, но вполне искренне и с большим смыслом было сказано митрополиту Сергию (Страгородскому) после знаменитой беседы в Кремле: «Это все, что я в настоящее время могу для Вас сделать».
Историк С. Фомин аргументированно считает, что именно сопротивлением партийного аппарата, считавшего уступки Церкви чрезмерными, следует объяснить отклонение уже от составленного текста постановления Совнаркома о создании в Москве Православного центра (резиденция Патриарха, духовные учебные заведении, типография), сооружение которого было обещано Сталиным на встрече с Патриархом Алексием I (Симанским) 10 апреля 1945 г. Неудачей завершилось и дело с типографией. Во исполнение личного распоряжения Сталина 17 марта 1945 г. Совнарком дал соответствующее предписание. Патриархия смогла закупить необходимое полиграфическое оборудование, на котором предполагалась печатать Священное Писание, богословские труды и церковные календари. Но дальше это дело так и не продвинулось. Закупленное оборудование ржавело на территории Новодевичьего монастыря, здание же для типографии так и не было выделено .
Подтверждением того, что Сталин не был полностью свободен от своего окружения и вынужден был считаться с позицией партаппарата, силу которого он ведал как никто другой, косвенно могут служить данные о пророчествах святой праведной Матроны (Никоновой). По рассказам очевидцев, еще во время войны святая праведная Матрона часто показывала в лицах, что происходит и что произойдет. Как-то она сказала: «Кто знает, может, Господь и простит Сталина! Он сам пленник». Я спросила: «У кого?» Она: «У Кагановича и всех тех!» Показывала, как Сталин перед смертью будет кричать: «Что вы, что вы!» А по одной стороне будет стоять Каганович, а по другой стороне сестра его. «Что вы хотите делать со мной?» А они положат подушку на него». Это сказано было матушкой Матроной в 1943 году .
Об отношении Сталина к религии и священству свидетельствуют некоторые его современники. Приведем и мы некоторые из этих воспоминаний.
«В 1945 г., – вспоминал А.Б. Свенцицкий, – я работал артистом в театральной студии Малого театра в Кинешме. Пасха в этот год была в апреле – еще до Победы. В городе прошел слух, что отец Михаил Василевский, отец прославленного маршала Василевского, будет служить утреню на берегу Волги, так как ни одного действующего храма в Кинешме не было. Иногда отец Михаил совершал Литургию в своей малюсенькой квартире. Военный мой друг, полковник, рассказывал мне, что будто бы маршал Василевский поведал ему о своей беседе со Сталиным.
В 1945 г. И.В. Сталин неожиданно сказал Василевскому: «Отца плохо уважаешь, почему бы тебе его не навестить?» Василевский тщательно скрывал свое «духовное» происхождение и испугался… «Не бойся, съезди к отцу, – сказал Сталин» .
Эпизод беседы Сталина с маршалом Василевским об отце последнего дополняет В.В. Молотов, рассказавший об этой беседе писателю Ф. Чуеву: «Мне Александр Михайлович рассказывал, как Сталин пригласил его и стал расспрашивать о родителях. А у него отец – сельский священник, и Василевский с ним не поддерживал отношений. «Нехорошо забывать родителей, – сказал Сталин. – А Вы, между прочим, долго со мною не расплатитесь!» Подошел к сейфу и достал пачку квитанций почтовых переводов. Оказывается, Сталин регулярно посылал деньги отцу Василевского, а старик думал, что это от сына. «Я не знал, что и сказать», – говорит Василевский» .
Весьма интересный факт воспроизводится в книге ученого-византолога А. Венгера. По рассказу Д. Шостаковича, услышав по радио 23-й концерт Моцарта для фортепиано в исполнении Марии Юдиной, Сталин попросил запись этого произведения. Такой пластинки еще не было, и поэтому запись сделали за одну ночь, а на следующий день отправили ее Сталину. Позже он послал Юдиной 20 тыс. рублей, на что та ответила: «Отныне я буду денно и нощно молиться за Вас и просить Господа простить Ваши тяжкие грехи перед народом и нацией. Господь милосерд, Он простит Вас. Что же касается денег, то я пожертвовала их приходу на реставрационные работы в храме». Этим письмом, полагал Шостакович, Юдина подписала себе смертный приговор. Однако с ней ничего не произошло. Когда Сталин умер, на его проигрывателе нашли именно эту пластинку. Шостакович, сам человек неверующий, подумал, что Сталин расценил поступок как юродство Христа ради, а юродивым на Руси разрешалось говорить царям правду» .
Монахиня Сергия (Клименко) вспоминала со слов казначея Патриарха Алексия архимандрита Иеремии, что на упреки за служение панихиды по Сталину-безбожнику Святейший Патриарх Алексий, будучи за границей, ответил: «Я служил не за безбожника». Краткий, но весьма многозначительный ответ.
У зарубежного историка Русской Православной Церкви Регельсона Л., который ничего положительного ни в натуре, ни в действиях Сталина не находит, есть тем не менее весьма интересное суждение: «Церковное предание запрещает вершить суд над человеческой душой: глубочайшие тайны сердца ведает только Бог, и лишь на всеобщем суде, когда все «тайное станет явным», будет вынесено справедливое соборное суждение, скрепленное Божественным Приговором. При жизни человека никто не может быть уверен в себе или в ком-нибудь другом, что он будет осужден или что он избежит этого суда» .
Нам импонирует в этом вопросе позиция историка С. Фомина. В своей статье «Восстановление патриаршества» он пишет: «В справедливости этого суждения мы можем убедиться на примере «всесоюзного старосты» М.И. Калинина, чьим русским именем, как мы помним, Ленин пытался прикрыть свою безумную борьбу против Церкви».
В своих неопубликованных пока что воспоминаниях А.А. Арцыбушев записал рассказ известного московского священника, протоиерея Александра Васильевича Толчевского, настоятеля храма Илии Пророка, что в Обыденном переулке, который тот поведал своей духовной дочери: «В свое время, под строжайшим секретом, о. Александр рассказал ей один случай из своей жизни. Как-то к подъезду его дома подъехала машина, и в квартиру к нему вошел некий человек. «Батюшка, – сказал он, – возьмите с собой все необходимое, чтобы посетить умирающего». Батюшка взял все необходимое: крест, Евангелие и запасные Дары, и они вышли на улицу. Машина с темными занавесочками была правительственной. «К кому же меня повезут?» – подумал батюшка. Занавесочки темные, дороги не видно. Подъезд, лифт, коридор. Провожатый идет впереди и открывает перед ним дверь. В комнате на постели, протянув к нему руки, со словами: «Батюшка, как я Вас долго ждал», – лежал «всесоюзный» староста Михаил Иванович Калинин, тот самый, который в каком-то своем выступлении утверждал, что нет смысла уничтожать церкви, поскольку они сами скоро исчезнут, когда умрет последняя дореволюционная старуха» .
Другой ближайший сотрудник И.В. Сталина – Георгий Максимилианович Маленков – закончил свои дни псаломщиком в церкви, как утверждает Д. Поспеловский.
Примечательно, что и дочь Сталина Светлана Иосифовна Аллилуева в конце концов пришла к Богу. Весной 1962 г. ее крестил в Москве протоиерей Николай Александрович Голубцов. «И я счастлива, что со мною это произошло», – писала С.И. Аллилуева в своих мемуарах .
Небесполезно напомнить также пророческие слова Сталина, сказанные им после возвращения с Тегеранской конференции: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора. Но ветер истории все это безжалостно развеет». «Кучу мусора» на могилу Сталина наносили не одно десятилетие и добились в этом немалых успехов. Однако настало время, когда начала осуществляться вторая часть этих пророческих слов и ветер истории начинает безжалостно развеивать нанесенный мусор. Мы же сегодня с полным основанием можем повторить утверждение вождя: «Историю мы выбрасывать не можем…».
Это определение было следующим: «Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов, из тюрем, должны начать служить. Сейчас готовится к сдаче Ленинград – сдавать нельзя. Пусть вынесут чудо-творную икону Казанской Божией Матери, обнесут ее крестным ходом во-круг города, тогда ни один враг не ступит на святую землю. Это избранный город. Перед Казанской иконой нужно совершить молебен в Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя. Казанская икона должна пройти с войсками до границ России. Когда война окончится, митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена».
Митрополит Илия Караме сумел передать это Определение Божией Матери советскому руководству .
А теперь обратим внимание на некоторые моменты в поведении Ста-лина в дни войны. Уже 3 июля он выступает с обращением к народу «Братья и сестры». В июле, как утверждают некоторые советские религиоведы, Сталин встречается с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием (Страгородским).
Версия о явлении Божией Матери митрополиту Илии (Караме) ныне также подвергается жесткой критике, в том числе и со стороны православных священников-публицистов (о. Андрей Кураев) . Главный аргумент этих авторов – отсутствие надежных документов, свидетельствующих и о явлении Божией Матери митрополиту Илии, и о том, что он сумел Божие определение передать Сталину. Однако следует заметить, что и критики этой версии не сумели привести достаточных доказательств в пользу своей точки зрения.
Линия Сталина на изменение курса государственной религиозной по-литики была продолжена в первые же месяцы Великой Отечественной вой-ны. К октябрю 1941 г. прекратился выход всех специальных антирелигиозных изданий. Партийный журнал «Под знаменем марксизма» переориентировался на публикацию историко-патриотических статей, а в 1944 г. и вовсе прекратил свое существование.
Глава «усыпленного» «Союза воинствующих безбожников» Е. Яро-славский с началом войны через помощника И.В. Сталина Поскребышева А.И. получил рекомендацию отметить патриотическую позицию Церкви.
Символична была и сама смерть главного безбожника страны (4 декабря 1943 г.), совпавшая с моментом резкого поворота курса государственной политики по отношению к Русской Православной Церкви. Это, кстати говоря, положило основание упорным слухам о казни, по выражению католиков, «еврейского аптекаря Губельмана» .
Нельзя не привести ныне упоминаемый в литературе следующий факт. В библиотеке архиепископа Сергия (Ларина) хранился изданный в г. Белграде в 1941 г. второй том книги И.К. Сурского «Отец Иоанн Кронштадтский» с характерной надписью, сделанной на его полях рядом с напечатанным там известным пророчеством отца Алексия Мечева, что, когда придет время, Бог пошлет нужных людей, которые спасут Россию. Бог послал Иосифа Виссарионовича Сталина и его сподвижников, который закрыл… «Союз безбожников» и казнил его председателя… приказал открыть православные храмы, учредил Комиссариат Православной Церкви… установил для всех днем отдыха воскресенье; восстановил Патриаршество в полном блеске и сказал Патриарху… что он желает укрепления Православия...»
Как пишет историк Сергей Фомин, «имеются многочисленные церковные предания, по крайней мере предостерегающие от однозначных оценок Сталина» . Приведем вслед за автором их на страницах данной статьи.
По свидетельству монахини Сергии (Клименко), за Сталина «молился схиархиепископ Антоний (Абашидзе). Он был инспектором той духовной семинарии, где учился Сталин. И когда Сталина за «проказы» сажали в карцер на хлеб и воду, он его жалел и посылал покушать. А когда времена переменились, когда уже Сталин стал самодержцем, а он архиепископом, его хотели арестовать. И вот Сталину дали знать: помните князя Абашизде, который тебе кушать посылал, когда ты в карцере сидел? И Сталин сказал: «Не трогать его!» И владыка Антоний за него молился и что-то ему вымолил. Уж какая судьба Сталина, мы не знаем, это Бог один знает, но все-таки с него началось освобождение» .
Были и иные интересные факты. В октябре 1941 г., когда над Москвой нависла трагическая опасность сдачи врагу, Сталин приезжал в г. Царицыно к святой праведной Матроне (Никоновой), которая сказала ему: «Красный петух победит. Победа будет за тобой. Из начальства один ты не выедешь из Москвы» .
Монахиня Сергия (Клименко) вспоминает: «В 1941 г., когда немцы были уже в Химках, из Москвы хотели вывозить мощи святого благоверного князя Даниила. (Мощи преподобного Сергия Радонежского были уже вывезены историко-археологическим обществом для сохранения.) В ночь на 23 ноября по старому стилю князь Даниил Московский сам явился Сталину (при Сталине Кремль был освещен, и все работали) и сказал: «Я хозяин Москвы, не трогайте меня, а то вам плохо будет…» О том, что Сталин видел князя Даниила, рассказал мне архимандрит Иеремия (Лебедев), казначей Патриарха Алексия, когда я после войны приехала в Москву».
Как гласит современное московское предание, «зимой 1941 г. изрядно смутившийся Сталин… призвал к себе в Кремль духовенство для молебна о даровании победы; тогда, продолжает легенда, чудотворная Тихвинская икона Богоматери из Алексеевской церкви была на самолете обнесена вокруг Москвы и Москву от врага спасла. А 9 декабря после первого успешного контрнаступления, предшествовавшего московскому, был освобожден Тихвин» .
Несомненный интерес представляет следующий факт. По воспоминаниям бывшей кремлевской медсестры (они были опубликованы в «Комсомольской правде» в начале 90-х годов), дежурившей «на всякий случай» во время ночных заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) в годы войны, И.В. Сталин после разъезда членов ПБ по домам и дачам один, без сопровождавших, заходил в Успенский собор Кремля и оставался там наедине со святыми иконами довольно долго – до 40 минут. Мы не можем сегодня точно сказать, что влекло туда руководителя сражавшегося государства, но ведь 40 минут – это время для нормальной молитвы.
Многие даже в наше время склонны обвинять священноначалие Русской Православной Церкви в преклонении перед богоборными властями. В «доказательство» они приводят иногда сказанные в 1944 году слова митрополита (впоследствии Патриарха) Алексия I (Симанского) о «богодарованном» Верховном Вожде нашем Иосифе Виссарионовиче Сталине. Но такие обвинители, как правило, сочувствуют тому религиозному сообществу, которое во время войны на территории Германии ежедневно молилось о «Боголюбивом вожде народа Германского», или же сами принадлежат к этому сообществу. Но «Боголюбивый» и «Богодарованный» совсем не одно и то же, если вдуматься в смысл этих понятий.
По словам весьма осведомленного келейника Патриарха Сергия, Святейший, разумеется, «не мог одобрять методов Сталина», «они были ему органически чужды, как глубоко верующему христианину и как исключительно доброму, мягкому по натуре человеку. Однако митрополит Сергий во время войны приветствовал Сталина, и эти приветствия были вполне искренни»...
«Как реально мыслящий человек, митрополит Сергий понимал, что только единая, сплоченная Русь может противостоять германскому фашизму, поэтому он, как и большинство русских людей в то время, считал, что следует отложить до других времен всякие внутренние счеты и разногласия», – писал архиепископ Иоанн (Разумов) .
Отношения митрополита Сергия с советской властью, вопреки тому, как их пытаются представить некоторые, не были ни столь тесными, ни столь желанными. По свидетельству известного впоследствии архиепископа Зарубежной Церкви Леонтия (Филипповича) Чилийского, Святитель «не терпел, когда кто-нибудь в своих личных интересах пользовался услугами советской власти». Не случайно ведь Сергий решительно отказался от финансовой поддержки митрополитов со стороны Правительства во время беседы в кабинете Сталина 4 сентября 1943 г. Максимум, на что он согласился, это покупка продуктов питания по государственным ценам, да и то только после вторичного предложения со стороны Сталина.
Оценивая позицию Сталина в годы Великой Отечественной войны по отношению к Церкви и, в частности, согласие на проведение Архиерейского Собора и избрание Патриарха, а также прекращение гонений на Церковь, вряд ли правильно, как это иногда показывается в литературе, представлять Сталина чистым прагматиком. Так, например, современный исследователь М.В. Шкаровский считает, что «атеизм был для вождя народов лишь политическим средством, элементом в общей системе формирования людей в нужном направлении». На первый взгляд, для этого есть достаточные основания. Так, 5 ноября 1943 г. Государственный Комитет Обороны утвердил постановление «Об утверждении мероприятий по улучшению зарубежной работы разведывательных органов СССР», в котором религиозные организации впервые были отнесены к категории интересов советской внешней разведки.
Но не следует забывать и необходимо должным образом оценивать и другие группы фактов. Те, например, крупные изменения в части идеологического аппарата, который занимался антирелигиозной работой. Во-первых, они не могли быть осуществлены без ясно и четко выраженной воли Сталина. Во-вторых, они не были связаны с краткосрочными интересами, поскольку совершались в то время, когда победа над фашистской Германией уже не вызывала никаких сомнений.
К такого рода действиям следует отнести ликвидацию антирелигиозной секции при Институте философии Академии наук СССР. В 1944 г. оказался фактически выброшенным на улицу созданный Емельяном Ярославским Центральный музей истории и атеизма.
Закоренелые безбожники высших инстанций отнюдь не были этакими покорными овечками. Так, например, Б.П. Кандидов, в 1937 году печатно обличавший митрополита Сергия в шпионаже в пользу Японии, весной 1945 г. обратился к секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову, напомнив о своем сотрудничестве с Емельяном Ярославским в «Союзе воинствующих безбожников», с предложением «развернуть антирелигиозную работу». Официальный отзыв Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) на это послание оказался резко негативным. Кандидову указали на то, что он «живет старыми взглядами». Однако старый безбожник не унимался, не собирался складывать оружие, беспощадно клеймя в своих лекциях «реакционную роль церковников». За это он получил изрядную взбучку. Центральный орган партии большевиков газета «Правда» 23 июня 1945 г. в назидание другим подобным «активистам-безбожникам» на своих страницах разоблачила методы «этого вредного лектора». Кандидову было запрещено выступать с лекциями по антирелигиозной тематике .
Выходя за хронологические рамки данной работы, отметим, что в 1946 г. профессиональные и воинствующие атеисты решились еще раз прощупать почву. В октябре исполняющий обязанности председателя Центрального Совета «Союза воинствующих безбожников» Ф. Олещук и ответственный секретарь этого же Союза Е. Тучков, тот самый, который «вдохновенно» душил Церковь в 20-30-е годы и «курировал» Патриаршего Местоблюстителя по линии НКВД, ссылаясь на полученное приглашение от Чешского «Союза свободомыслящих» на съезд, предлагали возродить деятельность своей организации. Однако они получили через А. Жданова официальный отказ. Не помогла и международная интрига: на заседании «Всемирного союза свободомыслящих», проходившем в Брюсселе, советским безбожникам предоставили заочно целых три места, в том числе даже вице-председателя. Но запрет был оставлен в силе. Более того, такая международная активность привела к весьма неожиданным результатам. Отдел внешней политики ЦК ВКП(б) 17 января 1947 г., подтвердив отказ, выразил через М.А. Суслова секретарю ЦК А. Кузнецову «сомнение» в «целесообразности дальнейшего существования» «Союза воинствующих безбожников». В феврале 1947 г. ЦК ВКП(б) принял решение о прекращении деятельности этого Союза. Все это означало слом богоборческого аппарата. Аппарат же Совета по делам Русской Православной Церкви составляли люди, принципиально по-другому ориентированные, нежели атеисты 1920-1930-х годов .
Конечно, не следует думать, что такие новшества в отношении Церкви не вызывали сопротивление партийного аппарата. Оно, несомненно, было, и Сталин учитывал это в своей деятельности. Постановление ЦК ВКП(б) от 27 сентября 1944 г. было, как утверждает историк В.А. Алексеев, данью именно такого настроения партийного аппарата. Инициатором этого постановления В.А. Алексеев считает лично И.В. Сталина: «Сталин не мог не осознавать, что… партийные, комсомольские кадры, идеологические работники и активисты плохо понимали весь замысел его новой линии в области церковно-государственной политики. Некоторым из них казалось, что «братание с попами» есть измена заветам основоположников марксизма-ленинизма… Он и решил совершить определенный маневр – напомнить партии и комсомолу о важности борьбы с предрассудками и суевериями… И вместе с тем, старательно избежав… конкретных упоминаний об антирелигиозной борьбе… Сталин продолжил свою линию на дальнейшую «легализацию» церковных институтов в стране». Постановление ЦК было сформулировано очень осторожно, говорило о вреде суеверий, предрассудков, о необходимости борьбы с пережитками прошлого, но совершенно не упоминало о задачах антирелигиозной работы .
Безусловно, Сталин был вынужден считаться со своим окружением. Видимо, совершенно не случайно, но вполне искренне и с большим смыслом было сказано митрополиту Сергию (Страгородскому) после знаменитой беседы в Кремле: «Это все, что я в настоящее время могу для Вас сделать».
Историк С. Фомин аргументированно считает, что именно сопротивлением партийного аппарата, считавшего уступки Церкви чрезмерными, следует объяснить отклонение уже от составленного текста постановления Совнаркома о создании в Москве Православного центра (резиденция Патриарха, духовные учебные заведении, типография), сооружение которого было обещано Сталиным на встрече с Патриархом Алексием I (Симанским) 10 апреля 1945 г. Неудачей завершилось и дело с типографией. Во исполнение личного распоряжения Сталина 17 марта 1945 г. Совнарком дал соответствующее предписание. Патриархия смогла закупить необходимое полиграфическое оборудование, на котором предполагалась печатать Священное Писание, богословские труды и церковные календари. Но дальше это дело так и не продвинулось. Закупленное оборудование ржавело на территории Новодевичьего монастыря, здание же для типографии так и не было выделено .
Подтверждением того, что Сталин не был полностью свободен от своего окружения и вынужден был считаться с позицией партаппарата, силу которого он ведал как никто другой, косвенно могут служить данные о пророчествах святой праведной Матроны (Никоновой). По рассказам очевидцев, еще во время войны святая праведная Матрона часто показывала в лицах, что происходит и что произойдет. Как-то она сказала: «Кто знает, может, Господь и простит Сталина! Он сам пленник». Я спросила: «У кого?» Она: «У Кагановича и всех тех!» Показывала, как Сталин перед смертью будет кричать: «Что вы, что вы!» А по одной стороне будет стоять Каганович, а по другой стороне сестра его. «Что вы хотите делать со мной?» А они положат подушку на него». Это сказано было матушкой Матроной в 1943 году .
Об отношении Сталина к религии и священству свидетельствуют некоторые его современники. Приведем и мы некоторые из этих воспоминаний.
«В 1945 г., – вспоминал А.Б. Свенцицкий, – я работал артистом в театральной студии Малого театра в Кинешме. Пасха в этот год была в апреле – еще до Победы. В городе прошел слух, что отец Михаил Василевский, отец прославленного маршала Василевского, будет служить утреню на берегу Волги, так как ни одного действующего храма в Кинешме не было. Иногда отец Михаил совершал Литургию в своей малюсенькой квартире. Военный мой друг, полковник, рассказывал мне, что будто бы маршал Василевский поведал ему о своей беседе со Сталиным.
В 1945 г. И.В. Сталин неожиданно сказал Василевскому: «Отца плохо уважаешь, почему бы тебе его не навестить?» Василевский тщательно скрывал свое «духовное» происхождение и испугался… «Не бойся, съезди к отцу, – сказал Сталин» .
Эпизод беседы Сталина с маршалом Василевским об отце последнего дополняет В.В. Молотов, рассказавший об этой беседе писателю Ф. Чуеву: «Мне Александр Михайлович рассказывал, как Сталин пригласил его и стал расспрашивать о родителях. А у него отец – сельский священник, и Василевский с ним не поддерживал отношений. «Нехорошо забывать родителей, – сказал Сталин. – А Вы, между прочим, долго со мною не расплатитесь!» Подошел к сейфу и достал пачку квитанций почтовых переводов. Оказывается, Сталин регулярно посылал деньги отцу Василевского, а старик думал, что это от сына. «Я не знал, что и сказать», – говорит Василевский» .
Весьма интересный факт воспроизводится в книге ученого-византолога А. Венгера. По рассказу Д. Шостаковича, услышав по радио 23-й концерт Моцарта для фортепиано в исполнении Марии Юдиной, Сталин попросил запись этого произведения. Такой пластинки еще не было, и поэтому запись сделали за одну ночь, а на следующий день отправили ее Сталину. Позже он послал Юдиной 20 тыс. рублей, на что та ответила: «Отныне я буду денно и нощно молиться за Вас и просить Господа простить Ваши тяжкие грехи перед народом и нацией. Господь милосерд, Он простит Вас. Что же касается денег, то я пожертвовала их приходу на реставрационные работы в храме». Этим письмом, полагал Шостакович, Юдина подписала себе смертный приговор. Однако с ней ничего не произошло. Когда Сталин умер, на его проигрывателе нашли именно эту пластинку. Шостакович, сам человек неверующий, подумал, что Сталин расценил поступок как юродство Христа ради, а юродивым на Руси разрешалось говорить царям правду» .
Монахиня Сергия (Клименко) вспоминала со слов казначея Патриарха Алексия архимандрита Иеремии, что на упреки за служение панихиды по Сталину-безбожнику Святейший Патриарх Алексий, будучи за границей, ответил: «Я служил не за безбожника». Краткий, но весьма многозначительный ответ.
У зарубежного историка Русской Православной Церкви Регельсона Л., который ничего положительного ни в натуре, ни в действиях Сталина не находит, есть тем не менее весьма интересное суждение: «Церковное предание запрещает вершить суд над человеческой душой: глубочайшие тайны сердца ведает только Бог, и лишь на всеобщем суде, когда все «тайное станет явным», будет вынесено справедливое соборное суждение, скрепленное Божественным Приговором. При жизни человека никто не может быть уверен в себе или в ком-нибудь другом, что он будет осужден или что он избежит этого суда» .
Нам импонирует в этом вопросе позиция историка С. Фомина. В своей статье «Восстановление патриаршества» он пишет: «В справедливости этого суждения мы можем убедиться на примере «всесоюзного старосты» М.И. Калинина, чьим русским именем, как мы помним, Ленин пытался прикрыть свою безумную борьбу против Церкви».
В своих неопубликованных пока что воспоминаниях А.А. Арцыбушев записал рассказ известного московского священника, протоиерея Александра Васильевича Толчевского, настоятеля храма Илии Пророка, что в Обыденном переулке, который тот поведал своей духовной дочери: «В свое время, под строжайшим секретом, о. Александр рассказал ей один случай из своей жизни. Как-то к подъезду его дома подъехала машина, и в квартиру к нему вошел некий человек. «Батюшка, – сказал он, – возьмите с собой все необходимое, чтобы посетить умирающего». Батюшка взял все необходимое: крест, Евангелие и запасные Дары, и они вышли на улицу. Машина с темными занавесочками была правительственной. «К кому же меня повезут?» – подумал батюшка. Занавесочки темные, дороги не видно. Подъезд, лифт, коридор. Провожатый идет впереди и открывает перед ним дверь. В комнате на постели, протянув к нему руки, со словами: «Батюшка, как я Вас долго ждал», – лежал «всесоюзный» староста Михаил Иванович Калинин, тот самый, который в каком-то своем выступлении утверждал, что нет смысла уничтожать церкви, поскольку они сами скоро исчезнут, когда умрет последняя дореволюционная старуха» .
Другой ближайший сотрудник И.В. Сталина – Георгий Максимилианович Маленков – закончил свои дни псаломщиком в церкви, как утверждает Д. Поспеловский.
Примечательно, что и дочь Сталина Светлана Иосифовна Аллилуева в конце концов пришла к Богу. Весной 1962 г. ее крестил в Москве протоиерей Николай Александрович Голубцов. «И я счастлива, что со мною это произошло», – писала С.И. Аллилуева в своих мемуарах .
Небесполезно напомнить также пророческие слова Сталина, сказанные им после возвращения с Тегеранской конференции: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора. Но ветер истории все это безжалостно развеет». «Кучу мусора» на могилу Сталина наносили не одно десятилетие и добились в этом немалых успехов. Однако настало время, когда начала осуществляться вторая часть этих пророческих слов и ветер истории начинает безжалостно развеивать нанесенный мусор. Мы же сегодня с полным основанием можем повторить утверждение вождя: «Историю мы выбрасывать не можем…».
Назад |