Моя мама – уроженка Курской области с начала войны работала в прифронтовом госпитале; эвакуироваться в тыл не успела и была угнана в плен, как и тысячи других в этой местности.
Мой отец – уроженец Кемеровской области. Молодой деревенский парень перед началом войны закончил Новосибирское военно-политическое училище
. В составе дивизии, сформированной в Новосибирске, начала войны дожидался под Новоград-Волынском. С первых дней войны дивизия оказалась в окружении; малыми группами выбирались из оккупации; остатки дивизии тут же были сформированы в военную группу, и снова в бой. Во второй раз, в одежде крестьянского сына, выходил из окружения, и был угнан в Германию. Ехал в одном поезде с моей будущей мамой. Высмотрел её через два вагона, получил плёткой от охранявшего полицая, но по прибытии в Дрезденскую область они объявили себя мужем и женой. Советским законодательством их брак был зарегистрирован в 1945 году, после возращения из плена, когда мне было уже два года.
Я родилась в Германии, в плену, в деревне Баутцен Дрезденской области (к счастью, не в концлагере) в лагере для военнопленных работников на благо Германии).
И хотя мои родители «хлебнули горя через край» и в плену, и после возвращения на Родину, они прожили вместе долгую и по-своему счастливую жизнь. И всегда, как в плену, делили пополам и горький и сладкий кусок хлеба (в Германии только на мужчину выдавали одну буханку хлеба на неделю). Первый вопрос у отца, с порога был всегда один и тот же: «Где мать?». И если мамы не было дома, то метался от окна к окну до её прихода. У мамы с порога первый вопрос был: «где Светка?», т.е. я. Всю жизнь мама за меня сильно волновалась по любому поводу; шрамы на душе от выстраданного в плену за спасение моей жизни остались навсегда.
Всю свою жизнь родители посвятили нам, детям; после войны у меня появился брат. И поверьте, что самое дорогое богатство, которое мы получили – это беззаветная родительская любовь, свет которой согревает и сейчас, когда родителей уже нет в живых.
Когда я училась в старших классах, отец «вдруг» написал стихи – всего-то тоненькая школьная тетрадка; понес в редакцию печатать, но там сказали, что «грамоты маловато» – четыре класса сельской школы в те далекие, двадцатые. Все стихи были посвящены нам: маме, брату и мне. И для меня навсегда осталось светлой музыкой то что было написано папой и посвящено мне:
Дочь моя, надежда и отрада, у
Сбылися наши с мамою мечты,
Для нас была ты лучшею наградой
В тот день, когда на свет явилась ты.
Тогда была ты маленьким комочком,
Прижавшись сладко к маминой груди,
Мы нежно называли тебя дочкой.
И не могли от люльки отойти.
Два года родители не дожили до золотой свадьбы – умерла мама; папа на четыре года пережил её, и всё это время был как потерянный, как будто от него осталась только половина. Однажды, когда мамы уже не стало, я у него спросила: «папа, как ты мог жениться в такое время?» – он ответил: «а иначе было не выжить». В то тяжелое время, я для них была лучиком света и надежды, которой и помог им выстоять, пройти сквозь ад и выполнить главное на земле – продолжить свой род.
Два года назад я написала стихотворение «Малая родина». И долго недоумевала, почему стих ложился на бумагу от мужского имени; только наемного позже осознал, что писала его по воспоминаниям отца. О чем мечтал молодой деревенский парень, пока был в неволе? Конечно же о том, как он вернется к себе домой, на свою малою родину.
На Родине запах сырых груздей
Белянок, волнушек, душицы осенней,
А в небе высоком – клин журавлей,
Вернуться они по дорожке весенней.
На Родине есть душистый покос,
Ромашковый луг и пшеничное поле,
И дом у пруда, где когда то я рос,
И с дедом ловил пескарей корчажкой.
На Родине можно упасть в траву
И видеть, как ветер качает березы,
И слышать, как ветер журит листву
И ласково, и осторожно…
В ночное уйти с табуном лошадей,
А можно на зорьке росою умыться,
По росной траве пробежать босиком,
Из родника ледяного напиться.
Мне Родины-Мамы большие глаза,
Большая, пшеничного цвета, коса.
Мне б до тебя дотянуться рукой...
Как я хочу к тебе снова вернуться!
Бережно, нежно прижаться щекой,
Как в детстве, в подол сарафана уткнуться.
Бывшая малолетняя узница С.Макарова.
Мой отец – уроженец Кемеровской области. Молодой деревенский парень перед началом войны закончил Новосибирское военно-политическое училище
. В составе дивизии, сформированной в Новосибирске, начала войны дожидался под Новоград-Волынском. С первых дней войны дивизия оказалась в окружении; малыми группами выбирались из оккупации; остатки дивизии тут же были сформированы в военную группу, и снова в бой. Во второй раз, в одежде крестьянского сына, выходил из окружения, и был угнан в Германию. Ехал в одном поезде с моей будущей мамой. Высмотрел её через два вагона, получил плёткой от охранявшего полицая, но по прибытии в Дрезденскую область они объявили себя мужем и женой. Советским законодательством их брак был зарегистрирован в 1945 году, после возращения из плена, когда мне было уже два года.
Я родилась в Германии, в плену, в деревне Баутцен Дрезденской области (к счастью, не в концлагере) в лагере для военнопленных работников на благо Германии).
И хотя мои родители «хлебнули горя через край» и в плену, и после возвращения на Родину, они прожили вместе долгую и по-своему счастливую жизнь. И всегда, как в плену, делили пополам и горький и сладкий кусок хлеба (в Германии только на мужчину выдавали одну буханку хлеба на неделю). Первый вопрос у отца, с порога был всегда один и тот же: «Где мать?». И если мамы не было дома, то метался от окна к окну до её прихода. У мамы с порога первый вопрос был: «где Светка?», т.е. я. Всю жизнь мама за меня сильно волновалась по любому поводу; шрамы на душе от выстраданного в плену за спасение моей жизни остались навсегда.
Всю свою жизнь родители посвятили нам, детям; после войны у меня появился брат. И поверьте, что самое дорогое богатство, которое мы получили – это беззаветная родительская любовь, свет которой согревает и сейчас, когда родителей уже нет в живых.
Когда я училась в старших классах, отец «вдруг» написал стихи – всего-то тоненькая школьная тетрадка; понес в редакцию печатать, но там сказали, что «грамоты маловато» – четыре класса сельской школы в те далекие, двадцатые. Все стихи были посвящены нам: маме, брату и мне. И для меня навсегда осталось светлой музыкой то что было написано папой и посвящено мне:
Дочь моя, надежда и отрада, у
Сбылися наши с мамою мечты,
Для нас была ты лучшею наградой
В тот день, когда на свет явилась ты.
Тогда была ты маленьким комочком,
Прижавшись сладко к маминой груди,
Мы нежно называли тебя дочкой.
И не могли от люльки отойти.
Два года родители не дожили до золотой свадьбы – умерла мама; папа на четыре года пережил её, и всё это время был как потерянный, как будто от него осталась только половина. Однажды, когда мамы уже не стало, я у него спросила: «папа, как ты мог жениться в такое время?» – он ответил: «а иначе было не выжить». В то тяжелое время, я для них была лучиком света и надежды, которой и помог им выстоять, пройти сквозь ад и выполнить главное на земле – продолжить свой род.
Два года назад я написала стихотворение «Малая родина». И долго недоумевала, почему стих ложился на бумагу от мужского имени; только наемного позже осознал, что писала его по воспоминаниям отца. О чем мечтал молодой деревенский парень, пока был в неволе? Конечно же о том, как он вернется к себе домой, на свою малою родину.
На Родине запах сырых груздей
Белянок, волнушек, душицы осенней,
А в небе высоком – клин журавлей,
Вернуться они по дорожке весенней.
На Родине есть душистый покос,
Ромашковый луг и пшеничное поле,
И дом у пруда, где когда то я рос,
И с дедом ловил пескарей корчажкой.
На Родине можно упасть в траву
И видеть, как ветер качает березы,
И слышать, как ветер журит листву
И ласково, и осторожно…
В ночное уйти с табуном лошадей,
А можно на зорьке росою умыться,
По росной траве пробежать босиком,
Из родника ледяного напиться.
Мне Родины-Мамы большие глаза,
Большая, пшеничного цвета, коса.
Мне б до тебя дотянуться рукой...
Как я хочу к тебе снова вернуться!
Бережно, нежно прижаться щекой,
Как в детстве, в подол сарафана уткнуться.
Бывшая малолетняя узница С.Макарова.