Нельзя людей освободить в наружной жизни больше, чем они освобождены изнутри. А. Герцен
Тенденция к демократизации жизни является одной из наиболее укорененных в сознании просвещенного мира и самым непобедимым естественным устремлением всех наций и народов.
Это стремление зародилось с появлением первых человеческих сообществ. Само понятие – демократия, в результате развития человеческих сожительств, меняло и меняет саму её суть, приобретая многочисленные оттенки и разукрашиваясь множеством прилагательных, как в скобках, так и без них: «рабовладельческая» демократия, буржуазная, традиционная, военная, так называемая «продажная», «суверенная» и социалистическая демократия.
Страдания человеческие в связи с несовершенством общества были всегда, и люди всегда и поодиночке, и семьями, а чаще объединённые как-то по жизни родом, территорией, религией пытались противостоять этим страданиям любыми возможными способами. А в истории народов было всё: моры и эпидемии, истребительные войны и массовые переселения. Но всё в рамках традиционно существующих укладов жизни на протяжении веков и даже тысячелетий. У древних народов, в их существующих тогда великих империях, как сейчас сказали бы, политический строй был стабилен, а абсолютная власть переходила по строго определенным и религией освященным правилам и традициям и лишь в исключительно редких случаях династии менялись, но устои и порядок , как правило, оставались неизменными, а человек кем рождался, тем и помирал.
Однако после Римской и Византийской империй ход истории изменился, хотя где-то и продолжался прежний порядок, но в Европе, как в наиболее динамичной части «просвещенного» мира, монотонность была нарушена, даже единые религиозные скрепы уже не могли удержать в прежних устоях разволновавшиеся и волю почувствовавшие разношерстные народы, поднимающие во всех «углах» континента свои, оказавшиеся вдруг такими непохожими друг на друга «головы». Если раньше во всех странах их общества делились лишь на вассалов и сеньоров, то постепенно эта «двоичная» система стала усложняться с ростом и разнообразием потребностей, развитием торговли и ремесленничества, науки и искусств, ростом городов, мореплавания и т.п.
Появляются сословия, рассортировавшие людей по их способностям и природным данным, талантам и пристрастиям, а следовательно, возникает такой же разнообразный букет интересов и устремлений. Социум стал усложняться и требовать выработки правил, обеспечивших бы соответствующий данному времени порядок. В этом были заинтересованы монархи, элита и церковь, торговый люд и все подданные, что стало называться словом «общество».
Первым документом, ограничивающим абсолютную монархию, была Великая Хартия вольностей, подписанная 15 июня 1215 года Иоанном Безземельным, английским королем, обеспечивавшая указанные в ней вольности всем свободным людям Англии. В ней оговаривались и права короля: какими он мог пользоваться самолично, а на какие ему нужно было соглашение выборных представителей от знатных баронов и крупных землевладельцев. И что характерно, примерно в эти же годы организуются крестовые походы и самый позорный – детский 1212 г. – закончившийся продажей детей в рабство. А в 1233 году Римской курией, центром управления католической церковью, учреждается инквизиция и её судебно-следственный орган, преследующий инакомыслящих (прообраз НКВД и Гестапо). Так что взлеты и падения человечества перемежались по ходу всей истории.
Лиха беда начало, и «процесс пошёл». Вслед за Англией и другие народы устремились к ограничению власти, предлагая ей что-то вроде договоров или контрактов между ней и народным представительством. В материковой Европе начало конституционного процесса было положено Великой Французской революцией 1789 г., т.е. через пять столетий (!), а борьба за полнокровную конституцию продолжалась ещё более полутора столетий.
В России всё началось с опубликования Царского манифеста Николая II от 17 октября 1905 года («царь испугался, издал манифест»), разработанного тогдашним премьером С.Ю.Витте, в котором населению империи были предоставлены основные гражданские права, учреждена выборная Государственная Дума, призванная реально участвовать в законодательном процессе. Таким образом, был совершен переход от самодержавия к конституционной монархии.
Это был естественный процесс, в котором, в большей или меньшей степени, участвовали все сословия Российского общества. Особую роль в нем играло Земство, являющееся наравне с самодержавием и крестьянской общиной, главными изобретениями русского народа. Крестьянская община, объединяя крестьян общностью земли, укладом жизни и духовными интересами, лучше всего соответствовала менталитету русского человека, когда каждый член общины получал участок земли во временное пользование, но который мог перераспределяться при изменении условий между членами общины по решению общих сходов. Корни Земства уходят в XIV – XV века, когда в его основе лежал ещё довольно примитивный принцип коллективного «кормления» местной выборной власти. Крепость общинного духа русской деревни и послужила, в основном, главной причиной особой ненависти большевиков, неожиданно наткнувшихся на упорную невосприимчивость (консерватизм) русских крестьян в ответ на их пролетаризацию.
Земство в его «современном», конца XIX века, виде – это система местного самоуправления, включающая в себя судебно-административные органы, занимающиеся помимо «попечения» о развитии земледелия, торговли и промыслов, также хозяйственным благоустройством и «нравственным преуспеванием», главным образом, крестьян и мещан, а также созывом сельских и волостных сходов. В среде Земства было очень много высокообразованных специалистов и общественных деятелей, своим трудом и знаниями способствующих развитию народа и общему прогрессу страны.
Земство включало в себя:
- Земскую медицину, учрежденную соответствующим Положением от 1864 г., по которому на каждом участке территории с населением около 10 тыс., работал земский врач по договору с Земством. И у всех нас, благодаря русской литературе, образ земского врача стал символом служения долгу и народу своей Малой родины.
- Земскую почту, учрежденную в 1837 г. в дополнение к Государственной для обслуживания труднодоступных и малонаселенных областей громадной империи. Каждый серьёзный филателист хорошо знаком, или хотя бы слышал о «земских марках», ставших уже раритетами, но сохранивших память о добрых делах наших предков.
- Земские школы, имеющие целью просвещение народа на основе общедоступного, обязательного и бесплатного образования. Земство, кстати, организовывало экскурсии народных учителей за рубеж. Именно земскими учителями, среди которых было много ссыльных и переселенцев «из Расеи», и были заложены крепкие основы российского образования, значение которого трудно переоценить и которое благотворно влияло на народную жизнь многие десятилетия.
- Земский суд, разделенный на верхний и более доступный и пользующийся доверием населения нижний, курировавший полицию в уезде, разбирательство общих правонарушений, включая споры по закладным, доверенностям, обязательствам и состоящий из земского капитан-исправника и 2-3 земских заседателей.
- Земскую статистику, занимающуюся обследованием частновладельческих хозяйств и изучением экономического положения населения. К 1913 году был собран обширный материал почти по всей Российской империи и составлены описи 4,5 млн (!) крестьянских дворов, уже владевших землей, а это, учитывая численность тогдашних семейств, охватывало добрую часть всей империи. (По реформе Столыпина 1906 г. земля от помещиков к крестьянам переходила стремительно. В общинном владении числилось ещё 8 млн. дворов. Столыпин планировал за 10 лет (1906 – 1916) вывести из общины 6 млн. и закончить реформу к 1924 г. (Но революционные партии позвали народ к «черному переделу», закончившемуся раскулачиванием и затем коллективизацией, этой бесправной рабовладельческой «общиной»). Имелась также подробная статистика и по школьному образованию и состоянию школьных учреждений, вплоть до церковно-приходских, которые, правда, были подведомственны епархиальным советам, состоящим из духовных и светских лиц.
- Земское движение. Хотя у Земства, как и у церкви, своей партии не было, но в обществе оно имело громадное влияние, занимаясь распространением местного самоуправления и либерально-демократических взглядов. Земские же Соборы ещё в правление Ивана Грозного рассматривали важнейшие общегосударственные вопросы. А в 1613 году Земский Собор выбрал первого русского царя из рода Романовых – Михаила Федоровича, дав тем самым полную легитимность царской власти.
Таким образом, Земство явилось чисто русским национальным явлением, сменившим «вече» и возникшем на волне народного движения Империи на Восток в поисках свободы от крепнущего государства и мечты о легендарной и таинственной стране Беловодье, находящейся по мнению многих старообрядцев где-то в районе Саян или Алтая. Земство как бы противостояло, а точнее, дополняло понятия «государство» и «правительство», указывая на принадлежность и направленность к «земле», к местным условиям и живущему именно на ЭТОЙ земле.
Надо отметить, что восточные славяне до татаро-монгольского ига были свободны даже в выборе князей, а мнение Киевского и Новгородского вече было окончательным для них. А Новгородских князей даже не пускали жить в пределах города, чтобы избежать какой-либо диктатуры. При этом само вече было школой и площадкой для реализации существовавшего тогда общественного мнения. Люди свободно переходили из княжества в княжество, как и сами князья, будучи нанятыми для организации обороны и планируемых походов. Бегство же народа в казачество началось на Руси только с момента появления границ.
В XIX веке Россия прошла болезненный для любой страны период первоначального накопления капитала. Русские купцы и фабриканты быстро осваивали новую для себя науку – индустриализацию страны, в которой всегда и неизменно присутствуют черты дикого капитализма. Впервые фабричное законодательство, регулирующее взаимоотношения рабочих и собственников, было введено в Англии в 1802 году Робертом Пилем Старшим. В России фабричное законодательство началось с выходом 1 июня 1882 года первого закона, касающегося работы женщин и малолетних. В декабре 1905 года уже была отменена наказуемость стачек, а в марте 1906 года – разрешено образование профессиональных союзов.
В 1913 году Россия уверенно входила в ряд передовых и динамично развивающихся стран мира, а русское самодержавие, державшее русский народ (представляющий собой также весьма загадочную стихию) в естественных границах мирового прогресса, уже готово было передать управление страной Учредительному собранию народных представителей. Но, как сказал Уинстон Черчилль: «Корабль под названием Россия затонул прямо у входа в гавань».
У русского народа наступил длительный, в 70 лет, перерыв в нормальном развитии, когда о каком-либо самоуправлении, работе общественных институтов, диалоге сословий и партий, а тем более, с властью, не могло быть никакой речи, ибо в это «окаянное время» кучке интернациональных фантастов вопреки всем логикам (готовности страны к революции, степени развития капитализма, наличия необходимых предпосылок) удалось развернуть крестьянскую Россию (мировая загадка!) на глобальный самоубийственный эксперимент по изменению мироустройства человечества. Этот период «боевой и кипучий» лучше пропустить, ибо о какой-либо демократии в «гражданском» обществе беспаспортных и невыездных граждан речи не могло быть.
Если же приступать к обсуждению нашего, уже современного, состояния общества, определению того, есть ли у нас демократия или нет, а если есть, то какая, целесообразно вспомнить состояние российского общества в канун I-ой Мировой войны.
Демократия, в отличие от религии, зависит, в первую очередь, от развития общества. Религия же – от глубинных черт народа. Русские, как и большинство славян, не могли бы исповедовать никакую другую, кроме православия, в основе которого лежат муки покаяния и радость рождества Христова. Русские никогда не смогли бы воспринять, например, буддизм – носитель мирового пессимизма, или ислам, исповедующий отмщение и непримиримость к «неверным».
Развитие же общества зависит, во-первых, от здоровья народа, от того, в какой точке своего пути он находится: то ли на угасании жизни, то ли на воспарении духа, когда он способен родить Петра I, Ломоносова и Пушкина. А, во-вторых, от способности слышать голос своих гениев, таких как Достоевский, Толстой, Бердяев, хорошо знающих свой народ и пытающихся в ответственные моменты его истории наставить на путь истинный, а иногда остудить и облагоразумить его, не в меру разгулявшегося и захмелевшего от своих первых достижений на поприще культуры, расширения своего жизненного пространства и самоосознания себя как великой нации.
Действительно, этот процесс самопознания в XIX веке в России шел бурно, чему способствовало и правление царя-освободителя – Александра II. Культурное развитие выдвинуло Россию в передовые и динамично развивающиеся страны мира.
Большую роль в развитии гуманистического и критического сознания в широких слоях русской интеллигенции сыграла когорта выдающихся критиков и философов-материалистов, а по совместительству – революционеров-демократов таких, как Белинский В.Г., Герцен А.И., Добролюбов Н.А., Писарев Д.И., Чернышевский Н.Г.
Их «колокола» и неистовая страсть к свободе не только «разбудили» народовольцев, но и создали в крестьянской стране целое сословие революционеров-профессионалов с многочисленной сетью конспиративных явок, типографий и т.п. После отсидки или ссылки в Сибирь, многие из них отдыхали за рубежом, повышая одновременно свое политическое образование и готовясь к новым схваткам с ненавистным и «угнетающим» их самодержавием. Это были искренние люди, свободолюбивые, честные, уважающие человеческую личность, но не нашедшие себя в реальной жизни, придумавшие себе «возвышенные» цели и поддавшиеся искусу романтики и благородного риска во благо «угнетенного народа». И никому из них и в голову не приходило, что народ, не привыкший к политической свободе, не поймёт её и не оценит, а в крайнем случае, злоупотребит ею для дезертирства и грабежей, а потом продаст тиранам в обмен за собственный хомут с оглоблями.
В этом также проявилась коренная черта русского народа: во всём доходить до крайностей, до пределов возможного, и при этом, в кратчайшие сроки (если что задумали с вечера, то к утру чтоб всё было исполнено).
Очень многие тогда, и не только семинаристы, реалисты и студенты, прошли через социал-коммунистические образовательные и пропагандистские кружки, отбиравшие из народа самых быстрых, неравнодушных, решительных и рисковых. Не миновали этого и наши писатели-мыслители, такие как Бердяев, Булгаков, Франк, Струве, Изгоев, впоследствии ставшие даже философами-идеалистами. Как сказал один великий, что если в молодости человек равнодушен к демократии, то он бессердечен, а если к старости не стал консерватором, то он подлец.
Состояние любого общества определяется настроениями его культурной, так сказать, образованной его части, получившей в России название – интеллигенция. А она в то время была буквально опьянена сознанием грядущих перемен. Всему научившись, но ничего не зная практического в жизни, она металась между двумя противоборствующими лагерями, желая временами «то революции, то севрюжины с хреном». Она предчувствовала свой неизбежный крах, но шла в революцию, как кролик в пасть удава.
Проблемы, перешедшие из XIX века в ХХ, были экономические: быстрорастущее богатство на волне технического прогресса в цивилизованных странах, что относилось и к России, не устранило существовавшей в них бедности, а наоборот, привело к обнищанию народа. Поэтому многим показалось, что бедность порождалась избытком богатства.
Это противоречие, на которое указывал ещё гениальный Фурье, и лежало, да и лежит до сих пор, в основе общественных отношений и социальной политики всех без исключения стран.
Идеи справедливого распределения материальных благ, а они вечны под луной, в начале ХХ века вышли на уровень общечеловеческих нравственных проблем, чему способствовало широкое распространение социалистических учений, а затем и марксизма. Однако, европейские страны смогли быстро перестроиться, провели ряд кардинальных социально-экономических реформ (сократили рабочий день, повысили заработную плату, дали более широкие избирательные права, ввели оплату отпусков, по болезни и т.п.), а существовавшие тогда радикальные течения, звавшие на открытую классовую борьбу и баррикады, перевели, а вскоре они и сами превратились в маргинальные и непопулярные.
Наши либералы, провозглашая в начале 90-х либерализм в России, о стремлении решить вышеуказанную проблему недостатка справедливости даже и не думали. Они рассуждали механически, что если на Западе в процветающем «золотом миллиарде», где в обществах, действительно преобладают либеральные настроения, и при этом достигнуто довольно благополучное материальное сосуществование богатых и всех остальных, то стоит лишь провозгласить этот либерализм, как всё и решится само собой. А соотношение между богатыми и всеми остальными постепенно утрясется. В России и не такое утрясалось. Им бы, либералам, в первую очередь, надо было создать в России гуманную и справедливую правовую систему, тогда бы и всё остальное было воспринято по-другому.
В конце 80-х в России под воздействием многих факторов (влияния Запада, неизбежной открытости страны, роста образованности людей, осознания трагичности недавней своей истории и появления первых литературных «откровений», ещё раз доказавших, что в России литература – это не беллетристика, а в ответственные моменты её истории – религия), образовались первые трещины в Советской идеологии (имеется в виду уже массовое сознание). А в России, если уже где треснуло, жди вселенского обвала. Прошлое отрыгнулось забытым материнским молоком.
В общественном сознании быстро изменились приоритеты: вместо государства на первое место стал выходить человек, а о государстве, которое раньше превалировало и над обществом, а тем более над человеком, даже как-то на время забыли. И напрасно. Появились и новые «властители душ». Ими в то время, после деспотии партии и государства, как после кессонной болезни, могли быть лишь либералы, сулившие захмелевшему от свободы народу великой державы безграничные возможности. Как же это так: такой великий и передовой (атомная бомба, космос), а живёт хуже португальцев! Уж очень захотелось после духоты глотнуть свежего воздуха и погулять на свободе. Неизвестно, сколько она продлится!
Очень интересно проследить, как менялись в эти годы (1985 – 91) общество, общественное мнение и само государство.
Казалось бы, к власти пришёл демократ Горбачев, а это значило, что стоило ждать быстрых реформ, ибо времени на раздумье, действительно, оставалось очень мало и надо было срочно видоизменяться. Знало же руководство о невозможности долго держать восточно-европейские страны в жестких условиях лагерной системы. И собственные окраины, особенно Прибалтика, быстро «созревали». Да, и переход к рынку был неизбежен, промышленность задыхалась в нормативно-заявочной и отчетно-распределительной системе, построенной на двух священных понятиях: план – вал. Не попал в госплановские, госстроевские и прочие скрижали – сиди и жди у моря погоды. Дефицит был тотальный. Всё было под прилавком, чего никак не могли понять иностранцы: почему продавцу не выгодно продавать? Пожили бы у нас, быстро б узнали.
Страна шла к пропасти 1992 года – этой великой либеральной революции, получившей название - «шоковая терапия», и едва не закончилась летальным исходом нации в небытие.
1985 г. – Постановление ЦК КПСС и СМ СССР о распространении в народном хозяйстве результатов широкомасштабных экономических экспериментов (Щекинского и др.). (Экспериментировать мы умеем, у нас хуже с внедрением).
- Создание Госагропрома, соединившем в себе функции всех сельскохозяйственных министерств. (Монстров плодить, народами руководить, Сибирские реки разворачивать – что бальзам на душу).
- Постановление о развитии потребительской кооперации.
1986 г. – 25 февраля – XXVII съезд КПСС, где М.Горбачев, назвав правление Брежнева эпохой застоя, настаивает на проведении глубоких реформ в экономике и необходимости демократизации общества. (Браво!)
- Введение Госприемки продукции (очередная подпорка гнилой системы).
- Постановление «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами» (бьем по рукам!)
- И тут же 14 августа – Постановление СМ СССР, разрешающее местным Советам организовывать кооперативы по сбору и переработке вторичного сырья (первые кооперативы, которые первыми и падут в неравной борьбе с олигархами).
- 18 сентября – реформа зарплаты: снимаются ограничения на фонд з/п.
- 19 ноября – Закон об индивидуальной трудовой деятельности (разрешающий бабушкам без опаски торговать цветами).
1987 г. – 25 июня – Пленум ЦК, признавший провал курса на «ускорение» и поменявший ориентир на «самофинансирование и хозрасчет» предприятий, выборность директоров и СТК (советы трудовых коллективов), а также возможность банкротства предприятий. (А вот это последнее позволит либералам вдоволь поиздеваться над «отставшим» от авангарда народом).
- 29 сентября – СМ СССР разрешил образовывать уже торгово-промышленные кооперативы. (Судьба и этих плачевна!)
- 21 октября – пленум ЦК. Б. Ельцин критикует медленный ход перестройки, а М.Горбачев утверждает, что социализм способен вновь доказать свою экономическую эффективность, если освободится от пут догматизма. (Вскоре, 11ноября, Ельцин снят с поста 1-го секретаря Московского Горкома партии).
- декабрь – Постановление о создании при местных Советах бюро занятости. Предусматривается, что к 2000 году из сферы производства (где заняты 75 млн. человек) будет уволено 16 млн.
1988 г. – 8 января – речь Горбачева, в которой он призывает выбрать верный курс между левыми и правыми, между слишком нетерпеливыми и консерваторами. (Он гипнотизировал народ своими речами.)
- 1 октября – внеочередная сессия Верховного Совета принимает Закон о выборах с многоступенчатым отбором кандидатов, при этом 750 депутатов избирают общественные организации.
1989 г. – март – Пленум ЦК принимает программу реформ, идущих в направлении частичной «деколлективизации» сельского хозяйства. (Никто и не чихнул в ответ).
- 6 июня – СМ СССР принял положение о малых предприятиях.
Все это были черепашьи шаги, подскоки на месте, кардинально ситуацию не меняющие. И как первое предупреждение власти в медленном продвижении реформ 10 июля началась забастовка шахтеров в Кузбассе, к которой постепенно присоединяются шахтёры Донбасса, Печоры и Караганды (более 180 тыс. бастующих). Видели бы вы тот истинно русский восторг «свободы и воли» на лицах шахтеров, собравшихся на главных площадях городов Кузбасса, гордых за себя и за безоговорочную поддержку всего окружающего народа и почувствовавших впервые в своей жизни уважение струхнувшей власти, готовой идти на любые их условия, вплоть до выделения дефицитного мыла. И как они (шахтеры) потешались в своем письме («Запорожских казаков») из 44 пунктов над перепуганной властью, впервые увидевшей перед собой НАРОД, способный осознавать и отстаивать свои интересы и здраво рассуждать «за жизнь». Забастовка шахтеров имела большой резонанс, будучи первым опытом функционирования гражданского общества.
И замечательно то, что инициаторы и заводилы шахтерских комитетов (каждый второй из них был либо потомком сосланного кулака, немца Поволжья, «врага народа» или репрессированного и, как правило, не имея университетского образования), смогли многое предусмотреть в своем идущем «снизу» либерализме, но «наверху» их не услышали. Партия еще цеплялась за власть, а время уходило. И когда в январе 1992 г. «грянули реформы», никакой правовой и законодательной базы подготовлено не было: Ельцин все указы подписывал на митингах, когда даже на «работу с документами» времени не оставалось. Шахтерский порыв по созданию гражданского общества «снизу» был пропущен и федеральными демократами и московскими либералами, уже вкусившими «запретный плод» вседозволенности. Шахтеры же, как раз и отрицали беззаконие, инстинктивно придерживаясь естественного «народного» либерализма – свободы и справедливости – составляющих основу их мироощущения.
Развал страны ускоряется, и сделать что-то кардинальное той власти было уже просто невозможно. Окраины кипели (Узбекистан – Фергана, Казахстан, Карабах). Все народы рвутся на авансцену мира, всем хочется высказаться напрямую, без посредников. Роль за кулисами уже никого не устраивает. История творилась сейчас и здесь. В Прибалтике люди выстраиваются в живую цепь длиной в 560 км в знак протеста против пакта Молотова – Рибентропа (1939 г.), все Верховные Советы республик провозглашают свои языки государственными. А тут ещё в «Новом мире» начал публиковаться «Архипелаг Гулаг».
В ноябре 1989 г. разбирают Берлинскую стену, и это уже означало полную капитуляцию СССР. Верховный Совет признает экономический суверенитет Литвы, Латвии и Эстонии. А в монолитной партии КПСС образовано движение «Демократическая платформа», и это только начало. На повестке многопартийность, отказ от руководящей роли партии, создание президентского режима, разделение властей и т.д.
Все революции, начавшись, идут уже по своему расписанию, творят с листа, на площадях. Власть в России всегда отставала. Что было самым ненавистным во Франции в 1789 г.? Тюрьма Бастилия! А у нас – партия КПСС! (Кстати, Бастилию взяли 14 июля 1789 года, а наши шахтеры восстали ровно через 200 лет – 10 июля 1989 года, приотстав всего лишь на два столетия).
29 мая 1990 г. – лидер «демократов» Б.Ельцин избран председателем Верховного Совета РСФСР, а 15 июля в Москве проходит 400-тысячная (!) манифестация под лозунгом «Долой КПСС!» Здесь полное единогласие всего народа, а вокруг экономики кипят страсти: рыночники – Шаталин – Ельцин и их проект «500 дней» не находят никаких компромиссов с консерваторами (Н.Рыжков). Свое виденье ситуации предлагает Солженицын в статье «Как нам обустроить Россию?» Горбачев колеблется, хотя требуются срочные решения. 24 сентября ему предоставляются чрезвычайные полномочия для обеспечения перехода к рыночной экономике – право (на 18 месяцев) издавать самолично указы. Но,… он и эту возможность не использовал.
Увлекшись международными делами и укреплением своего «демократического» имиджа в глазах Запада (ему 15 октября 1991 г. присуждается Нобелевская премия мира), он упускает время внутри страны, где резко обострилась ситуация с продовольствием. И хотя под него (Горбачева) Западная Европа и США, за его инициативы по досрочному выводу (бегству) войск из Германии и Венгрии выделили большие кредиты для закупки продовольствия и даже оказали срочную гуманитарную помощь, он в стране уже безоговорочно проигрывал в популярности Ельцину. И уже всем было ясно, что несмотря на проведенный 17 марта 1991 г. Референдум о будущем «нового» Союза и представленный Г.Явлинским план экономических реформ, разработанный с помощью специалистов Гарвардского Университета, Советский Союз был обречен.
А после 19 августа и провала путча ГКЧП власть быстро переходит к Ельцину. Уже 23 августа своим указом он приостанавливает деятельность КПСС. И, наконец, 8 декабря «Беловежскими соглашениями» за подписями двух президентов (РСФСР и Украины) и председателя Президиума ВС Белоруссии – Б.Ельцина, Л.Кравчука и С.Шушкевича создается для большинства и до сих пор что-то непонятное, какой-то конгломерат под названием СНГ.
Отставка Горбачева прошла 25 декабря мирно и буднично, и это не мешало ему в дальнейшем напоминать народу, что перестройку всё-таки «начала» сама партия.
Чтобы окончательно распрощаться с этим поворотным для страны 1991 годом, упомянем ещё одну с виду незначительную, но для России судьбоносную, дату – 11 ноября, когда председателем Государственного Комитета РСФСР по Госимуществу был назначен Анатолий Чубайс. Он и его ведомство сыграли заглавную роль в перераспределении собственности, считавшейся ранее «народной», в руки кучки избранных людей, получивших в дальнейшем титул – олигархов (от греческого слова, обозначающего – власть немногих). Перераспределение произошло довольно мирно, не считая захороненных «братков» на главных кладбищенских аллеях всех российских городов, осуществлявших в этой революции роль «латышских стрелков». В этой вселенской «приватизации» огромную «правовую» помощь комитету Чубайса оказал наш «неподкупный» Арбитражный суд, услужливо фиксировавший «экспроприацию» от государства к немногим избранным.
Чубайс в русской истории, скорее даже, народной мифологии, стоит в ряду с такими деятелями, как Малюта Скуратов – любимый опричник и сподручник кровавых дел Ивана Грозного, Бирон – фаворит Анны Иоанновны, а фактически неограниченный правитель империи во времена «Бироновщины», Аракчеев – всесильный временщик при Александре I, также давший название этому периоду – Аракчеевщины.