Все хотят быть здоровыми, а многие еще и богатыми, но здоровыми точно хотят быть все. В природе человеческой это заложено. А коли уж привяжется хвороба, то каждый стремится как можно скорее от нее избавиться. Не всегда, правда, удается быстро излечиться, тогда и начинаются проблемы самого разного рода. Вот точно так и у меня получилось.
За некороткую и нелегкую жизнь – с физической работой и поднятием тяжестей – заполучил я грыжу на позвоночнике. Оперировать ее не стал, выбрав более щадящий метод лечения путем блокад, уколов прямо в крестец. Несколько лет чувствовал себя прекрасно, поверил, что так будет вечно, поэтому не убавлял нагрузки, за что и был наказан жестоко: правая нога начала болеть от защемления нервного окончания, я даже вынужден был при ходьбе через каждые 200–250 метров присаживаться на корточки на полминутки, только после этого мог двигаться дальше.
Впереди замаячила нерадостная перспектива лечь под скальпель хирурга. А не в радость она была оттого, что я сам не раз видел в комбинатовской поликлинике солидные очереди к неврологу, большую часть которых составляли те, кто вырезал грыжу, но заполучил большущие проблемы с передвижением, уже не мог обходиться костылей.
Я слышал, конечно же, про доктора Бубновского и его метод лечения грыжи, однако, достаточно ясно представляя себе масштаб одурачивания и обирания простых российских граждан, особенно пенсионеров, разными мошенническими структурами (при довольно лояльном отношении к ним государственного репрессивного аппарата), воспринимал подобные «новации» скептически.
Но тут позвонил товарищ из Мариинска, с которым мы лет пять назад вместе лежали в больнице. У него после операции по удалению грыжи отнялись ноги, и все эти годы он занимался восстановлением способности ходить, причем некоторых успехов уже достиг. Так вот, этот приятель настоятельно советовал обратиться именно в центр Бубновского.
Дочь в интернете нашла адрес клиники. Ранее та располагалась в центре Новокузнецка, но недавно перебралась в отдаленный район. Деваться некуда, надо ехать. Я позвонил туда, и мне назначили время приема. После проведенной транспортной реформы движение автобусов в городе более-менее стабилизировалось, даже появились некоторые улучшения. Если раньше в тот заречный район нужно было добираться или на дребезжащей «маршрутке», или с пересадкой, то теперь курсирует хороший современный автобус, причем почти строго по расписанию.
Выехал я пораньше, с запасом времени, народу в автобусе прилично, но какая-то любезная молодайка, видя мою хромоту, уступила мне место.
Окраинная улица района заканчивается пустырем, зарастающим молодым леском, тут и стоит двухэтажный особняк, вывеска подтверждает, что я попал, куда надо. Дверь по летнему времени открыта, прямо от входа стойка, за ней девица с приветливой улыбкой. Она попросила меня надеть наобувники полиэтиленовые, которые все почему-то называют бахилами, хорошо, хоть не ботфортами. А у меня к процедуре водружения на обувь этих защитных средств резко отрицательное отношение. Океаны, моря и реки планеты и так уже задыхаются от пластиковых отходов, сколько морской живности и рыб погибло, заглотнув эту нерастворимую гадость. Поэтому я предпочел разуться и с туфлями в руке подошел к стойке.
Юля меня записала и все объяснила. Полный курс состоит из двенадцати занятий (плюс одно бесплатное пенсионерам) примерно по часу в день, все это удовольствие стоит 15 тысяч рублей, но можно платить по частям. Слева я увидел два небольших зала, забитых различными приспособлениями с грузами, на которых занимались люди, в основном, пожилого возраста. Выходя из залов, они все со мной, незнакомым, здоровались, это было непривычно, но приятно.
Получив от Юли указание, поднялся по деревянной лестнице на второй этаж, нашел комнату со шкафчиками для верхней одежды, переоделся и захватил с собой бутылочку с простой водой (как мне объяснили, после каждого упражнения надо делать один-два глотка для сохранения водного баланса в организме).
Доктору оказалось лет тридцать пять, высокий, худощавый, скуластый. По образованию он хирург, для переквалификации ездил в Москву, к Бубновскому, прошел там специальный курс обучения. На мои бумаги о проблемах с позвоночником глянул мельком, что меня озадачило. Я спросил его об этом, в ответ он прочел краткую, но эмоциональную лекцию о влиянии строго определенных и направленных упражнений, в результате чего после восстановления правильной работы позвоночника и мышц спинного отдела грыжа просто-напросто рассыпается на мелкие фрагменты и выходит из организма, как шлак. Что ж, звучит убедительно и стимулирует к занятиям.
Разговор у нас складывается доверительный, и я поинтересовался, почему они переехали из центра города сюда. Ответ был предсказуем: здесь арендная плата существенно ниже. На мое недоуменное замечание о широкой известности доктора Бубновского, а также о заметном стремлении населения, особенно трудоспособного возраста и коммерсантов, вести здоровый образ жизни и восстанавливать пошатнувшееся здоровье, в связи с чем доходы филиалов клиники Бубновского должны быть немалые, врач невесело усмехнулся. Оказывается, появилось в стране и даже у нас в городе огромное количество суррогатных заведений, они создают конкуренцию, пользуясь желанием людей исправить различные дефекты в организме. Но у них нет достаточной базы тренажеров, нет методик лечения, нет специалистов, поэтому вреда пациентам они приносят больше, чем пользы. К тому же должный контроль за этими «шарагами» не осуществляется государством, вот они и плодятся, как опята в благоприятную погоду.
Тема для меня актуальная, потому и ответил я доктору полновесно.
Мы же в своем государстве целенаправленно создавали условия для капитализма, при котором «конкуренция» есть непременное условие развития любого предприятия и производства. Здесь и СМИ, и реклама годами работали плодотворно. У нас и Президент слово «конкуренция» произносит с почтением. То есть всему народу годами вколачивают в головы мысль о необходимости и пользе этого инструмента капитализма, на самом деле наиподлейшего.
Конкуренция – система мер самых безжалостных, самых бессовестных для устранения с рынка соперника, вплоть до его полного разорения или физического уничтожения. А вот у нас в советское время была другая система взаимоотношений во всех сферах жизни – состязательность.
Слушая меня, доктор улыбался скептически. Ну что ж, он продукт другого образования и другого воспитания, альтернативы у него не было. Тем и счастливее наше поколение: у нас-то есть опыт другой жизни, и есть возможность сравнивать.
В ответ на его скепсис я заметил, что коли он принимает капитализм, так нечего жаловаться на нищенские доходы, все закономерно.
После беседы доктор Игорь Олегович осмотрел меня и немного «поломал», заставляя до предела сгибать ноги. Затем мы спустились вниз, и при входе в зал Юля дала мне кожаные ремни с кольцами, которые я застегнул на лодыжках (они предназначены для того, чтобы цеплять к ногам тросы с грузом). Игорь Олегович предупредил, что мне придется позаниматься на нескольких тренажерах – для определения моего физического состояния и выбора курса лечения.
Четыре или пять упражнений прошел я на разных станках, было тяжеловато с непривычки. К примеру, я многократно тягал ногой груз, меня вздымало почти до положения стойки на голове, и требовалось собственной силой и весом опускать тело до коврика. Устал и запыхался, но был доволен, так как очень верил в исцеление, даже нога притихла, когда я выходил из центра.
Через день приехал заниматься уже полноценно. Юля познакомила меня с тренером или руководителем, не знаю, как точно определить роль Володи. Невысокий, плотный, физически очень развитой мужик лет сорока с довеском. Нам с ним предстояло пройти весь курс, 13 занятий.
Занимался я усердно, до изнеможения, при том, что с каждым днем количество упражнений возрастало. Однако желаемого результата не было! Иной раз с занятий до остановки шел бодро, не хромая, и в сердце рождалась радость в предвкушении избавления от боли. Но, доехав до своего района и выйдя из автобуса, вновь ощущал я привычную постылую боль в правой ноге, скрипел зубами и опускался на корточки у какого-нибудь деревца или столбика, чтобы придерживаться рукой. Особенно горько было, если в этот момент подходил какой-нибудь сердобольный прохожий и участливо спрашивал:
– Вам плохо? Может, помочь?
Я всегда отвечал одной и той же фразой:
– Нет, спасибо, просто нога болит.
А горько и обидно было потому, что чувствовал-то я себя здоровым, но нога делала меня немощным.
Прошла неделя с тремя занятиями, а боль не унималась, вторая – результат тот же. Приходилось даже ставить себе утром обезболивающий укол, чтобы можно было доехать до места и позаниматься.
Конечно, я заметил, что во время самих упражнений, когда нужно было под нагрузкой разгибать и сгибать ногу, боль отступала. Но потом она неизменно возвращалась.
Прошла третья неделя, и тоже безрезультатно, но духом я не падаю, мою надежду поддерживают тренеры и пациенты. Один молодой парень в раздевалке очень обнадежил меня, сказав, что у него улучшения начались лишь на третьем курсе лечения.
Как-то довелось ехать после занятий с доктором. Естественно, я высказал ему свои опасения, он профессионально и очень убедительно успокоил меня. Володя, мой руководитель на занятиях, тоже меня успокаивал, приводя примеры из собственной практики.
По утрам, отмечаясь перед занятиями у Юли или Натальи, я с ними беседовал на разные темы, в том числе и о делах центра. И постепенно передо мной раскрывалось настоящее положение организации. Оказалось, народу в центр ходит не очень много, и то, в основном, люди с застарелыми болячками: травмами, переломами, лишним весом, искривлением позвоночника. С грыжей, как у меня, за все время моего лечения был только еще один мужичок. А зарплаты персонала весьма невелики. На мой прямой вопрос Наталья ответила:
– Даже говорить стыдно, достослезная зарплата.
Поэтому все служащие центра, включая доктора, трудятся еще на одной или даже двух работах.
Запомнилась одна героическая мамаша, могучая дама в джинсах, которая буквально на руках заносила в зал своего взрослого сына, скрюченного недугом ниже пояса. Она доставляла его от снаряда к снаряду, прицепляла карабином, помогала, понукала, несмотря на сыновьи стоны и маты...
Прошел месяц, беспокойство мое нарастало в виду отсутствия хоть какого-нибудь положительного результата. И я решил встретиться с доктором, посоветоваться, но он перестал появляться. Через Наталью записался к нему на прием в выходной день (выяснилось, что он в отпуске, и в иные дни не принимает).
Я ждал от Игоря Олеговича конкретного обещания хотя бы небольшого улучшения – пусть в перспективе. Однако, как и ранее, на этой встрече тоже все было в общих словах. Единственное, чем врач меня обнадежил, так это намерением изменить программу моих занятий. Поэтому я решил без перерыва начать следующий курс.
Была и еще одна причина моего приезда на встречу с Игорем Олеговичем. Дело в том, что в самом начале лечения мы с ним разговорились, получилась целая дискуссия о путях России, о революции и Гражданской войне. Конечно, в голове у него бардак от незнания самых очевидных фактов, но он показался мне человеком думающим, поэтому в ответ на его просьбу я пообещал привезти ему один из томов трудов Сталина, о которых упомянул в беседе. Я их получаю из Москвы уже лет шесть или семь, всего пришло 22 тома. Эти труды издает рабочий университет имени И. Б. Хлебникова, проект по-настоящему уникальный. Авторы задумали издать все, написанное Сталиным, начиная с юношеских стихов и статей. Причем все тексты выверены, указаны места хранения, а кое-где даже есть пояснения о том, что текст написан на обратной стороне плаката или листовки.
Я привез том с документами 1918 года, периода защиты Царицына. Надеялся, что доктор проникнется духом той героической эпохи. Думалось мне, что прочтет он книгу быстро, как я, за пару дней.
Через неделю прошу Юлю позвонить доктору и спросить, прочитал ли. Оказалось, нет. Еще через неделю – то же самое. И вот когда я записывался на прием, попросил Наталью напомнить доктору о книге, чтобы он вернул ее мне.
Честно говоря, я уже пожалел, что вообще дал кому-то эту книгу. Для меня-то она бесценна, а для другого человека? Вдруг он ее потерял?
Книгу доктор вернул, но на мои вопросы по тексту ответы дал какие-то обтекаемые. Не уверен, что он прочитал и половину тома за месяц. Да, это молодежь, воспитанная в других моральных ценностях (скорее, в их отсутствии), да к тому же в немалой части своей она ленива и не любопытна по отношению к тому, что непосредственное ее не касается.
...После встречи с доктором еду в автобусе, субботний день уже клонится к вечеру, на улице теплынь. И на одной из остановок входит в салон здоровенный парняга в майке, распираемой могучей грудью. Русоволосый, приятных черт славянское лицо, но вот взгляд у него нехороший, исподлобья, изучает всех, оценивает. И встал этот парень почти напротив меня, лицом к пассажирам. Тогда-то я и увидел у него на левой руке, от локтя и выше, необычную татуировку. И там в большой композиции, как мне показалось, черное солнце, нацистский символ. Такой часто носят на теле бандеровцы, особенно боевики разных «Азовов». А «Азов», напомню, – запрещенная в России организация.
Желая лучше разглядеть, я даже немного переместился на сиденье, вытянул голову. Парень заметил мое любопытство, остановил на мне свой нехороший взгляд. И бросил в меня слова, как камни:
– Что пялишься? Смотри, шары выпадут.
А у меня внутри уже начала сжиматься пружина, я был уверен, что не ошибся. Оттого и голос мой прозвучал в автобусной мирной тишине грозяще, мне было нестерпимо видеть в своем городе нацистскую символику, которую вместе с ее носителями наши ребятушки уничтожают сейчас там, в далеком по расстоянию, но близком по духу Донбассе.
– А ты случаем не бандеровец, хлопачек?!
Дрогнул грозный на вид здоровяк, явно дрогнул. Духом оказался слабоват, страх и глаза его заставил вилять, и телом он дернулся.
– Тебе какая разница, кто я? – голос уже не камнями бросается, а песочком сыплет.
– Как это какая разница?!
И дальше я уже обратился ко всем сидящим и стоящим пассажирам, причем громче:
– Люди, смотрите, бандеровец! Давайте отвезем его прямо в полицию!
Не знаю, как бы стала развиваться ситуация дальше, но тут автобус подошел к остановке, и водитель открыл двери. Верзила рванулся к выходу, толкнув при этом стоявшую на пути женщину, выскочил из салона и побежал к углу ближайшего здания. Но больше меня поразило не это, а реакция на происшедшее пассажиров. Кроме вскрика пострадавшей женщины и ее же ругани вослед убегающему обидчику, никто не отозвался ни словом! Тишина!
Предполагал я, конечно, неоднозначность отношения жителей России к нашей СВО. Помню, в самом конце февраля 2022 года разговаривал с товарищами, с которыми проработал в одном цехе немало годов, и двое из троих осудили начало военных действий на Украине. А чего надо было ожидать от общества, которое тридцать лет после убийства Советского Союза воспитывали в нежной любви к Америке и Европе?
У нас даже во властных голосах, да и то не во всех, патриотические слова зазвучали лишь совсем недавно. И о русском народе заговорили уважительно тоже не очень давно.
Создавали в стране разные угодные власти «юнармии», «наши-ваши», но дальше околовластной прослойки не распространилось это, насильно же впихивали. Знать, нет пока в народе запроса на серьезную воспитательную патриотическую организацию, а появиться ей сейчас сложно при тотальной дезорганизации народа капиталистической интенсификацией труда наемных рабочих. Попросту говоря, собственник стремится не оставлять рабочему человеку времени на чтение, на размышления, на осмысление бытия. Реклама, кровоточащие сериалы, «развлекухи» в виде шоу-программ – вся эта бесовщина убивает остатки желания думать. Но уверен: чем дальше мы будем входить на Украину, освобождая наших людей от власти нацистов, тем больше жителей самой России станет понимать, какое зло нам противостоит, и поддержка будет общенародной.
А пока мы даже на Великую Отечественную войну не перестали клеветать, как делали это в девяностые. У нас до сих пор во время парада Девятого мая Мавзолей спрятан под тряпкой! В парижском метро есть станция «Сталинград», а у нас нет такого города. И не стыдно нам перед всем миром!
Операцию на Украине наши войска начали бодро, и успехи были замечательные. Но потом все начало притормаживать очень заметно. Из высоких кабинетов зазвучали гнилые речи о мирных переговорах!
Но ведь сам Президент назвал киевский режим бандеровским, пришедшим к власти в результате переворота. Какие тогда с ним переговоры? Это примерно то же, как если бы в 1942 году власть заговорила о переговорах с Германией, это было немыслимо! А каково сейчас нашим солдатам на передовой слышать подобные речи?!
В общем, все стало неопределенно, народ это чувствует, и доверия к власти подобная двусмысленность не добавляет.
Может, поэтому такая реакция на бандеровца в Новокузнецке, во глубине России, посреди Сибири!
Смутно на душе от ощущения близящегося реванша либерастов. Не удалили их из властных структур перед началом спецоперации. Кровушку они из России еще попьют, пока их теплушками не вывезут в районы Крайнего Севера.
Но все же, словно мне в утешение, посетила и добрая мысль. Теперь этот убежавший придурок будет бояться открыто показывать нацистскую мерзость, а то вдруг попадется на глаза нормальным русским ребятам, и они расхлещут ему «морду лица» в кровищу. А если он не совсем тупой или «отмороженный», то, вероятно, задумается и уничтожит сатанинские знаки на своем теле. А там, глядишь, и изменит со временем свое мировоззрение. Дай Бог, чтобы так случилось, жалко же его, неразумного.
* * *
Один курс занятий закончился, я внес названную сумму и начал второй круг. Чего? Лечения или приближения к страшной беде?
Мне действительно заменили несколько упражнений другими и добавили еще. Занимался я по-прежнему в полную силу, но теперь мне приходилось все делать самому, без наставника, потому что за него надо было доплачивать несколько тысяч, а я счел это обременительным (как, кстати, и большинство пациентов).
Конечно же, Володя помогал мне советом, как и другие тренеры, когда я делал что-то не совсем правильно, а еще были плакаты с фотографиями тренажеров и текстовым пояснением, как нужно делать, так что новые упражнения я освоил довольно быстро.
Второй курс близился к середине, нога так же болела, а однажды утром еще и правый глаз стал не совсем четко видеть. Вероятно, мне не нужно было в этот день ехать на занятия, но поехал, привычка уже выработалась к нагрузкам, физически-то я окреп и чувствовал бы себя превосходно, кабы не нога. А тут вот и глаз начал беспокоить. Занятие я провел с трудом, координация движений оказалась сильно нарушена, было неудобно делать упражнения. К тому же я постоянно думал о глазе и строил разные предположения о причине падения зрения, все больше склоняясь к версии отслоения сетчатки от больших физических нагрузок.
Из дома позвонил в регистратуру своей поликлиники и записался на прием к офтальмологу. Получилось очень удачно: прием назначили буквально через день, обычно-то записывают на неделю позже как минимум, особенно к узким специалистам.
Худенькая женщина лет около полуста в темной комнате с разными приборами долго изучала оба моих глаза. Потом вышла куда-то, а когда вернулась, я заметил в ее взгляде обеспокоенность. С опасением ждал ее диагноза, но она прямо ничего не сказала, только написала мне направление и пояснила, чтобы я ехал в Центральный район в частную глазную клинику.
Туда я сразу и отправился. Клиника занимает первый этаж жилого дома. Тут, как и во всех частных медучреждениях, чистота и порядок, персонал вышколен. Очередь из нескольких человек, с полчасика пришлось подождать. Врач молодой, полный и румянощекий, но, чувствуется, дело свое знает хорошо. Они с медсестрой, под стать ему молодой и фигуристой даже в медицинском халате, тоже долго меня крутили-вертели на разных аппаратах, даже по два раза на некоторых. Я уже с холодком в сердце предчувствовал беду с моим глазом, тем более что к концу обследования улыбки с лиц доктора и сестры сошли. Доктор посидел за столом в раздумье и попросил меня подождать в коридоре.
Рабочий день заканчивался, в клинике пусто, лишь в дальнем конце помещения уборщица мыла пол. Минут пятнадцать прошло, и сестра пригласила меня войти. Вроде бы я уже был готов к плохому, но когда доктор сказал, что у меня большая опухоль в глазу и, скорее всего, глаз придется удалять, я едва не упал. Благо, успел опереться плечом на стену, так поплыло все в голове. Выйдя из кабинета с результатом обследования, сел на диванчик, пытаясь осмыслить случившееся. Тяжко было на сердце и на душе, как же это – лишиться глаза?! Не вмещалась в сознание такая жизненная перспектива.
Тихо, с остановками и присядками, брел к остановке, светило предзакатное солнышко, кругом двигались люди, шли по своим делам, все здоровые, веселые, а я больной и печальный. А потом в автобусе мне вдруг влетела в голову неожиданная, даже странная мысль.
Все эти годы, последние лет двадцать, я жил вполне благополучно, в достатке, по меркам простого работяги. Работал на комбинате, потом стал получать еще и пенсию, писал и издавал на собственные средства книги, изредка болел, но несерьезно. Дома тоже было все хорошо, дочь замужем, растят с мужем двух девочек. Несколько лет назад мы совместно с дочерью и зятем купили садовый участок с домом и баней в солидном обществе и в прекрасном месте, внучкам там очень нравится.
И вот по мысли, заскочившей в мой мозг, получается, что такая размеренная, уютная жизнь убаюкивает человека, усыпляет мысли о неизбежной смерти, земное существование начинает казаться вечным и прекрасным. А раз так, то и греховные помыслы выползают из потаенных мест сознания или подсознания, обживаются и начинают влиять на образ всей жизни. Я себя считаю православным христианином, читаю труды наших Святых Отцов, пытаюсь исполнять Заповеди Господа, но это, естественно, не всегда спасает от грехов в полной соблазнов современной жизни. Так, может, случившаяся со мной беда послана мне Богом для вразумления моего?! Читал у Святых Отцов, что признаком истинной, крепкой веры является принятие с благодарностью, с прославлением Бога всего происходящего, даже страшного, горького, ужасного. И что так оно и есть на самом деле, я понимал умом отчетливо, но сердце отказывалось это принять. Меня, человека, который пишет и считает это главным делом в жизни, лишить глаза – самого, пожалуй, главного органа для писателя! Но это же невозможно! Захотелось напиться вдрызг, в хлам и забыться в хмельном сне, чтобы потом проснуться с обоими здоровыми глазами.
Водку я не пью уже много лет, а вот пиво иногда попиваю, даже зная при этом, что оно давно не настоящее, как в советское время. Часы показывали начало шестого, жена в шесть должна поехать из садового общества, хотелось приехать раньше, взять вдосталь пива и в одиночестве надуваться им до забытья.
До магазина добрался, как обычно, с «присядушками», взял сразу три полуторалитровые бутылки пива самого дешевого, но и самого похожего по вкусу на советское. Одну выпил из горлышка прямо на лавочке у магазина и потом еще закурил, хотя уже года два назад прекратил этим заниматься (но сигареты с собой носил). И вот сидел я теперь и с удовлетворением ощущал, как хмель наполняет голову, меняет настрой мыслей с мрачного на более приятный.
Жена посмотрела очень удивленно, когда зашла в мою комнату и увидела меня в компании с пластиковыми бутылками. Я рассказал ей о диагнозе, и она молча вышла.
Три дня я плавал в пивном угаре. С утра бежал в магазин, брал две или три «полторашки», выпивал, валился на диван, через три-четыре часа очухивался и снова мчался в магазин. Жена все эти дни ездила на дачу, по утрам заглядывала ко мне, но ничего не говорила, только смотрела укоризненно. А вот утром четвертого дня мне уже не дали уйти за пивом, да и не с чем было: приехала дочь, и они вместе с матерью изъяли у меня все наличные деньги и карточку, а самого меня взяли в оборот.
За некороткую и нелегкую жизнь – с физической работой и поднятием тяжестей – заполучил я грыжу на позвоночнике. Оперировать ее не стал, выбрав более щадящий метод лечения путем блокад, уколов прямо в крестец. Несколько лет чувствовал себя прекрасно, поверил, что так будет вечно, поэтому не убавлял нагрузки, за что и был наказан жестоко: правая нога начала болеть от защемления нервного окончания, я даже вынужден был при ходьбе через каждые 200–250 метров присаживаться на корточки на полминутки, только после этого мог двигаться дальше.
Впереди замаячила нерадостная перспектива лечь под скальпель хирурга. А не в радость она была оттого, что я сам не раз видел в комбинатовской поликлинике солидные очереди к неврологу, большую часть которых составляли те, кто вырезал грыжу, но заполучил большущие проблемы с передвижением, уже не мог обходиться костылей.
Я слышал, конечно же, про доктора Бубновского и его метод лечения грыжи, однако, достаточно ясно представляя себе масштаб одурачивания и обирания простых российских граждан, особенно пенсионеров, разными мошенническими структурами (при довольно лояльном отношении к ним государственного репрессивного аппарата), воспринимал подобные «новации» скептически.
Но тут позвонил товарищ из Мариинска, с которым мы лет пять назад вместе лежали в больнице. У него после операции по удалению грыжи отнялись ноги, и все эти годы он занимался восстановлением способности ходить, причем некоторых успехов уже достиг. Так вот, этот приятель настоятельно советовал обратиться именно в центр Бубновского.
Дочь в интернете нашла адрес клиники. Ранее та располагалась в центре Новокузнецка, но недавно перебралась в отдаленный район. Деваться некуда, надо ехать. Я позвонил туда, и мне назначили время приема. После проведенной транспортной реформы движение автобусов в городе более-менее стабилизировалось, даже появились некоторые улучшения. Если раньше в тот заречный район нужно было добираться или на дребезжащей «маршрутке», или с пересадкой, то теперь курсирует хороший современный автобус, причем почти строго по расписанию.
Выехал я пораньше, с запасом времени, народу в автобусе прилично, но какая-то любезная молодайка, видя мою хромоту, уступила мне место.
Окраинная улица района заканчивается пустырем, зарастающим молодым леском, тут и стоит двухэтажный особняк, вывеска подтверждает, что я попал, куда надо. Дверь по летнему времени открыта, прямо от входа стойка, за ней девица с приветливой улыбкой. Она попросила меня надеть наобувники полиэтиленовые, которые все почему-то называют бахилами, хорошо, хоть не ботфортами. А у меня к процедуре водружения на обувь этих защитных средств резко отрицательное отношение. Океаны, моря и реки планеты и так уже задыхаются от пластиковых отходов, сколько морской живности и рыб погибло, заглотнув эту нерастворимую гадость. Поэтому я предпочел разуться и с туфлями в руке подошел к стойке.
Юля меня записала и все объяснила. Полный курс состоит из двенадцати занятий (плюс одно бесплатное пенсионерам) примерно по часу в день, все это удовольствие стоит 15 тысяч рублей, но можно платить по частям. Слева я увидел два небольших зала, забитых различными приспособлениями с грузами, на которых занимались люди, в основном, пожилого возраста. Выходя из залов, они все со мной, незнакомым, здоровались, это было непривычно, но приятно.
Получив от Юли указание, поднялся по деревянной лестнице на второй этаж, нашел комнату со шкафчиками для верхней одежды, переоделся и захватил с собой бутылочку с простой водой (как мне объяснили, после каждого упражнения надо делать один-два глотка для сохранения водного баланса в организме).
Доктору оказалось лет тридцать пять, высокий, худощавый, скуластый. По образованию он хирург, для переквалификации ездил в Москву, к Бубновскому, прошел там специальный курс обучения. На мои бумаги о проблемах с позвоночником глянул мельком, что меня озадачило. Я спросил его об этом, в ответ он прочел краткую, но эмоциональную лекцию о влиянии строго определенных и направленных упражнений, в результате чего после восстановления правильной работы позвоночника и мышц спинного отдела грыжа просто-напросто рассыпается на мелкие фрагменты и выходит из организма, как шлак. Что ж, звучит убедительно и стимулирует к занятиям.
Разговор у нас складывается доверительный, и я поинтересовался, почему они переехали из центра города сюда. Ответ был предсказуем: здесь арендная плата существенно ниже. На мое недоуменное замечание о широкой известности доктора Бубновского, а также о заметном стремлении населения, особенно трудоспособного возраста и коммерсантов, вести здоровый образ жизни и восстанавливать пошатнувшееся здоровье, в связи с чем доходы филиалов клиники Бубновского должны быть немалые, врач невесело усмехнулся. Оказывается, появилось в стране и даже у нас в городе огромное количество суррогатных заведений, они создают конкуренцию, пользуясь желанием людей исправить различные дефекты в организме. Но у них нет достаточной базы тренажеров, нет методик лечения, нет специалистов, поэтому вреда пациентам они приносят больше, чем пользы. К тому же должный контроль за этими «шарагами» не осуществляется государством, вот они и плодятся, как опята в благоприятную погоду.
Тема для меня актуальная, потому и ответил я доктору полновесно.
Мы же в своем государстве целенаправленно создавали условия для капитализма, при котором «конкуренция» есть непременное условие развития любого предприятия и производства. Здесь и СМИ, и реклама годами работали плодотворно. У нас и Президент слово «конкуренция» произносит с почтением. То есть всему народу годами вколачивают в головы мысль о необходимости и пользе этого инструмента капитализма, на самом деле наиподлейшего.
Конкуренция – система мер самых безжалостных, самых бессовестных для устранения с рынка соперника, вплоть до его полного разорения или физического уничтожения. А вот у нас в советское время была другая система взаимоотношений во всех сферах жизни – состязательность.
Слушая меня, доктор улыбался скептически. Ну что ж, он продукт другого образования и другого воспитания, альтернативы у него не было. Тем и счастливее наше поколение: у нас-то есть опыт другой жизни, и есть возможность сравнивать.
В ответ на его скепсис я заметил, что коли он принимает капитализм, так нечего жаловаться на нищенские доходы, все закономерно.
После беседы доктор Игорь Олегович осмотрел меня и немного «поломал», заставляя до предела сгибать ноги. Затем мы спустились вниз, и при входе в зал Юля дала мне кожаные ремни с кольцами, которые я застегнул на лодыжках (они предназначены для того, чтобы цеплять к ногам тросы с грузом). Игорь Олегович предупредил, что мне придется позаниматься на нескольких тренажерах – для определения моего физического состояния и выбора курса лечения.
Четыре или пять упражнений прошел я на разных станках, было тяжеловато с непривычки. К примеру, я многократно тягал ногой груз, меня вздымало почти до положения стойки на голове, и требовалось собственной силой и весом опускать тело до коврика. Устал и запыхался, но был доволен, так как очень верил в исцеление, даже нога притихла, когда я выходил из центра.
Через день приехал заниматься уже полноценно. Юля познакомила меня с тренером или руководителем, не знаю, как точно определить роль Володи. Невысокий, плотный, физически очень развитой мужик лет сорока с довеском. Нам с ним предстояло пройти весь курс, 13 занятий.
Занимался я усердно, до изнеможения, при том, что с каждым днем количество упражнений возрастало. Однако желаемого результата не было! Иной раз с занятий до остановки шел бодро, не хромая, и в сердце рождалась радость в предвкушении избавления от боли. Но, доехав до своего района и выйдя из автобуса, вновь ощущал я привычную постылую боль в правой ноге, скрипел зубами и опускался на корточки у какого-нибудь деревца или столбика, чтобы придерживаться рукой. Особенно горько было, если в этот момент подходил какой-нибудь сердобольный прохожий и участливо спрашивал:
– Вам плохо? Может, помочь?
Я всегда отвечал одной и той же фразой:
– Нет, спасибо, просто нога болит.
А горько и обидно было потому, что чувствовал-то я себя здоровым, но нога делала меня немощным.
Прошла неделя с тремя занятиями, а боль не унималась, вторая – результат тот же. Приходилось даже ставить себе утром обезболивающий укол, чтобы можно было доехать до места и позаниматься.
Конечно, я заметил, что во время самих упражнений, когда нужно было под нагрузкой разгибать и сгибать ногу, боль отступала. Но потом она неизменно возвращалась.
Прошла третья неделя, и тоже безрезультатно, но духом я не падаю, мою надежду поддерживают тренеры и пациенты. Один молодой парень в раздевалке очень обнадежил меня, сказав, что у него улучшения начались лишь на третьем курсе лечения.
Как-то довелось ехать после занятий с доктором. Естественно, я высказал ему свои опасения, он профессионально и очень убедительно успокоил меня. Володя, мой руководитель на занятиях, тоже меня успокаивал, приводя примеры из собственной практики.
По утрам, отмечаясь перед занятиями у Юли или Натальи, я с ними беседовал на разные темы, в том числе и о делах центра. И постепенно передо мной раскрывалось настоящее положение организации. Оказалось, народу в центр ходит не очень много, и то, в основном, люди с застарелыми болячками: травмами, переломами, лишним весом, искривлением позвоночника. С грыжей, как у меня, за все время моего лечения был только еще один мужичок. А зарплаты персонала весьма невелики. На мой прямой вопрос Наталья ответила:
– Даже говорить стыдно, достослезная зарплата.
Поэтому все служащие центра, включая доктора, трудятся еще на одной или даже двух работах.
Запомнилась одна героическая мамаша, могучая дама в джинсах, которая буквально на руках заносила в зал своего взрослого сына, скрюченного недугом ниже пояса. Она доставляла его от снаряда к снаряду, прицепляла карабином, помогала, понукала, несмотря на сыновьи стоны и маты...
Прошел месяц, беспокойство мое нарастало в виду отсутствия хоть какого-нибудь положительного результата. И я решил встретиться с доктором, посоветоваться, но он перестал появляться. Через Наталью записался к нему на прием в выходной день (выяснилось, что он в отпуске, и в иные дни не принимает).
Я ждал от Игоря Олеговича конкретного обещания хотя бы небольшого улучшения – пусть в перспективе. Однако, как и ранее, на этой встрече тоже все было в общих словах. Единственное, чем врач меня обнадежил, так это намерением изменить программу моих занятий. Поэтому я решил без перерыва начать следующий курс.
Была и еще одна причина моего приезда на встречу с Игорем Олеговичем. Дело в том, что в самом начале лечения мы с ним разговорились, получилась целая дискуссия о путях России, о революции и Гражданской войне. Конечно, в голове у него бардак от незнания самых очевидных фактов, но он показался мне человеком думающим, поэтому в ответ на его просьбу я пообещал привезти ему один из томов трудов Сталина, о которых упомянул в беседе. Я их получаю из Москвы уже лет шесть или семь, всего пришло 22 тома. Эти труды издает рабочий университет имени И. Б. Хлебникова, проект по-настоящему уникальный. Авторы задумали издать все, написанное Сталиным, начиная с юношеских стихов и статей. Причем все тексты выверены, указаны места хранения, а кое-где даже есть пояснения о том, что текст написан на обратной стороне плаката или листовки.
Я привез том с документами 1918 года, периода защиты Царицына. Надеялся, что доктор проникнется духом той героической эпохи. Думалось мне, что прочтет он книгу быстро, как я, за пару дней.
Через неделю прошу Юлю позвонить доктору и спросить, прочитал ли. Оказалось, нет. Еще через неделю – то же самое. И вот когда я записывался на прием, попросил Наталью напомнить доктору о книге, чтобы он вернул ее мне.
Честно говоря, я уже пожалел, что вообще дал кому-то эту книгу. Для меня-то она бесценна, а для другого человека? Вдруг он ее потерял?
Книгу доктор вернул, но на мои вопросы по тексту ответы дал какие-то обтекаемые. Не уверен, что он прочитал и половину тома за месяц. Да, это молодежь, воспитанная в других моральных ценностях (скорее, в их отсутствии), да к тому же в немалой части своей она ленива и не любопытна по отношению к тому, что непосредственное ее не касается.
...После встречи с доктором еду в автобусе, субботний день уже клонится к вечеру, на улице теплынь. И на одной из остановок входит в салон здоровенный парняга в майке, распираемой могучей грудью. Русоволосый, приятных черт славянское лицо, но вот взгляд у него нехороший, исподлобья, изучает всех, оценивает. И встал этот парень почти напротив меня, лицом к пассажирам. Тогда-то я и увидел у него на левой руке, от локтя и выше, необычную татуировку. И там в большой композиции, как мне показалось, черное солнце, нацистский символ. Такой часто носят на теле бандеровцы, особенно боевики разных «Азовов». А «Азов», напомню, – запрещенная в России организация.
Желая лучше разглядеть, я даже немного переместился на сиденье, вытянул голову. Парень заметил мое любопытство, остановил на мне свой нехороший взгляд. И бросил в меня слова, как камни:
– Что пялишься? Смотри, шары выпадут.
А у меня внутри уже начала сжиматься пружина, я был уверен, что не ошибся. Оттого и голос мой прозвучал в автобусной мирной тишине грозяще, мне было нестерпимо видеть в своем городе нацистскую символику, которую вместе с ее носителями наши ребятушки уничтожают сейчас там, в далеком по расстоянию, но близком по духу Донбассе.
– А ты случаем не бандеровец, хлопачек?!
Дрогнул грозный на вид здоровяк, явно дрогнул. Духом оказался слабоват, страх и глаза его заставил вилять, и телом он дернулся.
– Тебе какая разница, кто я? – голос уже не камнями бросается, а песочком сыплет.
– Как это какая разница?!
И дальше я уже обратился ко всем сидящим и стоящим пассажирам, причем громче:
– Люди, смотрите, бандеровец! Давайте отвезем его прямо в полицию!
Не знаю, как бы стала развиваться ситуация дальше, но тут автобус подошел к остановке, и водитель открыл двери. Верзила рванулся к выходу, толкнув при этом стоявшую на пути женщину, выскочил из салона и побежал к углу ближайшего здания. Но больше меня поразило не это, а реакция на происшедшее пассажиров. Кроме вскрика пострадавшей женщины и ее же ругани вослед убегающему обидчику, никто не отозвался ни словом! Тишина!
Предполагал я, конечно, неоднозначность отношения жителей России к нашей СВО. Помню, в самом конце февраля 2022 года разговаривал с товарищами, с которыми проработал в одном цехе немало годов, и двое из троих осудили начало военных действий на Украине. А чего надо было ожидать от общества, которое тридцать лет после убийства Советского Союза воспитывали в нежной любви к Америке и Европе?
У нас даже во властных голосах, да и то не во всех, патриотические слова зазвучали лишь совсем недавно. И о русском народе заговорили уважительно тоже не очень давно.
Создавали в стране разные угодные власти «юнармии», «наши-ваши», но дальше околовластной прослойки не распространилось это, насильно же впихивали. Знать, нет пока в народе запроса на серьезную воспитательную патриотическую организацию, а появиться ей сейчас сложно при тотальной дезорганизации народа капиталистической интенсификацией труда наемных рабочих. Попросту говоря, собственник стремится не оставлять рабочему человеку времени на чтение, на размышления, на осмысление бытия. Реклама, кровоточащие сериалы, «развлекухи» в виде шоу-программ – вся эта бесовщина убивает остатки желания думать. Но уверен: чем дальше мы будем входить на Украину, освобождая наших людей от власти нацистов, тем больше жителей самой России станет понимать, какое зло нам противостоит, и поддержка будет общенародной.
А пока мы даже на Великую Отечественную войну не перестали клеветать, как делали это в девяностые. У нас до сих пор во время парада Девятого мая Мавзолей спрятан под тряпкой! В парижском метро есть станция «Сталинград», а у нас нет такого города. И не стыдно нам перед всем миром!
Операцию на Украине наши войска начали бодро, и успехи были замечательные. Но потом все начало притормаживать очень заметно. Из высоких кабинетов зазвучали гнилые речи о мирных переговорах!
Но ведь сам Президент назвал киевский режим бандеровским, пришедшим к власти в результате переворота. Какие тогда с ним переговоры? Это примерно то же, как если бы в 1942 году власть заговорила о переговорах с Германией, это было немыслимо! А каково сейчас нашим солдатам на передовой слышать подобные речи?!
В общем, все стало неопределенно, народ это чувствует, и доверия к власти подобная двусмысленность не добавляет.
Может, поэтому такая реакция на бандеровца в Новокузнецке, во глубине России, посреди Сибири!
Смутно на душе от ощущения близящегося реванша либерастов. Не удалили их из властных структур перед началом спецоперации. Кровушку они из России еще попьют, пока их теплушками не вывезут в районы Крайнего Севера.
Но все же, словно мне в утешение, посетила и добрая мысль. Теперь этот убежавший придурок будет бояться открыто показывать нацистскую мерзость, а то вдруг попадется на глаза нормальным русским ребятам, и они расхлещут ему «морду лица» в кровищу. А если он не совсем тупой или «отмороженный», то, вероятно, задумается и уничтожит сатанинские знаки на своем теле. А там, глядишь, и изменит со временем свое мировоззрение. Дай Бог, чтобы так случилось, жалко же его, неразумного.
* * *
Один курс занятий закончился, я внес названную сумму и начал второй круг. Чего? Лечения или приближения к страшной беде?
Мне действительно заменили несколько упражнений другими и добавили еще. Занимался я по-прежнему в полную силу, но теперь мне приходилось все делать самому, без наставника, потому что за него надо было доплачивать несколько тысяч, а я счел это обременительным (как, кстати, и большинство пациентов).
Конечно же, Володя помогал мне советом, как и другие тренеры, когда я делал что-то не совсем правильно, а еще были плакаты с фотографиями тренажеров и текстовым пояснением, как нужно делать, так что новые упражнения я освоил довольно быстро.
Второй курс близился к середине, нога так же болела, а однажды утром еще и правый глаз стал не совсем четко видеть. Вероятно, мне не нужно было в этот день ехать на занятия, но поехал, привычка уже выработалась к нагрузкам, физически-то я окреп и чувствовал бы себя превосходно, кабы не нога. А тут вот и глаз начал беспокоить. Занятие я провел с трудом, координация движений оказалась сильно нарушена, было неудобно делать упражнения. К тому же я постоянно думал о глазе и строил разные предположения о причине падения зрения, все больше склоняясь к версии отслоения сетчатки от больших физических нагрузок.
Из дома позвонил в регистратуру своей поликлиники и записался на прием к офтальмологу. Получилось очень удачно: прием назначили буквально через день, обычно-то записывают на неделю позже как минимум, особенно к узким специалистам.
Худенькая женщина лет около полуста в темной комнате с разными приборами долго изучала оба моих глаза. Потом вышла куда-то, а когда вернулась, я заметил в ее взгляде обеспокоенность. С опасением ждал ее диагноза, но она прямо ничего не сказала, только написала мне направление и пояснила, чтобы я ехал в Центральный район в частную глазную клинику.
Туда я сразу и отправился. Клиника занимает первый этаж жилого дома. Тут, как и во всех частных медучреждениях, чистота и порядок, персонал вышколен. Очередь из нескольких человек, с полчасика пришлось подождать. Врач молодой, полный и румянощекий, но, чувствуется, дело свое знает хорошо. Они с медсестрой, под стать ему молодой и фигуристой даже в медицинском халате, тоже долго меня крутили-вертели на разных аппаратах, даже по два раза на некоторых. Я уже с холодком в сердце предчувствовал беду с моим глазом, тем более что к концу обследования улыбки с лиц доктора и сестры сошли. Доктор посидел за столом в раздумье и попросил меня подождать в коридоре.
Рабочий день заканчивался, в клинике пусто, лишь в дальнем конце помещения уборщица мыла пол. Минут пятнадцать прошло, и сестра пригласила меня войти. Вроде бы я уже был готов к плохому, но когда доктор сказал, что у меня большая опухоль в глазу и, скорее всего, глаз придется удалять, я едва не упал. Благо, успел опереться плечом на стену, так поплыло все в голове. Выйдя из кабинета с результатом обследования, сел на диванчик, пытаясь осмыслить случившееся. Тяжко было на сердце и на душе, как же это – лишиться глаза?! Не вмещалась в сознание такая жизненная перспектива.
Тихо, с остановками и присядками, брел к остановке, светило предзакатное солнышко, кругом двигались люди, шли по своим делам, все здоровые, веселые, а я больной и печальный. А потом в автобусе мне вдруг влетела в голову неожиданная, даже странная мысль.
Все эти годы, последние лет двадцать, я жил вполне благополучно, в достатке, по меркам простого работяги. Работал на комбинате, потом стал получать еще и пенсию, писал и издавал на собственные средства книги, изредка болел, но несерьезно. Дома тоже было все хорошо, дочь замужем, растят с мужем двух девочек. Несколько лет назад мы совместно с дочерью и зятем купили садовый участок с домом и баней в солидном обществе и в прекрасном месте, внучкам там очень нравится.
И вот по мысли, заскочившей в мой мозг, получается, что такая размеренная, уютная жизнь убаюкивает человека, усыпляет мысли о неизбежной смерти, земное существование начинает казаться вечным и прекрасным. А раз так, то и греховные помыслы выползают из потаенных мест сознания или подсознания, обживаются и начинают влиять на образ всей жизни. Я себя считаю православным христианином, читаю труды наших Святых Отцов, пытаюсь исполнять Заповеди Господа, но это, естественно, не всегда спасает от грехов в полной соблазнов современной жизни. Так, может, случившаяся со мной беда послана мне Богом для вразумления моего?! Читал у Святых Отцов, что признаком истинной, крепкой веры является принятие с благодарностью, с прославлением Бога всего происходящего, даже страшного, горького, ужасного. И что так оно и есть на самом деле, я понимал умом отчетливо, но сердце отказывалось это принять. Меня, человека, который пишет и считает это главным делом в жизни, лишить глаза – самого, пожалуй, главного органа для писателя! Но это же невозможно! Захотелось напиться вдрызг, в хлам и забыться в хмельном сне, чтобы потом проснуться с обоими здоровыми глазами.
Водку я не пью уже много лет, а вот пиво иногда попиваю, даже зная при этом, что оно давно не настоящее, как в советское время. Часы показывали начало шестого, жена в шесть должна поехать из садового общества, хотелось приехать раньше, взять вдосталь пива и в одиночестве надуваться им до забытья.
До магазина добрался, как обычно, с «присядушками», взял сразу три полуторалитровые бутылки пива самого дешевого, но и самого похожего по вкусу на советское. Одну выпил из горлышка прямо на лавочке у магазина и потом еще закурил, хотя уже года два назад прекратил этим заниматься (но сигареты с собой носил). И вот сидел я теперь и с удовлетворением ощущал, как хмель наполняет голову, меняет настрой мыслей с мрачного на более приятный.
Жена посмотрела очень удивленно, когда зашла в мою комнату и увидела меня в компании с пластиковыми бутылками. Я рассказал ей о диагнозе, и она молча вышла.
Три дня я плавал в пивном угаре. С утра бежал в магазин, брал две или три «полторашки», выпивал, валился на диван, через три-четыре часа очухивался и снова мчался в магазин. Жена все эти дни ездила на дачу, по утрам заглядывала ко мне, но ничего не говорила, только смотрела укоризненно. А вот утром четвертого дня мне уже не дали уйти за пивом, да и не с чем было: приехала дочь, и они вместе с матерью изъяли у меня все наличные деньги и карточку, а самого меня взяли в оборот.
| Далее