Но в целом артиллерийские батареи японцев наши десантники старались просто обходить, оставляя их у себя в тылу. Да и не могли они их взять голыми руками, имея лишь огнестрельное оружие и гранаты, без поддержки артиллерии и миномётов. Это дорого обошлось последующим эшелонам высадки, которые обстреливались прицельным огнём этих «живых» батарей.
Но пока наши бойцы из первого броска стремительно продвигались вперёд. Отважно действовали пехотинцы и пограничники, солдаты роты противотанковых ружей. Накопившиеся на берегу подразделения передового отряда, получив сообщение разведчиков о том, что впереди, на расстоянии до километра, японцы не обнаружены, бросились вперёд и без единого выстрела заняли прибрежные земляные укрепления врага. Примерно за час солдаты и моряки продвинулись вглубь острова до двух километров. Теперь перед ними были главные высоты – 165,0 и 171,0.
Вместе с бойцами высадились на остров корректировщики огня артиллерийской поддержки и авиационной дивизии. Но в ходе высадки их рации намокли и бездействовали, несколько раций вообще утонуло. Таким образом, корректировка огня не производилась.
Зато японцы начали вести прицельный огонь. Этому поспособствовали сами же советские корабельные комендоры, когда открыли огонь по острову трассирующими снарядами. Обнаружив, таким образом, место высадки десанта и сориентировавшись, японцы стали бить метко и эффективно. Заговорили их пулемёты и винтовки.
Но наш десант уже было не остановить, хотя под шквальным огнём противника десантники стали гибнуть один за другим и целыми группами.
Майор Шутов, задержавшийся на судне из-за «оробевших» бойцов, подбадривающий их, как раз в это время собирался прыгать в море, но рядом разорвался снаряд, и его сбило ударной волной, а осколком оторвало два пальца на руке. Обмотав рану носовым платком, он всё же спрыгнул в воду и поплыл к берегу. За ним бросились в воду и оставшиеся солдаты.
Выбравшись на берег, майор Шутов взял командование на себя, чтобы организовать атаку доминирующих высот острова. «Группы возглавляли инициативные, бесстрашные сержанты и офицеры, готовые на любые самоотверженные поступки ради выполнения боевой задачи», – писали тогда военные корреспонденты А. Грачёв, Н. Иванович и Н. Лихобабин, находящиеся в гуще событий.
Корректировщикам огня, оставшимся без связи, удалось, наконец, починить и собрать одну из раций. «Есть связь!»– доложили они командиру передового отряда майору П. И. Шутову. И он тут же передал командующему десантом генералу Гнечко: «Ближайшая задача выполнена. Атакую высоту 171. Прошу огня. Передаю координаты…»
Шел седьмой час утра. Плацдарм на берегу был создан, наши бойцы держали его крепко. Наступила пора высадки первого эшелона основных сил атакующих. И она не заставила себя ждать.
6. Высадка первого эшелона десанта (18 августа, 6:30 – 9:00 час.)
Первым эшелоном командовал генерал-майор Порфирий Иванович Дьяков. Его оперативный штаб располагался на сторожевом корабле «Киров».
Бойцы стрелкового полка, составлявшие совместно с воинами противотанкового дивизиона основу первого эшелона десанта, начали высадку в районе мыса Кокутан-саки в 6:30 утра, когда уже полностью рассвело. Японцы открыли по ним прицельный артиллерийский огонь. От прямых попаданий несколько судов загорелось. Массированную стрельбу вела и батарея, размещённая японцами на танкере «Мариуполь».
Десантные суда из-за пологого дна возле северо-восточной части острова не могли подойти вплотную к берегу, поэтому бойцы вынуждены были прыгать в воду, как и их предшественники из отряда захвата. Кто-то делал плоты из подручных средств, но они становились уязвимыми мишенями для японцев. Тем не менее, десант неудержимо шёл на берег.
Уроженец Камчатки, командир отделения противотанковых ружей старший сержант Герасим Ильич Аксёнов одним из первых поплыл к берегу, имея при себе полное боевое снаряжение. «Вперёд, на японских самураев!» – звал он за собой товарищей. И они поплыли следом.
Сержант стрелкового полка Николай Петров рассказывал:
«Когда наше судно подошло к берегу, японцы с мыса открыли артиллерийский огонь прямой наводкой. Расстояние было малым. Стоящее почти вплотную справа десантное судно горело. Промедление даже на минуту грозило гибелью людей. Командиры и бойцы, понимая это, смело бросались в воду и вплавь выбирались на берег. Я плавал хорошо, и мне командир роты сказал: будешь замыкающим. Однако часть бойцов, не умеющих плавать, замешкалась. И тут капитан Василий Иванович Гетманов организовал посадку их на шлюпки по левому борту судна, скрытому от прямого огня противника. Действовал он решительно и хладнокровно. Море кипело от взрывов. Были убитые. Гетманову помогал старшина Павел Лызлов. Вот одна шлюпка ушла к берегу. Поспешил на посадку Лызлов со своим чемоданчиком и… гитарой. В это время раздался взрыв на палубе у левого борта. Тренькнули перебитые струны, мелкой щепой рассыпалась по палубе гитара. Смертельно раненный, упал старшина.
Гетманов, презирая опасность, продолжал посадку бойцов, но шлюпка ушла к берегу без него. Вражеский снаряд оборвал его жизнь, когда он проводил в бой последнего бойца».
А это рассказ политрука из того же полка Александра Степановича Рожкова:
«Наше десантное судно устремилось к берегу. Мель остановила его метрах в пятидесяти от прибоя. Я все время на палубе. Подбадриваю бойцов, жду своей очереди. Японский снаряд попадает в корму. Снова взрыв по правому борту, и остатки шлюпки повисли на блоках. Часть бойцов уже на берегу, но тут выяснилось, что несколько человек не умеют плавать. Хорошо, уцелела шлюпка левого борта. Сам сажусь за вёсла. Море кипит от разрывов. До берега уже рукой подать, но разрыв снаряда переворачивает шлюпку. Опомнился я в воде. Мешкать было некогда, впереди шёл бой…»
«В этот момент самураи имели много преимуществ, – писали в одной из своих корреспонденций с переднего края журналисты А. Грачёв, Н. Иванович и Н. Лихобабин. – Их артиллерийские позиции были расположены глубоко под землёй и вели огонь через узкие амбразуры по ранее пристрелянной местности. Между их батареями были устроены ходы сообщения, лисьи норы. Для каждой амбразуры японцы имели по три-четыре запасных орудия. Если наш снаряд уничтожал одно орудие, они выкатывали на его место второе и продолжали вести огонь. Для успешного развития операции командование поставило задачу быстро наращивать силы на острове и одновременно подавить вражеские батареи.
Всё время, пока проходила высадка, орудия наших кораблей вели ураганный огонь по вражеским батареям.
От экипажей десантных судов, высаживающих войска под непрерывным огнём врага, требовалось не только мастерское умение водить суда в сложных условиях боя, но и мужественно, бесстрашно отражать огонь врага, смело подходить к берегу и производить высадку войск. В этих условиях многие экипажи проявили непревзойдённую храбрость, достойную советских моряков-героев. Особенно хорошо действовали суда командиров Черноокова, Сухурова, Алексанова, Грицака, Яструба.
Никогда не сгладится в памяти героизм десантного судна. Высадив первый десант, корабль быстро принял с транспорта новый и устремился к берегу. На подходе он попал в зону артиллерийского огня японцев. Почти одновременно на корабле разорвалось 4 вражеских снаряда, возник пожар. В эту минуту личный состав работал как никогда чётко и слаженно. Находящиеся на судне десантники бросились тушить пожар. Появились раненые. Лейтенант Пермяков, увидев, что огонь подбирается к снарядам, бросился к противопожарным шлангам, но они оказались перебитыми. Тогда он, рискуя жизнью, своим телом прикрыл снаряды и, несмотря на ожоги, стал выкатывать их из опасного места» (9, с. 17–18).
Десант первого эшелона высадился к 9 часам утра. Правда, без артиллерии, которую доставляли на берег уже вместе со вторым эшелоном, начавшим десантирование сразу же следом за первым.
И конечно, продолжал драться передовой отряд захвата плацдарма под командованием майора Петра Ивановича Шутова и его заместителя Василия Андреевича Кота. Несмотря на усталость, бойцы всё дальше продвигались по лощине между мысами Кокутан-саки и Котомари-саки. «Первыми двумя вражескими траншеями мы овладели с ходу, – вспоминал П. И. Шутов. – Оставалась ещё одна, последняя. В случае её захвата мы получали возможность выйти вглубь острова. И вдруг самураи с близкого расстояния ударили по цепи из пулемётов. Били из хорошо замаскированного дота. Меня ранило во второй раз, в правую ногу.
Укрывшись за небольшим бугорком, решаю, что делать. Выигрыш во времени позволил бы противнику подтянуть резервы, поэтому нельзя было давать ему это время, любой ценой нужно было уничтожить дот. Орудий нет, выход один – взорвать. Несколько бойцов во главе с начальником химической службы соединения майором Курбатовым, нагрузившись взрывчаткой, поползли в обход. Противник заметил смельчаков. Офицер был ранен, двое бойцов, Сергеев и Виктор Сас, убиты, но остальные сделали своё дело: добрались до дота, заложили взрывчатку и, отползая, зажгли бикфордов шнур. Дот взлетел в воздух.
Впереди – высоты 165,0 и 171,0 – основной узел сопротивления японцев» (12).
Отряд Шутова продолжил наступление. Вдруг бойцы заметили, что командир как-то неестественно приник к земле. Третье ранение оказалось тяжёлым: пуля пробила грудь. Майор пытался подняться, но не мог. Истекая кровью, он хрипел, призывая десантников идти вперёд. Десантники услышали его слова, командование на себя взял старший лейтенант Василий Андреевич Кот и повёл бойцов на высоту. Но их опять заставил залечь огонь очередного японского дота.
Подавить эту огневую точку вызвался краснофлотец Михаил Верещагин. Взяв две гранаты, он ползком двинулся вперёд. Вскоре послышались два взрыва, и на крыше дота показалась высокая фигура в морском бушлате. Это был Верещагин. Взмахом руки он показал, что путь открыт.
«Моряки врывались в траншеи, проникали в землянки, гранатами прокладывали себе дорогу в дзоты и доты […], откуда японцы вели яростный огонь из пулемётов. Всё пространство перекрывалось огнём в несколько слоёв. Краснофлотец Михаил Рощин подобрался к одному из дотов, забросал его гранатами и заставил замолчать находящийся в нём пулемёт. Краснофлотец Щепин завалил камнями амбразуру другого дота и тем самым обеспечил продвижение вперёд наступающих. Старший лейтенант Васин лёг за пулемёт, расчёт которого вышел из строя, и в упор расстрелял две огневые точки японцев. Затем поднял в атаку моряков и вышел на северный скат важной высоты» (9, с. 15).
Группа пограничников под командованием капитана Н. И. Лашманова обнаружила японскую миномётную батарею, обстреливающую наши боевые порядки. Подкравшись к ней с разных сторон, пограничники забросали самураев гранатами. Разбегавшихся японцев встретила огнем группа старшины-пограничника Н. Н. Карпова, подползшая с тыла. Напуганные самураи стали сдаваться.
И всё-таки, натиску советского десанта не хватало артиллерийской поддержки, так как высадка артиллерийского полка задерживалась. К тому же командир первого эшелона десанта генерал-майор П. И. Дьяков не мог эффективно управлять войсками, оставаясь на борту сторожевого корабля «Киров».
«Корабль, на котором он находился, – писал В. С. Акшинский, – получил повреждения при налёте вражеской авиации, поэтому командиру десанта и его оперативной группе не удалось добраться до суши. В результате создалось положение, когда высадившиеся части и подразделения оказались без единого командования. В этой сложной обстановке разумную и весьма ценную инициативу проявил высадившийся на берег командир второго эшелона главных сил десанта, заместитель командира полковник П. А. Артюшин. Он смело взял на себя командование всеми уже высадившимися на берег силами, обеспечил чёткое управление войсками и связь с командующим десантной операцией» (5, с. 88–89).
7. Высадка основных сил десанта (18 августа, 9:00 – 13:00 час.)
Как уже говорилось выше, основную ударную силу десанта составили подразделения стрелковой дивизии, командовал которой генерал-майор Порфирий Иванович Дьяков.
Вторым эшелоном Курильского десанта командовал полковник Пётр Алексеевич Артюшин. Он – москвич, в 1918 году – кремлёвский курсант, охранял Ленина. В 1919 году начал службу в Красной армии.
Видя, что высадка идёт успешно, Артюшин и сам собрался на берег вместе с командирами полков В. Г. Губайдуллиным и А. К. Тарасовым и другими офицерами. Они перешли со сторожевого корабля «Дзержинский» на пограничный катер, которым командовал капитан-лейтенант Н. Т. Федченко. Катер подвёз их до первого же десантного судна, идущего к берегу, высадил на корму этого судна и пошёл, было, назад, но в это время Федченко увидел на берегу замаскированное японское орудие, боевой расчёт которого готовился расстрелять десантное судно с командирами. Федченко понял, что при обстреле полковник Артюшин и его офицеры будут неминуемо уничтожены, поэтому тут же совершил на своем катере отвлекающий маневр, ринувшись вперёд, к берегу, и принимая огонь на себя. Катер получил пробоины, начался пожар. Погиб сам Федченко и с ним моряки С. В. Бородянко, К. Г. Елагин, Б. И. Злобин, В. И. Одиноков. Погасить пожар не было никакой возможности, пламя подбиралось к снарядам, поэтому оставшиеся в живых катерники покинули своё судно и вплавь добрались до берега, где примкнули к десанту. Но кто-то из моряков, оглянувшись, увидел, что на катере гордо веет военно-морской флаг. Он вернулся, снял флаг, опять прыгнул в воду, и в это время ПК-8 взорвался и затонул. Моряк с флагом благополучно выбрался на берег.
Чудом избежавший гибели полковник П. А. Артюшин высадился на остров и принял командование десантом.
Штабной офицер старший лейтенант Степан Аверьянович Савушкин собрал разрозненные группы десантников, вывел их в скрытое от артиллерии место и организовал оборону. Вскоре появились японские танки, но, встреченные дружным огнём, в том числе из противотанковых ружей, повернули назад.
Через некоторое время японцы опять начали наступление. Тогда Савушкин поднял свою группу в контратаку. Японцы снова не выдержали натиска советских десантников и побежали. Практически на их плечах группа Савушкина поднялась на вершину высоты 171,0. Но здесь пуля сразила бесстрашного старшего лейтенанта. Степан Аверьянович Савушкин погиб.
«Наша группа захвата наступала в третьей очереди, – вспоминал морской пехотинец ефрейтор Павел Кращенко, – остров был хорошо укреплён и дотами, и дзотами. Ко всем землянкам были прорыты подземные ходы. Остров был нашпигован солдатами и снайперами…
Нашу самоходную баржу японцы уже ждали. Сразу же прицельным огнём обстреляли трап. Командир баржи Новиков под дулом пистолета приказал прыгать в воду. Наши солдаты были оснащены тяжёлым вооружением: автоматы, патроны, гранаты, винтовки, миномёты весом в 32 кг. А у меня был автомат, девять гранат и 400 патронов с обоймами в противогазной сумке. Это при моём весе в 56 кг. Успел ухватить спасательный пояс и сиганул в воду. Повис на поясе вниз головой. Василий Грициенко спас, еле откачал на берегу. А тут нас японские снайперы поджидали. Многих тогда скосили. А потом уже спецкоманда тралами выволокла всех утонувших. Оружие всё смазали, привели в порядок и раздали пехотинцам. В противотанковых рвах схоронили всех погибших. Высоту не могли взять, обошли её языком. Видимость отличная, дот японский не подпускает близко. Так Вася Грициенко собрал вещмешки, набил их песком, камнями. Здоровый был мужик, крепкий, подкрался к амбразурам и заткнул их этими пробками. Высоту мы взяли, как оказалось, раньше назначенного срока. Рации замолкли, связи не было. А тяжёлая артиллерия с мыса Лопатки включилась в бой “вовремя”, когда мы уже брали высоту, и накрыла своих. Нам пришлось скатываться с сопки впопятную. Углубляться стали на остров в надежде, что страшное позади. Но японцы что удумали: по всем кедрачам петли из струн расставили и разбросали специальные струнные противопехотные коврики. Ноги путаются, а сверху – свинец, мины летят. Одна и меня достала. Взрывом отбросило. Контузило сильно. Потерял сознание. Глаз и ухо повредило. В госпиталь не захотел отправляться. Перебинтовали меня и – дальше, в бой» (13, с. 438).
Вспоминает Аполлон Павлович Перм:
«Два часа мы вели неравный бой с японцами в районе высоты 171,0. Главным препятствием для нас стали танки. Сначала японцы бросили на нас 18 машин. В единоборство с ними первыми вступили техник-лейтенант Александр Водынин, младший сержант Георгий Баландин, матрос Михаил Власенко, старшина 2-й статьи Пётр Бабич.
Александр Водынин связкой гранат подбил головной танк с японским флагом. У второго он был ранен в шею. К потерявшему сознание командиру подполз Иван Кобзарь и перевязал его. И снова Александр бросился вперёд со связкой гранат под второй танк. И взорвался вместе с ним.
Подвиг командира повторили Кобзарь, Рында, Власенко и Бабич.
Долгое время считалось, что погибли все пятеро героев. Но, оказывается, Пётр Бабич остался живым. Семь дней он пролежал в болоте, втоптанный туда танком. На седьмые сутки пришёл в сознание. Врачи сотворили чудо, выходив этого страшно изувеченного человека».
В бою за высоты 165,0 и 171,0 участвовала и рота старшего лейтенанта И. В. Кощея, в которой находились доброволец с плавбазы «Север» старшина 1-й статьи Н. А. Вилков и матрос П. И. Ильичёв. Они оказались рядом. Сначала отражали танковую атаку, затем десантников остановили пулемёты вражеских дотов. Но бойцы ползком упрямо продвигались вперёд. Ильичёв всё время полз следом за старшим товарищем – Николаем Вилковым. Им удалось достаточно близко подобраться к одному из дотов, из двух амбразур которого японцы вели яростный огонь. Первым поднялся Вилков, бросил гранату, но она не долетела, а сам старшина был ранен в левую руку. Несмотря на ранение, он бросил вторую гранату, следом за ним бросил свои гранаты и Пётр Ильичёв. Но и они в цель, а это небольшое отверстие амбразуры дота, не попали. Тогда Николай Вилков вскочил на ноги и мощным броском ринулся на полыхающую огнём амбразуру, закрыв её свои телом. Японский пулемёт захлебнулся, возникла пауза, которой воспользовались наши десантники и поднялись в атаку. Но тут же заработал пулемёт второй амбразуры. Десантники повалились в траву. Тогда и Пётр Ильичёв, не раздумывая, подбежал к доту и тоже лёг на жалящее отверстие в бетоне…
Мощное «ура!» было одновременно и призывом к атаке, и восхищением подвигом боевых товарищей. Взяв высоту, десантники вернулись к доту и сняли бескозырки перед неподвижными телами Вилкова и Ильичёва. Под бушлатом, на груди Николая Вилкова матросы нашли окровавленный красный флаг. Вилков хотел водрузить его на вершине высоты 171,0…
8. Действия авиации
В Курильской десантной операции принимали участие две авиационные части, расположенные на территории Камчатки.
Командир эскадрильи истребительного авиационного полка капитан Яков Никанорович Ефромеенко вспоминал:
«17 августа наша авиаэскадрилья выполнила боевую задачу по прикрытию с воздуха [идущего к островам] морского десанта. Один из таких вылетов продолжался у меня 3 часа 20 минут» (14).
Надо добавить, что корабли при их переходе к Курилам прикрывали 58 самолётов авиадивизии и 10 самолётов пограничников.
Цитируем Я. Н. Ефромеенко далее:
«Боевые действия 18 августа были наиболее характерными, на них я остановлюсь более подробно. К рассвету 18 августа первая и третья авиаэскадрильи и лётчики были готовы к боевым действиям: самолёты полностью заправлены горючим, бомбы подвешены, боекомплект снарядов и патронов поставлен на самолёты. Ждём команды на вылет. На Камчатке и на Курильских островах, как назло, стоит сильнейший туман. Все мы подавлены сознанием того, что десанты уже сражаются, а мы не можем оказать им помощь.
Примерно к 9 часам туман стал слабеть, и группа, возглавляемая командиром Снесарем, получила команду “На взлёт!”
Наша авиаэскадрилья заняла готовность № 1. Через несколько минут ведущий группы бомбардировщиков доложил о подходе к району места нашего сбора. Авиаэскадрилья начала взлёт. Он, как и у первой группы, выполнялся при плохой видимости. Туман ещё полностью не рассеялся. После взлёта и сбора мы увидели свою группу бомбардировщиков, обменялись по радио паролями, заняли своё место в боевом порядке, “стали” на маршрут – озеро Курильское – остров Алаид – военно-морская база Катаока. Полёт проходил при полном радиомолчании, управление группой осуществлялось эволюциями самолёта, например, два покачивания крылом вправо означало левому звену перейти направо.
После острова Алаид бомбардировщики взяли боевой курс и заняли боевой порядок для бомбометания по кораблям, находящимся на военно-морской базе Катаока. Над бухтой и островом Шумшу ещё стоял туман, но с воздуха земля, очертания берега и корабли просматривались. Бомбардировщики произвели прицельное бомбометание по кораблям, а наша авиаэскадрилья – по зенитным точкам, охранявшим военно-морскую базу. Истребители противника противодействия нашей группе не оказали, а зенитная артиллерия с опозданием открыла сильный огонь. Сзади самолётов появилось белое облако, состоящее из отдельных белых “шапок” – разрывов снарядов.
Потерь в первом боевом полёте у бомбардировщиков и у нас не было, все самолёты возвратились на свои базы. Авиационные техники начали подготовку самолётов к повторному взлёту, я с лётным составом авиаэскадрильи произвёл разбор ошибок и недостатков за прошедший вылет, подготовил боевую задачу на второй вылет, разработали порядок её выполнения» (14).
У японцев на Курильских островах было оборудовано 9 аэродромов (из них шесть – на островах Шумшу и Парамушир), на которых могло базироваться до 600 самолетов. Однако в августе 1945 года японцы не имели здесь самолетов – все они были переброшены для обороны островов метрополии, Маньчжурии и Кореи. Исключение составили семь самолетов, пилотируемых смертниками, оставленные на аэродромах Катаока и Касивабара. Но и при отсутствии у противника на Курилах авиации взятие сильно укрепленных островов представляло большую трудность, тем более что у японцев были танки, а действие нашей авиации всецело зависело от погодных условий.
По плану советского командования авиаторы должны были оказывать поддержку и при высадке десанта на о. Шумшу: авиадивизия (42 самолета), под командованием подполковника М.А. Еремина, и шесть базовых самолетов (летающие лодки).
«Примерно через час самолёты были готовы к повторному вылету, – сообщал далее Я. Н. Ефромеенко. – Он осуществлялся в том же составе: три звена, двенадцать самолётов. Маршрут полёта и боевой порядок группы до сопки Алаид были примерно такими же, как и в первом полёте. Выход на цель изменён, но при подходе к военно-морской базе Катаока зенитная артиллерия японцев открыла предупреждающий, очень сильный и более точный огонь. Белые “шапочки” от разрывов снарядов – в боевом порядке авиаэскадрильи, рядом с самолётами. Бомбардировщики и наша авиаэскадрилья с боевого курса не сошли, выполнили бомбардировку по кораблям военно-морской базы, а мы – по зенитной артиллерии, аэродрому Катаока и его сооружениям. С целью уменьшения прицельности огня зенитной артиллерии противника, лётчики нашей эскадрильи выполняли маневр по высоте и скорости. Боевой порядок нарушился. В районы сбора выходили по звеньям» (14).
Не всем суждено было вернуться на базу. В этом бою погиб летчик истребительного полка капитан Иван Владимирович Дергачёв (останки летчика были обнаружены в 1980 году на склоне вулкана Горелый на Камчатке и перезахоронены в г. Елизово).
Успешно действовала в те дни и пограничная морская авиация. Она в основном выполняла разведывательные полёты. В результате полётов были сфотографированы аэродромы на островах Шумшу, Парамушир и Матуа. В северном направлении движения судов противника замечены не были, зато были обнаружены транспортные суда, двигающиеся в южном направлении. Результаты разведки своевременно по радио докладывались в штаб авиадивизии.
Как писал позже командующий Курильской десантной операцией генерал-майор А. Р. Гнечко: «Нашим лётчикам предстояло преодолеть немалые трудности: пролететь над горами Камчатки и вдоль восточного побережья полуострова, над океаном более 300 км, вести боевые действия в условиях мощной противовоздушной обороны противника и возвращаться прежним путём на свои базовые аэродромы, не имея при этом даже простейших промежуточных площадок для возможных вынужденных посадок» (13).
Но японская авиация тоже не бездействовала, пусть и мало у японцев оставалось самолётов. Лётчики-смертники попытались воспользоваться создавшейся поначалу трудной ситуацией у русских при высадке основных сил десанта. Они нанесли удар с воздуха по нашим кораблям и транспортам, маневрировавшим на рейде в Первом Курильском проливе. Один из смертников, поднявшийся выше тумана, незаметно появился над сторожевым кораблём «Киров», на котором находился оперативный штаб командира десанта Дьякова. Самолёт обстрелял корабль из пулемёта и начал заходить на боевой курс для бомбометания, однако командир «Кирова» капитан 3-го ранга И. Д. Сизов резко увел корабль в сторону от линии прямого попадания бомб. К тому же зенитчики «Кирова» были начеку. Старшина 1-й статьи С. И. Бердяев и краснофлотец И. З. Шостак зенитным огнём вынудили японца вновь скрыться в тумане. Сброшенные им три бомбы не попали в цель, и лишь их осколки оставили мелкие пробоины в борту корабля.
Несколько позже семь японских самолётов атаковали советский тральщик (командир – капитан-лейтенант В. Д. Гусев), проводивший разведку обороны противника в районе западного побережья Шумшу на подступах ко Второму Курильскому проливу со стороны Охотского моря. Наши моряки и здесь оказались в полной боевой готовности. Артиллеристы-зенитчики меткими выстрелами сбили два самолёта, а остальные поспешили удалиться. После этого японские лётчики осмеливались появляться лишь там, где находились наши невооружённые транспорты и мелкие плавсредства.
Таким образом, противник не смог вывести из строя ни одного из наших кораблей, которые продолжали обстрел Шумшу и, прежде всего, японских батарей на мысах Кокутан-саки и Котомари-саки (5, с. 56).
Но и наши авиаудары практически не причинили японцам ощутимого вреда. Скальные толщи, в которые была упрятана вражеская артиллерия, оказались непробиваемыми даже для тяжёлых фугасных бомб. Японские батареи, расположенные на мысах, пришлось брать штурмом, неся потери.
9. Остров Шумшу, 19 августа 1945 года
Ночь с 18 на 19 августа не дала войскам передышки. Особенно напряженной она оказалась у артиллеристов, которым необходимо было, пользуясь темнотой, выгрузить на берег технику, орудия и снаряды. «В условиях ограниченной видимости, волнения на море, нехватки плавединиц, а в ряде случаев и под огнём ещё не подавленных огневых точек противника, действовали сотни людей – от рядовых солдат и лебёдчиков транспортных средств до старших общевойсковых и артиллерийских начальников, – вспоминал об этом генерал А. Р. Гнечко. – На урезе воды тяжёлую технику вручную выкатывали и выносили на крутой обрывистый берег, увозили на линию фронта, а большую часть боеприпасов маскировали здесь же от воздушных налётов японских самолётов и создавали охрану для отражения возможных вылазок вражеских диверсантов» (5, с. 129).
Организатор всей этой работы начальник артиллерии Камчатского оборонительного района полковник Фёдор Петрович Колпачёв, участник гражданской войны, впоследствии досрочно получил звание генерал-майора артиллерии, орденами были награждены командиры артиллерийских полков подполковники И. Я. Пирогов и А. К. Тарасов.
Много хлопот тогда доставила артиллеристам высадка на берег лошадей – основной тягловой силы полевой артиллерии. Животных перегружали с транспортов на оставшиеся в строю десантные суда, вначале по десять лошадей, затем по тридцать, размещая на нижних палубах и даже в кубриках. Выводили на берег по деревянным настилам. Одновременно ночью подвозили с Камчатки резервы.
Но задуманным планам командования по дальнейшему наращиванию наступления советского десанта утром 19 августа не суждено было осуществиться. Как рассказывал А. Р. Гнечко, «положение резко изменилось: на разных участках фронта появились японские парламентарии с белыми флагами» (5, с. 132).
Оказывается, японский генерал Цуцуми Фусаки еще днём 18 августа решил начать переговоры с русскими о прекращении огня, но различные причины, главным образом, отсутствие у нашего десанта устойчивой, постоянной радиосвязи, помешали этому. Интересный и важный документ об этом привели в докладе «Камчатский оборонительный район» на 27-х Крашенинниковских исторических чтениях в Петропавловске Е. М. Верещага и И. В. Витер. Они опубликовали воспоминания японского капитана Нагасима Ацуси, который был одним из первых парламентёров на острове Шумшу:
«В августе 1945 года я служил в 91-й дивизии. Наша цель была защищать тринадцать Курильских островов. После полудня 18 августа командир дивизии решил послать парламентёра и вести переговоры о прекращении огня. Он назначил меня парламентёром. В 14 часов я отправился из штаба с подпоручиком Киносита, старшиной Нарусэ, ефрейтором Судзуки, переводчиком Уситани и двумя отрядами в 20 человек. По дороге мы подвергались обстрелу и потеряли несколько солдат. Когда солнце садилось, нас было всего 9 человек…
Примерно в 19:30 мы увидели советских солдат и закричали: “Мы хотим встретиться с советскими офицерами”. Они сразу дали по нам залп. Мы ложились ничком и махали белым платком в знак капитуляции, но, тем не менее, они продолжали стрелять. Но почему-то пули не попадали в нас. Через несколько минут они наконец-то поняли, что мы не сопротивляемся. Они бросились на нас, отобрали наше военное обмундирование, часы, ремни и так далее, связали руки за спиной и отвели в штаб…
Потом они познакомили меня с полковником Артюшиным. Я передал ему документы о переговорах о прекращении огня от нашего командира Цуцуми. Это было примерно в 6:30 утра…» (15, с. 25).
Но пока наши бойцы из первого броска стремительно продвигались вперёд. Отважно действовали пехотинцы и пограничники, солдаты роты противотанковых ружей. Накопившиеся на берегу подразделения передового отряда, получив сообщение разведчиков о том, что впереди, на расстоянии до километра, японцы не обнаружены, бросились вперёд и без единого выстрела заняли прибрежные земляные укрепления врага. Примерно за час солдаты и моряки продвинулись вглубь острова до двух километров. Теперь перед ними были главные высоты – 165,0 и 171,0.
Вместе с бойцами высадились на остров корректировщики огня артиллерийской поддержки и авиационной дивизии. Но в ходе высадки их рации намокли и бездействовали, несколько раций вообще утонуло. Таким образом, корректировка огня не производилась.
Зато японцы начали вести прицельный огонь. Этому поспособствовали сами же советские корабельные комендоры, когда открыли огонь по острову трассирующими снарядами. Обнаружив, таким образом, место высадки десанта и сориентировавшись, японцы стали бить метко и эффективно. Заговорили их пулемёты и винтовки.
Но наш десант уже было не остановить, хотя под шквальным огнём противника десантники стали гибнуть один за другим и целыми группами.
Майор Шутов, задержавшийся на судне из-за «оробевших» бойцов, подбадривающий их, как раз в это время собирался прыгать в море, но рядом разорвался снаряд, и его сбило ударной волной, а осколком оторвало два пальца на руке. Обмотав рану носовым платком, он всё же спрыгнул в воду и поплыл к берегу. За ним бросились в воду и оставшиеся солдаты.
Выбравшись на берег, майор Шутов взял командование на себя, чтобы организовать атаку доминирующих высот острова. «Группы возглавляли инициативные, бесстрашные сержанты и офицеры, готовые на любые самоотверженные поступки ради выполнения боевой задачи», – писали тогда военные корреспонденты А. Грачёв, Н. Иванович и Н. Лихобабин, находящиеся в гуще событий.
Корректировщикам огня, оставшимся без связи, удалось, наконец, починить и собрать одну из раций. «Есть связь!»– доложили они командиру передового отряда майору П. И. Шутову. И он тут же передал командующему десантом генералу Гнечко: «Ближайшая задача выполнена. Атакую высоту 171. Прошу огня. Передаю координаты…»
Шел седьмой час утра. Плацдарм на берегу был создан, наши бойцы держали его крепко. Наступила пора высадки первого эшелона основных сил атакующих. И она не заставила себя ждать.
6. Высадка первого эшелона десанта (18 августа, 6:30 – 9:00 час.)
Первым эшелоном командовал генерал-майор Порфирий Иванович Дьяков. Его оперативный штаб располагался на сторожевом корабле «Киров».
Бойцы стрелкового полка, составлявшие совместно с воинами противотанкового дивизиона основу первого эшелона десанта, начали высадку в районе мыса Кокутан-саки в 6:30 утра, когда уже полностью рассвело. Японцы открыли по ним прицельный артиллерийский огонь. От прямых попаданий несколько судов загорелось. Массированную стрельбу вела и батарея, размещённая японцами на танкере «Мариуполь».
Десантные суда из-за пологого дна возле северо-восточной части острова не могли подойти вплотную к берегу, поэтому бойцы вынуждены были прыгать в воду, как и их предшественники из отряда захвата. Кто-то делал плоты из подручных средств, но они становились уязвимыми мишенями для японцев. Тем не менее, десант неудержимо шёл на берег.
Уроженец Камчатки, командир отделения противотанковых ружей старший сержант Герасим Ильич Аксёнов одним из первых поплыл к берегу, имея при себе полное боевое снаряжение. «Вперёд, на японских самураев!» – звал он за собой товарищей. И они поплыли следом.
Сержант стрелкового полка Николай Петров рассказывал:
«Когда наше судно подошло к берегу, японцы с мыса открыли артиллерийский огонь прямой наводкой. Расстояние было малым. Стоящее почти вплотную справа десантное судно горело. Промедление даже на минуту грозило гибелью людей. Командиры и бойцы, понимая это, смело бросались в воду и вплавь выбирались на берег. Я плавал хорошо, и мне командир роты сказал: будешь замыкающим. Однако часть бойцов, не умеющих плавать, замешкалась. И тут капитан Василий Иванович Гетманов организовал посадку их на шлюпки по левому борту судна, скрытому от прямого огня противника. Действовал он решительно и хладнокровно. Море кипело от взрывов. Были убитые. Гетманову помогал старшина Павел Лызлов. Вот одна шлюпка ушла к берегу. Поспешил на посадку Лызлов со своим чемоданчиком и… гитарой. В это время раздался взрыв на палубе у левого борта. Тренькнули перебитые струны, мелкой щепой рассыпалась по палубе гитара. Смертельно раненный, упал старшина.
Гетманов, презирая опасность, продолжал посадку бойцов, но шлюпка ушла к берегу без него. Вражеский снаряд оборвал его жизнь, когда он проводил в бой последнего бойца».
А это рассказ политрука из того же полка Александра Степановича Рожкова:
«Наше десантное судно устремилось к берегу. Мель остановила его метрах в пятидесяти от прибоя. Я все время на палубе. Подбадриваю бойцов, жду своей очереди. Японский снаряд попадает в корму. Снова взрыв по правому борту, и остатки шлюпки повисли на блоках. Часть бойцов уже на берегу, но тут выяснилось, что несколько человек не умеют плавать. Хорошо, уцелела шлюпка левого борта. Сам сажусь за вёсла. Море кипит от разрывов. До берега уже рукой подать, но разрыв снаряда переворачивает шлюпку. Опомнился я в воде. Мешкать было некогда, впереди шёл бой…»
«В этот момент самураи имели много преимуществ, – писали в одной из своих корреспонденций с переднего края журналисты А. Грачёв, Н. Иванович и Н. Лихобабин. – Их артиллерийские позиции были расположены глубоко под землёй и вели огонь через узкие амбразуры по ранее пристрелянной местности. Между их батареями были устроены ходы сообщения, лисьи норы. Для каждой амбразуры японцы имели по три-четыре запасных орудия. Если наш снаряд уничтожал одно орудие, они выкатывали на его место второе и продолжали вести огонь. Для успешного развития операции командование поставило задачу быстро наращивать силы на острове и одновременно подавить вражеские батареи.
Всё время, пока проходила высадка, орудия наших кораблей вели ураганный огонь по вражеским батареям.
От экипажей десантных судов, высаживающих войска под непрерывным огнём врага, требовалось не только мастерское умение водить суда в сложных условиях боя, но и мужественно, бесстрашно отражать огонь врага, смело подходить к берегу и производить высадку войск. В этих условиях многие экипажи проявили непревзойдённую храбрость, достойную советских моряков-героев. Особенно хорошо действовали суда командиров Черноокова, Сухурова, Алексанова, Грицака, Яструба.
Никогда не сгладится в памяти героизм десантного судна. Высадив первый десант, корабль быстро принял с транспорта новый и устремился к берегу. На подходе он попал в зону артиллерийского огня японцев. Почти одновременно на корабле разорвалось 4 вражеских снаряда, возник пожар. В эту минуту личный состав работал как никогда чётко и слаженно. Находящиеся на судне десантники бросились тушить пожар. Появились раненые. Лейтенант Пермяков, увидев, что огонь подбирается к снарядам, бросился к противопожарным шлангам, но они оказались перебитыми. Тогда он, рискуя жизнью, своим телом прикрыл снаряды и, несмотря на ожоги, стал выкатывать их из опасного места» (9, с. 17–18).
Десант первого эшелона высадился к 9 часам утра. Правда, без артиллерии, которую доставляли на берег уже вместе со вторым эшелоном, начавшим десантирование сразу же следом за первым.
И конечно, продолжал драться передовой отряд захвата плацдарма под командованием майора Петра Ивановича Шутова и его заместителя Василия Андреевича Кота. Несмотря на усталость, бойцы всё дальше продвигались по лощине между мысами Кокутан-саки и Котомари-саки. «Первыми двумя вражескими траншеями мы овладели с ходу, – вспоминал П. И. Шутов. – Оставалась ещё одна, последняя. В случае её захвата мы получали возможность выйти вглубь острова. И вдруг самураи с близкого расстояния ударили по цепи из пулемётов. Били из хорошо замаскированного дота. Меня ранило во второй раз, в правую ногу.
Укрывшись за небольшим бугорком, решаю, что делать. Выигрыш во времени позволил бы противнику подтянуть резервы, поэтому нельзя было давать ему это время, любой ценой нужно было уничтожить дот. Орудий нет, выход один – взорвать. Несколько бойцов во главе с начальником химической службы соединения майором Курбатовым, нагрузившись взрывчаткой, поползли в обход. Противник заметил смельчаков. Офицер был ранен, двое бойцов, Сергеев и Виктор Сас, убиты, но остальные сделали своё дело: добрались до дота, заложили взрывчатку и, отползая, зажгли бикфордов шнур. Дот взлетел в воздух.
Впереди – высоты 165,0 и 171,0 – основной узел сопротивления японцев» (12).
Отряд Шутова продолжил наступление. Вдруг бойцы заметили, что командир как-то неестественно приник к земле. Третье ранение оказалось тяжёлым: пуля пробила грудь. Майор пытался подняться, но не мог. Истекая кровью, он хрипел, призывая десантников идти вперёд. Десантники услышали его слова, командование на себя взял старший лейтенант Василий Андреевич Кот и повёл бойцов на высоту. Но их опять заставил залечь огонь очередного японского дота.
Подавить эту огневую точку вызвался краснофлотец Михаил Верещагин. Взяв две гранаты, он ползком двинулся вперёд. Вскоре послышались два взрыва, и на крыше дота показалась высокая фигура в морском бушлате. Это был Верещагин. Взмахом руки он показал, что путь открыт.
«Моряки врывались в траншеи, проникали в землянки, гранатами прокладывали себе дорогу в дзоты и доты […], откуда японцы вели яростный огонь из пулемётов. Всё пространство перекрывалось огнём в несколько слоёв. Краснофлотец Михаил Рощин подобрался к одному из дотов, забросал его гранатами и заставил замолчать находящийся в нём пулемёт. Краснофлотец Щепин завалил камнями амбразуру другого дота и тем самым обеспечил продвижение вперёд наступающих. Старший лейтенант Васин лёг за пулемёт, расчёт которого вышел из строя, и в упор расстрелял две огневые точки японцев. Затем поднял в атаку моряков и вышел на северный скат важной высоты» (9, с. 15).
Группа пограничников под командованием капитана Н. И. Лашманова обнаружила японскую миномётную батарею, обстреливающую наши боевые порядки. Подкравшись к ней с разных сторон, пограничники забросали самураев гранатами. Разбегавшихся японцев встретила огнем группа старшины-пограничника Н. Н. Карпова, подползшая с тыла. Напуганные самураи стали сдаваться.
И всё-таки, натиску советского десанта не хватало артиллерийской поддержки, так как высадка артиллерийского полка задерживалась. К тому же командир первого эшелона десанта генерал-майор П. И. Дьяков не мог эффективно управлять войсками, оставаясь на борту сторожевого корабля «Киров».
«Корабль, на котором он находился, – писал В. С. Акшинский, – получил повреждения при налёте вражеской авиации, поэтому командиру десанта и его оперативной группе не удалось добраться до суши. В результате создалось положение, когда высадившиеся части и подразделения оказались без единого командования. В этой сложной обстановке разумную и весьма ценную инициативу проявил высадившийся на берег командир второго эшелона главных сил десанта, заместитель командира полковник П. А. Артюшин. Он смело взял на себя командование всеми уже высадившимися на берег силами, обеспечил чёткое управление войсками и связь с командующим десантной операцией» (5, с. 88–89).
7. Высадка основных сил десанта (18 августа, 9:00 – 13:00 час.)
Как уже говорилось выше, основную ударную силу десанта составили подразделения стрелковой дивизии, командовал которой генерал-майор Порфирий Иванович Дьяков.
Вторым эшелоном Курильского десанта командовал полковник Пётр Алексеевич Артюшин. Он – москвич, в 1918 году – кремлёвский курсант, охранял Ленина. В 1919 году начал службу в Красной армии.
Видя, что высадка идёт успешно, Артюшин и сам собрался на берег вместе с командирами полков В. Г. Губайдуллиным и А. К. Тарасовым и другими офицерами. Они перешли со сторожевого корабля «Дзержинский» на пограничный катер, которым командовал капитан-лейтенант Н. Т. Федченко. Катер подвёз их до первого же десантного судна, идущего к берегу, высадил на корму этого судна и пошёл, было, назад, но в это время Федченко увидел на берегу замаскированное японское орудие, боевой расчёт которого готовился расстрелять десантное судно с командирами. Федченко понял, что при обстреле полковник Артюшин и его офицеры будут неминуемо уничтожены, поэтому тут же совершил на своем катере отвлекающий маневр, ринувшись вперёд, к берегу, и принимая огонь на себя. Катер получил пробоины, начался пожар. Погиб сам Федченко и с ним моряки С. В. Бородянко, К. Г. Елагин, Б. И. Злобин, В. И. Одиноков. Погасить пожар не было никакой возможности, пламя подбиралось к снарядам, поэтому оставшиеся в живых катерники покинули своё судно и вплавь добрались до берега, где примкнули к десанту. Но кто-то из моряков, оглянувшись, увидел, что на катере гордо веет военно-морской флаг. Он вернулся, снял флаг, опять прыгнул в воду, и в это время ПК-8 взорвался и затонул. Моряк с флагом благополучно выбрался на берег.
Чудом избежавший гибели полковник П. А. Артюшин высадился на остров и принял командование десантом.
Штабной офицер старший лейтенант Степан Аверьянович Савушкин собрал разрозненные группы десантников, вывел их в скрытое от артиллерии место и организовал оборону. Вскоре появились японские танки, но, встреченные дружным огнём, в том числе из противотанковых ружей, повернули назад.
Через некоторое время японцы опять начали наступление. Тогда Савушкин поднял свою группу в контратаку. Японцы снова не выдержали натиска советских десантников и побежали. Практически на их плечах группа Савушкина поднялась на вершину высоты 171,0. Но здесь пуля сразила бесстрашного старшего лейтенанта. Степан Аверьянович Савушкин погиб.
«Наша группа захвата наступала в третьей очереди, – вспоминал морской пехотинец ефрейтор Павел Кращенко, – остров был хорошо укреплён и дотами, и дзотами. Ко всем землянкам были прорыты подземные ходы. Остров был нашпигован солдатами и снайперами…
Нашу самоходную баржу японцы уже ждали. Сразу же прицельным огнём обстреляли трап. Командир баржи Новиков под дулом пистолета приказал прыгать в воду. Наши солдаты были оснащены тяжёлым вооружением: автоматы, патроны, гранаты, винтовки, миномёты весом в 32 кг. А у меня был автомат, девять гранат и 400 патронов с обоймами в противогазной сумке. Это при моём весе в 56 кг. Успел ухватить спасательный пояс и сиганул в воду. Повис на поясе вниз головой. Василий Грициенко спас, еле откачал на берегу. А тут нас японские снайперы поджидали. Многих тогда скосили. А потом уже спецкоманда тралами выволокла всех утонувших. Оружие всё смазали, привели в порядок и раздали пехотинцам. В противотанковых рвах схоронили всех погибших. Высоту не могли взять, обошли её языком. Видимость отличная, дот японский не подпускает близко. Так Вася Грициенко собрал вещмешки, набил их песком, камнями. Здоровый был мужик, крепкий, подкрался к амбразурам и заткнул их этими пробками. Высоту мы взяли, как оказалось, раньше назначенного срока. Рации замолкли, связи не было. А тяжёлая артиллерия с мыса Лопатки включилась в бой “вовремя”, когда мы уже брали высоту, и накрыла своих. Нам пришлось скатываться с сопки впопятную. Углубляться стали на остров в надежде, что страшное позади. Но японцы что удумали: по всем кедрачам петли из струн расставили и разбросали специальные струнные противопехотные коврики. Ноги путаются, а сверху – свинец, мины летят. Одна и меня достала. Взрывом отбросило. Контузило сильно. Потерял сознание. Глаз и ухо повредило. В госпиталь не захотел отправляться. Перебинтовали меня и – дальше, в бой» (13, с. 438).
Вспоминает Аполлон Павлович Перм:
«Два часа мы вели неравный бой с японцами в районе высоты 171,0. Главным препятствием для нас стали танки. Сначала японцы бросили на нас 18 машин. В единоборство с ними первыми вступили техник-лейтенант Александр Водынин, младший сержант Георгий Баландин, матрос Михаил Власенко, старшина 2-й статьи Пётр Бабич.
Александр Водынин связкой гранат подбил головной танк с японским флагом. У второго он был ранен в шею. К потерявшему сознание командиру подполз Иван Кобзарь и перевязал его. И снова Александр бросился вперёд со связкой гранат под второй танк. И взорвался вместе с ним.
Подвиг командира повторили Кобзарь, Рында, Власенко и Бабич.
Долгое время считалось, что погибли все пятеро героев. Но, оказывается, Пётр Бабич остался живым. Семь дней он пролежал в болоте, втоптанный туда танком. На седьмые сутки пришёл в сознание. Врачи сотворили чудо, выходив этого страшно изувеченного человека».
В бою за высоты 165,0 и 171,0 участвовала и рота старшего лейтенанта И. В. Кощея, в которой находились доброволец с плавбазы «Север» старшина 1-й статьи Н. А. Вилков и матрос П. И. Ильичёв. Они оказались рядом. Сначала отражали танковую атаку, затем десантников остановили пулемёты вражеских дотов. Но бойцы ползком упрямо продвигались вперёд. Ильичёв всё время полз следом за старшим товарищем – Николаем Вилковым. Им удалось достаточно близко подобраться к одному из дотов, из двух амбразур которого японцы вели яростный огонь. Первым поднялся Вилков, бросил гранату, но она не долетела, а сам старшина был ранен в левую руку. Несмотря на ранение, он бросил вторую гранату, следом за ним бросил свои гранаты и Пётр Ильичёв. Но и они в цель, а это небольшое отверстие амбразуры дота, не попали. Тогда Николай Вилков вскочил на ноги и мощным броском ринулся на полыхающую огнём амбразуру, закрыв её свои телом. Японский пулемёт захлебнулся, возникла пауза, которой воспользовались наши десантники и поднялись в атаку. Но тут же заработал пулемёт второй амбразуры. Десантники повалились в траву. Тогда и Пётр Ильичёв, не раздумывая, подбежал к доту и тоже лёг на жалящее отверстие в бетоне…
Мощное «ура!» было одновременно и призывом к атаке, и восхищением подвигом боевых товарищей. Взяв высоту, десантники вернулись к доту и сняли бескозырки перед неподвижными телами Вилкова и Ильичёва. Под бушлатом, на груди Николая Вилкова матросы нашли окровавленный красный флаг. Вилков хотел водрузить его на вершине высоты 171,0…
8. Действия авиации
В Курильской десантной операции принимали участие две авиационные части, расположенные на территории Камчатки.
Командир эскадрильи истребительного авиационного полка капитан Яков Никанорович Ефромеенко вспоминал:
«17 августа наша авиаэскадрилья выполнила боевую задачу по прикрытию с воздуха [идущего к островам] морского десанта. Один из таких вылетов продолжался у меня 3 часа 20 минут» (14).
Надо добавить, что корабли при их переходе к Курилам прикрывали 58 самолётов авиадивизии и 10 самолётов пограничников.
Цитируем Я. Н. Ефромеенко далее:
«Боевые действия 18 августа были наиболее характерными, на них я остановлюсь более подробно. К рассвету 18 августа первая и третья авиаэскадрильи и лётчики были готовы к боевым действиям: самолёты полностью заправлены горючим, бомбы подвешены, боекомплект снарядов и патронов поставлен на самолёты. Ждём команды на вылет. На Камчатке и на Курильских островах, как назло, стоит сильнейший туман. Все мы подавлены сознанием того, что десанты уже сражаются, а мы не можем оказать им помощь.
Примерно к 9 часам туман стал слабеть, и группа, возглавляемая командиром Снесарем, получила команду “На взлёт!”
Наша авиаэскадрилья заняла готовность № 1. Через несколько минут ведущий группы бомбардировщиков доложил о подходе к району места нашего сбора. Авиаэскадрилья начала взлёт. Он, как и у первой группы, выполнялся при плохой видимости. Туман ещё полностью не рассеялся. После взлёта и сбора мы увидели свою группу бомбардировщиков, обменялись по радио паролями, заняли своё место в боевом порядке, “стали” на маршрут – озеро Курильское – остров Алаид – военно-морская база Катаока. Полёт проходил при полном радиомолчании, управление группой осуществлялось эволюциями самолёта, например, два покачивания крылом вправо означало левому звену перейти направо.
После острова Алаид бомбардировщики взяли боевой курс и заняли боевой порядок для бомбометания по кораблям, находящимся на военно-морской базе Катаока. Над бухтой и островом Шумшу ещё стоял туман, но с воздуха земля, очертания берега и корабли просматривались. Бомбардировщики произвели прицельное бомбометание по кораблям, а наша авиаэскадрилья – по зенитным точкам, охранявшим военно-морскую базу. Истребители противника противодействия нашей группе не оказали, а зенитная артиллерия с опозданием открыла сильный огонь. Сзади самолётов появилось белое облако, состоящее из отдельных белых “шапок” – разрывов снарядов.
Потерь в первом боевом полёте у бомбардировщиков и у нас не было, все самолёты возвратились на свои базы. Авиационные техники начали подготовку самолётов к повторному взлёту, я с лётным составом авиаэскадрильи произвёл разбор ошибок и недостатков за прошедший вылет, подготовил боевую задачу на второй вылет, разработали порядок её выполнения» (14).
У японцев на Курильских островах было оборудовано 9 аэродромов (из них шесть – на островах Шумшу и Парамушир), на которых могло базироваться до 600 самолетов. Однако в августе 1945 года японцы не имели здесь самолетов – все они были переброшены для обороны островов метрополии, Маньчжурии и Кореи. Исключение составили семь самолетов, пилотируемых смертниками, оставленные на аэродромах Катаока и Касивабара. Но и при отсутствии у противника на Курилах авиации взятие сильно укрепленных островов представляло большую трудность, тем более что у японцев были танки, а действие нашей авиации всецело зависело от погодных условий.
По плану советского командования авиаторы должны были оказывать поддержку и при высадке десанта на о. Шумшу: авиадивизия (42 самолета), под командованием подполковника М.А. Еремина, и шесть базовых самолетов (летающие лодки).
«Примерно через час самолёты были готовы к повторному вылету, – сообщал далее Я. Н. Ефромеенко. – Он осуществлялся в том же составе: три звена, двенадцать самолётов. Маршрут полёта и боевой порядок группы до сопки Алаид были примерно такими же, как и в первом полёте. Выход на цель изменён, но при подходе к военно-морской базе Катаока зенитная артиллерия японцев открыла предупреждающий, очень сильный и более точный огонь. Белые “шапочки” от разрывов снарядов – в боевом порядке авиаэскадрильи, рядом с самолётами. Бомбардировщики и наша авиаэскадрилья с боевого курса не сошли, выполнили бомбардировку по кораблям военно-морской базы, а мы – по зенитной артиллерии, аэродрому Катаока и его сооружениям. С целью уменьшения прицельности огня зенитной артиллерии противника, лётчики нашей эскадрильи выполняли маневр по высоте и скорости. Боевой порядок нарушился. В районы сбора выходили по звеньям» (14).
Не всем суждено было вернуться на базу. В этом бою погиб летчик истребительного полка капитан Иван Владимирович Дергачёв (останки летчика были обнаружены в 1980 году на склоне вулкана Горелый на Камчатке и перезахоронены в г. Елизово).
Успешно действовала в те дни и пограничная морская авиация. Она в основном выполняла разведывательные полёты. В результате полётов были сфотографированы аэродромы на островах Шумшу, Парамушир и Матуа. В северном направлении движения судов противника замечены не были, зато были обнаружены транспортные суда, двигающиеся в южном направлении. Результаты разведки своевременно по радио докладывались в штаб авиадивизии.
Как писал позже командующий Курильской десантной операцией генерал-майор А. Р. Гнечко: «Нашим лётчикам предстояло преодолеть немалые трудности: пролететь над горами Камчатки и вдоль восточного побережья полуострова, над океаном более 300 км, вести боевые действия в условиях мощной противовоздушной обороны противника и возвращаться прежним путём на свои базовые аэродромы, не имея при этом даже простейших промежуточных площадок для возможных вынужденных посадок» (13).
Но японская авиация тоже не бездействовала, пусть и мало у японцев оставалось самолётов. Лётчики-смертники попытались воспользоваться создавшейся поначалу трудной ситуацией у русских при высадке основных сил десанта. Они нанесли удар с воздуха по нашим кораблям и транспортам, маневрировавшим на рейде в Первом Курильском проливе. Один из смертников, поднявшийся выше тумана, незаметно появился над сторожевым кораблём «Киров», на котором находился оперативный штаб командира десанта Дьякова. Самолёт обстрелял корабль из пулемёта и начал заходить на боевой курс для бомбометания, однако командир «Кирова» капитан 3-го ранга И. Д. Сизов резко увел корабль в сторону от линии прямого попадания бомб. К тому же зенитчики «Кирова» были начеку. Старшина 1-й статьи С. И. Бердяев и краснофлотец И. З. Шостак зенитным огнём вынудили японца вновь скрыться в тумане. Сброшенные им три бомбы не попали в цель, и лишь их осколки оставили мелкие пробоины в борту корабля.
Несколько позже семь японских самолётов атаковали советский тральщик (командир – капитан-лейтенант В. Д. Гусев), проводивший разведку обороны противника в районе западного побережья Шумшу на подступах ко Второму Курильскому проливу со стороны Охотского моря. Наши моряки и здесь оказались в полной боевой готовности. Артиллеристы-зенитчики меткими выстрелами сбили два самолёта, а остальные поспешили удалиться. После этого японские лётчики осмеливались появляться лишь там, где находились наши невооружённые транспорты и мелкие плавсредства.
Таким образом, противник не смог вывести из строя ни одного из наших кораблей, которые продолжали обстрел Шумшу и, прежде всего, японских батарей на мысах Кокутан-саки и Котомари-саки (5, с. 56).
Но и наши авиаудары практически не причинили японцам ощутимого вреда. Скальные толщи, в которые была упрятана вражеская артиллерия, оказались непробиваемыми даже для тяжёлых фугасных бомб. Японские батареи, расположенные на мысах, пришлось брать штурмом, неся потери.
9. Остров Шумшу, 19 августа 1945 года
Ночь с 18 на 19 августа не дала войскам передышки. Особенно напряженной она оказалась у артиллеристов, которым необходимо было, пользуясь темнотой, выгрузить на берег технику, орудия и снаряды. «В условиях ограниченной видимости, волнения на море, нехватки плавединиц, а в ряде случаев и под огнём ещё не подавленных огневых точек противника, действовали сотни людей – от рядовых солдат и лебёдчиков транспортных средств до старших общевойсковых и артиллерийских начальников, – вспоминал об этом генерал А. Р. Гнечко. – На урезе воды тяжёлую технику вручную выкатывали и выносили на крутой обрывистый берег, увозили на линию фронта, а большую часть боеприпасов маскировали здесь же от воздушных налётов японских самолётов и создавали охрану для отражения возможных вылазок вражеских диверсантов» (5, с. 129).
Организатор всей этой работы начальник артиллерии Камчатского оборонительного района полковник Фёдор Петрович Колпачёв, участник гражданской войны, впоследствии досрочно получил звание генерал-майора артиллерии, орденами были награждены командиры артиллерийских полков подполковники И. Я. Пирогов и А. К. Тарасов.
Много хлопот тогда доставила артиллеристам высадка на берег лошадей – основной тягловой силы полевой артиллерии. Животных перегружали с транспортов на оставшиеся в строю десантные суда, вначале по десять лошадей, затем по тридцать, размещая на нижних палубах и даже в кубриках. Выводили на берег по деревянным настилам. Одновременно ночью подвозили с Камчатки резервы.
Но задуманным планам командования по дальнейшему наращиванию наступления советского десанта утром 19 августа не суждено было осуществиться. Как рассказывал А. Р. Гнечко, «положение резко изменилось: на разных участках фронта появились японские парламентарии с белыми флагами» (5, с. 132).
Оказывается, японский генерал Цуцуми Фусаки еще днём 18 августа решил начать переговоры с русскими о прекращении огня, но различные причины, главным образом, отсутствие у нашего десанта устойчивой, постоянной радиосвязи, помешали этому. Интересный и важный документ об этом привели в докладе «Камчатский оборонительный район» на 27-х Крашенинниковских исторических чтениях в Петропавловске Е. М. Верещага и И. В. Витер. Они опубликовали воспоминания японского капитана Нагасима Ацуси, который был одним из первых парламентёров на острове Шумшу:
«В августе 1945 года я служил в 91-й дивизии. Наша цель была защищать тринадцать Курильских островов. После полудня 18 августа командир дивизии решил послать парламентёра и вести переговоры о прекращении огня. Он назначил меня парламентёром. В 14 часов я отправился из штаба с подпоручиком Киносита, старшиной Нарусэ, ефрейтором Судзуки, переводчиком Уситани и двумя отрядами в 20 человек. По дороге мы подвергались обстрелу и потеряли несколько солдат. Когда солнце садилось, нас было всего 9 человек…
Примерно в 19:30 мы увидели советских солдат и закричали: “Мы хотим встретиться с советскими офицерами”. Они сразу дали по нам залп. Мы ложились ничком и махали белым платком в знак капитуляции, но, тем не менее, они продолжали стрелять. Но почему-то пули не попадали в нас. Через несколько минут они наконец-то поняли, что мы не сопротивляемся. Они бросились на нас, отобрали наше военное обмундирование, часы, ремни и так далее, связали руки за спиной и отвели в штаб…
Потом они познакомили меня с полковником Артюшиным. Я передал ему документы о переговорах о прекращении огня от нашего командира Цуцуми. Это было примерно в 6:30 утра…» (15, с. 25).